Размышления о марксизме. - 23

ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

                1.

Как было сказано в предыдущей записи, дело с организацией борьбы против капиталистического строя не является простым и ясно-прямолинейным. Многие очень молодые товарищи, только начинающие осваивать марксизм, узнав об отрицательностях, накапливающихся на низах общества, тут же представляют себе всю картину очень прямолинейно: отрицательности накапливаются; недовольство низов растёт; их терпение кончается; они массово встают; происходит революция. Когда же они видят, что реальная жизнь не идёт по этой прямой линии, у них возникает или недоумение, или разочарование – то ли в качестве народа, то ли даже в правильности марксизма.

Мне несколько раз приходилось в своих текстах приводить сравнение с текущей рекой. Может быть, и не стоило бы повторять, но очень уж хорошее сравнение. Точка впадения Волги в Каспийское море лежит ниже точки её истока, - вот почему мы уверенно можем сказать, что Волга будет закономерно течь от истока к устью. Но посмотрите на карту, - как извивается река на всём своём пути. Почему? Таков рельеф местности. Так и здесь. Выводы марксизма о неизбежности революционной смены строев верны в том смысле, что выражают действительно имеющуюся закономерность, но всякая общая закономерность осуществляется в реальном «рельефе» жизни, где действует немало разных факторов, не отменяющих и не могущих отменить общую закономерность, но всё же придающих её ходу извилистый характер. Молодым марксистам следовало бы не только заучить общую закономерность, но и понять эти факторы реальной жизни, тем более что в марксистской литературе они разобраны достаточно ясно.

                _ _ _ _

Начнём с того, что выражение «рабочий» и «пролетарий» - это никак не синонимы. «Пролетариат» - это термин политэкономический, показывающий положение этого социального слоя в системе производственных отношений капитализма, и всё. «Рабочие» же – это люди реальной жизни, человеческие свойства которых не исчерпываются только их политэкономическим положением. Бытие реальных рабочих не сводится только к их политэкономическому найму.

Каким бы пролетарским в научно-политэкономическом отношении ни было положение реальных рабочих, но живут они не на луне, а в товарном капиталистическом обществе, где всё без исключения покупается и продаётся, где всё упирается в деньги, в умение приспособиться к капиталистическим реалиям и где поэтому господствует межличностная конкуренция. Условия капиталистической жизни воспитывают любого реального человека под себя, вынуждая его жить по правилам той действительности, какая есть. Следовательно, каким бы пролетарским с политэкономической точки зрения ни было положение этих людей, заражённость буржуазным сознанием от окружающего буржуазного бытия неизбежна.

К этому добавляется и то, что даже с чисто политэкономической точки зрения пролетариат – это класс капиталистического общества, а значит он не может не содержать в себе определённую двойственность. Да, производственное отношение «капитал» содержит в себе два полюса – собственников средств производства и наёмную рабочую силу. Но ведь эти два полюса являются полюсами одного и того же, капиталистического, производственного отношения. В этой максимально развитой товарности наёмный работник действительно не имеет собственности на средства производства, но он политэкономически не стоит вне частно-товарных отношений, а находится внутри их в качестве одного из участников. Да, он не является собственником средств производства, но он собственник своей рабочей силы, продающий её, и, как следствие, собственник своих зарплатных денег и потребительских товаров, приобретаемых на эти деньги. Политэкономически говоря, в этом пункте классический мелкий буржуа, своим трудом создающий свой товар и продающий его, принципиально не отличается от рабочего, который своим внекапиталистическим трудом создаёт свой товар (свою рабочую силу) и тоже продаёт его. Итак, будучи классом капиталистического общества, наёмные работники содержат в себе не только пролетарскость, но и некую мелкобуржуазную составляющую. Пролетарскость при капитализме не является «дистиллированной», она всегда в чём-то нечиста, и знать такой нюанс теории обязательно нужно, чтобы не впадать в наивную идеализацию термина «пролетарий».

