Роман Вышел Из Берегов

Её день рождения подруги решили отметить в скромном ресторане, устроить, так сказать, девичник; собравшихся было пятеро, на столе, уже накрытом, бледнели надоевшие салаты оливье, чуть подтаявшее рыбное заливное и ассорти колбасно-ветчиной нарезки, да, это меню было уже давно не для собравшихся. Они обычно в это время позволяют себе только лёгкий ужин или стакан кефира.
 
Но эти дамочки так годами сблизились, сроднились, можно сказать, что не поздравить, не устроить праздник любимой подруге, не то, что было бы неловко, просто даже в голову не пришло бы. Они, наоборот, привели себя в порядок, причепурились и пришли с цветами, радостно поздравляя, воздушно прикасаясь к её щеке. И вот уже за столом, подняв бокалы с шипучим звоном и пожелав здоровья и долголетия, выпили неприятно тёплого шампанского.

Минут через двадцать, непременно вздыхая, заговорили о возрасте, вспоминали былые столы со всевозможными вкусными закусками, времена юности, когда всё было можно в любом количестве и в любое время дня и ночи…

Маргарите и так-то было невесело, и семейная жизнь давно не радовала, и от детей желаемой отдачи не чувствовала, а от этих воспоминаний она совсем сникла.

- Маргоша, ну что ты сидишь такая грустная, ведь день рождения…

- Да что уж тут весёлого, когда вы всё только о возрасте, да и о здоровье. Кефир да клистир, тут не то, что в день рождения, тут и в будний-то день от ваших разговоров завянуть можно, хоть бы одна, из вас, пусть даже не от души, а так в шутку сказала бы:

- Дорогая Маргоша желаю тебе испытать чувство преисполненной любви, волнующее своей неожиданностью.

Дамочки расхохотались:

- А тебе за всю жизнь не надоело эту любовь обслуживать…

- А я давно забыла про это чувство, про волнение души, было когда-то, да травой поросло.

- Да у тебя видать не только гипертония, видать склероз пожаловал, а ты всё туда же. Наш поезд, милочка, уже ушёл, нам теперь всё вредно, и есть на ночь, и мечтать по ночам.

- Мечтать никогда не вредно, как и встречать рассвет или провожать закат, только вы, конечно, правы, к моему берегу уже ничего не приплывёт, ни алые паруса, ни прохудившаяся залатанная баржа.

- А ты Маргоша неисправимый романтик, хотя сейчас получается какой-то уж совсем не романтический, а унылый день рождения, понятно, трудно примириться, шестой десяток разменяла, а душа принять не хочет…

- Не разменяла, пока только отмечаю юбилей с добрыми подружками…

Она выглядела хорошо для своих лет, даже моложе, её всегда выручали природой данный высокий рост, а про удивительной красоты пепельные волосы и говорить нечего, хоть они и соединились с сединой, но только эти блики не придают возраста, а скорее наоборот, возражают. Замечательные серые глаза, спокойные, не суетливые и вполне допустимые мелкие морщинки, как она говорит, - складки улыбок.

В её рационе не было диет, фитнеса, прогулок быстрым шагом, косметических салонов, то есть всего того, что молодит и придаёт весьма ухоженный вид. Она не молодилась, ни за модой, ни за фигурой не гналась, но прямой нос, чуть, чуть вздёрнутый, украшал её и скрадывал все возрастные приобретения. Не будем их перечислять, они хорошо известны женщинам. Но мужчины не такие въедливые, как добрые подружки, у них свой глаз, свой секрет неведомого женщинам выбора… Они находят в женщинах свой магнетизм, а нам остаются только вопросы… И что он в ней нашёл…

Так случилось и с Маргошей, это подружки, придумали ей такое сокращение, а на работе была строгая, но приветливая Маргарита Станиславна. Когда семья её переехала в Россию, ей шёл семнадцатый год, но легкий польский акцент оставался и придавал ей особую пикантность. В России она закончила свои университеты, особенных сюрпризов жизнь ей не преподносила. Всё, как у всех, химическая лаборатория, муж, хоть и не пьющий, но с непростым характером и сын, с ним ей, казалось, повезло больше, был домашним, но до первой девушки, а теперь всё тоже, как у всех, ночная кукушка дневную перекукует, как говорят.

