Мемуары американского гражданина

Автор: Роберт Геррик.
***
Настроено и отпечатано на машинке. Опубликовано в июле 1905 г.
НЬЮ-ЙОРК. КОМПАНИЯ MACMILLAN. ЛОНДОН: MACMILLAN & CO., LTD. 1905 год.
***
     "О повелитель правоверных, - сказал другой, - должен ли я рассказать тебе
 то, что я видел своими глазами, или то, что я только слышал?"
- "Если ты видел что-нибудь стоящее рассказа, - ответил халиф, - позволь нам
 «Послушай, ведь рассказ не похож на свидетельство очевидца».
 «О повелитель правоверных, — сказал другой, — удели мне своё внимание и своё сердце». - «О Ибн Мансур, — ответил халиф, — вот я слушаю тебя своими ушами, смотрю на тебя своими глазами и внимаю тебе своим сердцем».
***********
ГЛАВА I. Набережная озера в Чикаго 1 II. Полицейский участок на Харрисон-стрит 12 3. Джейсонвилл, Индиана 19 IV. Пирсоны 37 V. МУЖСКОЕ ДЕЛО 53
 VI. ПЕРВАЯ КРОВЬ 61 VII. БОМБА 74 VIII. СУД Над АНАРХИСТАМИ 82
IX. ЕЩЕ ОДИН ТОЛЧОК 98 X. ЛЮБОВЬ 104 XI. БРАК 124 XII. БЛАГОРОДНЫЙ ТОРГОВЕЦ
XIII. ВОЛЯ ЖЕНЩИНЫ 149 XIV. ПЕРВЫЙ ХОД 167 XV. АТЛАС НА ПОЛУ, XVI. БОРЬБА 185
XVII. НИКАКОЙ ЕВАНГЕЛЬСКОЙ ИГРЫ 196 XVIII. ЗАБАСТОВКА 204 XIX. ОСУЖДЕНА 211
XX. ПРЕДАТЕЛЬСТВО 219 XXI. СЖАТИЕ 230 XXII. СУД 237 XXIII. СЧАСТЬЕ 252
24. ВОЙНА 265 25. ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА 276 26. ПОБЕДА 288 XXVII. СОМНЕНИЯ 293
28. НОВЫЕ АМБИЦИИ 304 XXIX. СЕНАТОРСТВО 315 XXX. ЦЕНА 327
31. ДАЛЬНЕЙШИЕ РАСХОДЫ 336 XXXII. КОНЕЦ 347.
********
ГЛАВА I

 НА БЕРЕГУ ОЗЕРА В ЧИКАГО

 _Я ночую не дома — компаньон — ищу работу — бесплатный обед и плохой
 друг — магазин Стила и то, что там произошло — позитивная молодая женщина — номер двенадцать_


 Была сырая, ветреная сентябрьская ночь, когда я впервые оказался на берегу озера в Чикаго. В те дни между главной улицей и железнодорожными путями, огибавшими озеро, была лишь полоска пустыря. В 1876 году здесь не было ни больших отелей, ни небоскрёбов,
выходящих фасадами на ухоженный парк; ничего, кроме деревянных или кирпичных домов,
а за путями волны бились о железнодорожную насыпь. Мне было чуть больше двадцати,
по крайней мере, достаточно, чтобы заработать
лучшая постель, чем несколько футов песка и закопченной травы на пустыре. Это была
первая ночь, которую я когда-либо ночевал вне дома, - по крайней мере, потому, что там не было
места, куда я имел право пойти. Весь тот день я был в пути
из Индианы и добрался до города всего с несколькими центами в карманах.

Ни в коем случае я не был единственным бездомным скитальцем. В начале вечера
большое бомжи начали падать, куда-то вниз по улице или за
из города через пересечение улиц. Это было в начале сезона;
но сегодня ночью восточный ветер налетел на парк и стряхнул с него порывы дождя.
из-за низких облаков было удобно продолжать двигаться. Так что мы бродили взад-вперёд по этой песчаной полосе,
передвигаясь, как собаки в поисках норы, и мрачно поглядывая друг на друга, когда проходили мимо.

 Ранним вечером большое деревянное здание в северной части было освещено,
и некоторые из нас собрались у окон и стояли под карнизом, наблюдая, как к двери подъезжают повозки, чтобы оставить свой груз. В зале проходил концерт, и после его начала я забрался
в арку окна, где было сухо и можно было слышать
музыка. Перед окончанием концерта меня заметил сторож и
повалил на землю. Он обходил здание, расшевеливая
бродяг, которые нашли какую-нибудь дыру вне досягаемости ветра. Итак, мы
снова начали это унылое, бесцельное хождение, чтобы не замерзнуть.

"Холодновато!" - окликнул меня молодой парень.

"К утру еще холоднее, ладно", - проворчал я в ответ, достаточно довольный тем, что
слышу голос, обращающийся ко мне, как будто ожидающий ответа.

"Первая ночь?" спросил он, дружелюбно подходя ко мне вплотную.
"Не так уж и плохо - когда тепло и не дует ветер".

Мы шли вместе, не спеша, как будто мы что-то искали.
Когда мы вышли под свет фонарей в аллее мы смотрели друг на
другие. Моим спутником по бродяжничеству был плотный, честного вида молодой человек
примерно моего возраста. Его свободная черная одежда и рубашка без воротника заставили
меня подумать, что он тоже недавно приехал из деревни.

- Занимался сельским хозяйством? - Отважился спросить я.

- Пайн-Лейк, вон там, в Мичигане - я оттуда родом.
Хостеттер, Эд Хостеттер, так меня зовут.

Мы развернулись и направились к озеру без какой-либо цели. Он сказал
я слушал его рассказ, пока мы тащились взад-вперед вдоль высокого
дощатого забора, ограждавшего территорию железной дороги. Ему надоело
работать на ферме своего отца даром и он перебрался в большой
город. У Хостеттера, как он мне сказал, была замужняя тетя, живущая где-то в
Чикаго, и он думал пожить у нее, пока не сможет начать работу
на дороге фортуны. Но она переехала со своего старого адреса, и его деньги
закончились раньше, чем он успел это осознать. Последнюю неделю он скитался
по улицам, искал работу и внимательно присматривался к этой тете.

"Мы не можем продолжать это всю ночь!" Заметил я, когда его рассказ закончился
.

"Прошлой ночью я обнаружил пустой там, во дворах, а некоторые из
железная дорога парни схватили меня ближе к утру и заставил меня прыгать высоко".

Пара бродяг, низко пригнувшись, стояла у забора прямо перед нами.
"Осторожно за ними!" - прошептал мой спутник.

Внезапно они зарылись в песок и исчезли. Мы могли слышать
их шаги по другую сторону забора; затем грубый голос. Через несколько секунд
они вернулись, вылезая из-под забора.

"Вот что ты получаешь!" Эд хмыкнул.

Что ж, в конце концов нам пришлось довольствоваться малым, и мы разбили лагерь прямо там, прижавшись к забору, чтобы защититься от восточного ветра. Мы зарылись в рыхлый песок, наваливая его с открытой стороны, пока не укрылись полностью. Время от времени проезжающий мимо поезд будил нас своим тяжёлым ходом. К утру поездов стало меньше, и, хотя начал накрапывать сильный дождь и вода стекала в нашу яму, мне удалось немного поспать.

На рассвете мы встали, отряхнулись и побрели по безмолвным улицам
центрального района. У нас с собой было
пятнадцать центов, и на эти деньги мы купили кофе и кусок хлеба в
маленькой лачуге, прилепившейся к берегу реки. Нас обслуживал толстый мужчина с жирным,
рябым лицом, и я как сейчас вижу его, когда он оглядел нас с ног до головы
и подмигнул полицейскому, бездельничавшему в заведении.

После кофе мы начали поиски случайной работы, и Эд рассказал о своих
надеждах найти ту тетю - миссис Пирсон. Мы держались вместе, потому что нам было так одиноко,
полагаю, а Эд был хорошей компанией — весёлым и беззаботным. В ту ночь мы спали на заднем крыльце пустого дома
'путь на юг, где улицы были широкими, и там были маленькие полоски
зеленые все о домах. Хозяева большого дома мы выбрали
должны были уехать на лето. Ближе к утру мы слышали одно
помешивая около внутрь, открывая и закрывая двери, и мы
умы были воры на работе в доме.

Эд остался наблюдать, а я выбежал на улицу за помощью. Прошло много времени, прежде чем я смог найти полицейского, а когда мы вернулись домой, Хостеттер сидел на тротуаре, обхватив себя руками.
живот. Один из воров вышел из дома через черный ход, и
когда Эд попытался удержать его, дал ему такого пинка, что Эд был рад
отпустить его. Офицер, которого я привел, очевидно, подумал, что мы ведем с ним какую-то игру
или сами были не совсем честными, и он попытался
отвезти нас в участок. Мы устроили за ним веселую погоню на протяжении пары
кварталов; в последний раз, когда мы его видели, он грозил нам кулаком и ругался
достаточно громко, чтобы разбудить мертвого.

Тот день был очень похож на предыдущий, только хуже. Погода была отвратительная.
моросил дождь. Я заработал четвертак, таская чемодан через весь город, и мы
съели это за завтраком. В полдень мы завернули в один из роскошных
салунов на Стейт-стрит. Мы надеялись, что нас не заметят в толпе перед входом.
пока мы угощались крекерами и соленой рыбой, зашли в бар. Мы
неплохо целовались, когда мужчина, который стоял возле бара и
ничего не пил, заметил нас и подошел к обеденному столу.

"Дождливый денек", - дружелюбно заметил он.

"Примерно так", - осторожно ответила я, оглядывая мужчину с ног до головы.

На нем было длинное черное пальто, грязный светлый жилет и шелковая
шляпа, из-под которой выбивались каштановые кудряшки. Он ел сам
деликатно из общей миски, а если обед не искушать его
аппетит.

"Видеть наш город?" он спросил затем, многозначительно поглядывая на грязный Эд
обувь.

"Думаю, какая-то часть этого", - рассмеялся Эд.

"Ищете работу?"

"Держу пари, мы ищем!" Эд зарычал в ответ. "Знаете, где мы можем это найти?"

Вскоре мы наладили отношения с незнакомцем. Он настоял на том, чтобы
заплатить за пиво всем, и, исходя из этого, мы с Эдом совершили
еще один набег на блюдо с фасолью. Ужин в тот вечер не очень выглядят
перспективный.

"Мне кажется, я знаю о том, чем для вас, молодых лесорубов," наш
друг, наконец, заметил, и мы навострили уши.

Он сказал, что у него есть друг в одном из крупных магазинов на Стейт-стрит, который
нашел прекрасные места для нескольких молодых людей, которых он порекомендовал. Теперь они
зарабатывали большие деньги. Глаза Эда заблестели. Но внезапно нашему хорошему другу пришла в голову другая
идея. Он понизил голос и отвел нас в сторону
. Хотел бы кто-нибудь из нас хорошую работу, где было бы не так уж много работы
за исключением особых случаев - веселое место, где мы могли бы увидеть что-нибудь из жизни
? Эд был довольно нетерпелив, но я скорее подозревал, чего он добивался.

"Я думаю, другое место - это больше то, что нам нужно", - сказал я.

"Еще не все готово?" он хихикнул. "Подождите неделю или две, и вы"
будете такими же быстрыми, как и в следующий раз".

Поскольку мы ничего не ответили, и я направился к двери, он заметил:--

"Конечно, дождь прекратился! Давайте пройдёмся по улице и посмотрим, что мой друг может для вас сделать.

И мы пошли по Стейт-стрит с мужчиной в шёлковой шляпе. У двери
большого галантерейного магазина, где мы безуспешно пытались
найти работу этим утром, он заметил:

«Мы заглянем сюда. Я знаю человека в отделе мужского нижнего белья».
департамента, и п р'aps он может помочь вам."

Я не думаю, что это очень вероятно, ибо я не очень верю в наши гладкая
знакомство. Но там было нечего делать. Итак, мы все вошли внутрь
через тяжелые двери заведения Steele & Co.. Даже в тот
дождливый день заведение было довольно заполнено; в основном женщинами, которые
столпились у определенных прилавков. У нас возникли некоторые трудности с
следованием за нашим гидом, который нырял в самую гущу каждой заварушки. Я начал
думать, что, поговорив по душам с двумя зелеными юнцами, он теперь
хотел от нас ускользнуть. Но я решила, просто чтобы подразнить его, он
Ему не так-то просто было скрыться от нас, как он рассчитывал.

Отдел «мужского нижнего белья», как я заметил утром, находился на Стейт-стрит, рядом с дверью, в которую мы только что вошли. Тем не менее наш друг уводил нас от этой части магазина и, казалось, предпочитал самые многолюдные проходы, где были выставлены «дамские товары». У прилавка с перчатками толпились женщины, которые
пытались протиснуться к куче перчаток по 98 центов. Наш гид был
прямо перед нами, и я заметил у его локтя старую
джентльмен и молодая леди. Последняя, примерявшая пару
перчаток, продолжала задавать пожилому джентльмену ряд вопросов. Он
улыбался ей, не утруждая себя ответом. Девушка была довольно
и наряден, и я предполагаю, что я, должно быть, посмотрел на нее тяжело, для
она вдруг посмотрела на меня, а потом отвернулась и столкнулась с
счетчик. Когда она повернулась, я заметил, что из ее руки выпало что-то белое, и
Я прижался к ней поближе, чтобы поднять это. Это был маленький носовой платок. Когда
Я наклонился, то увидел тонкую руку, протянутую к руке молодой леди.
обхватите талию, а затем слегка подергайте. Я только поправил себя
платок в пальцах, когда я услышал, как молодые леди воскликнуть:--

"Отец! Моя сумочка пропала!"

"Почему, почему!" старик запнулся. "Ваш кошелек пропал? Где оно может
пошли?"

Просто кто-то схватил меня за руку, и голос сказал мне в ухо::--

- Не такой ловкий, как этот, юноша!

Мужчина, похожий на служащего магазина, схватил меня за руку.

"Не суетись и отдай сумочку этой леди", - добавил он
низким голосом.

"У меня нет ее сумочки. Я как раз собирался отдать ей это
носовой платок, который она уронила, - запротестовала я, поднимая глупую
штуковину, которую подобрала с пола.

"Все в порядке", - сказал мужчина с усмешкой. "А теперь отдай и сумочку"
".

Он начал чувствовать себя по карманам, и, конечно, я обижалась на его фамильярность,
и, как страна, Джейк, подняв мусс-то и нет. Толпа начала
чтобы собрать. В этот момент подбежал менеджер по продажам, и они оказались между нами.
Меня потащили через весь магазин в один из частных кабинетов.
Первое, что я услышал, когда добрался туда, был пожилой джентльмен сразу за мной.
он заикался, слишком взволнованный, чтобы говорить внятно.

"Да, да, сумочка моей дочери! Она только что потеряла ее!"

"Все в порядке, - сказал я. "И я видел парня, который ее взял...."

"Я видел этого человека принять его," я слышал, как девушка сказала с менеджером.

"Да, да, моя дочь вора взять ее кошелек," старик положил в
взахлеб.

"Я все время наблюдал за ним", - сказал мужчина, который схватил меня
первым. "Он вошел через вход на Стейт-стрит несколько минут назад с
зеленой и старой кроссовкой. Я не думаю, что ему хватило времени, чтобы пройти
вещи."

Я был спокоен и сейчас, и смеялся, когда менеджер и детектив пошел
через мои карманы тщательно.

"У старого все получается достаточно быстро", - заметил детектив
с отвращением. "Прикажете запереть этого, мистер Марбл?"

"Вы сделаете это на свой страх и риск!" Я положил громко.

"Где та молодая женщина?" менеджер потребовал.

"Это произошло как раз в то время моя дочь была покупка пары перчаток," в
старик задрожал. "Ты спрашивала меня, любовь моя ...."

Мне показалось, что молодая женщина выглядела немного смущенной и не очень уверенной в себе
. Но она ответила на вопросы менеджера, быстро сказав:--

"Должно быть, он взял его!"

"Вы видели его?" - спросил детектив.

- Да... я, должно быть, видел его ... Я видел его, конечно!

"Я не верю, что вы могли видеть меня, мэм", - сказал я с усмешкой,
"потому что вы только что повернулись ко мне спиной".

"Откуда ты это знаешь?" - торжествующе спросила она.

"Я знаю это, потому что, когда я впервые начал смотреть на тебя, тебе это не понравилось
и поэтому ты повернулся ко мне спиной, чтобы показать это".

"Вы слишком много знаете, молодой человек", - заметил управляющий. "Вы будете преследовать его в судебном порядке
"добавил он, поворачиваясь к старику.

" Преследовать? Ну, да, конечно, - пробормотал он, - хотя, если у него нет
кошелька...

«Пойдём, малыш, — сказал мне детектив. — Мы с тобой прогуляемся по улице и найдём тебе ночлег».

 * * * * *

Это было до появления патрульных экипажей. Детектив крепко взял меня за руку, и мы
так и шли по улицам до полицейского участка.

Когда мы добрались до этого зловонного загона, нас заставили ждать большой
«заказ», который только что собрали в игорном доме по соседству. В этой толпе было около двадцати мужчин и женщин. Они
они выстраивались, один за другим, перед дежурным сержантом. Я никогда не слышал
такого семейного собрания имен. Все они были Смитами, Браунами и
Джонсы, и все они жили довольно далеко от города, в районе
пятьдесят сотен, где много пустующих участков. В конце файла
был маленький небритый еврей, который, казалось, был очень взбешен всем этим. Он
был единственным, у кого были деньги; он отдал толстую пачку банкнот, которые
офицеру потребовалось некоторое время, чтобы пересчитать.

"Я знаю, кто это сделал!" - выпалил еврей человеку за столом.
"И я могу сделать его горячим для некоторых из вас, хорошо".

«Это хорошо, — любезно ответил сержант. — В следующий раз у вас хватит ума понять, когда вам хорошо».

Я подумал, что это был отеческий совет, адресованный еврею для его душевного
здоровья. Я поздравил себя с тем, что попал в надёжные руки. Поэтому, когда подошла моя очередь, я доверительно сказал дежурному сержанту:

 «Я совершенно невиновен!»

— Это так, сэр? — любезно заметил он.

 — Они не имели права меня арестовывать. Я был...

 — Конечно, конечно! Приберегите это для его чести на завтрашнее утро.
 Как вас зовут, сэр?

 — Э. В. Харрингтон, — невинно ответил я.

"А откуда вы родом?"

"Джейсонвилл, Индиана".

Тогда мне не пришло в голову, что виновен я или невиновен, это не имело никакого значения.
после того, как я назвал свое настоящее имя и дом. Благодаря
предприимчивости столичной журналистики, люди в Джейсонвилле, штат Индиана,
завтра утром за завтраком будут читать все о том, как Ван
Харрингтон был уличен в воровстве.

"Здесь!" сержант жира позвал одного из офицеров, после того, как я
передал его заботам много всякой всячины, что я все еще имел обо мне;
"проводите джентльмена из Индианы в номер двенадцать".




ГЛАВА II

ПОЛИЦЕЙСКИЙ СУД НА ХАРРИСОН-СТРИТ

 _Ночь в тюрьме — судья-скорострел — юная леди не в восторге — психология правосудия — что случилось с
 Джейсонвиллем? — я рассказываю свою историю его чести_


[Иллюстрация: _Чувствую, что в Чикаго я быстро со всем разберусь.]

В дальнем конце номера двенадцать была грязная скамья, на которую я сел, чувствуя, что в Чикаго я очень быстро подошёл к концу своих дней. Жалкая газовая лампа над дверью показывала, в какую вонючую дыру я попал. Я слышал, как за стеной играют в азартные игры.
смеялись и разговаривали, довольно легко перенося свою участь. Довольно скоро в камеру по соседству со мной поместили мужчину
. Он продолжал стонать из-за своей головы. "Мой
голова!" он говорил: "О, моя голова! Моя голова! о, моя голова!" пока я
не подумал, что у меня с головой что-то не в порядке.

Я задавался вопросом, что стало с Хостеттером. Очевидно, он смылся
когда увидел, что его случайный друг попал в беду. Возможно, он думал, что я
все это время работал с нашим гладким знакомым. Тогда я подумал
какой же дурак я был, чтобы дать мое настоящее имя и
рабочий стол-сержант. Завтра мудрецы в Джейсонвиле будет
Я снова обзывал Ван Харрингтона плохими словами и думал, какими умными они были.

 На ужин мне сунули какую-то дурно пахнущую бурду, но у меня не было аппетита ни к хорошей, ни к плохой еде.  Через какое-то время в тюрьме стало тихо, но я не мог уснуть.  Мои мысли были заняты прошлым, всем, что случилось со мной с самого начала. Всего за сорок восемь часов до этого я
топал по дороге в город, жадный, как голодный бык, до всего того великолепия,
которое я видел впереди, под завесой дыма, окутавшего
Чикаго. Как мальчишка, я смотрел на большие мясокомбинаты,
фабрики, высокие лифты, мимо которых я проходил, и думал о том, что однажды я
должен буду построить на них свое состояние, как другие построили свое
до меня. И концом этой мальчишеской мечты стала кровать в тюрьме!

 * * * * *

На следующее утро нас всех потащили в суд. Я был переполнен на
ручка наряду с многочисленными Смиты и Джонсы, которые не были
способны обеспечить залог в ночь перед. От них избавились в первую очередь
обычным способом, вместе с несколькими пьяницами и
нарушителями порядка. Также в загоне находилось несколько болезненного вида парней
которого арестовали за курение опиума в китайском подвале, женщину, в
чьём доме произошло ограбление, и хорошо одетого мужчину с повязкой на
глазу. Должно быть, это был мой сосед с больной головой.

 Зал суда был битком набит этими заключёнными, полицейскими
и несколькими зеваками. В воздухе пахло канализацией, а
окна были заляпаны грязью. Судья был симпатичным молодым человеком
с закрученными вверх чёрными усами и бриллиантовым
ожерельем на галстуке. Позади судьи на трибуне сидела молодая женщина
чью сумочку я обвинил в краже, и ее отца. Она видела меня, когда меня привели в загон
, но старалась не показывать мне этого, все время отводя взгляд
.

Когда я прибыл на место происшествия, судья приводил к присяге
потрепанного вида мужчину, который нетерпеливо поцеловал замызганную Библию и начал
что-то торопливо бормотать судье.

"Да, я знаю эту несбыточную мечту", - любезно прервал его честь. - А теперь,
расскажи мне откровенно, чем ты занимался с тех пор, как был здесь
на прошлой неделе.

"Вы оскорбляете меня, судья", - надменно ответил подсудимый. "Я образованный человек
мужчина, выпускник выдающегося учебного заведения. Вы знаете своего
Горация, судья?

"Не так хорошо, как пересмотренный устав штата Иллинойс", его
Хонор огрызнулась на то, что я посчитал недостатком уважения к
обучению. "Два месяца. Следующий!"

"Почему, судья..."

В зале суда послышалось хихиканье, когда выпускника великого университета
вывели из-за решетки. Его честь, все с той же непринужденной улыбкой,
уже слушал следующее дело. Он стряхнул случайно попавшую частицу
сажи, которая, как он заметил, осела на большом розовом кольце в его петлице
небрежно:--

"Неужели это так? Двадцать пять долларов. В следующий раз будет пятьдесят.

Судья вежливо кивнул подсудимому и повернулся к моему соседу
той ночью, мужчине, у которого было столько проблем с головой. Мне было
очень не по себе. Что улыбающийся джентльмен на лавочке, казалось,
чтобы его разума достигла про большинство людей заранее, и это не казалось
чтобы быть благосклонно этим утром. Я начал задаваться вопросом, как
долго он уже меня донимает. Мне было не по себе, когда я
видел, как он дружелюбно беседует со стариком и его
дочь, как он слушал бедных преступников на бар.

Его честь пошли на утилизации последних случаев в быстром темпе, с
улыбка, кивок, шутки и мое время приближается. Пот катился
по моим щекам. Я не мог оторвать глаз от лица молодой леди.;
почему-то я чувствовал, что она была моей единственной надеждой на спасение. Наконец судья
откинулся на спинку стула и пахло у него розовый, как будто он самый
закончил работу утром.

Чиновница назвала, "Эдвард В. Харрингтон". Я вскочил.

"Ну, Эдвард?" любезно осведомился судья, когда я предстал перед ним.
— Полагаю, мы впервые имеем удовольствие с вами познакомиться?

Я что-то пробормотал, и детектив из магазина начал рассказывать свою историю.

"Это всё, доктор?" — спросил судья старика.

"Ну, я полагаю, да — я не знаю. Его поймали с поличным, не так ли?"
Затем, как старик сел, он ворчливо добавил: "По крайней мере, так
что говорит моя дочь, и она должна знать. Это была ее сумочка, и она сама
привела меня сюда сегодня утром.

"Как насчет этого, мисс?" быстро спросил судья, поворачивая свое кресло
в другую сторону и улыбаясь молодой леди. - Вы видели здесь заключенного?
он забрал вашу сумочку?

- Ну, конечно... - Она как раз собиралась сказать "да", когда ее взгляд встретился с моим.
На мгновение она заколебалась. "Нет, я точно его не видела,
но..." Ее взгляд скользнул надменно поверх моей головы. "Но он был очень близко ко мне.
я наклонился как раз в тот момент, когда я почувствовал, как кто-то дернул меня за пояс. И тогда
кошелька не было. Должно быть, он взял его!"

"Возможно, преклоняясь перед красотой?" - предположил судья.

"Наклоняясь, чтобы подобрать женский платок, который я увидел ее падение:" я
рискнула выставить, чувствуя, что еще минута, и я должен найти сам
взорван в тюрьме с шутки.

"О! Так вы подбирали женский платок? Очень вежливый, я
точно!" Его честь смотрела на меня впервые. "И
ты подумала, что могла бы взять и сумочку тоже? На память, да?"

Он развернулся ко мне лицом. Фраза была у него на губах. Я чувствовал, что это приближается, и не знал, как это предотвратить. Я беспомощно посмотрел на молодую женщину. Как только его честь открыл рот, чтобы заговорить, она воскликнула:

 «Подождите! Я не уверена... он не выглядит плохо. Я подумала, судья, что вы можете сказать, действительно ли он взял мой кошелёк», — закончила она с упрёком.

«Вы считаете меня телепатом, мисс?» — возразил судья, оставив фразу висеть в воздухе.

"Пусть он скажет что-нибудь! Пусть он расскажет свою историю, — настаивала юная леди.
"Может быть, он всё-таки не виновен. Я уверена, что он не похож на преступника."

"Сара! — воскликнул старый джентльмен в изумлении. — Вы сказали сегодня утром за завтраком, что уверены, что он его украл.

Тут в разговор вмешался детектив.

"Я знаю его и того, кто был с ним, — они старые пройдохи, ваша
честь."

"Это ложь! — сказал я, наконец-то найдясь.

- Хорошо! - одобрительно воскликнул судья. - Я тоже склонен так думать.
Эдвард, - продолжил он, поправляя пальцем бриллиантовый обруч.
"Эта юная леди думает, что у вас есть своя история. А у вас есть?"

"Да, у меня есть, и правдивая история", - ответил я, набравшись храбрости.

- Конечно, - он хмыкнул с сарказмом. "Что ж, пусть так и будет, но сделает это
короткое."

Это действительно звучало довольно неубедительно, когда я пришел рассказать, что я сделал с собой
с тех пор, как я вошел в город. Когда я дошел до этой части о доме
где Эд и я был встревожен воров, старый джентльмен сломал
в:--

"Благослови, душа моя! Что должно быть дома Wordens'. Офицер сказал, что есть
двое подозрительных персонажей, которые убежали вверх по бульвару. Это
парень должен быть одним из них. Конечно, он забрал кошелек! Вы знаете
Wordens, не так ли, судья?"

Его честь лишь кивнул старый джентльмен, улыбнулась молодая леди,
и сказал мне::--

"Продолжайте, молодой человек! Расскажите нам, почему вы вообще ушли из дома".

Я снова покраснел от этого приглашения, и меня охватила новая
паника.

"Кто ваши родители? Как называется это место?" - спросил судья.
ободряюще.

"Джейсонвилл, Индиана".

"Что случилось с Джейсонвиллем, Эдвард?" спросил он более резко. "Почему
ты краснеешь из-за этого?"

"Я бы предпочел не рассказывать об этом, когда вокруг столько людей", - ответил я, глядя
на молодую леди.

 * * * * *

Его честь, должно быть, нашел в моем деле что-то немного выходящее за рамки его обычного опыта.
Он отвел меня обратно в свою комнату. Он познакомил меня с моей историей.
я начал рассказывать, и одно привело к другому. Его манеры изменились
внезапно: он больше не пытался быть умным, и, казалось, у него было
много времени. После той долгой ночи в тюрьме мне захотелось поговорить. Так что я
рассказал его чести, как все было со мной с самого начала.




ГЛАВА III

ДЖЕЙСОНВИЛЛ, ИНДИАНА

 _ Харрингтоны - Деревенский магнат - Молодой хулиган - По дороге в школу
 Первая женщина - Позор и воля девушки - Несчастный случай
 совпадение-Снова в беде-Мэй теряет веру-Конец
 Джейсонвилл-Выписан-Заем-Благотворительность-Позитивная молодая леди
 надеется, что я начну правильно-Берег озера еще раз-Я проповедую сам
 хорошая проповедь_


Харрингтоны были довольно хорошо известны в округе Грин, штат Индиана. Отец
Мы переехали в Джейсонвилл сразу после войны, когда это место было не более чем перекрёстком дорог с перспективой строительства железной дороги. Наш дом был первым кирпичным домом, построенным по образцу тех, что он и его мать знали в штате Йорк. Он открыл самый большой универсальный магазин в округе и заработал денег. Потом он потерял большую их часть, когда начался нефтяной бум.

Мама и он придавали большое значение образованию. Если бы отец не ушёл на
войну, он бы не держал деревенский магазин, и они помогли
основать первую среднюю школу в нашей части штата. И он
отправил Уилла, моего старшего брата, и меня в методистскую школу в Эврике,
это было лучшее, что он мог для нас сделать. Учиться было особо нечему
однако в "колледже" Эврика; два или три старых проповедника и
женщины, составлявшие профессорско-преподавательский состав, были слишком заняты, пытаясь удержать мальчиков
начиная с игры в карты, курения или жевания, они многому нас учат.

Возможно, в детстве я был немного хулиганом. Неприятности начались
с судьи - судьи Соррелла. Он был местным светилом, у которого была ипотека
"почти на все в городе (включая наш магазин - после того, как отец ушел в
нефть). Дома мы, мальчишки, всегда слышали, каким суровым и злым был судья,
а ещё и нечестным, потому что в некоторых сделках с нефтью он обманом отбирал у людей их собственность. Поэтому не было ничего странного в том, что мы, дети, позволяли себе вольности с вещами судьи, на которые не осмеливались взрослые. Прекрасный скот судьи обычно возвращался с поля, загнанный до смерти, а фруктовый сад у ручья за городом (который когда-то принадлежал нам) редко приносил хороший урожай. Мы убеждали себя, что судья на самом деле не владеет им, и относились к нему
как нарушитель границ. Так что однажды ночью, когда судья поспешно
зашёл к нам домой после одного из «набегов», отец застал меня в постели
в мокром костюме, который я был вынужден выбросить в ручей.
 В итоге отцу пришлось заплатить приличную сумму за моё
личное толкование законов о собственности, и остаток лета я провёл на
ферме, выполняя мужскую работу.

Возможно, если бы я не искупался в реке и не сделал того, что сделал,
то стал бы просто вором. Пока я потел на той ферме, я понял, как глупо идти против общепринятых представлений о
собственность. Я пришёл к выводу, что если я хочу получить то, что мой сосед считает своим, я должен заставить закон сделать это за меня. Впервые я осознал, насколько чудесна эта система, которая сажает одного человека в тюрьму за то, что он взял грузовик стоимостью в несколько долларов, который ему не принадлежит, и чествует человека, который крадёт миллионы, — если он грабит законным путём! Да, старый судья вбил в меня немного здравого смысла.

(Тем не менее, старому Сорреллу не нужно было преследовать меня после того, как я вернулся в
Джейсонвилль, и доводить свою злобу до того, чтобы не дать мне
устроился на работу, когда надеялся начать всё с чистого листа, чтобы попросить
Мэй Радж выйти за меня замуж. Но всё это было чуть позже.)

 Мэй была одной из тех немногих молодых женщин, которые в те дни не боялись насмешек за то, что хотели поступить в колледж вместе со своими братьями. Мы учились в одной группе в Эврике за два года до того, как я обратил на неё внимание. Она была маленькой, бледной и хрупкой, с серьёзными, холодными серыми глазами и губами, которые всегда смеялись над тобой. Сегодня я вижу то самое место, где
она стояла, когда я впервые заговорил с ней. В хорошую погоду я обычно ездил туда
от отца к Эврике, и одним весенним утром я проезжал по
в Радж ферму по пути в школу вместо того, чтобы щука, которая была
короче. Там был длинный участок уровне дорожного сразу между двумя
штук зеленый луг, и там, впереди, я увидела девочку, прогулки
уверенно, не глядя ни направо, ни налево. Я притормозил с
мыслью, что она могла бы кивнуть мне или сказать что-нибудь; но она не сбавляла темпа
как будто думала о вещах слишком далеких, чтобы заметить лошадь и
коляску на дороге. Почему-то мне захотелось заставить ее заговорить. Довольно скоро я
сказал:--

"Разве вы не поедете со мной в школу, мисс Мэй?"

Затем она повернула голову, ничуть не взволнованная, как другие девочки, и
с минуту смотрела мне прямо в глаза. Я знал, что ей было интересно, что
заставили меня говорить с ней, потому что мальчики в школе не заметили
колледжа девушки. Но она села в коляску и сидела чопорная и торжественная по
моей стороне. Мы бежали трусцой между лугами, которые были яркими от
цветов и мягкой, зеленой весенней травы. Большой лес вдоль
обочины дороги и между пастбищами только что распустился, и длинный
ветви изящно свисали в туманном утреннем воздухе. Внезапно я почувствовал себя
невероятно счастливым быть там с ней. Я думаю, ее первыми словами были: "
Ты часто ходишь этой дорогой?"

"Пожалуй, я буду сюда идут чаще, а теперь" я решился ответить.

Ее губы дрогнули в чуть иронической улыбкой, и капельки красного
вскочил на ее белое лицо. Я сказал: "Она не такая короткая, как пайк, но
эта дорога красивее".

Улыбка стала шире, и у меня вертелась на языке, чтобы добавить: "Я буду приезжать сюда
каждое утро, если ты поедешь со мной". Но я боялась
этого улыбающегося рта.

(Конечно, я не говорил всего этого его чести, но я добавляю это сейчас, вместе с
другими вопросами, которые касаются меня и относятся к этому месту. Это поможет
объяснить, что произошло позже.)

Итак, в то прекрасное весеннее утро, когда мне было семнадцать, я впервые обратил внимание на
что такое женщина. Остаток того года я возила чопорную маленькую
девочку взад-вперед между фермой ее отца и школой. Я не была такой
ученой, как она, и она никогда не ходила с другими девочками на
вечеринки. Она ни в малейшей степени не была свободной и непринужденной с мальчиками. В те дни
большинство девочек были невысокого мнения о парне, который не брал свое.
шансы на то, чтобы поцеловать их, когда мог. Вечерами, когда мы звонили, мы привыкли
тянуть дверь гостиной и сидеть, держась за руки с молодой женщиной
наше восхищение. И из этого не вышло ничего плохого, насколько я знаю: большинство из них
девушки стали хорошими женами, когда пришло время, несмотря на то, что они были легкими и
нежными и готовыми заниматься любовью в дни своей юности.

Но однажды, когда я попытался обнять Мэй Радж, когда мы ехали
по пустынной дороге, она обернулась и посмотрела на меня своими холодными
серыми глазами. Ее губы изогнулись в той легкой иронии, как будто она была
она мысленно смеялась. Она не сказала ни слова и не отстранилась от меня,
но мне было все равно продолжать.

Мэй дала мне честолюбие, и она заставила меня хотеть быть уравновешенным и хорошим, хотя
она никогда ничего не говорила об этом. Но время от времени я срывался
и попадал в какие-нибудь дурацкие переделки. Как раз в это время я вернулся
с вечеринки в Terre Haute с довольно легкой головой и пошел с несколькими другими
будить старого президента колледжа-методиста. Я не помню
что произошло потом, но на следующее утро в часовне старик дал волю чувствам
на "вине и распутстве" и назвал меня по имени. Я знал, что я сделал
для себя в Эврике, и я был очень зол, что меня выделили для
порицания от всех правонарушителей. Я встал со своего места и вышел
на глазах у всей школы. Когда я забирал свою лошадь с места,
где я ее держал, во двор вошла Мэй Радж.

"Ты не пойдешь сюда?" - быстро спросила она.

«Не вижу смысла ждать букетов».

«Ты не уйдёшь, не извинившись!» — вспылила она.

По правде говоря, мне это и в голову не приходило. Похоже, ей было не всё равно.
не столько из-за позора, сколько из-за того, как я это воспринял. Поэтому в конце концов, перед тем как
уехать из города, я подъехал к дому президента, извинился и получил
официальное увольнение, а также мне сказали, что я отправлюсь в ад, если
не обращусь в веру. Затем Мэй проехала со мной по улице перед лицом
всей школы, которая умудрилась оказаться там, чтобы увидеть мой отъезд.

[Иллюстрация: _Я думаю, она бы позволила мне поцеловать её, если бы я тогда
захотел._]

"Полагаю, на этом моё образование, карьера юриста и всё такое закончится,"
— мрачно сказал я, когда мы подъехали к ферме Радж. "Папа никогда меня не простит
это. Он думает, что ром - лучшая дорога в ад, как и старый
проповедник. Он не продаст в магазине и стакана сидра."

"Есть и другие виды работы", - ответила она. "Ты можешь показать им это просто".
то же самое ты знаешь, что правильно".

"Но ты никогда не выйдешь замуж за необразованного мужчину", - смело заявила я.

«Я никогда не выйду замуж за человека, у которого нет принципов — и религии», — ответила она, не покраснев.

 «Значит, я должен быть хорошим и набожным, а также образованным?»

 «Ты должен быть мужчиной, — и её губы иронично изогнулись, — а сейчас ты просто мальчик».

 Но я взял её за руку, когда помогал ей выйти из коляски, и, кажется, она
позволила бы мне поцеловать ее, если бы я тогда захотел.

[Иллюстрация: _ Зарабатываю очень мало, но на свое содержание._]

Отец и мать очень тяжело восприняли мое исключение из школы, как я и ожидал
. Особенно отец, который начал немного хвастаться в магазине
тем, что я юрист и избил судью, был так зол, что я
сказал ему, что если он даст мне пятьдесят долларов, я уйду куда-нибудь и
никогда больше не беспокоь его.

"Ты просишь меня дать тебе пятьдесят долларов, чтобы ты убирался к черту!" - выкрикнул он.
вон.

- Тогда отдай меня в магазин и позволь мне заработать это. Дай мне столько же денег,
сколько дашь Уиллу."

Но отец не хотел видеть меня рядом магазин для людей, чтобы увидеть. Так что мне пришлось
выходим на ферму еще раз, до того, что отец работал на акции
с Швед. Я провел большую часть двух лет на этой ферме, живя
со старым шведом и зарабатывая очень мало, кроме своего содержания. Потому что отец
дал мне доллар сейчас и потом, но нет регулярной заработной платы. Я мог бы сделать прицел
мая только на воскресенье. Она учила ее первым учебным заведением в другой
округа. Отец и мать Радж никогда не нравился: они выглядели выше
на чем может жениться на бедной ферме-силы, которые имели дурную славу в городе.
Мой брат, который был спокойным, воцерковленным парнем, узнал его
путь к Радж месте в определенное время, и старые люди благоволят к нему.

Через некоторое время я услышал о возможности наняться в землемерную контору в Терре-Хот,
но старина Соррелл, у которого было больше дел, чем у любых десяти человек в этой части города.
страны, встретились геодезиста в поезде, и когда я достиг
офиса не было никакой работы для меня. В ту ночь, когда я вернулся из
Честное слово, я сказал своим родителям, что еду в Чикаго. На следующий день я
снова попросил у отца немного денег. За него ответила мать:--

"Уилл не просит у нас денег. Это будет нечестно по отношению к нему.

- Значит, он получит магазин и мою девушку тоже, - с горечью сказала я.

- Мэй Радж не из тех девушек, которые выходят замуж за необузданного молодого человека.

"Я выясню это сам!"

У меня всегда было довольно справедливое мнение о себе, и мне было трудно быть
наберись терпения и заслужи расположение своими заслугами. Поэтому я довольно глупо сказал отцу:

 «Не дашь ли ты мне несколько долларов на первое время? Я их честно заработал, и я прошу тебя в последний раз».

 Это была своего рода угроза, и теперь я сожалею об этом. Я подозреваю, что у него не было денег, потому что дела у него шли плохо. Он довольно резко ответил, что мне придётся долго ждать, прежде чем он даст мне ещё один доллар на ветер. Я развернулся, не сказав ни слова ни ему, ни матери, и вышел из дома, решив не возвращаться.

Но прежде чем я уеду из Джейсонвилля, чтобы окунуться в мир, я хотел бы
увидеть Мэй Радж. Я хотел сказать ей: "Что ты выберешь? Выбирай
сейчас!" Поэтому я развернулся и направился к ферме Раджей, которая находилась примерно в
миле от города, за старым домом на ручье, который раньше
принадлежал нам. Судья Соррелл был выставлен большой новый сарай на месте,
где он хранит несколько прекрасных кровей акции, которые он в значительной
расходы на импорт. Я никогда не был внутри сарая, и когда проходил мимо него
в тот день мне без особой причины пришло в голову повернуть
зайдите на ферму судьи и пройдите мимо нового здания. Может быть, я думал, что
старый судья будет где-то поблизости, и у меня должен быть шанс
прежде чем я уеду из Джейсонвилля, сказать ему, что я думаю о его грязных,
подлых поступках.

Но, по-видимому, ни в большом амбаре, ни где-либо еще никого не было
и, немного осмотревшись, я отправился к Мэй. Я пришел
до Радж фермы со спины, приняв в
поля.

Когда я приблизился к дому я видел, и может, сидя под яблоней
говорю. Я медленно шел дальше, во мне почему-то поднимался гнев против них обоих.
В том, что они были там, не было ничего плохого — совсем ничего, но я был
готов выстрелить при первом же признаке опасности. Судя по всему, мама была права:
они уже были влюблены друг в друга. Казалось, что Уиллу есть что-то очень важное
сказать Мэй. Он взял её за руку, и она не сразу её отдёрнула... Больше ничто не удерживало меня в
Джейсонвилле.

Я продолжал идти по просёлочной дороге, не особо задумываясь о том, куда направляюсь.
Мне было слишком жарко и сердито, чтобы думать о чём-то, кроме тех двоих под
яблоней. Не успел я далеко уйти, как услышал позади себя громкий
Послышался шум, похожий на внезапный порыв торнадо, а затем последовал
рев. Я посмотрел через поля и увидел, что прекрасный новый амбар судьи
превратился в клубящееся красное пламя и чёрный дым. Рев был таким
громким, что я отчётливо слышал его за четверть мили. Естественно, я
бросился к пожару и изо всех сил бежал через поля. К тому времени,
когда я добрался туда, уже прибыли люди из города и бегали вокруг, как
сумасшедшие. Но они не вывезли живой скот, и теперь не было никакой возможности спасти хотя бы курицу. Вскоре подъехал судья, и мы все встали
я огляделся и уставился на огонь. Через некоторое время я начал думать, что пришло время
мне двигаться дальше, если я хочу попасть куда-нибудь этой ночью. Я выскользнул из машины
и снова двинулся по дороге. Однако я не успел отъехать далеко, как меня
обогнала коляска, в которой был один из мужчин, находившихся у костра.
пожар.

"Куда ты направляешься, Вэн?" он спросил безапелляционно.

"Я не знаю, поскольку я призван говорить тебе, Сэм", - ответил я в ответ.

"Да, так и будет", - сказал он более любезно. "Я думаю, тебе все равно придется прыгнуть прямо сюда.
в любом случае, поезжай со мной обратно. Судья хочет задать вам
несколько вопросов об этом пожаре."

«Я не отвечаю ни на один из вопросов судьи!» — довольно резко ответил я,
ещё не понимая, чего добивается этот человек. Но он довольно прямо сказал мне,
что меня подозревают в поджоге сарая, и отвёз меня обратно в город, где я оставался под стражей у шерифа, пока мой дядя не приехал
поздно вечером и не выкупил меня. Уилл был с ним. Отец не хотел, чтобы я возвращался домой, и Уилл дал мне это понять. Ни он, ни мой дядя не считали меня невиновным, но они надеялись, что улик будет недостаточно, чтобы меня осудили. Кто-то на дороге у ручья видел, как я шёл
Я немного постоял у сарая, прежде чем обнаружили пожар, и это было
единственным основанием для подозрений в мой адрес.

На следующее утро я попросил дядю (который не выпускал меня из виду)
отвезти меня к Раджам. Он сидел в повозке, пока я поднимался
к дому и стучал. Я был в полном отчаянии, но если бы Мэй поверила
моей истории, мне было бы всё равно на остальных. Она бы быстро поняла, почему я не появился на ферме накануне. Старик Радж вышел к двери и, увидев меня,
отступил назад и спросил, что мне нужно.

[Иллюстрация: «Полагаю, она не очень-то хочет тебя видеть._»]

"Я хочу увидеть Мэй, — сказал я.

"Полагаю, она не очень-то хочет тебя видеть."

"Я должен её увидеть."

Звук наших голосов привлёк миссис Радж с кухни.

— Мама, — сказал старый Радж, — Ван хочет увидеть Мэй.

— Что ж, Сайрус, думаю, это не повредит.

Когда Мэй подошла к двери, она подождала, пока я заговорю.

— Я хочу сказать тебе, Мэй, — медленно произнёс я, — что я не имею никакого отношения к поджогу сарая судьи.

«Я не хочу верить, что ты это сделал», — сказала она.

 «Но ты всё равно это делаешь!» — резко воскликнула я.

"Все говорят, что это сделал ты, Ван", - с сомнением ответила она.

"Так ты думаешь, я могла совершить подобную подлую вещь?" Я ответил
горячо и добавил с горечью: "И тогда у тебя не хватит здравого смысла убраться с
дороги! Что ж, я знаю, что это значит: вы с Уиллом объединили свои усилия
. Добро пожаловать к нему!

"У тебя нет причин говорить такие вещи, Ван!" - воскликнула она.

"Тебе нет смысла разговаривать с моей девушкой, Харрингтон", - вставил
Радж, который вернулся к двери. "И я не хочу, чтобы вы приходили
никаких больше".

"Как насчет этого, может?" Я спросил. "Ты говоришь мне уйти?"

Её губы дрогнули, и она посмотрела на меня более ласково. Возможно, в другой
момент она бы ответила и не подвела меня. Но я был горяч и безрассуден по своей природе и страдал от всего, что произошло, и мне нужен был готовый ответ: я не стал бы просить за себя.

 

 — Значит, ты не поверишь мне на слово? — сказал я, отворачиваясь."Слово пьяницы и ни на что не годного!" - старик выстрелил мне вслед.


"О, отец! не надо", - услышал я голос Мэй. Тогда, возможно, она позвала меня по имени.
Но я был у ворот и слишком горд, чтобы повернуть назад.

Меня выписали на следующей неделе. Хотя против меня ничего не было
если бы не тот факт, что меня видели в амбаре перед пожаром, и не общеизвестная вражда между мной и судьёй, мне бы не поздоровилось, если бы не то, что в руинах сгоревшего амбара нашли останки старого батрака, который, вероятно, забрёл туда пьяным и поджёг его своей трубкой.

 Когда меня освободили, дядя сказал, что люди готовы принять меня обратно
домой; но, не сказав ни слова, я отправился на север по окружной дороге в
направлении большого города.

 * * * * *

— Итак, — сказал его честь, когда я закончил свой рассказ в грязном зале полицейского участка, — вы хотите, чтобы я поверил, что вы действительно не причастны к поджогу того сарая, как и к краже кошелька этой дамы?

Но он улыбнулся про себя, наверное, довольный своей проницательностью, и когда мы вернулись в зал суда, с его губ, как выстрел, слетело это ужасное предложение: «Офицер, заключённый освобождается».

«Я знала, что он невиновен!» — воскликнула молодая леди в следующее мгновение.

"Но, судья, где же кошелек и шуба моего друга Уордена?" — возразил пожилой джентльмен.

- Вы не замечаете их в нем, не так ли, доктор? - вежливо осведомился судья
. Затем он повернулся ко мне: "Эдвард, я думаю, что ты рассказал мне
честную историю. Я надеюсь на это.

Он достал из кармана монету.

- Вот доллар, мой мальчик. Купи билет на столько, сколько потребуется,
остаток пути домой пройдешь пешком.

"Думаю, я приехал в Чикаго, чтобы остаться", - ответил я. "Они не собираются".
Их сердца разбиваются из-за того, что они потеряли меня дома.

"Ну, сын мой, как тебе будет лучше. В этой славной Республике каждый
первая привилегия человека, чтобы взять свою собственную дорогу в ад. Но, в любом случае,
Для начала неплохо бы поужинать. У нас здесь не подают первоклассные блюда.

— Я верну это, как только смогу, — сказал я, поднимая монету.

— Чем скорее, тем лучше; и чем меньше мы будем видеться в будущем,
тем лучше, да?

Я ухмыльнулся и направился к двери, через которую меня привели в суд, но полицейский указал на другую дверь, которая вела на улицу. По пути я прошёл мимо молодой леди. Она окликнула меня:

«Мистер, мистер, что вы теперь будете делать?»

«Сначала поем, а потом, может, поищу ещё один кошелёк», —
ответил я.

Она очень мило покраснела.

— Простите, что я обвинила вас, но вы так пристально смотрели на меня, что я подумала... Я хочу, чтобы вы взяли это!

Она попыталась дать мне сложенный в трубочку банкноту.

"Нет, спасибо, — сказала я, отходя в сторону.

"Но она может вам понадобиться. Все говорят, что найти работу очень трудно.

— Ну, я не беру денег у женщин.

— О! — Она снова покраснела.

Затем она подбежала к пожилому джентльмену, который разговаривал с судьёй, и взяла у него маленькую чёрную записную книжку.

[Иллюстрация: «Я хочу, чтобы вы взяли это».]

— Понимаете, все мои карточки были в сумочке. Но вот!" - сказала она, записывая
запишите ее имя и адрес на первой странице. "Теперь вы будете знать, куда обращаться".
"Если вам понадобится помощь или совет".

"Спасибо", - ответил я, беря книгу.

"Я так хочу помочь тебе начать правильно и стать хорошим человеком", - робко сказала она.
"Разве ты не попытаешься показать своим друзьям, что они ошибались в тебе?" - Спросила она.
"Почему бы тебе не попытаться показать своим друзьям, что они ошибались в тебе?"

Она перевела взгляд на меня умоляюще, как будто она спрашивала его как
ее пользу. Я почувствовал себя глупо и рассмеялся, но замолчал, потому что она
выглядел огорченным.

"Я думаю, мисс, что это работает не совсем так. Конечно, я имею в виду
начни все сначала - но я не стану этого делать даже ради тебя. И все равно, когда
ты увидишь меня в следующий раз, это будет не в полицейском участке ".

"Вот именно!" - воскликнула она, сияя своими круглыми голубыми глазами.
- Мне бы хотелось чувствовать, что я не причинил тебе боли... не сделал тебе хуже.

— О, вам не стоит беспокоиться об этом, мисс. Полагаю, ночь в полицейском участке мне не повредит.

Она протянула руку, и я взял её.

"Сара! Сара!" — позвал старый джентльмен, когда мы пожимали друг другу руки. Он
казался довольно шокированным, но судья посмотрел на нас и вопросительно улыбнулся.

 * * * * *

Снаружи был теплый, приятный день; дул ветер весело
по грязной улице в сторону голубого озера. На данный момент я не
беспокоиться о том, что было дальше. Первое, что я сделал, это купил
хорошую еду.

После этого я неторопливо направился к озеру
фронт - самое уютное место, которое я мог придумать. Рев города
проносился в моей голове, как грохот мельницы. Я казался просто
ничтожным атомом отходов в огромном потоке жизни, текущей вокруг меня.

Когда я добрался до пустынной полосы сорняков и песка между аллеей
и на железной дороге первая группа бродяг начала собираться на ночлег. При виде их грубых лиц я почувствовал новое отвращение; я повернул обратно на оживлённую улицу, где мужчины и женщины разъезжали взад-вперёд, занимаясь своими делами и размышляя, и тут же обругал себя. Мне было больше двадцати, и я был просто дураком с тех пор, как себя помню. Когда я избавился от нескольких слоёв самодовольства, до меня начало доходить, что в этом мире нужно быть начеку, если не хочешь пополнить ряды
о бездельниках там, на песке. Это были самые ценные мысли, которые я когда-либо
вынашивал в своей жизни. Они навсегда избавили меня от чувства
обиженного гения. Довольно скоро я выпрямился и направился в город,
чтобы найти где-нибудь еду и крышу над головой.

А потом у меня будет время подумать о завоевании мира!




Глава IV

ПИРСОНЫ

 _Знакомое лицо — гостеприимная крыша — семья Пирсонов и другие —
рынок «Энтерпрайз» и десять долларов в неделю — мисс Хиллари
 Кокс — драпировка — с тротуара — компания успешных
 искатели приключений - великий Штраус_


"Привет! Вот и ты! Как я рад, что нашел тебя так скоро", и карие глаза Эда
посмотрели в мои. Казалось, его до меня только потом о лучших
лицо в мире. "Кажется, хотя я должна была быть охочусь один в
этот город!" - закричал он, хватая меня за руку. "Но я уже нашел их всех"
.

Он разминулся со мной в полицейском участке на несколько минут, и я не оставила ему
адреса. Посмотрев вверх и вниз несколько улиц рядом, Эд
мысль о подстерегающих меня на берегу озера, чувствуя, что, если
необыкновенные удачи не случилось со мной, я должен воспитывать в
это популярный курорт. Он не видел маленького инцидента, когда
детектив схватил меня в большом магазине, потому что как раз в этот момент его
внимание привлекла девушка за одним из прилавков, которая
назвала его по имени. Девушка, продававшая духи и средства для мытья зубов,
оказалась его двоюродной сестрой Лу, младшей дочерью его тети Пирсон.
После неожиданной встречи Эд разыскал меня, и служанка
рассказала им о моем несчастье. Затем кузен заставил Эда уйти.
Миссис Пирсон, кажется, принимала постояльцев в своем доме
трехэтажный дом с цокольным этажом на Вест-Ван-Бюрен-стрит. Она и эти двое
девушки оказали Эду теплый прием, и впервые за много дней
у него была роскошь в виде кровати, из-за чего он проспал и
скучал по мне на вокзале.

[Иллюстрация: "У мамы Пирсон"._"]

Все это я узнал, когда мы шли на запад, к новому дому Эда. Сначала
Я немного стеснялся взваливать еще одно бремя на родственников мальчика.
Но мой друг и слышать не хотел о том, чтобы отпустить меня. Когда Эд взял его за руку
под мину и потянул меня вместе со страной сердечность, говорит, что я могу
поделиться своей постели и у него была работа в режиме для нас обоих, я чувствовал, как будто
солнце стало светить все снова тот день. Несмотря на все
несчастные случаи многих лет, я никогда не забывал эту доброту, и мое
сердце согревается заново, когда я вспоминаю, как Эд схватил меня за руку и потащил
меня вместе с ним с тех городских улиц....

Так случилось во время ужина в тот вечер, когда я оказался в подвале.
в столовой я впервые поклонился некоторым людям, которые должны были быть рядом со мной
на несколько лет - один или два из них на всю жизнь. Я помню просто
как они выглядели, сидя около стола, который был покрыт
расправлена, красная скатерть, и, освещенная большой, вонючей керосиновой лампы. Отец Пирсон
во главе стола сидел неопрятный седовласый старик, который каждой черточкой своего тела выдавал
свою историю. Он заработал немного денег в своем
загородном магазине в Мичигане, но честолюбивое намерение попытать счастья в
городе погубило его. Он разорился на посуде. Предполагалось, что он
ищет работу, но большую часть времени он проводил в этом подвале
столовая, греется у печки и читать границ
документы.

Девочки и мальчик, Дик, заплатил ему еще меньше уважения, чем они сделали
мать их. Все они были добрые дети, которые не переносят
много некомпетентности в их родителям. Дик был черноволосым мальчишкой с замазанным лицом
, который драил классные доски и жевал жвачку в офисе Торгового представителя
. Ни он, ни две его сестры, которые тоже работали в центре города,
не приносили особой пользы дому, разве что Грейс, старшая из них,
время от времени стыдливо помогала мыть посуду или приносить
еда на столе, когда ужин запаздывал или она хотела уйти
никто из троих и пальцем не пошевелил, чтобы помочь
с работой. Вся квартира, от кухни до чердака, досталась бедняжке.
Ма Пирсон, и жильцы были к ней добрее, чем к ее собственным детям.
Худая и сутуловатая, близорукая, с поблекшей, усталой улыбкой, она пришла.
и ходила между кухней и столовой, готовя еду и
сервировка стола, мытье посуды, мытье полов и заправка кроватей
Я никогда не видел, чтобы она садилась с нами за стол, за исключением одного Рождества
День, когда она была слишком больна, чтобы готовить. Она приняла свою судьбу как индианка
и умерла на ступеньках своей беговой дорожки.

 Помимо меня и Эда, там жили ещё двое постоянных жильцов — мужчина и
женщина. Последняя, мисс Хиллари Кокс, работала кассиром на рынке «Нью-Энтерпрайз»
недалеко от дома. Она была невысокой и полной, с густыми каштановыми волосами, которые она собирала в пучок на голове, чтобы казаться выше. У неё были ясные маленькие глазки, а румяное личико говорило о том,
что она недавно приехала в город.

Мужчина был высоким, худощавым, с вытянутым лицом, немного старше меня.
Его звали Джеффри Слокум; он изучал юриспруденцию и занимался стенографией.
работал в юридической конторе в сити. Когда я впервые посмотрел на него, я подумал
, что он преодолеет большинство камней на дороге - и он
преодолел. Слокум был могучим молчаливым человеком, но мало что проходило перед его глазами.
он не знал, что это значит. Позже я узнал, что он происходил из
хорошей семьи в штате Мэн и учился в колледже на Востоке. И у него это было.
он много думал о том, чтобы сделать в своей жизни несколько вещей, первой из которых
было выкупить старый дом в Портленде и поселить своих родителей там, где
они принадлежали. Старый Sloco, мы позвонили ему! Для всех его медленных, способов draggy
у него было фунтов давления на манометре. Мы с ним прошли через все это.
с тех пор было несколько крупных сражений, и рядом со мной не было человека, которого я мог бы иметь так скоро.
в драке со мной был этот старый обломок Мэна с тонким лицом и костлявой шеей.
гранит.

 * * * * *

Когда Эд представил меня за столом, Грейс освободила место рядом с собой, а
ее сестра Лу гостеприимно подвинула тарелку с тушеным мясом. Затем Лу улыбнулась
мне и открыла огонь:--

- Мы все прочитали о вас в утренних газетах, мистер Харрингтон!

"Хе, хе!" Папаша Пирсон захихикал.

"Послушай, Лу, я бы не назвал это вежливым", - наигранно запротестовала Грейс.
тон.

"Не обращайте на меня внимания", - крикнул я. "В любом случае, я общественный деятель".

"Что сказала леди, когда обнаружила, что была неправа?" Лу продолжил. — Я
бы подумала, что она захочет умереть, совершив такую подлость.

 — Она оставила тебе какой-нибудь сувенир на память? — спросил Дик.

 — Если они действительно хорошие люди, я бы подумала, что они попытаются как-то загладить свою вину, — добавила Грейс.

 — Но сначала мы хотим знать, — мрачно протянул Слокам, — ты
возьмите сумочку, и если да, то куда вы ее положили?

- Почему, мистер Слокум! Мисс Кокс пробормотала, не поняв шутки. "Что за
намек! Я уверен, что мистер Харрингтон так не выглядит - любой
сразу видно, что он не стал бы упорствовать ".

Таким образом, они передавали меня взад и вперед, взад и вперед по столу, пока
последний кусочек мяса не был обглодан с кости. Затем они обнюхали
Джейсонвилл. Где это было? Что я там делал? Зачем я приехал в
сити? Мисс Кокс была самой проницательной в вопросах. Она хотела знать
все о магазине моего отца. Она уже заказала Эду место для доставки
Я работал продавцом на «Энтерпрайз Маркет», и, возможно, в том же магазине нашлось бы место и для меня. Я видел, что место нашлось бы, если бы
я понравился умной маленькой кассирше. Я никогда не был плох в общении с женщинами, за исключением Мэй, и, поскольку мисс
Хиллари Кокс была далеко не непривлекательной, я сосредоточил на ней своё внимание до конца вечера.

