Глава 60 Чей подвиг будет не напрасен

Славяне умудрились свалить вышки. Этот манёвр был совершенно неожиданным, два отряда человек по двенадцать, схватив длинные жердины, подбежали к вышкам, упёрлись, и налегли. Стрелки сумели выбить половину, но всё новые одичалые подбегали и наваливались. Вышки затрещали, начали раскачиваться, стрелки повалились с площадок. Вышки поехали назад, конструкции стали разваливаться, и упали на защитников вала.
Славяне заорали «гойда», что было искаженным криком «айда» – «вперёд» на языке тюрков.
К слову, не меньше половины защитников вала как раз были тюрками, и им этот клич в устах славян был особенно неприятен.
Тюрки стреляли из луков и метали копья, однако славяне набрали в реке округлых камней, и сейчас использовали пращи или просто швыряли руками.
Защитники дрогнули, и толпа одичалых хлынула на ров. Защитники стали разбегаться, и их бы всех убили, но славяне тут же разделились на несколько потоков. Одни раскрыли ворота, другие погнали овец, третьи рванулись внутрь искать зерно. Единого управления у славян не было, и отряды защитников сумели укрепиться в отдельных усадьбах. Тем не менее, начались разорения, поджоги и насилие.

Мстислав, Финн, и Лютик не успели подойти к усадьбе Горного Старца, как громкие крики возвестили им, что оборона на выходе из долины прорвана.
– Поспешим! – произнёс Мстислав, приближаясь к тыну.
Усадьба Горного Старца была окружена частоколом в полтора роста человека.
Мстислав встал на одно колено, Лютик запрыгнул ему на согнутую ногу, оттуда на плечи, уцепился руками за край частокола.
Финн с Мстиславом перебросили его, и за частоколом раздались крики, переходящие в стоны и хрип. Через некоторое время открылась калитка, и оттуда выбежал Лютик. За ним неслись двое здоровых тюрков, один нанизался на гладиус Мстислава, другой напоролся на кинжал Финна.
– Состоялся углублённый обмен мнениями с акцентом на брюшную полость, – произнёс Финн, засадивший кинжал по самую рукоять своему противнику.
– И занесение выговора в грудную клетку, – откликнулся Мстислав, выдергивая гладиус из груди противника.
– Благодарю! – произнёс Лютик, подбирая своё короткое копьё.
Мстислав вернул в ножны короткий меч, и взялся за булаву.
– Быстрее, пока калитку не прикрыли, – подогнал их Финн, – бежим внутрь!
Он уже потерял свою палку, и сейчас немного прихрамывал, опираясь на шест – среднюю секцию копья Лютика.
Они не успели добежать, как калитка стала закрываться. Лютик саданул в закрывающуюся щель своим копьём, нажал, продавил, и залез внутрь. За ним спешили Финн и Мстислав.
Лютик шагнул во двор, и понял, что остался без копья. Выдернуть его из тела противника уже не было возможности.
На него несся крупный тюрок в кожаном доспехе, по виду, один из охранников поместья. Он расставил руки, рассчитывая свалить Лютика наземь.
Лютик не успевал дотянуться до клинков, он поднял ногу, тюрок тут же схватился за неё обоими руками. Лютик что было силы хлопнул его ладонями по ушам. Тюрок отпустил его, схватился руками за голову. Мстислав, пробегая сбоку, дал ему булавой в колено. Тюрок пластом рухнул на грудь.
– Клинок в руки возьми, – посоветовал Финн, проводя контроль.
Лютик успел заметить, что старик уже убрал за пояс свой тяжёлый кованый клинок, и опирается на шест, переводя дыхание.

