Нефть и любовь -5. Ветка черемухи белая

С Галиной мы встречались в коридоре, здоровались, коротко разговаривали по работе. Ее сын Жорик способный инженер-самоучка работал администратором сети в нашем ИТЦ. Дочь Александра училась на редактора в университете, увлекалась, как и вся молодежь, роком и современными ансамблями. По моим наблюдениям Галя обладала глубинным обаянием,  всегда выглядела приветливой, хорошо одетой и деликатной. Ходила неизменно на высоких каблуках  с грациозностью, которая ее выделял среди других. Меня особенно удивляла ее способность со всеми поддерживать хорошие отношения.  Даже с конфликтными и амбициозными людьми она умела ладить,  очаровывала их и покоряла рассудительностью.  С Андреем Вороновским у них иногда по работе случались разногласия и возникали споры. Программисты являлись заключительным звеном разработки. И аппаратчики считали, если что-то не работает, то в этом обязательно виноваты программисты. Тогда как те демонстрировали уверенность в своих  программах и доказывали, что у них не может быть ошибки.  Истина, как всегда находилась посредине и требовала совместных усилий по выявлению причин неправильной работы устройств. В этом было извечное противостояние одних и других, которое тянулось годами.  Когда программисты находили у себя ошибку, аппаратчики ничего им не говорили. И, наоборот, когда аппаратчики находили недоработки, программисты не ставили им это в вину. Мы делали одно общее дело, в результате чего наши изделия имели конкурентный спрос, который основывался на том, что  наши аппаратчики и программисты работали на высоком уровне.   
В конце зимы мы с Галиной остановились поговорить, и я ее пригласил на выставку художников импрессионистов. Она неожиданно согласилась.
Встретились перед выставочным залом музея им. А.С. Пушкина. Ходили, смотрели картины и молчали. По залам вместе с нами гулял холодок, который  пробирался в нас и холодил без того холодные и одинокие души. Я не старался за ней ухаживать. И она ходила, как будто отдельно от меня, думая о чем-то своем. В одном зале, подустав от хождений и стояния на ногах, мы сели на мягкий топчанчик и рассматривали картины вокруг.  Два чужих  человека сидели и молчали.
- Между нами ничего не будет, -  сказала она неожиданно холодно, отчужденно и равнодушно.
-  Я знаю…
Мой ответ прозвучал в той же тональности, на удивление спокойно, холодно и равнодушно.
- Интересно, почему ты согласилась со мной встретиться? – спросил я.
- Помнишь, мы отмечали Новый Год, и ты сказал… Барьер боли…
Я кивнул.
- Это было так точно, что меня это поразило.
В этот момент мне  показалось странным, что мы думали об дном и том же. Я все еще любил ту Глину, которой она была раньше. Рядом со мной сидела толстая женщина, без талии, с толстой шеей, безразличная ко мне,  уравновешенная и рассудительная мать двоих детей.  Она согласилась встретиться со мной из любопытства, из вежливости, из-за  эха жизни, которое шло из прошлого и казалось удивительным.  Мне хотелось вернуть ей долг, который образовался, когда она ловила меня на улице и в неожиданных местах, чтобы переброситься словами, чтобы подержать друг друга за руки, посмотреть в глаза. Она заполняла меня всего, и я в несчастье расставания с умирающей матерью чувствовал себя счастливым. Теперь я ощущал себя заброшенным и одиноким.   Галина являлась единственным человеком, с которым у меня было хоть какое-то прошлое.  Мы знали друг о друге больше, чем  другие люди знают о себе. 
Когда мы признались друг другу в том, что между нами ничего не может быть,  разговор у нас оживился,  принял откровенный оборот. Я спросил ее о брате, и она мне рассказала, что он уехал из Сочи с семьей в Германию.
- Его дочки вышли замуж за таких же  выходцев из России, немцев по национальности, - рассказывала Галина. - Один из них милый такой парень Эдик ухаживал за Оксаной. А та влюбилась в Григория. Огромный такой детина. Я его боялась. От него всегда какая-то угроза исходила. Теперь Оксана с ним живет и мучается. Эдик женился на ее сестре Марине, и они счастливы. У них два мальчика.