Девочки Пирсон быстро надоели мне, как уже надоел
им Эд. Лу вскоре перестала улыбаться мне и глупо таращить глаза,
когда я что-то говорил. После ужина она вышла на крыльцо, чтобы
подождите Бо, который должен был отвезти ее на танцы. Грейс сидела некоторое время, чтобы
солому клерк адвоката. Казалось, он смеялся над ней, но я мог
видеть, что она ему очень нравилась. (Должно быть, глупые женщины,
действительно, которые не могут заполучить мужчину, когда ему нечего делать после своей
работы, кроме как ходить по улицам или читать книгу!) В них не было ничего плохого.
ни в одной из девочек: они были просто мягкими, мурлыкающими созданиями, которые целыми днями сидели взаперти.
одна работала в большом магазине, а другая - в кабинете дантиста. От
конечно, когда они вернулись домой, они были бешеными для развлечений, платье,
театр--ничего яркого и рады; все, что бы внести изменения.
Они умели стильно одеваться, и на улице смотрел на всех
мир, как дочери богача. Ни в том, ни в другом нет ничего плохого,
тогда - только на это слишком поздно открывают глаза!...

На следующее утро я зашел в "Энтерпрайз Маркет", и мисс Кокс
представила меня владельцам. Это были два брата, сообразительные на вид.
молодые люди, придерживающиеся современных идей, как сказала мне кассирша, и стремящиеся
превратить "Энтерпрайз" в крупнейший рынок в Вест-Сайде. Мисс Кокс была
видимо, сказал доброе слово для меня, и в тот день я нашел себя
связывание посылок и прием заказов в десять долларов в неделю.

Не самое блестящее начало на пути фортуны, но я был достаточно рад
получить это. Способная кассирша дружелюбно присматривала за мной и спасла меня от
попадания в беду. Вскоре мне повысили зарплату, а затем повысили еще раз
. Эд тоже неплохо прижился, и ему стали платить больше. Он был более
доволен своей работой, чем я. Работа ему подходила — разъезжать по
городским улицам, спешить на рынок по утрам, перевозить большие ящики
Провинция, пахнущая свежестью полей. Город был всем, что он надеялся в нём найти. Но не для меня — я смотрел дальше; но я усердно работал и брал пример с симпатичной кассирши, которая с каждым днём становилась всё дружелюбнее. По вечерам мы ходили в разные места — в основном на лекции и концерты, — потому что мисс Кокс считала театр порочным. Она регулярно посещала церковь и заставляла меня ходить с ней по воскресеньям. Она тоже была бережливой и научила меня экономить четвертаки и половинки.

[Иллюстрация: _«Рынок предприятий»._]

В первый же день, когда я смог уйти, я пошел в полицейский участок и заплатил свой
заем у судьи. Мне пришлось ждать час, прежде чем я смог поговорить с ним,
пока он рассказывал о череде пьянок и нападений, выпаливая свои
предложения, как скорострельная батарея. Когда я, наконец, привлекла его внимание,
он обратил на меня один глаз:--

- Ну, Эдвард, значит, ты еще не ушел домой! И это было все, что он сказал.
опустив монету в карман. (Я надеюсь, что моя выплата этих
денег сделала его милосердным к следующему молодому бродяге, который был брошен туда
до него!)

После того как я заплатил судье, я спустился в Саут-Сайд, в новый жилой район, с намерением посмотреть, где живёт та молодая леди, которая сначала добилась моего ареста, а потом хотела меня исправить. Когда я подошёл к дому, номер которого она записала в блокноте, на двери висел кусок крепа. Это меня потрясло. Я немного постоял рядом, не желая беспокоить людей внутри, но всё же надеясь узнать, что умерла не та молодая леди. В конце концов я ушёл, почему-то решив, что это была та молодая леди, и чувствуя
жаль, что она ушла. В ту ночь я открыл блокнот, который она мне дала, и начал вести что-то вроде дневника, торопливо и сокращённо.
Первые записи были такими:

 30 сентября. Эта книга подарена мне юной леди, которая думала, что я украл её сумочку.
 Она надеется, что я выберу правильный путь.

_1 октября._ — Получил работу в «Энтерпрайзе», 1417, Ван-Бьюрен-стрит, 10 долларов. Это
правильная дорога?

_23 октября._ — Пошёл к молодому парню, который дал мне работу. Нашёл на
двери крестик. Надеюсь, это старик.

 * * * * *

 С тех пор я время от времени доставал маленький чёрный
записную книжку и делал другие записи о тех событиях в моей жизни, которые казались мне особенно важными, — иногда просто перечислял цифры или имена, записывая их очень мелким почерком. Теперь она лежит передо мной, и из этих скупых заметок, как бы ключевых слов, передо мной встают многие факты — события двадцатипятилетней давности.

 * * * * *

Когда я вернулся к Пирсонам на ужин, мисс Кокс поинтересовалась,
чем я занимался в свой первый выходной.

"Держу пари, он ходил к той девушке, из-за которой его арестовали," — предположила Лу
озорно. "И, судя по тому, как он выглядит, я думаю, она сказала ему, что ей
не очень нужен мальчик-мясник".

Отец Пирсон рассмеялся; он был большим поклонником остроумия своей дочери.

"Я не думаю, что он настолько дурак, чтобы тратить свое время trapesing
после _her_," Хиллари Кокс огрызнулась.

"Ну, я осмотрела дом", - призналась я и добавила: "Но родителей
не было дома".

После ужина мы сели на крыльце, и Хиллари спросила меня, что это за дом.
В котором жила молодая женщина. Я рассказал ей о крепе на двери
, и она посмотрела на меня с отвращением.

"Почему ты не спросил?" - требовательно спросила она.

"Возможно, меня не интересовало, так ли это".

"Я не вижу, чтобы у тебя были какие-то особые причины беспокоиться, так или иначе".
"другая", - парировала она. И в тот вечер она куда-то ушла с
Эдом. За неимением лучшего занятия я позаимствовал книгу у студента юридического факультета
он занимался в своей комнате, и таким образом, совершенно случайно,
у него вошло в привычку читать книги и обсуждать их со Слокамом.

Так что вскоре я пристроился в своей городской норе. В том районе
должно быть, было много сотен мест, подобных пансиону ма Пирсон
. Шахматная доска улиц прерий разрезала дома на части.
как мраморный торт — все одинаковые, трёхэтажные, с мансардными крышами, из жёлтого кирпича, с длинными рядами грязных, мягких каменных ступеней, ведущих от деревянных тротуаров ко вторым этажам. И наша компания в маленькой подвальной столовой, где было шумно из-за грохота трамваев и грязно из-за дыма заводских труб позади, была во многом похожа на других в других домах — мы боролись за выживание, пытаясь взобраться куда-нибудь в этом мире, где есть хлеб и масло, и крепко держаться за то, что у нас было. Никто, я
предположим, когда-нибудь приехал в Чикаго, по крайней мере, в те дни, без надежды на
карман посадки на голову из игры когда-нибудь. Даже старые Ма
Пирсон заветная тайная мечта о богатом браке для той или иной
ее девочки!

Хиллари Кокс снова улыбнулась мне на следующий день, и мы были хорошими друзьями
как всегда. Как я уже говорил, энергичная кассирша корпоративного рынка
взяла меня под контроль и сформировала из меня делового человека. Она была
умной маленькой женщиной, и, кроме того, у нее было много хороших принципов. Она
верила в религию по воскресеньям, как в бизнес по будням
дней. Итак, субботним утром мы оставляли Эда, Лу и Дика.
Пирсон зевал за завтраком, а мы со Слокамом сопровождали его.
Грейс и Хиллари центре города, чтобы услышать прославленного проповедника в одной из
выдающихся церквей. Хиллари Кокс не имел склонности к незначительным
и смиренным в религии, например, мы, возможно, нашли за углом.
Она хотела получить всё самое лучшее, что только можно было получить, и хотела увидеть
людей, о которых так много писали в газетах.

Возможно, богатые и знатные горожане уделяли больше внимания
В те дни церковь посещала гораздо более скромная публика, чем сейчас. Это было довольно заурядное церковное общество, которое не могло похвастаться двумя-тремя солидными городскими торговцами, которые каждое воскресенье приходили со своими жёнами, одетыми в свои лучшие наряды. Хиллари и Грейс, казалось, знали большинство этих людей в лицо. Женщины от природы любопытны, и я полагаю, что девушки видели их фотографии и узнавали их имена в газетах.
И таким образом я тоже научился узнавать в лицо некоторых людей, с которыми
мне впоследствии посчастливилось встретиться в других местах.

Там был Стил, великий сухие товары купец, и Purington, чьи
работы по изготовлению сельскохозяйственных инструментов были только за-Ма-Пирсона
дом; Ларднер, многие торговца скобяными; Maybricks, оптовый
бакалейщик; - Йорке, богатый лесопромышленник-большинство из них тонкая и хитрая Янки,
кто схватил что ход судьбы которой поэт рассказывает метет мужчин
удачи. И были другие, возможно, менее известные как
граждане, но не менее важные в финансовом отношении: Витцер, который стал известен
позже как знаменитый герцог газовый, и Максим, который уже начал
Он вытянул пальцы над трамвайными путями. Этот человек заработал свои деньги, скупая налоговые свидетельства, тот — строя автомобили, а этот — прокладывая железные дороги и разрушая их. Они были людьми земли!

[Иллюстрация: «Это Штраус!_»]

Однажды прекрасным зимним утром, когда мы вчетвером бездельничали на тротуаре
напротив известной церкви в Саут-Сайде, из которой на улицу выходила
состоятельная прихожанка, Слокам толкнул меня локтем и указал на группу хорошо одетых людей — двух или трёх женщин и невысокого, полного, гладко выбритого мужчину, — которые стояли на ступенях церкви.
обозревая сцену и раскланиваясь со своими соседями.

"Это Штраус!"

Большего говорить не было необходимости. Уже в те дни великий Штраус
сделал свое имя таким же известным, как имя отца нашей страны. Он
это был тот, кто каждое утро узнавал, прошли ли дожди на равнинах
под Андами; сколько копытного скота вошло в ворота
Омаха и Канзас-Сити; как сильно ударило голодом по
Русские желудки; и купили ли подданные султана их хлеб.
Ливерпульский хлеб. Мясо и крупы, мясо и хлеб - Штраус держал их в руках.
в его руках, и он раздавал их на рынках всего мира!

Стоит ли удивляться, что я пристально посмотрел на дородного краснолицего мужчину,
стоявшего там, на ступенях своего храма, где вместе со своими женщинами и
детьми он поклонялся своему Богу?

"Боже мой!" - воскликнула Грейс. "Миссис Штраусс достаточно некрасива и просто
выглядит заурядно".

(Я давно заметил, что женщины находят, что это трудно примирить себя
рано вкус богатого человека в их пола.)

"Она не одевается очень стильно, что это правда", - заявила Хиллари наблюдается
вдумчиво. "Но, я думаю, это было не так уж давно, когда она
экономила его деньги ".

Стросс, в окружении его женщин, двинулся вверх по проспекту в торжественном
заказ. Мы шли, тянулся медленно, на другой стороне улицы.

"Он заработал деньги не на корпоративном рынке", - заметила Грейс. Она
озвучила идею, которая была у всех нас в голове: как он и другие заработали
свои деньги?

"Я думаю, они начинали, как и все остальные люди, - утверждала Хиллари, - откладывая свои
заработанные деньги и не откладывая их в желудок и на
спину".

Последнее было адресовано Грейс, которая была довольно элегантно одета.

"Что ж, - сухо сказал Слокум, - вероятно, к этому времени у Штрауса что-нибудь найдется".
больше, чем его сбережения в банке».

Так мы шли за ними по улице, размышляя об успехе великого торговца, об успехе всех удачливых людей в большой игре на рынке, задаваясь вопросом, какой волшебной силой обладали эти люди, чтобы выделиться из массы таких же, как мы. Возможно, вы думаете, что мы вели себя довольно глупо, слоняясь по улице в хорошее зимнее утро и сплетничая о наших богатых соседях! Но это вполне естественно:
нам негде было слоняться, кроме вонючей столовой Ма Пирсон, и
ничего общего с нашим воскресным отпуском, кроме как прогуляться по улицам и
посмотреть на красивые новые дома и наших хорошо одетых и преуспевающих
соседей. Каждый живой мальчик, который смотрит на жизнь с городским тротуарам
имеет довольно бодрая мысль, что если он не так хорош, как другой человек, в
крайней мере, он сделает столько денег, если он может только узнать тайну. Мы
читаем о богатых и их деяниях в газетах; мы видим их на
улицах; их лошади и экипажи мелькают мимо нас - вас удивляет, что
какие-то бедные клерки в воскресенье глазеют на Стилов и Штрауссов с тротуара
?

Что такое золотая дорога? Эти люди нашли ее - сотни, тысячи
их, - сельскохозяйственные инструменты, железные дороги, бакалею, бензин, галантерею. Это ничего не значило.
не имело значения, что именно: со всех сторон создавались состояния; цветы
успеха распускались на наших глазах. Занять свое место среди этих людей
могущественные - я много думал об этом в эти дни! И я помню, как
Грейс сентиментально сказала Слокуму в то воскресенье:--

«Вы, ребята, продолжаете думать только о деньгах и о том, как их заработать. Возможно, богатые люди — не единственные счастливые люди на свете».

"Да, - вмешалась Хиллари, - есть такая вещь, как быть слишком жадным, чтобы
поесть".

"Для чего еще мы здесь, кроме как зарабатывать деньги?" Слокум требовал больше,
с горечью, чем обычно.

Он поднял свою длинную руку в знак объяснения и обвел ею взад-вперед над
разбросанным по прериям городом с его грубым, залатанным видом. Я не видел, против чего
в городе можно было возразить: это было такое же место, как и любое другое
- где можно работать, есть и спать. Однако позже, когда я увидел маленькие
городки на востоке, приятные холмы, старые дома в долинах и
дом из красного кирпича на улице в тени вязов в Портленде, тогда я понял
что имел в виду Слокам.

Ради чего ещё стоило жить в Чикаго в 1877 году, кроме успеха?




Глава V

Дело мужчины

 _Признаки проблем в «Предприятии» — возможное партнёрство —
 быстрее всего тот, кто путешествует один — Джон Кармайкл —
 кормление народов земли — я вожу Дронда_


"Вы видите того большого толстяка, который разговаривает с мистером Джойсом?" кассирша
прошептала мне однажды утром, когда я проходил мимо ее клетки. "Он Dround по
менеджер-его зовут Кармайкл. Когда он появляется, то тут уже беда
пришли к какой-то одной."

"Дроунд Энд Ко." - так называлась упаковочная фирма, которой занималось это предприятие
с. Я привязал свою связки и составили мой денежный счет, думая, хорошее
дело о появлении дородный управляющий упаковка-домик.
Очень скоро Мистер Кармайкл вышел в переднюю магазине очень красное
лицо, с последующим старший Джойс, который был пьян, и они
какие-то слова. Кассир подмигнул мне.

"Энтерпрайз" вел хороший бизнес. Он проводился по новому для тех дней принципу
строго наличными и по сниженным ценам, со скидкой в один цент
то тут, то там каждый день устраивались большие распродажи какой-нибудь одной вещи, которую дом
обрабатываются умозрительно. Братья Джойс продолжал расширяться, но есть
не было денег, чтобы говорить за фирма. В Drounds и
Оптовая бакалейщику поддержал его с самого начала. Тем не менее, у нас все было бы хорошо
, если бы старшая Джойс бросила пить, а
младшая не пристрастилась к езде на быстрых лошадях. Наконец, независимо от того, как
большой бизнес, который мы сделали, эта прибыль шла не в ту сторону.

В тот вечер, когда мы с Хиллари Кокс шли к Пирсонам, она
внезапно сказала мне: «Скоро в «Предприятии» появится новая вывеска!»

Умная маленькая кассирша, должно быть, разгадала ситуацию так же, как и я.

"«Кокс Маркет»?" — пошутил я.

"Почему бы не «Харрингтон и Кокс»?" — ответила она с нервным смешком.
Мы стояли на ступеньках, и Эд присоединился к нам, так что мне не пришлось отвечать на её приглашение. Но весь ужин я думал о её предложении. Прошло почти два года с тех пор, как она познакомила меня с
«Энтерпрайзом», и за это время я накопил несколько сотен долларов,
которые хотел вложить в собственный бизнес. Но это было не совсем то
подходите к моей карточке, чтобы управлять розничным рынком. После ужина остальные оставили нас в
столовой, и когда мы остались одни, Хиллари сказала:

 «Ну, что ты думаешь о названии фирмы? Это не так уж невозможно.
 У меня есть приличная сумма, и, думаю, у тебя тоже есть деньги в
банке». В этом городе это не первый случай, когда имя клерка следует за именем разорившегося владельца на вывеске.

Она говорила непринуждённо, но тон её голоса заставил меня поднять
голову. Внезапно меня осенило, что это может означать партнёрство для
жизнь, а также партнерство в торговле мясом и бакалеей. Хиллари Кокс была
привлекательной женщиной, и из нее получилась бы прекрасная жена для бедного мужчины,
делающая все возможное, чтобы сэкономить его деньги. Между нами, несомненно, мы могли бы сделать
хороший бизнес из старого предприятия, и многое другое тоже!

"Та фирма, название звучит неплохо," ответил я медленно, несколько
стыдно.

"Да, мне это показалось довольно неплохим".

Внезапно она застенчиво отвернула свое лицо от моих глаз. Она была женщиной,
и привлекательной, с добрым сердцем. Возможно, она мечтала о доме и
семье - о том простом, заурядном счастье, которое наш неамбициозный
отцов и матерей забрали из жизни. За это она понравилась мне еще больше;
но когда я попытался сказать что-нибудь нежное, что соответствовало бы ее желанию, я
не смог найти ни слова из своего сердца: внутри меня не было ничего, кроме пустоты
чувство. И меня посетила мысль, жесткая и эгоистичная, что
такому человеку, как я, которому предстоял долгий путь, лучше путешествовать в одиночку.

"Я не знаю, потому что я хочу продавать кофе и картошку всю свою жизнь", - сказал я.
наконец, мой голос прозвучал холоднее, чем я хотел.

"О!" она слегка ахнула, как будто кто-то ударил ее. "Ты
вы очень амбициозны, мистер Харрингтон, - холодно сказала она. - Я надеюсь, вы получите все, что, по вашему мнению, заслуживаете.
Я уверена.

"Ну, это было бы не так уж много ... Только я собираюсь попытаться получить больше, чем я
заслуживаю - видишь?" Я рассмеялся так непринужденно, как только мог.

Мы поговорили ещё немного, а потом она как-то извинилась — мы
собирались пойти куда-нибудь вечером — и ушла, пожелав мне спокойной ночи,
как будто я был ей незнаком. Я чувствовал себя маленьким и жалким, но всё же был рад, что
сказал правду — что я не сделал ложного шага и не притворялся, что
могу больше, чем на самом деле.

Спустя некоторое время Слокум заглянул в дверь, и, увидев меня в покое, пришел
в комнату. У него была мрачная улыбка на его лице, как будто он
подозревали, что происходит.

"Где Грейс?" Я спросил его.

"Примерно там же, где и твоя Хиллари, - сухо ответил он. - ушла с
другим парнем".

Я рассмеялся. Некоторое время мы смотрели друг на друга.

- Ну? - Спросил я.

- Быстрее всего путешествует тот, кто путешествует один, - протянул он, используя те самые слова,
которые были у меня на уме. "Но это позор - мисс Кокс милая женщина".

"Как и другая".

"Да, но этого не может быть ... или чего-то подобного".

И разница между нами была в том, что я верю, что ему было не всё равно.

 * * * * *

 Так что «Энтерпрайз Маркет» быстро пришёл в упадок, а я искал место, куда можно было бы приземлиться, если бы мне пришлось прыгать. Однажды меня отправили в «Драундс», чтобы узнать, почему не привезли наш обычный заказ на мясо. Меня направили к менеджеру. Кармайкл, как я уже сказал, был дородным краснолицым ирландцем с вспыльчивым характером. Его чёрные волосы торчали во все стороны, и когда он двигался, казалось, что он с трудом ворочает всем своим большим телом. Когда я сообщил ему о своём поручении, он
Он что-то проворчал в ответ. Я понял, что он не в восторге от
«Энтерпрайза» и всего, что с ним связано.

"Они больше не могут этого делать, — сказал он. — Я сказал об этом вашему боссу в прошлый раз,
когда был у вас."

Я молчал, не зная, что сказать или сделать.

"Думаю, на этот раз они должны это сделать, — рискнул я через некоторое время.

«Полагаю, у них это есть! Кто ты такой?»

Он высунул свою большую голову из-за стола и посмотрел на меня,
намеренно положив сигару, как будто собирался выгнать меня из
кабинета за наглость.

«О!» — сказал я как можно непринуждённее. — «Я один из их помощников».

"Ну, сын мой, может быть, ты лучше меня знаешь, что они делают со своими
деньгами? Они нам не платят".

Я знал, что он пытается выкачать из меня информацию об "Энтерпрайзе". Я улыбнулся и сказал
ему ничего, но я доставил этот заказ. Еще раз или два, после того как
удалось договориться с менеджером, меня послали с тем же поручением.
Кармайкл ругался на меня, запугивал и подшучивал надо мной, в зависимости от того, какое у него было настроение
. Наконец он сказал серьезно:--

"Джойс дошел до предела, парень. Тебе не нужно больше приходить сюда.
 Фирма получит деньги обычным способом ".

Я с самого начала понимал, что это неизбежно произойдет, и принял решение
, что мне следует делать в этом случае.

- Ты слышишь? - взревел ирландец. "Чего ты там стоишь?
Иди и скажи своему боссу, что я пришлю туда шерифа".

"Полагаю, я приехал погостить", - легко ответил я.

"Приехал погостить?" сказал он с усмешкой. "Сколько, малыш?"

[Иллюстрация: _ "Ты слышишь?" - взревел ирландец._]

"Все, что ты мне дашь".

"Сколько ты получишь?"

"Двадцать".

"Я дам тебе пятнадцать за вождение фургона", - сказал он небрежно, - "и я
уволю тебя через неделю, если у тебя не будет с собой ничего получше, чем твой
в щеку.

- Хорошо, - холодно сказала я, не позволяя ему увидеть, что меня раздражает
его грубый язык.

Таким образом, я сделал второй круг по лестнице и, насвистывая, вышел
из упаковочного цеха Дроунда на сумрачный дневной свет складских помещений
.

[Иллюстрация: _ Моя роль заключалась в том, чтобы водить фургон для Дроунда за пятнадцать долларов в
неделю._]

Мне все это нравилось. Что-то подсказывало мне, что это мое поле деятельности - этот квадратный участок прерии
, где ведутся крупнейшие в мире дела комиссариата
. Несмотря на грязь и уродливый вид, он воспламенил мою кровь
быть частью этого. В каждом из нас есть что-то очень близкое к земному
если у нас хватит мужества выполнять мировую работу: мужчины из костей и
сухожилий и богатой крови, сильные мужчины, которые совершают поступки во главе
выстраивайтесь в шеренги, кормите близко к земле. Мычащий скот в загонах,
визжащие свиньи в вагонах, запах жирных туш в тяжелых
фургонах, запряженных лоснящимися Першеронами, - все это навело меня на мысль о мягком,
плодородные поля, с которых мы собираем зерно - кровь и плоть, которые
входят в наше существо.

Важность всего этого! Единственный неоспоримый факт, стоящий перед каждым сыном и дочерью
Женщина нуждается в хлебе насущном и мясе. Кормить людей на
земле — дело мужчины. Я должен был водить фургон для Драунда за пятнадцать
долларов в неделю, но я вышел со Двора с видом торговца!




 ГЛАВА VI

ПЕРВАЯ КРОВЬ

 _Оптовая торговля — маленькие радости жизни — учусь читать — что может быть в колбасе — схемы — продвижение по службе — благосклонный взгляд Большого Джона — не хватает свинины — неопределённость — пять тысяч долларов в банке_


 В тот вечер за ужином я рассказал им всем, как иду в банк.
оптовая торговля с Henry I. Dround & Co. Слокум одобрительно кивнул, но
прежде чем кто-либо успел произнести слова поздравления, Хиллари Кокс рявкнула
это на меня:--

"Так ты заботился о себе с этим Кармайклом! Я
думал, что "Энтерпрайз" недостаточно велик для твоих талантов. Письменный стол в
внутреннем офисе, я полагаю?"

"Не совсем еще", - засмеялся я; но я не сказал, насколько незначительной была моя работа.
"быть".

Мисс Кокс бросила меня. Я не верю, что она хотела быть неприятной,
но каким-то образом мы вдруг стали чужими. Больше не было
сплетни на крыльце или воскресные вечеринки. Эд ходил с ней в церковь
вместо меня. Они были очень близки, эти двое, и это не займет
проницательный глаз, чтобы увидеть, что произойдет в ближайшее время.

Остальные были более щедры, чем маленькая кассирша, и склонны были
слишком много наживаться на моем везении. Впервые в жизни я испытал
удовольствие от осознания того, что люди смотрят на меня снизу вверх и завидуют мне,
и мне нравилось ощущение значимости. Я позволил им думать, что получаю
большую зарплату.

- Полагаю, ты скоро покинешь это ранчо? - Предположил Лу.

"О, я не должен удивляться, если я мог бы двигаться к дому Палмера."

Вид сообщениях разлилась по лицу Ма Пирсона в моем шутишь
слова. Она увидела, как четверть ее обычного дохода исчезла с лица земли.
После того, как остальные ушли, я сказал ей, что это была всего лишь шутка, и что я
должен остаться с ней, "пока не женюсь". Она немного поплакала и сказала, что
у нее все плохо и с каждым разом становится все хуже. В последнее время Лу стала
общаться с такими мужчинами, что у нее вообще не было покоя. Я
пытался подбодрить ее, и прошло несколько лет после этого, прежде чем я
Я не мог заставить себя уйти от неё, хотя еда становилась всё хуже и хуже, а в доме становилось всё грязнее и запущеннее.

 Даже когда позже я начал хорошо зарабатывать, я не хотел менять свой образ жизни. У Ма Пирсон были единственные знакомые, которых я хорошо знал в городе, и хотя Грейс, Лу, Эд и Дик не были самыми умными людьми в городе, они были честными, добросердечными и неплохими собеседниками. А клерк Слокам был кем-то большим.
 Он много значил для меня. Он научил меня читать — я имею в виду, как воспринимать
в идеях, как они были продуманы теми, кто изложил их в книгах. Он
одолжил мне свои собственные книги, все помеченные и исписанные карандашом, с пометками и
ссылками, которые показали мне, как хорошо тренированный ум хранит свою
информацию, как он сравнивает, взвешивает и оценивает - короче говоря, как это
думает.

Мы много о чем хорошо поговорили, сидя на пыльных каменных ступенях в одних рубашках
поздними летними ночами, когда было слишком жарко, чтобы спать. Он много читал
по истории, политике и экономике, а также по юриспруденции, и когда
доходило до спора, он мог заткнуть мне рот кучей фактов, которые
Он показал мне, насколько мал мой взгляд на мир. Я помню, как он заставил меня пройти через его старую мельницу, заставляя усердно жевать на каждом этапе, пока я не усвоил теорию; затем он накормил меня Дарвином и Спенсером, Стаббсом и Леки, а также многими другими твёрдыми орешками. И я думаю, что никому в мире я не обязан так сильно, как этому проницательному молчаливому янки, который научил меня читать книги и понимать, что в них написано.

Тем временем я не делал ничего выдающегося на «Ярдс».
В течение нескольких месяцев главный менеджер едва смотрел в мою сторону, когда проходил мимо
Я водил машину и развозил товары по городу. Клиентами Dround & Co. были в основном жители Вест-Сайда, бедных районов вдоль реки, где живут евреи и иностранцы. Я удивлялся, почему фирма не пыталась наладить торговлю получше, но позже, когда я узнал кое-что о частных соглашениях между упаковщиками, я понял, почему каждый занимался своим делом. Вскоре я хорошо изучил нашу территорию и познакомился с
небольшими рынками. Мой опыт работы в «Энтерпрайзе» натолкнул меня на мысль,
что я мог бы обратиться к управляющему «Драунда». Однажды
день, когда я ехал во дворы, я встретил ирландца, и он бросил
мне приветствие:--

"Привет, малыш! Что хорошего?" И он приветливо забрался на сиденье
рядом со мной, чтобы подъехать к офису.

Вот мой шанс, и я им воспользовался.

"Почему бы Дроунду не заняться сосисками?" Я сказал менеджеру.

«Что ты знаешь о колбасе?» — спросил он.

Я рассказал ему, что у меня на уме. Когда я работал на «Энтерпрайз», у нас были проблемы с продажей колбасы. Женщины боялись её,
думая, что она сделана из каких-нибудь мерзких обрезков в магазине. Поэтому, чтобы
клиенты понимают это, я придумал план, когда у нас появился свежий фарш для сосисок:
разложить часть сосисок по маленьким чистым картонным коробочкам, и
в следующий раз, когда придет конкретная покупательница, я привлеку ее внимание
к одной из коробок, "которую я отложил специально для нее". И она
брала это каждый раз. Таким образом, Предприятие наладило
значительную торговлю колбасными изделиями. Те же условия существуют и в других
рынки, как я уже знал; хорошие клиенты боялись съесть обычный
колбаса. Итак, я подумал, А почему бы не упаковка-домик поставить
Превосходный сорт колбасы в симпатичных маленьких коробочках с забавным названием?
Торговцы могли бы с лёгкостью продавать их в розницу. Кармайкл, казалось, был впечатлён моей идеей: он задавал вопросы и сказал, что подумает. Это вдохновило меня на ещё один план. «Драунд» торговал в еврейских кварталах, но, конечно, мы не продавали настоящим евреям.

[Иллюстрация: _"Что ты знаешь о колбасе?" — спросил он._]

"Почему бы не найти какого-нибудь старого раввина и не приготовить кошерное мясо — настоящее?
Штраус и другие упаковщики этим не занимаются. Мы могли бы занять весь рынок, и он довольно большой."

— Малыш, ты молодец, — сказал Большой Джон. меня с теплотой. И я
представил себя членом фирмы уже на следующей неделе!

 Однако всё оказалось не так просто. В следующий раз, когда я увидел
управляющего, я спросил его о колбасе и кошерном мясе, и он нахмурился.
Похоже, он изложил мои идеи мистеру Генри И. Драунду, и этот джентльмен их отверг. Он был упаковщиком, как сказал глава компании, а не торговцем мясом, чтобы продавать сосиски в бумажных упаковках. То же самое с идеей кошерного мяса: его бизнес заключался в упаковке, и фирма не занималась никакими другими делами. Казалось,
Мне казалось, что мистеру Генри И. Драунду не хватало предприимчивости; я чувствовал, что его
управляющий дал бы моим идеям шанс.

 Однако вскоре после этого Кармайкл взял меня в
офис и сделал кем-то вроде своего помощника, отправляя меня по всему
городу собирать счета, присматривать за небольшими рынками, которые торговали
Дронда, и попытаться тайком украсть бизнес у кого-нибудь другого, то есть
тайно нарушить одно из тех торговых соглашений, которые упаковщики
всегда заключали вместе и постоянно нарушали то тут, то там, и
когда нас ловили, мы обещали друг другу вести себя хорошо и никогда больше так не поступать — до следующей возможности, конечно! Это было более или менее конфиденциальное и деликатное дело, и меня не сразу посвятили в него. Но я ничего не сказал и был начеку. Я начал кое-что понимать в этом деле и мог догадываться о многом. Довольно скоро я узнал, что «Генри И. Драунд и Ко» не была одной из самых крупных компаний в городе; что её теснил великий Штраус, и если бы не
Умный ирландец Штраус мог бы лишить нас куска хлеба.

 После Слокума я должен большому Джону Кармайклу больше, чем мог бы когда-либо заплатить деньгами.  Он был невежественным, вспыльчивым, сквернословящим ирландцем, который почти родился на скотобойне и всю жизнь видел только внутренности упаковочного цеха.  Он не мог написать грамотное письмо или произнести богохульное предложение. Но мне не потребовалось много времени, чтобы понять,
что «Раунд и Ко» — это Кармайкл, управляющий, и что мне очень повезло работать под его началом и, так сказать, пользоваться его доверием...

Ну, как я уже сказал, У меня есть подозрение, время от времени, как было
частная соглашение между крупными фирмами о разделе рынка, в розницу
так же как оптом, и что, когда одна из фирм считают, что они
может сделать это безопасно им бы красться по договору (что,
конечно, было незаконно), и пытаются украсть торговля своих соседей. Кармайкл
сам управлял этим бизнесом, и время от времени, когда он видел, что я умею
держать рот на замке, он доверял мне некоторые детали.

Но я получал всего двадцать долларов в неделю и никаких радужных перспектив. Мой
небольшие схемы приготовления сосисок в больших масштабах и кошерного мяса
были отвергнуты. Я отложил их в памяти для использования в будущем.
Тем временем, поработав в депо в течение почти двух лет, я успел
уложить около тысячи долларов, что с моей экономии, когда я был в
предприятия. Это тысячи долларов на сберегательный-банк в центре города,
и это заставило меня беспокойно думать, что это был розыгрыш только три и
полтора процента, когда шансы заработать большие деньги проходят мимо меня все
время просто вне моего понимания. Я продолжал снова и снова прокручивать в уме, как я
мог бы использовать эту тысячу и сделать так, чтобы она приносила деньги. Тогда были оживленные времена
на торговом совете. На фондовом рынке в
В те далекие дни это был Чикаго, но когда человек хотел взять свой флаер, он
выбирал свинину или зерно. Я использовал, чтобы услышать более или менее о том, что было
что делается на борту торговля от Дика Пирсон, который был
путь от оттирание досок маленького клерка в то же
офис, который действовал на доске.

Дик вырос в юношу с желтоватым лицом и черными усами, который унаследовал от своих сестер умение изящно одеваться и многословие.
Он был очень добродушен. Он был
всегда говорил о сделках, которые заключали большие парни, и о том, как этот
человек заработал пятьдесят тысяч долларов, испытывая нехватку сала, а у того человека отобрали все его
в пшеничной яме. Он был полон подсказок, которые получал
в своем офисе - всегда, так сказать, перебирал кости пальцами, но
без наличных, чтобы сделать бросок. Дик знал, что у меня есть кое-какие деньги в банке
, и он постоянно приставал ко мне, чтобы я вложил их в какую-нибудь сделку с маржой. Слокум
используется, чтобы дразнить его о его советы, и я не очень его говорить
серьезно. Дело было в начале лета мой третий год в Dround по
когда Дик начал рассказывать о крупной сделке Штрауса со свининой.
Свинина, конечно, стоила двадцать долларов за баррель. По данным ***,
у кого-то еще сделать, чтобы денег было идти на посадку. На этот раз
его выступление произвело на меня некоторое впечатление, потому что мальчики говорили то же самое.
То же самое было и в офисе на Ярдах. Я подумал спросить
Кармайкл об этом, но я подозревал, что Джон может врать и смеяться до
в разделе "малыш" ограбили. Поэтому я ничего не сказал, но каждый раз, когда у меня была возможность
зайти в банк, где я хранил свои деньги, он, казалось, взывал ко мне:
сделай что-нибудь. И мне захотелось что-нибудь сделать! Я уже почти принял решение
после нескольких недель размышлений, рискнуть зайти в Strauss's
corner. Затем свинину продавал около семнадцати долларов за баррель, и
был разговор о его, как двадцать пять долларов
Октябрь доставки.

Случилось так, что в тот самый день, когда я решил спуститься в сити
и снять свои деньги, я был в кабинете менеджера и разговаривал с ним об
одном из наших мелких клиентов. Кармайкл открывал свою почту и
слушал меня. Он разрывал конверт и бросал его на стол .
Он положил письмо на стол, затем выпустил его из своей толстой руки и взял другое. Я видел, как он в спешке схватил одно письмо. На конверте, который был простым, большими буквами было напечатано «ДЖОН КАРМИХАЙЛ». Когда он вскрыл конверт, я увидел, что это была брокерская форма, и жирными буквами под названием фирмы было напечатано слово «ПРОДАНО», а после него — что-то похожее на свинину. Когда Кармайкл засунул этот клочок бумаги обратно в конверт, я ещё раз взглянул на него и убедился, что это была свинина.
Я вышел из кабинета, думая про себя: «Кармайкл не покупает
любой свинина этой поездке: он продает. Что это значит?"

Как я уже говорил, менеджер, отвечающий частных соглашений с
где торговля держали вместе. Таким образом он вступил в контакт с
все наши конкуренты, и среди них великий Штраус. После недолгих раздумий
мне стало ясно, что у ирландца внутри был какой-то сейф
информация об этой сделке, которой не было ни у Дика, ни у кого-либо еще на улице
. В тот день, когда я смог освободиться, я пошёл в банк
и снял свои деньги. Сначала я думал, что возьму пятьсот долларов
и оставить кое-что в банке на случай, если я ошибусь в своих предположениях. Но
чем ближе я подходил к банку, тем сильнее мне хотелось сделать все, что в моих силах. Я
взял тысячу и поспешил в офис на улице Ла Саль,
где работал Дик. Я поманил его из толпы перед доской объявлений
и сунул ему в руку свою пачку денег.

"Я хочу, чтобы ты продал для меня тысячу бочек свинины", - сказал я.

"Гы!" Дик свистел, "ну ты и нахал. Чего вы хотите идти коротким
из свинины?"

"Не обращай внимания, - сказал я. - Иди и скажи своему боссу, чтобы продавал, и вот тебе
твоя наценка".

- Мне придется поговорить об этом с самим стариком, - рассудительно ответил Дик.
 - Это не тот рынок, с которым можно шутить.

"Ну, если он не желает бизнеса есть другие", - заметил я
хладнокровно.

[Иллюстрация: _"все в порядке", он крикнул: "мы возьмем его сделку"._]

Дик исчез в задней комнате, и мне пришлось немного подождать.
 Вскоре в дверь просунул голову маленький толстенький гладко выбритый мужчина и с ухмылкой оглядел меня. Полагаю, он счёл меня сумасшедшим, но всё равно взял мои деньги.

— Ладно, — крикнул он с очередной ухмылкой, — мы возьмём его предложение. И
Дик вышел из двери и громко сказал мне:

 — Ладно, старик! Мы продадим тебе тысячу.

Когда я вышел на улицу, я уже не был так уверен в том, что сделал, как в тот момент, когда входил в контору брокера; но у меня хватило смелости признаться, что я хотел бы вернуть свои деньги. И я храбрился всю следующую неделю, пока свинина оставалась на прежнем уровне или, может быть, подорожала на несколько центов. Затем он начал немного снижаться — 16,87-1/2 доллара, 16,85 доллара, 16,80 доллара — и так далее, пока
он достиг 16,50 долларов, где и продержался неделю. Затем он снова начал снижаться,
пока не опустился до 16 долларов. Дик, поздравивший меня с удачей,
посоветовал мне продать акции и довольствоваться удвоением своих денег. Штраус
просто играл на бирже, сказал он. Это был только конец августа: к середине
сентября должна была состояться процессия. Но я был непреклонен. Конечно, когда после первого сентября цены на свинину начали расти, я пожалел, что не довольствовался удвоением своих денег. Но
я возлагал надежды на Кармайкла. Я не верил, что он уже продаёт.
В течение двух недель в конце сентября свинина стоила около 16,37-1/2 доллара,
с небольшими изменениями в любую сторону. Затем, в последние три дня месяца,
по мере приближения срока поставок в октябре, курс начал снижаться и
упал до 16,10 долларов. Я держался.

Для меня было хорошо, что я это сделал. Первого октября Strauss начал поставки,
и он вылил свинину на рынок тысячами баррелей. Свинина
подешевела и достигла 13 долларов. Однажды утром я позвонил в контору
брокера и отдал распоряжение о покупке. Я отыграл четыре тысячи
долларов по своей сделке.

Это была первая кровь!

В тот день, когда я вернулся в "Ярдс", в банке было около пяти тысяч долларов.
Я был горд, как миллионер. Каким-то образом я
, казалось, забыл, как узнал правильный совет, и думал о себе
как о ужасно умном молодом человеке. Возможно, я выглядел так, как думал, потому что
когда чуть позже менеджер вышел из своего кабинета и посмотрел на меня,
на его губах играла странная улыбка.

"Что случилось, малыш?" спросил он меня экзаменует. "Продавали больше
свинина сегодня утром?"

Тогда я заподозрил, что каким-то образом он узнал о моем маленьком предприятии в
рынок. Я сомневался, как он это воспримет.

"Нет", - сказал я. "Сейчас самое время покупать, не так ли?"

"Покрывать?" он усмехнулся. "Ну, вот и хорошо. Говорят, кто-то звонил
из офиса Купера для вас сегодня утром ... чуть в интернет
свинина. Я ответил по телефону".

Так вот как он научился! Этот дурак Дик занервничал и
звонил мне.

"Надеюсь, у тебя все получилось", - добавил Кармайкл.

"Еще бы", - весело ответил я. И это было все, что когда-либо было сказано
по этому поводу.




ГЛАВА VII

БОМБА

 _ Я стал упаковщиком по собственному желанию-Что есть в сосисках-The
 Герцогиня-Снова у Пирсонов-На Хеймаркете-Путь бомбы
 -Другой вид зла_


Вскоре после моей небольшой сделки со свининой Кармайкл повысил меня в должности. Вместо того, чтобы
бегать по городу и присматривать за рынками, меня отправили в путь
по дороге в города, которые застраивались вдоль железнодорожных линий
по всем соседним штатам. Моя задача состояла в том, чтобы захватить как можно больше
этих новых рынков и, где это было возможно, вытеснить любого
соперника, который успел закрепиться на них. Это дало мне
шанс познакомиться с большой частью нашей страны, которая изобиловала жизнью
.

Эти пять тысяч долларов в банке сгорели сильнее, чем первая
тысяча. Однако я больше не рисковал насчет свинины, но мне удалось выкинуть
доллар туда-сюда, и через некоторое время мне попалось что-то довольно крупное
. Была пара немецких евреев, братья Шунеман, которые
пытались управлять упаковочным бизнесом в "Авроре". Они начинали как
мелкие мясники и преуспели; но они хотели попасть в
упаковочный бизнес, и им было трудно конкурировать с
большие парни в Чикаго. Их маленькое предприятие было заложено,
а Дроунд и Штраусс забрали большую часть их торговли. The
Братья Шунеман были такими мелкими рыбешками, что не могли заключать никаких соглашений.
соглашения с крупными компаниями, и они не были достаточно важными,
чтобы их можно было выкупить.

Это было то, что я сказал одному из братьев, когда он попросил меня сказать, хорошее
для него Кармайкл. Его концерн был на грани банкротства
тогда было очевидно, что о том, чтобы продолжать в том же духе, не могло быть и речи.
у них не было капитала. Если бы они попытались создать небольшой бизнес
В _гастрономии_ и тому подобном они могли бы преуспеть лучше. Я
никогда не отказывался от мысли о деньгах, которые можно было бы заработать,
выпуская колбасные изделия и готовя кошерное мясо для городского рынка.
Я подумал, что это как раз тот случай. Если бы я мог выкупить долю
братьев Шунеманн или получить контрольный пакет акций, я мог бы
попытаться провести свой эксперимент. План созрел в моей голове, и я
несколько раз ездил в Аврору, чтобы повидаться с братьями. Через некоторое время я сделал этому человеку предложение, и мы несколько месяцев обсуждали условия. Слокум консультировал меня и составлял договор. Я
я был готов вложить в это предприятие всё, что у меня было.
Им было больно продавать мне контроль над своим бизнесом за семь тысяч
долларов, которые были всем, что я смог наскрести, — и частью этих денег были сбережения Слокума, которые он мне одолжил.

В конце концов мы договорились, и братья Шунеманны выпустили колбасу под маркой «Герцогиня» по моему плану, и мы начали понемногу торговать кошерным мясом. Я управлял торговлей колбасами вместе с Дрондом, и они прекрасно дополняли друг друга.
Компания dealed with приняла мою идею и продвинула наш бренд Duchess, который
был упакован в красивые маленькие коробочки. В те дни это была новая идея, и
ничто так не привлекает, как то, что никто раньше не пробовал. Мы начали
зарабатывать деньги - не сразу целое состояние, но бизнес обещал расти
. Так я в некотором роде стал упаковщиком!

 * * * * *

В годы, непосредственно предшествовавшие смутным временам 1886 года, я
был очень занятым человеком и часто уезжал из города, слишком поглощенный
растущим бизнесом, которым я занимался, чтобы очень серьезно относиться к
беспорядки того периода. Борьба с лейбористами, которая, по-видимому, является
необходимой чертой нашего прогресса, в тот год стала своего рода кризисом.
год. Но события в Чикаго во время этого кризиса по-прежнему так близко к
многие из нас, что даже с быстрым забывчивость наших дней
не совсем сбежал памяти вдумчивые люди.

Я помню, что время от времени за столом ма Пирсон заезжали разговоры
о забастовке на уборочных работах. Мы все были на одной стороне
Я думаю, на стороне капитала; всего хорошего было достаточно
жизненные блага, подумали мы, если бы мужчины только перестали брыкаться и
продолжали работать. Слокум, несмотря на то, что он был юристом, был единственным, с кем было легко.
бастующим: пока они соблюдали законы, он был с ними.
в их борьбе за получение всего, что они могли, от своих работодателей.

- Мистер Реншоу говорит, что они сейчас слишком богаты, - заметил Лу.

— Кто такой мистер Реншоу? — спросил я, удивлённый тем, что Лу интересуется такими вещами.


Слокам посмотрел на меня через стол, и Грейс быстро заговорила о чём-то другом...

Ну, в ночь на четвёртое мая я направлялся к Пирсонам.
с Юнион-Стейшн. Было очень поздно, потому что я только что вернулся из
Авроры, где провёл день по своим делам. Когда я садился в трамвай,
люди на платформе взволнованно говорили о стрельбе на заводе комбайнов.
Добравшись до дома, я с удивлением обнаружил, что на крыльце никого нет,
дверь широко распахнута, а в доме царит какая-то пустота.

«Что случилось?» — спросил я старого Пирсона.

 «У той девушки Кокс щеку разорвало бомбой или чем-то в этом роде. В такие времена
люди не могут разгуливать по улицам», — прорычал старик.

На звук моего голоса вошел Слокум и рассказал, что произошло.
Его лицо было белым, а длинные руки все еще подергивались от ужаса перед
тем, что он увидел той ночью. Кажется, Дик Пирсон пришел домой к ужину
, переполненный новостями о ссоре между полицией и забастовщиками
. Его выступление взволновало девушек, то есть Хиллари Кокс и
Благодать, - для Лу не пришел домой, - пока все они начинали с
после ужина в направлении работает комбайн, где беда
сообщалось, что.Затем они отправились на Хеймаркет, где вместо
огромной толпы, которую они ожидали увидеть, было всего несколько сотен
мужчин и женщин, спокойно слушавших нескольких рабочих, которые
произносящий речь с тележки. Место выглядело не очень оживленным, а поскольку на севере надвигалась гроза
, Слоко решил вернуться домой. Но Эд, которому,
как деревенскому гуляке, было любопытно услышать, что скажет оратор в тележке
, прижался вплотную к грузовику, впереди толпы,
с Хиллари Кокс под руку. Внезапно, так что Слокам сказал, раздался крик
откуда-то из-за них:--

"Полиция! Берегитесь полиции!"

В последовавшей суматохе Слокума и Грейс оттеснили назад.
пресса отделила их от остальных. Он помнил лишь немногое из того, что
произошло в следующие мгновения. И то, что он помнил, не соответствовало
историям, которые были рассказаны позже на суде. В темноте опускающейся бури
над головами тесно сбившейся колышущейся массы на площади
раздался глухой гул. Затем раздался ужасающий взрыв.
Следующее, что Слокум осознал, это то, что он полз на четвереньках, нащупывая
в темноте за Грейс, в то время как вокруг них трещали пистолетные выстрелы.
выстрелы полиции. Затем он услышал голос Эда, кричащего:--

"Кровавые скоты застрелили ее!"...

"А Хиллари?" Спросил я. "Это плохо?"

"Кусок железа полоснул ее по щеке".

"Шрам?"

Слокум кивнул. (Правда в том, что если бы не невежественный
врач, который первым оказал помощь девушке, её внешность можно было бы спасти.
Но он наложил одиннадцать швов, и на её милом лице остался длинный уродливый шрам!)

Мы поднялись в комнату Слокума и сидели там до поздней ночи,
обсуждая случившееся.

"О, я полагаю, вы, законники, будете в этом изрядно ковыряться", - сказал я
. "Способ сделать это - привязать их к ближайшему фонарному столбу, как
они делают на Западе".

Пока я это говорил, на тихой улице быстро подъехало такси и
остановилось у нашей двери. Мы со Слокамом высунули головы из его окна,
нам было любопытно узнать, что происходит сейчас, в два часа ночи. Мы
видели, как мужчина вышел, затем повернулся и вытащил женщину из такси на улицу
. Женщина пошатнулась, когда начала переходить тротуар.

"Это Лу Пирсон!" - Воскликнул Слокум. Он внезапно втянул голову и
выбежал из комнаты. Я подождал достаточно долго, чтобы увидеть, как мужчина, который был с
Лу, позвонил в дверь, а затем оставил бедную девушку лежать на ступеньках,
вернулся к такси и поговорил с водителем. Затем я спустился за Слокумом по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Слокум распахнул дверь дома и сбежал по длинной лестнице, не
остановившись возле девушки, которая слабо пыталась подняться и звала на помощь.
«Фред! Фред!» Но мужчина, дав указания водителю,
не обратил на нас внимания и сел в такси.

Я помог Лу подняться на ноги; она всё ещё звала сонным голосом:
"Фред! Фред!" Я видел, как Слокум положил руку на дверцу такси.
Он что-то говорил мужчине внутри, но я не мог расслышать, что он сказал. Внезапно
он выбросил руку вперед; началась потасовка, наполовину в кабине, наполовину вне ее;
кучер хлестнул лошадей, и Слокума швырнуло на колени.
Он поднялся, держа в руке нечто похожее на
галстук.

Когда Слокам помог мне поднять девушку по ступенькам, он сказал: «

Вот кто такой Реншоу. Немного взрывчатки было бы как раз то, что ему нужно!»

Я понял, что с обобщениями играть глупо. Но
В жизни человека бывают моменты, которые побуждают его к этому.
То, что человек, который в ту ночь был спутником Лу Пирсона в такси,
принимал активное участие в забастовке рабочих, было чистой случайностью. Но когда позже меня призвали судить некоторых вспыльчивых глупцов за то, что они в своей борьбе за восьмичасовой рабочий день разжигали рознь, я с горечью вспоминал этот пример с людьми, на чьей стороне я должен был быть.




Глава VIII

Суд над анархистами

 _Ужас добропорядочных граждан — Генри Айверсон Драунд — Праведность
 возмущение - Лидеры отрасли собираются вместе "для защиты общества"
 - Неприятная обязанность -Выбор присяжных -Человек из
 Steele's -Что такое доказательства?--Что такое справедливость?--От имени
 общества - Жизнь для сильных - Все, что в ней есть! - Я принимаю свою сторону
 _


Утром после четвертого мая город кипел от
возбуждения. Из того, что писали газеты, можно было подумать, что в каждом переулке Чикаго был один-два
анархиста, шныряющих с корзиной
бомб под мышкой. Люди на улице, казалось, протирали глаза и
с удивлением смотрят на здания, обнаружив, что они стоят. Ходили самые разные слухи: одни говорили, что полиция раскрыла всеобщий заговор с целью взорвать город, другие — что подрывников нашли и посадили. Конечно, всё это было ложью, но люди были готовы поверить во что угодно, а полиция, не имея ничего лучшего, кормила их ложью. На Ярдс мужчины
стояли небольшими группами и обсуждали слухи; казалось, они
действительно боялись заходить в здания.

Перед нашим офисом стоял экипаж — необычное зрелище в любое время.
время, и особенно в этот час. Он стоял близко к двери,
и, пробираясь сквозь толпу, я заглянул в открытое окно.
 Мои глаза встретились с глазами женщины, которая
прислонилась к мягкой спинке экипажа. Она была одета в белое платье с оборками,
которое казалось странным там, во дворе, и её глаза были полузакрыты,
как будто она дремала или думала о чём-то далёком от взволнованного
города. Но когда я подошёл ближе, она бросила на меня самый острый взгляд, который я когда-либо видел в
женских глазах. Это было странное лицо, тёмное, бледное и безжизненное — за исключением
за эту силу глаз, которые заглядывают в тебя. Я остановился, и мои губы
непроизвольно открылись, чтобы заговорить. Поднимаясь по лестнице, я гадал, кто бы это мог быть
.

Мой стол находился сразу за личным кабинетом менеджера, и, поскольку дверь
оказалась приоткрытой, я увидел внутри мистера Дроунда, который в большом возбуждении расхаживал взад и
вперед. Кармайкл пытался его успокоить. Я
мог слышать высокий, тонкий голос вождя, осуждающий анархистов:--

"Это подлое преступление против Бога и человека! Это грозит очень
основы нашей свободной стране..."

"Да, все в порядке", - прорычал большой Джон своим тяжелым тоном. "Но
мы не хотим делать слишком много шума; он не будет делать ничего хорошего, чтобы ткнуть вокруг
в гнезде коликах."

"Пусть делают свое страшное! Позвольте им взорвать это здание! Позвольте им
взорвать динамитом мой дом! Я назвал бы себя трусом, трусихой, если бы я
хоть на мгновение усомнился в своем гражданском долге ".

Кармайкл вздохнул и откусил конец толстую сигару, что он был
катится взад-вперед во рту. Казалось, он ставил его босс, как вы
возможно, разговорчивый школьника.

Генри Аллена Айверсона Dround был высокий, достойный джентльмен, с густой серый
волосы, коротко подстриженные седые бакенбарды и седые усы. Он всегда
одевался гораздо лучше, чем большинство моих знакомых бизнесменов, с
трезвым чувством стиля. Главным в нём были манеры, которые для упаковщика были безупречными. Я знал, что он учился в колледже: в офисе была традиция, что он занялся бизнесом против своей воли, чтобы угодить отцу, который начинал как мясник и не мог понять предрассудков своего сына. Возможно, это объясняет, почему все мужчины в доме считали его высокомерным, а остальные
крупные упаковщики были склонны подшучивать над ним. Как бы то ни было, мистер
Дроунд пользовался высокой репутацией в городе в целом за честные дела
и общественный дух. Там был маленький набор затевается ради общественного блага, что
Генри И. Dround не есть рука.

Я встречался с шефом раз или два, большой Джон привлекал его внимание
ко мне, но он, казалось, никогда не вспоминал о моем существовании. Сегодня г-н Dround
задул менеджера в офис довольно быстро и зацепил мою
рабочий стол. Вдруг он остановился и обратился ко мне, в его тонкий, высокий голос:--

— Что вы думаете, мистер Харрингтон, об этом дьявольском деле?

Мой ответ был готов, прост и достаточно резок, чтобы угодить боссу. Он
повернулся к Кармайклу, который последовал за ним.

"Вот что думает молодая Америка!"

Кармайкл прикусил язык, чтобы не выругаться, но после ухода мистера Драунда прорычал мне:

«Это хорошо для молодой Америки, но я тоже не дурак! Мой
отец видел беспорядки у себя дома, в Дублине. Не стоит сидеть слишком близко к дымоходу —
можешь поджечь дом. Полиция?
Полиция наполовину воры и сплошь мерзавцы! Они получили это на
партии выиграют, скорее всего. Почему, разве они не убили вдвое больше людей
только на днях у Маккормика, просто потому, что мальчики
устроили небольшой беспорядок? И никто ничего не сказал об этом! И вообще, за что
они брыкаются?

Однако точка зрения мистера Дроунда была общепринятой. В тот самый вечер состоялось собрание видных горожан, чтобы обсудить, как подавить анархию сильной рукой. Мы, простые люди, слышали только слухи о том, что происходило на этом собрании,
но просочилась информация о том, что среди этих богатых и влиятельных людей было два мнения: робкое и смелое. Робкое мнение было подавлено более смелым. Кармайкл с усмешкой сказал мне, что такие добропорядочные граждане, как Штраус и Витцер, решительно призывали окружного прокурора выполнить свой долг и собрали средства на то, чтобы свершилось правосудие.

«Это значит, что некоторые из тех крыс, которых полиция выслеживала в салунах Вест-Сайда, будут повешены, чтобы они почувствовали себя лучше. Богачи оказывают давление, и кто-то должен быть наказан. Это здорово!»

Он горько усмехнулся собственному остроумию. Но молодчики не шутили, и
когда Генри И. Дроунда вызвали в большое жюри, чтобы предъявить обвинение тем
анархистам, которых полиция уже поймала, большой Джон выругался:--

"Ему не нужно было этого делать! Есть много людей, которые могут натворить глупостей. Это
его чувство долга, я полагаю, черт бы его побрал! Это отчасти его долг - приехать сюда
и помочь нам заработать достаточно денег, чтобы сохранить его старый бизнес
на плаву!"

Ирландец думал только о бизнесе, но Генри И. Dround не был
такой человек, чтобы упустить какой-либо личной заинтересованности стоять на пути того, что он
считал своим долгом перед обществом. Возможно, он был слишком горд своими
жертвами и гражданскими добродетелями. Несколько лет спустя он рассказал мне всё об этом большом жюри. Всё, что мне нужно здесь сказать, — это то, что этот знаменитый процесс над анархистами с самого начала был спланирован видными людьми, чтобы всё прошло гладко.

Ненависть и ярость самых разных людей в те месяцы, когда анархисты были у нас в руках, прежде чем их наконец повесили или отправили в тюрьму, трудно понять сейчас, на таком расстоянии от тех событий. Эта смертоносная бомба пробудила в нашем народе
глубины ужаса и ненависти: казалось, что даже такие легкомысленные дельцы, как я.
в то время они смотрели в лицо ужасной судьбе. Жалость ко всему этому
заключалась в том - я говорю это сейчас открыто и обдуманно - что нашим единственным мотивом была ненависть.
Уничтожьте это! это был единственный крик. Мало кто останавливался, чтобы подумать о
справедливости, и никто о милосердии. Мы боялись и ненавидели.

Наконец пришло время для суда; был издан _venire_ для присяжных. Однажды вечером, к моему ужасу, я обнаружил в доме повестку.
 Когда на следующее утро я показал её коллеге-клерку в конторе, он присвистнул:

«Мне показалось, что я видел здесь вчера судебного пристава, который оглядывался в поисках подходящих людей. На этот раз они точно хотят, чтобы присяжные были надёжными!»

Я попросил Кармайкла воспользоваться своим влиянием, чтобы меня освободили от участия в суде, так как я знал, что он обычно делал это для мальчиков, которых вызывали в суд в качестве присяжных. Но всё, что он сказал, было:

«Ты нервный парень». Вам лучше делать то дело, если вы не
принято".

"Это означает, недель, возможно, месяцев, прочь", я возразил.

"Мы сделаем так, что все в порядке: вы ничего не потеряете от этого. Но ты
не должен возражать, если найдешь динамитную шашку у себя под кроватью, когда придешь домой
после суда, - он ухмыльнулся.

"Полагаю, с моими нервами все в порядке", - натянуто сказала я, думая, что он
подшучивает надо мной. "Но мне все равно не нужна эта работа".

"Что ж, придется навестить старика в этот раз. Возможно, он сможет вас найти
выкл."

Так что я зашел в личный кабинет мистера Dround и сделал мою просьбу.
Шеф попросил меня сесть на стул и протянул сигару. Затем он начал
говорить о привилегиях и обязанностях гражданина. Другому человеку, его
можно было просто целовать, но Генри И. Dround это имел в виду, каждое слово.

"Почему вы не служите?" Я спросил у него довольно тупо.

Он покраснел.

«Меня не вызывали. Кроме того, было сочтено разумным не давать присяжным слишком капиталистический образ. Это долг молодого человека. И я
понимаю из слов мистера Кармайкла, что вы один из самых энергичных и здравомыслящих молодых людей, мистер Харрингтон».

[Иллюстрация: _От другого человека это могло бы прозвучать как лесть, но
Генри И. Драунд имел в виду каждое слово._]

Он стоял лицом к окну и некоторое время говорил о чём-то в общих чертах. Его речь была довольно простой и снисходительной, но доброй. Он говорил о
моём будущем, о том, что я окажу нужное влияние в обществе.
Когда я уходил от него, я прекрасно понимал, что дом ожидает, что я буду
служить в этом суде присяжных, если меня выберут, и что мистер Драунд
лично проявит самый тёплый интерес к молодому человеку, у которого хватило
смелости выполнить свой долг «во имя общества», как он постоянно говорил.