Лютик вытянул из-за сапога прямой кинжал, успел сделать ещё пару шагов.
На него снова бежал пастух с растопыренными руками, и тоже пытался его свалить.
Лютик отставил назад правую ногу, и правой рукой вонзил кинжал в шею противнику.
Тот мгновенно обмяк. Лютик несколько раз дёрнул кинжал – бесполезно, застрял в костях позвоночника.
– Проще ему голову отрезать, – бросил Мстислав.
Лютик с трудом выдернул кинжал, пробежал ещё немного шагов, и снова столкнулся с каким-то пастухом, пытавшимся взять его в обхват. Лютик встал поустойчивее, рубанул тому по шее ребром ладони, пастух обмяк.
Рядом снова появился Финн:
– Вот, возьми! – он протягивал Лютику его копьё.
Лютик принял копьё.
– За деньги куплено! – наставительно заметил Финн, поудобнее перехватывая шест.
Лютик огляделся, и не нашёл глазами Мстислава.
– В обход пошёл, – бросил Финн, – мы идём напрямую.
Лютик оглядел усадьбу Горного Старца.
Снаружи она имела узкие окна-бойницы на уровне второго этажа, стены были из камня, во внутренний двор вела единственная дверь.
Пока Мстислав обегал вокруг, на них бросилось трое воинов в броне, с клинками в руках.
Лютик отработал остриём копья двоим по ногам, отступил на пару шагов.
Финн двигался медленно, а шестом орудовал быстро. Его противник получил по кисти, шест свистнул, и повторно влетел в то же место. Тюркский воин выронил клинок, нагнулся, пытаясь взять кривую саблю в левую руку.
Финн приблизился, опираясь на шест, в его руке блеснул нож, а из шеи его противника брызнула кровь.
– Подставился под удар, – резюмировал старик, – давай, заканчивай уже со своими!
Лютик провел ещё по удару в ноги, один из его противников присел на колено, и тоже получил колющий удар в шею. Второй попытался отступить, но нога подогнулась, и он рухнул на спину.
Финн указал шестом место, Лютик пробил туда копьём. Из бедренной артерии упавшего тоже засвистела кровь.
– Заходим в дом! – старик оставил шест у дверей,  снова выхватил кованый костыль. Лютик толкнул незапертую дверь, и они попали в небольшой внутренний дворик с изящным капающим фонтаном. По мраморной доске стекала струйка чистой воды, и выливалась в маленький прудик с лилиями. В центре двора росло старое шелковичное дерево с толстыми ветвями, у стен благоухали кусты роз. Входы на первый этаж были заперты крепкими дубовыми дверьми в половину роста человека, а поверху шла широкая открытая галерея. На галерее стоял человек с луком, и выцеливал Финна.

Из-за дерева выскочил Мстислав, швырнул метательный нож. Лучник отшатнулся, стрела сорвалась с тетивы, и ушла вдоль галереи второго этажа. Изнутри послышались проклятия. Мстислав и Лютик, помогая друг другу, бросились наверх, Финн остался внизу. Через некоторое время ему сбросили лук и стрелы, а двое скрылись в коридорах. Финн спрятался за деревом, взяв под прицел вход во двор.

Славяне прорвались до середины долины. Выше уже шли сады и огороды, и ещё несколько загонов для скота. Справа была дорога к монастырю, который располагался в пещерах на отвесной скале. Налево вела дорога к крепости, где нес охрану гарнизон византийцев. Славяне не стали менять синицу в руках на журавля в небе, и принялись грабить усадьбы. Искали железо и зерно, брали большие кувшины, чтобы в сухости сберечь зерно для посева. Все действовали на инстинктах, командование было не нужно, и огромная человеческая масса выполняла вложенную в глубину подсознания программу выживания земледельцев в этом безжалостном мире. Они захватывали скот и зерно, грабили, убивали и мстили насилием за насилие, которое не так давно учинили над ними. Всё было объяснимо, всё определялось причинно-следственными связями, но жертвам до этого не было никакого дела. Их грабили и убивали, они защищались, страдали, и умирали в мучениях. Часть славян с зерном и скотом уже выходила из долины, но немалое их число желали ещё грабить и мстить. И они прорывались к виллам и богатым домам в центре долины.

Дом обшарили быстро. С десяток женщин – служанки, рабыни, жёны – кто их разберёт, детишки и даже девочка-подросток были. Было несколько престарелых слуг. Был даже захваченный в плен Горный Старец с огромной бородой, лысый, как коленка, и с выпученными от возмущения глазами.
В доме было полно оружия, несколько комплектов доспехов, полно было дорогих тканей и редких вещиц.