С годами угрюмый муж добился высокого положения, да и она доросла до заведующей химической лабораторией, словом дом был красивый и, как говорится, полной чашей. Со стороны, по крайней мере, так казалось, но часто её видели уставшей от работы и не радостной. Её значительно хуже постаревший муж, часто болел и его грубый характер порой выходил из берегов, тогда кредит её доверия к нему заканчивался, и чаша терпения переполнялась…

Возвращаться домой после работы не хотелось, словно грусть осеняя лежала на её плечах, хотя день выглядел просветлённым, мелкие, узкие облака, собранные между собой невидимой цепью, как бы сторонились, расчищая небо в надежде на скорую весну.

Был мартовский обычный день конца недели. Ветер не сильный, не пронизывающий, но ещё и не весенний, не торопились и вернуться птицы… Но, когда Маргарита Станиславна случайно подняла глаза на небо, в это мгновение полукруглая радуга расплылась жёлто-сиреневой короной и, подарив ей этот короткий мираж, растворилась.

- Приятное видение, - подумала она и сама себе улыбнулась, а улыбка у неё, надо сказать, была замечательная, не широкая и открытая, а застенчивая, словно прятала ото всех свой внутренний мир.

Он сперва её случайно коснулся, в то время пока она любовалась радугой, а уж потом влюбился в эту застенчивую улыбку… И не смог пройти мимо, не смог оторваться от её, ещё хранивших улыбку, глаз. Он не видел ни её возраста, ни усталого лица, ни опущенных плеч…

Да и перед ней стоял пожилой господин маленького роста, коротко стриженный, из-за отсутствия волос… Их глаза соединилась, руки, сами того не замечая, потянулись и обнялись, как близкие и чудом встретившиеся друзья, даже дыхание не мешало их объятию, замерло на мгновение...


На фоне радуги небесной
Не зная, что произошло,
С чарующим сознаньем, песней,
К нему несказанно влекло.

Из чувств угасших, ураган проснулся
И запорхали в теле феромоны,
Он неожиданно в проходе прикоснулся,
Нарушив верности её каноны.

И сердце монотонно не стучит,
А бешено колотится,
Что эта встреча ей сулит,
Быть может, увядание отсрочится…

В глазах бенгальский свет включился,
Румянец на щеках не сходит,
Не сон божественный ей снился,
Любовь с ума её, наверно, сводит.

И шепчет, как она любима,
Касание губ её, ресниц,
Словно в объятьях Херувима,
В душе звучали трели птиц.

И было море по колено,
Переплелись любовь и суть,
А утром муза Мельпомена,
Трагический ей предвещала путь.

Её несло в заоблачные дали,
Где в пене кружев облака,
В порыве страсти их венчали
И выходили берега…


Весна проснулась в одночасье, лопнули и раскрылись почки, растрескался, как разбитое зеркало, прозрачный лёд и медленно поплыл по тёмной реке. А в их чувствах не было медленного течения случайного романа, была какая-то безрассудная стремительность, словно вбежавших в последний вагон своей поздней весны.

Иной раз Маргарита не возвращалась домой по трое суток, муж сперва нервничал, потом огорчался, а в последнее время махнул рукой.
 
Она как-то утром, уходя на работу сказала ему:

- Мы делить ничего не будем, просто я хочу жить на даче, а ты останешься в городе.

И была при этом настолько спокойна, и выразительно уверена, что муж, посчитав для себя оскорбительным этот вызов, раздражённо вышел из комнаты, проигнорировав её слова. На следующей неделе она уже с раннего утра, выходя на крылечко своей бревенчатой дачи, дышала нараспашку полной грудью, здороваясь со своей нежданной весной. Как же легко ей дышалось, свежо и молодо, и ничто, казалось бы, не могло омрачить её новую жизнь…

Только вот к крыльцу её добротной двухэтажной дачи подошла сухенькая старушка, в чёрной кружевной косынке и молча передала Марго в руки свёрточек и ничего не сказав, пошла обратно, но не доходя двух шагов до калитки, обернувшись, и посмотрев на Маргариту Станиславну, прошептала:

- Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать.

Маргарита Станиславна развернула быстро узелочек в несколько записочек, которые он наспех писал, пока машина скорой помощи его довезла до больницы, а дальше писать уже не мог, в глазах помрачнело, сумерки коснулась ночь…


Никто не спрашивал тогда
Зачем сердца рвались друг к другу,
Ошиблась в этом и сама судьба,
Не веря в скорую разлуку.

Согласия души его не волновало,
Разбитые мечты, рассыпанная жизнь,
Я по ночам сознание теряла
От голоса охрипшего – вернись,

Но слышу, что противился сам Бог,
Послав вчерне вдову мне на порог,
В смиренной благодати мой удел,
Любовной радости Он вымерил предел.


Наташа Петербужская.  @2024. Все права защищены.
Опубликовано в 2024 году в Сан Диего, Калифорния, США