И всё же я надеялся, что мне удастся сбежать.  Я был довольно далеко в списке.  Так что день за днём я
слушал споры между адвокатами по поводу выбора присяжных. С самого начала было ясно, что штат хотел видеть в этом жюри только одного человека — умного, состоятельного клерка или
мелкий производитель. Рабочему не нужно подавать заявление: его класс вызывал подозрения.
Как сказал мне продавец в магазине Стила, пока мы ждали своей очереди:--

"Этот судебный пристав зашел к нам и прошел мимо нашего отдела
с менеджером. Я слышал, как он сказал мистеру Бенту: "Я веду это дело.
Позвольте мне сказать вам, что никакого повешенного жюри присяжных не будет".

«Вы хотите работать?» — спросил я мужчину из «Стила».

"Ну, и да, и нет." Затем он наклонился и прошептал мне на ухо:
"Мне кажется, что в «Стиле» я мог бы найти место получше, если
всё пойдёт как надо и я буду частью этого!" Он подтолкнул меня и
сделал серьезное лицо. "Я думаю, что их следовало бы повесить, все в порядке", - добавил он.
добавил, как бы для того, чтобы примириться с тем, что он был готов сделать.

После того, как защита исчерпала свои возможности, что, естественно, было довольно быстро.
вскоре началась настоящая работа по привлечению присяжных. Почти то же самое
происходило во всех делах. Сначала мужчина сказал, что он был предвзят, так что он
не мог вынести справедливый вердикт на основании доказательств. Затем его честь взял его под руку и стал спорить с ним, убеждая, что его сомнения беспочвенны. Его честь водил его взад и вперёд по холму, пока мужчина не сдался
признать, что у него было некоторое чувство справедливости, и он мог быть честным.
Если бы он очень старался. И тогда с ним посчитались. В каждом случае это
происходило примерно так же, как и в случае с человеком из Steel's.

"Я чувствую, - сказал человек из Steel's, - как и любой другой добропорядочный гражданин
. Я чувствую, что некоторые из этих людей виновны; мы не знаем, какие именно
конечно. Мы сформировали это мнение на основе общего сообщения из
газет. Теперь, с таким чувством, потребовались бы некоторые очень позитивные доказательства
чтобы заставить меня думать, что эти люди невиновны, если бы я должен был
оправдать их.... Но я должен действовать исключительно на основании показаний ".

"Но, - сказала защита, - вы говорите, что потребуются положительные доказательства
их невиновности, прежде чем вы сможете согласиться признать их невиновными?"

"Да, мне нужны веские доказательства".

"Ну, если эти веские доказательства их невиновности не были представлены,
тогда вы хотите осудить их?"

"Конечно!"

Затем судья взял дело в свои руки, и через некоторое время его честь заставил его
сказать:--

"Я полагаю, что мог бы рассмотреть дело на основе одних только доказательств, справедливо".

И вот они забрали его, и они забрали меня таким же образом, когда пришла моя очередь
.

 * * * * *

Это вряд ли то место, чтобы рассказать историю этого знаменитого судебного процесса. Это
держал меня слишком долго. Суд над анархистами был странным происшествием
однако, произошедшее в моей жизни, когда я уже поставил свою
ногу на лестницу удачи, имело какое-то отношение к тому, что я
кем я являюсь сегодня. До этого времени я никогда особо не задумывался о
более глубоких вещах жизни. Мир казался мне хорошим - крепким, сердечным
местом, где можно сражаться. Я зарабатывал деньги при существующем положении вещей,
и я нашел это хорошим. Я хотел заработать еще немного денег, и у меня не хватило терпения
терпеть кикеров, которые пытались вывести машину из строя. Но я не успел
обдумать это. Там, в зале суда, а позже запертый в зале присяжных
день за днем, оторванный от своих обычных привычек, я размышлял над
некоторыми реальными вопросами нашей жизни и выработал для себя своего рода
философию.

Сегодня, по прошествии восемнадцати лет, я вижу все это так, как видел тогда
маленький грязный зал суда; холодное, строгое лицо судьи;
лица восьми мужчин, которых полиция выудила из их
лунки для нас, чтобы попробовать. В выступлении было не так уж много достоинства: несколько
симпатичных, модно одетых девушек сели позади судьи, почти
касаясь локтями его чести. Они пришли туда, как на спектакль,
перешептываясь и поедая конфеты. Между адвокатами начались споры,
Они огрызались взад и вперед, чтобы показать свою серьезность. Но мой взгляд возвращался
чаще всего к лицам тех восьми человек, ради жизней которых велась игра
. Двое были глупы; трое изворотливы; но у остальных троих
был честный блеск, своего рода дикий энтузиазм, который сопровождал их
иностранная кровь, возможно. Они были мечтателями, но не головорезами!

С самого начала казалось очевидным, что государство не может показать, кто бросил
ту смертоносную бомбу, ни кто ее изготовил, ни что-либо об этом: лучшее, что могло сделать государство
, это доказать заговор. Единственная связь, которую
адвокаты смогли установить между этими восемью мужчинами и злодеяниями той
ночи, была множеством пустых разговоров. Его Честь создала закон - впоследствии он
хвастался этим - по ходу дела. Он показал нам, что такое подстрекательство к мятежу, и
это было все, что нам нужно было знать. Затем мы могли преподать урок. Сейчас
прошло восемнадцать лет, и это кажется мне очень опасным законом. Тогда я был достаточно быстр, чтобы принять его.

 Когда в последнее утро мы вошли в зал суда, чтобы выслушать обвинение судьи, первым лицом, которое я увидел, было лицо Хиллари Кокс. Большой красный шрам, разветвляющийся, как паутина, уродовал её правую щёку. Он сразу же привлёк моё внимание. Вся её цветущая, пухленькая, хорошенькая внешность
исчезла навсегда. Она выглядела старой, кислой и взволнованной. И я
пожалел, что она пришла: казалось, что она кого-то ждёт
ее мести за гибель ее молодость и красоту. Она рассчитывала
на меня отдать его ей! Эд сидел рядом с ней, держа ее за руку в
защита пути. Он был честным, да-ощущение этакого молодца, и я
догадались, что ее потеря внешность не имеет никакого значения в его
женившись на ней.

Рядом с окружной прокурор сидел Мистер Dround. Он очень внимательно выслушал обвинение судьи,
кивая головой, пока его честь излагал свои доводы и
вдалбливал нам в головы, что мы виновны...

«От имени общества» — эта фраза звучала у меня в голове на протяжении всего процесса.
В этом был смысл всего этого - борьба между здравомыслящими людьми, которые занимались
своим делом и пытались извлечь из него максимум пользы - как, например,
я - и какими-то отбросами из Европы, которым не нравилось, как обстоят дела
раздаваемый в этом мире. Мы должны повесить этих мятежников в назидание
всем мужчинам. Безусловно, полиция убила десятка два таких, как они.
"бунтовщики", как их называли: теперь мы повесим этих восьмерых
надлежащим, законным и обычным способом. А потом вернемся к делу! Я полагаю,
что мир казался мне таким подходящим местом для суеты, что я
не смог должным образом оценить жалобу этих мятежников на общество
. И, во всяком случае, я был убежден, что мы, разумные люди, у которых было
преимущество, не могли допустить никакой глупости с бомбами. "В имени
общество"--да, прежде чем мы покинули наши места в зале суда ума
составили: виновен или нет, эти люди должны страдать из-за своей глупой
мнения, которые были категорически против этого большинства.

Таким образом, я выполнил свой долг перед обществом.

 * * * * *

Когда наш вердикт был готов, и мы пришли на выписку, я увидел
Снова Хиллари Кокс. Когда бригадир поднялся, чтобы вынести наш вердикт, ее покрытое шрамами
лицо покраснело от возбуждения, и на лбу появилась уродливая гримаса. Я
отвернулся. Странные мысли приходили мне в голову - потому что дурной воздух и
недели тесного заключения, я полагаю, заставили меня нервничать.... Общество! Я
словно увидела старого Штрауса с его одутловатое, пепельного цвета лицо, а его широкая
руки, что зацепило в доллары, грязные или чистые, и Vitzer, который держал
наш почтенный совет о своей платежной ведомости для удобства, и человек, который
были с Лу Пирсона в ту ночь, и многие другие. Были ли они лучше
Кто из них, перед лицом Господа, эти восемь заблудших глупцов, которых мы собирались
наказать? Кто причинил больше вреда обществу, они или этот
бледнолицый Филден, который мог бы быть святым, а не
анархистом?..

Судья всё ещё что-то говорил; присяжные беспокойно слушали;
заключённые в зале, казалось, были мало заинтересованы в происходящем. Я
продолжал говорить себе: «Общество! Ради общества! Я выполнил свой долг перед обществом.
Но что это было за всемогущее общество, если не сборище глупцов и негодяев с вкраплениями сильных духом людей, которые
мы боролись за жизнь - все они боролись за то, что могли получить лишь немногие
? Мой взгляд остановился на лице Хостеттера в толпе. У него отвисла челюсть
, и он уставился на судью, пытаясь понять все это
. Бедный Эд! У _ него_ не было бы большого шоу в этой схватке, если бы общество
не защитило его. Вдруг какой смысл это все пришло ко мне, как многие
свет. Сильный должен править: мир для сильных. Это был
акт идиотом, чтобы отрицать эту истину. Да, жизнь была для сильных, все
было в нем! Я увидел его тогда, и я проживу ее так все мои
жизнь....

[Иллюстрация: "Боже мой! Говорю вам, я буду рад вернуться домой сегодня вечером._"]

Мужчина из "Стилз" подтолкнул меня локтем:--

"Боже мой! Говорю вам, я буду рад вернуться домой сегодня вечером. Не покажется ли старухе
еда сегодня невкусной? Держу пари.

"Присяжные освобождены".

Спектакль закончился. Зрители расходились из переполненного зала. У
двери меня ждали мои друзья. Хиллари Кокс протянула тонкую
руку.

"Спасибо, Ван", - сказала она.

"Вы, ребята, все сделали правильно", - добавил Хостеттер.

Слокум ничего не сказал, но на его губах появилась неуверенная улыбка.

"Мы собираемся взорвать вас на ужин в дом Палмера, лучшие
вы когда-либо ели", - сказал Дик Пирсон громко крикнул. Затем он добавил для
пользы зрителей: "К черту анархистов!"

"Прекратите это!" - Что? - резко сказал я, и некоторые из тех странных сомнений по поводу
справедливости поступка, о которых я беспокоился, вернулись ко мне. - Все кончено.
теперь давай оставим это.

Было приятно снова оказаться на улице, сталкиваться локтями с людьми.
вскоре на душе у меня стало легче. В вестибюле отеля
ко мне подошли незнакомые мне мужчины, которые узнали во мне одного из знаменитых присяжных.
обращался ко мне, пожимал руку и говорил приятные вещи. Ужин еще не закончился.
Я пришел в себя, и когда Слокум разлил шампанское.
для вечеринки я начал испытывать некоторую гордость за ту роль, которую я сыграл
в общественных делах. Ведь это была прекрасная вещь, чтобы жить и шума
с соседями за доллары. Я сделал свою часть, чтобы сделать игру
идти как по маслу. На следующее утро в "Ярдс" было то же самое.:
мой стол был завален цветами, и мальчики не давали мне покоя, пожимая руки.
я курил сигары, пока мне не показалось, что я в церкви
вечеринка с презентацией. Большой Джон был одним из первых, кто приветствовал мое возвращение.

"Скажи! ты хочешь отдохнуть? Старик думает, что месяц или два было бы
правильно. Развлекайся, мой мальчик, после своей нелегкой службы!

"Брысь!" Ответил я. "Что бы я сделал с месячным отпуском, Джон? Я
просто изнывал от желания вернуться сюда, на работу. Зачем мне сейчас уходить?

"А если кто-то из них попытается подставить _тебя_?" — ухмыльнулся он.

"Полагаю, мы подставили _их_ навсегда."

"Ну, у тебя нервы в порядке."

И я сел за свой стол, чувствуя себя на коне.
Я был так доволен собой, что вы могли бы подумать, будто я спас весь город от
взрыва. Я был за общество таким, какое оно есть, во-первых, во-вторых и в-третьих, и мне было хорошо в нём.

[Иллюстрация: _Большой Джон был одним из первых, кто приветствовал моё возвращение._]

 Однажды, несколько месяцев спустя, я снова увидел этих восьмерых, когда их
привели в суд для вынесения приговора. У всех них была возможность высказаться,
и какое-то время я их слушал. Я не придавал особого значения шпионам и
священникам — многословным, болтливым, взбалмошным парням. Но остальные, которые не были
такие же бойкие, как эти двое, в них была какая-то простая искренность. У них
хватило мужества встать там перед лицом смерти и сказать то, во что они
верили. Никто не молил о пощаде. Мне было жаль их.

Но, тем не менее, быть среди сильных было комфортно. Мир устроен так:
"Мир создан для сильных", - сказал я себе, покидая корт, - "и я один из них!"
"Я один из них!"




ГЛАВА IX

ЕЩЕ ОДИН ТОЛЧОК

 _ Я становлюсь важным в "Драунде"-Зарабатываю деньги-Конец Ма
 "Пирсоне" -Конкуренты по продаже сосисок -Я решаю продать свой бизнес
 "Блефующий старина Штраус" - Кармайкл относится ко мне с уважением_


После суда я получил ещё один шанс в «Друанде». Благодаря крупному
ирландцу я и раньше неплохо справлялся, но теперь за мной следил кто-то из
высшего руководства. Мне дали шанс посмотреть, что я могу сделать, чтобы
завоевать рынки на новом Юго-Западе, который быстро развивался и, на мой
взгляд, давал такому слабому дому, как наш, больше возможностей, чем
старые месторождения.

 И моё маленькое предприятие с братьями Шунеманн процветало. Эд и Слоко защищали мои интересы во время суда и
не дали моим партнёрам меня обокрасть. Довольно скоро я смог выкупить их долю
я избавился от их доли в заводе «Аврора» и от них самих, назначив Эда своим управляющим. Шунеманны занялись продажей нашего кошерного мяса в Чикаго и наладили хороший сбыт. Во время моих поездок для Dround &
Co. я смог наладить крупный бизнес по продаже колбас «Герцогиня», которые вскоре начали привлекать внимание. Однажды Кармайкл сказал мне:

— Значит, ты всё-таки колбасник, Ван?

 — Да, и деньги тоже чеканю, — ответил я. — Возможно, мистер Драунд теперь по-другому
отнесётся к бизнесу с кошачьим мясом.

 Кармайкл хмыкнул. Я подозревал, что ему хотелось бы, чтобы я предложил
у фирмы был шанс войти в мой бизнес, но у меня не было такой идеи. Я видел
большое будущее в сосисках, а после этого и в других вещах - на долгую
перспективу золотых лет.

 * * * * *

Примерно в это время Лу Пирсон исчез из дома и больше не появлялся
. Слокум отправился на Восток и сделал все возможное, чтобы найти девушку. Он может иметь
был слишком горд, чтобы жениться на ее сестре, но он чувствовал себя достаточно плохо за Лу
иду в ту сторону. Позже, когда я увидел девушку в Нью-Йорк, я заключил ее
возврата нет пользы никому, и ничего не сказал. После Лу
исчезнувший старик начал довольно сильно пить, и в конце концов ему пришлось
лечь в больницу. Дом на Ван Бюрен-стрит был еще более унылым местом, чем когда-либо.
и мы со Слокамом решили переехать и начать вести хозяйство вместе.
Мы больше не были нужны Ма Пирсон. Хостеттеры вели хозяйство для
пожилой леди; Эд женился на Хиллари вскоре после суда, и
они вместе пытались управлять Предприятием. Но они почему-то не смогли этого сделать, и позже я сделал Эда своим менеджером, как я уже говорил. Через некоторое время после этого, когда старая леди Пирсон заболела, мы со Слокумом увидели, что
она немного отдохнула и успокоилась до конца своих дней. Её сын
Дик никогда не мог позаботиться ни о ком, кроме себя.

 Мы недолго прожили в нашей уютной квартире в Саут-Сайде,
когда мне представился неожиданный шанс заработать много денег. Как я уже говорил,
сосиски «Герцогиня», упакованные в изящные маленькие коробочки,
делали себе имя и привлекали внимание покупателей. У меня появились
соперники, и моя прибыль несколько сократилась, но они никогда не смогли бы
вытеснить «Герцогиню», которая хорошо стартовала. Однажды Кармайкл спросил
он спросил меня, не хочу ли я продать свою колбасную фабрику, как он называл завод «Аврора». Я в шутку ответил, что у него нет денег, чтобы её купить. Но на самом деле
я был готов продать её, потому что понимал, что если крупные производители всерьёз зайдутся этим бизнесом, я не смогу с ними конкурировать. И это был лишь вопрос времени, когда они, как и я, увидят огромную прибыль в таких мелочах. Поэтому, когда несколько дней спустя Кармайкл сказал, что один из людей Штрауса попросил его привести меня к ним, я
быстро согласился.

Кармайкл провёл меня в кабинет Штрауса и представил одному из
мужчины, проницательный малый, который руководил некоторыми сделками старика вместо него
. Через некоторое время этот человек, Гуч, начал рассказывать о моем колбасном бизнесе
, похвалил идею и намекнул, что его босс мог бы подумать о том, чтобы
выкупить меня "из-за подходящей фигуры". Итак, мы начали заключать сделки, и довольно скоро
вскоре Гуч назвал цифру, двадцать пять тысяч долларов или что-то в этом роде.
ожидая, что я клюну. Я рассмеялся, и Кармайкл, который был
сидит, наслаждаясь веселой, сказала: "Он уже не ребенок, Гуч, хотя он выглядит
это. Лучше идти весь рисунок сразу". Затем Гуч сказал
тридцать пять тысяч долларов - это был предел. Я начал рассказывать о
бизнесе по производству кошерного мяса, которым братья Шунеман занимались для меня,
и я увидел, что глаза Гуча открылись. Он встал и вернулся во внутренний кабинет.
Вернувшись, он заработал пятьдесят тысяч долларов.
Кармайкл ожидал, что я приму его предложение, и если бы меня спросили в то утро.
Я бы сказал, что это большая цена. Но внезапно мне пришло в голову,
что в этом внутреннем кабинете был сам великий Штраус. Он
подумал, что я слишком мелкая сошка, чтобы иметь со мной дело: он оставил меня своему лейтенанту.
И я уже было собрался предложить ему купить мой цветок. Так что я
продолжал говорить, и Гуч попросил меня назвать сумму.

 «Семьдесят тысяч», — довольно быстро ответил я.

 Гуч отвернулся к своему столу, как будто говоря мне, чтобы я шёл домой, а Кармайкл
хмыкнул, думая о том, как он будет смеяться надо мной за мою наглость. Я начал думать, что зашёл слишком далеко, когда дверь кабинета открылась, и в комнату вошёл сам Штраус. Он кивнул Кармайклу и окинул меня взглядом с головы до ног, но ничего не сказал. Гуч ждал, когда великий человек заговорит.

"Мы проверим вашу цифру, мистер Харрингтон", - сказал Штраусс после того, как
оглядел меня с ног до головы и снова вышел.

У меня перехватило дыхание: в следующий момент я пожалел, что не сказал "сто".
Это казалось таким простым. Но Штраусс вернулся в свой кабинет, и
дверь была закрыта.

Следующее, что я осознал, это то, что я был на улице, и большой Джон смеялся так, что
мужчины оборачивались, чтобы посмотреть на него. "Довольно неплохо для ребенка", - повторял он.
между приступами смеха. "Вы обратили старого лиса в бегство. Тем не менее, он
очень хотел заполучить ваше заведение "кошачье мясо".

[Иллюстрация: _ Дверь внутреннего офиса открылась, и Штраус
он сам вошел в комнату._]

Мы зашли в салун, и я поставил бутылку шампанского.

"С тобой все в порядке", - сказал мне Кармайкл, когда мы выпили за мою удачу
. "Ты не смог бы долго управлять этим заведением. Те, что побольше,
сожрали бы тебя вместе со шкурой и всем прочим ".

"Я так и знал!" Спокойно сказал я.

Кармайкл посмотрел на меня с большим уважением, и это был один из
самых приятных моментов в моей жизни.




ГЛАВА X

Любовь

 _ Бедная стенографистка - Позитивная молодая леди в изменившихся обстоятельствах
 История мисс Джентлз - Трудный путь для нежной
 ноги - Социальное и сентиментальное - Недоразумение-Которое исправляется
 единственным способом - Мой босс приглашает нас на ужин - Еще один вид
 женщина-Женская проницательность-Дар общения-В опере-Бизнес
 и развлечения-Сара о миссис Драунд_


Был жаркий августовский день через три года после суда; я сидел в
Кабинете Кармайкла, пытаясь вдохнуть свежего воздуха из его западных
окон. Я позвонил старому Питерсу и попросил его прислать мне стенографистку.

"У нас в заведении нет хорошей, мистер Харрингтон", - сказал он. "Все
самые умные уехали в отпуск. Правда, есть мисс Джентлз -
обычно старик оставляет ее себе, но к этому времени он уже уехал домой.
время."

"Присылайте все, что угодно, лишь бы оно могло писать!"

"Ну, от нее не так уж много толку", - ответил Питерс.

Я сидел, опустив голову, за своим столом, когда вошла стенографистка, и я
начал диктовать, не поднимая глаз. Эти стенографистки дамы были все
кусок для меня,--задорно, зная промаха, - все, кроме Мисс Harben: она была
пятьдесят и кислый, и взял мои письма, как откусывая нитку. Эта девушка
очевидно, была не в ее классе, потому что довольно скоро она запела:--

"Пожалуйста, подождите! Я не могу ехать так быстро".

Поэтому я подождал и поднял глаза, чтобы понять, что мне нужно делать. Эта молодая
женщина была привлекательной, женственной особой, с копной прекрасных каштановых
волос и длинными каштановыми ресницами. Она отличалась от других девушек в офисе
и все же мне показалось, что я видела ее раньше. Она была
одета в черное, как я поняла, наполовину в трауре. Довольно скоро она получила
опять застрял и попросил меня повторить. На этот раз она посмотрела на меня
умоляюще.

"Я не очень хороший", - сказала она с улыбкой.

"Нет, это не так", - ответил я.

Она рассмеялась в ответ на мой прямолинейный вопрос — рассмеялась приятно, как леди, которая
знает, как смягчить суровую правду, а не кокетливо, как большинство представителей её
профессии.

"Давно этим занимаетесь?" — спросил я в следующий раз, когда она сломалась.

"Не очень. Я окончила школу около шести месяцев назад и с тех пор всегда работала на мистера Драунда. Он говорит не так быстро, как вы, совсем не так.

Она снова улыбнулась мне, искренне и непринуждённо. Внезапно я вспомнил, где уже видел это лицо, и когда она снова подняла взгляд, я спросил:

 «Вы нашли ту сумочку, мисс Джентлз?»

Сначала она выглядела озадаченной, но затем на её лице просияла улыбка, и она
пробормотала:

 «Ну конечно, вы тот самый мистер Харрингтон, который… Но вы
изменились!»

 «Надеюсь, что да! И в то утро в полицейском участке было плохо
освещено».

 Мисс Джентелс откинулась на спинку стула и рассмеялась, мило
покраснев.

"Все это так забавно!" - воскликнула она.

"Сейчас смешнее, чем было тогда", - признался я.

[Иллюстрация: "_ Почему, конечно, вы тот мистер Харрингтон, который... Но вы
изменились!_"]

"Я очень рад снова встретиться с вами. Нет, я так и не нашел ту сумочку. В
судья все еще подкалывает меня, когда видит, за то, что я передумал. Он
думает... - Тут она смущенно замолчала, и прошло некоторое время, прежде чем
Я узнал, что на самом деле думал судья.

"Ты возвращался к тому месту, в Индиане?" - спросила она. И у нас было
довольно чат. Она говорила мне, как молодой женщине, которая получении
абонент, в доме ее отца. Мне потребовалось много времени, чтобы закончить несколько
писем, которые я начал писать. Когда она ушла, я встал и открыл ей
дверь. Я должен был это сделать.

"Добрый день, мистер Харрингтон," — сказала она, протягивая руку. "Я так рада, что мы снова встретились."

Старый Питерс, кто был в приемной, посмотрел на нас в значительной
сюрприз. Когда Мисс панове ушел он заметил в сплетничать пути:--

"Чтобы вы знали, молодой женщине?"

"Я встречался с ней однажды много лет назад", - признался я. "Как она сюда попала? У нее
не похоже, чтобы у нее был большой опыт работы стенографисткой".

"Нет, у нее его нет. Ее отец умер несколько лет назад и не оставил ни цента
. Тем не менее, он был очень популярным врачом - южанином. Они жили
довольно обеспеченно, я думаю, пока было что-то. Драунды знали их
в свои лучшие дни, и когда доктор умер, миссис Драунд пыталась помочь
то так, то эдак. Потом они нашли для неё эту работу. Полагаю, мистер Драунд не очень-то её нагружает. Жаль, что она доставила вам неудобства. В следующий раз мы позаботимся о том, чтобы вы получили компенсацию, мистер Харрингтон, — закончил он. (В те дни мужчины в офисе были очень любезны с «мистером Харрингтоном»!)

— О, она не так уж плоха! — сказал я Питерсу. Потому что я с нетерпением ждал встречи с этой милой, приятной девушкой. — Я бы с радостью взял к себе мисс Дженглс на следующей неделе, когда мистер Дроунд уедет на Восток, если она никому больше не нужна.

В глазах старого Питерса заплясали огоньки, когда он ответил:

— Как скажете, мистер Харрингтон.

Так что тем летом, пока мистер
Драунд был в отпуске, я часто навещал мисс Джентелс. Не могу сказать, что у молодой леди
появились деловые способности. Она с удивительной лёгкостью всё забывала и никогда не была очень внимательной. Но она старалась изо всех сил, и, казалось, её так беспокоило, когда я указывал ей на ошибки, что я стал приглашать другую стенографистку во второй половине дня, чтобы она заканчивала то, что не успела.

 Мисс Джентлс жила у своей старой тёти, матери её матери, неподалёку от того места, где жил Слокам
и я выжил. Я понял, что тетя и ее муж были не очень добры
к ней. Они думали, что она должна выйти замуж, поскольку у нее красивая внешность и нет денег.
Мисс Джентлз разрешила мне навестить ее, и еще до окончания лета мы были
довольно хорошо знакомы. Долгое время мысль о Мэй удерживала меня от того, чтобы
взглянуть на женщину; я всегда видел это маленькое белое личико и эти
пытливые глаза и слышал этот насмешливый смех. Но мисс Джентлз настолько
отличалась от Мэй, что она никогда не заставляла меня думать о женщине, которую я когда-то
любил.

Я пригласил Слокума навестить мою новую знакомую, но они не поладили
Они хорошо ладили. Она считала, что его старые привычки янки были тяжёлыми, а он,
полагаю, думал, что я плыву по течению жизни с любящей удовольствия
подружкой. Он ворчал на меня из-за того, что я связываю себя с женщиной, но я всегда
говорила, что ему не нужно беспокоиться обо мне — я не из тех, кто женится.

«О, ты захочешь жениться, как и все остальные, — ответил бы Слоко, — и у тебя будут жена и дети, на которых ты будешь тратить деньги и которые будут помогать тебе зарабатывать ещё больше!»

Но я думал иначе. Мужчина моего типа, ответил я ему, работает и сражается точно так же, как и без жены и детей, потому что сражается в
Он не может ничего с собой поделать, как и человек, который хочет пить, не может оторвать губ от стакана. Это у него в крови и костях...

 Мисс Джентелс повидала светское общество — лучшее, что было в городе в те времена. Было странно слышать, как она говорит о людях, которые для меня были просто громкими именами, как будто она знала их всю свою жизнь. Должно быть, я показался ей довольно неопытным. Но она с самого начала заставила меня почувствовать себя так,
будто я был ей давно знаком. Она была достаточно гордой, но
простой и ни капли не сдержанной. Она рассказала мне всё о своём народе,
и в хорошие, и в плохие времена. И ни слова жалобы или сожаления о том, что из её жизни исчезли все вечеринки и хорошие вещи. Она умела пить пиво с шутками, когда не могла выпить шампанского. Конечно, я рассказал ей всю свою историю, от начала и до конца. Она заставила меня сводить её к Хостеттерам в старый дом на Ван-Бюрен-стрит.
 Потом мы вчетвером отправились на пикник к озеру в одно из воскресений. Хиллари, я помню, была угрюмой, потому что Эд уделял так много внимания мисс Джентелс в этой поездке.

Так мы стали хорошими подругами.  Но я никогда не чувствовала себя с ней по-настоящему близкой.
У меня были отношения с Хиллари, и когда я пытался перейти определённую черту, она по-своему останавливала меня, не высокомерно и не дерзко, а как леди, которая знала, как ведут себя друг с другом люди из высшего общества, где я никогда не был. Однажды, помню, я был настолько глуп, что отправил ей маленькую изящную сумочку с золотым орлом и запиской, в которой говорилось, что мне пора возместить ущерб или что-то в этом роде. Мой подарок
вернулся довольно быстро, с хитроумной запиской внутри, в которой говорилось, что
она не может позволить мне признаться, что я взял её сумочку. Это был хороший
урок для меня.

Когда мистер Дроунд вернулся осенью, она отчиталась перед ним по работе, и я
не совсем сожалел. У меня было много возможностей видеть ее вне офиса.
теперь я был отчаянно занят. Однако через несколько дней, когда
Я случайно оказался в кабинете мистера Дроунда по какому-то делу, он заговорил
о мисс Джентлз. Петерс сказал ему, что я была, как моя
стенографистка во время его отсутствия, и г-н Dround бы у меня
дальше, как она не адаптированы к его потребностям. Затем он заговорил о ее семье
и о том, как они с миссис Драунд относились к ним с величайшим уважением,
и пыталась что-то сделать для этой девушки. Но, казалось, не было
ничего, что она действительно могла бы сделать.

Итак, мы снова начали нашу совместную работу, только это было хуже; для нее
теперь в город вернулись модные друзья, и они продолжали приглашать
ее на вечеринки и на то, и на другое, пока она не стала слишком сонной
она выполняла свою работу по утрам и была довольно нерегулярной. Потом она
плохо, на две недели. Я Питерс нанять меня еще стенографа,
человек, и Мисс панове все-таки привлек ее оплатить. Петерс подмигнул мне, когда я
я предположил, что ему не нужно упоминать о её отсутствии в своём отчёте.
 Полагаю, если бы я задумался об этом, то счёл бы более деловым с её стороны отказаться от общества и вечеринок, когда она поняла, что они мешают её работе.
 Однако вполне естественно, что она хотела немного развлечься и не забывать о весёлом мире, где у них есть время развлекаться.И вряд ли можно было ожидать, что такая красивая женщина, как она, будет серьёзно относиться к стенографии
в конторе на скотном дворе.

Что ж, я скучал по ней всё больше и больше, особенно потому, что не мог видеться с ней, пока она болела, и мне приходилось довольствоваться милыми записками с благодарностью за цветы и фрукты, которые я посылал. Наконец она вернулась, выглядела слабой и подавленной, впервые казалась отчаявшейся, как будто поняла, что не подходит для этой работы и не может угнаться за своими друзьями. Мне было очень жаль её. Она не была создана для работы — это было очевидно, — и было бы жестоко заставлять её заниматься этим.
Как раз в тот момент мне нужно было уехать в Техас по делам; когда я вернулся через неделю или около того
позже Питерс сказал мне, что Мисс панове уехали пять дней назад. А
холодные маленькую записку на моем столе простился, и поблагодарил меня за мою доброту
к ней-ни единого слова объяснения.

Я была так расстроена, что не стала дожидаться, пока открою свои письма, а вызвала такси
и поехала к тете, чтобы выяснить, в чем дело. Просто
хорошо, что я торопился, потому что еще через десять минут мисс Джентлз
была бы на пути в Луисвилл, а это заняло бы неделю
разыскивать маленькое местечко в Кентукки, куда она направлялась. Ее сундук
было полно народу, и она сидела со своей тетей в большой уродливой гостиной,
ожидая прибытия курьера. Когда я вошел вслед за
служанкой, она не откинула вуаль, а просто встала и коснулась
моих пальцев. Я увидел, что что-то было настолько неправильно, что это нужно было исправить
немедленно, не теряя времени.

"Будьте любезны, позвольте мне поговорить с мисс Джентлз наедине", - сказал я.
тетя, которая была склонна настаивать. Она нелюбезно вышла из комнаты.

- А теперь, - сказал я, беря девушку за руку и заглядывая сквозь вуаль в
ее глаза, - в чем дело? Расскажи мне.

Её глаза были большими и влажными, а губы дрожали. Но она крепко стиснула зубы и сухо сказала: «Ничего, мистер Харрингтон. Вы очень любезны, что пришли навестить меня перед отъездом».

 «Вы не отделаетесь от меня таким гладким ответом, — сказал я, — или я буду сопровождать вас всю дорогу, куда бы вы ни направлялись». — Скажи мне всю правду, и ничего, кроме правды.

Она начала смеяться над моими неуклюжими словами и закончила нервным всхлипом.
Через некоторое время я узнал всю историю.  Оказалось, что человек, которого я нанял,
рассказывал в офисе о том, как он выполнял всю мою работу, и
Пока я был на Юге, одна из «дам»-стенографисток что-то сказала
мисс Дженглс — что-то, о чём она не стала мне рассказывать. Поэтому она встала и ушла, зная, что её старая тётя не захочет её видеть, если у неё не будет работы. Она написала кузинам в Кентукки и собиралась к ним.

Курьер пришёл примерно в это время, но не забрал её чемодан. И
когда я вышел из той холодной гостиной, мы обручились. В конце она сказала,
положив руки мне на пальто: «Вы знаете, вы мне всегда нравились,
даже в полицейском участке, мистер Харрингтон, и... и я очень, очень
теперь счастлив, Ван! Было ужасно думать о том, чтобы уехать. Я должен был это сделать,
прежде чем ты должен был вернуться домой. Я никогда в жизни не был так несчастен!"

Что-то шевельнулось в глубине моего сердца. Я почувствовал жалость ко всем
ее бедам, ее слабости, ее борьбе с миром, для которого она не была создана
. Затем она сказала доверчиво, как маленький ребенок:--

«И ты всегда будешь добра ко мне, как папа был добр к маме, и терпелива,
и очень сильно меня полюбишь, правда? Да, я знаю, что полюбишь!»

Я поцеловал её, чувствуя, что ничто в жизни не может сравниться с этим.
привилегия любить и защищать эту женщину в ее беспомощности. Я
полагаю, что слова, подобные тем, что мы с ней говорили тогда, достаточно распространены
между мужчинами и женщинами, когда они влюблены. Но эти слова всегда
для меня, как какую-то священную клятву. женщина спрашивает, из нее
слабость, любовь и защиту от того, кто владеет всем счастья
и жизнь за нее, и человек, с его торопливой страсти, обещая по
лучшее, что есть в нем.

Много раз в последующие годы, когда это не всегда удавалось было легко увидеть
все просто, как это было тогда в нашу первую радости, эти слова ее имеют
вернись ко мне и дал мне тот же мягкий рывок в моем сердце. Причинить ей боль
- все равно что ударить ребенка, свернуть шею птице, которая уютно устроилась в
твоей руке. В этом мире существует множество видов любви, как и ненависти.
возможно, лучшим из них является желание защищать
и лелеять женщину - чувство, которое есть у любого достойного мужчины
для той, на ком он хочет жениться....

В то утро Сара прошла со мной часть пути до офиса, а затем
повернула на север, сказав, что должна попытаться найти миссис Дроунд и рассказать ей. Она
была так счастлива, что не могла пойти домой и спокойно посидеть, пока я не вернусь
из офиса. Миссис Dround, она знала, будет особенно рад услышать
новости.

"Она думает, что ты очень умный молодой человек", - добавила Сара застенчиво.

- Тогда леди, должно быть, умеет читать мысли, потому что за те десять лет, что я работаю в фирме
не могу припомнить, чтобы я видел ее хоть раз.

- О да, она видела вас. Она так сказала. В любом случае, Джейн знает о тебе все.
можешь не сомневаться. Вокруг нее мало что происходит, о чем Джейн
не знает.

С этими словами она радостно кивнула мне и отправилась в большой каменный дом моего босса на севере, на берегу озера. Был ветреный, грязный декабрьский день, но я был очень доволен тем, как устроен мир, и считал Чикаго лучшим городом в мире. Когда я сел за свой стол, в моей голове закружились мысли — старые планы и новые комбинации. Я задумался о том, что Сара сказала бы о некоторых моих планах по созданию нашего состояния.
Возможно, они просто напугали бы её, ведь женщины по своей природе
консервативны. Я поспешил закончить свои дела, чтобы вернуться к ней и сказать ей
что-нибудь не очень далекой, она будет довольно богатой женщиной.
Сейчас казалось, лишь шаг в большую вещей, которые я видел все
эти годы вдали.

 * * * * *

Вскоре после этого Драунды устроили нам ужин. Я добрался до дома
пораньше, рассчитывая провести немного времени с Сарой до прихода остальных
. Довольно скоро я услышала шорох юбок, но вместо Сары в комнату, где
оставила меня служанка, вошла
высокая худощавая женщина в черном кружевном вечернем платье. Я сразу понял, что это именно то лицо, которое у меня было
видели в вагоне на следующее утро после анархистского бунта. Она была
красивой женщиной с темным, почти иностранным взглядом. Она сердечно улыбнулась
протягивая мне руку.

"Сара не совсем готова. Она хочет привести себя в порядок...
ребенок! И мистер Драунд тоже опаздывает. Я рад, потому что это даст нам
несколько минут для самих себя. - Пойдем в библиотеку".

Она повела их в длинный, величественный зал, с красивым потолок в
дерево и золото. В одном конце, в небольшом сводчатом углублении, пылал камин
. На стенах висело несколько больших картин, и странные
Восточные идолы и диковинки в шкафах. У мистера Дроунда была репутация
в некотором роде путешественника и коллекционера. Мой первый взгляд на комнату
эта комната многое рассказала мне о главе нашей фирмы.

Миссис Драунд села у камина, где над ее головой мерцал свет от большого
канделябра, заполненного свечами. Ее темные глаза
блестели под черными волосами; это было загадочное лицо!

Она довольно скоро начала говорить о Саре естественным, но ужасно проницательным тоном.


"Интересно, мистер Харрингтон, знаете ли вы, что у вас за сокровище," — сказала она, наполовину
смеется. "Он принимает большинство мужчин лет знаю женщину, они женятся, если они
когда-нибудь делать".

[Иллюстрация: _She читал меня, как книгу с крупным шрифтом._]

"Ну, теперь я знаю достаточно для начала!"

"Сара такая женщина - нежная, верная, любящая. Это должна знать женщина,
женщина, мистер Харрингтон. Но у нее нет ни капли практического чутья:
она не может правильно вести учет. Она понятия не имеет, что такое экономия
- только нужда или изобилие. Она южанка, такая южанка! Эти люди
никогда не думают о том, что произойдет послезавтра ".

Казалось странным, что она рассказывает мне такие вещи, которые
Вскоре я и сам должен был это выяснить достаточно быстро. Возможно, она
хотела посмотреть, что я скажу; во всяком случае, я ответил неуклюже.
что-то о том, что не ожидал сделать из своей жены экономку.

- И все же, - медленно произнесла она, изучая меня, - женщина может сделать так много, чтобы сделать карьеру своего мужа или
испортить ее.

"Я думаю, я не положите сюда против моей женой, если я не вырвать
победителем".

Она рассмеялась на это.

"Так вы думаете, что вы достаточно сильны, чтобы выиграть бой без женщины
помочь?"

"Я сделал это до сих пор", - сказал я, подумав немного, мая.

- Вы положили начало, хорошее начало, - рассудительно заметила она.

Она читала меня, как книгу, напечатанную крупным шрифтом, откинувшись на спинку своего огромного
кресла, ее глаза были полузакрыты, лицо оставалось в тени, за исключением тех случаев, когда вспыхивал свет камина
.

"Я полагаю, единственный способ - продолжать с того, с чего ты начал - держать глаза открытыми"
и брать все в поле зрения, - беспечно продолжил я.

"Возможно, это зависит от того, насколько сильно ты хочешь".

"Я хочу почти все, что могу получить", - быстро возразила я, мои глаза
блуждали по богатой комнате, с мыслью, что я могла бы поместить Сару
в какое-нибудь подобное место, как это.

Миссис Драунд рассмеялась долгим, низким смехом, как будто размышляла о том,
почему я был тем, кем я был.

"Что ж, я вижу, ты достаточно силен, мой друг. Что касается Сары, люби ее
и не ищи того, чего не можешь найти ".

Как раз в этот момент мы услышали смех Сары. Она вошла в комнату вместе с мистером
Дроунд, на ее лице засияла грациозная улыбка. Две женщины, когда
они целовали друг друга, представляли собой картину - темная головка на фоне света
одна. Затем миссис Драунд прохладно, по-матерински похлопала Сару по щеке,
сказав:--

"Я дала твоему молодому человеку несколько советов, Сара".

"Ему это не нужно!" Сара ответила в одно мгновение.

"Ну, я не знаю, что он делает," Миссис Dround рассмеялся снова, целуя ее
снова. Все одинаково любили Сару, защищая ее! Вскоре после этого
Мистер Дроунд подошел, добродушно улыбаясь женской болтовне, и подал мне
свою руку.

Я еще ни разу не видел шефа в нерабочее время. Я никогда не считал его особенно деловым человеком в офисе, а здесь, в его собственном доме, с его картинами, книгами и диковинками, он был последним человеком, в которого можно было бы поверить, что он целыми днями проводит время в Пакингтоне.

В тот вечер это был не простой ужин. Сара прошептала, что Джейн
настояла на том, чтобы пригласить много людей, в том числе важных,
чтобы познакомить их со своим молодым человеком. И вскоре прибыли гости:
Ларднер, Стил и Джефферсон с женами и ещё несколько человек. Из всех
знакомых я знала только большого Джона и его очень толстую жену. Они
казались такими же чужаками, как и я, несмотря на всю свою холодность. Но
Сара чувствовала себя совершенно непринуждённо. Я по-новому восхитился ею, когда увидел, как
легко и весело она принимала комплименты, которые ей говорили эти мужчины.

После ужина я чувствовал себя более непринужденно в курительной, где мне пришлось
рассказать историю о краже кошелька в магазине Стила.
Проницательный старый торговец от души рассмеялся.

[Иллюстрация: "_И предлагаем вашему молодому человеку несколько советов,
Сара._"]

- Я надеюсь, мистер Харрингтон, - протянул он, растягивая слова, - что теперь вы собираетесь жениться.
вы потеряете там свой кошелек вместо того, чтобы взять его.

Все вокруг уделяли мне значительное внимание, и это вызывало у меня приятные чувства.
я знал, что все это благодаря Саре. Я была никем.
среди них я была новичком, но она была дочерью старого друга.
И у нее был свой собственный замечательный способ сближаться с людьми.

Я помню, что позже мы пошли в оперу, которую давали в
том большом амбаре выставочного здания на берегу озера, где я когда-то
впервые познакомился с чикагским гостеприимством. Мы были в ложе, и
в перерыве между выступлениями люди заходили по телефону. Сара познакомила меня с некоторыми из
них и тут же устроила прием, а миссис Драунд смотрела
и улыбалась.

Я забыл оперу, которую давали, - что-то французское, - но я помню
какое веселое было место, и все важные люди города, которых
Сара указала мне. Даже с коммерческой точки зрения, я заметил, что
хорошо знаю этих людей. Конечно, социальная сторона жизни
не считается непосредственно в зарабатывании денег, но он может рассчитывать на
приближаясь к толпе, которая знает, как зарабатывать деньги. Возможно, я начал
гордиться Сарой даже немного больше, чем раньше, видя, как
она знала людей и что-то значила для них. В игре, в которую мы
собирались играть вместе, этот социальный бизнес мог бы пригодиться,
возможно.

В одном из антрактов оперы миссис Дроунд заметила, как будто ее разум
меня посетила та же мысль:--

"Вы видите сферу Сары, мистер Харрингтон?"

"Да", - ответил я. "И девушка делает это тип-топ!"

Она рассмеялась.

"Конечно! Это у нас в крови".

"Ну, это не плохо, некоторые из них:" я вернулся с гордостью и
содержание. "Штраус не здесь, да?" Я спросил.

"Штрауссы никогда никуда не уезжают, ты же знаешь".

"К тому же он самый крупный из них", - сказал я отчасти самому себе.

"Ты так думаешь? — Почему? — спросила она, нахмурив брови.

"Он самый крупный игрок, а в нашем бизнесе, как и везде в наши дни, выживает сильнейший," — ответил я.

"Почему сейчас больше, чем когда-либо? — спросила она.

"Это витает в воздухе. В бизнесе грядут перемены, и вы это чувствуете.
так же, как вы чувствуете изменение ветра. Бороться за жизнь сейчас тяжелее, чем когда-либо прежде.
И так не может продолжаться вечно. Большой
пес съест остальное ".

"И ты думаешь, Штраусс - наша большая собака?" - спросила она с улыбкой.

Тогда я понял, куда она меня завела, но было слишком поздно быть менее откровенным.

- Да, - ответил я, глядя ей в глаза.

"Потом как следует держаться подальше от его челюстей?" продолжала она, играя с
ее вентилятор.

"Ну, ты всегда можешь выйти из лома и держаться подальше ... или ..." я
заколебали.

"Или?", продолжала она настаивать.

"Так воевать, что детина даст вам хорошие условия для получения
избавиться от тебя!"

"Я вижу. Вы дали мне пищу для размышлений, мистер Харрингтон.

"Время приближается", - продолжал я, не обращая внимания на то, повторяет ли она мистеру
Переосмыслите мои взгляды ", и очень быстро, когда этот человек Штраусс возьмет в свои руки
бизнес по производству продуктов питания в этой стране, а остальные
мы будем его наемниками и будем брать то, что он нам даст!"

- О чем это вы двое так интимно разговариваете? Вмешалась Сара.

- О будущем, - сказала миссис Дроунд.

- О бизнесе, - добавила я.

"Дела!" Сара фыркнула, и я понял, что сделал что-то, чего не должен был делать.
"И Невада так божественно поет сегодня вечером!" - воскликнул я. "А Невада?" Давай, Ван, я хочу, чтобы вы
чтобы встретиться с мистером Морхед-Сити". И я уводил от нашей хозяйки, чтобы держать меня
из озорства.

 * * * * *

По дороге домой после оперы мы с Сарой говорили о миссис Драунд. Я
никогда не встречал такой женщины, как она, и громко расхваливал ее.

- Да, - медленно признала Сара, - ты, кажется, ей понравился. Но ты видел
как она обращалась с Кармайклами? Просто вежливо, и вряд ли это так. Никто не может
пойми Джейн. Она всегда поступает так, как хочет.

- Я полагаю, у нее, должно быть, отличная голова для ведения бизнеса. Если бы она была на месте Генри
I.

"Я не понимаю, почему ты так говоришь! Я уверена, что ты никогда не слышала ни малейшего слова
о бизнесе в их доме ".

Я улыбнулась небольшой вспышке гнева Сары, когда она продолжила:--

"В любом случае, было бы странно, если бы она ничего не знала о
зарабатывании денег. Ее отцом был старый Джо Сансон - говорят, он был
полукровкой и заработал свои деньги, торгуя с индейцами и добывая
Государственные земли. Отец часто рассказывал о нем истории. Мы это слышали
он оставил ей много денег, но никто не знает о ней или
ее дела. Она так тихо".

"Я ее не нашел так".

Сара, по-видимому, не совсем разделяла мой энтузиазм по поводу миссис Дроунд.

"Расскажи мне, - потребовала она, - только то, что она тебе сказала, каждое слово".

"Я не могу. Она разговаривает с ее глазами, большинство".

"О, Я ненавижу мужчин обсуждать дела с женщинами. Это такая плохая
вкус!"

"Почему, Сара, бизнес-это все для меня. Мне больше не о чем говорить,
кроме тебя.

- Тогда говори обо мне. Мне придется убрать тебя с дороги Джейн. Я
не хочу, чтобы ты говорил с ней о вещах, которых я не понимаю.

"Почему бы и нет?"

Она вздрогнула и притянула меня ближе к себе.

"Потому что, Джейн ... я боюсь Джейн. Она такая сильная, а я такой слабый.
Если бы она хотела тебя или кого-нибудь еще, она бы взяла тебя ".

В ответ на всю эту чушь я поцеловал ее на ночь.




ГЛАВА XI

БРАК

 _ Старые сцены-Как дом выглядит после города-Моя невестка-В деревне
 мужчина стареет-Судья еще раз-Я делаю Уиллу
 предложение-Радость успеха-Мой свадебный завтрак-Неожиданно
 разговор - Рука Джейн_


Незадолго до того, как мы поженились, мы с Сарой поехали в мой старый дом в
Джейсонвилле. Она была полна решимости, чтобы я помирился со своими родителями;
ее нежному сердцу было больно думать, что я прожил все эти годы
без каких-либо известий о своих родственниках. Был морозный январский день, когда мы подъехали
к дому из красного кирпича рядом с магазином. Пока мы тряслись по ухабистым
улицам в вагоне депо и проезжали мимо маленьких каркасных домиков, которые все были
закрыты на зиму, я не мог избавиться от чувства самого фарисейского
приятно сознавать, что я не был обречен жить в этом унылом маленьком городке
.

Когда я постучал в дверь, мама вышла посмотреть, кто там. Она узнала
меня сразу, но медленно посмотрела на меня вопросительным взглядом, который я так хорошо запомнил
, прежде чем она сказала:--

"Ну что, Ван! Ты вернулся?"

"Да, мама, и привел со мной самую лучшую девушку в мире".

"Я рада видеть вас обоих", - тихо сказала она.

"А как там отец?" Я спросил нервно.

"Ваш отец умер почти три года назад. Мы не знали, куда отправить
вам слово."

Не было ни одного упрека в ее голосе, как будто она ожидала ничего
меня. Мы вошли в дом и сели, и начали разговаривать. Он был
все вокруг было мрачным и болезненным, и если бы не Сара, я бы
сел на ранний поезд в Чикаго. Но она была солнечной и
беззаботной, и, казалось, получала удовольствие от пребывания там. Пока мы
сидели в гостиной, разговаривая с мамой, вошла молодая женщина с
двумя маленькими детьми, прятавшимися в ее юбках.

"Жена твоего брата Уилла", - быстро объяснила мама.

"Почему, Мэй?" Воскликнул я, немного смущаясь: "я совсем не похож
для этого. Уилл не дайте мне знать ... я..."

"Мы хотели написать вам, но мы не знали, где вы были. Я очень
рада видеть тебя, Ван, - тихо сказала Мэй, и легкая улыбка тронула ее губы.
она напомнила мне девушку, которую я когда-то любил. Она взяла
обе руки Сары и посмотрела ей прямо в глаза.

- А это твоя жена, Ван?

- Пока не совсем.

Конечно, я рассказала Саре все о Мэй и подумала, что она могла быть
холодна к ней, встретив ее таким неожиданным образом в качестве жены Уилла. Она
всегда говорила, что в то время Мэй была жесткой - слишком увлекалась
своими хорошими принципами, чтобы быть настоящей женщиной. И все же, когда они стояли там и смотрели
друг другу в глаза, я мог видеть, что они придут вместе
скоро. Сара улыбнулась, как бы говоря: "все в порядке, мой дорогой! Видишь ли, я
рад, что ты отказала ему в тот раз. У нас нет причин ссориться,
не так ли?"

[Иллюстрация: _ Я мог видеть, что они очень скоро сойдутся._]

Может начал краснеть под этой улыбкой, как будто она знала, что было в
Разум Сары. Тогда мать воспитывала двух маленьких мая парни, которые пошли
Сара сразу. Воля куда-то подальше и не возвращаться домой, пока
ужин. Я думал, он выглядел старше своего возраста. Возможно, дело было
бедный в Джейсонвилле. Страна быстро старит человека, когда у него тяжелые дела
. Сначала он был чопорным со мной, ошеломленный нашим неожиданным
визитом, но довольно скоро он оттаял по отношению к Саре, которая поговорила с ним о его
мальчиках.

После ужина мы с Уиллом пошли в сарай и долго курили. Он сказал
мне, что судья довольно сильно надавил на отца перед его смертью, и
после его смерти у него мало что сохранилось, кроме магазина, да и тот был
заложен. И бизнес ничего не стоил, по словам
Уилла. Бизнес почтовых заказов сильно сократил торговлю в сельской местности.
плохо к тому времени и страны, люди стали все больше и больше, чтобы пойти
город покупать их товары. Более того, время показало, что Джейсонвиле
лежала в стороне от основных направлений движения. Короче говоря, Уиллу пришлось
чистить ствол, чтобы прокормиться на старом складе.

Он спросил, как у меня было, и я испытал немалую гордость, когда
рассказал ему, чем я занимался. Я рассказал ему об упаковочном бизнесе,
о моей колбасной фабрике, о сделке со Штраусом. Он открыл глаза, когда
курил мою хорошую сигару.

"Значит, ты все-таки разбогател, Ван!"

У него что-то было на уме, и через некоторое время он сумел сказать:--

"Я надеюсь, ты больше не будешь обижаться на нас с мамой. Мы все
в то время относились к тебе довольно сурово; мы никогда не отдавали тебе должное за то, что в тебе было.
Вэн.

"Я думаю, это заняло бы пророком, чтобы увидеть, у меня было все, что во мне больше
чем глупостью", я смеялся. "Во всяком случае, это было лучшее, что когда-либо
случилось со мной, и я не могу быть так благодарны, что вы, ребята, в
Джейсонвиле меня выгнала".

"Да, Джейсонвилл - это не просто место для амбициозного человека", - вздохнул он.
«И, Ван, насчёт Мэй — это было не совсем честно. Она больше всего заботилась о тебе,
во всяком случае, она не вышла бы за меня замуж раньше, чем через пять лет».

«Не говори больше ни слова, Уилл. Из Мэй выйдет отличная сестра.
Она такая, какая надо».

Так мы и помирились, как и подобает двум братьям. А на следующее утро, поразмыслив за ночь о том, как лучше всего помочь брату и Мэй, я последовал за Уиллом в магазин. По пути я встретил старого судью, который выглядел не старше, чем в прошлый раз, когда я его видел.
 Он пристально посмотрел на меня, как будто не узнал, но я
остановил его и поздоровался с ним.

"Так вы потеряете еще раз", - он усмехнулся. "Я вижу, ты заткнулся, как только
как вы нанесли Чикаго". Он хорошо провел время, смеясь над своей маленькой шуткой.

"Да, - ответил я, - я снова выхожу из игры, судья. И, насколько я слышал,
Харрингтоны неплохо платили тебе за все те зелёные персики,
которые я когда-либо брал у тебя.

Он что-то пробормотал, но я развернулся на каблуках, довольно гордый собой, если
по правде, хорошо одетый, с видом городского жителя, процветающего.

Уилл был в кабинете за магазином. Старое место было таким же, как и раньше.
беспорядочный и грязный, как всегда, с толстыми папками старых пыльных писем и
счетами. Старый письменный стол, на котором отец обычно выписывал счета, был
завален прошлогодней почтой. Было воскресенье, и затхлый запах
закрытое магазин вошел через дверь. Все это дало мне forlornest
чувство, которое я имел в лет.

"Это никогда не окупится, Уилл", - сказал я брату, который переворачивал
страницы изъеденного червями ежедневника. "Время, когда малый бизнес
заплатить человек ничего не стоит, а это почти хорошо".

"Я так думаю", - ответил он уныло. "Но почему мы должны получить
уровень жизни."

«Пусть судья забирает его, если захочет. Я могу найти тебе что-нибудь получше».

 В «Драунде» было место, куда Уилл мог бы устроиться, и вскоре он мог бы пригодиться мне в плане, который уже начал вырисовываться в моём сознании. Пока я говорил, глаза Уилла заблестели. Прежде чем мы вышли из маленького кабинета, на его лице появилось новое выражение — надежда. Я подумал, что он выглядит на несколько лет моложе. Чтобы сломить дух человека, нужно
пройти по беговой дорожке лицом вниз!

Это было счастливое утро. Несомненно, одна из радостей успеха — это
отдайте его тем, кому нужно. Я помню, что в моей жизни было много случаев, когда
Я имел удовольствие видеть такой же взгляд надежды, новой
дух, приди в лицо мужчины, когда я дал ему шанс, где он был
меньше всего ожидает этого.

"Но, заметьте, если вы приехали в город больше не буду твоей
собственного человеческого" я предупреждал его. "Dround будешь моей, или я. Не делать то, что
вы хотите! Со мной работать-работать-под меня. Вы можете принимать
заказы от младших?"

"Я думаю, Ван, - ответил он без всякой гордости, - ты показал себя
боссом. Я последую за тобой".

В ту ночь, когда Уилл и Мэй оставили нас на станции, где мы должны были сесть на поезд до Чикаго, Сара слегка коснулась моей руки своей щекой в своей обычной интимной манере и прошептала:

 «Мэй не смогла бы тебя отблагодарить. Она слишком сильно это чувствует. Ты сделал их такими счастливыми — теперь у них у всех есть будущее. И я думаю, что, может быть, я смогу стать тебе такой же хорошей женой, как она, — а в чём-то и лучше». Мэй так сказала!
Хотя Мэй — очень милая женщина, и я всегда буду её любить.

«Полагаю, вы оба правы», — ответил я, слишком довольный, чтобы сказать что-то ещё.

 * * * * *

Через несколько недель мы поженились. Драунды устроили для нас небольшой свадебный завтрак, на который пришли те немногие друзья, которые у меня были, и те немногие друзья, которые были у Сары. Если миссис Драунд иногда и была небрежной хозяйкой, то не в тот день. Она была особенно любезна с Уиллом и Мэй, которые были ей почти незнакомы. Всё было так, как и должно было быть,
и я гордился тем, что нахожусь здесь и что эта красивая,
благородная женщина — моя жена.

 Сара предложила, чтобы все остальные сначала покинули дом,
а потом мы тихо ускользнули к поезду. Так и сделали.
в конце, когда я ждал, пока моя невеста спустится вниз, мы с миссис
Драунд оказались наедине. Она выглядела бледной и измотанной, как будто люди
её утомили. Она приказала слугам убрать большие
букеты роз, которые заполняли каждый уголок комнаты.

"Они слишком ароматные, — объяснила она. — Мне они нравятся, но в соседней
комнате."

Её привередливость удивила меня, и, как всегда, я начал размышлять о ней. Внезапно она наклонилась вперёд и быстро, напряжённо заговорила:

 «Я надеюсь, что вы с Сарой будете счастливы вместе — по-настоящему счастливы!»

Это было обычное деловое предложение, но за простыми словами, казалось, скрывалось что-то личное.

"Конечно, мы будем счастливы!" — беззаботно ответил я. "В этом нет ничего предосудительного."

"Ах, друг мой, ты не можешь так считать! Счастье-это трудно сделать в
в этом мире, и вы проходите ее в укромных углах, и никогда не знаешь об этом". Она
улыбнулась немного печально, и прибавил более обычным тоном: "Сара
мне говорит, что вы должны быть всего несколько дней. Бизнес соблазняет
тебя настолько, что ты не можешь устоять перед ним даже сейчас?

"Ну, я надеюсь, что буду любить Сару так же сильно, когда вернусь к работе.
Бизнес - это дело мужчины, так же как дом - женщины. Берем либо из
их места долго, и что-то может пойти не так с ними."

Она рассмеялась над моей удовлетворенной мудростью.

"Ты так нужен там, в офисе?"

"Вы должны спросить об этом своего мужа".

- Он говорит, что ты самый умный человек, который у них был за многие годы.
ты этим гордишься?"

"Благодарю вас!"

"Ты позволишь большому псу Штраусу съесть нас?" она продолжала смеяться.

- Я расскажу вам об этом через несколько лет, мадам.

"Да, - задумчиво произнесла она, - ты прав. Мужчина, сильный мужчина - и это главное.
только вид, что это мужчина-должен быть на работе. Сладкая любовь не может держать
его долго".

Вот она дошла до нас:--

"Ты не должна отвлекать его сегодня, Джейн!"

"Его нельзя отвлекать надолго, дитя мое ... никто!"

 * * * * *

Мы сняли уютный дом на одной из широких авеню к югу от дымовой завесы, с небольшим садом и несколькими деревьями. Когда мы вернулись из Нью-Йорка, нас ждал ужин, на столе стояли розы, бутылка вина, готовая к открытию, а на буфете — коробка с сигарами.

