Королева Марго пенсионерка Гл. 4

Меня не оставляли мысли о подруге. Перед глазами постоянно возникало её лицо. Глаза Людмилы, даже когда мы смеялись, выдавали какую-то затаённую, глубоко спрятанную в душе грусть. Теперь я думаю, что носила она на сердце какую-то тяжёлую тайну. Такую тайну, которую не каждому близкому откроешь. Часто в беседах до рассвета на наших летних посиделках я замечала, что ей хочется излить душу, что-то рассказать мне. Но видно, это что-то было таким личным и важным для неё, что она никак не осмеливалась на откровения.
Сейчас я ругаю себя. Что со мной, да и с нами со всеми? Любим, чтобы нас внимательно выслушали, посочувствовали, пожалели, а сами? Выложим все свои беды -радости слушающим ушам и успокоимся. На чужие откровения нас уже не хватает. Ну что мне стоило тогда перед торжеством настоять, чтобы она поведала о том, о чём собиралась рассказать мне позже. Ведь сама сказала, что хочет чем-то поделиться со мной. И потом, этот Никанор – целитель душ. Может, их что-то связывало раньше?
А сколько я упустила возможностей узнать больше о жизни подруги? Люда, как и я, любила раннюю осень. В это время запах леса неповторим и по выходным, в основном по субботам, мы с ней делали пешие прогулки, собирали грибы, вечерами разжигали мою печь или её камин и за чашкой чая читали стихи, слушая классическую музыку. Таким образом, можно сказать, мы медитировали, не очерняя свои души прежними воспоминаниями. Как говорил Эрих Мария Ремарк: «Воспоминания – вот из-за чего мы стареем. Секрет вечной юности – в умении забывать». А нам стареть не хотелось. Так что при встречах мы старались не предаваться прошлому, а молодеть, думая о будущем и мечтая о лучшем. Выходит, зря и неправ был Ремарк?
Правда, как-то в один из дождливых дней, «медитируя» у меня за барной стойкой под хороший коньячок, она поинтересовалась причиной моего развода с мужем Олегом и отношениями с Михаилом. В продолжение моих откровений я спросила, почему до сих пор она живёт одна. Людмила кое-что рассказала о себе.
– Первый раз замуж я вышла, потому, что хотела убежать из дома. У меня с матерью были очень плохие отношения. А с восьмого класса я в Геленджике у папы жила. Это самые счастливые мои годы. Но городок, сама знаешь, маленький. После окончания десятилетки отец меня отправил опять в Ростов учиться дальше. Если бы у нас была ещё родня, к матери не вернулась бы ни за что. Но тут, на счастье, с первым мужем судьба свела. Знакомые девчонки затащили меня на выпускной вечер курсантов Ростовского ракетного училища. Так и познакомилась с Алексеем. С ним и уехала в гарнизон. Не подумай, он был хороший парень, – потупив глаза, говорила Люда, – наверное, сейчас где-то служит. Я не знаю о нём ничего.
А вот со вторым мужем, Никитой, мы поддерживаем отношения не только по телефону. Он в Питере живёт. Художник. Хороший человек. Только мыкается по жизни. Я его жалею, а он меня. После него я уже не хотела больше о замужестве даже думать! Но случайно встретилась со Львом Борисовичем. Он к тому времени давно овдовел, детей не имел. Был намного старше меня. Ему, как и мне, просто хотелось иметь рядом близкого человека. Я его очень полюбила. Такого внимания и отношения к себе я не от кого не получала. Вот почему дачу не продаю. Во-первых в память о нём. Да и где мы ещё с тобой встречаться будем? Лес, осень, воздух не надышишься, красота!
Почему у неё нет детей, она так и не сказала, а я не хотела бередить её рану. Но потому как она смотрела на моих взрослых детей и внучат, было видно, что вопрос этот для неё болезненный.
