Внезапно струна оборвалась. Глава 10

С О З В У Ч И Е   В   Л Ю Б В И   К   Р О С С И И
   
После концерта памяти  Игоря Талькова  5 марта 1993 года в Международном фонде славянской письменности и культуры, что в Черниговском переулке Москвы, к Трошиным, Максиму и Юрию Павловичу, подошла Ольга Юльевна Талькова. Она восхитилась голосом брянского подростка, его выбором не по годам зрелых в духовном плане и смелых песен, сказала пронзительные слова, которые своим смыслом и значением превзошли прежние похвалы: «Мой сын ушел не совсем».

Игорь Тальков и Максим Трошин не встретились в земной жизни. Они жили в разных городах одной страны. Большая разница в возрасте также делала маловероятным их творческое содружество. В разное время оба оказались на острие драматических событий в истории России и бывшего Советского Союза.
В дни августовского путча 1991 года Игорь Тальков выступал со своими песнями на многотысячной Дворцовой площади тогдашнего Ленинграда, в центре противостояния ГКЧП.
В октябре 1993 года, в дни расстрела Верховного Совета РСФСР, Максим Трошин пел на московских баррикадах в стремлении не допустить гражданской войны, навязываемой извне и губительной для народа, страны и веры, для каждого, кто в России живет, все прежнее позабыв. Игоря Талькова и Максима Трошина объединяла жертвенная любовь к России, когда, с позиций философов и богословов, последним и высшим проявлением этого глубинного чувства являются мученичество и смерть.

–  После смерти Игоря Талькова я долго хотел написать о нем песню и долго искал подходящие стихи в разных патриотических журналах, – говорил Максим. – И вдруг почувствовал, что песня, которую я давно уже исполнял в своих концертах, очень подходит для этого момента, для его гибели. Это старинная русская песня «Соловейко».
 
По словам русской певицы Заслуженной артистки России Татьяны Петровой, песня «Ты воспой в саду, соловейко» в исполнении Максима Трошина является одним из лучших посвящений Игорю Талькову.

Проникновенное исполнение Максимом этой песни вдруг придает иные значения ее словам и открывает аналогии с судьбой Игоря Талькова. Это – укрываемое словами печальной народной мелодии собственное стенание по певцу, умерщвленному со злой целью убить, прежде всего, его голос. Может, и себя увидел Максим в этой песне...

Разные люди в разных уголках страны и мира откликнулись на смерть двух поэтов и певцов. Много общего было в оценках, иногда эпитеты и сравнения, применимые к их подвижническим усилиям по возрождению России в ее новейшей истории, совпадали дословно.

После трагической  гибели Максима в  заводской барак, где жили Трошины,  пришла телеграмма из Москвы:

"Дорогая Надежда Михайловна! Мне трудно обращаться к Вам, понимая, что никто уже ничем случившемуся не поможет, невозможно помочь матери, потерявшей такого сына. Он Ваш сын, но и мы его считаем своим сыном, Сыном России. Что Вам сказать в утешение? Крепитесь? Держитесь? А лучше молитесь. И Господь поможет выстоять. Как помогает мне, тоже потерявшей сына, тем матерям, чьи сыновья погибли в Афганистане, Чечне... Мы скорбим по Максиму, кто знал его, я не говорю "любил", Его невозможно было не любить. Царство ему небесное и Вечная Память. А Вам... Храни Вас Господь. Так, видно, угодно было Богу. С глубоким соболезнованием мать Игоря Талькова Ольга Юльевна Талькова".

 Две матери, Ольга Юльевна и Надежда Михайловна, впервые встретились в Москве на фестивале "Глас ангельский России", по следам которого был создан благотворительный общественный фонд с похожим  названием.

Эта встреча, отмеченная легкостью и простотой взаимного общения, положила начало частым, через два-три месяца, поездкам в Брянск Ольги Юльевны со своим старшим сыном Владимиром. Как когда-то Максим крестным ходом шел на Ваганьковское кладбище к могиле Игоря Талькова, так позже Тальковы молились в Брянске у могил отца и сына Трошиных.

Брянск не велик своими масштабами. Все, что из примечательного здесь можно было осмотреть, Тальковы осмотрели. Везде, где можно было помолиться в православных церквях и монастырях, помолились.
Но два человека их постоянно влекли в этот город на юго-западных границах России – Надежда Михайловна и настоятель прихода брянского храма Тихвинской иконы Божией Матери архимандрит Никита.

Общие темы разговоров с матерью Максима сменялись воспоминаниями Ольги Юльевны о репрессиях, сибирской ссылке, лагерях и спецпоселениях – обстоятельствах, на которых, как на фундаменте, выстраивались гражданская позиция и творчество ее младшего сына.