— Рука Джейн! — заметила моя жена, переставляя цветы и
ставя розы на каминную полку.

— Рука Джейн? — тупо переспросил я. — Вы хотите сказать, что всё это сделала миссис Драунд?

— Да, конечно, она везде успевает.

И Сара выглядела не такой довольной, как я ожидал.




Глава XII

ДОСТОЙНЫЙ ТОРГОВЕЦ

 _Маленькая слабость мистера Драунда — неприятная история — насколько
мне известно — «Поцелуи — по обоюдному согласию» и другие вещи —
пересадки и скидки — Кармайкл говорит — предмет благотворительности —
наш управляющий переходит на сторону врага — мне предлагают его
 место — немного о морали — дилемма праведника — для меня достаточно того, что есть_


"Мистер Драунд, кажется, много говорит на благо своих соседей," — заметил Слокам однажды, когда я был у него в кабинете.

"О, ему нравится работать на благо страны! Ему больше нравится говорить, чем продавать свинину."

"Вы видели, что он сказал вчера вечером?" Слокум продолжил.

"Нет, что это было? Свободная торговля или образование в колледже?" Для мистера Генри I.
Дроунд долго рассуждал по обоим предметам. Он всегда более или менее дурачился с
политик, выступивший в качестве магвампа и вольного торговца при Кливленде.
Такого рода доктрина не пользовалась особой популярностью среди бизнесменов
Чикаго, но Дроунду нравилось быть в меньшинстве. Он был непринужденным,
научным оратором и всегда был готов говорить на обедах и публичных
встречах. — Кажется, я видел в газетах что-то о его выступлении на банкете в Джефферсон-клубе, — продолжил я, — но не обратил на это внимания. Старик довольно многословен.

 — В газетах не было и половины того, что он говорил. Но я был там, и это было
оживлённо. Джимми Бёрдселл, человек Харта, тоже был там. Это был новый
законопроект о государственной службе, который «шёлковые чулки»
пытаются протолкнуть через законодательное собрание. Конечно, Харт и его команда
борются с этим изо всех сил. Что ж, ваш босс произнёс главную речь,
хорошую небольшую речь о чистоте и методах ведения бизнеса в правительстве
и прочем. Бёрдселл
сидел прямо напротив меня, и по тому, как он постукивал стаканом по столу, я
видел, что он злится. Может, он пришёл сюда, чтобы подраться. В конце концов он взорвался.

"'Послушайте, мистер Драунд,' — пропел он в паузе между двумя периодами, — 'как
о твоем новом сменном треке на Адской улице?

"Дроунд на мгновение посмотрел на него поверх очков, как будто он
не слышал, что было сказано, а затем продолжил свою речь. Но
Бердселл был немного пьян и слишком зол, чтобы заботиться о том, что он делает. Мужчины рядом с ним
не могли заставить его замолчать. - Послушайте, Dround, он вспыхнул снова довольно
скорее, нам бы хотелось услышать, что ваша фирма так делает, когда ей нужен кто-то
немного милостей от города? Что может быть непосредственно сейчас!'

"На этот раз Дроунд не смог пропустить это мимо ушей. Он сделал глоток воды и
его рука дрогнула. Затем он сказал: «Не думаю, что сейчас подходящее время для обсуждения личных вопросов, но поскольку джентльмен, похоже, обеспокоен моей деловой репутацией, я рад его успокоить. Насколько мне известно, Генри И. Драунд и компания никогда не просили и не получали никаких привилегий от города. Вас это устраивает?»

— Ну же, мистер Драунд, — усмехнулся Бёрдселл, — вы же знаете, что в это не принято верить.

— Я сказал, — огрызнулся ваш босс, — что, насколько мне известно, ваши намёки — ложь! — Он наклонился вперёд и пристально посмотрел на Бёрдселла. Что ж,
была какая-то неловкая пауза, все ждали, что будет
иди рядом, и тогда Birdsell, которые должны были в изрядном подпитии, под названием
обратно: 'попроси своего мужчину Джон Кармайкл, что он делает, когда ему что-нибудь
из города. Спросите его также о ваших скидках. Тогда в следующий раз, когда ты
придешь сюда и будешь рассказывать нам, как быть хорошими, ты будешь знать больше." После этого были
кошачьи и собачьи разборки, кто-то кричал, чтобы Бердселл убирался, и
другие смеются и хлопают в ладоши".

Слокум помолчал, а затем добавил:--

"Это поставило мистера Дроунда в затруднительное положение".

"Ну и что из этого?" - спросил я. "Бердселл - всего лишь желтая собака.
Харт держит его, чтобы он вылизывал свои тарелки. Все это знают.

- Да, это так. Но он сказал то, во что почти все верят, - правду.

- Что поцелуи считаются благосклонностью, как и большинство других вещей в этом мире.
Ну и что из этого?

Слокум откинулся на спинку стула и рассмеялся. Затем он сказал мне:
серьезно:--

"Тебя не слишком беспокоят угрызения совести, Ван!"

"Да ладно, что толку говорить хорошие вещи? Вы и я знаю достаточно хорошо, что
существует не какой-либо другой способ ведения бизнеса, а не в любом городе
страны. Ты должен заплатить за то, что вы получаете, такой же как и везде.
К этому времени Дранд тоже должен был это понять и не ходить с проповедью по округе — или же уйти из бизнеса, что было бы лучше!

[Иллюстрация: «_Тебя не слишком-то мучают угрызения совести, Ван!_»]

"Полагаю, что так, — торжественно ответил Слокам. — Но мне всегда нравились его
проповеди. — Может быть, вы с Кармайклом могли бы немного приструнить его прямо сейчас.

 — О, Джон не обращает внимания на его речи, пока он не вмешивается в дела!

 Мы пошли обедать и говорили о других вещах, и несколько дней
 я не вспоминал о том, что рассказал Слокам.
смена направления бизнеса не казалась мне важной. Если реформаторы
хотели напасть на нас или на любую другую крупную фирму, было гораздо больше
уязвимых мест, чем это. Особые привилегии от города мы
рассматривали как свои права. Но существовала взятка в виде железнодорожных тарифов. Любой
дурак мог бы сказать, что при опубликованных тарифных ставках у упаковщиков будет
небольшой бизнес за пределами Чикаго. Было общеизвестно
что торговля была пронизана частными соглашениями и
льготными привилегиями, и что самой сложной частью бизнеса было получение
правильная цена на дорогах. Затем были секретные соглашения
между упаковщиками, которые были незаконными, но необходимыми для предотвращения постоянного снижения цен.
торговля.

Кармайкл участие в этих целях бизнеса для Dround, как он сделал
все реальное значение. Теперь он был сотрудником фирмы, и
меня удивляло, что этот умный ирландец мог мириться с Дроундом. Вряд ли это
могло быть вопросом сентиментальности по отношению к нему. У меня было теплое чувство к
неграмотному младшему члену, с характером около дюйма длиной, но
Большое, круглое сердце, открытое для любого друга. Он пробился в жизни с помощью грубой силы, и я им восхищался. Кроме того, он научил меня, как, так сказать, есть. Одним словом, мне больше нравился его образ действий, чем болтовня мистера Драунда.

Ну что ж, так случилось, что этот мерзавец Бёрдселл натравил на Брата Драунда реформистов из государственной службы, и они привлекли к этому делу умного газетного репортёра. В одной из газет вышла оживлённая статья о нашей переделке на Ада-стрит, с фотографиями и цифрами, а также с подробным описанием того, как
упаковщики вели дела с городом. Когда я прочитал статью в газете, я
взял на себя труд пройти мимо нашего нового склада по пути в офис.
Отслеживание, конечно же, было на месте. Кармайкл был как раз тем человеком, у которого все получилось
дело сделано и улажено к тому времени, когда общественность начала об этом говорить
это!

Мистер Драунд был в своем офисе рано утром и послал за мной
.

"Харрингтон, - начал он, - что вам известно об этом разговоре в
газетах?"

Мистер Дроунд казался очень взволнованным, неуверенным в себе.

- Ну что вы, - улыбнулся я, - я знаю немногим больше того, что написано в газетах.
Кармайкл, ты же знаешь...

— Да, — нетерпеливо перебил мистер Драунд, — мистер Кармайкл в Нью-
Йорке, вернётся сегодня утром, но я подумал, что вы могли бы… — Он замялся,
не желая признавать собственное невежество. — Я пришлю за вами позже, когда
придёт мистер Кармайкл, — закончил он.

 

Когда Джон приехал, он пригласил нас обоих в свой кабинет.— Вы хотели меня видеть? — грубовато спросил Кармайкл, как будто у него не было времени на старшего по должности.

 — Да, я хотел обсудить некоторые вопросы, которые касаются всех нас, даже
если они не имеют непосредственного отношения к делу. Мистер
Драунд всегда так говорил, когда нервничал.

"Ну, в чём дело?" — спросил Кармайкл. Он только что приехал, и, полагаю,
его письма интересовали больше, чем разговор мистера Драунда.

"Возможно, вы не видели статей в утренних газетах — о... о
некоторых привилегиях, которые, как утверждается..."

— О чём это сейчас болтают парни? — спросил Кармайкл, беря со стола
газету и по-дурацки выпячивая плечи.

"Это касается нашего разрешения на прокладку нового стрелочного перевода," —
объяснил мистер Драунд.

Кармайкл отложил бумагу и с любопытством посмотрел на старшего члена совета, как будто пытаясь понять, с каким дураком ему приходится иметь дело. Но поскольку он ничего не сказал, мистер Драунд продолжил:

"Недавно мне пришлось категорически отрицать, что, насколько мне известно, наша фирма когда-либо заключала подобное соглашение, как здесь описано. Моему слову бросили вызов. Не стоит и говорить, что это была очень болезненная ситуация.
С тех пор я думал... я размышлял, не является ли это
обвинение...

Он жалко мялся, не желая произносить эти ужасные слова. Джон
грубо помог ему:

"Ты спрашиваешь, приходилось ли нам кому-нибудь подмазывать лапу из-за этого
переключателя на Адской улице?"

Дроунд кивнул. "В газетах так написано!"

"Они же должны что-то печатать, не так ли? Какой нам от этого вред? Я
не доверил бы всей этой чертовой куче газет даже десятидолларовую купюру.
Они настоящие шантажисты - вот кто они!

Джон откусил кончик сигары и выплюнул его перед мистером Дроундом.

"Нас не интересуют газеты или их мотивы, мистер
Кармайкл", - заметил старший сотрудник с заметным достоинством. "Что
Я хочу, чтобы вы заверили меня, что эта фирма — что, насколько мы можем судить, это обвинение ложно.

Мы ждали ответа ирландца. Было бы легко солгать и успокоить мистера Драунда. Но Кармайкл, похоже, в это утро был в особенно плохом настроении. Когда он ездил в Нью-Йорк, то привык развлекаться, и сейчас было не самое подходящее время приставать к человеку, только что сошедшему с поезда. Довольно скоро Джон сердито сказал:

"Разве не моё дело заниматься такими вещами?"

Мистер Драунд кивнул.

"Разве я не справляюсь с этим должным образом?"

Мистер Драунд отмахнулся от этого вопроса.

— Что ж, полагаю, вам придётся довольствоваться этим.

— Мистер Кармайкл, — старший член клуба вскочил на ноги, — вы забываетесь! Будьте любезны ответить мне «да» или «нет» на мой прямой
вопрос. Вы заплатили за эту привилегию или нет?

Голос Кармайкла дрожал, когда он ответил:

— Послушайте, Драунд! Если вы не разбираетесь в своём деле настолько, чтобы знать ответ, я не понимаю, зачем я должен вам его говорить. — Его раздражение росло с каждым словом. — Но если вы хотите знать, то узнаете! В этом городе никогда не было частных железнодорожных путей.
с тех пор, как ты начал вести бизнес менее чем за семь тысяч долларов. Я
заплатил нужным людям девяносто пять сотен долларов за наш. Ну вот,
у тебя это получилось! Теперь что ты собираешься с этим делать?"

[Иллюстрация: "_ Я заплатил нужным людям девяносто пятьсот долларов.
И что ты теперь собираешься с этим делать?_"]

Крупный ирландец ударил двумя красными кулаками по столу мистера Драунда и
посмотрел на него. В тот момент я от всего сердца пожалел старого джентльмена; он
был рождён не для бизнеса, по крайней мере, в наше время. Казалось, он съёжился
под словами Кармайкла.

"Могу я спросить, - сказал он наконец тихим голосом, - как это было сделано без
моего ведома? Как это отражено в бухгалтерских книгах?"

Кармайкл рассмеялся над простым вопросом.

"Благотворительность! Мы очень благотворительный концерн!"

Губы мистера Дроунда задрожали, и он скорее закричал, чем заговорил:--

"Нет, никогда! Лучше потерпеть неудачу! Лучше сразу обанкротиться!"

Он разговаривал сам с собой. Потом вспомнил о нас и сказал с
достоинством:--

"Это все, мистер Кармайкл. После этого я обязан присутствовать на таких
вопросы себе. Доброе утро, господа".

Он сел за свой стол, отказываете нам в помощи. Кармайкл трясло с
гнев.

"Нет!" - закричал он. "Это еще не все! Превратить меня в ваш офис, как мальчишка,
с моих приказов, когда я стоял между вами и разрушит все
день эти десять лет! Что бы ваш бизнес стоит, если бы не
Джон Кармайкл? Пригласите сюда Харрингтона. Пойдите и спросите в своем банке...

"Я не думаю, что нам нужно обсуждать это дальше ..." - начал мистер Драунд
.

"Да, мы сделаем это! Наймите кого-нибудь другого, кто сделает за вас ваши грязные дела. Ибо,
позволь мне сказать тебе прямо здесь, Генри И. Дроунд, что я не разорюсь вместе с
тобой, не из-за всех твоих разговоров о колледже и принципов."

Мистер Драунд указал на дверь. Он снова задрожал. Я взял крупного
ирландца за руку и вывел из кабинета. За дверью он стряхнул мою руку и
бросился в свой кабинет.

 Это был первый порыв бури, и вскоре последовали остальные. Кто-то сказал мне, что Кармайкла видели с одним из помощников Штрауса, когда они заходили в адвокатскую контору, которая выполняла часть работы крупного упаковщика. Похоже, он заключал сделку с людьми Штрауса. Мне казалось вполне естественным, что Кармайкл должен был это сделать
это, но я сожалел о том, что должно было произойти. Тем временем мистер Дроунд был более
усерден в бизнесе, чем я когда-либо знал. Он приехал рано,
и вместо того, чтобы ехать в свой клуб на ланч, перекусил в своем
офисе, а вторую половину дня посвятил изучению всех отделов
бизнеса.

В конце концов, проблема достигла апогея следующим образом: в компании с
каждым крупным грузоотправителем в тот период мы заключили сделку с roads;
не крупная фирма а нет железной дороги, притворился, что жить по закону в
вопрос цены. Дороги продавали их транспортировку, а мы продали ребер
и сало-на самый высокий показатель, они могли бы сделать. Перед любым значительным
контракт был заключен с компанией Thrifty грузоотправителя видел его стоимость в
заранее. И некоторое время спустя пришли представители железной дороги, которые получили от
бизнеса чек в порядке "корректировки". Старший сотрудник, в
своей новой энергии, обнаружил одну из таких скидок. Он отправил его обратно
дорожному инспектору с письмом, которого на дорогах не было.
обычно они получали его от своих любимых грузоотправителей. Второй
Вице-президент и генеральный менеджер по перевозкам этой линии присутствовал на
В ту же церковь, что и Драунды, ходил и президент компании,
который был одним из друзей Драунда. Интересно, что они подумали, когда их внимание
было привлечено к этому маленькому инциденту!

 Кармайкл рассказал мне о случившемся с ехидной ухмылкой на лице.

"Праведный человек, Генри И. Драунд, ничего не скажешь! И чертовски хороший бизнесмен,
к тому же," — прокомментировал он. — Как ты думаешь, что будет с этим концерном? Он выбросил прибыль от этого контракта!

 — Ты ведь не собираешься здесь оставаться, Джон? — небрежно заметил я.

 Он посмотрел на меня и рассмеялся.

 — Хочешь пойти со мной, когда я уйду?

Я улыбнулся, но ничего не сказал. На этот раз между мистером Драундом и младшим партнёром не было открытого конфликта. Но несколько недель спустя мистер
 Драунд рассказал мне то, что я уже знал, — что они с Кармайклом собираются расстаться. Я прямо посоветовал ему помириться с ирландцем, если он сможет, — не расставаться с ним любой ценой.

— Потому что, мистер Драунд, вы увидите, как он сражается на другой стороне; Штраус
заберёт его.

Он, как и я, знал, что это значит для его бизнеса, но сказал с новой решимостью:

«Мы с мистером Кармайклом больше никогда не будем вести дела вместе».

Затем он предложил мне стать партнером на тех же основаниях, что и
Кармайкл. Полагаю, он ожидал, что я воспользуюсь своим шансом, но
перспектива была не совсем привлекательной.

"Я должен сказать, мистер Дроунд, - нерешительно ответил я, - что, по-моему,
Кармайкл был прав в этом деле о льготах, да и в другом вопросе тоже
. Если бы я был на его месте я бы сделал то же самое-любой
человек. Сидеть неподвижно и быть съеденным заживо — это противоестественно для человека!

Мистер Драунд опустил глаза и отвернулся от меня. Его
дух был несколько подавлен: возможно, он начал понимать, что это значит
чтобы выделиться на фоне коммерческой системы того времени.
Тем не менее, он сказал несколько совершенно правдивых слов о чести и
добропорядочности своей фирмы. Поскольку она была передана ему отцом,
он сохранит её, да поможет ему Бог.

"Всё в порядке," — сказал я немного нетерпеливо. "Это могло бы сработать в былые времена. Но мы с Кармайклом должны жить настоящим. Это означает борьбу. Я бы хотел остаться и бороться вместе с вами. Но я не вижу смысла в вашем предложении. Смотрите!

Я указал ему из окна на новое здание холодильника, которое Штраус строил у нас под носом.

"Это только одно: ты знаешь остальных. Он растет с каждым днем. Ты
не можешь ожидать, что мы будем сидеть здесь, сложа руки, и думать о нашей
добродетели, в то время как он получает бизнес! Лучше продать все Штраусу прямо сейчас
здесь и сейчас, пока есть что продать.

"Никогда!" - воскликнул мистер Дроунд с непривычной горячностью. "Никогда ему!"

"Ну, тогда, у нас есть над чем работать, и давай не будем тратить
говорю скидках время и все остальное".
"И все же этот ужасный скандал с подменой трека", - продолжил он в своей старой слабой манере. "Ничто так сильно не подорвало мое положение в городе, как это!"
«Но что вы собираетесь с этим делать?» — спросил я Кармайкла его же словами. «Эти воры из совета вас задерживают. Что хорошего для общества в том, что вы отказываетесь платить? Это всё равно что платить за право построить дом на собственном участке — это тяжело, но лучше заплатить и не беспокоиться».
— Мистер Харрингтон, я отказываюсь верить, что в нашей стране честный бизнес не может вестись успешно честными методами.

 — Это зависит от того, что вы называете честными методами. В любом случае, — с отвращением заключил я, — у вас, скорее всего, есть все шансы
попробуйте это предложение до конца, если вы не последуете моему совету и
продать свой главный конкурент".Он отказался от этого в стороне нетерпеливо.
"Что ж, тогда ищите борьбу всей своей жизни только за выживание, а не за то, чтобы зарабатывать деньги. Говорю вам, мистер Дроунд, Штраусс где-то там, чтобы съесть нас всех. И вы бросили ему свои общие для начинающих".

"Но я надеюсь, что у меня есть другой так же хорошо или лучше," сказал он со своей обычно процветают вежливости.Мы еще немного поговорили, он убеждал меня остаться с ним, хотя я позволил ему это сделать- ясно увидел, чего я стою в вопросе скидок, частных соглашений,и все остальные закулисные механизмы бизнеса. -"Если я приму ваше предложение," сказал я наконец, "я воспользуюсь старым оружием — вы должны это знать. В бизнесе нет морали, которую я
признаю, кроме той, что прописана в своде законов. Это «собака ест собаку», мистер Драунд, и я не собираюсь быть собакой, которую съели."
Но даже тогда он не переставал уговаривать меня, успокаивая свою совесть словами: "Мне грустно слышать, что такой молодой человек, как вы, придерживается столь циничного взгляда. Мы живём в странное время. Я молюсь, чтобы оно не стало ещё хуже для страны!"
На мой взгляд, в употреблении этих слов было что-то детское.
"лучше" и "хуже". Каждая эпоха новая, и чтобы жить в любую эпоху, вы
должны иметь пальцы рук и ног, необходимые для этой эпохи. Силы
которые заложены в нас и заставляют торжествовать тех, кто одерживает победу в борьбе были в людях с начала времен. Нет смысла
пытаться остановить их зачистку или сидеть и плакать, как Дроунд, на обочине дороги, потому что тебе не нравится игра. Со своей стороны, я пошел с
силы, которые, охотно, с удовольствием, веря в них как ни страшна
они могли бы выглядеть. Итак, история гласит: люди, которые руководят, принимают условия своего времени. И остальные следуют за ними точно так же.;
в то время как мир работает, меняется и переделывает себя в соответствии со своим предназначением.
ГЛАВА XIII

ВОЛЯ ЖЕНЩИНЫ

 _Семейная сцена — идеи Сары — мы ужинаем — входит Кармайкл — мечты об империи — почти убеждён — простые люди — соприкосновение умов — мистер Драунд заболевает, и мы скучаем по Большому Джону — сад у озера — немного старого мрамора и другие вещи — вдохновение — план кампании — большая ставка_


В конце концов, именно воля женщины, а может быть, и двух женщин,
решила этот деловой вопрос, потому что даже в бизнесе — в борьбе за
положение и деньги — доля женщины велика. Там, где в игру вступает мужская воля,
она оказывает своё влияние, мягкое, уверенное и скрытое.

Когда я уходил от мистера Драунда в тот день, я не был готов вложить своё небольшое состояние и, более того, свою жизненную энергию в его обречённое на провал предприятие. Чтобы не ранить его чувства, я попросил время на обдумывание его предложения и отправился домой, чтобы рассказать жене о переменах в наших делах.
изрядно озадачен, что делать. Мы только переехали в больший дом
рядом озеро, место было довольно Земли вокруг него, и большой
стабильный. Это было все, что наши средства оправдано, и немного больше. Но
Сара была страсть за человек о, и теперь там был мальчик, с
быть и речи. Воздух должен быть для него лучше подальше
от городского дыма. Сара была хрупкой и нервной с тех пор, как родился ребенок
, и я была рада, что ее мысли были заняты большой новой
игрушкой.

Медсестра в униформе как раз входила в ворота, когда я приехала. IT
кажется, у маленького Неда была простуда, и хотя он выглядел достаточно бодрым
когда я вошла в его комнату, Сара хлопотала над ним, как будто у него были проблемы с легкими
.

"Врач считает, что мне нужно медсестра:" Сарра объяснила. "О
конечно, он не ожидает каких-либо серьезных результатов, но следует принимать каждый
Примечание. А Мэри такая беспечная, и к нам сегодня вечером придут гости, а потом мы пойдём в театр.

Я и забыл, что сегодня вечером у нас будут гости. Пока мы
одевались, я рассказал Саре о разногласиях между Драундом и его старым
менеджером и о том, как они в конце концов расстались.

"Вот только что я должен был ожидать от мистера Dround!" моей жене
одобрительно воскликнул. "Это, должно быть, раздражает г-на Dround
такой непорядочный человек связан с ним".

"Ну, это один из способов взглянуть на это, о котором я не подумал!" Я рассмеялся.

- Этот Кармайкл - просто ирландский грубиян! Я полагаю, вам приходится мириться
с такими людьми в упаковочном бизнесе, но я не мог допустить их в свой дом.
"

"Кармайклы не слишком беспокоят нас", - ответила я, улыбаясь про себя
Взглядам Сары на вещи. "А с Джоном все в порядке - он честен, как большинство мужчин.
Это не просто случай кражи чьего-то белья с заднего двора,
ты же знаешь ".

"Но это так же неправильно! Это нечестно!" - воскликнула она с гордостью в голосе
. Она пересекла комнату и взяла меня за плечи
. "Ван, ты не веришь в подкуп людей и подобные вещи?
Ты слишком большой, сильный и красивый, - она поцеловала меня, - чтобы делать
такие обычные вещи!

"Ну, я не знаю; это зависит от того, как ты это называешь".

Но она поцеловала меня еще раз, и прежде чем мы успели оправиться от этого спора
в дверь раздевалки постучали.

- Боже мой, Ван! Вот первая из них, а у меня еще нет своего платья на крючке. Ты
беги и пришли Мэри ко мне!" На этом тема пока скорее закрыта.

За ужином нас было десять человек, и мы пытались поддерживать беседу о
мелочах, о которых Сара научила меня говорить, когда я был в
компания - театры и опера, новый дом миссис Дудл в деревне
или картина старого Стила кисти французского художника. Но сегодня вечером это была тяжелая работа.
Мои мысли возвращались ко Дворам. Наконец,
дамы оставили нас, чтобы надеть накидки, а мужчины закурили свои
сигары, когда слуга сказал мне, что в холле меня ждет мужчина.
 Это был Кармайкл.

"Почему ты сразу не вышел, Джон?" Я воскликнул. - Кое-кто из твоих
друзей там.

- Нет, спасибо, Ван, - прорычал он. "У меня нет с собой в эту поездку модной одежды"
и, возможно, твоя жена сочтет меня недостаточно хорошим для своих друзей"
(что было довольно близко к правде). "Но я пришла повидаться с тобой по поводу
кое-чего важного".

В этот момент в холл прошуршала Сара.

"Ван!" - сказала она, холодно кланяясь Джону. "мы все ждем тебя".

— Лучше уходи, Харрингтон, — саркастически сказал Кармайкл, потянувшись за шляпой, — дела не считаются, когда идёт вечеринка.

 — О, это дело! — в голосе Сары слышалось презрение.

 — Оставь мне билет, и я приду позже, — нетерпеливо ответил я,
проводя Кармайкла в свою библиотеку.

- Очень хорошо, - ответила Сара, и вышел из зала, даже не взглянув на
для ирландца.

Кармайкл взял сигару, налил большой глоток виски и опустил
свою неуклюжую фигуру в кресло перед камином, не сказав ни слова.
Через некоторое время он вырвал:--

"Ты же не думаешь остаться со стариной Дроундом?"

"Это зависит..." - начал я.

"Дроунд разорится через два года", - яростно перебил он. "Его
кредитом сейчас похвастаться особо нечем, а когда станет известно, что у меня есть
задолженность, ситуация не улучшится".

"Это достаточно верно", - признал я.

"Лондонская и Чикагская компания переходит в руки получателей"
на этой неделе, - продолжал он конфиденциально. "Это был еще один из ваших домов tony
, управляемых из Англии! Штраус, скорее всего, получит их растения по цене
двадцать центов за доллар, и он сильно пострадает, когда придет время ".

Я ничего не сказал, и, покурив некоторое время, он наклонился ко мне,
выразительно сказав:--

- Юноша, как ты думаешь, сможешь ли ты противостоять мне и всей компании Strauss
на этой одноконной упряжке?

[Иллюстрация: "_ Молодой человек, как ты думаешь, сможешь ли ты противостоять мне
и всей компании Штрауса на этой одноконной упряжке?_"]

Мне казалось крайне маловероятным, что кто-то может совершить такой подвиг,
но я держал язык за зубами. Кармайкл должен был сделать своё предложение по-своему.
Наконец он почти торжественно прошептал:

«Хочешь заработать большие деньги?»

И он начал делать ставки, понизив свой громкий голос и стуча кулаком по подлокотнику своего кресла
чтобы подкрепить свои аргументы. Он говорил о великой революции
во всем деловом мире, идет консолидация, далеко идущие планы
что Штраус человек имел в виду в течение длительного времени, контроль
железные дороги и пароходные линии-все это ведет к одному выводу, один
конец-полное овладение пищевыми продуктами, Штрауса и его союзников.

Мы были в виски и сигар для ирландца, который с головой
рок. Пока он пил и говорил, что его мозг был обстрелян грубо
воображение для того, чтобы охватить масштабы того, что он видел. Он открылся мне без остатка, как будто уже держал меня в своих руках. Часы летели незаметно; к дому подъехала карета, и я поняла, что Сара вернулась из театра. Но Кармайкл продолжал говорить. В его словах я видела те огромные промышленные силы, которые формировались веками, а теперь стремительно приближаются к своему воплощению. С тех пор, как моя голова, так сказать, оказалась над горизонтом, я видел, как соломинки уносит этим ветром. Но теперь надвигалась великая перемена; те, кто пережил одну,
десятилетие будет смотреть на мир, совсем не похожий на тот, в котором мы выросли
. Это то, что мы с Кармайклом увидели той ночью, и когда дверь
наконец закрылась за моим посетителем, я почувствовал, что все решено: я должен сражаться
с более сильной армией, бок о бок с Кармайклом....

Я стоял перед потухшим камином, размышляя, когда дверь открылась и
Вошла Сара, ее волосы были распущены поверх белого халата. Она
Выглядела странно бледной и встревоженной.

- Ван! - резко крикнула она. "Какое ты имеешь отношение к этому нечестному
Кармайкл? Какое у него к тебе дело? Он заставляет меня бояться, а ты
вообще никогда не ходила в театр!

"Ты спишь, Сэл". Я посадил ее к себе на колени. "Джон просто пришел рассказать
мне, как сколотить твое вечное состояние".

"Но вы не должны бросать мистера Дроунда?"

"Только это".

"Оставьте мистера Дроунда и идите с этим бесчестным человеком! О чём ты думаешь, Ван Харрингтон?

Этот женский инстинкт, о котором говорят люди, иногда действует как туман: он мешает им ясно видеть что-то одно. Сара могла видеть только «Круги» и статью в газете о взятках. Поэтому мы поговорили
как муж и жена, не придя ни к чему конкретному, и
наконец я сказал наугад:--

"Ты хотел бы быть богатым, иметь много денег, больше, чем ты когда-либо думал иметь.
может быть, миллионы?"

"Это значило бы все это?" - медленно спросила она.

Я рассмеялся над тем, как она клюнула на мою наживку.

"Возможно, миллионы и даже больше".

— Это было бы нечестно, Ван?

 — Мы не рассчитывали попасть в тюрьму, — пошутил я.

 — Что ж, — задумалась она, — конечно, тебе лучше знать. Я не считаю, что женщина
должна вмешиваться в дела своего мужа. Но Кармайклы и
Штрауссы - такие обычные люди, даже если они так ужасно богаты. У них
нет такого положения, как у Драундов.

Когда дошло до этого, я поцеловал ее и выключил свет.

 * * * * *

В этой жизни мало интимности заполнить весь шар этот человек. Большинство мужчин
по делам которого я знаю, очень грамотно закрыли парты до
придешь домой, и в нем закрыть кусочком себя. Возможно, они
не хотят никому, даже жене, доверять свои секреты. Возможно,
им не нужно делиться теми беспокойными часами, которые приходят к ним.
все мужчины, которые идут на рынок, чтобы заработать денег. Жена должна означать покой
и привязанность: это правильно. Тем не менее, приходят времена
когда человек должен высказать всю свою душу тому, кто понимает ее язык
. Ибо он жаждет сказать другому то, на что сам едва осмеливается
сказать самому себе, то, что заперто во тьме его мыслей. Ему нужен не
совет, а сочувствие - раскрыть другому ту паутину
цели, которую он сплел, которая есть он сам. Многие люди, которые долгие годы молча несли
бремя, знают, что я имею в виду. Прикосновение руки к руке
это много: соприкосновение разума с разумом - это нечто большее.

Не то чтобы мы с Сарой не смогли стать хорошими женатыми любовниками. Она была моей дорогой
женой. Но есть некоторые последние откровенности, до которых доходит даже жена.
нет - моменты, когда здание, построенное годами, сотрясается в бурю; моменты
одиночества, когда безумные мысли возникают в трезвой голове, и мужчина идет ощупью
чтобы найти то, чего нет даже в сердце женщины, которую он любит.

 * * * * *

На следующее утро Дроунда не было в офисе: ему позвонили из дома.
Он заболел. Возможно, беспокойство вызвало у одного из его нервных
атаки. Тем временем, было легко увидеть последствия потери Кармайкла
повсюду. Вплоть до девушек в почтовом отделении, полиция
знала, что с концерном что-то не так. Вы не можете предотвратить распространение реальных новостей
люди - хорошие проводники электричества; их
мысли просачиваются. В любом бизнесе проблемы в голове возникают постоянно
очередь к мальчикам в офис.

Позже в тот же день пришло сообщение от мистера Драунда с просьбой встретиться с ним
у него дома до моего возвращения домой. Было достаточно ясно, чего он от меня
хотел, и мне не хотелось предстоящего разговора. Потому что мне нужно было сказать ему
что я решил пустыню к своим врагам. Нет другого пути, как
Я видел это. И еще казалось, как неблагодарность. Так подумала бы его жена
, и я увидел, как она смотрит на меня с презрительной улыбкой на губах.
Однако это было не повод для сантиментов. Если ее муж был
еще один человек,--если он посмеет в нем,--это могло бы быть
стоит попробовать падения с Кармайклом и Штрауса. Но так или иначе, я
не испытывал желания присутствовать на похоронах. Может быть, она поймет....

Когда я свернул на авеню возле дома Дроунда, там появился свежий маленький
ветерок с озера, уносящий дым от города и охлаждающий
воздух после теплого дня. Там было тихо и спокойно на широкой
проспект--совсем в другом месте от грязных дворов, откуда у меня
приходите. Это заставило меня чувствовать себя все более Dround не место в
Пакингтон.

Некоторое время я сидел, ожидая мистера Дроунда, и уже начал терять терпение, когда
в комнату вошла его жена.

"Мистер Дроунд занят со своим врачом", - сказала она. "Прошу в
со мной по саду?"

За домом, скрытый от улицы, пересечь кирпичной стеной, был
маленькая зеленая лужайка со старой ивой. Это было красивое, спокойное место.
вряд ли его можно было найти так близко от центра города. В
одном углу стояла каменная скамья, несколько стульев и стол с
книгами и чайными принадлежностями. По верху стены можно было разглядеть линию
серого цвета там, где горизонт встречался с озером.

- Приятное местечко! - Воскликнул я, глядя через маленький садик на
озеро.

— Да, это делает город более сносным летом.

Её взгляд последовал за моим и остановился на кусочке мрамора, старом и
украшенном жёлтыми фигурами, который был встроен в стену.

"Я привезла это из Сиены", - объяснила она. "Это было в старой стене
вон там. Это напоминает мне об Италии", - добавила она, слегка касаясь мрамора
пальцами.

Внезапно она повернулась ко мне с быстрым вопросом:--

"Так вы будете нашим новым мистером Кармайклом?"

Это не было случайным женским подколом: она требовала правды.

"Нет", - серьезно ответил я после минутного колебания. "Миссис Драунд, я
пришел сюда, чтобы сказать мистеру Драунду, что я должен отклонить его предложение. У меня есть
другие..."

"Ты идешь к ним!" - быстро воскликнула она. В ее словах не было упрека.
в ее голосе, но она бросила на меня проницательный взгляд, который проник в самую глубину моих мыслей
. "Ты станешь орудием в руках еврея и ирландца!" Есть
улыбка на ее губах и нотку презрения в ее голосе. "Скажи мне, почему?"

И я рассказал ей, как мог бы рассказать человеку, которому доверяю, в чем заключалась ситуация
- насколько катастрофичной была ссора с Кармайклом и насколько
глупым было это дело, как я и думал. Она выслушала меня без вопросов, и я
перешел ко всему - рассказал о больших планах, которые, несомненно, имел в виду наш
великий соперник, планах, которые в конечном итоге означали
консолидация всего бизнеса в какой-нибудь крупной корпорации под его
контролем. Мне было ясно, как день, к чему он стремился — к контролю над всем пищевым бизнесом в стране; и чтобы противостоять ему, нужен был человек покрепче Генри I. Драунда.

"Итак, миссис Драунд," — заключил я, — "лучшее, что мы с вами можем сделать для мистера
Драунда, — это посоветовать ему уйти на покой, продать всё..."

— Он бы никогда так не поступил, — тихо перебила она меня.

 — Ты должна заставить его понять, — настаивала я.

 — Есть вещи, которые я не могу сделать.  Ты не поймёшь; я не могу
говорить вам - это не мое право. Только он пойдет до самого горького конца.

Я поклонился. Больше сказать было нечего, и мы сидели молча в течение
нескольких минут.

"Но ты уверен, - снова начала она, - что это был бы лучший выход?
Может быть, лучше всего бежать к своему врагу, умоляя о пощаде?"

"Нет, если ты можешь хорошо сопротивляться!"

Она обратила свои пальцы ласкаясь за очертания старого мрамора.

"Я думаю, вы могли бы поставить хороший бой", - отметила она
тихо. "Предположим, что ты ясно видел свой путь, чтобы войти - сражаться - что
ты бы сделал?"

"Первым делом, - сказал я, улыбаясь, - надо было бы врезать Штраусу между глаз".
глаза.

[Иллюстрация: "Я думаю, ты мог бы дать достойный отпор", - тихо заметила она.
"Только как?" - спросила она.]

"Как именно?"

"Сделай то, что делает он, если бы я мог: собери все независимые концерны
, которые можно купить или убедить присоединиться. Тогда вы были бы
в состоянии договориться с железными дорогами и добиться соглашений
от больших парней. И я не должна позволять своим угрызениям совести стоять на пути,
также, - добавила я жестко.

- Естественно, нет, если бы другие были такими же!

«И если бы ваш муж был таким, как вы, — подумал я про себя, —
то шанс стоил бы того, чтобы попытаться». «Если бы, — продолжил я вслух, —
вы могли заполучить «Джевонс Бразерс», «Э.Х. Харрис Компани», «Гриском» в Омахе и
ещё две-три компании, то это стало бы началом. И вот это
«Лондонский и чикагский концерн, который можно было бы купить задешево», — размышлял я про себя, вспоминая слова Кармайкла.

 «Я была уверена, что вы знаете, что нужно делать», — подхватила она меня тем же
спокойным, уверенным тоном.  «Вы не из тех, кто идет по пятам.  Вы из тех, кто ведет, кто строит.  А это строительство!  Что это такое?»
— первый шаг?

Я посмотрел на неё, но на этот раз не засмеялся. Она встала с каменной скамьи и стояла, глядя на тихую лужайку и голубое озеро за ней. Её смуглое лицо светилось энтузиазмом. Затем она вопросительно посмотрела на меня, ожидая, что я последую её примеру и смело пойду с ней.

И тут внезапно — до этого момента я не думал ни о чём, кроме как о том, чтобы сказать мистеру Драунду, что я должен его покинуть, — мне в голову пришёл план, как можно было бы справиться с этим, набросок грандиозной кампании. Все мысли, все планы, вынашиваемые годами,
знания и жизненный опыт я получал-все, что было
во мне приходили растущие в одной великой цели. Как это пришло ко мне в голову
внезапно, из-за нескольких слов, сказанных этой женщиной здесь, в саду у
голубого озера, я не могу объяснить. Внезапно я увидел путь, ясный и
широкий впереди - путь, по которому мне предстояло путешествовать.

"Вам придется сделать первые шаги самостоятельно - управлять этим делом лондонской
и чикагской компаний под свою ответственность".
Голос миссис Дроунд звучал теперь буднично, как будто время для ясного мышления пришло.
приходите. "Тогда, когда у вас будут готовы ваши планы - знайте, что именно должно быть сделано
- вам окажут необходимую помощь. Я могу это обещать!"

Я понял, что она имела в виду - что к мистеру Дроунду обращаться не следует
пока план не созреет. Тогда она заставит его принять решение. Это
был мудрый способ.

"Ты прав", - согласился я. "Было бы бесполезно терзать его до тех пор, пока
земля сопоставлены. Когда дело доходит до формирования компании--"

"Да, тогда," - прервала она, видя мою точку зрения. "Тогда я буду полезен".

"Боже, но это большая авантюра!" Тихо сказал я себе.

"Это единственное, что стоит делать!" - вспыхнула она.

Это задело нужную ноту в моем сердце. Она протянула руку, и я взял
ее в свою.

"Мы партнеры в этом деле!" Я улыбнулся.

"Да, до конца. А теперь, не пойти ли нам к мистеру Дроунду?

Вот женщина, которой следовало бы возглавить полк, или управлять железной дорогой,
или посидеть за игрой с крупной ставкой!

Мистер Драунд открыл дверь на веранду и вышел вперед на нетвердой походке
.

- Как поживаете, Харрингтон? Он поздоровался со мной, протянув тонкую, дрожащую от лихорадки
руку. - Доктора долго не было, Джейн, - ворчливо добавил он.
- Я ждал тебя в библиотеке.

Миссис Драунд отошла, пока мы обсуждали некоторые неотложные дела, и
затем мистер Драунд нерешительно сказал: "Я надеюсь, вы ясно видите, как принять мое предложение,
Харрингтон. Это сулит большое будущее мужчине
такому молодому, как вы, с вашей энергией, - добавил он несколько напыщенно.

- Сегодня уже довольно поздно говорить об этом, - уклончиво ответил я.

Миссис Драунд медленно приближалась к нам; она остановилась у мраморной скульптуры
в стене и, казалось, рассматривала ее. Но я знал, что она
слушает.

"Есть несколько планов, которые я хочу сначала обсудить с тобой. Если они подтвердятся
если вас это устроит, возможно, мы могли бы договориться.

Миссис Драунд повернула голову и вопросительно посмотрела на нас.

"О, очень хорошо; я рассчитываю быть в офисе завтра. Этот заказ на выставку
сейчас отнимает у меня много времени и энергии ".
(Это было за год до большой ярмарки, и мистер Дроунд был одним из
уполномоченных по этому предприятию.) "Но мы займемся вашими планами немедленно"
любезно закончил он, подавая мне руку.

 * * * * *

В тот вечер в моем доме была семейная вечеринка. Уилл приехал из
Штат Техас, где он был, чтобы посмотреть на поле для меня, и, возможно, был
в гостях у нас с ней детей. Пока я шел по тропинке к дому на
мое возвращение Мистера Dround это, я услышал низкий смех Сары. Они с Мэй
раскачивались взад-вперед за виноградными лозами на площади, наблюдая за
ужинающими детьми. Мэй выглядела почти пухленькой, и на обеих щеках у нее был
приятный румянец, потому что хорошие времена заставили ее расцвести.
Но Сара была более красивой женщиной, с ее волнистыми густыми каштановыми волосами и
мягким профилем. Вместо маленького чопорного рта Мэй ее губы всегда были
приоткрытая, готовая улыбнуться. Когда я поцеловал ее, она воскликнула:--

"Где ты был, Ван?"

"Встречался с кем-то".

"Я знаю", - сказала она, надув губы. "Вы были с этим ужасным
Ирландец. Ну, я надеюсь, что ты заставил его дать вам просто огромные деньги".

"А если предположить, что я не навестила Джона?" Спросила я со смехом, думая
она была бы рада узнать, что я продолжу встречаться с Дроундом.
"Предположим, я последую твоему совету?"

- Что? Ты все-таки собираешься остаться с мистером Дроундом? И все эти
деньги, о которых ты мне говорил - миллионы! - протянула она своим мягким
голосом разочарованного ребенка.

Она казалась обеспокоенной, узнав, что после всего, что я упустил, у меня появился шанс
зарабатывать деньги на Штраусе и Кармайкле.

"Думаю, мы не умрем с голоду, Сара", - рассмеялся я в ответ.

"Ты должен поступать так, как считаешь нужным", - сказала она наконец и повторила свою
любимую сентенцию: "Я не верю, что женщина вмешивается в мужские
дела".

После ужина, когда мы сидели на улице теплой ночью, Уилл рассказывал о своей поездке
по Юго-Западу.

"Там, внизу, очень большая страна, и ее никто не трогал. Ребята, поднимайтесь
Здешний Север еще даже не начал понимать, что грядет с этой страной. Это
новая земля обетованная!"

И он продолжал бредить в том стиле, который я люблю слушать, с солнечным светом
великих земель на лице и ветром из прерий, дующим низко в
его голосе. Это было подобно музыке, которая привела мои мысли в движение, и я начал
видеть, как мой план разворачивается, расширяется, охватывает эту новую плодородную страну,
достигает чужих берегов.... Затем мои мысли вернулись к саду
у озера, с куском желтого мрамора в стене.

"Это довольно мало места на Drounds за их дом," я
заметил краем уха в Сару в паузы энтузиазм Уилла.

- Что ты делал в саду Драундов? - Быстро спросила Сара.

- О, поговорим о делах!

- Странное место для деловых разговоров.

"Это красивое место, и в стене есть кусок мрамора, который они раздобыли"
в Италии - Сиене или где-то в этом роде.

"Так вы говорили о бизнесе с Джейн?" Сара настаивала.

"Ну, можно и так назвать. Расскажи мне побольше об этой стране, будет.
Возможно, в будущем приведет нас туда".

В теплый, тихий вечер, с хорошей сигарой, все казалось
возможно. В то время как женщины говорили о школах и детской одежде,
Я видел видения грядущего года - великой авантюры!




ГЛАВА XIV

ПЕРВЫЙ ХОД

 _ Чикагская и Лондонская упаковочная компания -Торги облигациями-Человек
 по имени Локс-Вознаграждение за оказанные услуги-Взятка-A
 продажа шерифа-Мы берем уловку-Змеиный хвост - Не Евангелие
 игра_


Слокум охотился за комитетом защиты держателей облигаций
Лондонской и Чикагской компании. Выпущено было всего полтора миллиона облигаций
, которые до их краха можно было приобрести менее чем за
двадцать. Недавно по слухам, что один из сильных чикагских домов был
участвуя в торгах за них, их цена несколько возросла. Рука Кармайкла
работа через одну из небольших корпораций, контролируемых Штраусом
было достаточно ясно для того, кто наблюдал, и я решил сделать первый шаг в
моя кампания по перехитрению моего старого босса в этой маленькой сделке. По цене
облигаций было очевидно, что Кармайкл предлагал держателям облигаций
около двадцати пяти за контроль. Я сказал Слокуму заплатить сорок, а затем
организовать продажу имущества на аукционе шерифа.

Юрист сообщил, что двое из комитета держателей облигаций были
выгодные для наших условий: они ненавидят толпу Штрауса, и они были
боюсь, ждать более выгодных условиях, так как денег закалки все время.
Но третий человек, который был казначеем несуществующей корпорации
, настаивал на более высокой цифре. Слокум подумал, что этот человек,
которого звали Локс, мог тайно торговаться с Кармайклом, чтобы
обеспечить себе какие-то привилегии в сделке. Этот Локэс не было неизвестно
для меня, и я считал подозрения Слокам вполне обоснованным. Он оставил
за ним в Канзас-Сити, а здесь, в Чикаго, он побежал с
набор мелких политиков, выступающей в качестве посредника между ними и
финансовые полномочия, которые их использовали. Короче говоря, я знал только один способ справиться
с таким джентльменом, как мистер Локс, и я решил воспользоваться этим
способом.

Слокум договорился о встрече с lokes в его кабинете, и я отправился туда, чтобы
встретиться с ним и договориться, чтобы получить Лондоне и Чикаго наряд с
возможной задержкой. Локс был невысоким, гладко выбритым парнем, очень хорошо
одетым, в нем было что-то от джентльмена, ездящего на лошади. Сначала он дал нам
много разговоров о стоимости недвижимости в Лондоне и Чикаго, и
долг его комитета перед держателями облигаций. Он и его соратники
ни ума, чтобы заранее уйти за бесценок. Я сделал мой ум только то, что
склонение бы дотянуться до него, хотя он и Слокам утверждал о цене
облигаций. Когда Локэс начали вываливать Кармайкл у нас, я сломал
в:--

- Мистер Локс, вы же знаете, что эта сделка не слишком выгодна для такой толпы. Но я
не возражаю сказать вам откровенно, что это имеет первостепенное значение для тех
интересов, которые мы представляем ".

Слокум озадаченно посмотрел на меня, но я продолжил:--

"Мы предлагаем создать крупную упаковочную компанию, в которую мы возьмем
ряд вопросов, по которым у нас есть варианты. Мы хотим получить эту недвижимость
в первую очередь. Когда наша компания будет создана, мы можем сделать так, чтобы она стоила очень дорого для вас
при этом вы были дружелюбны к нам в этой сделке. "

Локес не шевельнул ни единым мускулом: это был тот разговор, которого он ждал,
но он хотел услышать цифры. Я сказал ему достаточно наших планов, чтобы позволить
он увидит, что у нас была хорошая поддержка, а чтобы подогреть его аппетит.

"Теперь мы предложили вашему комитету сорок центов с доллара за ваши облигации.
это на пятнадцать больше, чем вам даст другая толпа. Если вы
будет побуждать ваших коллег принять облигаций в нашей корпорации, мы будем
даю тебе пятьдесят, а не сорок, - и," я пришел к выводу медленно, "будет
пятьдесят тысяч долларов привилегированным акциям за ваши услуги".

При слове "услуги" Слокум вскочил из-за стола, за которым он сидел.
он подошел к окну, затем вернулся к столу и
попытался привлечь мое внимание. Но я не сводил глаз с Локса.

"Что ты сделаешь для остальных?" - Многозначительно спросил Локс, имея в виду
двух своих коллег по комитету.

"Ничего!" Я сказал коротко. "Ты будешь присматривать за ними. Они будут делать то, что
ты говоришь. Это то, за что мы платим".

Было достаточно ясно, что я предлагал ему крупную взятку за его
услуги по передаче нам активов концерна в Лондоне и Чикаго
, а не нашим конкурентам, и за облигации в перспективе
компания вместо наличных. Это его не беспокоило: он знал, что его
просили встретиться со мной не для того, чтобы поговорить о состоянии обанкротившейся
компании, казначеем которой он был. Локс немного подумал, задал
еще несколько вопросов о нашей компании и, наконец, намекнул на то, что он
предпочитает оплачивать свои услуги наличными.

"Либо сорок наличными без премии за ваши услуги, либо пятьдесят облигациями
с привилегированными акциями для вас", - коротко ответил я.

Довольно скоро он взял шляпу и сказал, что собирается встретиться со своими коллегами
по комитету и вернется во второй половине дня.

- Он перешел к Кармайклу, - заметил я Слокуму, когда он закрыл за собой дверь кабинета.
Мистер Локс. "Но Джон не прикоснусь к нему, - он не
поверить в его историю. Он не думает, что у меня есть наличными или наглость
играть в эту игру. Мы увидим его вернуться через час или два".

"Ты понимаешь, Ван, что ты делаешь?" Мрачно спросил Слокум вместо того, чтобы
ответить на мое замечание. "Ты подкупил этого человека, чтобы он предал его
доверие".

"Я думаю, Слоко, именно за этим он и пришел сюда. Но мы предлагаем им
хорошую цену за их товар. Этот человек, Локес, оказывается, негодяй. Если бы
он был натуралом, мы могли бы сохранить привилегированные акции. Это
Все, что от него требуется ".

Но Слокум по-прежнему качал головой.

"Это плохой бизнес ".

"Ну, это стоит денег. Но я хочу, чтобы поставить это дело до конца, и вы
знаю по лучшей я могу потерять все до цента, что я сделал за двенадцать лет.
— Сейчас не время для брезгливости, Слокам.

 — Я бы хотел… — начал он и замолчал.

 — Вы хотите, чтобы, если подобные вещи будут продолжаться, я поручил это кому-то другому? Но я не могу! Мне нужен человек, на которого я могу положиться.

 Это означало бы и для него хорошую награду, если бы мы осуществили мой грандиозный план. Но Слокам был не тот, чтобы быть достигнуто таким образом. Ему нужно
деньги, и так сильно этого хотел, но сами по себе деньги не делают его палкой
на меня. Я знал, что.

"Будем надеяться, что это последний", - сказал я через некоторое время. "И, кроме того, я
рискую. Я хочу тебя, и ты не откажешься от меня. Ты нужен мне,
Сло!"

Он ничего не ответил.

Действительно, ближе к вечеру того же дня Слокум позвонил мне и сообщил, что Локес
вернулся и выразил свое согласие и согласие своих партнеров на наши
условия. Держатели облигаций получали векселя, которые позже конвертировались в
облигации новой компании по пятьдесят центов за доллар. Локс потребовал
какого-то соглашения об акциях, которые он должен был получить за свои "услуги",
которое я отказался ему предоставить по совету Слокума. Ему пришлось довольствоваться
заявлением Слокума о том, что он имеет дело с джентльменами.

[Иллюстрация: _ Эта комедия разыгралась на ступеньках здания суда
согласно закону._]

Следующим шагом в разбирательстве стала продажа шерифом имущества несуществующей
корпорации, которая была назначена судом на следующий день
Понедельник. Что музкомедии состоялся на площадке дома шаги по
закона. Шериф зачитал постановление суда, в аудитории, гобоев,
кто ночевок на ступеньках, и некоторые из прохожих остановились, чтобы посмотреть
производство. Когда шериф попросил сделать ставки, маленький еврей-юрист в
блестящей шелковой шляпе выступил вперед из толпы и сделал свое предложение. Это
был Маркс, младший сотрудник фирмы, нанятой Штраусом. Точно так же , как
шериф уже собирался кивнуть еврею, когда вперед выступил Слокум с
заверенным чеком в руке и предложил за собственность семьсот
пятьдесят тысяч долларов.

Ничего не было для Маркса делать, Кармайкл дал ему нет
инструкции для такой ситуации. У него были свои заказы, и он стоял там
с отвисшей челюстью, пока Слокум вручал заверенный чек и
выполнял формальности продажи.

"Это мошенничество!" - Крикнул Маркс, потрясая кулаком перед моим лицом, когда мы уходили.

Возможно, он был прав; но какое бы мошенничество ни было в сделке
не касается Маркса или мужчины, которую он представлял. Они были euchred в
Своя игра. И они это знали: мы никогда не слышали ничего более от
Толпа Штрауса о Лондоне и Чикаго облигаций.

"Что ж, у вас получилось", - сказал Слокум, когда мы возвращались с распродажи. "Я
надеюсь, у нас не будет проблем с Локсами".

"Все в порядке", - ответил я. "Мы поймали его, когда он не может сделать
беда".

"Обычно за подобными вещами есть хвост - никогда не знаешь, когда именно".
"Ты достиг конца".

Но я был слишком ликующим, чтобы смотреть на это мрачно. Перестрелка закончилась, и
мы были на шаг ближе к моей цели.

Через несколько дней после этого я наткнулся на Джона Кармайкла, когда выбирался со Двора из грязи.
пробираясь по Дворам. Он ехал в маленьком фургончике с красными колесами
, таких используют местные агенты для поездок по городу. Он
позвал:--

"Эй, Ван Харрингтон! Иди сюда!"

"Не могу Штраус сделать лучше на Вас, чем что? Или, может быть, вы прошли
снова собирать?" Я спросил.

Ирландец хмыкнул в знак подтверждения моей шутки, и мы поговорили о
том о сем, оба прекрасно понимая, что было
между нами. Наконец он сказал это:--

— Значит, ты решил, что сможешь добиться большего, если останешься со стариком?

Я кивнул.

"Как думаешь, сколько он ещё протянет?"

"Примерно столько же, сколько я буду с ним, Джон."

"И ты уговорил его купить тот хлам на аукционе на днях?"
— добавил он.

"Я купил это для себя", - быстро ответил я.

"Черт возьми, ты это сделал! Послушай, парень, это тебе не игра в Евангелие. Тебе
не нужно искать милостей у нашей компании ".

"Сейчас мы ни о чем не просим. Когда мы захотим, я думаю, мы получим все,
что нам нужно ".

— Ты ведь сделаешь это, да? — Большой Джон поднял хлыст и ударил им по лошади, словно
на днях он намеревался нанести такой же удар плетью и по мне. Повозка с красными колесами
исчезла на дороге, фигура дородного ирландца наклонилась
вперед и хлестнула лошадь кнутом.




ГЛАВА XV

АТЛАС НА ПОЛУ

 _ Характерный портрет-Когда угасает огонь жизни-Направляющая рука
 -Женщина, которая понимает-Дороги коммерции-Великий
 Юго-запад-Мечты-Искусство жизни - "Никто не спрашивает, добьешься ли ты успеха"_


Болезнь мистера Дроунда на год или больше оторвала его от бизнеса. Он
всегда отличался хрупким здоровьем, и это беспокойство по поводу потери
Кармайкл и плохие перспективы в его делах были для него непосильны. Его
Отсутствие дало мне возможность сформировать свои планы, не потревоженные его
робостью и сомнениями. После того, как он поправился, его время было полностью поглощено
подготовкой к Ярмарке, в которой он проявлял большой интерес. Во всем этом
я мог видеть ловкую руку, направляющую и сдерживающую - дающую мне поводья.
Наконец, когда я уже был готов заложить свои планы до того, как Мистер Dround, я сделал
встреча с ним в его доме.

Он сидел один в своей огромной библиотеке, глядя на картину, которая
один из художников, привлеченных в город Ярмаркой, писал портрет
него. Услышав мои шаги, он робко встал и накинул кусок ткани
на портрет, но не раньше, чем я увидел жестокую правду, которую художник
говорил своему покровителю. Ибо лицо на холсте было старым и
седым; отвага и дух борьбы, с чем бы этот человек ни родился
, покинули его. Я жалел его, когда он стоял на его изображение,
его тонкие губы дрожали от нервозности. Казалось, он отшатнулся от меня, как
хотя чего-то боятся. Мы сели, и после первых слов
из вежливости никто из нас не произнес ни слова. Наконец он спросил:--

"Ну, Харрингтон, как вы оцениваете ситуацию теперь, когда у вас было время
разобраться в ситуации?"

"Очень сильно, как я ожидал, чтобы найти их", - ответил я без обиняков. "И что это
так плохо, как могло бы быть. Что-то должно быть сделано сразу, и я пришел в
вы в день для урегулирования, что должно быть".

Он немного покраснела, гордо на мои слова, но я погрузился в и набросал
ситуация с ним, как это стало привычным для меня. Сначала он был
склонен перебивать и подвергать сомнению мои заявления, но он увидел, что я
мои факты. Когда я продолжил, показывая ему, как его крупные конкуренты захватили его рынки
- как его бизнес упал настолько, что он больше не мог получать
те специальные ставки, на которые он был слишком добродетелен, чтобы согласиться - он, казалось,
прокрадываюсь в его кресло. Это было похоже на операцию; но не было смысла
тратить время на жалость. Его разум должен быть открыт. Ближе к концу он закрыл
глаза и выглядел таким слабым, что однажды я остановился. Но он жестом велел мне
продолжать.

"И что ты посоветуешь?" слабым голосом спросил он в конце.

"Я уже начал действовать", - ответил я с улыбкой и рассказал, что
было сделано.

Он покачал головой.

«Это уже пытались сделать раньше. Все подобные комбинации терпели неудачу.
 Штраус или кто-то другой разорвёт её на части».

Я не верил, что комбинацию, которую я должен был предложить, так легко разрушить. В разгар нашего спора кто-то вошёл в комнату позади нас и остановился, прислушиваясь. Я замолчал.

"Что такое, дорогая?" — спросил мистер Драунд, поднимая взгляд. — Мы обсуждаем дела, — сказал я.

 — Да, — медленно произнесла она. Она была в уличной одежде, в шляпке, и начала медленно снимать перчатки. — Я вам не помешаю?

 — Нет, — равнодушно ответил он, и я продолжил свой спор. Миссис
Дроунд села за стол и вскрыла несколько писем, занимаясь этим.
Сама занялась этим. Но я чувствовал, что она смотрит на мои слова. Бессознательно я
адресовал остаток своих аргументов ей. Когда я закончил, мистер
Дроунд устало откинулся на спинку стула и вздохнул:--

"У вас очень смелый план, мистер Харрингтон. Он мог бы увенчаться успехом, если бы мы смогли
получить необходимую финансовую поддержку. Но, как вы достаточно хорошо знаете, сейчас
вряд ли подходящее время выделять деньги на какое-либо предприятие. Банки не стали бы
благосклонно относиться к такому спекулятивному предложению. Нам придется подождать
до лучших времен".

"Мы не можем ждать", - резко сказал я. "Плохие времена или нет, мы должны действовать".

"Хорошо, хорошо, я подумаю. Пришло время принять лекарство, не так ли,
Джейн? - спросил он, раздраженно глядя на жену.

Это был недвусмысленный намек мне на то, чтобы покончить с собой и со своими дикими планами в отношении меня.
я. На мгновение я чувствовал отвращение к себе, полагая, что
все может быть достигнуто с этим не Рид. Миссис Dround пришел
тихо до стула мужа и склонилась над ним.