Всё не то...

Крики и плач метались меж стенами, за узкими окнами мелькали огни, раздавались вопли жертв пыток и визги насилуемых.
Горный Старец кричал то на ромейском, то на тюркском, даже на языке готов угрожал и требовал.
Мстислав, как был в доспехе, рухнул в плетёное из виноградной лозы кресло:
– Нет Людмилы.
У Лютика в глазах полыхало зарево пожаров:
– Кончаем здесь, и пошли.
Горный Старец опознал славянскую речь:
– Я могу достойно вознаградить вас, отпустите меня, и покиньте мой дом!
Снаружи раздался голос Финна:
– Ребята, быстрее, у меня стрелы кончаются!
Мстислав поднялся, нож дрогнул в его руке.
Лютик вздохнул.
Горный Старец прекратил кричать, вскинул голову и закрыл глаза.
Мстислав схватил его за бороду, резанул.
Лютик засунул клинки в ножны, перемахнул во двор, там Финн из лука завалил очередного славянина.
Мстислав с пепельным неживым лицом прицепил на шишак шлема отрезанную бороду, пошатываясь, пошёл со двора. На него налетел крупный славянин с топором, Мстислав механически выдернул длинный меч, снёс тому голову.
Финн уважительно кивнул:
– Это по-нашему, это правильно!
Лютик снова взял своё копьё. Финн перехватил поудобнее шест.
Мстислав шёл с булавой в левой руке и с мечом в правой, круша и рубя, иногда поворачиваясь вокруг себя, и его с головой заливало свежей кровью. Борода на его шлеме стала темно красной.

Горный Старец поскрёб рукой голый подбородок, закричал на жён и служанок, чтобы прекратили ор.
Он накинул кольчугу и старый сферический шлем, с трудом натянул тетиву на лук, вышел на галерею. Жены тащили корзины со стрелами. На душе было погано. Не хотелось воевать, не хотелось убивать, не хотелось, чтобы его женщины и дети достались врагам. Проклиная старческую немощь, он наложил на тетиву первую стрелу...

Из тьмы выскакивали тени, Лютик колол копьём, уклонялся от взмахов дубин, колол, выдергивая засевший в костях черен, и снова колол. Из тьмы ему несколько раз прилетело по шлему, голова кружилась, он уже с трудом держался за Мстиславом, после очередного столкновения он лишился копья. Кажется, его спас Финн, он несколько раз терял сознание от ударов камнями в голову.
– Что с мальцом? – крикнул, оборачиваясь, Мстислав.
– Ошеломили парнишку, – ответил Финн, – прилетело несколько камней по шлему, но жить пока будет.
– Вопрос, для чего, – глубокомысленно заметил Мстислав.
– А вот это одному Богу известно, – засмеялся Финн.
В этот миг от пещерного монастыря раздались истерические удары в колокол. Защитники уже не надеялись отсидеться во тьме, и взывали о помощи.
Финн расхохотался.
Мстислав улыбнулся.
Лютик аккуратно повернул кружащуюся голову, и пошёл на звук.

Монастырь имел широкую лестницу, ступени которой вели в высеченную на отвесной скале пещеру. У подножия лестницы была часовня, уже наполовину разрушенная. Сейчас на этой лестнице стоял Порфирий с большой дубиной, к которой вервием привязана была поперечная палка. Позади него какая-то обезумевшая девка схватилась за верёвку небольшого колокола, и колотила в него что есть мочи.
Порфирий хотел было прогнать безумную, но счёл, что уже поздно, и дикари уже поняли, где находится храм. Он вздел повыше свою дубину, и запел слова молитвы:
– Будь помощью нашей, защитой и крепостью, каменной горою, и оградой от врагов...