Наконец, через силу я убрала дом после отъезда моих шумных гостей. Ничего не хотелось делать, так меня выбила из колеи смерть подруги. Утром надо срочно выехать в Москву. Мы с Мишей хотели пройтись по городу и поужинать в ресторане. Погулять по городу, конечно, не удастся никак. День загружен. Он улетает через два дня. Надо успеть купить его родителям сувениры: отцу очередную чайную чашку с символикой или видом Москвы, а маме её любимых московских шоколадных конфет. Но сначала надо заехать в салон на Кутузовском, который так и называется «Людмила». Он находится недалеко от её дома.
– Что-то меня гложет во всей этой истории. Да, вот ещё эта книжка с портретом Никанора, – я небрежно бросила её в сумку, – надо узнать подробней, что за птица этот отец Никанор целитель душ. Надо же придумал себе кликуху! Явно у него другое имя. Узнать бы какое. Паразит! Дурит стариков. Как это ему удаётся? – распалила я себя, вспомнив и пенсионера дядечку велосипедиста, и добрую бабу Лизу, к которой мы привязались всей семьёй. Вот урод лысый оставил моих внуков без козьего молока. Они хотя уже и не малыши, но от натурального молока не отказались бы. Надо заняться пешими прогулками. Что-то за эти десять лет развода я расширилась, – констатировала я, разглядывая появившиеся небольшие излишества на фигуре.
Надо сказать, я всегда была рослая и статная. Но меня это никогда не огорчало, да и комплименты со стороны не давали возможности обрасти комплексами. Молодость всегда красива. Так и жила без заморочек по поводу своей фигуры и внешности. До тех пор, пока не вышла замуж за москвича Олега. Чем чаще моей внешностью и характером восторгался молодой супруг, тем больше у родни мужа появлялось высокомерное отношение ко мне. При каждой встрече вместо приветствия я обязательно слышала в свой адрес что-то колкое или обидное. Первый раз я шокировала их своим модным в то время пальто макси. Длинный яркий шарф и кепи, специально шитое из того же материала, что и пальто, смутило их до краски на лице. А то, что это кепи восседало на причёске, похожей на завитки молодого барашка, привело их просто в шок. Но когда свекровь увидела на мне фетровую шляпку и лёгкий капроновый шарфик вокруг шеи, промолчать не смогла.
– У нас в Москве шляп не носят! – это было сказано с таким пафосом, что я сразу вспомнила Мордюкову в знаменитом фильме: «Наши люди на такси в булочную не ездят». Хотя причём здесь Москва?
Я не стала больше приезжать в дом к родителям мужа в своих экстравагантных, естественно, по их мнению, нарядах. А уж что касается фигуры. Меня даже как-то раз измеряли, чтобы доказать, что я не «девяносто, шестьдесят на девяносто», когда мне как-то пришлось прийти к ним в джинсах. Я старалась не обращать внимания на их укусы. Хотя и немало слёз пролила от незаслуженных обид. Ладно, дело давнее. Понимание, почему так со мной поступали, к сожалению, пришло позже. Но, с другой стороны, негатив, который я получала в своё время и память о нём, много раз сдерживал мою неуёмную натуру в отношениях с Ланкой. Я старалась вовремя закрыть свой рот на замок, мысленно задавая себе вопрос: а когда с тобой так поступали? Забыла? Не нравилось?
Чего это я от Люды перешла на семейство мужа? Комплексы тоже появились? Нет, так нельзя. Недопустимо помнить только неприятное. Так можно с ума сойти. Надеюсь, мне это не грозит. Немного на сердце подержу, потом рукой махну на эти разговоры. Все мы грешные!
Столько лет моя фигура меня не волновала. А была я намного стройней себя сегодняшней. Но после развода стало меньше обязанностей. Дети живут отдельно, хлопот не доставляют, работа сидячая. Всё, королева Марго- пенсионерка будем по возможности учиться опять бегать ножками.