К двадцать третьему февраля Галина придумала и организовала праздник для мужчин, в котором участвовали все ее программистки. Накрыли стол, проводились конкурсы, много шутили, дарили подарки. Мужчин заставляли проходить забавные испытания. Надо было в тарелке с мукой губами найти конфету и еще многое другое. Девчонки готовились, придумывали номера, поздравляли мужчин оригинальным образом. Павлинова, Вороновского и Шкоду заставили надеть импровизированные костюмы мушкетеров и спеть песню, которую девчонки к этому номеру написали. Номер прошел весело и под всеобщий смех.  Галина и раньше на прежнем месте работы проводила такие мероприятия. Но в этот раз поздравление получилось на славу и очень удачное. После праздника все мужики вспоминали конкурсы и радостно говорили, что такого еще не было. Никто не знал, как же нам их поздравить. Меня это сильно задело, и я написал сценарий, как нам поздравить женщин на Восьмое марта. Написанное я показал Вороновскому Андрею, Юлику Гарсону. И когда они его одобрили, мы принялись готовиться к поздравлению, втягивая в действо остальных мужчин, включая и руководство. Наше поздравление получилось ничуть не хуже. И когда мы потом сидели за праздничным столом, Павлинов предложил нам с Галиной подготовить  праздничный вечер  на майские праздники.
 
Мы писали сценарий вечерами у меня дома. Каждый что-то добавлял в рукопись свое. Мы спорили, ссорились, мирились, снова начинали писать, и у нас что-то начало получаться. И хотя со мной была все та же толстая женщина, я видел в ней ту Галину, которую знал прежде.  В конце апреля особенно пышно начала распускаться черемуха. Ее облепленные мелкими цветами ветки несли праздник обильного цветения, радовали душу и намекали на отдельное счастье. Предпраздничный вечер удался во всех отношениях. В обнимку мы с Галей шли под хмельком к метро. По пути нам попалась удивительная и белоснежная черемуха, у которой все ветви были в цветах.  Каждый день, когда я шел на работу от метро, проходил мимо этой черемухи, радовался ее царственной раскидистой  стати и вдыхал чарующий запах весны. И на этот раз я не смог не остановиться подле нее и не сорвать ветку для Галины.  Ей, как всегда, было жарко. Она сняла и отдала мне свой светлый пиджак. И я, чтобы не носить его в руках, надел его на себя.  Из-под пиджака выглядывала моя оранжевая майка, которая отнюдь не портила мой внешний вид.  Мы понюхали этот пьянящий запах и поцеловались.  По дороге к метро мы  вдыхали запах черемухи и целовались. Не сговариваясь, мы приехали ко мне домой, где  до этого вместе писали сценарий, и устроили фонтан из вещей. Мы раздевались и кидали снятые вещи вверх. Вещи лежали по всей квартире от коридора до кровати.
Все произошло быстро.
- Как я тебе? – спросила Галина.
И в этом вопросе я услышал интонации, которые подразумевали мое должное восхищение, которого я не испытал. Просто случилось то, в чем мы оба нуждались.  Она смотрела на меня счастливыми глазами.
- Конечно, ты не кинодива, но получилось неплохо. 
- Не плохо? – разочарованно спросила она.
- Мне понравилось, - сказал я, стараясь исправить сказанное.
Галина в отличие от меня никогда не обижалась или обижалась не долго, воспринимая все, как есть. Уже через несколько минут она со мной по-прежнему общалась, хотя что-то для себя поняла.
Перед девятым мая, Днем Победы, на вечеринке я выпил немного больше чем нужно. Мы договорились ехать ко мне. И Галя сказала Жорику, что поедет со мной.
- Куда ты с ним поедешь? Он же пьяный, - сказал рационально Жорик.
Галя ему что-то тихо ответила. 
- Тогда я вас отвезу, - сказал он.
После вечеринки мы с Галей сели к нему в машину, которую ему пригнал из Германии дядя. Это была не новая машина со спортивным характером, с соответствующими обводами и графикой, которая подчеркивая ее быстроту, устремленность вперед. Она хорошо держала дорогу и входила в повороты.  Недалеко от моего дома машина остановилась и отказалась нас дальше везти.  При включении зажигания стартер вращал вал двигателя  с характерным жужжанием. Двигатель начинал работать и тут же глох.  Мы с Жориком оттолкали машину к обочине и остановились.  Жорик пошел и купил провода для прикуривания, чтобы завестись от другой машины. Это удалось. Машина завелась от другой машины, проехала немного и снова встала.
- Все, – сказал Жорик. – Приехали. – Он достал из багажника буксировочный трос и повернулся к нам. - Вы идите, я дальше  на буксире поеду.
- Нет, мы не уйдем, - сказала твердо Галина. – Будем ждать и посмотрим,  как ты на буксире поедешь.
Жорик остановил грузовую машину, поговорил в водителем  и поехал на буксировочном тросе на сервис. Позже  выяснилось, что у него в машине сломался генератор. 
Мы с Галей пошли ко мне домой и праздники провели вместе.
В середине мая мы с Галей шли от моего дома к метро, и я ей тихонько на ушко спел несколько строк. 
- Что это? – удивленно спросила она.
- Это я сочинил для тебя.
- А можно ты мне ее еще раз споешь? А то я плохо слова расслышала.
И я спел…


       Ветка черемухи, белая -
       Пряный запах любви.
        Дивная, смелая, милая
        Делит со мною мечты.
      