"Ты слишком устал для бизнес-день, уважаемые. Давай-ка свой
медицина".

Она взяла его за руку и со всей нежностью, какая только есть на свете, вывела его из комнаты.
одной рукой указав мне оставаться на месте. Когда они ушли
Я снял ткань с портрета на мольберте и хорошенько его рассмотрел
. Несомненно, это был портрет джентльмена. Пока я разглядывал его и размышлял об этом человеке, миссис Драунд вернулась в комнату.
она встала рядом со мной.
"Это вкусно, не так ли?" - спросил я. - "Я люблю тебя". - Спросил я. - "Я люблю тебя".

"Это вкусно, не так ли?"

"Да", - неохотно признался я, думая, что это было даже слишком хорошо. Когда я
закрывал фотографию тканью, я заметил, что ее губы были нарисованы
напряженная, как будто она страдала. Я прочитал часть их истории в том виде, в каком
жалкий маленький способ, которым она вывела своего мужа из комнаты.

"Итак, вы начали", - вскоре сказала она, отворачиваясь от картины.
"Как у вас дела? Расскажите мне все!"

Когда она обрисовала ситуацию, она заметила:--

"Сейчас самое время, чтобы сделать следующий шаг, а для этого необходимо-Н
Dround поможем".

"Точно. Эти растения должны быть взяты за, холдинговая компания
включила, и вся финансирования. Это можно сделать, если...

- Если мистер Дроунд согласится, - закончила она мою фразу, - и даст свое
помочь собрать деньги?"

Ее проницательность, немедленное понимание вызвали мое восхищение. Но какой
был ее интерес к этой схеме? Сара рассказала мне, было вообще
считал, что Джейн Dround имел большое состояние в своем собственном праве. Почему
она должна возиться с упаковкой бизнес? Она могла бы потратить свое время
с большим удовольствием, собирая итальянские шарики. Ее следующие слова отчасти
ответили на мое удивление:--

"Конечно, он увидит это и согласится; или приготовься потерять
все".

Я кивнул.

"Я не люблю выпутываться из ситуации", - медленно произнесла она.

"У мистера Дроунда такое слабое здоровье", - возразил я.

«Это не его битва: она твоя. Всё, что он может сделать, — это оказать тебе первую поддержку. Оставь это мне. Скажи мне, что ты будешь делать с этой корпорацией — что дальше?»

Она сидела в маленьком кресле, опустив тёмную голову на руки.
 Её взгляд был прикован к моему лицу, пока я говорил. И снова, как в тот раз, когда мы разговаривали в саду, я почувствовал, что меня словно подхватили крылья сильной воли. Одним прыжком мой разум взмыл навстречу её разуму. На полке
рядом стоял большой атлас. Я взял его и, положив на
коврик у наших ног, переворачивал страницы, пока не добрался до
США.

"Иди сюда. Посмотри туда!" Сказал я, указывая взмахом руки на всю восточную треть
карты. "Таким образом, у нас ничего не получится.
было. Мы никогда не сможем добраться до побережья. Другие, что
территории".

Карта была исчерчена линиями железных дорог, бегущими подобно течениям
большой реки из широких прерий Дакоты, через верхние
Долина Миссисипи, огибающая изгиб Великих озер, на восток, к
Атлантическому побережью.

"Это старые магистрали", - продолжал я, следуя торговым путям
с мой палец. "И те старые рынки. Мы должны найти новую
территорию, сделать его, создать дороги. И это должна быть территория, которая
ждать, плодородные, неизведанных! Вот оно!"

Моя рука скользнула по карте на юго-запад, пересекая Канзас, Небраску,
Оклахома, индейская территория, упирается в широкую полосу с надписью Техас.

"Для нас это будет то же самое, чем Северо-Запад был для наших отцов. Там
лежит наше будущее!

«Наше будущее», — медленно повторила она, с удовольствием произнося эти слова. «Ты собираешься
кормить эту землю?»

«Поселенцы хлынули туда, как саранча. Железные дороги строятся.
следующие, и уже есть единственные сильные рынки, которые у нас есть на сегодняшний день
те, которые я создавал в течение пяти лет ".

Мы сидели на полу перед атласом, и грандиозность идеи
захватила нас обоих. Я указал в водоворот мировой торговли,
и проложили новый ток, подняться с этого же земельного пшеницы
Дакот, течет на юг, в порты Персидского залива. Как я уже знал,
пшеница, кукуруза и мясо на этой западной земле начали сворачивать
на юг, минуя ворота Чикаго с их высокими пошлинами, чтобы течь мимо
путь наименьшего сопротивления через порты Персидского залива в
Европу и Азию.

[Иллюстрация: _Я указал на основные направления мировой торговли._]

"Значит, это только начало — эта упаковочная компания?" — медленно спросила она, как обычно, указывая на внутреннюю суть.


"Возможно!" — рассмеялся я в ответ, безрассудно строя большие планы. «Мясной бизнес — ничто по сравнению с тем, что грядет. У нас будет устав, который позволит нам строить элеваторы, железные дороги, владеть портами, управлять пароходными линиями — всем, что связано с переработкой продуктов питания.
однажды этот канал будет прорыт, и тогда, тогда...

Я не могу сказать, как долго мы стояли на коленях перед этим атласом. Это
может показаться детским, но самое удивительное, что большая часть
того, что мы тогда себе представляли, так или иначе сбылось. И даже быстрее, чем я ожидал.

Наконец мы одновременно подняли глаза и посмотрели на портрет над нами. Ткань соскользнула с холста, и там было
говорящее лицо, старое и печальное, — лицо без надежды, без
желаний. Казалось, это было лицо отчаяния, упрекающее нас за наши мысли о
молодость и надежда. Миссис Драунд встала с пола и повесила ткань на место, слегка касаясь портрета то тут, то там. Затем она встала,
опираясь руками на раму, погрузившись в раздумья. На её лице появилось
мрачное выражение.

"Это... этот план, который ты задумал, — это жизнь! Это воображение!" Она
сделала глубокий вдох, словно стряхивая с себя летаргию. «Это
искусство, — она указала на картину с бледным, призрачным женским лицом,
висевшую рядом с нами на стене, — это просто игрушка по сравнению с твоей».

«Я мало что знаю об искусстве: это работа человеческих рук».
Но мое дело - дело тысяч и тысяч рук и мозгов. И
все может быть испорчено капризом судьбы ".

"Нет, никогда! У тебя будет свой шанс - я обещаю это - я знаю! Присаживайтесь
давайте вернемся к первым шагам и проработаем все заново
тщательно ".

 * * * * *

Так в сгущающихся сумерках дня была создана Американская компания по производству мясных продуктов
. Снова и снова мы перешли компаний
в комплекте, источники кредитов, мужчины с интересом, банкиры из
у кого деньги, может быть, не имели.

«Именно здесь нам нужна помощь мистера Драунда», — многозначительно заметил я.

Она кивнула.

«Когда этот шаг будет сделан, я думаю, ему следует уехать за границу — ему нужен отдых. Думаю, он мог бы оставить всё остальное на вас».

Я понял: как только корпорация будет создана, он выйдет из неё.

"Возможно, есть вещи, против которых он будет возражать..."

Она перевела мои туманные слова.

"Никто не спрашивает, _удастся_ ли вам, — спокойно ответила она.

И этим замечанием были разрешены те тревожные вопросы
морали, которые так глубоко волновали мистера Дроунда.

Уходя, я сказал в знак уважения:--

— Если всё получится, это будет _твоё_ дело!

— О нет! Мистер Драунд не любит, когда женщины вмешиваются в бизнес. Это всё твоё, всё твоё — и я рада, что так и будет.

Она снова посмотрела мне в глаза и улыбнулась, отпуская меня.




Глава XVI

Борьба

 _Трудные времена — как сделать что-то из ничего — проблема
финансирования — получение помощи — кузен Фарсон — поездка вдоль
побережья — отеческое наставление — прекрасный город у озера —
последняя надежда — вздор сильной женщины — «Дронды» плывут в
Европу — я командую_


Это не моя цель, чтобы вспомнить все детали переполненном лет
не последовало. С осени 92-го, когда произошли события, о которых я только что
рассказал, через период углубляющейся депрессии во всем
бизнесе и последующую эру процветания, я могу сделать немногим больше, чем
касайтесь здесь и там более важных событий. Достаточно сказать, что вначале для нас
настали трудные времена, период нехватки денег, что
помешало быстрой реализации моего плана по объединению объектов недвижимости,
которые были собраны вместе. Так или иначе, компании были
продвигаемся вперед, выпуская банкноты и добиваясь любой возможной финансовой помощи
ждем благоприятного времени для запуска нашего предприятия. Здесь
Мистер Дроунд оказал большую помощь: однажды взявшись за дело, он
убедил других и щедро использовал свой кредит. Иногда он оглядывался
назад, пытаясь отступить с позиций, на которые его загоняли
; но он видел позади себя только разорение и волей-неволей шел вперед.

Как ни странно, поначалу мы практически не встретили сопротивления со стороны наших сильных соперников
. Было ли это тем, что Штраус и его компания были готовы позволить
мыши забираются в одну ловушку, прежде чем показать свои когти, или что
они презирали нас как слабаков, никто не мог сказать. Мы даже смогли
присоединиться к great packers в одном из тех частных соглашений, которые позволили нам
обеспечить свою долю внутренней торговли. Г-н Dround был
осознавая этот факт, но отвел глаза. Необходимости мало знает
брезгливость. Должно быть, это наполнило Джона Кармайкла нечестивой радостью
знать, что Дроунд пошел на этот компромисс со своей добродетелью.

Итак, несмотря на трудные времена, мы продолжали, расширяясь здесь и
Там, когда представился случай, мы построили завод в Техасе, куда Уилла
отправили руководить, и заключили сделку с автомобильной компанией,
основанной несколькими бостонцами. Но пришло время, когда нам
понадобилось больше денег, и сразу. В Чикаго, где паника
охватила всех раньше и сильнее всего, денег не было. Слокам,
который был моей правой рукой все эти месяцы, предложил взять
деньги у бостонцев, владевших автомобильной компанией. Итак, в июле 1993 года мы совершили
поспешную поездку на Восток. В Бостоне было неспокойно, и мы встретились
с небольшим разочарованием. Люди ждали, что Конгресс отменит
закон о серебре или сделает что-то еще, чтобы сделать его приятным, и не хотели
слушать о том, чтобы вложить еще один доллар в чикагское предприятие. Затем он
произошла со Слокумом, что мы могли бы заинтересовать человека, которого он знал по имени Фарсон
богач в свой старый дом, Портленд.

Фарсон, как мы выяснили, был где-то на побережье в отпуске, и мы
последовали за ним. Я впервые оказался в этой части страны, и она показалась мне странной — много тощих,
каменистые поля и деревянные города. Когда нам не удалось найти Фарсона в
Портленд, она не показалась мне стоит перейти на ... я сомневался, был ли там
было столько денег, во всем городе, как мы; но Sloco был
сильно мнение о том, что это Мейн-народ судьбы спрятан
в свои старые чулки. Итак, мы продолжили путь вдоль побережья и нашли нашего человека
в его летнем коттедже на маленьком скалистом острове.

Этот мистер Фарсон был невысоким, жилистым мужчиной почти шестидесяти лет от роду.
с коротко подстриженными седыми усами, он выглядел как
отставной учитель. Он принял нас в свою площадь, и он взял
ему и Слокум полчаса, чтобы установить только степень родственной
они были друг для друга. Мне хотелось рассмеяться и вставить: "Мы пришли, чтобы
разбогатеть, кузен. Не имеет значения, будешь ли ты
третьим после удаления или вторым после удаления дважды". Но я подумал, что это вероятно
что Слокум лучше всех знал свое дело с этими людьми и хранил молчание.

Когда Слокам заговорил о том, что мы заинтересованы в различных
западных предприятиях, погода, казалось, внезапно похолодела.
Но кузен Фарсон вежливо выслушал и задал несколько хороших вопросов, на
конец. Затем он позволил нам пройти весь путь через гавань в отель, где
мы были мириться, чтобы получить наш обед. Я думал, что мы потеряли его, но Слокум
думаю, что нет. Для кузена Фарсон попросил нас поехать с ним на рыбалку в
днем.

"Он мог бы угостить нас сандвичем", - проворчал я Слокуму. "Это место".
У него такой вид, как будто он может себе это позволить".

Слокум улыбнулся моему раздражению.

"Он не просил тебя сюда. Он не чувствует себя ответственным за свое
пришли. Наверное, Кузина Сьюзен надо предупреждать, прежде чем пригласить двух
незнакомцев на ужин".

Ну, маленький старый учитель пришел на вечеринку с очень
довольно катер. Рыбалки не было притворства. Ему нравилось
ловить рыбу; но я никогда не видел человека, который слушал бы так внимательно, как этот человек. И
Я вел разговор. Я дал ему понять, что мы заняты большим делом;
что, вкладывая свои деньги в наши упаковочные цеха, он не просто
подписывался на рекламную листовку где-то на краю света. К тому времени у меня уже был некоторый
опыт общения с мужчинами; на эту вечеринку пришёл не какой-то неопытный молодой интриган. И я заметила, что мужчины хотят
думаете, вкладывающих свои деньги в новое предприятие, чтобы иметь
уверенность в людей, которые могут потратить свои доллары. Мой опыт
показал мне, что самое дешевое, что можно получить в этом мире, - это деньги. Если вы
есть идеи, деньги потекут, как вода под уклон. Во всяком случае,
вот как это сработало с хорошими господин Фарсон.

Мы пробыли там, на Оленьем острове, три дня и один раз просто поужинали в "доме банкира"
Кузина Сьюзен была должным образом предупреждена. В конце концов,
Фарсон думал, что даст нам пару сотен тысяч
долларов и взял несколько наших облигаций, и он подумал, что, может быть, его
шурин возьмет еще немного, а также брат его шурина
. Короче, господин Фарсон был первым в длинном ряду кирпича.
Он поднялся с нами на Бостонском лодке, когда мы начинали эту работу, чтобы обеспечить
другие. Это была прекрасная августовская ночь, и после того, как Слокум
ушёл спать, мы со старым банкиром сидели на палубе и смотрели, как
берег растворяется в лунном свете. Я никогда в жизни не видел ничего подобного —
чёрные скалы, выступающие прямо из воды,
Колючие маленькие ёлочки, крутые холмы, отступающие от моря.

[Иллюстрация: _Чёрные скалы, выступающие прямо из воды._]

"Это самое красивое, что я когда-либо видел!" — воскликнул я. "Моя жена
должна приехать сюда следующим летом."

"Да," — ответил пожилой джентльмен, явно довольный моей похвалой
его родным скалам. — Я могу сказать вам, что в мире мало что может сравниться с очарованием этого побережья.

Затем он заговорил о других странах, и я узнал, что он побывал повсюду. Он рассказывал об Италии, Индии, Японии и других местах.
Россия. Через некоторое время он начал задавать мне вопросы обо мне, и
будучи непринужденным собеседником и довольным достигнутым успехом, я рассказал ему
большую часть своей истории и о том, как я пришел в настоящее
обязательство. Рассказывать ему было легко - он быстро проникался сочувствием и
был увлечен, как мальчишка. Казалось, он одобрял мой общий план, но
советовал потерпеть.

"Эта проблема с серебром приведет к периоду неудач", - заметил он.

"Самое время подготовиться", - парировал я.

"Верно, - рассмеялся он, - "когда у тебя есть вера и энергия. , но я старый
человек. Я хочу спокойно жить всю оставшуюся жизнь. Молодой человек, я
через два паники и войны. Я потеряла сына, когда я был в
Пустыне. Он был примерно вашего возраста", - добавил он, в далекой-далекой
тон.

Что импульсный ток от бизнеса, и мы сидели на палубе, пока
почти рассвело, обсуждаем религии. Когда он прощался со мной на
Бостонском вокзале следующим вечером, я помню, он сказал мне с
одной из самых приятных улыбок, которые я когда-либо видел на лице мужчины:--

"Итак, мистер Харрингтон, я вижу, что ваша жизнь будет насыщенной. Успех
«Это поможет не только в этих делах, но и во многих других». Он уверенно покачал головой. «Я редко ошибаюсь в людях. Но если ты когда-нибудь захочешь вести такие же приятные беседы, как вчера вечером, когда станешь таким же стариком, как я, ты должен следить за тем, чтобы твои руки были чистыми. Помни об этом, мой мальчик!» И он похлопал меня по плечу, как отец.

Это было странное заявление, которое один человек сделал другому в конце
рабочего дня. Позже я вспомнил об этом, хотя тогда
списал это на эксцентричность старого джентльмена. Мы очень тепло попрощались.
сердечно. Я чувствовал, что обрел ценного союзника - того, у кого было это.
в его силах привести других с собой на помощь нам, - и мне нравился сам старик.
мальчик.

Среди прочего, мистер Фарсон как бы невзначай спросил меня о небольшой ветке
железной дороги Миссури - Сент-Луис Грейт Саутерн, так она называлась. Он
и его друзья были изрядно нагружены ценными бумагами этой
обанкротившейся маленькой дороги, и банкир хотел, чтобы я разобрался в этом и
посоветовал ему, что делать с имуществом. Таким образом, случилось, что St.
Луи Грейт Саутерн стал еще одним звеном в моем плане завоевания.
В целом, это была важнейшая связь между нами и компанией
Фарсона, и нам повезло, что Слокум подумал о кузене
Фарсоне в трудную минуту.

 * * * * *

Все это время строился прекрасный город уайт
дворцы на озере, и теперь он был открыт для всего мира, чтобы увидеть, о чем
Чикаго мечтал и что создал. Хотя мне и не терпелось, чтобы
мистер Дроунд потратил на это всю свою энергию, которая была необходима в его собственном бизнесе
теперь, когда это было сделано во всей своей красоте и величии,
это наполнило меня восхищением.

Оставалось еще несколько часов, которые я мог бы потратить на свои удовольствия, но я помню
однажды вечером после моего возвращения с Востока, когда у нас был семейный праздник в
ярмарки. Мэй и Уилл проводили с нами его отпуск в жаркую погоду
и мы вчетвером, поужинав, сели в электрический
катер и проплыли по лагунам под высоким перистилем из
к озеру, которое было тихим, как пруд. Длинные ряды белых зданий
горели бесчисленными огнями; музыка оркестров
, разбросанная по территории, мягко плыла по воде; все остальное
было тихо и темно. В тот прекрасный час, мягкий и нежный, как всегда бывает
летними ночами, людские заботы и тревоги, страх, охвативший
сердца людей на рынке, оставили меня, и на их место пришла
Вера. Люди, которые могли мечтать об этом видении и воплотить его в жизнь, те,
кто день за днём толпился здесь, приезжая со всех концов страны, — их
крепкая воля и сильные сердца преодолели бы неудачи, продолжили бы
стремиться к большим победам, чем этот триумф красоты, — к победам,
которым мир ещё не видел равных!

Тем не менее, несмотря на такие обнадеживающие мысли, никто не знал лучше меня, что за скелетом, лежащим на пиру, скрывается страх перед нуждой и неудачей, который омрачает все дела. Но в ту ночь мы были счастливы и не боялись...

 Когда наша лодка причалила к берегу у большого фонтана, рядом с нами проплыла другая лодка, в которой находились несколько членов комиссии и несколько знатных гостей. Среди них были Дронды, которые щедро угощали весь сезон. Две группы на лодках вместе причалили к
берегу и стояли, наблюдая за фейерверком. Двор
почетный двор был заполнен тысячами и тысячами людей; огромный фонтан
покрылся рябью от яркого света; темный перистиль на мгновение озарился
фантастическим пламенем фейерверка. Я обернулся и уловил свет
озарения на смуглом лице Джейн Дроунд. Она поклонилась и улыбнулась.

"В твою честь!" - бормотала она наполовину насмешливо, как взрыв ракеты в
ливень огненных брызг на небесах. "Я слышал, что ты вернулся из
Бостон Виктор. Послушал бы ты Генри! Теперь у него нет сомнений". Она рассмеялась
в приподнятом настроении, и мы некоторое время стояли, глядя друг на друга.

- Сегодня я не сомневаюсь, но завтра... Кто знает?

Она серьезно сдвинула брови.

"Тебе нужно, мой друг, одно великое качество, и ты должен его приобрести"
так или иначе - терпение!

"Это верно, но..."

"Терпение!" - медленно повторила она. "Терпение, которое охватывает годы.
Возможно, вы думаете, что это достоинство женщины, но мужчины тоже должны обладать им.
если они хотят терпеть. Помните - терпение! А теперь, пока никто не пришел,
позвольте мне сказать вам: мы отправляемся в Европу, как только ярмарка закроется.
Как вы думаете, к тому времени все будет в порядке? Скажи "да" или "нет", - добавила она.
когда к нам подошли Мэй и Сара.

"Да", - ответила я со странным чувством грусти.

Еще раз, прежде чем мы покинули территорию, я разговорилась с
Миссис Драунд.

"Для вас игра-Большая игра!", она тихо воскликнула. "И для меня
жду. Но помни, одна бесполезная женщина наблюдает за тобой из-за воды.
за каждым твоим движением, и когда придет время, когда тебе понадобится помощь, когда
ты не сможешь идти дальше один...

[Иллюстрация: "_ Когда придет время, когда тебе понадобится помощь, когда ты не сможешь
продолжать в одиночку_..."]

Это прозвучало как женское чувство, и я шутливо перебила:--

"Когда я буду в последней яме, телеграфирую тебе?"

«Не смейся надо мной! Я говорю серьёзнее, чем ты думаешь. Если придёт это время — если ты не будешь знать, к кому обратиться за помощью, если ты сделаешь _всё_, но всё равно...»

Мы стояли у эстрады, и в этот момент заиграла музыка, оглушив нас.

 Она пожала мне руку, улыбнулась и отвернулась. Больше я не думал о её словах. Но несколько недель спустя, перед тем как «Дронды» отплыли в Европу,
мне на почту пришёл конверт, адресованный женской рукой. Внутри
был только ещё один конверт с пометкой:

«На крайний случай!»

Я бросил его в ящик стола, несколько раздраженный глупостью всего этого. Это
было первое свидетельство слабости, которое я когда-либо обнаружил в этой
интеллигентной женщине.




ГЛАВА XVII

НИКАКОЙ ИГРЫ В ЕВАНГЕЛИЕ.

 _ Элементарные уроки финансов-Что такое паника?-Змея начинает
 подавать признаки жизни-Судебный запрет-Расследования-Ред
 Хостеттер знает своего человека - Как вести себя с судьей по политическим делам - Слокум
 возражает - Моя воля имеет силу - Судебный запрет отменен_


Однажды утром, шесть месяцев спустя, мы с Сарой сидели за чашечкой кофе
ярмарку закрыли свои врата в последний раз. Наш второй ребенок,
маленькая девочка, но было несколько недель от роду, и это было первое утро
что Сара завтракал со мной в течение нескольких недель. Она просматривала
утреннюю газету и вдруг оторвалась от нее с удивлением на лице.


"Десятый национальный банк обанкротился. Разве это не банк мистера Кросса?"

Я кивнул.

- "Кресты" потеряют все свои деньги?

- Вполне вероятно ... то, что от него осталось... и все его родители тоже.

- Вчера кто - то сказал мне , что Кентоны пытаются продать свой дом
— на озере. Что это значит? Почему люди беднеют?

— Это паника, — коротко ответил я. — Дела идут всё хуже и хуже с тех пор, как
началась ярмарка. Некоторые думают, что всё началось с ярмарки, но
проблемы начались ещё раньше.

Она отложила газету и серьёзно посмотрела на меня.

"Ван, что такое паника?"

Казалось странным, что она задала такой вопрос просто, по-детски. Но в последнее время она была отстранена от людей и вещей,
и не в её характере было исследовать то, что не вписывалось в её жизнь.

  «Паника, — ответил я, допивая кофе, — это ад! Теперь я должен бежать и
посмотри, что с нами случилось".

Она посмотрела на меня, изумленно округлив рот, и когда я наклонился, чтобы
поцеловать ее на прощание, она укоризненно сказала:

- Ты же не хочешь сказать, что это может коснуться нас, Ван?

- А вдруг? - я улыбнулся, думая о мутной воде, где я был
плавание.

- Мы должны довериться Провидению...

"И я".

- Ван! - она поцеловала меня с легким упреком. "Я бы хотел, чтобы ты был более
религиозным".

В последнее время моя жена стала очень серьезной. Следуя примеру Мэй, она
начала работать в церкви и посещала религиозные занятия. У нее и Мэй были
недавно я обнаружил нового проповедника, который показался мне очень серьезным молодым человеком.
Библейский класс, который он организовал, иногда собирался у нас дома, и Сара
предпочитала ходить в его церковь, которая находилась далеко от нашего дома, а не в
церковь поблизости, где у нас была скамья. Не имело большого значения, куда меня водили
в церковь, и я был рад, что Сара осталась довольна своим молодым
проповедником. Так что я поцеловал жену на прощание и поспешил уйти, опоздав на полчаса
как бы то ни было.

Назревали неприятности. Это проявилось несколько месяцев назад, мрачно
и таинственно. Однажды, когда я был на Востоке, в
Офис Слокума, представился как Генри А. Фрост и сказал, что
он представлял некоторых миноритарных держателей облигаций несуществующей Лондонской и
Чикагской компании. Мы знали, что там было несколько разрозненных облигаций
все говорил выдающийся, не более чем на сорок тысяч долларов, но у нас была
никогда не искал неприятностей от них. Мистер Фрост сообщил Слокуму, что
его "синдикат" не хотел создавать нам проблем, но что до того, как
собственность концерна в Лондоне и Чикаго была окончательно передана
с нашей корпорацией он хотел заключить мировое соглашение. Слокум спросил у него его
сумму за облигации, принадлежащие его «синдикату», полагая, что в худшем случае Фрост запросит не больше, чем номинальную стоимость в пятьдесят долларов. К его удивлению, этот человек потребовал номинальную стоимость и проценты, а когда Слокум посмеялся над его предложением, намекнул на проблемы, которые могут возникнуть, если его «синдикат» не будет удовлетворён.

 Слокум передал дело мне и посоветовал найти компромисс с Фростом. «Потому что, — сказал он, — наши записи по этой сделке не совсем ясны», имея в виду сумму, которую мы заплатили за услуги казначею обанкротившейся корпорации. Этот шаг со стороны Фроста
и его сообщники, конечно, шантажировали, но юрист посоветовал
пойти на компромисс. Это был бы мудрый поступок; но имея
до сих пор удавалось, я чувствовал, что мой овес слишком задерживаться в этом моде.
Я категорически отказался иметь дело с этим человеком, и Слокум намекнул
когда он потребовал ответа, что мы не будем рассматривать возможность выдачи ему
больше, чем получили другие держатели облигаций; а именно, пятьдесят процентов от
номинальной стоимости облигаций, которые он держал в новых облигациях. Фрост ушел, и мы
больше о нем ничего не слышали.

Тем временем мы разошлись по своим делам, готовясь сдать нашу собственность,
Мы занимались то одним, то другим, защищаясь от жёсткого денежного рынка, и потихоньку приводили всё в порядок, чтобы выпустить наши ценные бумаги. Затем, как гром среди ясного неба, появился судебный запрет, запрещающий Американской компании мясных продуктов завладеть имуществом Лондонской и Чикагской компаний. Истцы утверждали, что они владели облигациями последней компании и что продажа её имущества представителям Американской компании мясных продуктов была совершена с помощью мошенничества. Судья Гарретсон, из
Окружной суд наложил временный запрет на один вечер в его
доме, а слушание по постоянному запрету было назначено на 10 апреля,
четырнадцать дней спустя. Имена истцов, кроме Фроста, были нам
неизвестны.

"Вот он, след змеи!" — пробормотал Слокам, прочитав
запрет. "Нам лучше найти Локса. Это будет в вечерних газетах сегодня вечером, а в утренних газетах на востоке — завтра утром. Вы услышите об этом со всех сторон.

Разумеется, на следующий день в полдень я получил телеграмму от Фарсона из Бостона:

"Газеты печатают судебный запрет на деятельность A.M.P. Co.; обвиняют в мошенничестве. Передайте объяснение."

«Кузен Джон не дал траве вырасти под собой», — мрачно заметил Слокам, когда я передал ему эту телеграмму за обедом. «Лучше я сам ему отвечу. Что касается Локса: он отрицает всякую причастность, и
совершенно очевидно, что он не заинтересован в том, чтобы это дело выплыло наружу. Но кто-то, должно быть, довольно точно выяснил, что произошло.
Возможно, Локс, когда был пьян, проболтался о том, что получил от нас. В любом случае,
это шантаж, и вопрос в том, что мы будем с этим делать. Теперь
это будет стоить нам немалых денег!

Ситуация была тревожной. Если только мы не сможем добиться судебного запрета
Растворился, и вскоре нашему проекту стала угрожать серьёзная опасность. Телеграмма банкира
Фарсона была лишь первой. Банки и наши покровители на Востоке и
Западе вскоре потребуют от нас объяснений.

"Это шантаж, — сказал я Слокуму, — и если есть выход, мы
не заплатим этим крысам. Выясни о них всё, что сможешь."

Через день или два он пришёл ко мне с информацией, которую раздобыл.
 «Синдикат» состоял из трёх или четырёх дешёвых приятелей, прихлебателей из
брокера. Один из них оказался родственником судьи
Гарретсона, который вынес постановление в полночь.

"Последнее я узнал от Эда Хостеттера", - объяснил Слокум. "Я встретил его на улице.
когда шел сюда. Услышав, что этот Лукас Смит
жил в стороне от Эда, в Мэй-парке, я спросил его, знает ли он что-нибудь об
этом человеке. Он сразу сказал: "Вы имеете в виду шурина Джеджа? Он
политический деятель. Конечно, этот Смит такой же бездельник, как и остальные.

Итак, у нас был Эд, которыйон вернулся, чтобы работать на меня, потерпев неудачу на
рынке, куда я его отправил после продажи колбасного завода.

"Эд," сказал я ему, "мы хотим, чтобы ты выяснил всё, что сможешь, об этом
зятю судьи Гарретсона. Узнай, сколько у него этих лондонских и чикагских облигаций."

На следующее утро Эд принёс нам информацию о том, что Лукас Смит был
достаточно разговорчив и хвастался, что они с друзьями собирались «по-хорошему
настроить этих упаковщиков». Эд подумал, что они получили наводку от
одного из приятелей Локса. Похоже, что формально Смит владел только двумя
о залогах. И вот мы здесь! Слокум потер подбородок, пытаясь разглядеть
свет в темноте.

- Что за человек этот судья Гарретсон? - спросил я. Я спросил адвоката.

"Думаю, достаточно хорош для судьи-политика. Он будет переизбран этой осенью.
осенью. Ходили кое-какие разговоры о его отношении к делам о тяге, но
ничего положительного против него нет ".

- Послушай, Эд! - я резко повернулся к Хостеттеру. - Я хочу, чтобы ты поехал
прямо к этому Лукасу Смиту и нашел его. Скажи ему, что знаешь
где он может получить двадцать пять тысяч долларов за свои облигации.
в тот день, когда судья Гарретсон отменит судебный запрет.

— Погоди, Ван! — вмешался Слокам. — Это слишком! В прошлый раз я поддержал тебя, но этого я не потерплю!

 — Продолжай, Эд! — властно обратился я к Хостеттеру. — Скажи ему, что в тот день, когда судебный запрет будет отменён, он получит двадцать пять тысяч долларов за свои облигации, а остальные крысы не получат ни цента!Слокум встал, не сказав ни слова, и надел шляпу. Я положил руку ему на плечо и толкнул обратно в кресло.

"Ты же не собираешься вот так уйти, Слоко, после стольких лет! Подумай
как следует. Что нам ещё остаётся? Можем ли мы вести этот бизнес
транслировался в суде? Что скажет Фарсон на эту историю Локса? Как вы
думаете, мы могли бы купить облигации у этих _rats_ за любую вероятную
сумму? - за любую сумму, если Кармайкл ждет за углом, чтобы
поднимать наш торт, когда мы вынуждены его уронить?"

Он опустился в кресло, а хромал, и мы посмотрели друг на друга
минуту или две.

- Что ж, - медленно произнес он, - это может выплыть как сейчас, так и позже.

- Ты должен сесть со мной в лодку, Слоко! Ты нужен мне." Я наклонилась
через стол и посмотрела ему в глаза. Медленно, через некоторое время, он
кивнул, и сдался мне исполнять мою волю. В жару мои
беда, я не понял, что это согласие стоило ему: он никогда не
дал еще один знак. Но это ему стоило, один путь и другой, больше, чем я
когда-нибудь смогу отплатить, - и теперь я знаю, что это.

Мы вышли вместе, и когда я повернул в сторону дома, я спросил
бодро:--

"Как только мы выберемся из этой передряги, старина, мы окажемся на Изи-стрит, и ты сможешь
купить квартал этих старых кирпичных лачуг в Портленде!"

Адвокат улыбнулся моей речи, но отвернулся, не сказав больше ни слова.

 * * * * *

Судья Гарретсон в надлежащее время отменил судебный запрет. Более того, он
раскритиковал стороны, подавшие иск, которые обратились в его суд «под
надуманными и мошенническими предлогами». В его красноречии
чувствовалась праведная нотка, которая была бы достойна лучшего дела. Тем не менее в тот же вечер Лукас Смит получил от Эда деньги и передал ему облигации.

Я повернулся к Слокуму, который был со мной в суде, когда выносилось решение
, и торжествующе сказал:--

"Это сработало. Теперь они не могут нас тронуть! Полагаю, мы видели конец
этому делу.

Слокум все еще возражал.

"Возможно, но я сомневаюсь в этом. Ты же не думаешь, что Фрост и его дружки
будут сидеть тихо после такого жаркого? Они будут рыскать повсюду, чтобы выяснить
кто их продал ".

Но я не обратил особого внимания на опасения адвоката.




ГЛАВА XVIII

ЗАБАСТОВКА

 _ Трудовой вопрос изнутри-Беседа с бастующими -Око за око
 со всех сторон -Щекотливое место для спора-Мой анархистский блеф - Это
 работает - Мы называем это честным_


Время для небольшого развлечения, у нас была забастовка в одном из наших
Растения Индиана. Сначала это не имело большого значения: все упаковщиков
в холодные месяцы то тут, то там происходили отключения, и мы
были готовы закрыть этот конкретный завод.

Но когда суровая зима 94-го прошла, и мужчины увидели, что мы
не спешим начинать работу до лучших времен, они начали безобразничать,
поджигать здания и наносить другие увечья. Здесь не было полиции.
защита ничего не значила ни в одном из этих загородных мест, и это
стоило бы слишком дорого содержать достаточный отряд нанятых детективов для
охраны собственности.

Дело шло к весне, и мы захотели открыть это заведение для короткой пробежки,
но я был полон решимости не уступать профсоюзу, особенно с тех пор, как они
начали наносить ущерб собственности. В том году было несколько забастовок
в частности, великая забастовка в Пуллмане, за которой последовали проблемы на железной дороге
. Это было самое бессмысленное время для любого человека, у которого была работа, чтобы уволиться.
работа, и работодатели были настроены не сдаваться.

Я помню, что примерно в это время некоторые проповедники в городе, и
среди них преподобный мистер Хардман, молодой человек Сары, раскрутились по поводу
вопроса о забастовке и произнесли проповеди, которые были напечатаны в
газеты. Идеи Хардмана назывались "христианский социализм", и это
все звучало красиво, но не сработало бы двадцать четыре часа в сутки в Чикаго. Я
хотел, чтобы Сара попробовала нового священника, у которого хватило бы здравого смысла придерживаться своей
Библии, но она была верна Хардману и даже подумала, что в его идеях может быть
что-то особенное.

Что ж, дело дошло до июля, и я решил съездить на наш завод в Индиане
и посмотреть, что можно сделать с ситуацией. В кабинете суперинтенданта меня ждал
профсоюзный комитет. Мы
довольно долго беседовали взад и вперед, и, наконец, я сказал:--

«Послушайте, ребята, я хочу, чтобы вы прошли со мной по заводу и посмотрели, что сделали некоторые из вас, бастующих, и во что это нам обойдётся, прежде чем мы сможем открыться».

Я прошёлся по заводу вместе с рабочими и указал на повреждения, ремонт которых обойдётся компании более чем в десять тысяч долларов.

"А теперь идите домой и спросите свой профсоюз, согласятся ли они на этот счёт?"

Они подумали, что это моя маленькая шутка. Они не могли понять, что
профсоюз, если он хочет иметь возможность добиваться повышения заработной платы, должен
также нести ответственность за ущерб, нанесённый его членами. Они также не могли понять,
что если компания не приносит денег, то они не смогут заработать на ней больше.

Наконец, после трёхчасового разговора с упрямыми поляками,
я выпроводил их всех, сказав, что если они не вернутся через неделю, то, возможно, увидят, как с Юга приедет целый поезд рабочих, потому что мы собирались открыться первого числа.  Они отправились в салун, чтобы обсудить это. Управляющий покачал головой и сказал, что если мы попытаемся нанять новых людей, то это приведёт к бунту. Затем мы с ним вместе обошли территорию, чтобы посмотреть, что можно улучшить, и
Он провёл ещё час, осматривая каждый уголок здания.

 Он оставил меня на чердаке главного здания, а сам вернулся за какими-то планами, которые были в кабинете.  Я бродил туда-сюда по пыльному, затянутому паутиной помещению.  Вместо пола там была грубая доска, и под ногами я видел зияющие пасти огромных чанов, всё ещё наполненных грязной, склизкой водой. Вскоре я услышал шаги на лестнице. Это был не управляющий. Он был
невысоким, а этот человек был крупным. Я крикнул ему, чтобы он поднимался.
осторожно, поскольку освещение было не слишком хорошим, а падение на пол внизу
в один из этих чанов было бы не шуткой. Он не ответил, и я уже
наклонился, глядя вниз между досками и пытаясь разглядеть, кто это был
как вдруг почувствовал, что меня схватили за шею. Я выпрямился
и мы оба подошли снова назад через свободные
интернаты.

"Хватит морочить голову!" Я плакала, не понимая, что же попал в товарища.

Тогда я бросил ему немного и мог видеть, что у меня связано с одним из
те люди, которые разговаривали со мной там, внизу, в офисе.

"Значит, ты получаешь какую-то другую помощь, ты получаешь, ты получаешь?" он начал плеваться в меня. "Я
знаю тебя! Я знаю тебя!"

На чердаке было очень мало света, потому что день был уже довольно далеко
. Все, что я мог видеть, это коренастого, невысокого мужчину с лицом,
покрытым густой бородой. Я вспомнил, что видел его в офисе
с другими мужчинами, хотя он ни с кем не разговаривал.

"Ну, - сказал я, - чего ты добиваешься, Джон?"

Учитывая мое положение, я подумал, что было бы неплохо поговорить
добродушно. Это было не просто место для рестлинга.

— Я тебя знаю! — Он снова шагнул вперёд и ткнул меня кулаком в лицо. — Ты
один из тех, кто убил моих друзей. Да, ты их убил!

 — Ты пьян, Джон, — сказал я как можно спокойнее.

"Да, ты знаешь. Семь, восемь лет назад. На суде!"

"Так ты анархист! Это были твои друзья, не так ли?"

"И на этот раз ты должен беречь себя!"

Он попытался схватить меня, но я отскочил за пределы его досягаемости. Делая это, я
поскользнулся на одной из досок и частично проехал. Вдалеке
подо мной я мог видеть эти крепкие на вид чаны.

Теперь вопрос был лишь в том, как скоро придёт управляющий. Я не слышал его шагов внизу. Возможно, мой анархист уложил его первым. В таком случае мне было не на что надеяться. Если бы я стал сопротивляться, он мог бы столкнуть меня с края так же легко, как стряхивают муху со стенки миски. Поэтому, чтобы выиграть время, я решил попытаться разговорить его. Тогда, в конце концов, я мог схватить его за
ноги и бороться таким образом или повалить его на землю вместе с собой.

[Иллюстрация: _Он решил преподать мне урок о
правах анархиста._]

"Так ты думаешь, что поквитаешься, убив меня! Что в этом хорошего?
Тебя поймают во-первых, и вы и ваши товарищи не вам одной
цента больше за труд ваш день, чем вы имели раньше. Я не учитываются
так много. Кто-нибудь другой займет мое место в этом бизнесе, и тебе придется
повторить тот же трюк. Он будет командовать тобой, а ты будешь
работать на него ".

Моя теория жизни, казалось, забавляла моя искренняя подруга, ибо он обязался
дать мне урок тут и там на правах изгоя.

"Может быть, всех остальных, таких как ты, когда-нибудь убьют", - заключил он.

"Возможно, Джон", - ответил я. "Но ты никогда не убьешь нас всех. Это одно
несомненно. И если вам повезет, вы уничтожите всех моих соплеменников,
ваши собственные люди возьмутся грабить вас в больших масштабах, как они это делают сейчас.
по-маленькому. Вот, дай мне руку и помоги выбраться.

Очень вероятно, что его ответ на мой блеф станет моим концом. Но я устал,
держа свои двести фунтов в воздухе на локтях. Как ни странно,
пока я наблюдал за ним, ожидая, что он что-то предпримет, и готовясь к последнему удару, мне, казалось, было не так страшно, как я ожидал
Для. Я подумал о Саре и детях; мне не хотелось бросать начатую работу.
я поставил себя на полдороге, с кучей незаконченных дел, над которыми другие люди могли потрудиться.
и там, внизу, это не выглядело привлекательно. Но одно только падение
вероятно, подействовало бы на меня сразу, и лично мне моя жизнь не казалась
имеющей большое значение.

Но мой друг-анархист ничего не предпринял. Казалось, это беспокоило его, то, как
Я отразил его атаку. Поэтому я сильно оттолкнулся, приподнялся наполовину до
балки, на которой он стоял, и протянул руку.

Он взял ее! Еще мгновение, и я обнаружил, что стою прямо рядом со своим
анархист. Следующее, что должна была побудить его к продолжению обсуждения
несколько этажей вниз, где было бы меньше вероятности потерять
наш баланса в ходе жарких споров. Но я сел,
по-дружески, на одну из поперечных балок и начал говорить.

"Так ты анархист? Да, я помогал вешать твоих друзей. Тогда у меня были некоторые
сомнения по этому поводу. Но только здесь, сейчас, после моего опыта общения с вами, у меня их совсем не осталось.

Я прочитал ему хорошую проповедь — евангелие о борьбе человека с человеком, каким я его знал, каким я его усвоил в своей борьбе за счастье. Я показал ему, как я был
более связанный, чем он, - связанный по рукам и ногам, потому что он мог убежать, а я
не мог. В сущности, он был неплохим парнем, только легко возбудимым
и распущенным. В заключение я сказал:--

"Теперь мы просто сойдем. Я иду домой приготовить что-нибудь на ужин".

Я начал, и он покорно последовал за мной. У меня было довольно жуткое чувство, когда я поднимался по этой лестнице! К этому времени она была совершенно тёмной и крутой.

"Ты попытаешься меня за это наказать?" — сказал парень, когда мы поднялись на первый этаж и я направился в кабинет.

"Думаю, мы назовём это честной игрой, — ответил я, — и забудем об этом. Хорошо
спокойной ночи.

Он выстроился в очередь к воротам, и это был последний раз, когда я его видел. Я
нашел суперинтенданта запертым в кабинете. Он тратил свое
время, звоня в ближайший город за помощью.

Затем я сел на поезд до Чикаго. Этот опыт был величайшим
наруч, который у меня когда-либо был в жизни. Висит там с ожиданием
каждую минуту снижается в чанах ниже была стабилизировался нервах
хороший всерьез и надолго. И мне это тоже было нужно.




Глава XIX

Разоблачение

 _Змея поднимает голову — моя фотография попадает в газету —
 Преподобный мистер Хардман в своей церкви — мнения священников — мистер
 Хардман указывает на меня пальцем — я отвечаю — сцена — настоящий удар — Мэй высказывается — женщины, религия и эта земля_


 Это было в субботу после моего маленького приключения в Индиане. Когда я ехал в центр города в трамвае, моё внимание привлёк грубый карикатурный рисунок в газете, которую читал мужчина напротив меня. Рисунок показался мне смутно знакомым. Под ним красовались кричащие заголовки:

ПОДКУП СУДЬИ!

ПОДОЗРЕВАЕТСЯ ДОЛЖНОСТНОЕ ЛИЦО В УПАКОВОЧНОМ КОНЦЕРНЕ!

ЭКСКЛЮЗИВНАЯ ИСТОРИЯ В «НАЦИОНАЛИСТЕ»!

Я купил экземпляр газеты и, добравшись до своего кабинета, прочитал статью. Она была написана, очевидно, для того, чтобы ударить по Гарретсону, который баллотировался на второй срок, и, в целом, в ней была правдивая история — Локс, Фрост, зять судьи и все остальные. И правильные цифры! Упоминание о Слокуме и обо мне было расплывчатым, а Эд вообще не упоминался. Моя
фотография была помещена рядом с фотографией судьи и подписана «Вице-президент
и генеральный директор Американской компании по производству мясных продуктов».
Намек был очевиден, и газета не осмелилась бы зайти так далеко, я
Я решил, что если у них нет фактов, которые они могли бы предоставить, то их и не будет. В других утренних газетах не было ни слова об этой истории. Я сложил статью и убрал её в стол, а затем телеграфировал Слокуму, который уехал в Сент-Луис по какому-то железнодорожному делу для Фарсона и меня.

 К счастью, «Националист» никогда не попадал ко мне домой, но в тот вечер я с опаской посмотрел на Сару. Она была бледна и спокойна — она весь день провела в центре города за покупками, — но не сказала ничего, что указывало бы на то, что она чем-то обеспокоена. На следующий день
Воскресенье, и хотя проповедь мистера Хардмана мне не очень понравилась, я
поехал с Сарой в маленькую церковь на Северной стороне, где он
проповедовал. В то утро собралось довольно много прихожан, в основном
женщины и бедняки по соседству, с несколькими мужчинами из Норт-Сайда,
которых я знал по бизнесу.

Преподобный Мистер Хардман не произнес хорошую проповедь, что он
выписаны заранее. Он был одним из тех епископальных проповедников, которые выходят
перед перилами алтаря, скрещивают руки, смотрят в пол
и несколько минут медитируют, чтобы сформулировать свои идеи. Тогда они
поднимите их глаза по-настоящему проникновенно и начинайте. Но сегодня, по
какой-то причине, мистер Хардман не выполнил свой трюк. Он отправился в поход, как
если он что-то задумал избавиться быстро, и выстрел из него
текст:--

"Что пользы человеку, если он приобретет весь, а душе своей повредит?_"

Затем он начал говорить очень отчетливо, время от времени делая паузы после того, как
он произнес предложение. Он сказал, что мы впали в недобрые времена;
что по всей стране царит разврат, загрязняющий источники нашей
национальной жизни. И нарушители закона смело ходят среди нас,
богатый и могущественный, самый завидуемый и уважаемый в обществе. Каждый из них
знает стиль его высказываний из этого вступления. Большинство проповедников
в наши дни считают, что они должны говорить подобные вещи один или два раза в
год, иначе их люди не поверят, что они читают газеты. Так долго, как он
на открытом пространстве я был не против, чтобы его залпов. Я слышал это
все раньше, и в основном я был согласен с ним - только он видел совсем немного
путь к истине.

Внезапно его правая рука, которая до этого безвольно висела вдоль тела, выстрелила
и, поскольку мы сидели довольно далеко впереди, в главном проходе, она
_Казалось, что_ он указывает на нас. Сара слегка вздрогнула, и её щёки
покраснели.

«И я говорю, — прогремел священник, — что когда такие люди приходят в наши церкви, когда у них хватает наглости смешиваться с богобоязненными людьми и, не раскаиваясь в своих преступлениях, осквернять это святилище, да ещё и причащаться, я говорю, что для них это хуже, чем если бы они были простыми ворами и разбойниками!» Я говорю вам, мой народ, что здесь, среди нас, появился один из них — человек, который нарушил законы человека и
Бога, самые священные; который осквернил источник справедливости; который
купил то, что закон отрекся от него! Этот человек использует...."

Я уже начинаю злиться, и, глядя министру в глаза довольно
яростно. В этот момент Сара тихонько застонала. Она была очень бледна.

"Давай!" Я прошептал ей, вставая. "Давай. Тебе пора заканчивать с
этим".

Сначала она покачала головой, но поскольку я отказался садиться, она встала, чтобы
последовать за мной. Я подошел к проходу и повернулся, чтобы подать Саре руку.
когда она потеряла сознание - просто со стоном опустилась в мои объятия.

"Так вот какое Евангелие ты проповедуешь!" Я окликнул священника, который
Он сделал паузу и теперь шагнул вперёд, чтобы помочь мне поднять Сару. «Оставь её в покое! Ты и так ударил её достаточно сильно. В следующий раз, когда ты будешь заниматься подобными делами, тебе лучше знать, о чём ты говоришь».

 Он вернулся за свой стол и молчал, пока я и один из швейцаров, который подошёл, чтобы помочь мне, подняли Сару и понесли её к двери. Когда мы дошли до конца прохода, Сара открыла глаза и встала.

«С меня хватит твоего Евангелия, друг мой!» — ответил я. «Я иду туда, где услышу религию, а не газетные скандалы».

Сара стонала и тихонько потянул меня за руку. Однажды в карете, она
повернулась лицом к окну и выглянул наружу, как будто она была еще
потрясен и заболел. Я попытался сказать что-нибудь в утешение, но смог только
в голову приходили проклятия в адрес этого назойливого фарисея, который считал своим
долгом судить свою паству.

"Не говори об этом!" Сара воскликнула, как будто мои слова причинили ей боль.

Так что всю дорогу мы ехали домой в молчании. В конце она повернулась ко мне:--

"Просто скажи, что это неправда, Ван!"

Я начал говорить несколько слов объяснения.

"Нет, просто скажи, что это неправда!" - перебила она. "Я не могу понять всего
то, что ты говоришь. Просто скажи, что ты не сделала ничего плохого.
Это все, чего я хочу ".

"Некоторые люди подумали бы, что это неправильно, Сара", - пришлось сказать мне через некоторое время.
некоторое время.

Она тихо застонала и плотно сжала губы. Когда мы вошли в дом.
Там была Мэй со своими детьми.

"Боже, моя земля!" - воскликнула она, увидев нас. "Что привело вас, ребята, обратно?
так скоро? Сара выглядит больной!"

Сара была готова снова упасть в обморок. Мэй помогла ей подняться в ее комнату, а я
пошел в свой кабинет. Довольно скоро Мэй спустилась ко мне.

"Что случилось с Сарой, Ван?" - резко спросила она. "Она кажется совсем такой
странной и не в себе".

Затем я рассказал ей, что произошло.

"Ты видела статью в газете?" Я спросил в конце.

Мэй покачала головой. "Но я бы не удивился, если бы Сара увидела это".

"Почему ты так думаешь?" Спросил я.

"Ну, она казалась чем-то обеспокоенной вчера, когда вошла в дом.
после того, как она ходила по магазинам в центре города. Она спросила меня, буду ли я
как правило, верят тому, что я видел в газетах. Я спросил ее, что это такое
, и она ответила: "Скандалы вокруг людей в бизнесе ".
В то время я думал, что это странно ".

"Она не хочет говорить со мной об этом", - сказал я.

Мэй ничего не ответила на это, и мы некоторое время сидели молча. Затем Мэй спросила странным тихим голосом:

 «Скажи мне, Ван, есть ли в этой истории хоть что-то? Это хоть сколько-нибудь
правда?»  «Я расскажу тебе, как всё было на самом деле», — ответил я.

Мэй была не из тех, кого можно было отшить общим ответом, и я был рад рассказать ей всю историю. Поэтому я рассказал ей об обстоятельствах дела. «Это был шантаж и грабёж — судья ждал, когда его купят. Эти крысы стояли между нами и тем, на что мы имели полное право. В этом городе едва ли найдётся бизнесмен, который...
при таких обстоятельствах я бы не сделал того, что мы сделали!"

"Я в это не верю!" - Воскликнула Мэй в своей резкой, решительной манере.

Она сидела, глядя на меня довольно строго, с тем же выражением лица, что и
Я помнил это двадцать лет. И следующее, что она сказала, было
в значительной степени то, что я думал, что она собиралась сказать:--

"Ван, ты всегда умел думать то, во что хочешь верить,
единственное, во что можно верить! Ты это знаешь!"

Она бессознательно улыбнулась с легкой иронией, которую я так хорошо знал
, и я тоже улыбнулся. Я ничего не мог с собой поделать. Нам обоим казалось , что
вернулись в старые времена мальчика и девочки. Но я тоже был зол.
и начал защищаться.

"Нет", - перебила она. - От тебя нет ни малейшей пользы бушевать и злиться.
Ван. Я тебе не доверяю! Я уже некоторое время этого не делал. Я была
обеспокоена за Уилла. Не позволяй ему вмешиваться в твои привычки.
Ван Харрингтон!

"Если он так жутко драгоценных", - сказал Я горячо: "я думаю, вам лучше
отведите его обратно в Джейсонвиле".

"Может быть, я буду," - ответила она спокойно. "Я бы скорее отвез его в самое подлое
местечко на свете, чем узнал, что он совершил что-либо подобное
ты говоришь, что закончил!"

К этому времени мы оба были изрядно разозлены, и все же мы оба улыбались. Она была
такой энергичной, сильной маленькой женщиной - я восхищался ею все время, пока она была.
она злила меня! Каким-то образом это вернуло меня в то давнее время, когда я
думал, что мир начался и закончился с ней. Мы никогда не были так
рядом друг с другом. И я думаю, что она чувствовала примерно то же самое.

"Хорошо," сказал Я, "я не собираюсь драться с этой тварью с
вы, может, и ни с какой другой женщиной. У меня слишком много еще на руках. Я
ответственность за все, что я делаю или сделал. Если вам с Уиллом не понравится мой
компания, ну что ж, нам придётся обойтись без тебя.

Я пожалел, что был так мал, чтобы устроить эту потасовку. Она бросила на меня взгляд, который мгновенно привёл меня в чувство. Я взял её за плечи. «Послушай, Мэй, мы не должны ссориться. Давай держаться вместе в этом, как и в других делах». Вы, женщины, не понимаете, что такое бизнес.

Она улыбнулась мне в ответ и возразила: «Кажется, это хорошо, что мы не понимаем!»
Через мгновение она добавила: «Но ты не должен думать, что я могу так притворяться. Мы с тобой смотрим на вещи по-разному».

"Никогда этого не делал!" Сухо сказал я. "В любом случае, тебе лучше подняться сейчас и
присмотри за Сарой. Так больше не может продолжаться. Она должна взглянуть на это
более здраво. Она не такая, как ты, Мэй!

"Нет, - возразила Мэй, - она не такая! Но это причиняет ей боль тоже. Возможно, ее
больше волнует, что говорят люди, чем меня. И она верит в свою религию,
Ван.

- Все в порядке. Ее религия велит ей прощать, а не судить,
и еще несколько разумных истин, о которых этот священник, похоже, забыл
сегодня."

"Я никогда не ожидал увидеть тебя, Ван Харрингтон, прося квартал в
дорогу!" - она вспыхнула.

Потом она вернулась к Саре. То, что сказала моя невестка, навело меня на странные мысли. Я восхищался тем, как она отнеслась к этому, хотя в тот момент это меня сильно разозлило. Это казалось прямым и смелым поступком,
как и она сама. Если бы мы поженились там, дома, много лет назад, у нас было бы много общего. Я бы никогда не смог заставить её смотреть на вещи по-моему, и я не понимаю, как я мог бы смотреть на вещи по-еёнему. Несмотря на всё, что говорили проповедник и Мэй, моё мнение не изменилось: женщины и духовенство — они оба одинаковы.
создан для какой-то другой земли, не для этой. Я был создан именно для этой.
земля, хорошая или плохая, какая бы она ни была, - и я должен пройти свой путь до конца.




ГЛАВА XX

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

 _Кто был предателем? — Логика Слокума — Мы посылаем за нашим сообщником — Одного взгляда достаточно — Яд зависти — Я вижу старого друга в последний раз — Слокум указывает на мораль — Что знают люди — Общественное мнение — Снова кузен Фарсон — Мы обедаем в вокзальном ресторане — Я прикасаюсь к граниту_


 В понедельник утром после вспышки гнева мистера Хардмана Слокум ждал меня в моём кабинете. В ответ на мою телеграмму он вернулся из Санкт - Петербурга .
Луи, где он посещал какое-то дело в связи с
Железная дорога фарсон это.

"У них это довольно прямой это время", - сказал он в качестве приветствия,
с осторожностью-носить-то вроде улыбки.

"Они не смогут этого доказать! Мы подадим иск за клевету. Я должен выразиться честно.
по семейным обстоятельствам".

Но адвокат с сомнением покачал головой.

"Это было бы небезопасно, Ван! Это слишком приблизительное предположение. Я скорее думаю, что
у них есть все доказательства, которые они хотят ".

"Тогда где они их взяли? Не из-за Локеса. У него нет никаких причин для этого.
визжать. Ни судья, ни его шурин!"

"Конечно, нет; но как насчет Фроста? Вот как я это представляю:
когда Garretson's поймал этих крыс в их игре с ограблениями
отклонив его судебный запрет, они были достаточно безумны и полны решимости выяснить
кто их продал. Им не потребовалось много времени, чтобы понять, что судья был
каким-то образом исправлен. Они порыскали вокруг и заметили шурина судьи
как того, кто совершил сделку. Затем они отправились в путь, чтобы
получить доказательства.

"Ну?"

Слокум проницательно посмотрел на меня.

"Я думал об этом всю обратную дорогу из Сент-Луиса. Есть
только один человек ушел в сочетании".

Мы с минуту смотрели друг на друга.

"Ты же не имеешь в виду _его_!" — выдохнула я.

"А кого еще?"

"Не Хостеттера — не Эда!"

"Пошли за ним, и мы выясним," — коротко ответил он.

Я позвонил в наш офис в Ярдсе, чтобы отправить Хостеттера в город, и пока мы ждали, мы обсудили эту историю во всех подробностях.

"У нас есть козырь, — прокомментировал Слокам в ответ на моё желание действовать. "И Маркс, который управлял этим бизнесом для Кармайкла, достаточно проницателен, чтобы это понять. _Они_ не будут нас беспокоить."

В этой мысли было некоторое утешение: несмотря ни на какой скандал.
может быть, мы были в Лондоне и Чикаго свойств в наши владения,
и не долго бороться в суде может вырвать их из наших
контроль.

"Единственное, что можно сделать, - продолжил адвокат, - это сохранять спокойствие.
Газеты будут трепаться, пока идут выборы, и это выглядит очень плохо для
Гарретсона. Но здесь большинство людей легко забывают.

Странно было слышать, как старина Слокум говорит таким циничным тоном, как будто,
приняв сторону, которая была ему не по вкусу, он получал удовольствие от того, что
указывал на ее безопасность.

"Что ж, - проворчал я, думая о Мэй и Саре, - это здорово
неудобно быть задержанным такими крысами, как Лоукс, Фрост и компания, и
потом быть заклейменным как взяточник!

"А тебе какое дело?" Резко спросил Слокум. "Это не больно, скорее уж много.
Вы будете зарабатывать деньги как раз таки и есть не так много, которые бы отдать
это против вас. Конечно, всегда найдутся несколько проницательных людей
достаточно, чтобы догадаться о том, что произошло, и помнить, - да,
помнить историю годами! Но тебе наплевать на их мнение!"

Я знал, что он думал о честных людях своей профессии, о
благородных людях во главе коллегии адвокатов, которые отныне будут отмечать его как
Мой наёмный работник.

Хостеттер вскоре явился с бегающими глазками. Он сильно изменился с тех пор, как ночевал на берегу озера. Теперь это был грузный мужчина с мясистым лицом, а его одежда выдавала странную любовь к ярким нарядам. На пальце у него было массивное кольцо с печаткой, а в галстуке — искусственный бриллиант, который был не слишком чистым. Его рыжие усы плотно прилегали к губам. И всё же, несмотря на его одежду и украшения, он по-прежнему оставался
деревенским парнем.

"Эд," — сразу же спросил я, — "ты с кем-нибудь говорил об этом деле с облигациями — о сделке с Лукасом Смитом?"

Он взглянул на Слокума, потом на меня. Одного взгляда на его лицо было достаточно.:
история была налицо.

"Ты низкий пес!" Я вспылил.

Слокум попытался утихомирить меня. Хостеттер пробормотал что-то о том, что не знает,
о чем мы говорим.

"Ты лжешь, Эд! Скажи мне всю правду. Вы продаете то, что вы знали
к _Nationalist_, или к морозу и его толпа?"