Кстати, отсюда следует очень важный вывод, который, к сожалению, многие не понимают, а некоторые даже и совсем не знают о нём. В ситуации, когда пролетарскости, может быть, и плохо, но мелкобуржуазность в данном обществе более-менее удовлетворена, внутри реального рабочего создаётся некий мелкобуржуазный тормоз, мешающий ему революционизироваться по-пролетарски; и наоборот – когда в обществе и мелкобуржуазность не удовлетворена и склонна к протестной активизации, внутри реальных наёмных работников бывший "тормоз" меняет знак и превращается в некую добавочную активизирующую силу, способствующую значительно большей активизации их пролетарской позиции. Вот почему Ленин, говоря о революционной ситуации, употребляет не выражение «пролетариат», а общее выражение «низы».

Ну и наконец, ко всему этому добавляется и влияние капиталистической пропаганды, которая ежедневным мощнейшим водопадом льётся на общество и через СМИ, и через буржуазное образование, и через буржуазное искусство. При всём старании марксистские пропагандисты не могут во всём общественном масштабе пересилить воздействие этого «водопада».

                _ _ _ _

Таков первый из факторов, который надо назвать в ряду причин, не дающих правильно открытой марксизмом закономерности осуществляться прямолинейно, без вынужденных извивов и временных стопорений.

Вот почему в капиталистическом обществе, находящемся в своём обычном состоянии, преобладает мелкобуржуазное сознание. Отсюда, кстати, следуют две известные теоретические истины.

Первая говорит о том, что при обычном состоянии капитализма поведение большинства низов на всяких выборах никогда не будет выходить за рамки, устраивающие капиталистических власть имущих. Технические подтасовки нужны ну разве что для того, чтобы, исходя из каких-то политических соображений, ещё увеличить цифру процента или же убрать какую-то конкретную помеху на местном уровне. Общий же результат в любом случае предопределён уровнем сознания обывательского большинства. Возможность иного результата возникает при критическом нарушении обычного состояния капиталистического общества, но как правило, власть имущие в этой ситуации не прибегают к выборам.

Вторая теоретическая истина, вытекающая из того же основания, говорит о том, что революционизировать большинство низового общества невозможно, что даже когда создаётся революционная ситуация, на революцию поднимается лишь активное меньшинство, а большинство общества перетягивается на сторону этого меньшинства только потом, когда начавшиеся преобразования дадут этому большинству новое бытие и весомые практические аргументы в пользу нового строя.

                2.

Итак, было бы наивно ожидать идеального политического качества от класса наёмных работников при капитализме. Но было бы очень неправильно толковать эту мысль в том смысле, что будто бы необходимых свойств в нём или нет совсем, или же, если и есть, то в такой малой доле, что о революционных перспективах нельзя и говорить. Это было бы буржуазной или обывательской клеветой на пролетариат. И такая клевета, как мы все знаем, действительно имеет хождение среди некоторых антимарксистских болтунов.

Речь идёт только о невозможности идеального качества и о невозможности ожидать желаемой активности от большинства. Это было сказано для тех, кто наивно идеализирует реальный пролетариат, а потом, столкнувшись с ним в живом контакте, легко и быстро разочаровывается, опускает руки и даже начинает повторять антимарксистские бредни.

Помимо названных факторов, способствующих мелкобуржуазному засорению сознания, в жизни есть и обратные факторы, вызывающие недовольство и даже ненависть к хозяевам капиталистической жизни. Трудовая жизнь, общие проблемы и рабочее товарищество, лишённое межличностных частнособственнических перегородок, тоже составляют часть бытия, и их влияние на сознание людей тоже немалое.

Я считаю, что мне очень повезло в том, что давно-давно, после окончания ВУЗа, - так уж получилось, - я работал не по вузовской, а по рабочей специальности. За много лет пришлось увидеть и узнать разные поколения рабочих в разные времена – и в советское время, и в перестройку, и в 90-е, и позже. Категорически отвергаю их идеализацию, потому что пьяниц, гуляк, «шестёрок» начальства, дураков и жмотов пришлось видеть немало, но настолько же категорически возражаю и против чистоплюйского умничанья обуржуазившихся интеллигентов о полной утрате нынешним пролетариатом своих прежних пролетарских качеств.