   
- Ты знаешь, - сказала Галя. – А та веточка у меня дома в вазочке стоит.  Высохла, но все равно так пахнет очаровательно.  Всего четыре строчки.  Как тебе в голову это пришло?
- Любовь всегда  нашептывает стихи.   
- А ты меня любишь? – спросила она.
- Наверное, да.
- Наверное… - повторила она с разочарованием. Вот то-то и оно, что наверное. - Если бы любил, сочинил песню.
 Галины слова меня как-то задели. И я стал придумывать продолжение написанных строк.
- Поедем к нам, я тебя с Александрой познакомлю, - сказала Галя. - Она сейчас должна быть дома.
- Поехали, - согласился я. Помню ее еще маленькой девочкой. Ей исполнилось тогда десять лет. Ты хотела нас познакомить, а я постеснялся.
- Она выросла и стала совсем девушкой.
 Мы вышли из метро в центре города. Я купил дыню и арбуз.
- Не слишком ли много для знакомства? – спросила Галина.
- Можем съесть небольшую дыню. И тогда у нас для знакомства останется один большой арбуз, - сказал я и улыбнулся.
- Ладно, съедим дыню, - согласилась она.
Мы сели в сквере недалеко от ее дома и принялись есть дыню.  Я разбил ее надвое о скамейку, разломил на несколько частей. Дыню ели со смехом из-за того, что обошлись без ножа.
Домой к Гале принесли большой арбуз.
- Александра, это Валера с моей работы. Мы принесли арбуз. Будешь с нами есть?
- Не хочу.  Ухожу с девчонками гулять. У нас тусовка.
- Арбуз сладкий, - подразнил  я.
- Не люблю арбузы, - горделиво сказала Санька, с одной стороны проявляя взрослую самостоятельность, с другой стороны показывая, что не желает со мной знакомиться и разговаривать.
- Ну и ладно. Сами съедим, - сказал я, стараясь не менять выражение лица и показывая прежнюю улыбку. – Нам больше достанется.
 Теперь мои слова ее задели. Как это ей не предлагали арбуз, даже чтобы попробовать. 
- Мам, я ухожу, - сказала она, не показывая вида, что ее что-то не устраивает.
- Поздно не возвращайся, - предупредила ее Галина, и мы сели за стол кушать арбуз.

Через неделю я попрощался с Галей и улетел в командировку на три недели.  К разъездной жизни с полетами и командировками, к работе на месторождениях и сервисных предприятиях я привык. Мне нравилась эта работа. Обычно улетал на неделю. В этот раз мне следовало  наладить работу наших станций управления на нескольких сервисных предприятиях Западной Сибири.
Всю командировку я ходил и повторял строчки: «Ветка черемухи белая….» У меня появлялись новые строчки, что меня радовало. И я сочинял песню дальше.
Из командировок обычно возвращался, как будто дома не был  полгода или год. Все казалось непривычным. Самолет приземлялся и потом несколько дней я чувствовал себя так,  как будто упал с неба.
В этот раз меня в аэропорту на машине встретили Галя и Жорик. Мы сидели с ней на заднем сидении. Я держал ее за руку и на ушко пел песню.


Ветка черемухи, белая -
Пряный запах любви.
Дивная, смелая, милая
Делит со мною мечты.
 Помню я любимая, как сбывались сны,
 Как кружили головы запахи весны.

Той весны метель снова, каждый день
Нам стелила набело свежую постель.
Лепестки черемухи отдавали цвет.
Если любит милая, то не скажет - нет.
Лепестки черемухи отдают нам цвет
Любит, любит милая и не скажет - нет.

Я перестал петь и посмотрел на Галю.
-А дальше? – спросила она.
И я продолжил:

Мы гуляли под руку –
Прямо ну хоть пой.
Встретились нечаянно
С вечной красотой.
 Веточки невестились белизной фаты.
 Деревце-красавицу мимо не прошли.
 Обломал я веточку, засмеялись мы
 И околдовали нас белые цветы.

