Не жалею, не зову

Виктор Матюк

Не жалею, не зову

Не жалею, не зову и на всю округу не судачу,
Все свои силы однажды скопом растрачу
И гордую судьбу в объятия не приму!
Всё потому, что душа тянется к теплу,
Ведь у судьбы, как у голытьбы, всё тьмой охвачено,
Молодые годы мои потухшим пламенем в хлам превращены,
Былые грехи небом грешнику не прощены, если бы мои дивные сны
Однажды превратились в явь, все её незримые тяготы на себя приняв,
Тотчас исчез бы их зловещий блеск, а сердечная боль без особых помех
Понукала бы грех, совершаемый наспех во время любовных утех,
Познать всю горечь утрат, когда ты – сам не враг и никто тебе – не указ!
Нераскаянный грех тяжким испытаниям грешную душу бедолаги подверг,
Этот словесный бред произошёл в Чистый четверг, разум был охвачен смутой,
Холод лютый напоминал о себе ежеминутно, мозг подспудно осознавал,
Что накал страстей в душе моей намного сильнее тягостных горестей,
Из страждущих очей слёзы всё крупней бьются оземь, поздняя осень
Исчезла за скрипучей дверью, в память о себе оставила плешь
На седовласой голове и лёгкую проседь на правом виске!
Всё, что грешник просил у Бога, затмила женская поволока,
Любовь застряла на безлюдной дороге, боль и тревога
Остались за высоким порогом ветхого жилья,
На исходе бытия узкая и скользкая стезя
Была сама на себя в тот час не похожа!
Крик молодого и бедствующего без еды стрижа
Услышала одинокая и гордая душа, она крохи хлеба
С барского стола в ослабевшие руки едва-едва взяла
И бросила их через порог, дабы избежать распрей и склок,
Выполнила собственный долг перед роком, богом и долей!
Помимо воли Бог немногим на земле позволил жить наедине,
Пусть горемыки познают тяготы все, которые властвуют на земле!
Пока же святость таится вовне, солнечные блики освещают путь великий,
Мир безликий в этот миг в безмолвии застыл, он бы все грехи любви простил,
Если бы окончательно не забыл, с кем грешник жил и с кем он по ночам грешил?
Он время торопил, его пыл ещё не охладел, зато черты осунувшегося лица,
Напоминали о временах беспутства, когда на ловца и зверь бежит,
Земля дрожит, над ней толстый слой пушистого снега лежит,
Ты для общения открыт, но всеми забыт, хочется выть
И вопить, карта бита – нечем крыть! Исчезли солнечные дни,
Думы одни скользят по окраине бесконечной стези,
День за днём твой ветхий дом едва освещён
В сумраке ночном огнём трепещущейся свечи!
Рано поседевшие виски издали не видны,
Зато боль в груди нельзя затаить
И от близкого окружения скрыть!
Белый пух опускается на седые пряди,
Статные молодые бабы поговорить были бы рады,
Но с кем и зачем? Всё – тлен! Всё – суета!
Жизнь нельзя начать с кондачка,
Суть её наивна и проста,
Рано поседевшие волоса, как у корабля после крушения рваные паруса,
Они трепещут на студёном ветру, а глаза пристально зрят в кромешную тьму!
Только мне одному суждено наяву, не познав всей красоты творческой высоты,
Себя в очередной раз обмануть и вновь набросить на шею себе огромный хомут,
Проблем – хоть пруд пруди, впереди не видно ни зги! Не пропаду, выживу,
Рассею по стезе чёрную золу, мне ни к чему истязать свой хилое нутро,
Преходяще всё, судьбу – не обмануть, промозглый ветер
Продолжает в спину дуть! Холод сковывает грудь,
Ты – чужд всем, тебе незачем быть светочем
Или неучем при решении чужих проблем!
Когда всплываешь наверх, перед тобой открывается скрипучая дверь,
На ней странный исторический барельеф, за ней – ночной фейерверк,
Твой лицевой нерв на пределе, давно обозначенные цели в виду имели
Тебя и всех, кто согрешил больше всех! Запах в доме, как пьянящее вино,
Хозяин усадьба всегда жил набожно, обвинить его в грехах невозможно,
При желании – можно, стоит захотеть и тут же над ухом просвистит плеть!