Люди серьёзные, с трудовой порядочностью и товарищеским коллективизмом, думающие, читающие, критически настроенные тоже встречаются очень нередко в рабочей среде.

Более того, - я мог бы из этого опыта даже назвать процент. Конечно, это грубо приблизительно, но людей, в которых (разумеется, при установлении человеческого доверительного контакта) можно найти довольно положительное пролетарское сознание, приходится примерно один на шестерых, то есть где-то 16 – 17%. Остальная масса делится приблизительно пополам – на людей действительно плохого качества и на никакое пресно-обывательское стадо. По концу 80-х годов, когда по Донбассу прошумели шахтёрские (и не только шахтёрские) забастовки, я могу сделать вывод, что в критические времена часть активно интересующихся повышается, ну скажем, до 30%. Да, большинство не достигается, но всё равно это немалый процент.

                _ _ _ _

Чего не хватает сегодняшнему пролетариату для того, чтобы его рабочее движение (которое ведь всё-таки есть, хоть и не такое, как нам хотелось бы) стало более заметным? Ему не хватает качественного организационного стержня. То, что принято называть организационным субъективным фактором движения, в нашем сегодняшнем обществе имеет очень низкое качество, и мы все это, конечно, знаем и видим.

Исходя из того, что на наличие и качество субъективного фактора влияет прежде всего наличие и сила созревшего объективного фактора, некоторые серьёзные товарищи заявляют об отсутствии или, во всяком случае, слабости, несозрелости объективного фактора в нашей стране. Ну что ж, может быть, можно ожидать большего накопления того, что вызывало бы у низового народа законное недовольство, но всё же и сейчас этого немало, и такое недовольство, безусловно, есть. Поэтому в первую очередь, очевидно, нужно поразмышлять о том, почему наш сегодняшний субъективный фактор всё же заметно ниже какого бы ни было, но всё-таки уже имеющегося объективного фактора.

Что об этом говорит теория? Марксистская теория говорит, что субъективный фактор не формируется в достаточном качестве сразу же при появлении объективного, - между ними есть некий временной интервал. Люди должны освоиться в этой обстановке, проникнуться ею, так сказать – «напитаться» критическими чувствами.

Кроме того, марксизм видит такие препятствия относительно быстрому формированию правильного субъективного фактора.

Во-первых, капиталистический способ производства, хоть исторически уже и вошёл в порочную стадию, но всё же производит не одни только отрицательности, а, как всякое производство, и положительности тоже и при всех неизбежных отрицательностях всё-таки не представляет собой одно сплошное беспросветное чудовище, как перебарщивают некоторые чересчур усердные пропагандисты. К тому же никакие власть имущие не хотели бы иметь народ в остро недовольном состоянии и, насколько это им возможно, стараются наряду с применением «кнута» употреблять и разные мелкие «пряники».

Таким образом, неизбежно порождаемые капитализмом отрицательности накапливаются не прямо-поступательно, а с колебаниями, то усиливаясь, то ослабевая и порождая надежды.

Во-вторых, отрицательности ложатся не одинаково на разные части народа и их усиление и ослабление в разных сферах жизни тоже не совпадает. При обычных условиях капиталистической жизни состояние повсеместного и всеобщего ухудшения вряд ли может случиться.

В-третьих, жизнь многообразна, и зачастую есть возможность, пусть и неполно, но всё же каким-либо путём приспосабливаться к проблемам, и эта возможность тоже действует на рост активности народа сдерживающим образом.

В-четвёртых, в обществе могут быть оставшиеся от прошлого определённые традиции или взгляды, мешающие такой активизации, - всякого рода патерналистские, патриотические, националистические или религиозные особенности менталитета, препятствующие формированию нового менталитета и новых взглядов.

В-пятых, очень существенной помехой в деле формирования правильного субъективного фактора является оппортунизм реформистского типа, тем более всячески подпитываемый и поддерживаемый официальной властью.