Он стал упрямым одновременно, и отказалась отвечать. Я обернулся к
адвокат:--

"Посмотрите на этого человека! Я забрал его из суда по делам о банкротстве два года назад,
после того, как дал ему третий старт в бизнесе. Прошлой зимой я отправил его
жену отправил на юг и продержал ее там шесть месяцев, чтобы она могла поправиться.

Я повернулся к Эду.

"Чей хлеб ты ешь сейчас, сегодня?"

Он взял шляпу и направился к двери. Но я ему перезвонил. Это
на меня сразу все то, что мы пережили вместе, и я
не мог позволить ему уйти из жизни, улизнуть с глаз моих раз и навсегда.

- Скажи мне, Эд, - спросил я, еще более несчастный, чем он, - ты собираешься в "
Кармайкл", чтобы получить за это еще немного денег?

"Может быть, если бы я это сделал", - угрюмо ответил он, "это было бы немного лучше, чем сейчас"
работать на тебя".

— Я так не думаю — не надолго. Такие люди, как ты, ничего не стоят. Ну же, Эд!
 Разве я когда-нибудь поступал с тобой плохо? Разве я не дал тебе пятнадцать центов, когда у нас
не было и двадцати? О чём ты думал, когда провернул это грязное дельце? Просто скажи мне, что ты был пьян, когда это сделал. Я бы дал тебе в десять раз больше, чем ты когда-либо получал от них, чтобы ты знал, что не можешь этого сделать!

[Иллюстрация: «Ты сделал то, вкус чего никогда не покинет твой рот»._]

Затем он начал рыдать и разрыдался, и он рассказал мне всё, что я хотел знать
знаю. Это был обычный случай отравления завистью. Я был богат и находился на вершине,
а он работал на меня за тридцать долларов в неделю. Его жена, которая
всегда держала на меня зуб за то, что я не помирился с ней в старые
времена, дразнила его за то, что он забирает у меня зарплату. Она продолжала говорить ему
что я ничего не сделал для него, и когда она узнала о его сделке
с Лукасом Смитом ради меня, она увидела свой шанс. Каким-то образом Фрост вышел на его след
и, очевидно, они подумали, что за его информацию стоит заплатить
кое-что. Вот и вся история.

Пока мы разговаривали, Слокам выскользнул из комнаты. Это была жалкая
сцена.

"Эд," сказал я наконец, "ты должен вернуться в деревню. Это единственное
место для тебя. Чем дольше ты остаёшься в городе, тем хуже тебе становится. Твой
живот стал больше, чем твой мозг, а твоё сердце очерствело. Я устрою тебя на ранчо, которое у меня в Техасе. Подумай об этом и
убирайся отсюда, как только сможешь. Мне жаль тебя, Эд. Ты сделал
что-то, вкус чего никогда не покинет твой рот.

Он вышел из моего кабинета, не сказав ни слова, и это было последнее, что я о нём слышал.
он. Когда он ушел, Слокум вернулся и сел.

"Эду было довольно тяжело это сделать", - спокойно заметил он, глядя
на грязную улицу, где по тротуарам спешили люди.
Мне нечего сказать, и он добавил в том же далеком тоном:
"Это хуже любой кусок криво бизнес: он разбивает человеку
вы работаете. — Эд теперь негодяй, а раньше он таким не был!

 — Это правда, — мрачно согласился я.

 Слокум посоветовал мне на время уехать из города, потому что, если обвинения
_националистов_
будут расследованы большим жюри, это может
неловко для меня. Но я отказался покидать город: что бы ни случилось.
Я был не из тех, кто убегает и прячется. Демократические газеты сделали
из этого дела все, что могли, но затем, после выборов, оно затихло
. Гарретсон был переизбран, и это было своего рода оправданием для
него.

Но инсайдеры в городе знали, что что-то было не так, и, поскольку
Слокам сказал, что скандал, связанный с отменой этого судебного запрета,
преследовал нас много лет. Для меня это было менее важно, чем для
Слокама, потому что люди, с которыми я имел дело, привыкли к подобным историям.
Они верили в то, что задумали, и вели бизнес. Но для Слокума
все было серьезнее.

Хуже всего для меня было дома. Сара размышляла над газетой.
болтала до тех пор, пока не впала в нездоровье, отказываясь идти почти куда бы то ни было.
вероятность встретить людей, которых она знала. Занятия по изучению Библии были прекращены,
и, вполне естественно, мы больше не ходили ни в церковь мистера Хардмана, ни
в нашу старую церковь. Мы с Сарой говорили об этом раз или два,
но ни к чему не пришли.

"Я думала, ты позаботишься о детях!" - плакала она,
продолжая считать меня преступницей.

"Ты увидишь, что через год это ни для кого не будет иметь ни малейшего значения"
следовательно, если ты только поднимешь голову!"

"Ну, я ничего не понимаю в бизнесе, но Мэй считает, что это довольно плохо, я
знаю, потому что она больше не приходит в дом, когда ты дома"
дома.

"У нее нет причин так себя вести. И я не хочу иметь с вами или могут
или любая другая женщина, держащая меня свои представления о добре и
неправильно, просто потому, что газеты делают много говорить".

Это положило конец ссоре между нами; но долгое время Сара избегала наших
старых друзей, и в доме было необычно тихо.

То, что беспокоит меня больше, чем ракетка в Чикаго было так, что Dround
и Фарсон и несколько других наших покровителей может занять историю. В
Дроундс был в Египте, но они узнают новости достаточно быстро. Мистер
Дроунд был президентом нашей корпорации и самым влиятельным
единственным акционером. Со своими идеями он может стать помехой или вообще отстраниться
, что было бы неловко в нынешнем состоянии компании
.

Что касается Фарсона, я всегда рассчитывал на этого упрямого малого,
и он ещё ни разу меня не подвёл. Одно за другим приходило в голову
Последние четыре года он и его друзья оказывали мне серьёзную поддержку. Мы
были довольно глубоко вовлечены в другие предприятия, помимо упаковочного
бизнеса, — железные дороги и землю на юго-западе, куда я положил глаз.
 Пока скандал был в самом разгаре, мы ни разу не услышали ни слова от Фарсона, и я
радовался, что он не обратил на это внимания, когда однажды утром получил телеграмму: «Встретимся завтра в двенадцать на Юнион-Стейшн.
 Фарсон». Вот и всё.

Когда он вышел из купе в тот полдень, я не увидел его обычной тёплой улыбки.
Он отказался от моего приглашения на обед в «Сити Клаб» и направился в
в засиженном мухами, вонючем ресторане на вокзале. Мы съели нашу жалкую
закусь, и он почти ничего не говорил, пока я рассказывал ему о наших делах. Это
было все равно что говорить с глухой стеной: он слушал, но ничего не отвечал. Через
некоторое время он прервал меня каким-то тонким шепотом, как будто все это
время был где-то в другом месте: —

"А что насчет этого судьи Гарретсона? Это неправда?"

"Вы имеете в виду то, что пишут газеты?"

Пожилой джентльмен не любил газеты. Но он отмахнулся от этого,
нахмурившись.

"Факты!" - прошептал он через стол. - Мне не следовало упоминать об этом
если бы не разговор, который я недавно имел в Нью-
Йорке с судьёй Слоаном из чикагской коллегии адвокатов. Он сказал мне, что, по общему мнению, этот Гарретсон был подкуплен и что мой старый друг Джефф Слокам был замешан в этом. Он сказал, что Слокам потерял репутацию среди лучших представителей профессии из-за своей связи с этим скандалом. Каковы факты?

«Вряд ли здесь подходящее место для всего этого», — ответил я несколько язвительно.


«Не знаю, но это место вполне подходящее», — заметил банкир
сухо заметил он, «если у вас есть что сказать». Но он смягчил свой суровый тон одной из своих самых добродушных улыбок и добавил более мягко: «

Возможно, вы, молодые люди, не понимаете, насколько серьёзно то, что ходят такие слухи о вашей репутации. Да, мой мальчик, это ставит вас в другое положение! Вы больше не джентльмены, которым можно доверить деньги и доверие честных людей.

Фарсону будет трудно понять мою точку зрения! Я сказал в качестве
аллегории:

 «Когда человек выходит из переулка и направляет пистолет тебе в лицо, и
просит все деньги, которые у тебя есть, ты не будешь ждать, чтобы увидеть, где вы
нажмите его, не так ли? У нас здесь, в Чикаго, этого нет. Люди, которые все это затеяли
эти разговоры были ограблениями, и они не получили наших денег ". Я рассмеялся.

[Иллюстрация: "_ Когда мужчина выходит из переулка и приставляет пистолет к
вашему лицу и требует все деньги, которые у вас есть, вы не ждете, чтобы
видишь, куда ты его ударил, да?_"]

Но он не рассмеялся вместе со мной - вместо этого он разом заткнулся, как моллюск
. Он покончил с окрошкой из солонины и чаем, сделав несколько замечаний
о железнодорожном сообщении по дороге, по которой он приехал. Я задал ему несколько
вопросов о наших железнодорожных делах, но он лишь пробормотал «хм, хм» в ответ на
всё, что я хотел сказать. Наконец он сказал со своей обычной спокойной вежливостью, что ему нужно написать несколько писем, и поскольку поезд на Запад, которым он должен был ехать, отправлялся не скоро, он не будет меня задерживать, а поднимется в зал ожидания и напишет письма. Итак, он схватил свою
потрепанную старую трость и удалился.

 «Проклятый старый янки из Мэна», — сказал я себе и повторил это замечание
по телефону Слокуму, рассказав ему о результатах моего обеда с
банкир.

"Может быть, и так", - ответил адвокат по телефону. "Но мы не можем позволить ему
встать на ноги".

"Это уже обсуждается - он разговаривал со Слоаном, и, как я понимаю, судья
не очень хорошо отзывался о вас или обо мне".

"Полагаю, что нет", - последовал ответ по проводу, и голос Слокума
звучал уныло. "Такие вещи умирают тяжело".

Это была тяжелая смерть, и в этом нет никаких сомнений!




ГЛАВА XXI

СЖАТИЕ

 _ Великий приступ краха - Удержание на плаву-Проценты по облигациям - Внезапный
 финансовый заморозок-Штраус показывает руку - Я вижу льва в его
 Ден — Он воспаряет — Я даю ему пищу для размышлений — Термометр снова поднимается — В банке ко мне относятся с уважением_


 Как известно, восстановление бизнеса после ужасной депрессии, последовавшей за 1893 годом, шло медленно. Временами казалось, что страна готова оправиться от болезни и снова начать расти. Затем случалась какая-нибудь новая неудача, и мы снова впадали в уныние.

В эти трудные времена нам пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить компанию по производству мясных продуктов на плаву. Мы делали всё возможное, чтобы выплачивать фиксированную зарплату
обвинения, которые были тяжелыми, поскольку большинство концернов, образовавших корпорацию
корпорация потребовала облигации в качестве оплаты за свою собственность, прежде чем
они согласились присоединиться к нам. Там также был, конечно, большой вопрос
акции, привилегированные и обыкновенные, которые, по взаимному соглашению, не должен был быть
на рынке в течение трех лет. Мы еще не видели дивидендов по
этим акциям; следовательно, были признаки недовольства среди маленьких
ребят, которые ожидали чудес от компании. И время быстро
приближается, когда они будут на свободе, чтобы сбросить свои акции на
рынок для того, что они могли бы получить за это.

Банда Штрауса, с тех пор как они предприняли тайную попытку с помощью тул Фроста и
его "синдиката" сорвать наши планы, держалась от нас подальше. Они
достаточно хорошо знали, в каком финансовом состоянии мы находимся, и выжидали своего
времени, чтобы нанести удар. Но до сих пор, вплоть до зимы 96-го, мы были
в состоянии своевременно выплачивать все проценты и, таким образом, удерживали
корпорацию от потери права выкупа. В том году, когда подошло время для
мартовской выплаты процентов по облигациям и требования о выплате компенсационного фонда, это
стало очевидно, что наше казначейство не сможет покрыть требуемую сумму
и что нам будет необходимо занять на случай
чрезвычайной ситуации. У нас уже было выпущено много наших бумаг в
Чикаго, и поэтому мы со Слокамом отправились на Восток, чтобы собрать то, что нам было нужно. Это было
не так легко, как это было бы в те дни, когда мы могли полагаться на
помощь Фарсона. Но после значительных усилий мы собрались в Нью-Йорке
все необходимое для экстренной ситуации, и я уехал домой. Это было
четырнадцатого февраля. Я поздравил себя с тем, что опасность миновала,
Я был уверен, что с открытием нашего нового завода в Канзас-Сити и постоянным улучшением нашего бизнеса мы не будем подвергаться нападкам, когда осенью наступит срок следующего платежа. После этого мы должны были выйти на путь получения дивидендов.

 Я пару дней провёл дома, занимаясь другими важными делами, когда однажды утром из Mercantile National Bank, где мы вели большую часть наших дел, пришло уведомление о том, что несколько крупных векселей были востребованы. У нас было более двухсот пятидесяти тысяч долларов на «колл»
кредиты, причитающиеся этому банку, и хотя в эти неспокойные времена мы не могли
получить никаких длинных бумаг, руководство Торгового центра было
дружелюбно к нам с самого начала, и у меня не было причин ожидать неприятностей
в этом квартале. Но когда я пошел повидаться с меркантильными людьми, я встретил
только вежливый и холодный прием. Были отозваны займы; их нужно было
выплачивать; деньги твердели и так далее. Это была гранитная стена, в которой
было столько же человеческого внимания, сколько в камне и стали - и я вернулся.
Я пошел в свой офис подумать.

В этой внезапной осторожности было нечто большее, чем обычная осторожность банкиров.
финансовый кризис; и, какая бы сила ни действовала против нас, она была достаточно сильна, чтобы закрыть двери банков по всему городу. Куда бы
я ни обращался в те унылые два дня, от банка к банку, я получал один и тот же отказ: денег не было ни на каких условиях. Ходили слухи, что мы обречены, и ни один банк не хотел брать наши бумаги. После
второй бессонной ночи я решился на отчаянный шаг, чувствуя, что если он не сработает, то всё кончено.

 Как только я добрался до своего кабинета в последний день отпуска, я
Штраус сам позвонил мне и попросил о встрече. Когда я пришёл к нему в офис, он был
достаточно любезен; это была сердечность голодного перед хорошей едой.

"Чем я могу вам помочь, мистер Харрингтон?" — промурлыкал он.

Я сразу перешёл к делу.

"Каковы ваши условия?"

«Вы хотите сказать, что хотите продать свою собственность?» — спросил он
безразлично.

"Ни в коем случае."

«Тогда чем я могу вам помочь, мистер Харрингтон?» — вежливо поинтересовался он.

"Вы можете убрать руки с наших банков и позволить нам жить."

Он пренебрежительно пожал плечами, как будто я слишком много ему доверял.
много власти, а у нас это в какой-то длины. Он не был заинтересован в
Мясо Продуктов Компании. Если корпорация пошла в руки
приемник, он и его друзья могли бы рассмотреть возможность покупки его, и он был
готовы обсуждать условия, если мы хотели, чтобы общаться в дружеской манере
прежде чем он достиг судов. Я поднялся со стула, как бы собираясь уходить.

- Очень хорошо, мистер Штраус, - сухо сказал я. «Вы сделали так, что мы не можем получить деньги в Чикаго, но вы не владеете землёй. В Нью-Йорке есть деньги — около четырёхсот тысяч долларов, которые в данный момент принадлежат мне».

«Чтобы выплатить проценты по вашим облигациям!» — выпалил он, показывая, как внимательно следил за нами.

"Да, — признал я, — чтобы выплатить наши мартовские проценты и резервный фонд. Но я
иду через дорогу в телеграфное бюро, чтобы отправить телеграмму сюда
и забрать нашу газету."

Он вопросительно посмотрел на меня, ожидая следующего хода.

"А мартовские проценты? — предположил он.

«Мы объявим дефолт».

Старый пёс приподнял брови, словно говоря, что именно этого он и ждал.

"Конечно, — продолжил я, — это то, чего вы хотели. работали на, и
вот почему меркантильные люди обрушиваются на нас в этот момент. Вы
думаете, что поймали нас там, где можете выжать из нас жизнь. Что ж,
так и есть. "

"Вы умный молодой человек, Харрингтон," великий упаковщик ответил:
добродушно. "Но вы полезли в большой игре. Тебе было бы гораздо лучше, если бы
послушался Кармайкла, когда он предложил тебе шанс с нами ".

[Иллюстрация: _"Только вот что, - медленно произнес я, - я тебе не продаюсь"._]

"Спасибо!" Я сказал хмуро.

"Теперь, почему мы не можем избежать драки и решить этот вопрос между
себя? Там может быть что-то доброе для вас".

"Я знаю, как вы решаете такие вопросы".

"Судя по вашим собственным словам, вам, ребята, мало что осталось".

"Только это", - медленно сказал я, вернулся к его столу и склонился над ним.
"Я вам ничего не продаю. У нас дефолт. Облигации будут
обращено взыскание, и, возможно, ваша толпа будет держать большинство из них. Но когда
мы обращаемся в суд, мистер Штраусс, в порядке конкурсного производства, я предстаю перед судьей
и рассказываю историю. У меня тоже есть документы. И часть этой истории
будет связана с определенными соглашениями, которые наша компания заключила с
ты и другие упаковщики. И более того, за этими сделками
в нашем сейфе есть ещё много таких же, которые мы получили от
Друнда и других. Теперь, если вы хотите, чтобы вся история с упаковкой
вышла на свет в суде и в газетах по всей стране, вы получите желаемое.

— Чепуха! — холодно сказал он. — Вы же не думаете, что блеф сработает! Они
не можете сделать вещь для нас".

"Возможно, нет", - ответил я. "Не более, чем Конгресса
расследование, пожалуй. И что может заблокировать твою игру".

- Продолжай, юноша! - презрительно воскликнул он.

- Вот и все. Я хочу, чтобы ты знал, что я буду бороться до конца, и
если это погубит меня и моих друзей, я позабочусь о том, чтобы это причинило боль тебе. Теперь, если ты
хочешь бороться, пусть банк назовет эти деньги ".

Мы еще немного поговорили на ту же тему, и, хотя великий упаковщик
сохранял вид безразличия, мне показалось, что я произвел на него некоторое впечатление
. Затем мы расстались, и старик сделал мне комплимент,
проводив меня до дверей своего кабинета.

От дома Штрауса я отправился на телеграф, отправил телеграмму для получения денег
в Нью-Йорк и в назначенное время явился в торговый центр.
Банк был готов принять банкноты, как я и сказал Штраусу. Президент банка
ждал меня с взволнованным видом.

"Вы пришли, чтобы продлить свой вклад, мистер Харрингтон?" — заметил он, как
будто между нами не было никаких проблем.

"Нет, — сказал я, — я пришёл, чтобы заплатить то, что мы должны. Я больше не веду с вами дел.

«Мы пересмотрели этот вопрос и будем очень рады продлить ваш контракт».

Штраус понял, к чему я клоню, и решил отступить!

"Спасибо, я больше не хочу получать от вас деньги за звонки," — сказал я.
примирительно сказал. "Вы делаете слишком много хлопот".

Ну, когда я покинул комнату президента, я договорился о кредите в четыре
сто тысяч долларов за шесть месяцев. Я сравнивал себя с
великим Штраусом, и никогда больше этот здоровяк не покажется мне таким
ужасным. Я рассудил, что на какое-то время Американскую компанию по производству мясных продуктов
оставят вести бизнес без помех....

На моем столе, когда я вернулся из банка в тот день, лежала телеграмма
от мистера Дроунда из Нью-Йорка: "Мы прибыли сегодня - отбываем в Чикаго".

На этот раз мистер Дроунд принял решение в спешке.




ГЛАВА XXII

СУЖДЕНИЯ

 _Миссис Драунд снова — точка зрения — размышления — семейное
 обсуждение — Мэй выдвигает ультиматум — мы расстаёмся — средний возраст
 жизни_


"В Риме делай, как римляне, или будь римлянином!" — шутливо процитировал я.

Миссис Драунд одобрительно улыбнулась.

"Судя по всему, вы были потрясающим римлянином!"

— Что ж, по крайней мере, я ещё не сдалась.

Джейн Драунд снова улыбнулась и отвернулась от окна библиотеки,
через которое виднелись льдины и снежные хлопья, плывущие по голубому
озеру. Годы, проведённые в Европе, не прошли для неё бесследно.
с ней. Она немного располнела и выглядела великолепно.
хорошо - смуглая, сильная и полная жизни.

"Я сделала все, что могла", - продолжила она полушутя. "Я пытался затеряться в
самой темной Африке, недоступной телеграммам и газетам. Но группа
людей из Чикаго, поднимавшихся вверх по Нилу, пересекла путь нашего даха-бийе,
узнала нас, приехала за границу - и принесла эту историю. Телеграммы не выдержали бы.
тогда он! Мы прилетели вовремя; ссылаться на болезнь было бесполезно - он
был готов оставить меня в Париже!

Она снова добродушно рассмеялась.

«Не из-за чего было так волноваться, — ответил я немного нетерпеливо, — и в любом случае это прошло, как зимний снег в городе — слякоть, вода, ничего!»

«Но принцип! Ты забываешь о принципе!» — сухо возразила она.

— Я знаю, и он собирается уйти с поста президента — это должно удовлетворить его принципы, — но мы должны оставить его в совете директоров.

 — И это был судья! Присяжный офицер! — перебила миссис Драунд,
скромно цитируя слова Генриха I о скандале с судебным запретом.

 — Что ж, тогда он может передать вам свои акции! Это не составит труда
вы, и вы можете получать большие дивиденды, которые мы скоро будем выплачивать. Я
не хочу, чтобы он уходил сейчас, когда плоды почти созрели, чтобы их собрать.

"Это единственная причина?" быстро спросила миссис Драунд.

"Конечно, мы не хотим, чтобы его акции появились на рынке большим блоком.
Это разобьет нас всех. И они могут легко попасть не в те руки.

Мистер Драунд в кратком разговоре, который состоялся у нас по его возвращении, намекнул, что хочет не только уйти с поста президента корпорации, который был лишь номинальным, но и избавиться от
его акции, как только осенью истечёт срок действия соглашения, предполагая, что
мне лучше найти кого-нибудь, кто возьмёт на себя его крупный пакет акций. В своей
джентльменской манере он сказал мне, что с него хватит и что он
готов меня разорить, если это можно сделать вежливо и по-дружески.

"Значит, ты хочешь, чтобы он подождал?" — безразлично предположила миссис Драунд.

"Да, пока я не буду готова!"

Она ничего не ответила на это замечание, и через мгновение я сказал более непринуждённо:
—

«Но я пришёл, чтобы поприветствовать тебя дома, — я хочу, чтобы ты по-прежнему была моей подругой, моим
партнёром!»

— Говорят, вы опасный партнёр, — возразила она, пристально глядя на меня, — погрязший во всевозможных спекулятивных схемах и, вероятно, ненадёжный. Говорят, вы беспринципны, — она насмешливо протянула это слово, — и много чего ещё. Как вы думаете, это подходящий партнёр для простой женщины?

 — Если у вас хватит наглости!

«Ну, давай я покажу тебе несколько новых картин, которые мы купили». И она
отвлекла меня разговорами о картинах, вещах и камнях,
пока я не встал, чтобы уйти.

 * * * * *

Вскоре после этого мой экипаж отвёз меня обратно в город, где мне нужно было встретиться с несколькими джентльменами, которых интересовали мои планы по развитию нового Юго-Запада. Пока я ехал по ветреным, пыльным улицам, мои мысли возвращались к тому времени, когда по предложению женщины, которую я только что покинул, я взялся за строительство чего-то масштабного на месте шаткого поместья Генри I. Друнда.

  В такой насыщенной жизни, как моя, одно событие плавно перетекает в другое. Каждый путь, по которому идёт человек, приводит его к какому-нибудь перекрёстку, а оттуда — к любому
Одна из дорог приведёт к следующему перекрёстку. Пока путешественник
идёт по дороге, трудно сказать, почему он сворачивает в одну сторону, а не в другую, почему он идёт сюда, а не туда. Спустя годы он
может увидеть, что всё было спланировано заранее, как я вижу это сегодня, — спланировано, как на карте. Тогда путешественник
может попытаться объяснить, что заставило его пойти в ту или иную сторону. Однако
маленькие определяющие причины, которые повлияли на его решение в момент выбора, навсегда забыты. Главный, постоянный мотив остаётся: есть широкая
дорога, но почему она была оставлена, почему этот поворот и двойная дорога
через главную трассу?

Так было и со мной. Главная дорога, ведущая к моей цели, почти затерялась в
зарослях, в которых я оказался. День за днём борясь с противостоящими мне
силами, я потерял направление. Слова, сказанные Джейн Драунд, блеск её тёмных глаз
пробили мою тьму и снова показали мне путь, на который я встал. Какой-то огонь в ней
придал мне смелости и сделал мой дух легче, чем он был в течение многих
месяцев...

Когда я вернулся домой вечером, Сара была больна, у неё болела голова от
нервов.

"Уилл вернулся!" — воскликнула она, увидев меня, и её тон едва
за её словами скрывался какой-то смысл.

"Что это? Он не предупреждал меня о своём приезде."

"Мэй позвонила — он только что приехал."

Должно быть, что-то неожиданное заставило его внезапно вернуться из
Техаса, где он присматривал за нашими делами. Новость была тревожной.

— Я видел Джейн Драунд сегодня днём, — лениво заметил я. — Она прекрасно выглядит — никогда не видел её лучше.

 — Джейн! — медленно произнесла моя жена. — Значит, она снова здесь. — Затем, после паузы, она воскликнула:

 — Она мне не нравится!

Сара, которая редко говорила что-то плохое о ком-либо, произнесла это резко,
и я удивлённо посмотрел на неё.

"Я не доверяю этой женщине, Ван! Она скрытная. И я верю, что она
повлияла на тебя - в тот раз с судьей ".

Впервые за несколько месяцев Сара затронула этот вопрос.

"Я пойду и обзванивать мая", - сказал Я, не заботясь, чтобы опровергнуть это дикий
обвинение", и попросил их прийти сегодня вечером."

"Я попросил их на ужин, но она не придет," Сара заметила
мрачно. "Никто не хочет приехать сюда, но люди, как Уебб и
Куперы - люди, которые думают, что могут что-то извлечь из ваших планов ".

"О, я думаю, они не единственные, кто готов прийти. И
Что не так с Уэббами и Куперами? Если остальные твои
друзья нас не любят, мы можем обойтись без их общества. Полагаю,
Нью-Йорк нас примет, и именно там мы будем через много лет,
если всё пойдёт хорошо. Это место — всего лишь старая деревня, где все друг о друге сплетничают.

— Я не хочу ехать в Нью-Йорк! — взмолилась Сара.

 * * * * *

Когда Мэй ответила на мой звонок, она сухо произнесла:
—

"Да, мы зайдём к вам по делу. Уилл хочет сказать вам кое-что важное."

По тону голоса Мэй я понял, что нас ждёт довольно оживлённая семейная вечеринка, и я не ошибся. Сара всё ещё лежала на кушетке в моём кабинете, когда Уилл и Мэй вошли после ужина. В глазах Мэй и на её плотно сжатых губах читалось напряжение. Она давно не приходила в дом, когда я был дома. И сегодня вечером Уилл тоже выглядел очень бледным и встревоженным.

[Иллюстрация: «Неужели ты не мог найти кого-нибудь другого, кто сделал бы за тебя грязную работу,
кроме твоего собственного брата?_»]

«Мэй, — сказал я, — ты выглядишь так, будто целишься в меня из пистолета. Стреляй,
только сделай из этого что-нибудь новое. Я устал от этой старой истории с судьёй. Почти все уже забыли об этом, кроме тебя и
Сары.

«Это что-то новое, Ван, но не лучше», — возразила она. «Неужели ты не мог найти кого-нибудь другого, чтобы сделать за тебя грязную работу, а не собственного брата?»

— В чём дело на этот раз?

 — Покажи ему статью, Уилл.

 Уилл расстегнул пальто и полез во внутренний карман. Из него он
вытащил толстую газету и протянул её мне. Это был экземпляр
воскресного выпуска «Техас Уорлд», на первой полосе которого была
напечатана статья, обведённая карандашом.

— Это уже слишком, Ван, — торжественно возразил он, протягивая мне газету.
 — Прочти это.

 — Да, прочти всё! — добавила Мэй.  Все трое молчали, пока я просматривал статью.  Это была обычная газетная утка, в которой описывались средства, использованные для принятия закона о железных дорогах, в котором были заинтересованы я и некоторые жители Нью-Йорка. Подвох
заключался в последнем абзаце:

 * * * * *

"Общеизвестно, что лобби, которое всю прошлую зиму работало в интересах этого гнилого законопроекта, поддерживается группой
могущественных капиталистов, во главе которых стоит глава крупной чикагской упаковочной компании.
упаковочная компания. Этот джентльмен, который внезапно получил огласку
прошлой зимой в результате необычайно наглой попытки подкупить судью в Чикаго
Открыл свой офис менее чем в трех кварталах от государственного
Капитолий, и поставил своего брата во главе коррупционных сил
.... Достойные законодатели нашего штата могут вскоре ожидать, что
соберут богатый урожай!"

 * * * * *

Ещё несколько общих фраз завершили статью. Я сложил газету и
вернул его Уиллу. Несколько мгновений никто не произносил ни слова, а затем
Уилл заметил:--

"Это неприятное чтение для благородного человека!"

"Я не вижу, как это должно беспокоить тебя, Уилл. Вы не туда смотрите
после наших интересов достаточно легитимным способом. Но если тебе не нравится эта работа,
Я могу найти другого человека на твое место.

- Ван, - прервала его Мэй, - не пытайся увиливать! Ты знаешь, что это правда.
То, что там написано! Ты не просила Уилла использовать взятку,
потому что знала, что он не сделает ничего бесчестного. Но ты позволила ему
взял на себя вину и, без сомнения, послал кого-то другого с деньгами. Зачем
мистер Слокум отправил туда своего партнёра?

— Уилл, — я повернулся к брату, — давай разберёмся с этим сами. Это
мужское дело, и женщины нам не помогут.

— Нет, Ван, — ответила Мэй. — «Полагаю, мы, женщины, так же обеспокоены, как и все остальные. Если дело касается чести моего мужа, то это и моё дело тоже. Я остаюсь».

«Что ж, тогда оставайся! И постарайся понять. Этот законопроект, который рвут на части, — в порядке. Нам нужно провести дорогу к заливу, и если
Если бы не деньги, которые Тихоокеанская Западная железная дорога, владеющая
штатом, пытается нам навязать, у нас не было бы никаких проблем. Они хотят
не подпускать нас, и Штраус со своей шайкой тоже хотят не подпускать
нас, чтобы забрать весь пирог себе. Я годами работал над этим,
чтобы мы могли получить выход к побережью, не тронутый нашими
соперниками. Они думают, что смогут заблокировать нас в самом конце, но я
полагаю, они поймут, что ошибаются, когда в следующем месяце придёт очередь.
Вот и всё!

"Ты считаешь, что это объяснение удовлетворительное? Конечно, Ван, ты хочешь
законопроект принят! Мэй сказала с иронией.

"Что это значит - что делал Ван?" Впервые спросила Сара
выпрямляясь и озадаченно переводя взгляд с одного на другого.

Никто из нас не ответил, и, наконец, Уилл сказал:--

"Я думаю, Ван, мы с тобой по-разному смотрим на вещи. Я знаю, что ты
не проси меня делать то, что считали плохим, но все же есть
слишком много, что правда в том, что статья в газете, и я не хочу
он сказал-Есть вещи, вас там происходит, что не прав ... и
Мэй чувствует - я сам чувствую, что это неправильно. Мы по-разному думаем
в общем, ты и я. Так что нам лучше расстаться сейчас, пока у нас не возникло никаких плохих предчувствий.
"Хорошо!

Ты пришел сюда сегодня вечером, чтобы сказать мне это?" - Спросил я. "Хорошо!"

"Нет, Ван", - поспешно вставила Мэй, ее голос дрожал от чувства. "Это
было не все. Будут и я пришел просить вас отказаться от подобного бизнеса
вы там делаете. Мы хотим, чтобы вы возвращались в пути
пока не стало слишком поздно. Если вы не садятся в тюрьму, фургон
Харрингтон, ваши деньги не принесет вам никакой пользы. Это будет плохой вкус на все ваши
жизнь!"

Мы все были очень хорошо перемешивают до этого времени. Я устал от встреч
эти обвинения в нечестности со всех сторон. Последнее было уже слишком —
моя семья обвиняет меня в преступлении, а я ни на секунду не чувствую себя виноватой!

"Не понимаю, почему ты так говоришь, Мэй!" — внезапно возмутилась Сара.
"В конце концов, это всего лишь газеты, и сегодня им никто не верит."

Эта неожиданная защита со стороны Сары вновь разозлила Мэй.

«О, он не отрицает этого! Он не может этого отрицать. Сначала это был судья — он купил судью и заплатил за него, и тот так и не вышел и не опроверг это! Теперь это ещё хуже. Он пытается купить народ целого штата через их представителей».

"Которые там продаются", - засмеялся я.

"Разве от этого становится лучше?" она повернулась ко мне. "Сдается мне, Ван, ты
больше не видишь разницы между черным и белым!"

"У нас есть полное право построить эту дорогу, и мы ее построим"
построим - вот и все, что имеет значение!

И так мы спорили часами, в основном говорили мы с Мэй. Потому что я
хотел, чтобы она поняла, в чем дело. Никакие дела в этом
большом современном мире не могли повлиять на ее жизненный план. Та прекрасная
схема вещей, которую отцы нашей страны составили в
За короткое столетие дилижансы доказали свою несостоятельность. Нам пришлось
смириться с этим, как мы могли. Но мы, люди, которые трудились на благо мира,
развивали страну, были жизнью и силой своего времени, не могли
позволить себе быть скованными пелёнками какой-либо политической или
моральной теории. Мы должны были добиваться результатов: хороших
результатов, и мы работали с теми инструментами, которые были под рукой.

— «Больше не надо ничего говорить!» — воскликнула наконец Мэй. «Я понимаю, что ты имеешь в виду, Ван Харрингтон. То же самое было с
Персики судьи. Ты хотел их и взял! То, что ты хочешь, по-твоему, хорошо для всех, особенно для Вэна Харрингтона. И ты такой мудрый и сильный, что думаешь, будто можешь обойти все законы, потому что законы созданы для маленьких людей, таких как мы с Уиллом, а ты и тебе подобные — Наполеоны. Ты говоришь так, будто являешься частью Божьего замысла. И я говорю, — тут её голос на мгновение дрогнул, — я говорю, Ван, что ты орудие дьявола! Ты и такие, как ты, — а их немало, — просто отъявленные негодяи, только законы не могут вас поймать.

Её губы дрогнули, и в конце она слегка иронично улыбнулась,
как я хорошо знал, — так она улыбалась, когда я попадал в какую-нибудь
мальчишескую передрягу, и она пыталась понять, что я задумал. Но, несмотря на её резкие слова, я знал, что в глубине души она
испытывает ко мне добрые чувства. Тем не менее Сара, которая следила за нашим разговором, как могла, возмутилась её обвинениями.

«Я думаю, Мэй, — возразила она со всем своим достоинством, — что ты не можешь больше говорить такие вещи в доме моего мужа».

 «Да, — добавила я, — мы слишком много говорили. Ты не можешь ничего изменить».
мой персонаж не больше, чем ты можешь заставить расти пшеницу в Аризоне или
сахарный тростник в Дакоте. И я тоже не хочу менять твои взгляды,
Мэй."

Ибо, хотя она меня злило, я восхищался тем, как она стояла до нее
оружие. Она была настоящим бойцом! И должны действовать так, как она решила. Кто
ездил с ней придется путешествовать по ней звездами.

— Да, — ответил мой брат, — теперь уже слишком поздно что-то менять. Слова ничего не
изменят. Пойдём, жена, нам пора.

 — Мне жаль Сару! — сказала Мэй, взяв Сару за руки. — Она
страдает из-за тебя, Ван, и будет страдать всю свою жизнь. Но я
мне еще больше жаль тебя, Ван, потому что ты зашел слишком далеко, чтобы страдать!"

После этого она выплыла из комнаты, ее маленькая фигурка наполнилась достоинством.
и Уилл последовал за ней, как игла поворачивается к магниту,
задержавшись ровно настолько, чтобы дотянуться до моей руки и пожать ее. Когда за ними закрылась
входная дверь, дом внезапно показался холодным и пустым.
Сара проскользнула обратно в гостиную и уставилась в потолок,
по ее лицу текла слеза.

"Я полагаю, Мэй больше никогда не вернется. И мы планировали снять
этот коттедж этим летом, чтобы дети могли быть вместе".

Эта деталь не показалась мне очень важной, но именно она показала Саре пропасть, которая разверзлась между нами. Маленький мир Сары,
следовательно, пережил землетрясение.

"О, — сказал я, пытаясь утешить её, — скорее всего, всё уляжется!
 Мэй и раньше меня не одобряла.

Но в глубине души я чувствовал, что вряд ли эта размолвка
будет улажена. Зная Мэй так, как я, я и представить себе не мог, что она позволит
Уиллу остаться со мной, даже на другой должности. Для неё это неприемлемо!
 Завтра или послезавтра Уилл придёт в офис, чтобы попрощаться...

[Иллюстрация: _ В тот вечер прошло сколько-то лет._]

"Думаю, Ван, я пойду спать".

Это было первое слово, произнесенное Сарой за последние полчаса. Слезы были
сушат на ее лице. Она дала мне легкий поцелуй, и ушел от меня....

Дом казался холодным и заброшенным, а если приятными радушие
жизнь ушла из него, когда мой брат и его жена уехали. Я развел огонь
, закурил новую сигару и сел подумать. Каким-то образом за тот вечер пролетели годы
; Я был подавлен тяжестью среднего возраста
.

Пойти другим путем, ее путем - вот чего требовала от меня Мэй. Как
Как мало она знала о ситуации! Это означало бы немедленный крах для меня и моих
дел, а также для тех людей, которые доверили мне свои деньги. Мир,
который я строил все эти годы, рухнул бы и исчез, как дым, в пустоте, из
которой я его создал! В словах Мэй тоже не было смысла. И такие люди, как я,
не меняются от звука слов. Мы такие, какие есть, и мы растём, обретая силу делать то, что должны. Мэй была просто неразумной и ограниченной женщиной, которая
видела только один вид добра.

 За все сорок лет моей жизни не было зла в том смысле, в каком я его понимаю.
Ни один человек не мог сказать, что я причинил ему вред, разве что бедный Эд
Хостеттер, — и для тысяч таких рабочих, которые живут изо дня в день,
полагаясь на таких людей, как я, которые дают им возможность заработать на хлеб для
своих жён и детей, я сделал мир лучше, а не хуже.
Тысячи людей, не задумываясь, жили, рожали детей и получали всё хорошее, что было в жизни,
благодаря мне и моей воле.

Но для остальных, для хороших людей, для Фарсона, Драунда и Мэй, я был
всего лишь обычным вором, преступником, который наживался на зле этого мира.
Что они сделали, чтобы создать жизнь? На что была годна их добродетель? Они
выбирали изящные тропинки и берегли свою одежду от дорожной грязи.
Да, и что тогда? Во мне вновь поднялось чувство раздражения. Почему
Мне должны так докучать, почему я должен потерять своего брата и Мэй,
почему Саре должно быть больно, потому что они были слишком хороши, чтобы поступить так, как поступил я
?

Итак, мой брат и Мэй пошли своей дорогой. Они оставили меня в одиночестве. Впервые
с того дня, много лет назад, когда я вышел из полицейского участка один в город
, одиночество жизни охватило меня.
Завтра, при свете дня, в жестокой битве дня, эта
слабость пройдет; но сегодня ночью не было ни руки, чтобы протянуть, ни голоса, чтобы
заговорить, от множества людей в мире. Только один человек из всех мог бы
знать, поставил бы большое и малое рядом и посчитал их
правильно - понял бы пути, которыми я следовал, чтобы добиться своей цели. Джейн
Дроунд бросил бы им всем презрительную улыбку, маленьким, которые
взвешивают и колеблются!

В них была душа бойца.




ГЛАВА XXIII

СЧАСТЬЕ

 _ Я узнаю о намерениях мистера Дроунда - Ходатайство в мою защиту- Деспоты -
 Женское сердце — двое самых близких в мире — плач Сары — Джейн защищается — уйти навсегда — клятвы возобновляются_


"Генри просто в ярости — думает, что его имя замешано — и он
собирается продать все свои акции, как только истечёт срок соглашения."

"Я знала, что он так и сделает!"

Миссис Драунд откинула назад полы пальто и посмотрела на меня с озорной улыбкой
на лице. В те дни она была очень красивой женщиной, всего на месяц старше,
чем когда я впервые её увидел. Она достигла того возраста, когда природа,
сделав ее лучше для женщины, паузы перед началом работы
уничтожения.

Она пришла этим днем, чтобы позвонить на Сару, и, не сумев найти
она была дома, писала записку на своем столе, когда я пришел с
бизнес-день, немного раньше, чем обычно.

"Дело не только в судебном запрете. Знаешь, друг мой,
люди здесь, в сити - друзья Генри - говорят, что ты участвуешь в
опасных предприятиях - что ты сам отчаянный человек! Правда?

"Ты знаешь лучше, чем большинство!" Я ответил беспечно. "Но я начинаю уставать
из всех этих разговоров. В прошлый раз я получил дозу этого в семье.

Она кивнула, когда я вкратце рассказал, что произошло с Уиллом и Мэй.

"И, конечно, Сара чувствует себя довольно скверно", - заключил я.

"Бедное дитя!" - пробормотала она. "Я задавалась вопросом, что с ней случилось
в эти дни. Позже она почувствует себя по-другому. Но ваш брат, то есть
еще один вопрос."

"Он и его жена никогда не будут чувствовать себя по-другому".

Она отбросила ручку, которую держала в руке, и поднялась на ноги.

"Не обращай внимания! Я знаю, что на самом деле ты не возражаешь - только это слишком плохо, чтобы иметь
это раздражение именно сейчас, когда на твоих плечах так много всего. Я бы хотела, чтобы я
могла что-нибудь сделать! У женщины всегда связаны руки!"

Она могла больше ничего не говорить, и мы сидели какое-то время без дальнейших разговоров. Я
думал, что будет, когда г-н Dround акции было выброшено на
рынок, будут раскуплены мои враги. Наша компания была очень близка к тому, чтобы
выплатить дивиденды, а благодаря дружественной железнодорожной ветке, открывающей
нам выход на Юго-запад, испытывающее трудности предприятие оказалось бы в
выгодном положении.

"Если бы он подождал еще хотя бы шесть месяцев!" - Вырвалось у меня наконец.

Она покачала головой.

— «Там, где речь идёт о принципе, —»

Её губы иронично изогнулись.

"Что бы вы сделали, скажите мне, если бы кучка негодяев задерживала вас в интересах ваших врагов? Предположим, у вас было полное право заниматься своим делом. Вы бы поджали хвост и ушли, бросив свою кость другой собаке?"

"Если бы я хотел голодать, то да! Я заслуживаю этого.

«Мы с тобой на удивление часто думаем одинаково!»

«Мне всегда нравились деспоты», — ответила она. «И, по правде говоря,
деспоты — сильные — всегда что-то делали. Они делают
сегодня - только мы поднимаем шум из-за этого и становимся нравоучительными. Нет, мой друг,
не сомневайся! Со временем добросовестные люди склонятся перед тобой ".

"Из тебя вышел бы настоящий мужчина!"

Она насмешливо склонила голову.

"Это лучший комплимент мужчины бедной, слабой женщине. Но я довольна,
когда время от времени касаюсь ведущей руки.

Через некоторое время она добавила:--

"Ты найдешь дорогу. Это не последняя канава, далеко не так. Мужчина
как ты не можешь быть убитым с одного удара!"

Она дала предупреждение, сделала, что смогла, и теперь она доверяла мне
чтобы сделать все остальное. Ее воля, ее сочувствие были сильны за моей спиной. Так что, когда
этот момент закончится, когда она пойдет своим путем, а я своим, в
мир забот и борьбы, я, возможно, унесу с собой частичку ее
мужества, ее уверенности. Я чувствовал, что и я хотел сказать ей, чтобы
дайте ей понять, что она больше себе, чем ее доброй воли или ее помочь что
Я ценил. Но это была странная вещь, чтобы сказать.

Ее руки лежали на столе между нами. Это были не красивые руки,
просто сильные, сплоченные - руки, которые можно было держать мертвой хваткой. Я посмотрел
на них, думая, что в ее руках был признак ее характера. Она
подняла глаза и несколько мгновений пристально смотрела на меня.

"Ты знаешь, что я чувствую?"

Я кивнул.

- Тебе не нужно женское сочувствие, но я хочу, чтобы ты знала, что я чувствую.
ради меня самой.

- Спасибо тебе за это. В этой жизни мужчина должен быть в значительной степени одинок, побеждать
или проигрывать. Я всегда считал это таковым - за исключением тех случаев, когда мы с тобой обсуждали
разные вещи. Это случалось нечасто. Я нахожусь в затруднительном положении
сейчас. Но выход есть, а если его нет - что ж, я играл в
эту игру лучше, чем большинство других ".

"Даже эта мысль не приносит счастья", - размышляла она. "Я знаю, потому что,
друг мой, я тоже всю свою жизнь был один".

Она дала мне эту уверенность просто, как мог бы дать мужчина.

"Я полагаю, что женщина рассчитывает на счастье", - неловко сказал я в ответ.
"Но я никогда особо на это не рассчитывал. Всегда было много дел, и я их делал, хорошо или плохо, не могу сказать. Но я их как-то делал.

Это был неуклюжий ответ, но я не мог подобрать подходящих слов для того, что я чувствовал. Такие вещи не говорят. Последовала ещё одна из тех
полное молчание, которое значило для этой женщины гораздо больше, чем слова.
И снова именно она нарушила его.:--

"В кои-то веки, только в кои-то веки, я хочу высказаться прямо! Ты моложе, чем
Я, мой друг, - не столько по годам, сколько по другим вещам. Достаточно, чтобы
Я мог смотреть на тебя как на... друга. Ты понимаешь?"

Она нежно говорила с легкой улыбкой, как бы, в конце концов, все это должно
с нами шутку.

"С самого начала, когда вы с Сарой впервые вошли в нашу жизнь, я увидела
что ты за человек, и я восхищалась тобой. Я хотела помочь тебе - да,
помочь тебе".

"И это ты сделал!"

- Не совсем. Возможно, никто не смог бы тебе по-настоящему помочь. Никто не помогает и
не мешает. Ты решаешь свою судьбу изнутри, как все сильные мира сего
. Делай то, что в твоих силах, и никогда не задавай вопросов. Но я жаждал
женского удовлетворения от того, что ты что-то значишь для тебя, от того, что ты держишь в руках
губку, как говорят мальчики. Но простая женщина, бедное, слабое создание, связана
короткой веревкой - ты знаешь, что это значит? Так что следующая лучшая вещь,
если ты не можешь жить сам по себе, это жить в другом - в каком-нибудь сильном человеке.
Когда ты женщина и достигла моего возраста, ты знаешь, что не можешь
живи для себя. Этот шанс упущен.

— Я в это не верю, — возразил я. — Ты просто готова жить.

Она улыбнулась в ответ на мой комплимент и покачала головой.

"Нет, я не обманываю себя. Большинство женщин обманывают. Я знаю, когда заканчивается моя глава... Итак, я следовал за тобой шаг за шагом — о, ты
не представляешь, как близко! И я впитывал в себя всю радость от твоего
успеха, от твоей силы, от тебя — мужчины! Я жил жизнью мужчины.

 — Но ты ушёл? — обвиняюще спросила я.

 — Да, я ушёл — потому что это помогло бы! Это было единственное, что я
мог сделать — уйти.

Впервые ее голос задрожал от страсти. Мне ответили.

"Теперь я вернулась и обнаружила, что мои руки связаны еще больше, чем когда-либо. Я
больше ничем не могу тебе помочь. Поверь мне, это самое трудное на данный момент. Я больше не могу
помочь тебе! Мой муж... ты понимаешь? Нет, тебе не нужно
понимать. Женщина связана вдоль и поперек тысячью нитей,
которые не всегда видны глазу.... Я все еще могу удержать своего мужа от того, чтобы
бросить тебя, но это неважно - правда в том, что я больше не в счет.
для тебя. Если бы мир был другим, чем он есть, друг мой, я бы так и поступила.
была на вашей стороне, сражаться ежедневно для вас. Как это..."

Она вскинула руки в жесте отвращения и молчал,
задумчивый. Это не было необходимо для завершения слова. Ни я не мог говорить.
Было что-то очень удивительное и драгоценное, проходящих перед моими глазами на
в прошлый раз, что-то, что были рядом плыла, никогда не будет
вернуться. И жизнь была устроена так, что было тщетно, бесполезно пытаться
удержать её, кричать, делать что-либо, кроме как оставаться на месте и чувствовать
утрату. Мои руки легли рядом с её руками на полированную поверхность стола,
и мы сидели, глядя друг другу в глаза без страха. Она
чувствовала то же, что и я, но она заглядывала в судьбу глубже, чем я
мог заглянуть. Потому что она была мудрее как женщина, чем я как мужчина. Мы были
двое в мире самых близких, и между нами была пропасть, которую
невозможно было пересечь. Годы, которые придут, сказало мне мое сердце,
тогда они будут длиннее, чем те, что прошли.

"Послушай", - прошептала она, как будто прочитав мои мысли. "Нам
никогда не понадобится больше, чем это. Помни! Ничего больше, чем это. Ибо я
Тогда я буду помехой, а не помощью. И это действительно станет моим концом. У тебя есть желание работать, а это больше, чем может дать тебе любая женщина. И я думаю о тебе. Теперь я должен снова уйти — мы должны жить так. Это не имеет значения: мы с тобой думаем об одном и том же. Что может разделить нас на расстоянии? Я буду следовать за тобой шаг за шагом,
и когда ты поднимешься на высокий уровень, который приходит после
достижения цели, ты будешь рад, что всё было так, как я говорю, а не
по-другому. Это я должна тосковать. Потому что тебе не нужна женщина, которая
утешала бы тебя и любила!

Всё было кончено, и мы сидели в сгущающихся сумерках, не в силах вымолвить ни слова.
Истина того, что она сказала, наполнила мой разум. Для нас двоих не было ничего, кроме того, что у нас было: мы достигли вершины, чтобы познать это, взглянуть правде в глаза и отбросить её прочь...

 * * * * *

Тишину сумерек разорвал резкий крик, разнёсшийся по комнате. Мы вместе очнулись от сна и огляделись. Сара
Она стояла посреди длинной комнаты, держась за спинку стула. Я подбежал, чтобы поддержать её. Она схватила меня за руку и нетвёрдой походкой направилась к Джейн.

"Я знала это! Я всегда это знала!" — резко закричала она.

"Ты, жестокая женщина, ты отнимаешь его у меня! Ты делала это с самого первого дня! Как же я тебя ненавижу!"

[Иллюстрация: «Нет, дитя, ты ошибаешься! В твоих жестоких словах нет правды».]

Она опустилась в кресло и зарыдала. Джейн опустилась на колени рядом с ней и, взяв её за руки, заговорила с ней тихим, умоляющим голосом:

- Нет, дитя, ты не права! Ты не права с ним. Он не такой человек. В твоих жестоких словах
нет правды.

"Да, вы сделали его не на гнусные поступки. Он действовал так, как его собственные
семья покинула его. Я знаю, что это вы!" она рыдала. "Он сделал то, что
ты бы хотел, чтобы он сделал".

"Дитя, дитя!" Нетерпеливо воскликнула Джейн, нежно пожимая руки, которые она
держала. "Что ты имеешь в виду, говоря это?"

"Разве он не совершал всех этих плохих поступков? Он никогда не отрицал этого, не тогда, когда его
обвиняли в церкви перед всеми. И Мэй сказала, что это правда.

Она с обидой посмотрела на Джейн сквозь слезы. Пожилая женщина до сих пор
улыбнулся ей и погладил ее руки.

"Но даже если бы это было правдой, ты не должна становиться на сторону его обвинителей!
Это не для женщины, которая любит его. Ты должна доверять ему до конца.
конец ".

Сара посмотрела на нее, потом на меня. Она быстро оттолкнула от себя Джейн.

- Не смей защищать его передо мной! Ты украла его! Он любит тебя. Я уже видел это
однажды, и теперь я вижу это на твоем лице. Я знаю это!

"Пойдем!" - Пойдем! - сказал я, беря Сару за руку и уводя ее прочь. "Вы не
знаю, что ты скажешь".

"Да, хочу! Ты обращаешься со мной как с ребенком, Ван! Почему ты должен был забрать
его?" она повернулась и выпалила Джейн. "У тебя всегда было
все".

"У меня было все?" другая женщина медленно сомнение, тихо, как
если бы размышляя сама с собой. "Все? Вы знаете, все, дитя? Позвольте мне сказать
тебе одну вещь. Однажды у меня был ребенок-сын. Один ребенок! И он родился
слепой. Он прожил четыре месяца. Это были единственные месяцы, я думаю, что у меня есть
когда-либо жили. Ты думаешь, я уже испытала всю радость?

Она, наконец, заволновалась, стала страстной, ироничной, и Сара посмотрела на нее
с удивлением, с благоговением.

"Ты завидуешь мне три или четыре часа ваш муж дал мне
десять лет вы жили с ним! Ты ненавидишь меня, потому что он говорил со мной
так, как он говорил бы сам с собой - так, как он говорил бы с тобой каждый день, если бы
ты мог прочитать первую букву его мыслей. А если я люблю его? Если он
любит меня? Не будешь же ты отрицать я мало что взяли от вас, его
жена, если бы это было для тебя и _mine_ терять? Но быть довольным! Не
одним словом то, что вы называете любовью произошло между нами, или когда-нибудь будет. Есть
этого недостаточно?"

Они смотрели друг на друга с ненавистью ясно написано на их лицах.

— Вы плохая женщина! — воскликнула Сара, не выдержав.

 — Разве? Тогда подумайте вот о чём. Я могла бы забрать вашего мужа — я могла бы прямо сейчас! Но ради него, ради _него_ я этого не сделаю. _Я этого не сделаю!_

 Сара застонала, закрыв глаза, а Джейн быстро вышла из комнаты. Через мгновение снаружи щёлкнула дверь кареты, и мы остались одни.

«Ты любишь эту женщину, Ван!» — голос Сары нарушил тишину между нами
обвиняющим стоном.

"Зачем ты так..." — начал я и остановился, потому что после этого часа я понял,
что значит быть близким для другого человека. Однако это казалось
глупо говорить об этом. Не было бы никакой выгоды в Буду
глубже в наших сердцах.

"Между нами никогда не было такого слова, которое тебе не следовало бы слышать", - ответил я.
"А теперь давай больше не будем говорить".

Но Сара покачала головой, не убежденная.

"Это два года или больше, когда я увидел Джейн," я добавил.

"Это не имеет никакого значения. Джейн была права! Ты ее любишь!" - повторила она
беспомощно. "Что нам делать?"

"Ничего!" Я взял ее холодные руки и сел напротив, притягивая ее к себе
ближе. "Не бойся, жена моя. Они снова уезжают, я
понимаю. Она будет уходить из нашей жизни навсегда".

"У меня есть мои дети", - задумчиво произнесла Сара после паузы.

"У нас есть _ наши_ дети", - поправил я. "И лучше всего думать о них
прежде, чем о себе".

"О, если бы мы могли забрать их и уехать в какое-нибудь маленькое местечко, чтобы жить
как мои люди в Кентукки - ты, я и дети!"

Я улыбнулся про себя при этой мысли. Сбежать — это не просто собрать чемодан, как думала Сара!

"Это было бы невозможно. Всё бы развалилось. Я бы потеряла почти всё, что у нас есть, — и не только я, но и многие другие люди, доверившие мне свои деньги, тоже бы потеряли. Я должна работать.
по крайней мере, до тех пор, пока у них не исчезнет возможность потерь.

- Но разве ты не очень богатый человек, Ван?

- Не такой богатый, каким я когда-нибудь стану! Но я все равно мог бы жить в Кентукки.
"

- Ты думаешь, у меня, должно быть, много денег?

"Я всегда хочу, чтобы у тебя было все, что можно получить за деньги".

"Чтобы компенсировать то, чего я не могу получить!" Она разразилась рыданиями. - Я такая
несчастная, Ван! Все кажется странным. Я пытался делать то, что считаю правильным
. Но Бог, должно быть, недоволен мной: Он отнял у меня то единственное,
чего я хотел".

Это была горькая мысль - лежать между мужем и женой. Я взял ее на руки.
мои руки и успокоил ее, и мы вместе увидели, что путь лежал ясный
перед нами, как мы исполняем свои обязанности друг на друга и на наших детей, а в
конец все вышло бы хорошо. Пока мы сидели там вместе, мне казалось,
как будто могло быть две любви в жизни человека, любовь к
женщина и ее дети, которые являются его защищать; и голод по любви
души, которых большинство никогда не удовлетворяется, и, возможно,
никогда не может быть удовлетворенным в этой жизни.

Так что она успокоилась и через некоторое время ушла в свою комнату, более спокойная
по духу. Тогда я позвонил моему секретарю, и мы работали вместе до тех пор, пока
поздний час. Когда мой разум вернулся на личный вопрос жизни,
огонь на очаге умер в холодный пепел, и дом еще
в тишине раннего утра. На мгновение до меня дошло, что
борьба, которую я вел с фортуной, была такой же холодной, как этот пепел, и
обречена на провал. И каков же был конец?

Наверху, на диване в моей комнате, полуодетая, спала Сара.
Слезы высохли там, где они падали на ее щеки и шею. Ее волосы
свободно свисали, как будто у нее не было желания надевать их на ночь
. Когда она лежала там, спящая, в беспорядке своего горя, я понял
что настоящая печаль в жизни была ее, а не моей. Воспоминание о том дне
о нашей помолвке вернулось ко мне - когда я хотел защитить и
укрыть ее от трудностей жизни. И снова, как и в тот раз, мне
захотелось взять ее, это нежное сердце, которое так легко ранить, и спасти ее от
этого горя, худшего, что может прийти к любящей женщине. Как я целовал
запачканное лицо, она проснулась и посмотрела на меня удивленно, бормоча половина
спит:--

«Что случилось, Ван? Что произошло? Тебе пора ложиться спать. Я
помню — случилось что-то плохое. Что случилось, Ван? О, теперь я знаю!»

Она вздрогнула, когда я поднял её с дивана.

"Теперь я вспомнила, в чём дело. Ты любишь эту женщину, но я не могу тебя отпустить.
Я не могу этого вынести. Я не могу жить без тебя!

«Этого никогда не случится, пока мы оба живы», — пообещал я.

Она крепко обняла меня за шею.

«Да! Ты всегда должен меня немного любить».




ГЛАВА XXIV

ВОЙНА

 _Уолл-стрит и народ страны — сопутствующий ущерб — я решаю уйти
 дома — Слокам считает, что я патриот — я планирую вступить в армию — Хардман снова в деле — требования — полуночная проблема — телеграмма_


 Война! Вот что витало в воздухе в те дни. Об этом говорили уже несколько месяцев, и нашим политикам в Вашингтоне было о чём поболтать в менее серьёзные часы. Затем произошло крушение «Мэйна» в гаванской бухте, и даже на Уолл-стрит поняли, что страна стремительно движется к войне. И, как шакалы, люди с Уолл-стрит
пытались заработать на этом кризисе в своей стране, начиная
слухи, исходившие от высокопоставленных лиц, поднимали цены на их товары вверх
и опускали вниз. Для тех людей, чьи честные интересы были поставлены на карту, это было
ужасное время для паники, для неопределенности. Никогда нельзя было предугадать, что
может произойти за ночь.

Но по всей стране, среди простых людей, обсуждаемый вопрос
был услышан и оценен. Фермер на своем ранчо, чернорабочий на своей фабрике
, рабочий на железной дороге - люди земли вдоль и поперек
Штаты — вынесли решение по этому вопросу. Когда пришло время, их решение было
зафиксировано, потому что любой важный вопрос решается именно таким образом.
мужчины, а не в Вашингтоне или на Уолл-стрит.

Больной дух нашей нации нуждался именно в этом тонизирующем средстве щедрой войны.
сражались не ради собственной выгоды. Это нам было бы полезно дать себе для
эти бедные кубинские собаки. Еврей духе Уолл-Стрит и не исключает этого
страна, в конце концов, и Уолл-Стрит не понимает, что миллионы
в земле долго шума иногда за что-то, помимо их собственного
животы. Итак, хотя Уолл-стрит стонала, у меня была своего рода вера в то, что
война была бы хорошей вещью, чего бы она ни стоила.