Досужие разговоры трудно пресечь, легче духовые пироги в печи испечь!
Не об этом веду я речь, честь с молодости надо беречь,
Мне бы на память подналечь, и развеять сизый шлейф
Безутешных новостей! Смеясь, не омрачаю связь былых времён
С позорным рабским клеймом, мне земные боги вынесли приговор,
Я же не был умерщвлён, потому что чтил закон! Париж и Клермон,
Вспомнив о времени былом, не содрогнулись и до земли не прогнулись,
Они легко вздулись, подобно мыльному пузырю, испоганили чужую тропу,
Я же смущённо зрю на многоязычную толпу, мну пожухлую траву,
И берегу в памяти всё то, что в борениях обретено! Не продано,
За бесценок не отдано, в стойло загнано и в землю воткнуто,
Время медленно, не спешно и размерено коротало своё одиночество,
Их высочество Случай в процессе пьянства не проявлял к любви постоянства,
 В тоскливый полдень он столкнулся с палящим зноем,
Тут же вспомнил время лихое и сразу опешил,
Прервал борение, лопнуло его терпение,
Он никому не выразил сожаления по поводу
Напрасно растраченных сил, сколько было изведено чернил,
Сколько испорчено белоснежной бумаги? Чрезмерные растраты
К добру не приведут, исказится смысл и суть Господнего Творения,
Внезапно возникшее недоразумение оставила гнетущее впечатление
На нераскаянном грехе, он долго прятался вовне, лежал плашмя,
Прикрытый струями проливного дождя, нежился на белой простыне,
И принадлежал только самому себе, будто жил в летаргическом сне!
Его будущее черно, исчезло тепло, трухлявое бревно уплыло
В безвестную даль, взамен себя оно оставило тоску и печаль!
Благородная белоснежная пуховая шаль осталась в цветущем саду,
Она на прощание прошептала бывшему любовнику своему:
«Без тебя не пропаду, беду раками разведу, себя не убью,
До глубокой страсти доживу!» Не стану и я искушать судьбу,
Заноза в сердце напомнила о не рождённом младенце,
Прервалось дыхание, через огромные расстояния
Нахлынули грустные воспоминания!
Ни слов любви, ни слов признания,
Одно негодование на очаровательное женское создание!
В просторечье - отчаянье в приятном женском создании
Не нашло покаяния, не моргнув зрачком, оно вошло в дом,
Чтобы властвовать и царствовать в нём! Там полный погром,
Сердце покрыто толстым слоем наледи, что-то сталось с памятью,
Я вынуждено стою перед папертью и тревожно зрю,
Как по тихой заводи с болью и горечью
По белой только что постиранной скатерти
Идут толпою пьяные мужики! У них бы взять взаймы
Немного еды, засаленные и бородатые рты
Без денег ничего не дают, они оплаты ждут,
Хрипит хилая грудь, перед глазами омут,
В нём высокие идеи сразу тонут,
Безобразное – самое прекрасное уже
Не вмещается в страждущей душе!
На земле мало прекрасных мест, где воздух свеж,
И рядом нет неучей и невежд, здесь хочу встречать рассвет
На старости прожитых в одиночестве лет! Жизнь без утех,
Без зловещих страстей не упростит приятный миг бытия,
Там только жужжание мух и писк комара! Благословенная земля,
Где выросли три богатыря, нынче оголены её поля, старый хряк
Не желает никак возвращать народу власть! Наваждению толп
Не грозит всемирный потоп, тот, кто в полном страхе живёт,
Гибнет от страха, не всходя на плаху, сменив нательную рубаху
Со всего размаху бросается на росомаху, скорчив гримасу
На промозглом ветру, сразу вспоминает зловещую старину!
Ежедневная ложь, как в сердце нож, медленно врезается в кожу и в память,
Все пытаются грех охаять, и близко к сердцу его последствия не принимать!
То нахлынет, то отпустит боль болезненную плоть, что болит и какова боль на вид,
Сказать однозначно нельзя, жизнь не идеальная, словно песня поминальная
Или дорога дальняя, может встретиться тюрьма центральная
На неизвестном пути, мимо неё не проехать, не пройти!