Исповедальные беседы Тальковых с батюшкой Никитой не были скоротечными. Они затрагивали тончайшие материи, которые веками могли сохраняться только в стенах православных храмов.
 А ведь до начала этих встреч, судя по словам Ольги Юльевны, высказанным однажды брянским журналистам, отношение ее к Богу было иным:
– Я возроптала: зачем Господь отнял у меня сына? Ведь надежда была и для меня, и для Родины…

С Ольгой Юльевной связано завершение затянувшейся истории Трошиных с переселением из древнего заводского  барака.

Одно время там, на площади в девятнадцать «квадратов», с рождением младшего сына Павлуши проживало шесть человек. Хитрая система перегородок с использованием печи и шкафов делила общее пространство на чрезмерно тесные, но все же обособленные территории для жизни по своим правилам и вкусам. После смерти Юрия Павловича и Максима в барак для встречи с Надеждой Михайловной приезжали известные представители творческой интеллигенции России. В завершение они общались с руководителями региона и, делясь своими впечатлениями от поездки, говорили также об убогом жилище Трошиных.

В одном случае даже наведались серьезные люди от губернатора Юрия Лодкина, интервью с которым на празднике поэзии в бывшей усадьбе Фёдора Тютчева для российского телеканала «Культура» записывала режиссер Светлана Кунгурцева.

– Могу догадаться: обещания были звонкие. Как пустые ведра, – резковато, в свойственной ей манере речи, Ольга Юльевна прервала печальную историю Надежды Михайловны о быте своей семьи. – Знаю того, кто тебе поможет. Человек больших талантов и совести…

У Ольги Юльевны в питерской квартире тот однажды появился как сотрудник молодежной студии российского радио. Программа была вроде как развлекательной, и хозяйка готова была отказаться от встречи с московским журналистом, если бы не его вопросы с равной болью о трагической судьбе Игоря Талькова и судьбах России. Прощаясь, уже почти на пороге, гость робко протянул Ольге Юльевне небольшую книжку со своей поэмой «Русский Крест». Сказал, что дорого будет ее мнение…

– Уже следующим днем я продолжила разговор по телефону с Николаем Мельниковым, – Ольга Юльевна впервые назвала имя поэта Надежде Михайловне. – А ведь он родом также брянский, из деревни у белорусской границы. Ко мне такой поэт приезжал! Я и не представляла себе тогда, какой величины. Поэма – это как карта для движения к Богу пропащих душ! У него есть еще стихотворение  «Поставьте памятник деревне на Красной площади в Москве…». Вот кровоточащая правда! Крестьяне стали колхозниками, а прежнее крепостное рабство не ушло, калечило людей, опустошало деревни. Мельников – одной породы, одного духа с моим Игорем, твоим Максимом. И он тебе поможет.

 К тому времени передачу Николая Мельникова уже прикрыли, через полгода перестала существовать его другая радиопрограмма. Но именно он после обращения Ольги Юльевны и в память о Максиме Трошине, песни которого хорошо знал, действительно сделал все возможное в Москве, пройдя даже коридорами Государственной думы, чтобы в Брянске семья Надежды Михайловны покинула барак.

В начале 2007 года Ольга Юльевна слегла. Надежде Михайловне позвонил Владимир Тальков, который перевез к себе в Москву заболевшую мать.
– Попросите батюшку Никиту помолиться за маму.
Архимандрит Никита просьбу выполнил. Но после молитв поторопил Трошину со сборами в дорогу.
–  Тебе, сестра, Ольгу надо увидеть.
–  Что сказать ей?
–  Сердце подскажет, что сказать и сделать. Молимся за нее.

Надежда Михайловна переступила порог Тальковых, и Ольга Юльевна явно повеселела.
–  А знаешь что, Надя,– заговорщицки сказала она, когда старший сын ушел по магазинам. – Вот прошу Володю и не допрошусь. Одни запреты. А я еще с поселения вкус тушеной картошки помню. Первый раз тогда досыта наелась. Сделай мне еще один такой праздник.

Ольга Юльевна с того дня будто бы пошла на поправку. Но умерла через месяц. Возможно, предчувствием этого печального события и была вызвана чуть ли не требовательная просьба настоятеля прихода Тихвинского храма о последней встрече двух матерей.

Когда проходит время, даже дети «обманутого поколения», каким назвал Игорь Тальков нас, людей советской поры, в своей песне-откровении «Россия», спокойно воспринимают это произведение: «Ну и спел об очевидном! Союз ведь распадался». Сейчас в большей мере привлекают лирические песни Игоря Талькова о московских прудах, о летнем дожде…

Но ты спой первым и во весь голос, как они, в судьбоносное для Отечества время, уподобляясь Пересвету или Кукше, при осознании чрезмерной платы за такую отвагу! И такой платой могла быть только собственная жизнь.


На  снимках:
1.Игорь  Тальков
2. Ольга Юльевна Талькова  (слева) и Надежда Михайловна Трошина
 Фото из семейного архива  Трошиных