И это могло стоить мне работы всей моей жизни. В последнее время, с возрождением
торговля, мои предприятия процветали и выходили из того
сомнительного состояния, когда на них дул каждый рыночный ветер.
Для американской мясной продукции компании сдержал свое обещание и был
заработать дивиденды. В прошлом году компания выплатила шесть процентов по привилегированным акциям
, и, учитывая крупные контракты, которые мы только что получили от
правительства, она могла бы что-то заработать на обычных. До сих пор
на рынке было представлено очень мало наших акций, хотя период, на который
акционеры договорились не продавать свои акции, закончился
владения были исчерпаны. Несмотря на угрозы Мистера Dround не было
доказательств того, что он сбросил свои акции до настоящего времени. Было
вероятно, что когда он увидел, каким хорошим источником дохода оказалась компания
, он пересмотрел свои сомнения, как он делал много лет назад в
вопросе частных соглашений и скидок.

И этот кусок железной дороги из Канзас-Сити, который Фарсон и его
друзья обнаружили брошенным у себя на руках во времена паники 93-го, теперь достиг
всего залива и быстро превращался в респектабельный
система. После того, как Фарсон отказался от своей помощи во время нашего
несогласии, мы были заинтересованы фирмы банкиров в Нью-Йорке, и один
так или иначе, были построены и оборудованы дороги. Несколько лет хороших времен
, и вся эта сеть предприятий была бы неподвластна атаке.
Тем временем я был по горло загружен ценными бумагами
этих новых компаний и занял крупные суммы у себя дома и на Востоке в
попытке реализовать свои планы.

Такова была моя ситуация в тот богатый событиями день, когда новость о затоплении
_Maine_ была передана по телеграфу по всей стране, и даже с позолотой
ценные бумаги начали падать, скатываться под гору в безумном вихре. В такие времена
залоговое обеспечение уменьшалось, как снег перед южным ветром.

Все утро я просидел в своем кабинете с телефоном у уха, и
мне показалось, что из него доносилось только одно слово - "Залог"! "Залог"!
Где его можно было взять? Наконец, я повесил трубку телефона
и откинулся на спинку стула, ошеломленный безумным вихрем, в котором меня несло
. Моя секретарша открыла дверь и спросила, могу ли я увидеть
Такой-то и следующий человек. Брокер пытался добраться до меня. Они
все хотели одного - денег. Их требования доносились до меня слабо, как
шум дождя по окну.

"Джим, - сказал я мужчине, - я устал. Я иду домой.

"Иду домой?" он ахнул, не веря своим ушам.

"Скажи им всем, что я иду домой! Скажи им все, что захочешь".

Пока молодой человек продолжал смотреть на меня, Слокам протиснулся мимо него в
комнату. Даже его бесстрастное лицо исказилось от страха.

"Харрис там, — торопливо сказал он. — Он говорит, что кто-то продаёт
мясные продукты, обычные и деликатесные. Большие куски мяса поступают на
— Рынок открылся, и за утро цена упала на пятнадцать пунктов.

Я ничего не сказал. В этом вихре можно было ожидать чего угодно.

"Как вы думаете, это акции Дронда?" — спросил он.

"Возможно, — кивнул я. — Для нас не имеет большого значения, чьи это акции.

— Мы не можем это так оставить.

 — Полагаю, придётся оставить, — вяло ответил я.

 Слокам удивлённо посмотрел на меня.  Он видел, как я выбирался из множества
маленьких дырочек, и теперь ждал от меня решительных действий.

 — Ну что? — наконец спросил он.

 — Я иду домой. — Я встал и взял его за руку. - Пойдем со мной, старина
человек. Я хочу избавиться от этого шума.

СлоныВагон высадил нас в уличной суматохе. Люди спешили в конторы брокеров и из них, где
принимались последние дневные отчёты.

"Чёрт бы побрал эту войну!" — выругался Слокам, когда я остановился, чтобы купить газету.

"Не говори так, Сло!" — возразил я. «Эта война — великое дело, и каждый порядочный американец должен гордиться своей страной, чёрт возьми! Я горжусь».

Адвокат посмотрел на меня так, будто у меня внезапно выросла вторая голова.

"Я серьёзно. Говорю тебе, Сло, нации — как люди. У них есть своя работа в этой жизни. Когда дело доходит до таких вопросов, они не могут
уклоняются больше, чем может мужчина. Если они это сделают, им будет хуже.
Эта война пойдет нам на пользу, очистит нас и излечит надолго
от этой проклятой, маленькой сварливой смуты, через которую мы проходим с 93-го.
Это был просто эгоистом самоанализа. Этот бой на Кубу принесет нам
все вместе. Мы будем работать для чего-то лучше, чем наши животы. Нет ничего лучше, чем время от времени получать дозу настоящего патриотизма."

"Ван, тебе бы в Сенат!" — съязвил он.

"Может быть, я и буду там когда-нибудь, когда закончу эту
другую работу."

Эта мысль, казалось, позабавила его.

«Вы думаете, мне будет трудно доказать свой патриотизм народу? Не верьте этому. Люди недолго помнят клевету.
 И то, что мы с вами сделали и о чём говорят в газетах, никого не беспокоит. Это просто уловки в игре».

Итак, в тот мартовский день мы прогуливались по улицам, обсуждая,
как два школьника, патриотизм и правительство, а в офисе,
который мы покинули, бледные мужчины жаждали поговорить со мной,
пытаясь выяснить, не придётся ли мне наконец уйти в отставку.

- Ну, - наконец спросил Слокум, уходя от меня, - что ты собираешься делать?
что ты собираешься делать с этим делом?

- Сегодня вечером ничего нельзя сделать. Я собираюсь почитать газеты и
посмотреть, что они пишут о войне. Я еду домой. Возможно, завтра все это
закончится. Боже мой! Мы сделаем терпимо, теперь, когда мы идем
вниз!"

"Поспать!" был совет по Слокум.

 * * * * *

Бумаги были раскаленными с войной дух, и они пошли мне на пользу.
Каким-то образом война наполнила меня странной радостью. Гордость
в людях моей страны, которые могли пожертвовать собой ради другого народа
мое сердце переполнилось. Где вы можете прочитать более мелкой вещью во всех
история чем народного гнева вынудила поврежден,
своекорыстных политиков в Вашингтоне, чтобы сделать их будут--наносить удар
честный удар, чтобы искупить страдания людей! Он приходит не часто, в любое
жизнь человека, чтобы почувствовать себя одной великой нации, когда она возникает в
праведное дело со всей страстностью своей семьдесят миллионов. Пусть
паника стереть с лица земли мой маленький кучу денег. Пусть война разрушит наши мечты.
из моих лучших лет — я бы не стал ради этого эгоистичного дела менять свой курс. Это
давало человеку ощущение чистоты, когда он думал, что в жизни есть нечто большее, чем он сам и его планы.

[Иллюстрация: _Сегодня мне хотелось бы снова стать бродягой,
который приземлился в Чикаго, — непривязанным, свободным, ничем не обременённым._]

Я шёл и шёл в мартовских сумерках, оставляя позади шумный
город и рыночную суету. Почему бы не пойти самому — почему бы не записаться в армию?
 — вдруг спросил я себя. От одной этой мысли меня затошнило.
Слокам мог собрать осколки не хуже меня, и там
в любом случае, этого было бы достаточно для детей и Сары. Лучше так
сражайся, чем так! Когда президент издал призыв к волонтерам, возможно
Я мог бы собрать полк из наших людей.

Улица была затенена солидными домами богатых, респектабельных людей.
каменные и кирпичные дворцы "капитанов промышленности", каждый достаточно большой,
чтобы вместить дюжину семей Джейсонвилля. Я смотрел на них глазами
незнакомца, как в тот день, когда я бродил по Чикаго в поисках работы.
Возможно, тогда я позавидовал этим людям, но у меня никогда не было особого утешения
из всего богатства, которое я вывез из города. Еда и питье, место для ночлега
, кое-какая одежда - комфорт для моей жены и детей - что еще?
Сегодня я хотел бы еще раз вернуться к бродяге, который приземлился в
Чикаго - без привязанностей, без бремени, несвязанный....

Я вхожу в тихий дом. Сара и дети были у нас
в округе Вермилион, где у меня был дом и две тысячи акров
хорошей земли, на которую я время от времени сбегал на несколько дней. У меня был свой
ужин и курил сигару, когда слуга принес мне слово, что человек
ждал меня внизу. Когда я вышел в холл, то увидел фигуру.
у двери стоял мужчина, держа в руках шляпу. В тусклом свете я
не смог разглядеть его лица и попросил пройти в библиотеку,
где я включил свет. Это был проповедник Хардман.

"Чего вы хотите?" - Спросил я с некоторым удивлением.

- Полагаю, мне не следует беспокоить вас здесь в такой час, мистер
— Харрингтон, — робко сказал он. — Но я очень беспокоюсь. Вы помните, что
несколько лет назад вы были так любезны и сделали для меня инвестиции?

 Его вопрос напомнил мне о том, что он дал мне немного
наследство, которое досталось его жене, попросившей меня вложить его для него.
Я вложил его в какие-то строительные облигации.

"Что с этим?" - Спросил я.

Он, запинаясь, рассказал свою историю. Кто-то сказал ему, что я в плохом состоянии
; он также прочитал статью в газете о дороге, и ему стало
страшно. Ей в голову не приходила к нему, чтобы продать свои облигации, прежде чем он
проповедовал эту маленькую проповедь на меня, но, сейчас, что мои грехи были, по-видимому
вот настигнет меня, он пожелал, чтобы спасти свою маленькую собственность от
уничтожения.

"Почему ты не продаешь?" - Спросил я.

"Я пытался, - признался он, - но предложенная мне цена очень мала".

Я посмеялся над простым эгоизмом этого парня.

"Итак, вы подумали, что я мог бы снять с вас путы? Они там?

"Моя жена подумала, что, поскольку вы..." - он запнулся. Я не обратил внимания на его оправдания.

Он вытащил облигации из кармана пальто. Когда я сел выписывать чек, я
сказал в шутку:--

"Лучше сбегай завтра в банк и получи свои наличные".

"Надеюсь, эта паника не причиняет вам серьезного беспокойства", - заметил он.
вопросительно.

"Золото в моде в наши дни!" Я рассмеялся.

(Кассир в банке позже сказал мне, что Хардман поднял такой шум.
когда он пошел обналичивать свой чек, им даже пришлось выдать ему деньги.
шесть тысяч долларов золотыми монетами.)

Не успел проповедник выползти с обильными словами
благодарности, как у меня появился еще один посетитель. На этот раз это был мой знакомый молодой врач.
. Он пытался поставить на безразличным видом, как будто он
использовался с финансовыми кризисами всю свою жизнь. У него были сомнения в его
глаза, однако, и я взял его под мою уверенность.

"Если вы, возможно, можете, придерживайтесь того, что у вас есть. Это может занять много времени
Цены должны вернуться на прежний уровень, но это падение
временно. Верьте — верьте в свои суждения, верьте в свою страну!

Я кое-что знал о его истории, о том, как он боролся за своё
образование, о его браке и болезни жены, о том, что успех всегда
откладывался на потом. Он приносил мне свои сбережения, и я
использовал их по максимуму.

Когда доктор наконец ушёл, несколько успокоившись, я сел
подумать. Таких, как эти двое, было много — маленькие люди или
состоятельные люди, которые поверили в меня и доверили свои деньги моим предприятиям. Не так уж много, но в каждом случае это была крупная сумма, которую можно было потерять. Они принесли мне свои сбережения, свои наследства, потому что знали меня или слышали, что я быстро зарабатываю деньги. Мог ли я бросить их сейчас?

 Я мог бы уехать на Кубу и смотреть, как моё состояние тает на глазах. Но как же их деньги? Нет, это было непросто — разориться в одиночку. Завтра мой кабинет будет переполнен этими
поклонниками, а также письмами и телеграммами от тех, кто
не смог туда добраться. Итак, вернемся к старой проблеме! Я опустил голову на руки
и прокрутил в уме ситуацию, сумму моих кредитов,
вечный вопрос кредита - где взять опору, чтобы удержаться, пока
вихрь прошел, как я и знал, он должен был пройти.

[Иллюстрация: _ Это был мальчик-посыльный с задержанной телеграммой._]

Час за часом я боролся с собой. Обычно я могу закрыть глаза
о какой-либо опасности и получить сон, что природа каждый должен трудолюбивый
грешник. Но не в эту ночь. Я сидел с моей руки отнялись, мышления. Вместе
около полуночи в тихом доме раздался звонок в дверь
это был посыльный с задержанной телеграммой. Я разорвал ее.
развернул и прочел:--

"Помни о моем письме". Оно было отправлено из Вашингтона и не подписано.




ГЛАВА XXV

ПОСЛЕДНИЙ РЫВОК

 _Романтическая глупость - Импульс, который исходит откуда-то из-за пределов нашего поля зрения - Я иду, чтобы
 искать мистера Карбонера - Неперспективное место для банкира - Я получаю
 совет и помощь -Дики Пирсон получает от меня заказ - Что такое
 Партия Штрауса?_


Желтая бумажка лежала у меня в руке, и, как вспышка, ко мне вернулась память.
к той загадочной записке, которую Джейн Драунд отправила накануне своего отъезда в Европу. Она лежала нетронутой в ящике моего письменного стола.
  Я нетерпеливо улыбнулся, подумав о глупости этой женщины — о письме, о телеграмме.
  И всё же мне было приятно, что она думала обо мне в тот день,
что она догадалась о моих проблемах. И мне показалось, что я вижу, как её тёмные
брови приподнимаются от презрения к моей слабости, а тонкие губы
презрительно кривятся, словно говоря: «И это твой конец? Я
помогала тебе, верила в тебя все эти годы, чтобы ты так
поступил?» Вот что она сказала.

Но я все еще не был убежден, и в таком состоянии духа я вернулся в постель.
зная, что завтра мне понадобится столько сна, сколько я смогу выспаться.
Но сон не шел: вместо этого мои мысли были заняты Джейн
Письмом Дроунд - и самой женщиной. Ночь клонилась к утру.
Я встал, оделся и вышел из дома. Письмо в моем кабинете
Потянуло меня, как нить судьбы; и я повиновался его зову, как ребенок
. На рассвете я поспешил по улицам к высокому зданию
, где располагались офисы Продуктовой компании, и нащупал дорогу
вверх по длинным лестничным пролетам. Когда я сел за свой стол и открыл
ящики, утреннее солнце пробилось с озера над закопченными зданиями
подо мной. После недолгих поисков я нашел письмо. Миссис Драунд писала
необычным почерком - твердым, четким, неизменным, но с любопытными мелкими
росчерками вокруг букв _r_ и _s_.

Когда я взглянул на него, женщина сама возникла перед моими глазами и села
через стол от меня, глядя мне в лицо. "Да, ты мне нужен", - пробормотал я.
поймал себя на том, что бормочу: "Не любое письмо, а _ ты_, с твоей волей и
твоим мужеством, сейчас, если вообще когда-либо. Потому что это, конечно же, последняя попытка!"

Письмо дрожало в моей руке и билось о стол. Это было глупо
вскочить с постели и примчаться сюда в пять утра
чтобы заполучить письмо романтической женщины! Мои нервы были не в порядке.
Что-то во мне восстало против продолжения этой слабости, и
Я все еще колебался, стоит ли вскрывать конверт. Другие битвы в моей жизни
Я выиграл без посторонней помощи.

В глубине наших сердец есть чувство, которого мы не понимаем
, уважение к неизвестному. Ужас, боязнь, - называйте это как хотите
, - когда-нибудь в жизни каждому приходится испытывать это. Вся моя жизнь была
мне были даны практические факты, но я знаю, что в конце концов всего сущего
фактов нет. В тишине и сером свете того утра я почувствовал
сильное присутствие моего друга, протягивающего мне руку.... Я разорвал
распечатал письмо. Внутри был еще один маленький конверт, в котором лежала
визитная карточка. На ней было написано: "Мистеру Дж. Карбонеру, Уэст-Лейк, 230".
Улица", а ниже, мелким шрифтом, одно предложение: "_Мр. Карбонер
хороший советник - посмотрите на него!_"

[Иллюстрация: "_ Ибо это последняя попытка, конечно же! _"]

Это была достойная плата за мою глупость. Из всей сентиментальной чепухи,
Советник! То, что было нужно, стоило больше миллиона долларов наличными — в течение трёх часов. Было уже половина седьмого, и у меня оставалось до половины десятого, чтобы найти обычный, практичный выход из сложившейся ситуации. Потом банки откроются, и огромное колесо бизнеса начнёт вращаться своим верным, безжалостным ходом.
Тем не менее, несмотря на мой скептицизм, мой взгляд упал на карту
города, висевшую на стене, и я разглядел адрес, указанный на карточке. Он находился всего в полумиле от меня по крышам
Там, где я сидел, в квартале города, лежащем вдоль реки, были только кирпичные склады, фабрики и грузовые терминалы. Маловероятно, что там можно было найти человека с миллионом в кармане!

 В таком подавленном и отвратительном настроении я вышел из своего кабинета, чтобы побриться.
"Первый этаж, сэр," — крикнул лифтер, чтобы отвлечь меня от моих мыслей. Пока я стоял на тротуаре в оцепенении, по улице проехало такси,
свернуло в мою сторону, и водитель с сомнительной репутацией
коснулся своей грязной шляпы кнутом:

"Такси, сэр?"

— Двадцать вторая Западная, — механически сказал я ему и забрался в его
кабину.

Такси наконец остановилось у низкого грязного кирпичного здания, которое, казалось,
выжило после пожара. С улицы на этаж, где располагался офис, вела грязная лестница, а над маленькими старомодными окнами висела выцветшая табличка «Жюль Карбонер». В ответ на мой стук старик приоткрыл запертую дверь и выглянул на улицу.
 Когда я попросил позвать мистера Карбонера, он с подозрением впустил меня в маленькую комнату, разделенную на две части высокой железной перегородкой.
С внутренней стороны ширмы стоял обшарпанный стол, несколько стульев и
ряд фолиантов в кожаных переплётах, которые, возможно, использовались с
основания города. В камине тускло горел небольшой угольный камин.
Пока я стоял в ожидании мистера Карбонера, баржа, гружёная лесом, отбрасывала тень на
грязные окна...

"Чего вы от меня хотите?"

Слова прозвучали как кашель. Тот, кто их произнёс, вошёл во внутренний кабинет так бесшумно, что я его не услышал. У него были седые волосы и угольно-чёрные глаза. Я протянул ему свою визитку с запиской миссис
 Драунд.

"Я ждал вас", - заметил пожилой джентльмен, равнодушно взглянув
на мою визитку. Он отпер дверцу железной решетки и
придержал ее, указывая на стул перед камином. Мистер Карбонер был
невысокий и круглый, со смуглыми, налитыми кровью щеками. Очевидно, он был
какой-то иностранец, но я не мог ему место среди мужчин
Я знал.

"Чего ты хочешь от меня?" спросил он бодро.

"О, так много денег, первый и последний!" Я рассмеялся.

Это заявление, казалось, не тяготило его; он ждал моей
объяснение. И помня, что я был заглянуть к нему за советом, как
помимо наличных, я вкратце объяснил ситуацию, в которой оказался
. Он выслушал меня без комментариев.

- Наконец-то, - сказал я довольно устало, - как раз сейчас, когда я по уши в дерьме
с этой железной дорогой и всем остальным, а банки отзывают мои кредиты,
некоторые ребята продают свои запасы мясных продуктов. Все это достанется моим
врагам - Штраусу и его компании, и вскоре я обнаружу, что меня самого
вышвырнут из компании. Я полагаю, что это акции мистера Дроунда, которые
поступают на рынок. Это на него похоже - продавать, когда цены падают.

Маленький старичок покачал головой.

"Это не запасы мистера Дроунда", - сказал он. "Большая часть этого вон там".
Он кивнул головой в сторону небольшого сейфа, который стоял в одном из углов комнаты.
"Это не запасы мистера Дроунда".

"Как ты это достал?" - Воскликнул я в изумлении, вскакивая на ноги.


"Неважно, как ... у нас это было три месяца назад", - ответил он с улыбкой.
«Вам не нужно бояться, что он появится на рынке прямо сейчас».

Моё сердце подпрыгнуло: с этим пакетом акций я мог бы делать то, что хотел, с «Мясными продуктами». Штраус никогда бы не смог наложить на них руку. Должно быть, Джейн Драунд провернула этот манёвр, но как она это сделала?
это было загадкой. В волнении я ходил взад-вперед, а когда я
снова сел, мистер Карбонер начал кратко излагать мою ситуацию
:--

"Вы вовлечены во многие предприятия. Некоторые из них сильны". Он назвал всех
хороших, как будто цитировал тщательно составленный отчет. "Некоторые из них
слабые". Он назвал остальных. "Теперь ты пытаешься удержать слабых с помощью
сильных. Это всё равно что нести корзину с яйцами на голове. Всё идёт хорошо, пока кто-нибудь не столкнётся с тобой. Тогда — бум, бац! — и у тебя на голове начинается омлет.

Его формулировка заставила меня рассмеяться.

"И омлет почти готов, сварить в течение часа или двух!" Я добавил.

"Мы вскоре убедимся. Вы хотите продать такое упаковка бизнеса,
когда-нибудь, а? Чтобы Штрауса? Вы берете большие шансы. Вы человек новый. Они
подозреваю, что вы. Они называют свои кредиты. Они думают, что вы являетесь тонким слоем на
талия? Вам приходится занимать много денег и дорого за это платить?

- Вы оценили меня, мистер Карбонер.

"А после того, как вы продадитесь Штраусу, появятся железные дороги - ах, это уже
сложнее! А потом и многое другое - всегда предприятия, риски,
схемы, планы, великие планы! Потому что ты очень смелый".

"Ну, и что ты для меня сделаешь?" Я спросил напрямик.

"Я думаю, мы сможем перенести вас через эту реку, мистер Харрингтон", - ответил он,
глядя на меня с очень дружелюбным видом, как будто он был моим школьным учителем и
он решил устроить мне отпуск и немного денег на расходы. Кто составлял
"мы" в этой фирме банкиров Рипа Ван Винкля? Карбонер, казалось,
угадал мои сомнения; он улыбнулся, потянулся за блокнотом и
начал писать мелким, корявым почерком.

"Отнесите это мистеру Бейтсу", - распорядился он. "Ты знаешь его, а?"

Знал ли я Орландо Бейтса! Если бы я был у него один раз в Десятом
Национальный, президентом которого он был, я был у него пятьдесят раз, с
разными результатами. Я знал каждую морщинку на его пергаментном лице.

"Он даст тебе то, что ты хочешь", - добавил старик.

Я все еще колебался, держа в руке каракули Карбонера.

"Ты думаешь, это никуда не годится?" Он указал на лист грубой бумаги. "Попробуй
это!"

"Тебе не нужна расписка?" Я запнулся.

"Зачем? Ты думаешь, я ростовщик?"

Загадка росла. Предположим, я должен отнести каракули этого старикашки
Орландо Бейтсу, и президент Десятого национального должен спросить меня
что это означало?

"Это вкусно", - внушительно сказал Карбонер.

"Чьи это?" Слова вырвались у меня бессознательно. "Я хочу знать, чьи
деньги я беру".

"Я надеюсь, что это будет никто", - ответил он невозмутимо, "кроме
банка. Вы пришли ко мне, желая, деньги, кредит. Я отдам его тебе. Я прошу не
вопросы. Зачем тебе это?

Это были женские деньги, которые я брал, чтобы разыграть свою игру. Я вспомнил
историю, которую Сара рассказала мне много лет назад об отце Джейн Дроунд и его
состоянии. Он был богатым старым торговцем-полукровкой, и ходили слухи, что
он оставил после себя кучу золота. Возможно, этот мистер Карбонер был
какой-то франко-канадский друг или деловой партнёр отца Джейн, который
занимался её делами. Как сказала Сара, Джейн Драунд всегда была
скрытной и неразговорчивой. Моя вера в клочок бумаги
росла, но я всё ещё ждал.

"Если вы отложите эти дела сейчас, — холодно заметил Карбонер,
помешивая угли старыми щипцами, — они превратятся в стекло. Если ты крепко сожмёшь их в своей руке, они станут бриллиантами.

[Иллюстрация: «_Если ты крепко сожмёшь их в своей руке, они станут бриллиантами._»]

Но брать деньги у женщины! Я задумался на мгновение, а затем отбросил эту мысль.
Сомнение исчезло так же быстро, как и появилось. Эта женщина была хорошей игроккой!

"Хорошо!" — воскликнул я, надевая пальто, которое отложил в сторону.

"Отлично! Ни о чем не беспокойся. Пусть твои деревья приносят плоды. Это все, что ты можешь сделать, молодой человек." Старый Карбонер по-отечески похлопал меня по спине. - А теперь мы вместе выпьем кофе. Еще есть
время.

Мужчина, открывший мне дверь, принес две чашки крепкого кофе.
я выпил свою стоя, пока Карбонер потягивал свою и говорил.

"Это волнение скоро закончится", - глубокомысленно заметил он. "Тогда мы так и сделаем
наступают такие времена богатства и спекуляций, каких мир никогда не видел.
Через несколько лет будут совершены великие дела, и ты совершишь некоторые из них.
Есть те, кто верит в тебя, сын мой. А уверенность в себе
стоит многих миллионов золотом".

Он махнул мне рукой, отпуская.

"Приходи ко мне снова, и мы поговорим", - добавил он дружелюбно.

 * * * * *

На первом этаже моего дома располагался офис брокера. Это была
новая фирма, основанная молодыми людьми без особой поддержки. Одним из них был мой старый друг Дикки
Пирсон, и я дал фирме немного денег, чтобы помочь ему.
дела время от времени. Этим утром, когда я спешил обратно в свой офис
, я столкнулся с Диком, стоящим в дверях своего заведения. Он поманил меня пальцем
в комнату, где котировки нью-йоркских акций начали расти
на доске. Он указал на список местных продуктов за вчерашний день: Мясо
Товары тянулись длинной чередой расценок по всем направлениям,
немые свидетельства вчерашней бойни.

- Что не так с вашим беспокойством? С тревогой спросил Дик. "Кто-то из нас
колотит по нему изо всех сил".

"Кто продавал вчера?"

- "Стернс и Харрис", - ответил он. (Они были брокерами из толпы Штрауса
было известно, что их использовали.)

Где-то здесь была тайна. Потому что ее не могло быть.
значительное количество запасов высвободилось теперь, когда блок Дроунда был
заперт в сейфе Жюля Карбонера. И все же, осмелилась ли толпа Штрауса
продать его по дешевке таким наглым образом? Они, должно быть, думали, что это будет дешево
достаточно скоро, или они знали, где они смогут достать немного акций, когда они
захотят этого.

"В чем дело?" Снова спросил Дик, зависнув у моего локтя. Я решил, что он
перешел на мясные продукты за свой счет, и хотел знать, в какую сторону
двигаться дальше.

"Для нас это выглядит плохо", - доверительно сказал я Дикки. "Тебе не нужно
опубликовать это на улице". (Я считаю, что отзыв будет на
тикер до полудня.) "Но Dround уже переметнулся к другой толпе. И
вероятно, некоторые из наших людей сейчас так стеснены, что не могут удержать в руках
свои мясные продукты ". Я добавил немного пряжи о судебном процессе, чтобы сделать вдвойне
уверена, что Дики, и приказал ему продать пару сотен акций по себе
аккаунт в качестве довод.

Когда я добрался до своего телефона, я позвонил нескольким брокерам, которым доверял, и
сказал им следить за рынком мясных продуктов и подбирать их.
тихо, возглавляя банду, которая обсуждала наши проблемы все, что они
Мог бы. Час спустя, возвращаясь из «Десятого национального», где у меня состоялась весьма удовлетворительная беседа с мистером Орландо Бейтсом, я заскочил к Дикки Пирсону. Акции «Мясных продуктов» были в ходу и активно продавались по всей стране.

"Думаю, тебе лучше продать ещё немного для меня, — сказал я Дикки. — Продай тысячу завтра.




ГЛАВА XXVI

ПОБЕДА

 _Шорт пойман — Большой Джон приходит в мой кабинет, чтобы договориться —
обмен мнениями — предложен союз — я отказываюсь — мои враги льстят — я прибыл_


Они послали старого Джона Кармайкла вести переговоры со мной. Он должен был прийти в офис.
как и любой другой человек, у которого была просьба об одолжении. Слокум и
Я и двое или трое других, кто был близок к нам, ждали его там
и обсуждали условия, которые мы должны были выдвинуть.

"У них, должно быть, не хватает около пятнадцати тысяч акций.
насколько мы можем судить, обыкновенных и привилегированных", - сообщил Слокум после
совещания с нашими брокерами. — Как у тебя хватило наглости, Ван, завернуть за этот угол, когда ты знал, что у Дронда нет денег?

 — Они есть, — ответил я.

"Где же он? Мы знаем очень хорошо, где любой другой акции, но
его блок выпал из рынка. Он был переведен на новую
Йорк сторонами в октябре прошлого года".

Я безмятежно улыбнулся. В нашей бочке не было течи. Мы со Слокамом
побывали у всех других крупных поставщиков мясных продуктов, и я
знал, что они не отыграются на нас. Толпа Штрауса бы найти
угол неуязвимым.

Когда Кармайкл вошел, он фамильярно кивнул мне, совсем как раньше
у Дроунда, когда он уезжал в поездку в Нью-Йорк или еще куда-нибудь,
и грубо позвал:--

- Слушай! Я сказал им, что с тобой не стоит ссориться. Послушай, Харрингтон,
ты помнишь, как снял скальп с бедняги Макги в те дни, когда ты
подрабатывал у Дроунда? Ну, я пришел сюда, чтобы увидеть, что вы
хотите для вашего старого колбасного цеха, так или иначе".

С насмешкой на мой старт в упаковке бизнес-он откинулся в
свое кресло и достал сигару.

"Я не знаю, что мы озабочены тем, чтобы продать, Джон", - ответил я.

"Что? Что говорить, не уходи. Я знаю, что ты хочешь выйти плохо. Что
ваша фигура?"

"Вы, ребята, доставили нам много неприятностей, в первую и последнюю очередь", - размышлял я
транквилли. - Было дело о судебном запрете в отношении Лондонской и
Чикагской компаний, и давление со стороны банков. Ты перепробовал все, что знал.
маленькие грязные игры, которые ты вел.

Кармайкл ухмыльнулся и закурил.

- Полагаю, вы хотите, чтобы наша компания изготовила еще несколько протухших консервов
для правительства. То, что ты им продал, не годится в пищу китайцам, Джон.
Тогда я полез в ящик своего стола и достал банку тушёнки из армейской говядины с хорошо известной маркой великого Штрауса.
Я открыл её, и как только я снял крышку, почувствовал отвратительный запах
это оскорбило наши ноздри. "Вот отборный экземпляр, который один из наших парней раздобыл для
меня".

Кармайкл продолжал безмятежно курить.

"Это то, чего мы никогда не делали, хотя мы и не могли ничего заработать
по нашему контракту при тех цифрах, которые вы, люди, установили. И в любом случае, мало что из того, что мы получили от
бизнеса! Штрауса следовало бы поместить туда, где ему пришлось бы питаться
за свой счет ".

Итак, какое-то время мы сидели и с комфортом забивали друг другу голы, а затем перешли
к делу. Условия, которые мы со Слокамом выяснили, заключались в том, что
Штраус и его компания должны заплатить нам круглыми числами двести долларов
на акцию, как привилегированную, так и обыкновенную, что позволяет каждому акционеру пользоваться
одинаковыми условиями. Кармайкл вскочил на ноги, когда услышал цифры.

"Ты сумасшедший, Ван", - многословно выругался он. Затем он изложил свой план,
который, вкратце, заключался в том, что мы должны заключить союз с великим
Штрауса и продать ему по "разумным ценам" долю в нашей компании.

— И позволить вам со Штраусом заморозить моих друзей? Ни за что! Возвращайся и скажи своему боссу, чтобы он нашёл недостающие запасы.

Кармайкл бросил на нас насмешливый взгляд.

"Думаешь, это нас беспокоит? Если хочешь подраться, думаю, мы можем
доставит тебе кое-какие неприятности.

Похоже, что у них за спиной был еще один клуб, и это был иск
, который они подстрекали генерального прокурора возбудить против
компании по производству мясных продуктов за нарушение закона Иллинойса о противодействии трасту.
Наглость и дерзновенность этого предложения разозлила меня.

"Хорошо", - сказал я. "У тебя есть наша цифра, Джон".

В тот день он покинул нас, но на следующее утро вернулся с новыми предложениями
от своего хозяина. Они стремились к мирному урегулированию. Я
уже некоторое время знал, что эти люди готовятся к удивительному
Этот шаг, который был не чем иным, как гигантским объединением всех крупных предприятий пищевой промышленности страны, не мог не задеть нас. Они должны были присоединить нас, чего бы это ни стоило.

 Теперь они говорили о моих способностях, о том, что я сделал, превратив остатки в большой бизнес, и хотели купить меня вместе с нашей компанией, предлагая мне выгодные условия для присоединения к ним. Но я коротко ответил Кармайклу:

«Я никогда в жизни не буду работать со Штраусом. Бесполезно с тобой разговаривать,
Джон. У меня нет столько денег, чтобы привести меня к нему. Ты должен купить
наши акции сразу - и действуй быстро ".

Он не мог понять моих чувств, и это было неразумно. Но все эти
годы отчаянной борьбы в моем сердце росла ненависть
к моему врагу, выходящая за рамки обычных холодных деловых страстей. Я ненавидел его как
машину, как человека, - как жестокого, вероломного, эгоистичного, непатриотичного производителя
долларов.

Так что в конце концов они пришли на мои условия, и юристы приступили к работе на
документы. Интересы Strauss заключались в том, чтобы завладеть запасом мясных продуктов
на нашем предприятии figure, а также на линии Empress, нашем предприятии по производству частных автомобилей.,
и два или три более мелких вопроса, возникших в связи с
упаковочным бизнесом. Когда Слокум и я отправились в Нью-Йорк, чтобы завершить
сделку, Сара и девочки сопровождали нас по пути в
Европа, куда они собирались в увеселительную поездку.

[Иллюстрация: "_ У нас недостаточно денег, чтобы привести меня к нему._"]

Таким образом, через несколько месяцев мои труды достигли расцвета, и внезапно карта
моей жизни полностью изменилась. Конца еще не было, но я больше не был тем
нуждающимся авантюристом, который осаждает состоятельных людей, призывая присоединиться ко мне в моих предприятиях,
уклоняясь от ежедневных ударов в рукопашной схватке - борющийся упаковщик! Я
поставил Штрауса на свои условия. И когда гордая фирма Morris
Братья, крупные банкиры, пригласили меня посовещаться с ними по поводу
нашей железнодорожной собственности на Юго-западе и принять участие в одной из
тех сделок, которые за один день меняют промышленную карту страны,
Я чувствовал, что вышел на уровень власти.




ГЛАВА XXVII

СОМНЕНИЯ

 _ Время ликования - У банкиров - Последнее слово от
 Фарсон-Мы с Сарой идем посмотреть парад-Мы встречаем Драундов -
 замирание жизни-грустные мысли ... Джейн говорит ... что дальше?--Сары нет
 уже ревновать_


Это была та осень ликования после испанской войны. Утром, когда
Я проехал через весь город к офису банкира, рабочие возводили
огромную арку поперек проспекта в честь предстоящего дня празднования. Наш
народ показал народам мира нашу мощь и славу.
Забыто теперь было жалкое бесхозяйственность наших храбрых людей,
позор гнилых пайков, обман политиков - все, кроме гордости за
нашу силу! Новый дух овладел нашей страной в эти годы.
месяцы-дух смелых и приключения, готовности к широкому
предприятий. Что бизнес-мир, о котором я был частью варились с
деятельности. Великие дела, которые были совершены в прошлом в свете настоящего,
казались всего лишь деяниями младенцев. И каждый мужчина, имевший свое
касательство к делам, ощущал безумие того времени.

Среди господ, собравшихся в кабинете банкиров, что утро было моим
старый друг Фарсон. Я не видел его с тех пор наши неприятные обеде в
железнодорожная станция. Он поприветствовал меня достаточно вежливо, как будто у него был
когда-то был знаком с кем-то по имени-отчеству. Было очевидно, что он
пришли туда, чтобы представлять, что осталось от Старой Новой Англии
интересы в железнодорожных свойства; но он не рассчитывал на что
сбор. Сотрудники Morris Brothers слушали меня большую часть времени
в то утро!

Когда мы расходились на ленч, Фарсон сухо поздравил меня с успехом.
Я встретился с ним на переговорах.

"Я надеюсь, тогда мы будем иметь вашу поддержку", - заметил я, забыв о своих
последние спора.

"Я здесь, чтобы увидеть, что мои друзья позаботятся", - он мрачно ответил: ;
"все мы надеемся, чтобы вернуть наши деньги из свойств. Мои люди делают
не понять тебя и твоего поколения. Нам лучше врозь".

"Мне жаль, что вы так думаете", - сказал я, достаточно хорошо понимая, что он
имел в виду.

"Я тоже сожалею: сожалею о вас и о нашей стране в предстоящие годы"
. Ибо именно она больше всего страдает из-за таких идеалов, которые ты отстаиваешь.

«Я думаю, что вы ошибаетесь, — миролюбиво ответил я. — Это мы делаем эту страну великой. Если бы не такие люди, как я, вы, добрые люди, не занимались бы никаким бизнесом. Вам бы нечего было делать!»

"Отцы наши не находили достаточно делать", - возразил он сухо, "и они не
купить судей, ни поддерживать лобби в законодательном органе".

"Там не было никаких денег в те дни!" Я рассмеялся.

Разговаривая таким образом, мы дошли до места, где я должен был пообедать с некоторыми другими,
и я попросил его присоединиться к вечеринке. Бескомпромиссная старая утка отказалась;
он даже не преломил бы со мной хлеб за гостиничным столиком.

- Мне жаль, что вы не поужинаете со мной, мистер Фарсон. Я не надеюсь обратить тебя в свою веру
ты разделяешь мой образ мыслей и чувств. Но ты был добр ко мне и спас
моя жизнь, когда я был в затруднительном положении, и я рад думать, что обошлось без потерь
когда дошло до вас или ваших друзей через меня. Я сделал для вас деньги
все. И я хочу, чтобы вы остались со мной и позволили мне сделать для вас гораздо больше
в рамках этого нового соглашения, которое мы заключаем ".

"Спасибо, - сказал он с сухой улыбкой, - но я и мои друзья будем
довольны возвращением потраченных денег. Мистер Харрингтон,
есть одна вещь, которую вы, западные джентльмены, не должны делать! это несправедливо по отношению к литой
эта клевета на одной части страны, и я встречал почетный
господа Запада, и Востока, - но есть одна вещь, которую вы
господа финансов в день не понимаю-всегда есть
больший негодяй, чем любой из вас где-то, и это, как правило, только
вопрос времени, когда вы с ним познакомитесь. Когда это время придет, он будет
выбрать плоть с твоих костей, и никто не беспокоится, что
случится с тобой тогда! И еще одно: для того, кто прожил жизнь и
знает, что это такое, в миллионе долларов очень мало счастья!
Доброе утро, сэр.

Хотя он был милым старым дураком! На протяжении всего ленча и делового разговора
замечания старого джентльмена, которые последовали после полудня, продолжали
возвращаться ко мне странным, настойчивым образом. Ощупывая овсянку, я,
Несмотря на весь мой успех, в моём сердце всё ещё было что-то неудовлетворённое. Мой разум был занят планами братьев Моррис,
но не более того.

 * * * * *

 После окончания рабочего дня мы с Сарой поехали в парк, чтобы
посмотреть на парад прекрасных лошадей, экипажей и нарядных людей, которые
выходили на прогулку. Это был прекрасный, тёплый октябрьский день, и
Сара с большим интересом наблюдала за представлением. На лица тех, кто сидел в
вагонах, особо не посмотришь, если в целом. Они были
лица мужчин и женщин, которые ели, пили и получали слишком большое удовольствие
. Это были лица людей, которые жили в богатых отелях,
которые зарабатывали и тратили деньги нашей страны. И пока я смотрел на них,
Последние слова Фарсона всплыли в моих мыслях.:--

"В миллионе долларов очень мало счастья".

- Ван, - сказала Сара через некоторое время, - давай проедемся по авеню. Я хочу
посмотреть на тот дом, о котором нам говорила Радуга.

Итак, мы вышли из парка и направились к дому на авеню, который мы
подумывали купить; мы как раз говорили о переезде в Нью-Йорк.
Йорк, чтобы жить после того, как в этом году.

Как мы вышли из нашего экипажа в передней части Лофти серый каменный дом,
мужчина и женщина пришли к нам на прогулке. Мужчина казался старым и двигался тяжело.
лицо женщины было склонено к нему набок. Сара взглянула
на них и замерла.

- Ван, - прошептала она, - вон мистер и миссис Драунд!

Она мгновение колебалась, а затем, когда эти двое подошли ближе, шагнула вперед
им навстречу, и Джейн посмотрела на нас. Две женщины переглянулись
друг с другом, затем заговорили. Миссис Драунд что-то сказала своему мужу, и
он дал мне медленным взглядом возвращаясь признание, как будто мое лицо напоминает
смутные воспоминания.

"Мистер Харрингтон?" - вопросительно произнес он, нерешительно взяв меня за руку
, как будто еще не был до конца уверен во мне. "О, да! Я рад
видеть тебя снова. Как поживает мистер Кармайкл? Надеюсь, здоров и процветает?

В голове у этого человека была пустота!

"Да, мы с миссис Драунд были за границей этой зимой", - продолжил он,
"но мы вернулись, чтобы жить здесь. Америка - подходящее место для
Американцев, я всегда считал. У меня нет терпения общаться с этими людьми
которые сами уезжают за границу. Да, миссис Драунд хотела, чтобы я занял место в
Кенте, но я не стал её слушать. Я знаю, в чём состоит мой долг, — он
медленно выпрямился с напыщенным видом. — Как дети? Надеюсь, всё
хорошо?

 Джейн разговаривала с Сарой, и через некоторое время мы вчетвером
вошли в дом, который только что достроил подрядчик. В холле
Мистер Дроунд повернулся к Саре и сделал какое-то замечание по поводу дома, и
агент, который случайно оказался там, повел их наверх. Мы с Джейн последовали за ним.

"Так ты вернулся домой, чтобы жить?" - Спросил я.

"Да!" Она опустилась на рабочий верстак со вздохом усталости. Как
Я посмотрел на нее повнимательней, мне показалось, что в последний период у
коснулся ее. Там были белые пряди в ее черных волосах, и там были
глубокие круги под глаза, которые были мутно глядя
не видя ничего в частности.

"Так было лучше для Генри", - тихо добавила она. "Он там какой-то беспокойный.
Видите ли, теперь он так быстро все забывает. Так продолжалось почти
целый год ".

Там была история ее дней - наблюдателя и хранительницы этого детского
мужчина, чей разум угасал раньше времени. С ощущением заключенной в этом
жестокости я поспешно отвернулся от нее и посмотрел в
окно.

"Я не возражаю, в большинстве случаев", - мягко сказала она, как бы в ответ на мой поступок.
"Это легче вынести, чем некоторые вещи в жизни".

"Позор!" Я пробормотал.

- Но бывают дни, - выпалила она, больше похожая на себя прежнюю, - когда я
просто не могу этого выносить! Но давай не будем тратить эти драгоценные минуты на
мои проблемы. Давай поговорим о _ тебе _. Вы еще молоды, несмотря на..."

"Седые волосы и двести сорок фунтов? Я не чувствую себя так
молод, как я, Джейн!"

Она покраснела при звуке своего имени.

"Но ты многого добился за свои седые волосы - ты прожил больше, чем
большинство мужчин!"

- Скажи мне, - внезапно потребовал я, - я знаю, что это твоя рука вытащила меня
из последней ямы. Карбонер рисковал твоими деньгами? Я знал это.
Старый Carboner не сказал, но я так и знала!"

"А вы были на грани отказываясь от моей помощи", - добавила она с
обвиняя улыбкой. "Я бы презирал тебя, если бы ты ушел без этого!"
"О, я недолго колебался!"

"О, я не колебался! И теперь я рад, что это было твое, во многих отношениях
- быстро добавил я. - Это была выгодная сделка, Карбонер
написал тебе условия?

"Да, но это ничего бы не изменило, если бы все вышло плохо ... Ты
не можешь знать, что для меня значило это сделать! Работать с вами, со всеми моими
сила! Это была первая настоящая радость, которую я когда-либо получал от меня деньги, и
возможно, в прошлом тоже. Для вас теперь не моя помощь".

«Как Карбонер завладел акциями вашего мужа?» — с любопытством
спросил я.

 «Это мой секрет!» — она улыбнулась в ответ, как в былые времена.  «Зачем
вам это знать?  Это так по-мужски!  Всегда хочется знать, почему.  Хоть раз
поверь в фей! »

"На этот раз это была очень умная фея. У нее было много силы. Вы
видим, что, в конце концов, несмотря на все разговоры о гениальности и судьба
и самодельные, и все, что я не выиграл игру на себя? Я
был бы на мели, дискредитировавшего себя игроком, если бы не
свою руку помощи. Это был ты! И я думаю, Джейн, мы все должны иметь
некоторую помощь".

- Ты не завидуешь мне за ту небольшую помощь, которую я тебе оказал, за ту небольшую долю, которая у меня была
в твоем состоянии?

- Нет, я не возражаю. Я рад этому.

Это было достаточно искренне. Я пришел к выводу, что ни один человек не может выстоять в одиночку,
и мне не было стыдно принять помощь от женщины.

"Но что, если бы я проиграл ваши деньги? Я мог бы легко это сделать.
"Думаете, мне было бы до этого дело?"

"Нет, Джейн, наверное, нет. Но мне бы стоило!"

«Это была радость в эти ужасные годы — знать, что ты здесь, в этом мире, делаешь то, для чего был рождён! И что я немного — о, совсем немного! — помогала тебе в этом. Бедняжка я, которая никогда не делала ничего стоящего!»

 «Кажется странным, что женщина придаёт такое значение тому, что делает мужчина».

"Это выше человеческих сил - знать это! Но попробуй подумать, кем бы ты был
, если бы был беспомощным калекой, привязанным к своему стулу. Не думаете ли вы, что
когда какой-нибудь сильный, красивый спортсмен появится на вашем пути со всем своим
здоровьем, вы будете восхищаться им, заинтересуетесь им и вам понравится наблюдать за работой
этих мышц, просто мышц, которые вы не могли использовать? Я думаю, что да.
И если бы благая судьба дала тебе возможность помочь ему - тебе, бедному
калеке в своем кресле - помочь ему выиграть гонку, разве ты не был бы
благодарен? Я могу сказать вам, что один калека благословляет вас, потому что вы - это
вы - мужчина!"

Волнение ее чувств вернуло темный румянец на ее лицо,
и снова сделало ее красивой. Идеи, казалось, выжгли увядший облик
и придали ей силу, которую страсть дает обычным женщинам.

"Мы с тобой думаем одинаково, мне нравится верить. Начни мы с двух полюсов,
и мы встретились бы на полпути. Мы не маленькие люди, слава Богу, ты и я.
Мы не испортили нашу жизнь! Мой друг, приятно это знать
- тихо закончила она.

"Да", - признался я, понимая, что она имела в виду. "Мы расстались".

"Мы расстались! Мы жили за тысячу миль друг от друга. Какое это имеет значение?
Я говорил себе каждый день: "Где-то там, в мире, живет человек, который
думает, действует и чувствует так, как я хотел бы, чтобы думал, действовал и чувствовал мужчина.
Он недалеко ".

Она легонько коснулась моей руки и улыбнулась. И мы молчали, пока
голоса других в холле наверху не напомнили нам о настоящем.
Джейн встала, и ее лицо снова приобрело свое обычное спокойствие.

"Вы задумались о переезде в Нью-Йорк? Зачем?"

Я говорил о моей новой работе-насадки платы, который обсуждался в
весь день у банкиров.

"Вы достаточно богаты", - заметила она. "Это означает еще столько миллионов
на ваш счет.

"Нет, не только это", - запротестовал я. "Это решение маленькой
головоломки, над которой мы с вами работали над атласом в вашей библиотеке в тот день
много лет назад. Это как проблема в физике человека: на пути были препятствия
, но результат был очевиден с самого начала ".

"Но вы приближаетесь к концу - и что потом?"

«Полагаю, будут и другие!» Через какое-то время я добавил, как бы про себя:
 «Но в этом нет счастья. В этом нет счастья».

 «Ты ищешь счастья? Это для детей!»

 «Тогда в чём же смысл?»

Внезапно во мне иссякла энергия, и работа, которой я занимался, показалась бессмысленной. Каким-то образом счастье
прошло мимо меня по дороге, и теперь я его потерял. Мы с ней могли бы радоваться,
но не воспользовались этим. Неужели мы были такими глупцами,
что отложили это в сторону? Она ответила на мои мысли:

"Мы не хотели этого! Помни, мы этого не хотели! Не позволяй мне думать
что, в конце концов, ты сожалеешь! Я не мог этого вынести - ни одна женщина не смогла бы этого вынести
.

Ее голос был как крик моей души. На лестнице наверху мистер Дроунд
говорил Саре:--

"Нет, я предпочитаю наш чикагский стиль застройки, с большими участками, где
вы можете получать солнечный свет со всех четырех сторон. Это более полезно для здоровья, вы не находите,
Миссис Харрингтон?"

И Сара ответила:--

"Да, я совершенно согласна с вами, мистер Дроунд. Мне совсем не нравится этот дом.
Он слишком темный. Думаю, нам придется поискать дальше".

Джейн повернула свое лицо ко мне. Ее глаза были полны слез, а
губы дрожали. "Не жалей... ни о чем", - прошептала она. "У нас было так много!
"

- Ван, - позвала Сара с лестницы, - ты не видел дом! Но это
того не стоит. Я уверена, что нам это не понравится.

"Вы не должны смотреть на свой сад Чикаго на Пятой авеню," Миссис Dround
смеялись.

Как мы вышли из дома, Сара повернулась к Джейн и попросил ее вернуться
с нами в отель на ужин. Но у Драундов было назначено свидание на
вечер, и поэтому на следующий день была назначена встреча, чтобы
поужинать вместе. Когда мы попрощались и сели в экипаж, Сара
задумчиво заметила:--

«Джейн похожа на старуху — тебе не кажется, Ван?»




ГЛАВА XXVIII

НОВЫЕ АМБИЦИИ

 _Джейн Драунд снова указывает путь — туфли Паркинсона и
 сенаторская тога - Штраус мертв - Бизнес или политика?--Мечта о богатстве.
 Семья отплывает в Европу._


"Я пишу Саре, что, в конце концов, мы не сможем поужинать с тобой. Мой муж
неспокойно и считает, что мы должны уйти на Запад-ночью. Он был
очень мило, что Сара захочет, но ведь, возможно, это просто как
хорошо. Мы увидимся с вами скоро, я уверен....

"Но есть то, что я хочу тебе сказать-то, что было на
мой разум все долгие часы после нашей встречи. Эти короткие мгновения
вчера я почувствовал, что с тобой не все в порядке, мой друг. Твои глаза
спал тревожно и требовать, чтобы я никогда не видел в них раньше. Я подозреваю, что
ты начинаешь понимать, что успех это ничто иное, как мираж, исчезает
перед нашими глазами от этапа к этапу. Ты добился всего и даже больше,
чем планировал в тот день, когда мы вместе склонились над атласом.
Теперь ты богат, очень богат. Вы державой в мире,--да, вы
это,--пока еще не очень большая планета, но быстро качается
выше в Зените. С вами нужно считаться! Мой добрый Жюль держит меня в курсе, понимаете. Если вы сохраните свою долю в этих новых предприятиях,
вы многократно удвоите своё состояние и вскоре станете одним из хозяев — одним из тех немногих, кто по-настоящему управляет нашим временем, нашей страной. И всё же — я сомневаюсь — да, мои сомнения разрослись настолько, что побуждают меня писать всё это... Будет ли _этого_ достаточно? Простое богатство, просто такая власть — удовлетворит ли она вас?.. Трудно сказать, что _удовлетворит_ вас, но есть и другие вещи — другие миры, помимо вашего мира денег и власти. Но я отнимаю у вас время своей женской чепухой — простите меня!

"Я слышал от хорошего человека в Вашингтоне, что наш старый сенатор
Паркинсон действительно при смерти. Его болезнь этой весной,
о которой они пытались умолчать, на самом деле была инсультом, и будет
чудом, если он протянет еще одну зиму. Вы знали его? Он был странным стариком.
политик фермерского типа. Его преемником, я полагаю, будет кто-то другой.
Совсем другой. Этот тип государственного деятеля пережил свое время! _There_ теперь есть
карьера, если мужчина хочет ее!... Почему бы не подумать об этом?

"Прощай, мой друг. Я почти забыл, как забыл вчера,
поблагодарить вас за то, что сделали меня таким богатым! Мистер Карбонер телеграфировал мне условия
вашего соглашения со Штраусом. Они были ужасными!

ДЖЕЙН ДРОУНД.

"Завоевать место Паркинсона было бы не самой сложной вещью в мире"
если бы кто-то был готов заплатить такую цену!"

 * * * * *

Мысль о том, чтобы надеть туфли старины Паркинсона, рассмешила меня. Это было
немного женской экстравагантности. Тем не менее, это письмо дало мне пищу для
размышлений. Джейн была достаточно права, говоря, что мой замечательный успех
не принес мне того удовлетворения, которое он должен был принести. Теперь, когда
проблемы, над которыми я трудился, прояснились сами собой.
несмотря на доллары и центы, изюминка дела постепенно улетучивалась.
Чтобы быть уверенным, есть перспективы какие-то волнения в
железнодорожные предприятия братьев Моррис, хотя он был маленьким
лести скажу, что моя позиция расценено как еще в том, что могучий
игры. Хотел ли я, чтобы это имело значение?

Я потягивал утренний кофе и слушал выступление Сары. Помимо
бизнеса, что меня там ждало? Был наш дом в Вермилионе
Округ, Иллинойс. Но животноводство было развлечением стариков. Я мог бы
стать коллекционером, как мистер Дроунд, скитаться по Европе, скупая старинные вещи.
вещи, которые можно поставить в доме или подарить музею. Но я был слишком невежественен для
такого рода игр. А филантропия? Что ж, со временем, возможно, когда я пойму
что лучше всего подарить людям, что не так просто, как может показаться.

- Мне жаль, что Дроунды не смогли приехать, - говорила Сара, глядя на
Записка Джейн ей. "Вчера Джейн понравилась мне больше, чем когда-либо прежде - она
выглядела такой измученной и какой-то несчастной. Я не верю, что она может быть счастлива,
Ван ".

"Ну, она этого не говорила!" Ответил я....

Да, я знал сенатора Паркинсона - хитрого политика, несмотря на все его
Он был простым фермером. Он не был так называемым сенатором от железной дороги, но
у железных дорог никогда не было с ним особых проблем...

 Не успели мы доесть нашзавтрак Кармайкл послал слово, что он
должны видеть меня, и я поспешил вниз, в холл отеля. Он встретил меня в
лифт и отвела меня в сторону, сказав, резко:--

"Старик мертв! Только что получил телеграмму из Чикаго ... апоплексии. Я должен сделать
там сразу".

Штраус умер! Новости не приходят ко мне домой все сразу. Его не было.
как и любой другой смерти. С того дня, когда старый упаковщик впервые
приходите в мой прицел у него маячила большая и дикая на моем горизонте, и
вокруг него, так или иначе, моя жизнь развернулась на протяжении многих лет. Я его ненавидел. Я
Я ненавидел его хитрые, волчьи повадки, его политику «бери от жизни всё»; я презирал его подлый, непатриотичный характер. И всё же его уход был подобен разрушению какого-то огромного колеса в центре промышленности.

 Я ненавидел его и по этой причине отказывался от всех предложений о покупке моих долей в компаниях, которые он у нас покупал. Кармайкл и некоторые другие снова и снова убеждали меня
объединиться с ними и помочь им в создании крупного объединения, но я
настойчиво отказывался работать со Штраусом. «Из меня не выйдет хороший слуга», — сказал я.
он сказал Джону: "А я не хочу нож в боку. Страна
достаточно большая для Штрауса и для меня. Я отдам ему его часть пастбища".

Но теперь он был мертв, и ненависть уже каким-то образом покидала мое сердце.
 Великий Штраус был всего лишь другим человеком, таким же, как я, который делал
свою работу по-своему. Кармайкл, который был сильно взвинчен,
воскликнул:--

"Это не внесет никаких помех в наши переговоры, Харрингтон. Все
пойдет так же, как и раньше. Планы старика были продуманы довольно тщательно.
и эта сделка с тобой - один из первых из них. Его брат
Джо, может быть, займёт его место, а если он не справится, то молодой Дженкс, который, кажется, умный парень, или я возьму бразды правления в свои руки.

 (Старый Штраус был трижды женат, но все его дети умерли. Не было никого из его родных, кто мог бы взять в руки заработанную им кучу денег
и увеличить её; никого из его родных, кто мог бы взять в руки бразды правления
и продолжить дело старика!)

"Послушай, Ван," продолжал ирландец, "почему бы тебе не подумать ещё раз
и не присоединиться к нам? Ты не заботился о старике. Но
Мы с тобой и Дженксом могли бы всё уладить. И мы могли бы оставить Джо
Штрауса на его месте. Боже, малыш, мы вчетвером могли бы
справиться с этим делом — нет предела тому, что мы могли бы сделать! — произнеся это, он схватил меня за руки и встряхнул.

Я понял, что он имел в виду: с возвращением процветания, с огромным капиталом, готовым к инвестированию, с контролем над упаковочным и транспортным бизнесом, связанным с продуктами питания, который мы, упаковщики, превращали в компактную машину, — пределам его возможностей не было.
наша власть в этой стране, в мире. (И тогда я придерживался его взглядов, не веря, что существует сила, способная сдерживать наши действия. И сейчас я в это не верю, могу добавить; и я не знаю человека, знакомого с современным положением капитала, который бы верил, что при нашей нынешней системе правления можно придумать какой-либо эффективный способ сдерживать деятельность капитала.)

«Подумай хорошенько, — настаивал Кармайкл, — и дай мне знать, когда я вернусь из
Чикаго в начале недели. Ты же не хочешь совершить самую большую ошибку в
своей жизни, бросив всё прямо сейчас».

Но пока он говорил со мной, убеждая меня в величии будущего, мои мысли вернулись к письму Джейн Драунд. Она быстро поняла то, что медленно приходило ко мне. В сделке с упаковщиками могло быть двадцать, сорок, шестьдесят миллионов, но радость от игры для меня исчезла. Все эти миллионы не принесли бы мне той радости, которую я испытал, когда продал колбасный завод Штраусу! Я покачал головой.

«Нет, Джон, я этого не хочу. Но смерть Штрауса имеет большое значение.
 Я готов предложить тебе своего рода сделку — отдать тебе мою
торгуй на лучших условиях, если твои люди будут делать то, что я хочу.

Кармайкл ждал моего предложения. Я сказал:--

- Я слышал, старина Паркинсон близок к своему концу. Вполне вероятно, что в ближайшее время появится
вакантное место в Сенате ".

Глаза ирландца широко раскрылись от изумления.

- Штраусс раньше поддерживал связь со Спрингфилдом, - предположил я. "Он и
Витцер (который был великим тяговым волком в Чикаго) "раньше работал
иногда довольно близко друг к другу ..."

- Ты хочешь пойти в Сенат, Ван?

Кармайкл разразился смехом, который привлек внимание мужчин.
сидевших вокруг нас.

"Возможно, так оно и получится", - признал я.

"А как насчет этой истории с судьей?" - спросил он, все еще смеясь. "Газеты"
" сделали бы это для тебя немного возбуждающим".

- Без сомнения. Я не ожидаю, что стану популярным кандидатом, Джон.
Но, по моим расчетам, из меня получился бы такой же хороший сенатор, как Джим Паркинсон, и даже намного
более полезный.

Кармайкл перестал смеяться и стал думать, видя, что там может
бизнес конец этого предложения. Приближалось время, когда ему и
его коллегам понадобятся услуги умного друга в
Вашингтон. Он подсчитал своих политических наймитов в штате.

"Это можно было бы устроить, - сказал он через некоторое время, - только наша публика хотела бы
быть уверенной, что мы можем рассчитывать на вас, если поможем доставить вас туда. В Конгрессе есть
много бездельничающих, капризных идей, и это дело Сената
следить за тем, чтобы реальные интересы страны были защищены ".