 Той весны метель снова, каждый день
Нам стелила набело свежую постель.
Лепестки черемухи отдавали цвет.
Если любит милая, то не скажет - нет.
Лепестки черемухи отдают нам цвет
Любит, любит милая и не скажет - нет.

Ветка черемухи, белая -
 Пряный запах любви.
 Дивная, смелая, милая
 Делит со мною мечты.
Веточка та белая высохла давно.
 Но!!!.. Цветет черемуха под моим окном.

 Той весны метель снова,  каждый день
Нам стелила набело свежую постель.
Лепестки черемухи отдавали цвет.
Если любит милая, то не скажет - нет.
Лепестки черемухи отдают нам цвет
Любит, любит милая и не скажет - нет.

- Теперь я верю, что ты меня любишь, - сказала Галя.
 Жорик привез нас ко мне домой и уехал.
 Когда я вошел к себе домой, то понял, почему Галина перед командировкой попросила меня дать ей ключ от квартиры. Она говорила, что будет встречать меня дома.  Теперь я понял, что она имела в виду. Обычно я возвращался к пустым  кастрюлям и неубранной квартире. Сегодня на плите стоял приготовленный обед и ужин. На кровати лежало чистое поглаженное белье. Она носила его к себе домой и там стирала в машинке и гладила. Квартира выглядела прибранной, и во всем чувствовалась женская рука.
Дома Галя еще раз попросила меня спеть ей песню. И я спел.
 
После выходных меня снова послали в командировку.
- Насколько в этот раз? – спросила она.
- На две недели.
- Как же так? Может быть, ты откажешься? Я как раз купила билеты в театр.
- На какое число?  – спросил я.
- В воскресенье… Через две недели… Сейчас покажу…
Она достала из сумочки билеты и показала мне. Я посмотрел на число и улыбнулся.
- К театру вернусь, - пообещал я. 
В понедельник я улетел в командировку и в пятницу через двенадцать дней прилетел.
В субботу мы были дома. В воскресенье  пошли в театр. Я все время чувствовал себя не в своей тарелке. Сначала мне казалось, что это все из-за того, что я только что прилетел. Но это было не так.
- Ты ничего не замечаешь? – спросила она меня в театре, сияя от счастья.
- Нет, - сказал я. – А что случилось?
- Я похудела. Посмотри, разве ты не видишь, что я похудела? – сказала она и повернулась передо мной вокруг себя.
Я посмотрел на нее и только теперь увидел, что она действительно похудела.
- Да, вижу, -  сказал я.
- Сбросила восемь килограмм, - похвасталась Галина. -  Чуть от этих таблеток не умерла. Мне так было плохо.
- Зачем ты это сделала? – спросил я, потому что везде проходила реклама таблеток для похудения. И уже появились статьи, что от них много побочных действий, которые подрывают здоровье.
- Мне нужно похудеть еще на пять килограмм. Сделаю небольшой перерыв и снова начну принимать.
- Не вздумай, - рассердился я.
- Почему?
- Зачем тебе худеть? Я не найду тебя в постели, - сказал я и рассмеялся. 
 - Я хочу стать лучше. Еще лучше, - сказала с улыбкой она.
- Не нужно, - сказал я.
- Нет, я хочу.
- У тебя и так уже щек нет.  И рот кажется растянутым до ушей.  Это из-за того, что у тебя щеки пропали.
- Зато я влезаю в свои старые платья.
- Зачем тебе это? Покупай новые.
Она действительно выглядела, как девочка.  Талия узкая, шея утончилась, фигура стройная, глаза сияют.  Порывистая, деятельная, расплескивающая энергию.  Одно плохо, грудь стала заметно меньше. Раньше она была, как раз по руке, и это меня тешило. Теперь же все было не так.
Прозвенел первый звонок. Я обнял ее за талию и повел в зал.

После спектакля, когда мы возвращались ко мне домой, она снова сказала:
- Я хочу стать лучше. Еще лучше.
- Не надо, попросил я. - Лучше не надо. И куда еще лучше?   

Она снова заполняла меня всего.  Она умела заполнять меня всего. Звонила по рабочему телефону в каждую свободную минуту.  Приходила ко мне на рабочее место, находя попутные дела. Теперь она сдавала станции управления начальнику отдала качества Виталию Михайловичу Дорохину.  Он работал через стеклянную перегородку от отдела Андрея Вороновского.  И я видел, как Галина сдает ему станции.

