Й. Геббельс, Последние записи. Выдержки

12 марта 1945 года. 2 месяца до капитуляции.
...
Что касается военно-политического положения, то у меня сложилось впечатление, что фюрер начинает постепенно вырабатывать по этому вопросу новую концепцию. Он уже обсудил ее с Риббентропом и достиг с ним полного взаимопонимания. Я настойчиво советую фюреру издать сейчас приказ относительно прекращения политической болтовни среди высокопоставленных государственных и партийных деятелей о военном положении. Это только снижает решимость и боевой дух. Лишь немногим должно быть дозволено открыто обсуждать друг с другом закулисные политические мотивы войны. Фюрер думает так же. Он рассказывает мне, например, что недавно Геринг пришел к нему с требованием создать новую политическую атмосферу в отношениях с лагерем противника. Фюрер на это ответил, что пусть Геринг лучше занимается созданием новой атмосферы в воздухе, что, конечно, абсолютно правильно.
 
В отношении лагеря наших противников фюрер по-прежнему убежден, что их коалиция развалится. Но он уже не думает, что инициатором будет Англия: если она и станет более трезво смотреть на вещи, это не будет иметь существенного значения. Дело теперь не в том, чего хочет Англия, а лишь в том, что она может, а сделать она уже совершенно ничего не может. Оппозиция курсу Черчилля пока незначительна, а значит, она не может и не смеет выражать своего мнения. Сам Черчилль — безумец, вбивший себе однажды в голову цель уничтожить Германию, даже если при этом погибнет Англия. Так что нам не остается ничего другого, как изыскивать новые возможности. Может быть, это, в общем, и хорошо, ибо если бы нам когда-нибудь удалось договориться с Востоком (с СССР!), то у нас появилась бы возможность нанести окончательный смертельный удар по Англии и война только тогда, собственно, и приобрела бы свой подлинный смысл. (Прим. Поздно пить боржоми!)
 
Что касается Соединенных Штатов, то они хотят избавиться от Европы как конкурента и поэтому вообще не заинтересованы в дальнейшем сохранении того, что мы называем Западной Европой. Кроме того, они хотели бы втянуть Советы в войну на Тихом океане и были бы готовы принести ради этого любые жертвы в Европе. Кстати, повернуть курс военной политики в Англии и Соединенных Штатах очень трудно — если вообще не невозможно — еще и потому, что Рузвельт и особенно Черчилль вынуждены слишком считаться с общественным мнением своих стран. Кремль же избавлен от этой заботы, и Сталин в состоянии в течение одной ночи изменить свою военную политику на 180 градусов.
 
Итак, наша цель должна была бы заключаться в том, чтобы погнать Советы на востоке назад, нанося им самые тяжелые потери в живой силе и технике. Тогда Кремль, возможно, проявил бы больше уступчивости по отношению к нам. Сепаратный мир с ним, конечно, радикально изменил бы военное положение. Естественно, это не было бы достижением наших целей 1941 года, но фюрер все же надеется добиться раздела Польши, присоединить к сфере германского влияния Венгрию и Хорватию и получить свободу рук для проведения операций на западе. Такая цель, конечно, стоит усилий. Закончить войну на востоке и освободить руки для развертывания операций на западе — какая прекрасная идея! Поэтому фюрер также считает, что следует проповедовать месть по отношению к Востоку и ненависть по отношению к Западу. В конце концов, именно Запад вызвал эту войну и довел ее до таких ужасных масштабов. Ему мы обязаны нашими разрушенными городами и памятниками культуры, лежащими в развалинах. И если бы удалось отбросить англо-американцев, имея прикрытие с востока, то, без сомнения, была бы достигнута цель, состоящая в том, чтобы на все времена
вытеснить Англию из Европы как нарушителя спокойствия.
 
Программа, изложенная мне здесь фюрером, грандиозна и убедительна. Ей
недостает пока возможности для реализации. Эту возможность должны создать сначала наши солдаты на востоке. В качестве предпосылки ее осуществления необходимо несколько внушительных побед; и, судя по нынешнему положению, они, вероятно, достижимы. Для этого надо сделать все. Для этого мы должны трудиться, для этого мы должны бороться, и для этого мы должны во что бы то ни стало поднять на прежний уровень моральный дух нашего народа...
...
В приемной фюрера ожидают наши генералы. Вид этого сборища усталых людей действует прямо удручающе. Позорно, что фюрер имеет так мало авторитетных военных сотрудников. Среди них он сам — единственная выдающаяся личность. Но почему около него не образовался круг людей типа Гнейзенау и Шарнхорста? Я посчитал бы задачу найти для фюрера таких людей и отдать их в распоряжение фюрера своей самой приятной обязанностью. Просто прискорбно слышать, как в разговоре с подобными генералами Йодль хвастается по ничтожному поводу вроде права посещения бомбоубежища, словно речь идет о событии мирового значения. Настолько ничтожно большинство военных советников фюрера!
...
Настроение германского народа как в тылу, так и на фронте все больше падает. Органы пропаганды рейха постоянно жалуются на это в своих донесениях. Народ чувствует нашу полную бесперспективность в войне. Критикуя в целом военное руководство, он уже не щадит и фюрера. Его упрекают прежде всего в том, что он не принимает решений по главным военным вопросам, и в первую очередь кадровым. В частности, ссылаются на случай с Герингом. Фюрер должен был бы уже давно произвести кадровые перестановки в военной авиации. Поскольку этого не происходит, народ считает, что он или не осведомлен о действительном положении дел, или осведомлен, но не принимает решений, что еще хуже. Однако в донесениях постоянно отмечается, что нынешнее настроение нельзя смешивать с явным пораженчеством. Народ по-прежнему выполняет свои обязанности, и солдат на фронте тоже держится, пока у него для этого остается хоть какая-то возможность. Но таких возможностей становится все меньше — главным образом из-за превосходства противника в воздухе. Воздушный террор, непрерывно обрушивающийся на германскую территорию, полностью лишает народ мужества. Чувствуешь себя таким бессильным, что не знаешь, как помочь ему выбраться из этого.
...
Теперь и противник подтверждает, что боевой дух немецких войск на западе в значительной мере еще не сломлен, что почти все пленные твердо убеждены в победе Германии. Гитлер воплощает для них, так сказать, тип национального героя из мифологии, и корреспонденты выражают опасение, что если бы даже Германию и удалось победить, то Гитлер и после этого продолжал бы оставаться кумиром немцев, причем в еще большей степени, чем сейчас.