Неисповедимы Господние пути!
Пройдено немало дорог, пока не проживёшь положенный тебе срок,
Не поймёшь, как этот мир прекрасен и жесток, набросить платок
На каждый паршивый роток не удастся, мы все что-то богу должны,
До глубины души грешники возмущены, что не были приглашены
На бал-маскарад, где большинство чужих чад при слове «Бог»,
Уставившись в песок, делают глубокий болезненный вдох,
И между строк говорят, что готовы отправиться в Ад,
Только бы суть любви до конца понять!
Бесы грешника в чём хочешь обвинят,
Если захотят, я им не стану мешать, пусть говорят всё,
Что им на ум взбрело! Под созвездием Козерога
Проходит узкая и скользкая дорога земного бытия,
Не стенаю и не плачу я, хотя преследующая меня людская молва
От истины не далека, одно только слово слетит с чужого языка,
И тут же косматая женская голова качает людям свои права!
У каждого слова свой путь, одному – ветер дует в спину,
Другому – в грудь, бог помогает кретинам и бабуинам,
Умник не успеет слезу со щеки рукой смахнуть,
Или принять сотку палёной водки на грудь,
Как его уже толпой волокут на грешный суд!
Тернистый путь обрывается вдруг,
Ты ничуть не разочарован,
Ты фундаментально подкован,
И застрахован от беды, приблизившейся с неожиданной стороны!
Лицом к лицу – лица не увидать, ты боишься шагать в гущу преград,
От неистовых бурь и вьюг в чужую гавань убегает семейный уют!
Когда находишь что-то своё, другое чело никогда бы не смогло
Сполна удовлетворить любопытство твоё! Преходяще всё!
Слава и почёт нас всех к себе влечёт, разочаровавшись в них,
Ты сам попытаешься головой разбить собственный обелиск,
Есть риск – оборвать собственную жизнь на взлёте,
Оказавшись на эшафоте, тут же утонешь в болоте
Чужих обвинений! Разночтение мнений на лицо,
Их близкое родство до маразма плоть довело,
И поехало, и пошло грешное бытие,
Бог весть куда и как?
Что должен испытать человек, убегающий в кромешный мрак,
Его там могут не понять и в своё круг общения не принять!
У него нет пути обратного, он уходит безвозвратно раз и навсегда,
В противном случае ему на уста будет наброшена железная узда!
Жизнь и вправду тяжела, она не будет прежней,
Придётся расстаться с очаровательной надеждой,
Что в жизни грешной всё рассосётся само собой!
Несмотря на грядущие ненастья, костюм из счастья
Придётся шить себе самому, возможно,
Повезёт тебе одному, кому-то Фортуна
Сплетёт путы, кому-то втемяшит грусть и смуту,
Но все атрибуты счастливой судьбы разобьются о сумрак пустоты,
Впереди рвы и ледяные надолбы, стенания и мольбы, чуткие монстры,
Как кровожадные псы готовы сбросить тебя с восхитительной тропы!
Увы, не всем дано: схватить в охапку писчее перо и общую тетрадку,
Натянув наизнанку клетчатую рубашку, ты бежишь по безлюдному пляжу,
Куришь в затяжку, и выпрашиваешь у Бога для себя маленькие поблажки!
Взгляд глядит вдаль уныло, всё, что было, тебе осточертело,
Грешное тело вконец оборзело, годы берут своё,
Над головой летает вороньё, ложь и враньё
Быльём ещё не заросло! Потное чело
На самоунижение не пошло, оно продолжало жить грешно,
Местное ворьё долго меняет нижнее бельё,
Оно не шарят ни черта, одним словом блатота
Уже не та, что раньше на деревянные рубли жила,
Она всегда пыталась угробить грамотного мужика!
Нескладный, не очень красивый, он пишет курсивом
На измятой белоснежной писчей бумаге, и всё же,
Если присмотреться к его незамысловатой походке,
Его одногодки, трепеща, ходили по лезвию ножа,
Однако он спокойно бродил по околотку,
Покупал бутылку водки и на закусь селёдку!