"Я должен был знать к этому времени, каковы реальные интересы", - уверила я
его, и когда он поднялся, чтобы уйти на свой поезд я многозначительно добавил: "в случае
мы делаем этот механизм есть больше, чем мой, который вы могли бы
рассчитывать на твою сделку. Мы бы все остались с тобой.

Потому что там были акции, которые Карбонер запер в своём сейфе, и
акции Слокума, и ещё много чего, что могло бы сделать то, что я сказал. Если Кармайкл
и молодой Дженкс объединятся и поглотят упаковочный бизнес целиком, я знал, что наши деньги будут в надёжных руках.

 

«Что ж, когда Паркинсон выйдет, посмотрим, что мы сможем сделать», — заключил Кармайкл.Таким образом, сделка по поводу места Паркинсона была заключена прямо там. Оставалось только дождаться, когда у старика случится второй инсульт.

"Ты в Сенате — это здорово!" — усмехнулся Джон. "Полагаю, в следующий раз"
ты захочешь стать министром финансов или, может быть, президентом!

«Я знаю свой предел, Джон».

«Будь я проклят, если это так! Старику бы это понравилось. Но, Ван, послушай моего совета и держись подальше. В этом политическом бизнесе мало что есть. Оставайся с нами и зарабатывай деньги. Сейчас наступает самый важный момент в истории этой страны». И мы - та публика, у которой есть код от сейфа
. Эти нью-йоркские финансисты думают, что они очень близки к разгадке
всего этого, но я думаю, мы собираемся преподнести сюрприз даже им ".

С этим последним хвастовством он сел в свое такси и уехал.

День был ослепительно солнечный, и улица кишела веселыми людьми.
Что ирландец сказал, было правдой-я почувствовал это в солнечном воздухе:
наивысший период расцвета этой страны никогда не видел просто
начиная. Это было время, когда два или три хороших игрока могли приобрести
любую недвижимость, дать ей красивое название, напечатать много красивых акций
сертификаты и продать свой золотой кирпич первому встречному. Люди
сходили с ума, тратя свои деньги. Это было прекрасное время! Тем не менее, в
основе всего этого безумия лежало уверенное ощущение, что с
нас — что наш народ был могущественным. И это было почти правдой.

[Иллюстрация: «И мы — та самая толпа, у которой есть код от сейфа._»]

Что ж, я по-своему любил свою страну, и у меня были все деньги, которые я знал, куда вложить. Почему бы не занять место в «клубе миллионеров», как газеты называли этот почтенный орган — Сенат Соединённых Штатов?

 * * * * *

Перед моим отъездом на Запад семья отправилась в Европу. Малышка Мэй и
сестра Сара, как мы называли девочек, уговорили мать взять их с собой
они поехали в Париж повеселиться. Мэй, которой было тринадцать, руководила вечеринкой
. Она была высокой, живой девушкой с черными волосами и глазами, и ее
считали похожей на меня. Другой был спокойнее в ее стороны, больше похоже на
Сара. Мы потеряли одного маленького мальчика лето раньше, что многие
горе для всех нас. Старший мальчик, который в школе готовился к поступлению в
колледж, тоже пошел в свою мать. Он был приятным в общении парнем,
любил хорошую одежду и другие игрушки. Я не думал,
что из него выйдет хороший бизнесмен.

В то утро, когда пароход отплывал, Сара нервничала из-за отъезда, но
Мэй усадила ее в уголке палубы и накрыла. Затем
девочки пошли попрощаться с друзьями.

- Ван, - обратилась ко мне Сара, когда мы остались одни. Она на мгновение заколебалась, затем
робко продолжила: - Если с нами что-нибудь случится, Ван, есть одна
вещь...

"Ничего не случится! Если только ты не потеряешь аккредитив,
или девушки не сбегут с тобой", - пошутил я.

"Есть одна вещь, о которой я хочу серьезно поговорить, Ван. Сейчас май и
Будет! Она робко замолчала.

- Ну?

"Неужели ты не можешь сделать что-нибудь, чтобы они почувствовали себя по-другому?"

"Наверное, нет. Я старался изо всех сил!"

"Я знаю, что они бедны, и у Уилла тоже плохое здоровье, он совсем болен".

"Откуда ты это знаешь?"

"О, я видела Мэй один раз перед отъездом. Они снова в Чикаго".

Через какое-то время я сказал:

 «Ты же знаешь, я бы отдал половину своих денег, чтобы этого не было, но
говорить бесполезно. Они не возьмут у меня ни цента».

Сара вздохнула. «Но не могла бы ты найти Уиллу какое-нибудь место, где он не
будет знать, как оно досталось?»

«Я постараюсь изо всех сил», — печально сказал я.

Потом пришло время покинуть пароход; девушки подошли и поцеловали меня
прощай, висит у меня на шее и заставляя меня обещание писать и
прийти за ними позже. Сара подняла свою вуаль, как я наклонился, чтобы поцеловать
ее.

- Прощай, Ван, - сказала она без особого воодушевления. - Будь осторожен с собой.
и приходи, если сможешь вырваться.

В последние годы, особенно после смерти мальчика, Сара, казалось,
в значительной степени потеряла интерес ко всему.

Поездка могла бы пойти ей на пользу.




 ГЛАВА XXIX

 СЕНАТОРСТВО

 _Выбор народа — что представляет собой законодательное собрание
великого штата — лобби Штрауса — общественное мнение, за и против —
 Нелестное описание самого себя — откровения Карбонера — на
рекламных щитах — популярная риторика — я застаю своего брата в
странной компании — я выступаю с речью от своего имени — орган
пинка и критики — стал чудаком_


 Джейн Драунд была права насчёт старого сенатора Паркинсона. Он вернулся домой умирать
ранней осенью и угас через пару месяцев после этого. Политический
котёл в столице штата начал оживлённо булькать. Предполагалось, что сам губернатор хотел стать преемником
покойного сенатора, а также один или два конгрессмена и судья
чьи друзья считали, что они сенаторского масштаба. Так говорили на поверхности и в газетах. Но на самом деле ситуация была совсем иной.

  Законодательное собрание, можно сказать, в целом представляло народ штата Иллинойс, но оно также представляло интересы железных дорог, транспортных и газовых компаний, а также упаковщиков, и когда дело доходило до важных вопросов, оно в целом делало то, что ему говорили настоящие хозяева. На этот раз ему было велено поместить меня в Сенат
вместо покойного сенатора, и через некоторое время он подчинился приказу.
Кармайкл был честен со мной, и пристала к его согласие использовать
Штраус лобби в законодательных органах в моем имени.

Конечно, газеты в Чикаго завыл, всех тех, которые не свои
рты перестали с правом торт. В трех крупнейших газетах не мог быть
достигнутые нашими друзьями любым способом, но их забивают не мало вреда.
Они снова вспомнили историю о судье Гарретсоне и узах суда.
Концерн "Лондон и Чикаго". Но история становилась немного туманной в воспоминаниях мужчин.
а такого рода разговоры ходят так часто, когда
человек, баллотирующийся на пост президента в нашей стране, считает, что это не имеет большого значения. Мы
даже не сочли нужным отвечать на этот вопрос. Кроме того, сказать по правде
, нам особо нечего было сказать. Нашей политикой по необходимости было то, что
Слокум саркастически назвал "достойным молчанием". Когда мое имя
стало звучать в Спрингфилде все более и более настойчиво, чикагский
_Thunderer_ выступил с потрясающим жарким в редакционной статье:--

 "Кто этот парень, Э.В. Харрингтон, который имеет наглость
 с вожделением смотреть на кресло нашего покойного достопочтенного сенатора? Восемнадцать
 много лет назад Харрингтон водил фургон с грузом для упаковочной
фирмы, и сегодня на Вест-Сайде есть торговцы, которые помнят, как он заезжал к ним. Мы считаем, что его первый успех пришёл, когда он каким-то хитрым способом завладел
потрепанным колбасным заводом, который позже продал грозному
 Штраусу. Но только в 1895 году, когда печально известный
 Американская компания по производству мясных продуктов была основана, и Харрингтон
вышел из тени скотобоен. Эта корпорация,
 зачатый в результате мошенничества, продвигаемый взяточничеством, был детищем его
 плодовитого мозга. Не удовлетворившись этим предприятием, он стал участвовать
 в продвижении железных дорог на Юго-западе, и он и его человек Пятница,
 Слокум, прославились как самые искусные манипуляторы
 законодательное лобби, когда-либо виденное в опытном штате Техас.

 "Что Харрингтон представлять в Сенат, полагая, что он будет
 быть в состоянии купить его пути есть? Будет ли он представлять великий штат
 Иллинойс, штат Линкольн, Дуглас, Оглсби? Он будет
 представлять коррумпированного Витцера и интересы чикагских железнодорожников,
пресловутого Доссеранда и банду спекулянтов — прежде всего, он будет
представлять интересы мясников — Джо Штрауса, Дженкса, «Большого Джона»
 Кармайкла. Эти граждане, которые тайно готовятся совершить величайшее ограбление,
которое когда-либо видела эта страна, предлагают посадить Харрингтона в Сенат
Соединённых Штатов в качестве своего личного представителя. «Может ли деградация этого некогда благородного
тела зайти ещё дальше?»

Это было не самое лестное описание меня, но Том Стивенс,
Владелец «Громовержца» всегда ненавидел Штрауса и его окружение, и
газеты должны были что-то сказать. Чтобы смягчить удар, «Вестник округа Вермилион»
 напечатал приятную хвалебную статью, в которой меня описывали как образец
энергичности и способностей нашей страны — «молодого человека из фермерской семьи,
который приехал в большой город без гроша и благодаря своей воле и коммерческому таланту
добился лидерства в финансовом мире».
Такие практичные люди, получившие образование и опыт в крупных
делах, являются подходящими представителями великого торгового народа.
Нацию следует поздравить с тем, что она заручилась услугами людей с способностями мистера
Харрингтона, которые могли бы с гораздо большей выгодой для себя
продолжить карьеру в сфере высоких финансов ".

Единственная проблема с этой затяжкой заключалась в том, что она была составлена в офисе
моих юристов и оплачена по высоким расценкам. Но, постольку, поскольку влияет на
результате _Thunderer_ и _Vermilion округа Herald_ были примерно на
в абз. Из штаб-квартиры поступил приказ отправить меня в Сенат
занять вакантное место Паркинсона, и, если только не пронесется циклон
страновые депутаты сбились с ног, мне пора идти в Сенат. Все, что
Мне нужно было сделать, это дождаться окончательного поименного голосования и оплатить счета.

Мой старый, испытанный консультант Джеффри Слокум руководил этой кампанией за меня
. Однако мы не могли использовать его в Спрингфилде, поскольку к тому времени он
был слишком хорошо известен как один из самых проницательных корпоративных юристов на
Западе. Он представлял United Metals Trust, а также другие корпорации,
и в последнее время активно лоббировал их интересы. Теперь он был богатым человеком
и весил на несколько стоунов больше, чем когда мы с ним познакомились
жил в заведении Ма Пирсон. Он был женат, и у него была милая жена,
амбициозная женщина, которая знала, чего стоит ее муж. Она могла вытолкнуть его
в Нью-Йорк или Вашингтон, прежде чем закончит. Тем временем было решено
что он должен позаботиться о слиянии "пэкерс", когда оно состоится, и
этот бизнес принесет ему еще одно состояние.

Однажды, когда выборы все еще продолжались, я пошел повидаться с Жюлем
Карбонер. Старик был веселый, как никогда, и, как рад меня видеть, как
если бы я был хорошим мальчиком, просто из школы домой. Мы были какие-то свои
крепкий кофе и говорили.

«Кстати, — сказал он, когда я уходил, — позвольте мне рассказать вам, как нам удалось заполучить тот запас товаров».

И он объяснил мне тайну этого запаса, который, так сказать, спас мне жизнь в критический момент. Кажется, что примерно за три месяца до начала войны, когда по всему городу ходили дурные слухи о «Мясных продуктах», Драунд передал свои акции нью-йоркской банковской фирме. Полагаю, ему было стыдно сообщать мне, что он собирается нарушить своё последнее обещание. Ведь если бы он не сказал этим
банкиры предложили Штраусу его акции, он знал, что именно так они и поступят
. Вот и все для скрупулезного Генриха I! Банкиры пошарили вокруг да около
и попытались заключить сделку с великим упаковщиком, и в течение некоторого времени велись переговоры
по поводу акций. Это придало нашим врагам
уверенности в том, что они продадут нас без покрытия. Они думали, что в случае, если рынок пойдет не так, как надо
они смогут наложить руку на акции Дроунда. Как раз в этот момент
Carboner получил сообщение о том, где находятся акции, и приказ купить их. На следующий день он поехал
в Нью-Йорк и сразу купил его, заплатив все, что он стоил
, естественно....

Я возвращался от Карбонера по Газетному ряду. На досках перед конторами большими красными и синими буквами было написано:

 «Харрингтон выдвинут в Сенат.
 Окончательное голосование сегодня».

 Мужчины, возвращавшиеся с работы, останавливались, чтобы прочитать объявление, и я тоже остановился. Группа рабочих собралась у дверей ближайшего здания, и по количеству входящих и выходящих я понял, что внутри проходит какое-то собрание. Пока я стоял там, моё внимание привлёк мужчина, который вошёл внутрь.
с несколькими другими. Что-то в его спине напомнило мне моего брата Уилла, и я последовал за ним в здание и поднялся по лестнице в прокуренную комнату, где мужчины стояли группами и разговаривали друг с другом, лишь изредка обращая внимание на выступающего на сцене.
Это был толстый, круглолицый коротышка, который кричал, запыхавшись:

"Да! Я прямо здесь говорю вам, что вас и ваших детей продают, как свиней на скотобойне. Вы не верите? Сколько вы платите за мясо?
 Сколько вы платите за каждую корзину угля, которую кладёте в печь?
миллионеры в Вашингтоне устанавливают законы в этой свободной стране,
и для кого они их создают? Разве ты не знаешь? Они создают их для тебя,
или для Джо Штрауса? Они выставляют в Сенате представителя своего вида
от этого штата прямо сейчас! "...

Итак, он продолжил, попробовав свой товар и не увидев лица
Я искал, я двигался к двери, когда меня остановил
голос мужчины, который начал говорить в одном углу.

[Иллюстрация: _ Мужчины остановились, чтобы прочитать бюллетень, и я тоже остановился._]

"Это так. Я знаю его!" - крикнул он, и внимание зала было приковано к нему.
его. Мужчины вокруг него расступились, и я увидел, что говоривший был Уиллом. Он был одет в длинное непромокаемое пальто, а его шляпа была сдвинута на затылок. Нижняя часть его лица была покрыта неопрятной чёрной бородой. «Я могу рассказать вам о нём всё, — продолжил он тонким высоким голосом. — Это тот человек, который провёл через Конгресс законопроект, дающий ему и его партнёрам кусок земли на Индейской территории. Он — человек, который держал законодательное собрание Техаса в подчинении, как слугу.

[Иллюстрация: «Он — человек, который продавал обрезки и субпродукты правительству за консервированную говядину».]

Обычно, когда я слышу такое пиление воздуха, я занимаюсь своими делами.
Недовольные всегда рычат на другого человека. Дайте им попробовать мясо
и посмотрите, сколько кусочков они съедят! Это
безнадежно пытаться отделить правду от массы лжи, которую они распространяют
о трастах, капитале, тарифах, коррупции и остальном подобном.
Но больно все равно будет говорить такие вещи обо мне....

"Он человек, который продал обрезков и субпродуктов в Правительство для консервов
говядина--"

"Это ложь!" Я быстро заговорил.

«Разве я не знаю, что говорю? Разве я не пытался жить на протухших,
гнилых продуктах? Боже мой, теперь у меня дома есть кое-что, что я мог бы вам показать!»

Уилл повернулся, чтобы посмотреть, кто ему возразил, и узнал меня.

"Ты должен знать лучше, чем это, — ответил я ему прямо в лицо. — Кое-что из этого было испорчено, но не мясные продукты. К тому же мы потеряли свой контракт.

Уилл немного удивился, но вскоре взял себя в руки и сказал:

«Это одно и то же. Вы все были одной компанией».

— Нет, это не так, — возразил я, — и ты должен это знать.

Мужчины в зале перестали их разговор и вытянув их
головы, чтобы посмотреть на нас. Мы с Уиллом некоторое время смотрели друг на друга; затем я
повернулся к толпе и произнес первую и последнюю настоящую публичную речь в своей
жизни.

"Это все чертова ложь о говядине, которую _we_ продавали правительству. Я знаю
это, потому что я сам ее проверял. И я тоже жертвовал свои деньги, чтобы
поддерживать людей на фронте, и это больше, чем кто-либо из вас, ребята,
когда-либо делал. И всё остальное, что говорят вам эти джентльмены,
тоже неправда. Позвольте мне сказать вам одну вещь: если бы вы, ребята,
честное слово, если бы вы не посылали негодяев в Спрингфилд и в Конгресс, если бы
вы не были готовы взять доллар и ударить человека, если он его не отдаст
, не было бы этого дела со взяточничеством. Я знаю это, потому что я
у клуба снова и снова. И еще одно, от этого не больше пользы
для нас с тобой пинать людей, которые вкладывают свои деньги в трасты, чем
пытаться проглотить всю воду в озере. Вот так
бизнес должен вестись в наши дни, и если бы это не было сделано, вы, ребята,
умерли бы с голоду, и ваши жены, и дети умерли бы с голоду..."

"Кто вы?" - начали кричать некоторые, перебивая меня.

"Я Э.В. Харрингтон!" Я перезвонил.

Затем они заулюлюкали: "Привет, сенатор. Выгони его!

Я повернулся к Уиллу и позвал его:--

"Пошли! Я хочу перекинуться с тобой парой слов, Уилл".

Он последовал за мной вниз по лестнице в салун. Некоторые из бездельников, которые
слышал наш разговор наверху пришел в переполненном и подошел к барной стойке, и я создал
напитки все вокруг несколько раз. Будет не взяли виски.
Затем бармен впустил нас в маленькую комнатку в конце бара,
где мы могли побыть одни.

- Уилл! - Что с тобой случилось? - воскликнула я.

У меня сжалось сердце, когда я увидела, в каком он состоянии. Он отпустил бороду,
чтобы скрыть свое изможденное лицо. Его глаза ввалились и налились кровью. Старый
Непромокаемый плащ покрывал тонкую фланелевую куртку.

"Со мной все в порядке", - мрачно ответил он. "Чего ты от меня хочешь?"

"Я хочу, чтобы ты сначала вышел и поужинал со мной", - сказала я.

Но он покачал головой, сказав, что должен вернуться домой к Мэй.

"Бесполезно, - Ван", - добавил он, - высоким, жалобным голосом. "Мы не
созданы друг для друга. Может и я-Люди-Люди, вы жируете на".

— Прекрати нести чушь! Я тоже один из людей.

— О, я полагаю, к этому времени ты уже сенатор, — ухмыльнулся он. — Сколько это тебе стоило, Ван?

— Я не хочу говорить о политике.

— Это всё, о чём я хочу говорить. Я хочу получить шанс показать вам, ребята, что к чему. Я рассматриваю предложение о частичном контроле над
газетой — еженедельником для рабочих.

Так он некоторое время рассказывал о своём плане завладеть маленькой
трёхцентовой газетой и превратить её в орган борьбы и критики. Он
объяснил, что во время войны видел жизнь изнутри и
Он хотел поделиться с публикой своим опытом. Он был возмущён всем, что только можно было себе представить, и не стеснялся этого показывать.
Когда я показал ему, что такое отношение противоречит американским
традициям, он обвинил меня в том, что я пытаюсь подавить его
предприятие, потому что оно было направлено против моих друзей,
«воров и разбойников». Спорить с ним было бесполезно, и чем больше
мы говорили, тем хуже я себя чувствовал. Он был просто озлоблен и безумен и всё твердил: «Ты научил меня, что это значит! Ты показал мне, что значит быть богатым!» Война подорвала его здоровье и
ослабил его разум. Добрая, отзывчивая сторона его натуры превратилась в ярость.
Теперь он был просто сумасшедшим!

«Я куплю тебе эту газету — или заведу новую, чтобы ты проклинал меня и моих друзей, — если ты просто возьмёшь Мэй и детей и поедешь на мою ферму в деревне. Там две тысячи акров земли, Уилл, и ты можешь делать там всё, что тебе заблагорассудится». Когда ты поправишься, тогда и начнёшь поливать меня так, как тебе вздумается.

Но он отказался поступиться своим «делом». Так что мы расстались у дверей
Он застегнул свой старый плащ и, не оглядываясь, направился в
Вест-Сайд. И когда я остановил такси, чтобы доехать до
клуба, я услышал в своей голове обвинение: «Ты научил меня, что значит быть
богатым, Ван!» Это взбесило меня, но всё равно было больно.

Хотя я прекрасно понимал, что не несу ответственности за его
нервозность, я всё же думал, что если бы он мог продолжать работать
под моим началом, то всё было бы в порядке, он зарабатывал бы на жизнь
для своей жены и детей и не думал бы о том, о чём не хотел.
подумайте сами. Ибо Уилл был не из тех, кто может безопасно выйти из тесных рядов
мужчин, но он всегда был могучим и преданным работником, куда бы его ни направляли. И
теперь он был просто чудаком, ни на что не годным.




ГЛАВА XXX

ЦЕНА

 _A Ужин в метрополитен-клубе -Старые друзья и враги-A
 сенатор-консерватор-Приятные речи-Услуга для Генри I-Я планирую
 подарок испытанному другу -Я обнаружил, что мне нечего сказать
 дай -Признание Слокума-Цели в жизни-Высшая скамья подсудимых-Что
 за деньги не купишь -Слокум платит и за то, и за другое_


В тот вечер несколько человек пригласили меня на ужин в «Метрополитен-клуб».
 Там были Стил, Ларднер, Моррисон (из железнодорожной компании Нью-Йорка и Чикаго),
Джо Штраус, Дженкс, Кармайкл и Бейтс, среди прочих, — все они были лидерами в различных сферах.  Не все эти джентльмены благосклонно относились к моим политическим устремлениям, но, когда они увидели, что я могу провернуть этот трюк, как и другие, они приблизились ко мне. В конце концов, что бы они ни думали обо мне лично или о моих методах, они чувствовали, что я принадлежу к их кругу и буду достаточно надёжным человеком
иметь в Сенате.

Как только мы сели, Слокум, который был вызван к телефону, пришел
до меня, улыбка на его морщинистое лицо, и сказал, вскинув правую
силы:--

"Джентльмены, законодательное собрание Спрингфилда избрало мистера Харрингтона на
оставшийся срок полномочий покойного сенатора Паркинсона. Джентльмены, трое!
ура сенатору Харрингтону!"

Когда мужчины подняли бокалы с шампанским, чтобы выпить за меня, Слокам
тепло пожал мне руку, и на его лице появилась широкая улыбка. Хотя, как я
им и сказал, я никогда не был любителем поговорить, я произнёс несколько слов:
Я поблагодарил их за добрую волю и пообещал, что сделаю всё возможное, чтобы служить интересам страны, которую мы все считали величайшей из когда-либо существовавших. Мой старый друг Орландо Бейтс, президент Десятого национального банка, ответил на моё выступление, выразив уверенность в том, что мои коллеги доверяют мне. В ходе своей изящной речи он сказал: «Мистер Харрингтон настолько тесно связан с консервативными
интересами страны, что мы можем быть уверены, что он станет оплотом
против популистских настроений, столь распространённых в стране в
в настоящее время». А молодой Харви Штурм, тоже президент банка, который выступил с пламенной речью вслед за ним, лестно отзывался о моей работе «по укреплению нашего славного государства». После того как он осудил рост социалистических настроений и неограниченную критику капитала в прессе, он завершил свою речь особой похвалой: «Такие люди, как Эдвард Харрингтон, — это мозг и воля нации. На их сильных плечах держится прогресс Америки». Если бы не их Богом данная энергия, их воля, их
Гений организации, наши бескрайние прерии, наши огромные леса, наши обширные шахты перестали бы приносить нам прибыль!

Прежде чем мы разошлись, мы ещё немного поговорили на эту тему. Потом, когда закрылись театры и опера, мужчины заходили послушать новости, и многие из них подходили поздравить меня. Среди прочих в клуб забрёл старый Друнд, и кто-то сказал ему, что меня избрали сенатором. Он подошёл к углу, где я стоял с группой мужчин, и немного постоял рядом.
какое-то время он пытался заговорить со мной. Через некоторое время я вышел и
пожал ему руку.

"Я очень рад это слышать, мистер Харрингтон," — медленно сказал он, сжимая мою руку в своей дрожащей ладони. "Я всегда считал, что наши лучшие люди
должны интересоваться политикой своей страны."

Его взгляд блуждал, как будто он тщетно пытался вспомнить что-то из прошлого, и он продолжил свою маленькую речь, отведя меня в сторону, чтобы нас не слышали стоявшие там мужчины. «Однажды я подумал, что сам мог бы заняться общественной деятельностью», — сказал он.
«Но серьёзные деловые обязательства требовали всего моего внимания. Я
задумываюсь, — он доверительно понизил голос, — не сможете ли вы
помочь сыну моего старого друга Пакстона. Он хочет получить дипломатический пост. Я
настаивал на его достоинствах перед президентом и заручился его поддержкой, но пока ничего не сделано. Я
не могу этого понять».

Эри Пакстон был распутным, никчёмным парнем, но я заверил
Генри I. Драунда, что сделаю для него всё, что в моих силах. Это было меньшее, чего от меня требовало прошлое!

Так продолжалось до полуночи, клуб начал пустеть, и я
остался в компании нескольких друзей. Когда они ушли, я повел Слокума наверх
к себе в комнату выкурить последнюю сигару перед сном. У нас были кое-какие личные дела, которые нужно было решить
в связи с выборами.

"Ты отлично справился, Ван", - сказал он, когда мы остались одни. "Но там
был небольшой отрыв".

«Я доверял Кармайклу — я знал, что Джон не предаст меня».

Мы сидели и курили в тишине. Теперь, когда я сорвал плод, меня охватило чувство, что он должен был достаться Слокуму. С этой мыслью я наконец выпалил:

«Я всё это время думал об одном, Сло, а именно: что я могу сделать для тебя, когда стану сенатором? Назови, чего ты хочешь, приятель, и если в моих силах это получить, то это будет твоим. Без тебя я бы никогда не оказался здесь, это точно».

 «Я никогда особо не интересовался политикой», — задумчиво ответил он. — Полагаю, я не хочу ничего такого, чего не могут сказать большинство твоих друзей!

 — Что-нибудь на дипломатической службе? — предложил я. Он покачал головой.

  — Как насчёт должности федерального судьи — ты можешь позволить себе уйти из практики.

"Да, я могу позволить себе сесть на скамейку запасных!" - сухо ответил он. "Но это не
использовать, чтобы говорить о нем".

"Что ты имеешь в виду?"

"Ты должен знать ван, что это одна вещь, которую нельзя купить в
эта страна, еще не было. Я больше не мог попасть на прием по федеральному
скамья, чем ты можешь!"

— Вы имеете в виду из-за той старой истории? Она была объявлена вне закона много лет назад!

 — Вы так думаете? Публика забывает, но юристы помнят, как и политики. Президент может назначать на должности кого угодно, но если он выдвинет меня на должность окружного судьи, это будет скандал.
повсюду поднимался вой, что ему придется отозвать меня. И он тоже это знает
многое попробовать любое такое предложение".

Это было бесполезно спорить, вопрос, адвокату, видимо,
за все это дело и знал факты.

- Дело не только во взяточничестве, Ван; я был с вами рука об руку
слишком долго, чтобы быть вне подозрений. Мой послужной список всегда против меня
. Об этом не стоит говорить.... Я получил свое жалованье: я
богатый человек, богаче, чем я когда-либо ожидал стать, когда переступил порог Чикаго.
Я не имею права жаловаться".

Но я чувствовал, что, несмотря на всё, что он сказал, этого было недостаточно — каким-то образом деньги не уравнивали нас. Ближе к ночи он разговорился больше, чем когда-либо за все годы, что мы проработали вместе, и позволил мне заглянуть в себя. Я помню, как он сказал что-то вроде этого:

 «Я пообещал себе, что сделаю три вещи в своей жизни. Это
было на последнем курсе моего обучения в Боудойн-колледже. Я был бедным парнем,
одолжил у родственника несколько сотен долларов на обучение в колледже
и очень сильно ощущал бремя этого долга. Что ж, из этих трёх
одна из целей была для меня. Во-первых, я пообещал себе, что верну долг
кредит моего дяди. Это был простой вопрос порядочности. Он не был богатым человеком
, и его дети были довольно обижены на то, что он позволил мне получить эти шестьсот долларов
, чтобы потратить их на обучение в колледже. Мне удалось это сделать
из того, что я зарабатывал как юрист в первые годы, когда мы были вместе в
У ма Пирсон. Следующее, что я пообещал себе, это выкупить наш
старый кирпичный дом в аристократической части Портленда - дом, с которым моему
отцу пришлось расстаться после паники 76-го. Я намеревался
подключи к этому мою мать и сестер. Единственная сестра, которая у меня осталась в живых, сейчас там
со своими детьми. Моя мать умерла в своем старом доме, и это
всегда было для меня утешением.... Вы можете подумать, что это было мое желание сделать
это заставило меня остаться с вами, когда у нас возникли разногласия по поводу облигаций
Чикаго и Лондона, но вы ошибаетесь. Я пойду с тобой, Ван,
потому что я хотел ... только что. Затем я увидел, что это значит, и я не
ногами теперь.

"Ну, третья цель, которую я поставил перед собой, когда размышлял, как это делают студенты колледжа
о таких вещах, была самой трудной из всех. Остальные, с
я мог надеяться добиться разумного успеха. И я выполнил их.
раньше, чем у меня были какие-либо основания надеяться, что я должен это сделать. Третье было более
сложным делом, и это было моим стремлением когда-нибудь сесть на
Верховный суд. В нашей семье было два члена, которые были
выдающимися судьями, один из Верховного суда штата Мэн, а другой из
Федерального Верховного суда, еще в начале сороковых. Я всегда слышал, что
к этим двум мужчинам в нашей семье относились с величайшим уважением,
особенно к моему двоюродному дедушке, судье Ламберту Кушингу. Хотя к тому времени, когда я
поступив в колледж, наша семья достигла довольно низкого уровня, это было естественно
то, что я втайне лелеял амбиции подняться до высшей отметки
.

"И, - заключил он, - после тридцати лет контакта с миром, я
не много видела, что это более достойный амбиций человека в нашей стране
чем присесть на нашем Верховный суд. У меня нет оснований стыдиться своего
три цели в жизни. Два из них я сделал - третьего у меня, возможно, никогда и не было.
в любом случае, я и близко не подошел к этому; но я упустил свой шанс много лет назад.
назад. Тем не менее, я и так неплохо справлялся сам. Итак, вы видите
нет ничего, Ван, что ты мог бы дать мне, что я хотел бы взять.

[Иллюстрация: "_ Итак, ты видишь, Ван, что ты ничего не можешь мне дать,
что я хотел бы взять._"]

Он потянулся за очередной сигарой и вытянул свои длинные ноги. Это был
первый раз, когда он говорил со мной от всего сердца, и
теперь, когда он раскрыл правду о себе, говорить было нечего
. Он был не просто рядовым адвокатом корпорации, которая продает его
изучение и проницательность на внушительный гонорар. Я бежал к
добрыми достаточно часто. Они незаменимы для современного человека
в делах; ибо стратегия нашей войны в значительной степени определяется ими.
Но Джеффри Слокум был гораздо большим, чем просто опытная проститутка: он был
образованным человеком и любителем закона ради него самого. Я подозреваю,
что если бы он когда-нибудь сел на скамейку запасных, то был бы крепким орешком для
корпораций....

"Нет лучшей пословицы, друг мой, чем старая о том, как
заправлять постель", - подытожил Слокум, вставая, чтобы уйти. "Это не беспокоит
тебя, возможно, потому, что ты создан другим. Вы созданы для того, чтобы соответствовать
Мир, каким он есть сегодня.

С этими словами он пожелал мне спокойной ночи и ушёл. Я ещё какое-то время сидел один, размышляя, размышляя обо всём этом! Очень вероятно, что если бы Слокум мог осуществить своё желание и стать судьёй Верховного суда, он бы не нашёл в нём того, что рисовал в детстве. Но независимо от того, было ли глупо с его стороны придавать такое значение этому призу, он был ему не по карману, и человек, который больше всех сделал для того, чтобы вывести его из игры, был я. Он был нужен мне, и я взял его — вот и всё. Он продал себя мне не только за деньги, но и за дружбу.
восхищение, — за что мужчины его типа продают себя. Потому что во всём мире не было денег, чтобы заплатить ему за то, что он продаёт себя, — он сам так сказал сегодня вечером. Теперь, когда я хотел подарить ему то, что он заслужил годами преданности, в моих руках не было ничего, что стоило бы его внимания!

 Думая об этом, я на время забыл, что я сенатор от штата Иллинойс.




ГЛАВА XXXI

Дальнейшие расходы

 _Я иду навестить Мэй — коттедж на Вест-Сайде — Мэй выходит к двери — Умоляет — Упрямая добродетель — Разговор о патриотизме — Мы
 мыть посуду и спорить-Старые времена-Одна женщина
 характер-Возможности-Жесткие слова-Отвергнутые подарки-Даже детям
 Кто будет судить?--Другая шкала, более масштабная_


Такси остановилось перед одноэтажным каркасным домом, стоявшим в глубине участка.
Он был зажат между двумя высокими кирпичными зданиями. Это был номер на
Энн-Стрит, на западной стороне, которые дали мне, когда я
настаивал на своем выступлении. Фабрик было хорошо в окружении
в этом разделе города, оставив там и сям несколько таких рахитичных
Шанти, как этот. Было несколько детей, играющих в полоску
передний двор, и когда я открыл ворота, один из них крикнул: "Здравствуйте,
Дядя Ван!"

Это был второй сын Уилла, малыш Ван. Он сказал, что его мать дома,
и, взяв меня за руку, он провел меня по коттеджу к задней двери.
Мальчик забарабанил в дверь, и Мэй подошла посмотреть, в чем дело.

"Это ты, Ван?" - спросила она, как будто ожидала меня. "Уилл сказал, что видел
тебя на днях".

Она не пригласила меня войти, но маленький мальчик придержал дверь открытой, и я
Я вошёл на кухню. В раковине в беспорядке лежали немытые
посудные принадлежности. На плите стоял котелок с бельём, и Мэй
закатала рукава, готовая начать стирку. Её руки были тонкими, как
стебли, а за стёклами очков я увидел глубокие синие круги. Она
постарше и похудела за те три года, что они с Уиллом жили у меня.

"Уилл уехал в город", - заметила Мэй.

"Он не выглядит сильным, Мэй. Мне было неприятно видеть его таким ... изменившимся,
ни капельки не похожим на себя".

Казалось, она немного сдержалась при этих словах.

"Он не очень хорошо себя чувствовал с тех пор, как у него была лихорадка в Монтауке. Он был
повторно заражен в больнице и чуть не умер. Когда он вышел, он попытался
скота в Техасе, но его сила не вернется, как и ожидалось,
и климат был для него слишком жарко. Так мы пришли на север, чтобы увидеть, если он может
вам-то проще работать".

"Как там дети?" Я спросил, увидев странное детское личико Пип всего
в углу вешалка-корзина.

"Мы потеряли ребенка мальчика, пока был в Монтауке. Еще одна девочка
приходите с тех пор. Мы назовем ее Сарой".

Она подождала минуту, а потом спросил нерешительно:--

"Как твоя Сара? Она неважно выглядела, когда я видел ее в последний раз".

"Нет, она какое-то время была хрупкой - с тех пор, как прошлым летом умер наш мальчик.
Она уехала в Европу с девушками для разнообразия".

Потом мы молчали; не было там гораздо больше, мы могли бы сказать без
задевая за живое. Но наконец меня прорвало:--

"Мэй, почему ты не взяла те деньги, которые я посылала тебе, пока Уилл был в отъезде на
войне?"

"Мы могли бы обойтись и без этого. Хотя с твоей стороны это было очень мило. Вы всегда
вроде, Ван!"

"Вы могли бы знать это сделало бы нас счастливыми, чтобы вы взяли это. Он был
только то, чем я был обязан стране, и то, что я оказался в таком положении, что я
не мог поехать на Кубу. Тогда я хотел бросить все и записаться в армию. Но
это было бы несправедливо по отношению к другим. Я отправил кое-кого на моем месте,
хотя."

Возможно, это прозвучало немного как бы извиняясь. Может слушал с улыбкой
на губах, что нагрел меня.

— Ты прямо как тот проповедник! — воскликнул я. — Ты не видишь в людях ничего хорошего, если это не _твоё_ хорошее. Ты не веришь, что во мне есть настоящий патриотизм?

— Трудно представить, что Ван Харрингтон, новый сенатор, — патриот,
она засмеялась снова. "Те люди, которых вы послали на фронт, должно быть, пришел в
удобный для выборов!"

Я покраснел на ее интрижку об Senatorship: мой менеджеров
_had_ работал в компании, которую я снаряжал изо всех сил.

"Я думаю, есть гораздо более плохие граждане, чем я. Я хотел
сражаться за этих парней на Кубе. И ты не позволишь мне делать
мало я мог бы ... помочь, чтобы занять мое место".

"После всего, что случилось, Ван, мы не смогли взять его."

"И я полагаю, ты не хочешь ничего от меня сейчас трогать! Смотри сюда,
Мэй, я зашел сегодня утром, чтобы кое-что сделать для тебя и Уилла. Он
сказал тебе, что я хочу, чтобы он переехал ко мне за город
пока не поправится и не окрепнет?"

"Он очень заинтересован в этой газете и думает, что ему не отвертеться", - уклончиво ответила она.
"Черт бы побрал его газету!

Ты не веришь, что Уилл был создан для того, чтобы быть мыслителем?". - Спросила она. - "Я не знаю". - сказал он. "Черт бы побрал его газету!"
Во всяком случае, ему нужно сделать сначала его здоровье, и даст вам легче
время тоже".

"У меня все хорошо. Будет очень внимательно отнестись к его идеям. Ты не можешь
заставить его подумать о себе.

"Что ж, я не возражаю против его попыток реформировать землю. Если позже он захочет
бумага, которой можно бить богачей, я куплю ему такую. Ну же, это справедливо,
не так ли?

Мэй рассмеялась над моим предложением, но ничего не ответила.

"Если вы, ребята, такие упрямые, если я не смогу уговорить вас поехать ко мне домой
, мне придется превратить это место в школу или что-то в этом роде. Парень, с которым я был
говорю на поезде в другой день дал мне идею сделать это
в исправительной школе для мальчиков. Что бы вы подумали об этом?
Сара увлечена этой идеей - ей никогда не нравилось это место, и она не захочет
возвращаться, теперь, когда там умер ребенок ".

"Это хороший план - стать филантропом, Ван? Это правильный путь
чтобы получить одобрение народа, сенатор.

Она насмехалась надо мной, но её смех звучал добродушно.

"Одобрение народа никогда меня особо не волновало. Но, Мэй, я хочу _твоего_
расположения, и я намерен его получить.

Чем упрямее она была, тем сильнее мне хотелось доказать свою правоту, вернуть её и Уилла. Она поняла это, и на её худом лице промелькнула искорка былой воли и злобы. Она встала, чтобы помешать одежду в костре, и когда вода начала переливаться через край, я снял пальто и взялся за дело. Затем я подошёл к раковине.

— Помнишь, Мэй, как я мыл посуду, пока ты вытирала, когда мы хотели покататься на повозке?

— Да, и ты был ужасно нерасторопным работником, сенатор, — ответила Мэй,
снимая с сушилки кухонное полотенце и начиная мыть посуду, пока я вытирал. — И ты был таким же обходительным, хотя в те дни у тебя не было и десяти центов за душой. А теперь, сколько это стоит?

— О, скажем, четверть!

— Тогда, должно быть, вам стоило немалых денег стать сенатором.

— Стоило, но я немного сэкономил.

Когда мы закончили с посудой, мы принялись за одежду. Детское платье
зацепился за отжимную машинку и порвался. На нем тонкой вышивкой были выгравированы
инициалы Дж.С. II. Джеффри Слокума Харрингтона - как мы и думали
назвать малыша. Мэй заметила, что я смотрю на инициалы.

"Сара прислала мне это вместе с множеством детских вещей, когда родился мой Джек.
Возможно, она захочет получить их обратно сейчас".

- Она с девочками приезжает домой на следующей неделе. Ты не зайдешь навестить ее?
Это было бы для нее важнее всего на свете.

[Иллюстрация: "_ Помнишь, как я мылась, пока ты вытирала,
когда мы хотели покататься на багги, Мэй?_"]

"Ты всегда был ужасно настойчивым, добиваясь своего, Ван!"

"Но я не всегда это понимал, я помню".

"Возможно, это было бы и к лучшему, если бы с тех пор у тебя это случалось не так часто".
"Ну, может быть..." - подумал он.

"

"В мире есть несколько других людей, кроме Ван Харрингтона, и
у них тоже есть свои права".

"Это достаточно верно, если они смогут их получить".

"Может быть, их совесть немного сильнее, раз она удерживает их от того, чтобы
получить что-то. Ты никогда долго не откладывал, когда чего-то хотел, Ван.
Ты взял персики, помнишь?"

Ее губы скривились в той манере, которая раньше сводила меня с ума по ней.

— Я не ел персик, — возразил я. — Я отдал их твоим братьям и
Бадду Хейнсу.

— Да, _ты_ отдал их!

— Не верю, что ты считаешь меня таким уж плохим, каким ты меня выставляешь! — сказал я,
остановив соковыжималку и глядя ей в глаза.

"Ты не представляешь, как плохо я тебя представляю", - она бросила вызов моему взгляду.

Было нетрудно понять, почему я был сумасшедшим, женившись на ней в старые времена
. В ней был огонь, которого не было ни у одной другой женщины, которую я когда-либо видел.
Джейн была широкомыслящей, острой, как орел, и как сталь. Но там была
какой будет в этом носить женщине, висит в себя, который дал ей
характер у нее свой. Тем не менее, мы двое не смогли бы далеко уехать.
Поженившись. Она бы изо всех сил пыталась управлять мной, и жизнь
превратилась бы в ад для нас обоих.

"Ну," я протестовал в свое оправдание, "ни один мужчина и ни одна женщина
гостиная имеет право сказать, что он хуже на мой счет. Я
справедливо относился к миру там, где он справедливо относился ко мне ".

"Так вот чем ты хвастаешься, Ван Харрингтон! Это довольно тяжело, когда мужчине приходится
говорить подобные вещи, защищая свою жизнь. Ты не представляешь, скольких мужчин
ты погубил, как тот бедняга Хостеттер. Но это не самое худшее. В
сам вид таких людей, как вы, является худшим злом в нашей стране. Вы
успешны, состоятельны, и вы обошли законы, которые препятствовали
вам. Вы наняли своих юристов, чтобы они нашли для вас способ делать то, что вам заблагорассудится
. Вы думаете, что вы выше закона - только общих законов для
обычных людей! Вы покупаете людей, как покупаете пшеницу. И поскольку ты этого не делаешь,
так случилось, что ты ограбил своего ближайшего соседа или погубил его дочь,
ты хвастаешься этим передо мной. Это довольно подло, Ван, ты так не думаешь
так?"

Мы сели лицом друг к другу напротив кадки с одеждой. Когда она
произнося ее горячие слова, я подумал о других, которые так или иначе обвиняли меня.
Парсон, Уилл, Слокум, но больше всего Слокум. Но я отмел от себя
эти сентиментальные размышления.

"Ты выдвигаешь довольно серьезные обвинения, Мэй", - ответил я через
некоторое время. "И что ты знаешь? Что пишут газеты. По всей стране есть тысячи газетчиков, которые получают доллар-другой за такую грязь. Потом эти же ребята приходят к нам и протягивают руки за чаевыми или взятками. Вы принимаете их ложь за доказанные факты. Я никогда не утруждал себя тем, чтобы отвечать на их обвинения,
и никогда не сделаю. Я отвечу за то, что сделала.

— Кому? — иронично спросила Мэй. — Богу? Я бы хотела увидеть Бога Вана
Харрингтона! Он, должно быть, отличается от того, кому я молилась все эти годы.

— Может, у него больше милосердия, Мэй!

«Вы просите о милосердии — о моём милосердии и о милосердии Божьем?» — вспыхнула она.

"Что ж, пусть так и будет! Теперь я буду отвечать перед народом."

"Да! И да поможет Бог этой стране, раз уж такие люди, как вы,
начали покупать места в Вашингтоне!"

После этого мы некоторое время молчали, а потом я встал, чтобы уйти.

- Так мы ничего не добьемся, Мэй. Я пришел сюда, желая подружиться
с тобой и Уиллом - желая помочь моему брату. Тебе не нужно брать мои деньги.
если ты думаешь, что они испорчены. Но разве вы не можете почувствовать дружелюбный? Вы бросаете
меня во второй раз, когда я приезжаю к тебе, чтобы попросить свою любовь."

Она покраснела за смысл в мои слова, и ответил ниже
голос:--

- Это ни к чему хорошему не приведет, Ван. Сейчас ты чувствуешь себя униженным, и
раскаивающимся, и полным старых воспоминаний. Но ты не хочешь моей любви, в
настоящую правду, больше чем вы это делали раньше". Ее лицо медленно покраснело. "Если
если бы ты хотел этого тогда, ты бы остался и заслужил это.

- И я мог бы это получить?

Вместо ответа она подошла ко мне и взяла мои руки в свои ладони.
и притянула мою голову к себе.

"Прощай, Ван!" - сказала она, целуя меня.

Выходя за дверь, я обернулся в последний раз.:--

- Не могли бы вы позволить мне что-нибудь сделать для моего брата, который болен?

На глазах у нее выступили слезы, но она покачала головой.

"Я знаю, что он болен, и скорее всего не в том, что он делает. Но он не может
поделаешь!"

Снаружи маленький Ван сидел на Земле играть со сломанной игрушкой
двигатель. Я положил руку на его маленькую всклокоченную головку и повернулся к его матери
:--

"Я полагаю, ты бы тоже не позволила ему прикоснуться к моим деньгам?"

Она вызывающе улыбнулась в ответ сквозь слезы.

"Ты предпочел бы, чтобы он вырос здесь, в переулке, чем позволил мне дать ему
образование и начать жизнь!"

Я несколько мгновений ждал ее ответа.

"Да!" - прошептала она наконец, очень слабо.

Малыш с любопытством переводил взгляд со своей матери на меня, пытаясь разобрать
, о чем мы говорим.

 * * * * *

Итак, я вернулся в город, потерпев неудачу в своей цели. Я не мог добраться
Эта женщина не отступила ни на дюйм. Она взвесила меня на своих весах и нашла, что я сильно проигрываю. Я был сенатором Соединённых Штатов от великого штата Иллинойс, но там были Хостеттер, и старый банкир Фарсон, и мой лучший друг Слокам, и мой брат Уилл, и Мэй, и их маленькие дети, которые стояли в стороне и отвернулись.

 Дым города, который я так долго знал, плыл на запад над моей головой. Высокие трубы фабрик в этом районе извергали
свои потоки, раздувая купол, покрывавший небеса. Шум
механизмы из дверей и окон закопченных зданий наполняли
воздух напряженным гулом; грузовики скрипели по колеям. Дорожное движение,
бизнес, промышленность - работа мира продвигалась вперед. Огромный
лесовоз перегородил реку у моста, и пока буксиры медленно проталкивали
его по разводью, я стоял и смотрел на оживленные пути в
железнодорожные станции подо мной, у ряда высоких складов вдоль реки.
Я тоже был частью этого. Мысль моего мозга, труд моего тела
, воля внутри меня были направлены на создание этого мира. Там
были ли это мои заводы, моя автомобильная линия, мои железные дороги, мои лифты, мои земли - все это
хорошие инструменты в бесконечной работе мира. Задуманные для добра или для
зла, созданные обманом или дерзостью - какой человек мог бы оценить их
ценность? Вот они, часть великого Божьего мира. Они были сделаны; и
моя рука. Пусть другой, более совершенный, найдет им более широкое применение.;
тем не менее, моим трудом, на мне он должен строить.

Невольно мои глаза оторвались от земли и посмотрели прямо перед собой
на перспективу времени. Несомненно, существовал другой масштаб, более грандиозный,
и благодаря этому я не окажусь совсем уж никчёмным!




Глава XXXII

КОНЕЦ

 _Сенаторский приём — жемчуга миссис Дженкс — сплетни — одно доброе дело —
 клеймо герцогини — я занимаю своё место в Сенате — красные розы_


 Когда пришло время ехать в Вашингтон, чтобы занять своё место, мой друг майор
Фредериксон, владелец «Атлантик энд Грейт Вестерн Роуд», предоставил в моё распоряжение свой личный автомобиль и выделил специальный поезд для моей группы. Сара и
девочки вернулись из Парижа как раз вовремя, чтобы сопровождать меня в
Вашингтон. Девочки были без ума от поездки; они предвкушали много
стороны и достопримечательности, и я полагаю, были свои идеи по поводу решений иностранных
матчи в один день. Мальчик должен был встретиться с нами здесь, и он был довольно
тоже порадовало, сын сенатора.

Среди тех, кто отправился с нами в путешествие, были, конечно, Слокум и его жена
Джон Кармайкл, молодой Дженкс и его хорошенькая женушка, а также
дюжина или больше других друзей. У нас было очень приятное и успешное путешествие
. Причиной большого веселья стала нитка жемчуга,
которую носила юная миссис Дженкс и о которой в последнее время говорили в городе.
Камни были необычного размера и качества и были приобретены
через лондонского дилера у какой-то титулованной особы. Дженкс подарил их
в качестве подарка своей жене в связи с успехом слияния компаний по производству говядины,
которое более чем удвоило состояние, оставленное ему старым Рэндольфом Дженксом после его смерти.
он умер. Жемчуг, будучи настолько совершенна и хорошо известен в Лондоне, вызвал
много газете поговорить. Они были лучшими строку в
США; там были даже статьи в журналах о миссис
Дженкс и ее нитка жемчуга. Наконец, какой-то репортер начал репортаж
что там был камень, на каждый миллион долларов Дженкс "надули
общественности путем слияния"-двадцать семь. (В те дни повсюду начали раздаваться крики о ценах на продукты питания,
и о том, как новая комбинация упаковщиков взвинтила цены - просто...). (В те дни повсюду были слышны крики о ценах на продукты питания,
и о том, как новая комбинация упаковщиков взвинтила цены - просто
догадки дешевых социалистических агитаторов, которые были приняты всерьез людьми, которым следовало бы знать лучше.
) В одной газете даже было написано
, что хорошенькая маленькая миссис Дженкс "носила на шее значок
, купленный ценой миллиона жизней!"

Так что эта нитка жемчуга стала у нас чем-то вроде шутки.
Всякий раз, когда я видел это, я притворялся, что пересчитываю камни, и спрашивал миссис
Дженкс, сколько еще миллионов жизней она носила на шее
сегодня вечером. Она смеялась в ответ со своим милым южным акцентом:--

"В газетах пишут такие ужасные вещи! Очень скоро я не осмелюсь
надеть ни одного украшения на публике. Ральф говорит, что сейчас это опасно,
вокруг так много чудаков. Тебе не кажется, что это ужасно с их стороны
так говорить?

У Сары тоже была нитка жемчуга, но она была намного меньше, чем у
знаменитой миссис Дженкс. Саре не совсем нравилась миссис Дженкс, и
Раньше она говорила, что обвешивается драгоценностями, чтобы показать, кто она такая.

Что ж, в эту поездку жемчуга отправились с нами в Вашингтон и произвели
великолепное впечатление, хотя мы и подшучивали над Ральфом Дженксом, который
сидел ночами напролёт, наблюдая за ожерельем своей жены. . Слава жемчуга дошла до
Вашингтон опередил нас, и в «Вашингтон Игл» появилась статья о
прибытии в Арлингтон нового сенатора из Иллинойса и
«контингента упаковщиков» с их жемчугом! Люди оборачивались в
коридорах и смотрели на нас — не столько на нового сенатора, сколько на жемчуг миссис
Дженкс!

 * * * * *

Я уже снял дом в Вашингтоне на зиму, и Сара Скоро
занялась его обустройством для нас. Мы закрыли дом в Чикаго, и, обсудив этот вопрос с Сарой, я решил передать собственность в округе Вермилион обществу, чтобы оно использовало её для исправительной школы. Сара обсудила это с молодым человеком, которого я встретил в поезде,
и он первым подал мне эту идею. Кажется, ей очень понравился этот план, и она хотела, чтобы я сделал пожертвование в пользу учреждения, что я и пообещал, как только разберусь со своим упаковочным бизнесом.
выпрямился. Теперь, что я не в состоянии поместить Воля и его семья
там, как я заставил мое сердце делает, я больше не хочу возвращаться к
место, чем Сара. И как к себе домой, чтобы взять ребят, которые бы не
шанс в жизни, он может сделать что-то хорошее в мире.

[Иллюстрация: "_ Это была вкусная колбаса, Сло! По крайней мере, так было, когда мы сделали
это._"]

Был приятный, теплый день, когда мой коллега, сенатор Драммонд, приехал, чтобы
сопроводить меня в Сенат. Мой секретарь и Слокум сопровождали нас вверх по
широким ступеням, ведущим в зал заседаний Сената. Когда мы свернули с улицы
Когда перед нами возвысился Капитолий, мой взгляд упал на широкую рекламную
доску, стоявшую рядом с тротуаром на свободном участке земли. Одна из
привлекающих внимание рекламных вывесок привлекла моё внимание:

 СОСИСКИ
«ГЕРЦОГИНЯ»  СТРОГО ИЗ КОРОВЬЕГО МЯСА
 ЛУЧШИЕ В МИРЕ

Это была одна из «рекламных» сосисок Штрауса. Слокам указал на неё взмахом руки и
посмотрел на меня. Мне показалось, что я уловил на губах моего коллеги
улыбку, которая могла быть презрительной. Поэтому я остановился, прежде чем мы
скрылись из виду, и показал на вывеску «Герцогиня».

"Это была хорошая сосиска, Сло! По крайней мере, когда мы её делали, она была такой."

"И у вас это неплохо получилось!" - засмеялся он.

Сенатор Драммонд двинулся вперед вместе с моей секретаршей. "Да! С герцогиней
все было в порядке". Затем мы медленно поднялись вслед за остальными по огромным
ступеням....

В зале заседаний Сената, на одной из галерей, группа женщин
сидела вокруг Сары, ожидая, когда я приму присягу. Одна из них помахала мне носовым платком, и, подняв глаза, я увидела жемчужное ожерелье миссис Дженкс, когда она наклонилась вперёд через перила.

 На моём столе лежала охапка роз «Американская красавица»: мне не нужно было искать открытку, чтобы понять, что они от Джейн.




ОБЫЧНЫЙ ЖРЕБИЙ.

РОБЕРТ ХЕРРИК,

_автор книг "Реальный мир", "Паутина жизни" и др._

Ткань. 12 миллионов. 1,50 доллара.


Мистер Херрик написал роман, полный глубокого понимания и захватывающего интереса
; первоклассная история ... искренняя до глубины души в своем материале
и в своем искусстве. -ГАМИЛЬТОН У. МЭБИ.

Книга это немного из жизни Америки в наше время, настоящая картина одна
из наиболее значимых этапов ... живая, пульсирующая с
реальность.--_N.Г. Вечерняя Почта._

Романов такого стиля и качества очень мало; ... он рассказывает
историю, которую стоит рассказать; ... это исследование жизни, какой он ее видит.
и как тысячи его читателей пытаются не видеть этого. — _Бостонская
«Транскрипт»._

Это невероятно захватывает читателя... Это драма человеческой души, которую
читатель наблюдает... лучшее исследование человеческих мотивов, которое появлялось
за многие годы. — _«Мир сегодня»._

Такая история вряд ли ускользнёт от внимания читателя, пока он не дочитает её до последней
страницы, а затем, медленно откладывая книгу, он, скорее всего, будет много размышлять.--_Advance._

Она заслуживает самого широкого прочтения не только как образец великолепного
стиля, но и как мощное представление о современной Америке
трагедия.-_просмотр._

Книга как история захватывающе интересна; как исследование морали она
не менее чем великолепна.--_ The Interior_, Чикаго.


КОМПАНИЯ "МАКМИЛЛАН", ПЯТАЯ АВЕНЮ, 64-66, НЬЮ-ЙОРК.




ЕВАНГЕЛИЕ СВОБОДЫ.

РОБЕРТ ХЕРРИК.

12 месяцев. Дополнительная ткань, позолоченные верх и бока. $1.50.


Мотивом истории является личная независимость в ее привлекательности
особенно для беспокойной, нетерпеливой, эгоистичной женщины нашей новой цивилизации
. Действия разворачиваются в Париже, Чикаго и Флоренции.

 * * * * *

Умная, живая книга. - _N.Y. Tribune._

"Евангелию свободы" суждено поставить автора в первые ряды
писателей, у которых мы должны искать нашу лучшую и самую серьезную художественную литературу.
Художественная литература.--_N.Y. Коммерческий рекламодатель._

Очень занимательным и интересным.--_N.Г. Раз._

Роман, который поистине может быть назван величайшим изучение общественной жизни в
широкий и очень актуальную смысле, что никогда не способствовала
Американская художественная литература.--_ Чикаго Между океанами._


КОМПАНИЯ "МАКМИЛЛАН", ПЯТАЯ АВЕНЮ, 64-66, НЬЮ-ЙОРК.




"ПАУТИНА ЖИЗНИ".

РОБЕРТ ХЕРРИК,

_ Автор книги "Евангелие свободы" и др._

Ткань. 12 миллионов. 1,50 доллара.


Как и его более ранняя книга "Евангелие свободы", которая была названа "
великим американским социальным романом", эта посвящена социальным условиям на
молодом Западе.

 * * * * *

Одна из сильнейших историй лета.... Он силен тем, что в нем
достоверно изображены многие фазы американской жизни, и он использует их для
укрепления сети художественной литературы, которая наиболее художественно оформлена
.--_Буффало Иллюстрированный экспресс._

Имеет больше, чем обычные литературные и художественные достоинства, и урок, который каждый
извлечет из этого, несомненно, будет полезным.

Величайшая история американской общественной жизни ... когда-либо вносил свой вклад в
Американская художественная литература.-- _Интер-Оушен_, Чикаго.

Как история, она увлекательна.--_ Книжный мастер._

Определенно стоит прочитать.--_бостонский бюджет._


КОМПАНИЯ MACMILLAN, ПЯТАЯ АВЕНЮ, 64-66, НЬЮ-ЙОРК.




РЕАЛЬНЫЙ МИР

РОБЕРТ ХЕРРИК,

Автор книг "Паутина жизни", "Евангелие свободы" и др.

Ткань 12 месяцев, 1,50 доллара


"К сожалению для наших последних дней фикция, что не существует больше
такой сильный, хорошо сбалансированный книги выносят. Такие работы, как
Профессор Херрик носит творческий характер".--_Denver Республиканской._

«Замысел вдумчивый, иногда мастерски прорисованные персонажи,
всегда умные и осторожные, а к концу захватывающие. Самое поразительное в мистере Херрике —
это, пожалуй, абсолютная нестандартность его взглядов. Его персонажи —
не типы, они люди, и он не столько изучает проблему, сколько фиксирует факты. В результате его истории обычно так же оригинальны, как и сама жизнь. Еще одна его сильная черта
- тонкое, почти женское знание характера".--_Washington
Times._

«Название книги «Реальный мир» имеет скрытый смысл. Оно указывает на странное, похожее на сон качество жизни человека, который ещё не сражался в своих собственных битвах и не обрёл сознательного контроля над своей волей, — только такие битвы проникают в сознание». — _Chicago Tribune._

 «В интеллектуальном плане «Реальный мир» — исключительно мощная работа...
«Бостонский курьер»_


THE MACMILLAN COMPANY 64-66 FIFTH AVENUE, NEW YORK




ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА:


Явные опечатки и ошибки принтера были исправлены без
комментарий.

Помимо очевидных ошибок, были внесены следующие изменения:

 Страница 8: "голова" изменено на "услышал" во фразе "... Я слышал, как
 молодая леди воскликнула...."

 Страница 41: "thing" заменено на "think" во фразе "... Я должен
 подумать...."

 Страница 219: "изношенный автомобилем" заменено на "изношенный уходом" во фразе "...
 изношенная улыбка ..."

 Страница 310: "их" заменено на "там" во фразе "... учитывая, что
 там может быть ...."

Помимо вышесказанного, не было предпринято никаких усилий для внутренней стандартизации.
несоответствия в правописании, заглавных буквах, пунктуации, грамматике и т.д.
Использование автором сохранено в том виде, в каком оно встречается в оригинальной публикации.