Через несколько дней я снова поехал на этот раз со старшим  Вороновским в командировку.  Я готовил станции управления к работе.  Он ходил к руководству знакомиться, рассказывая о преимуществах новой техники. Ему было важно поднять свой статус, как разработчика, среди нефтяников. Не всегда его встречали должным образом, потому что нефтяники народ самодостаточный. Их не просто заинтересовать и удивить, слишком много повседневных хлопот наваливалось. В этот раз мы летели в Когалым. Здесь старшего Вороновского знали. Он хотел участвовать в подборе скважин, потому что новому оборудованию не всегда давали хорошие скважины. На всех нефтяных месторождениях имелись так называемые хлебные скважины, то есть такие скважины, которые стабильно дают много нефти и на такие скважины экспериментальное оборудование не ставили.  Новое оборудование обычно ставили  на малодебетные скважины, где добыча велась в скромном виде. Там либо обводненность большая имелась, то есть содержание воды значительное,  а нефти во флюиде мало, либо приток нефти в скважине небольшой и взять  много нельзя.  Вороновского интересовало изучение возможности оборудования, его работу в разных условиях. Поэтому он хотел участвовать в подборе оборудования к каждой скважине.
На следующий день прилетела Галина. Мы с Вороновским жили на квартире сервисного предприятия. Это была трехкомнатная квартира. В одной комнате самой большой жил Вороновский, во второй жил еще один командировочный и третьей маленькой комнатке жил я.  Галина после работы пришла к нам из квартиры напротив. И в тот же вечер после посиделок и разговоров у Вроновского в комнате  перебралась  с вещами ко мне в комнатку.
- Галь, может не надо, - сказал я, стесняясь  нашего положения.
- Я хочу, -  сказала она убежденно и с улыбкой.
- Перед Вороновским не удобно.
- Ну, я хочу, - сказала она настойчивее и  с прежней улыбкой.
Я не слишком стремился афишировать наши отношения.  Вечером на следующий день мы сидели в комнате у Вороновского и выпивали подаренный ему директором сервисной базы коньяк. Наши отношения с Галей он воспринял одобрительно.

Через неделю после приезда меня посылали в другую командировку для входного контроля пятидесяти станций управления.  У нефтяников появился вкус на наше оборудование, и они заказали большую партию.  Галина пошла к Павлинову и сказала, что Рябинин один с такой большой партией не справится и ему нужно кого-то дать в помощь.
- Кого ты предлагаешь? – спросил Павлинов.
- Себя, - убежденно сказала Глина.
- Не возражаю, - подумав, сказал Павлинов.
После руководства Галина  пришла ко мне и сказала:
- Я уговорила руководство послать меня с тобой. Ты один не справишься.
- Справлюсь.
- Поедем вместе, - как о решеном сказала она. – Нефтяники прислали письмо, чтобы мы провели входной контроль всех поставленных станций управления  до первого числа. У нас всего неделя.
Я с пониманием кивнул.