Мужик скупой на слезу, не был похож на ханжу,
Хотя он родился в таёжном лесу, и топтал листву,
Он будто бы в бреду, в дождь и в грозу принимал вовнутрь
Двадцать капель на обед, они оставляли значимый след
В его одичавшей душе! Припав к женскому плечу губами,
Он истоптал зелёную траву грязными солдатскими сапогами,
Взмахнул руками, скрежетал зубами, и пошёл наискосок туда,
Где издавна колосилась рожь, в кармане пиджаке лежал бутерброд,
Он – не для господ, постаревший холоп противостоять напастям не мог!
Ему хотелось полежать в тени созревающей ржи и в тиши земного бытия
Избавить душу от вранья! До ржаного поля надо как-то дойти,
Землю промочили проливные дожди, идешь по колено в грязи,
Зришь вдаль, нервы - не сталь, мораль сей басни такова:
Не надо нам басен, мир – прекрасен, но страшен!
Мысль и творение человеческих рук
Украшают повседневную жизнь!
Метель следы былой любви припорошила, намедни случилось диво,
Дама сама стыдливо вошла в открытую дверь, и неторопливо сообщила,
Что многих в жизни любила, лишь тебя одного она боготворила!
Желание к небесам взмыло, и оттуда тут же сообщило,
Что солнечные лучи просветили мужскую плоть изнутри,
И к своему удивлению там нашли едва заметное пламя свечи,
Оставшееся после давнишней любви! Поцелуи были горячи,
Не было даров с обеих сторон, только нежный шёпот и стон!
Даже рок был удивлен, но не разочарован, он очарован тем,
Как давнишняя любовь без проблем возродила прежний тандем!
Никто не требует мзды за возрождение угасающей любви,
Добычей сонной белиберды стали постаревшие черты
Осунувшихся лиц, всеми фибрами влюблённых душ трепеща,
Им удалось на себе ощутить, как безотрадная жизнь
Теряет всякий смысл, когда твоя душа черна,
А в кармане – ни копия, ни гроша,
Будто бы ты – сирота!
Перед глазами - безлюдная тропа, над головой – путеводная звезда,
Рядом – тлен и суета, за пределами каждого естества остались грусть и тоска!
Белизна возродившегося общения, как божественное знамение проникла в окно,
Благо не заперто было оно! Страсть вертится под ногами,
Её вот-вот два пылких естества растопчут грязными сапогами,
Людская молва обрастает никчёмными, но ёмкими словами!
Только святая душа всуе земного бытия громко закричать не смогла:
«Аллилуйя! От безысходности могу рехнуться я! Под ногами узкая стезя
И к тому же скользит она! Сгораю в адовом огне, святость ещё при мне,
Тяжелее бедолаге вдвойне издали пристально смотреть
На благодатный божественный и очаровательный свет!
В страждущей душе ему альтернативы нет!
Неужто погаснет яркий солнечный луч,
Внутри неприступных скалистых круч
В конце длинного и тёмного тоннеля
Исчезнут в невежестве высокие идеи,
Родившиеся в созвездии Водолея?
Душа едва дышит, её голос не слышен,
В сутолоке земного бытия петляет стезя,
Вдруг она упирается в кострище у трухлявого пня!
Здесь не известные толпе злодеи в промозглой ночи намедни ахинею несли,
Жиды и евреи сели на шею жалким трусам и немощным плебеям,
Зачем бороться за высокую идею, если тебе всего дороже
Жалкая обнова из рогожи? Ты едва ползёшь по водной глади,
И не глядишь на тех, кто плетётся сзади, споткнувшись о лист залежалый,
Падаешь на флаг алый, пожалуй, дух усталый за пару минут сдавит хилую грудь,
И ты закончишь свой тяжкий путь, не вспомнив день вчерашний
И женщину около сторожевой башни,
С которой ты готов был в разговоре
Свернуть неприступные горы,
Только избежать бы позора!
Злая собачья свора лает у порога,
На душе – боль и тревога,
А впереди – дальняя дорога, её нельзя потрогать, как женщину за локоть,
Ей надо тернии преодолеть на склоне прожитых в земных дрязгах лет!