В-шестых, не может не сказываться и неизбежное, причём особенно сильное на первых порах, отсутствие необходимых знаний и опыта у того актива, который всё-таки есть.

И наконец, в-седьмых, конечно же, оказывают своё негативное влияние те меры власть имущих, которые они со всей серьёзностью и настойчивостью применяют против образования какой-либо устойчивой и относительно качественной организационной базы протестного движения.

Конечно, я могу ошибаться и серьёзную критику приму, но мне представляется, что отставание качества нашего субъективного фактора от того уровня фактора объективного, какой уже всё-таки есть, объясняется именно неизбежным действием всех этих известных препятствий. И те люди, которые не паникуют и не разочаровываются по этому поводу, а настойчиво продолжают свою работу в деле организации, поступают правильно. Разумеется, нам уже хотелось бы большего, но если посмотреть на ряд прошедших лет, то нельзя не заметить, что организационный каркас антикапиталистического общественного настроения всё же медленно и постепенно растёт.

                _ _ _ _

Некоторых товарищей очень расстраивает дробность и пестрота нашей так называемой «левой» деятельности. Нередко в этом обвиняют отдельных амбициозных персон. Но логически правильно будет предположить, что если это есть и сохраняется уже долгое время, то причины этого находятся не в субъективном неправильном поведении каких-то отдельных больших и малых лидеров, а в более глубокой объективности.

Может быть, этот вопрос в будущих записях придётся разбирать более глубоко, пока же хотел бы назвать те четыре причины этого, которые сразу легко заметны, - просто, как говорится, лежат на поверхности.

Первая – это отсутствие общей теории, причём не только в прикладном значении, в смысле правильного приложения марксизма к сегодняшнему дню, но и в толковании общетеоретических основ марксизма. Явно видны пять разделённых позиций: заимствование штампов из упрощённых раннесоветских учебников; некритическое перепевание позднесоветских искажений; недостаточно глубоко понимаемый ходжаизм или маоизм; увлечённо-радикалистские левацкие крайности, часто граничащие с прямым анархизмом; откровенный троцкизм.

Интересно, что практически во всех этих позициях находятся отдельные думающие люди, пытающиеся всё же нащупать правильную теоретическую базу. Но эта работа требует времени и пока далеко-далеко не закончена. Организационно же объединить такие несхожие и во многом противоположные позиции, конечно же, невозможно.

Второй причиной дробности нужно назвать отсутствие достаточно массового и единонаправленного рабочего движения. В случае его возникновения оно втянуло бы в себя различные отдельные группки, подчинив их деятельность одной общей практической работе.

Третья причина – неизбежная, неустранимая мелкобуржуазная составляющая протестных настроений. Крупный капитал попирает интересы не только пролетариата, но и части мелкой буржуазии, и поэтому во всяком антикапиталистическом движении есть и широкое участие активистов с мелкобуржуазной психологией и идеологией, со всеми вытекающими отсюда следствиями.

Наконец, четвёртой причиной назовём несомненно имеющее место постоянное, намеренное и целенаправленное засорение «левого» поля всяческими оппортунистическими, «сусанинскими» или прямо-провокаторскими элементами со стороны тех, кто не хотел бы консолидации этого поля в более-менее единую силу.

Но всё же при всём этом мы должны отметить, что ничего сверхординарного в этих причинах нет, - это обычные проблемы формирования организационной базы, тем более такой, которая начинается практически с нуля и не имеет за спиной ни прочных организационных структур прежнего времени, ни достаточно наработанного опыта. Паниковать и расстраиваться по поводу этой пестроты и дробности не стоит; нужно просто спокойно работать в теоретической, организационной и пропагандистской сфере, соблюдая при этом обязательнейшее условие – отсутствие безапелляционной самоуверенности, высокая самокритичность и гораздо большее желание прислушиваться и учиться, чем самовлюблённо поучать.

                3.