Обычно командировочных расселяли по гостиницам. Если места отсутствовали, селили на квартирах сервисного предприятия. В противном случае селили в общежитии вместе с вахтовиками. В общежитии в комнате стояло от двух до пяти коек. На десяток комнат имелась одна кухня и один туалет. Такие общежития напоминали обветшалые бараки с общим коридором.
На этот раз нас поселили в центральной гостинице четыре звезды с бассейном и дендрарием. Нам предоставили два номера.
- Нет-нет, - сказала Галина. – Нам нужен один номер на двоих. От другого номера мы отказываемся.
- Почему? – тихо спросил я.
 - Так будет выгодно для фирмы и удобно для нас с тобой.
Мы забрали ключ от номера, вещи и пошли к лифту, чтобы ехать на свой этаж.
В номере стояла одна широкая кровать, по сторонам от которой располагались тумбочки.
Попив в номере чай, мы доели привезенные из дома продукты, съели остатки от завтрака в самолете, приняли душ, посмотрели телевизор  и легли спать. 
На следующий день мы утром позавтракали в кафе при гостинице по талонам гостиницы и отправились на место, где останавливался вахтовый автобус. Он возил на базу дневную смену, вечером привозил вечернюю и развозил после работы по домам дневную смену. На автобусе мы доехали до проходной, получили пропуска и пошли в цех наземного оборудования.
Станции управления уже стояли в цехе. Галина осмотрела станции управления и сказала:
- Расскажи мне, как ты раньше проводил входной контроль.
- Подсоединял проверяемые станции к двигателю, осуществлял пуск. Если выявлялась неисправность, устранял. На все станции, которые прошли входной контроль, составлял акт и подписывал его у главного инженера. Один экземпляр оставался на базе, другой привозил и отдавал руководству с отчетом о проведенных работах.
- Так мы не успеем проверить все станции, - сказала Галина и пошла разговаривать с начальником цеха наземного оборудования.
Галина всегда хорошо организовывала процессы, и все делала по-своему.  Я делал только то, что быстро вело меня к цели. И никогда не делал того, что могло не понадобиться. Откладывать второстепенное и продвигать главное – такой был мой принцип. Второстепенное можно было сделать потом. Галина всегда делала все, что требовалось по документам и в той последовательности, которая прописывалась в регламенте. Иногда что-то оказывалось лишним. Иногда совсем не лишним, и это давало преимущества и интересные результаты.
Она скоро вернулась и сказала:
- У них есть книга, куда они записывают проверенное оборудование.  В нужной графе там ставится номер проверенного оборудования, число и роспись. Проверять стации управления будем на холостом ходу. 
Я оценил ее предложение и согласно кивнул.
- Ты что не знал, что так можно делать? 
- Обычно я проверял станции не в цехе наземного оборудования.
- А где?
- Мне на стендах со старыми скважинами выделили рабочее место. И я там все станции проверял под нагрузкой.
- Нет, это долго. К первому числу не успеем. 
Мы начали проверять стации. Электрики подключали нам станции. Мы проверяли. И они подключали нам следующие. 
- Ты почему не записываешь проверенные станции в книгу? – спросила требовательно она.
- Я потом все  сразу запишу, - ответил я. – Не хочется на это время тратить.
- Нет, так нельзя.  Ты проверил и сразу делай запись.
Я не стал спорить, улыбнулся  и принялся делать, как она говорила.
Когда я записывал очередную проверенную станцию управления, увидел в книге испытаний, что она проверила больше меня. Меня это удивило.
- Ты проверила станций больше меня, - сказал я. – Ты что, спешишь что ли?
- Я не спешу. Но нам нужно проверить за неделю пятьдесят станций.   
- Проверим, - спокойно сказал я и улыбнулся.
- И потом мне хочется работать, как следует, - сказала она.
В это время я заметил, что она на каждой своей проверенной станции ставит свою роспись фломастером. Это было что-то вроде личного клейма качества. На многих проверенных станциях стояла ее роспись.
Мне тоже захотелось, чтобы моих росписей в книге и на станциях управления оказалось больше. Невольно и с опозданием я втянулся в работу и стал ее догонять. Но не догнал.
В конце рабочего дня она посмотрела в книгу испытаний и похвасталась:
- Сегодня я проверила на две станции больше  тебя.
- Не знал, что у нас идет соревнование, - улыбнулся я.
- Я хочу, чтобы моих росписей было больше.
Ее желание заполнять все пространство вокруг себя мне было понятно и знакомо.  Я мог бы ей напомнить, что у меня две станции управления оказались нерабочими, и мне пришлось с ними разбираться.
На следующий день я так втянулся в работу, что проверил станций больше ее. При этом еще починил ее неработающую станцию.
Когда мы расписывались за свои проверенные станции, я, между прочим, сказал:
- Сегодня я проверил станций гораздо больше тебя. 
В книге действительно моих росписей оказалось больше ее. Она расстроилась, но вида не показала. Я ее прекрасно понимал. Она вырабатывала себя до конца. Ее внутренний голос ей в конце работы должен был сказать: «Я сегодня сделала все, что могла. И я, как всегда, лучшая». Это было в ее характере  неуемность, неутомимость и предельное заражающее посвящение себя работе.
Вечером перед сном зазвонил телефон в нашем номере. Гудки звучали тревожно, коротко, требовательно.  Галя взяла трубку и включила громкую связь.
- Вас слушают, - сказала она в трубку.
- Это Остап Наумович Шкода звонит.  Как там у вас работа идет? Сколько сегодня  станций успели проверить?
- За вот эти два дня командировки проверили двадцать две станции, -ответила Галя.
- Значит, осталось двадцать восемь? Успеете до конца недели проверить?
Галя посмотрела на меня. Я ей кивнул.
- Постараемся успеть, - сказала она.
- Работайте. Я вам завтра еще позвоню. 
Она положила трубку и спросила:
- Успеем?
- Мы только наладили процесс. Вчера проверили семь, сегодня пятнадцать.
- Он нашел меня в твоем номере, - сказала Галя.
- Чего он вообще в мой номер звонит? – спросил я недовольно.
- У меня мобильный телефон разрядился. Он не смог мне дозвониться, - задумчиво сказала она.
- Ну и пусть, - спокойно сказал я.
- Теперь  Шкода узнал, что мы живем в одном номере. Он доложит Павлинову и все, что казалось неочевидным, станет достоянием всех. 
- Тебя это волнует? – спросил я.
- Нет, меня это нисколько не волнует, - определенно и четко ответила она, хотя я видел, что ее это волнует.
 - Рано или поздно все это должно было стать очевидным, - успокоил ее я.
Она с пониманием кивнула.