Пока мы друг другу что-то на ухо шептали,
И как влюблённые пташки складно щебетали,
Пред нами иные бедолаги предстали, они босиком стояли на холодной брусчатке,
Рот на замке, дырявые перчатке на каждой руке, а в голове – головотяпство,
Жалкое большинство само до маразма дошло! Пока осень наступала,
И неспешно багровые листья она с осин срывала, судьба предполагала,
Когда и как, и с кем она на речную отмель приляжет,
И тугой узел на чужой шее стремглав завяжет?
Жизнь затянулась, она сокровенных струн
Внезапно коснулась, плоть встрепенулась
И сразу ужаснулась, всеобщая тупость
И близорукость намного хуже,
Чем беспредельная мука,
Когда пусто в твоём рюкзаке, но есть свободное место для любви и куража,
Прикрыв ладонями глаза от яркого солнечного луча, что-то шепчешь сгоряча,
На твоих глазах гаснет свеча ратного и безвозмездного труда, пока она, горяча,
Её нельзя руками трогать, можно обозреть всевидящим оком только чужие пороки,
Но не заметить за высоким порогом дрязги, распри и повседневные склоки!
В итоге – уставшие ноги, разбитые в долгой дороге до крови,
Умоляют бедолагу присесть на трухлявую корягу, она много лет кряду
Охраняет безлюдную тропу, и направляет мысль свою на авторскую строку!
Каково оно одинокому мужику, как молодому телку переживать грозу
В огромном пожелтевшем бору? Время впрямь не барахталось в горниле глубоки ям,
Оно неслось по полям, по морям, забегало на краткий миг в божий храм,
Освободившись от извечных интриг, исчезало за белоснежным перевалом
Неприступных гор, церковный колокол, оставшись не удел, неистово гудел
На всю округу, звонарь ослабил его подпругу и разрешил бегать по кругу,
Не отходя от проторённой тропы, избавившись от узды таинственной судьбы,
Даже время было обречено до конца по воле Творца познать старость,
Душа отлепилась, вся истрепалась, но не испугалась ни темени, ни времени,
В её воображении затасканные фразы иные очертания обрели,
Конечно же, не сразу, лишь опосля непредвиденные зигзаги бытия
Воспринял человеческий разум! Пока тень времени улетала в облака,
Заоблачная даль грешную плоть к себе призывно звала,
Там старость и молодость неразличимы,
Свет и тень космической лучины
Найдёт причины для отмщения
Уходящему и рождающему поколению! Пребывая в забвение, полевая трава пожухла,
На душе – грустно и жутко, о себе напомнило расстройство желудка, и только шутка
Бывалого мужика, взобравшись на старую попутку, не подчинившись корявым слухам,
Небрежно улыбнулась, и попыталась попятиться назад, чтобы заживо не пропасть!
Нами движет любовь и страсть! Всему – своё время! Всему – свой час!
Время с нами поступает жестоко, мы все уходим раньше срока
В иные миры, как можно дальше от мирской мишуры!
Пока мы живы, умны и строптивы,
Расписываем белоснежные холсты бытия на собственный лад,
Кто во что горазд, тот у кого есть красный мандат,
Аккурат под звуки девичьих ночных серенад
Рисует наугад, стоя на семи ветрах, то ли стольный град,
То ли цыганский табор в диком поле, прошлое покрыто серой пылью,
Кого-то одолело половое бессилие, кто-то опалил себе белые крылья,
Его считали глыбой, он сам сделал выбор, волосы тут же встали дыбом,
Он – не бог, а всего лишь чей-то идол! Чудо не произошло,
Жизнь прожита грешно, налетела золотая осень,
И огромная проседь на одном виске
Напомнила грешной душе,
Что наша жизнь едва держится на тонком женском волоске!
Вертеп в кабаке, нательный крест зажат в кулаке,
Светлый язвительный ум не привык жить наобум,
Только тугодум может позволить себе,
Зажав нательные крест в руке,
Спокойно лежать на спине
И толковать будто во сне
О пьянках и гульбе!