Есть ещё одно не совсем правильное представление о пролетарском классе. Речь идёт о будто бы заинтересованности пролетариата в том, чтобы дела у капиталиста шли хорошо и в смысле прибыльности и в смысле конкурентноспособности (ведь тогда у работника будет и работа и заработок) и чтобы империалистические хозяева страны владычествовали над миром (ведь тогда работники будут иметь известную надбавку). Эта мысль подаётся как ещё один аргумент в пользу идеи о несоциалистичности пролетариата.

То, что в среде наёмных работников могут быть такие настроения, это верно, и это ещё одна из помех, которую видит марксизм. Но ошибка заключается в том, что такие взгляды нельзя относить к понятию именно «пролетариат», - они происходят из общечеловеческой психологии (которая, как известно, в течение множества веков воспитывалась в частнособственническом обществе). Реальный наёмный работник является не только пролетарием по политэкономическому положению, но и человеком вообще, и поэтому совокупность его черт складывается не только от пролетарскости, но и от многих других обстоятельств.

Эти разные черты вполне могут противоречить друг другу. Пролетарское положение, то есть положение во всех отношениях противопоставляющее интересы работника интересам хозяина, побуждает к солидарной классовой борьбе, а частные соображения индивидуального человека подсказывают ему возможность выгодного приспособленчества, соглашательства, угодничества.

То есть да, конечно, никакого реального наёмного работника нельзя рассматривать только в виде безупречного абсолютного борца. Но всё-таки нужно отделять свойства, порождаемые пролетарскостью, от свойств, порождаемых другими обстоятельствами. Дело в том, что поскольку эти противоречивые свойства реального человека исходят не из одного основания, а из разных, то и причины, влияющие на развитие этих свойств, на их ослабление или усиление, тоже разные по своей природе. Их надо изучать отдельно, а не приписывать одной и той же общей сущности, - иначе мы не поймём, почему преобладают то одни схемы поведения, то другие, противоположные первым, причём иногда в сходных общих ситуациях.

(Усилению желательных для хозяина настроений способствует и очень сильное намеренное воздействие всей «пропагандистской машины». Например, нынешний огромнейший всплеск российского национализма лишь частью может быть объяснён действительными обстоятельствами жизни, главную же долю причины следует отнести к работе этой всеохватывающей и неумолчной «машины».)

Однако то воздействие, которое идёт от пролетарского положения в системе капитализма и, как следствие, - от никуда не уходящих проблем пролетарского бытия, тоже не молчит и, согласно марксизму, пусть не прямо-поступательно, но всё же со временем накапливается и нарастает. Ситуации, когда протестный фактор превысит и приглушит фактор приспособленческий, обязательно складываются, - капитализм их избегнуть не может.

Опять возвращаясь к роли и месту объективного и субъективного в развитии общества, укажем на субъективистскую ошибку некоторых товарищей, забывающих о законах исторического материализма. Есть люди, называющие себя марксистами, но считающие, что причиной краха капитализма и установления взамен его нового строя является подъём борьбы соответствующего класса. Но это не так. Причиной смены строев является не борьба людей (она – лишь субъективный исполнитель), а объективная всё нарастающая невозможность приводить в здоровое движение общественные производительные силы частнособственническим способом. Если бы не это объективное историческое усугубление, никакие, даже самые ультрареволюционные, крики и заварухи не пошатнули бы капитализм.

Так называемые революционные ситуации складываются не от усилий активистов и не от накопления народного недовольства. Что-то должно застопориться, сломаться в самом экономическом и политическом механизме капиталистического строя. И когда это случается, возможность экономического приспособленчества падает, пропагандистская машина теряет былую силу, накопленное недовольство вырывается наружу и класс… а лучше, пожалуй, сказать – «часть класса»… и часть класса, которая одновременно и является носителем всей общественной трудовой функции, и лишена привязанности к частнособственничеству, и обладает силой коллективизма, и наработала практический опыт классовой борьбы, и приобрела свой теоретически грамотный и практически крепкий руководящий орган, исполняет то, к чему закономерно подвёл объективный ход истории. И тогда многие, в ком в прежних обстоятельствах подавала голос приспособленческая составляющая, проявят во всю силу совсем другие черты своей натуры.

(Конец ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕЙ ЗАПИСИ).