На следующий день я не старался обгонять Галю в проверке станций управления. И последнюю станцию помогал проверять ей. В этот день мы проверили еще двадцать три станции. И это означало, что в пятницу нам останется проверить еще пять станций, доложить о работе главному инженеру базы Кузнецову.  Тот очень беспокоился, потому что у них начинаются плановые запуски нашего оборудования. Обратные билеты на самолет у нас лежали в карманах.
В пятницу мы проверили пять оставшихся станций, сходили на доклад к главному инженеру Кузнецову.
 Мистер Нет встретил нас в своем кабинете.
- Все станции проверили? – спросил он.
- Проверили, - сказала Галина. – Мы принесли вам акт выполненных работ, - положила она ему на стол бумагу с перечнем проверенных станций управления.
- Все станции записаны в книге входного контроля, - подтвердил я.
- Подпишите акт проверки, - попросила Галя.
- Что, все станции работали? – спросил Кузнецов с недоверием.
- Три не работали, - честно сказал я. – Мы их починили.
Кузнецов снял с телефона трубку и позвонил в цех наземного оборудования.
- Рашид, все станции проверены? Так… Понятно…
Кузнецов взял акт, прочитал, сделал паузу и подписал его. 
В тот же вечер мы позвонили руководству и доложили об окончании работы на базе. Вечером мы с Галей улетели домой. 

Субботу и воскресенье неутомимая Галя уговаривала меня поехать и отдохнуть с ней в Сочи. Эта идея пришла к ней еще в самолете.
- Мы сделали большую работу и можем отдохнуть, - говорила она.
- Как ты себе это представляешь? – неуверенно спросил я, думая над тем, что произойдет дальше.
- Напишем заявления на отпуск. Купим путевки в гостиницу Жечужина».  Это была когда-то лучшая гостиница.  Там брат Вовка пел каждый вечер в ресторане. В этот ресторан стремился попасть весь городской бомонд. Туда приезжали из столицы, чтобы провести несколько дней. Представляешь?
Это означало, что наши отношения окончательно становились достоянием общественности. Но ее это нисколько не волновало. Почему это должно было волновать меня? Я немного подумал и согласился.
В понедельник мы вышли на работу и оба подали заявления на отпуск.  В отпуск нас не отпускали. Именно этого я и опасался. Павлинов вызвал Галину к себе и сказал:
- Как прошла командировка?
- Мы все сделали, привезли акт. Теперь хотим поехать отдохнуть.
- Вам не нужно спешить, - сказал Павлинов.
- Почему?
- В Сочи намечается конференция по измерительным приборам. Мне в ИТЦ пришло приглашение. Я мог бы взять вас с собой.
- Нет, я не могу.
- Вы не спешите с ответом. Одно дело лететь за свой счет. И другое за счет фирмы.
- Нет, у меня уже есть попутчик, - сказала она и ушла.
Вечером она мне сказала:
- Павлинов предложил мне поехать с ним в Сочи на конференцию по измерительным приборам. Я отказалась.
Когда у симпатичной женщины светятся счастьем глаза, мужчины начинают к ней испытывать неподдельный интерес. Шкода ходил вокруг нее и искал подходы. Оказывается, Павлинов тоже делал в ее сторону реверансы.
- Павлинов тебе не нравится? – спросил я.
- Когда он со своей первой женой развелся, то пытался за мной ухаживать.
- И ты? – спросил я.
- Нет… Он на меня, как только посмотрит своим немигающим взглядом, у меня душа в пятки уходит.

Заявление нам подписали через несколько дней. Оставалось купить путевки в «Жемчужину» и лететь в Сочи.