Ничто не облегчает тиранию времени, мы ищем облегчение от бремени бытия,
И перекладываем его с одного плеча на другое,
Занятие пустое – слыть в обществе изгоем!
Стареть – скучно, чувствуешь себя неуютно, взираешь равнодушно на всё,
Что было с твоими думами созвучно, а нынче оно собственноручно
Заброшено на самое дно! Есть смысл меньше говорить и больше слушать,
Кое-что запоминать, ведь снисходящая к нам благодать,
Заставляет человеческую страсть навечно замолчать!
Достигнув вершины, мы оставляем на ней свою гордыню,
Спустившись вниз, чувствуем под ногами скользкий карниз,
Да катись ты пропадом, нажитое громадным трудом и опытом!
Жизнь идёт, ветшает слог, стезя заводит мозг в тёмный грот,
Туда по собственной воле заходит только идиот,
Его расчёт на прихоть неба – на свои хрупкие плечи
Он взвалил ломоть чёрствого хлеба, как гаранта его успеха,
Несколько чашек студёной воды, как средства защиты от беды!
Наши души черствы, увы, без хлеба и воды нельзя прожить,
Так зачем же нам время торопить, оно и без нас бежит так,
Что за ним не поспевает ни свет, ни мрак!
Бог отплатит за всё, нам бы как-то вернуть своё, пока наше время не ушло!
Коль наш разум на издёвки богат, значит он дороже, чем-камень – агат!
Дождик тощ, не проливной дождь, он сыплет свои горошины
На взъерошенные места, будто сбежавшие с художественного холста!
Ночь темна, даль не видна из открытого настежь окна,
Мысли, прилетевшие в спешке, разум щёлкает,
Как белка орешки! Я же с тоской угрюмой
Прощаюсь с собственной думой,
Она – не как незамужняя женщина, за тонкие нити подвешена
К перистым облакам, на них построен божественный православный храм!
Я же без особой улыбки взираю на темень зыбкую, топчу грязь липкую,
На месте не стою, не корю и не плачу, живу и судачу, время не зря трачу,
Жду удачу в безлюдной подворотне, будто умерший грешник в преисподней,
Он в белье исподнем, хотя ещё не небожитель, он всего лишь жалкий искуситель!
Отсель он не увидит скрипящую под окном ни осину, ни ель, будет ли он сожалеть
Отныне и впредь, что внезапная взбалмошная смерть всполошит земную твердь,
Без промедления началось небесное столпотворение,
Небесная круговерть наземь посылает жизнь и смерть,
Впереди непреодолимый заснеженный и заледенелый Эверест,
Пришло время повзрослеть, и себе в голову втемяшить божественные постулаты!
Не все на земле им будут рады, эти догматы освящали холодные казематы,
Каковы их результаты? Они на одно лицо, ещё  крутится фортуны колесо,
Попав под него, погибнешь и не пикнешь, доказывая своё родство
С божеством и тем неприглядным творчеством, которому не писан закон!
Есть в творчестве том определённые риски:
Своими мыслями нельзя ни с кем делиться,
Древнее знание самому пригодится,
Только бы от безумия не спиться!
Тобой близкая родня гордиться!
Ушло лето, исчезло в серой дымке оно,
Исчезло тепло, осталось шуршание промозглого ветра,
От холода и голода нет надёжного рецепта,
Кроме тугого конверта с деньгами!
В шуме и гаме земного жития жизнь моя, напоминает писк одинокого комара,
Восстав из дыма и пепла, намедни увидел и я проблески утреннего света,
Через три метра перед глазами чётко всплыла долгожданная надежда,
И её сопровождала путеводная звезда! Через два шага иллюзия бытия
Стремглав исчезла, оставив после себя гарь и остатки пепла,
Зато клубящийся дым ускользнул на грозовое небо!
Его дальнейший путь мне неведом,
Хотя я бреду за ним следом!
Авось, ближе к обеду
Отпраздную очередную победу!