Внизу, у основания лестницы, показались первые голые по пояс фигуры. Девчонка стала сильнее бить в колокол. Наверху лестницы показался настоятель:
– И волос не упадет у нас с головы без воли твоей!
– Аминь! – раздалось снизу, и ужасные славяне обернулись на полпути.
Свирепые крики смешались со звонком стали и безумным хохотом. У подножия лестницы была свалка. В отсветах огня мелькали фигуры, оружие, и отсечённые конечности. В считанные минуты там уже громоздились кучи поверженных тел, и трое бойцов медленно пятились, поднимаясь по лестнице спиной вперёд, сдерживая толпу.
Первый натиск принимал воин в полном доспехе, какой-то мокрой тряпкой на шлеме.
Воин имел в деснице своей меч, и булаву в шуйце своей.
Если за его спину прорывался один из врагов, то таковых встречали двое: юноша в лёгком доспехе и небольшом полукруглом шлеме, и старик в бесформенных обрывках одежд. Оба держали в своих руках ножи, причем держали их обратным хватом, так, что клинки лежали вдоль предплечий.
Прорвавшихся за спину витязя славяне атаковали однотипными размашистыми ударами.
Юноша обычно нырял под удар, и на подъёме наносил быстрый удар по шее атакующему.
Старик успевал сблизится с противником на его замахе, проводил подрезание на уровне переносицы, и обратным движением загонял клинок в шею врага. Он был точен, нетороплив, экономен в движениях.
Юноша, напротив, весь трепетал, в движениях был быстр, и уже задыхался от усталости.

Увидев этих троих бойцов, девушка прекратила звонить в колокол, и запела:
– «Ах, иначе в былые года
Колдовала земля с небесами,
Дива дивные зрелись тогда,
Чуда чудные деялись сами…»

Парнишка оглянулся, и пропустил удар.
Витязь, не оборачиваясь, закричал:
– Людмила!
Старик поднял голову к небу, расхохотался, и убил очередного противника.

Порфирий со своей дубиной вышел вперёд из часовни, поднял над головой самодельный крест:
– Да восстанет Бог — и рассеются враги Его, и побегут от Него все Его ненавидящие. Как дым рассеивается, так Ты рассеешь их; и, как воск от огня тает, так гибнут нечестивые в присутствии Бога. А праведные радоваться будут, торжествовать перед Богом и ликовать от радости!

В его сторону полетело несколько камней, и он вновь отступил под прикрытие часовни.
В это время небо на востоке стало светлеть, огни пожаров померкли, крики стали стихать. Большинство славян уже бежали на север со своей добычей, тащили зерно, ткани, железные орудия, гнали скот.
И только самые непримиримые или отчаявшиеся, потерявшие желание жить гибли в неистовом штурме последней твердыни. Вот витязь выронил булаву, и взялся двумя руками за меч. Он некоторое время бился так, потом вдруг поскользнулся на мокрых ступеньках, и упал. На него тут же обрушился град ударов.
Славяне взревели от радости, но тут в кучу прыгнул старик. Он будто забыл о своем возрасте, кружился, изгибался, танцевал, стоя на одной ноге, и поражал, поражал своих врагов, будто многорукое божество.
Одичалые отпрянули вниз, к основанию лестницы. Там была ровная, мощёная мрамором площадка, и она была сплошь заполнена рядами голых по пояс воинов.
Старик рассмеялся, и бросился в эту толпу.

Лютик перешагнул через тело Мстислава. К тому бросилась Людмила, и плача, пыталась подтянуть наверх. Но витязь в броне был слишком тяжёл для девушки. Лютик, не оборачиваясь, сделал ещё один шаг вперёд.

Финн провел ещё несколько атак, и умер, вонзив клинки в двух противников. Он ещё некоторое время стоял вертикально, затем все трое упали, и толпа сомкнулась над ними.

Лютик тонким ремешком примотал кривой нож к правой руке, зубами затянул узел, сплюнул чужую кровь. В левую руку взял прямым хватом кинжал, оторвал от рубахи кусок ворота, обмотал рукоятку, чтобы не скользила в крови. Он встал один против целой толпы одичалых. Страха не было.

Первые лучи солнца осветили противоположный склон.


Обсуждение и дополнительные материалы:
https://t.me/+Y85Pr4gUjH04NGMy