Море еще было холодным, но мы все равно искупались. Гуляли под пальмами. Гостиница «Жемчужина» представляла собой остатки былой роскоши. По тому, что мы видели, номера, ресторан, бассейн с окружающей территорией, магазин «Березка» с эксклюзивной одеждой,  переходы из гостиницы в бассейн все умирало и  навевало мысли о том, что лет десять, пятнадцать назад здесь находилось  лучшее место для отдыха.  Не смотря на это, нам  было хорошо вместе.
По приезде из Сочи возник вопрос о моем переезде из собственной квартиры в Галину. Все произошло естественным образом. После ужина в день приезда мне захотелось спать. Галина отвела меня в спальню. Я лег и заснул до утра.
- Не пора ли тебе переехать к нам? – спросила утром Галина. 
В этот день после работы я поехал домой. Вечером встретил соседку по холлу Татьяну Ивановну, которая мне сказала:
- Здравствуйте, Валерочка! Вы из командировки приехали?
- Нет, отдыхали в Сочи. Вчера прилетели.
- Валерочка, моя  внучка выросла и ищет квартиру, чтобы пожить отдельно от матери со своим мальчиком. У вас нет на примете квартиры для нее?
Это было кстати.
- Знаете, что Татьяна Михайловна. Я собираюсь переезжать к моей любимой женщине. И могу вам предложить свою квартиру.
- Как хорошо, Валерочка. Я со своей стороны обещаю вам следить за вашей квартирой и содержать ее в хорошем состоянии.
Я улыбнулся и кивнул ей. Зная Татьяну Михайловну, я был уверен, что  квартиру передаю в надежные руки.

Пока мы отдыхали, Галина многое о себе рассказала. Она работала на двух работах. В ИТЦ, где мы работали вместе, и еще на Бориса, который ушел с нашего завода и организовал свою фирму, где она писала программу для прибора ночного видения. До этого она  работала  на Николая, выходца из структур государственной безопасности. Он взял Галину в качестве консультанта и хотел вложить деньги в создание суперкомпьютера. Николай был из тех людей, у которых многое получалось и кроме того являлся патриотом своей страны. Первое, что он сделал, продал Галине одну из квартир в центре города с тем, чтобы она выплатила ему ее стоимость по номинально цене.  Он считал, что люди, которые на него работают, должны обладать хорошим жильем и зарабатывать хорошие деньги.  В Чехословакии он открыл офис новой компании, занимающейся созданием суперкомпьютера. Со всех сторон в его компанию   посыпались предложения по созданию принципиально нового компьютера. Николай  пригласил Галину приехать в Прагу в качестве эксперта, чтобы оценить эти предложения. Она собиралась покупать билет, когда Николай вдруг пропал.  Он перестал выходить на связь, прекратил звонить и отвечать на запросы по электронной почте. Через некоторое время в офис Николая в Москве пришли люди  в черных одеждах и сказали директору московского офиса Юре Федотову:
- Вы здесь больше не работаете. 
Сказано это было  таким тоном, что сомневаться в их намерениях не приходилось.  Федотов, как человек умный, ничего говорить не стал. Жизнь показалась ему дороже. Он отдал ключи от двери, от сейфа, передал рабочие документы и ушел. Николай так и не появился. Галине от него осталась квартира, за которую она выплатила номинальную стоимость.  Теперь она могла не ездить на работу из Рябиновки в Москву и обратно.
 
Мы жили в четырехкомнатной квартире на втором этаже старого пятиэтажного дома в центре Москвы, и я немного скучал по видам, которые открывались из моей квартиры, с Останкинской телебашней  и со множеством домов уходящих в бесконечную даль.  Мебель в квартиру Галина подобрала с большим вкусом, что создавало уют и  удобства.  В прихожей при входе стоял  маленький угловой пуфик, который прижимался к большому широкому комоду с ящиками, над которым висело огромное овальное зеркало в деревянной резной раме с двумя бра по сторонам. На столешнице комода находились  пузырьки с духами, мазями и все необходимое, что может понадобиться женщине, когда она хочет привести себя в должное состояние перед выходом из дома. При входе справа вдоль стены находилась вешалка для взрослых и после поворота и дверного проема в рабочую комнату, где Галина работала за компьютером, в простенке  пониже висела вешалка для  детей. Дальше после еще одного проема в самом углу коридора стоял миниатюрный диванчиком с тумбочкой. На стене у входа в зал висели две картины с пейзажами. На другой стене над диванчиком висела многоярусная полочка с коллекцией духов.  Напротив входной двери в квартиру располагался вход в зал, где стояли кресло, диван, стенка со стеклянными дверцами, комод,  книжный шкаф. Посреди нее лежал большой палас и над ним висела люстра с многочисленными стеклянными подвесками под хрусталь. Коридор перед залом поворачивал влево, где располагалась спальня, ванная, туалет и кухня.   

Когда мы с Галей вышли на работу после Сочи, отношение к нам изменилось. С этого момента в ИТЦ обстановка постепенно начала меняться. Если раньше праздники отмечались  всеми сотрудниками подразделения вместе, то теперь подразделение укрупнилось, появились новые отделы, и руководство  собиралось отдельно. Сначала они приглашали Галю. Она отказывалась, и они перестали ее приглашать.