Небо медлит с ответом, она слепо сметает перхоть
С умерших предков, забивает последний гвоздь
В их сгнивший гроб! Осенняя усталость – вот и всё,
Что мне на память от них осталось! Осенний дождь моросит,
Белая берёза под моим открытым настежь окном едва скрипит,
На резном крыльце сидят двое, он – спокоен, она – возбуждена,
Его голос - всё глуше, стоит ему копнуть глубже в женской душе,
Как она тут же вспомнит старые и давно забытые времена,
Когда голос страсти был намного мягче, но сильнее и ярче,
Подобно горящей свече, остался нагар в растревоженной душе!
Трепет женского тела зависел всецело в те далёкие года,
Когда повзрослевшая плоть в пенаты любви робко вошла
Через какую дверь, в плоть очаровательная страсть влезла,
И рядом с мужчиной присела в старомодное кресло,
Вдвоём в нем тесно, былое чувство вновь воскресло,
Постаревший маэстро выглядел прелестно!
Его душа почти окоченела, сердце обледенело,
Сделано полдела, обозначены значимые  цели,
Нервы на пределе, осенняя хризантема красуется у женских ног,
Видит Всемогущий Бог, что тонкий женских волосок,
Шагнув наискосок, смог настроить мужской смычок
На новый бросок между статных бабьих ног!
Фортуна слепая никому дорогу не уступает,
Её след в серой дымке тает, уже светает,
Пыл страстей не угасает, он новые формы обретает!
Когда молоды мы были, преданно любили и верили в себя,
Былое время назад вернуть нельзя! Примешь пять капель на коня,
И твоя ноша тут же твою душу растревожит, грехи подытожит,
Никому нет дела, что душа и плоть очерствели,
Ими оцепенение овладело!
В нарушение всех правил, грешник свой взор в узкую щель направил,
Там искушений в избытке, но не с первой попытки ты приблизишься к ним ближе,
Ты же – не в Париже, там с этим намного проще,
Здесь можно уединиться в дубовой роще,
Подложив под голову невесте
Сноп из ржаных колосьев!
Вроде нельзя грешить при честном народе,
Будь я моложе, смотрел бы глубже
На сверлящее жжение в паху,
Господи, прости, за склонность к греху!
Плоть в поту, я же пытаюсь дописать последнюю строку,
Но сдержаться не могу от наплыва внеземных чувств,
Как их в прежнее русло вернуть, не предав искус?
Орган трения изменил тоску зрения на мимолётное видение,
Символ женское красоты вновь пытается сжигать все мосты!
Мне лучше уйти восвояси, оставив в тайне прежние связи!
Бельё из белой бязи давно отстирано от пыли и грязи,
Я же не в силах отказать переливам страстей,
Царящих в душе моей, тащу со стола
С горчинкой бокал белого вина!
Впрочем, зачем мы себе голову зря морочим?
Жизнь проносится вихрем, когда она затихнет
Раз и насовсем, прозвучит заупокойная молитва,
И её слова вернут стезю любви обратно
На давно покинутые любовью острова,
Там сгорели или истлели все дрова,
Страсть перегорела, хотя ещё дымит зола!
В райском пейзаже запах гари и сажи,
Кончается всё, когда истощается нутро,
Вместо тепла душу пронизывают холода,
От былой любви не осталось и следа!
Об этом гудят телеграфные провода,
Упала с небосвода путеводная звезда,
Только мысль одна вернуть разум смогла
В те далёкие и пламенные года!
Молодость прошла, пот капает с чела,
Не время кричать: Ура!», то, что было вчера,
Исчезло враз и навсегда, прогремела гроза,
Бытовая мишура медленно ушла со двора,
Истина проста: за любовный плагиат людей редко казнят
И не сразу отправляют поспешно в кромешный Ад!
Дерзать, людям орлиного племени надо дерзать,
Из проросшего семени с течением времени
Вырастет ствол, его ветви дадут сладчайший плод,
Оберегающий семью от дрязг, свар и невзгод!
Что посеешь, то пожнёшь, никто не знает наперёд,
Когда его Господь к себе призовёт?
Последний исход предметнее
И заметнее, чем что-то среднее
Между любовью и страстями,
Внезапный цунами развеет их за облаками,
Передёрнув плечами, взмахнув двумя обожжёнными крылами,
Пытаюсь новую любовь пить мелкими неспешными глотками!

г. Ржищев
12 октября 2024г.
19:10