Как я стал Шахматным Конём

Боже мой!
С июня 1953-его года по июль 2002-го года я перемещался по этому коридору десятки тысяч раз. С утра я шел по нему в школу и вечером возвращался домой. Я выходил по нему за хлебом и за молоком ибо это была моя основная обязанность по дому и по нему приносил продукты в дом.
По этому коридору я выходил в дровяник за дровами и нес охапку к нашей печке. По нему я выбегал на тренировку и по нему прибегал обратно. За полвека десятки тысяч раз я рассекал по этому коридору с повротом пока рос, пока взрослел, и потом, когда подолгу жил с мамой, во время всех этих бесконечных войн с обкомом и горкомами, во время борьб за новое образование… И все это время я никак не мог понять, что же это за поворот такой в моей судьбе? Я вырос в этом коридоре. Я играл в нём маленьким. Я с ним сросся душой и сердцем. И вот, когда мне пошёл уже семьдесят второй год, я наконец-то решил нарисовать план нашего старинного дома без нашей пристройки. То есть то, что имел ввиду архитектор, который его планировал.
А ведь всё было запредельно просто!
Архитектор взял за основу пятиоконный план  стандартного крепкого русского жилого дома. Дом строился на углу Крестовоздвиженской и будущей Горького (Второй Береговой). На каждую из улиц выходило по пять окон расположенных симметрично и на одинаковом расстоянии друг от друга. И современный вид дома с улицы Карла Маркса полностью отражает этот замысел архитектора. Со стороны двора (восточный фасад дома) строилось крыльцо «съедавшее» один оконный проем и одно окно превращалось в дверь ведущую в общий коридор «с поворотом».
Пока дом был перенаселён войной весь коридор был заставлен по обе стороны столами с керосинками и керогазами. Каждая семья готовила себе еду именно в коридоре. В комнатах и так повернуться было негде.
В момент «пика» заселенности при мне в 1955 году в нашей комнате одномоментно ночевали бабушка, Рона, Миша, Зента, мы с братом Серёжей, мой отец (они с мамой спали на топчане за ширмой) и еще то один то другой визитёр или визитёрша оставались на ночь… в общем было весело и сердито.
У Нечаевых (отец – герой гражданской войны и ему где-то в Ижевске стоит памятник!) он сам его супруга, три дочери сын, бабушка – мать главы семейства то есть семеро по лавкам!
У Балтрушевич в небольшой узкой комнате она сама, ее муж (вскоре умер от рака желудка) их сын. Трое на 14 метрах. У Варнавиных отец, мать, два сына на 12 метрах в углу за русской печкой самая крошечная жилая комната в доме.
У Калюжных мать, отец, сын Саша, дочь Оля (будущая Рерих) и бабушка.
У сменивших их Бурдиных отец, мать, бабушка, дедушка, дочка Ирина.
У Фёдоровых вселенных во время войны в нашу вторую комнату отнятую при «уплотнении»: мать, отец, дочь Лена и ее затем супруг. А комната как у Балтрушевич не впечатляля размерами. В одной такой же по размерам комнате жила Муза Михайловна первая заимевшая телевизор с лупой у которой мы – малышня – ежевечерне смотрели сказку на ночь жила вроде с мамой но потом осталась одна. Соседи жившие рядом с Музой менялись. Я запомнил такой состав семьи: отец, мать, бабушка и два маленьких ребенка, одна дочка второго совсем не помню. И только Горшковы жил втроем он, она и сын тихо и незаметно в двух комнатах.
Зато в полуподвале жили молдаване человек двадцать если не больше – не то две, не то три больших семьи. Когда они гуляли дом ждал поножовщины ибо случалось разное.
В таких условиях мне лично было невозможно рассмотреть реальный архитектурный проект дома. В 1960-ом году в дом пришел серьёзный дядечка. Всех соседей рассадили в коридоре на стульях и он произнёс перед нами речь, которую не вырвать из моей памяти никакими щипцами.
- Партия торжественно обещает: через двадцать лет в 1980-ом году вы будете жить при Коммунизме!
Мне было семь лет и его выступление и обещание расселить все подвалы и перенести нас в Коммунизм я помню так как будто собрание закончилось только что. В нашей семье его выступление не обсуждалось никогда! Ни словом, ни жестом. Мы были семьёй расстрелянного Писателя и в доме у нас царил Обет Молчания!
- Язык твой – Враг твой! – именно это не уставала мне повторять бабушка не вступавшая со мной никогда ни в какие дискуссии. Она умерла в 69 лет… как я теперь понимаю намного раньше чем могла бы, если бы не…
И вот только теперь я смог наконец остановиться, перевести дух и разобраться!
Парадигма движения Ходом Коня была мне задана коридором нашего дома!
Она укрепилась в моём подсознании. Она завладела моими структурными предпочтениями. Дошло до того, что уже с пятнадцати лет я исследовал эту матрицу! Матрицу пять на пять! Нарисовал ее маслом на стене моего первого шахматного клуба в Реттиховке! Посылал свои статьи о ней в разные журналы и газеты. И никак не мог отрефлексировать Исток такого повышенного внимания именно к Ходу Коня.
Но если матрица 5х5 была дана мне домом, в котором я вырос, то именно ход Конём был задан мне именно коридором как основной траекторией моей «логистики» в этом старинном доме! Два года назад мне посчастливилось уже загибаясь от очередного инфаркта переносимого «на ногах» посетить свой родной дом и попасть в нашу комнату через ту самую лдверь, которая была заложена кирпичом все моё детство. Я даже смог сфотографировать окно нашей комнаты через этот дверной проём! Русской печки уже не было но коридор с поворотом был на месте! Мой дом по-прежнему таит в себе главный Ход моей Жизни.