Решив, что пора садиться на диету, я облачилась в тёплый халат и приготовила себе лёгкий ужин из того, что осталось от празднества. Вспомнив Людочку, с которой мы сейчас так хорошо бы помедитировали, у меня на глазах появились слёзы. Только я хотела помянуть бедную подругу, как затрещал домофон. У калитки опять стояла баба Лиза и её молчаливая сопровождающая Мария. Еле сдерживая свою раздражительность, я впустила их в дом.
– Что случилось?
– Маргоша! Не серчай, родная! Вот зашли тебе ещё одну новую книжку подарить. Отец Никанор так всё хорошо объясняет, как дальше нам всем жить. Мир погряз в грехе.
– Жить? Вы считаете, что мне надо объяснять, как дальше жить? – моим желанием было прогнать Никаноровских посланников. Но потом, сообразив, что я могу что-то узнать от них об их предводителе, впустила в дом.
– Заходите. Проходите, садитесь за стол, помянем рабу божью Людмилу, – сказала я, расставляя перед нежданными гостями тарелки и рюмочки.
– Какую Людмилу? Как помянем? – растерянно спросила старушка, – Маргоша, это подругу твою? Соколову? Как же так? Мы на днях у неё были.
– Вот, вот. Ты говорила, что заходили к ней. Давайте помянем, а потом лясы точить будем, – ответила я, всё ещё сердитая на весь белый свет.
– А что баба Лиза, провожатая твоя немая? Всё молчит. Вот кто этот ваш Никанор? – с вызовом обратилась я к молодой женщине.
– Он целитель. Знаешь, скоро нагрянет конец света, – затараторила баба Лиза, не дав возможность ответить самой Маше, которая смущённо опустила глаза.
– Баба Лиза, помолчи! Я же не тебя спрашиваю! И целитель, и нагрянет! Всё в одну кучу свалили! Вы, Маша, откуда вообще взялись здесь? Откуда приехали? – перебила я старушку, обращаясь к молчунье.
– С разных мест мы.
– Понятно, ближе к Москве подбираетесь. Целители. Знаем таких! Ты кто такая? Почему стариков оболваниваешь? – не сдержав раздражения, перебила я её.
Увидев недоумённый и в то же время испуганный взгляд поднявшихся на меня чёрных колких глаз, я спохватилась, что таким образом не узнаю ничего.
– Да ты не обижайся, – я положила свою ладонь на ухоженную руку Марии, – подруга погибла, понимаешь, возвращалась домой и в аварию попала.
– Да ты что? Как же так? – заохала баба Лиза, – было видно, что она очень испугалась, – такая молодая.
– Вот так, Баба Лиза, а поехала она после того, как вы у неё, кумушки, побывали!
– Мы-то здесь причём? – спросила Мария, и мне показалось, что в её глазах тоже промелькнул испуг.
– Да вы-то может и не причём. Только почему на вас Людмила кричала?
– Кричала Маргош, так кричала. Так поносила отца Никанора, – старушка с осуждением покачала головой.
Они что, знакомы были? – спросила я Марию.
– Да не знаем мы ничего! Не марайте доброе имя своими подозрениями, – тихо возразила мне Мария. Встав из-за стола, она потянула к выходу старушку.
– Какие подозрения, Бог с вами! Только не много ли вам подарков перепало? Может, у Людмилы что, попросили в подарок, как одинокую женщину? А? А она, поэтому и шуганула вас? Вы что, правда, решили, что она одинокая? Ошибаетесь! У неё и отец, и семья и… дочь есть! – Вот это я не знаю, как вырвалось у меня. Не понимаю, зачем солгала я им вдогонку.
Просто обидно стало, что бегают эти кумушки, как чёрные грифы падальщики по деревне. Выискивают, с кого бы чего бы урвать. Пусть думают, что у Людмилы есть наследники! А может, они и правда есть? Выпроводив замешкавшихся в коридоре гостей, я закрыла дверь и ещё долго не могла успокоиться.
– Надо что-то предпринять. Необходимо всё выяснить. Точно! Даю себе указание: Приступить к выяснению!