Королева Марго пенсионерка Гл. 9

Собравшись ехать в отделение милиции, я не нашла на месте своих ключей от дома, которые висели в ключнице, куда я всегда их вешаю по приезде.
– Куда же я могла их сунуть? Хорошо есть запасные, – стала ругать я свой начавшийся ранний склероз.
Обычно при входе в дом моя рука по многолетней привычке сама тянется к ключнице, чтобы повесить на крючок связку с брелоком. Но сегодня их не было.
– Всё! Началось. Старость начинается со склероза.
Ровно в десять утра я вошла в здание районного УВД. Выяснить у дежурного, к кому мне надо обратиться по своему вопросу, так и не удалось. Меня «футболили» по кабинетам, как могли, и кто хотел, и уже за час с небольшим мои вопросы надоели многим.
– Ладно, раз так, начнём с начальства.
Увидев на дверях табличку начальника, не задумываясь о последствиях, я решительным жестом открыла дверь кабинета. Она почему-то оказалась слабой и с грохотом стукнулась о стену. На звук удара в своём кабинете от стола поднял голову мужчина с тремя большими звёздами на каждом погоне. Решив, что раз звёзды большие и их так много на погонах мужчины, значит он точно генерал, я как можно вежливее обратилась к нему.
– Извините. Разрешите обратиться, товарищ генерал? – в кино военные всегда так обращаются к генералам.
– Обращайтесь, – чему-то улыбаясь, ответил мужчина приятным баритоном, – присаживайтесь, – он кивнул на стул рядом с его столом.
– Значит так! – здесь я растерялось, и совсем забыла подготовленную речь, которую до этого постоянно повторяла про себя, – хотелось бы узнать, что вы думаете и как вы собираетесь избавить нас от секты, которая уже почти овладела нашей деревней, – выпалила я.
Щёки мои горели. Казалось, что я стала багровой, как ростовский помидор.
Медленно подняв голову и удивлённо уставившись на меня, уже не улыбаясь, генерал спросил.
– А вы собственно кто и откуда взялись?
– Я, Маргарита Сергеевна Колобова, у нас в деревне поселились сектанты. Ходят по домам книжки свои всем раздают. А скоро лето, дети, внуки приедут они и им книжки свои совать будут? А если что случится?! Эти сектанты уже у двоих пенсионеров дома отобрали. А одну пожилую женщину охмурили своей болтовнёй, дом её тоже себе под молельню определили, и теперь у нас козьего молока не будет! Где мне его брать прикажете? А внуки за столько лет уже привыкли к …к…озьему м…олоку, – тут я чего-то испугалась.
Генерал стал, как и я, красный и так удивлённо на меня смотрел.
– И долго вы так смотреть на меня будете? Ещё успеете насмотреться, я с вас теперь не слезу, пока вы это безобразие не прекратите!
Мою речь прервали звуки ударов Биг-Бэна. Я вздрогнула от неожиданности, совсем забыв, что это позывные Михаила, а издаёт их мой танцующий в сумочке мобильник.
– Алло, не слышно! – крикнула я в трубку. Услышав где-то вдалеке вежливый голос Миши, я крикнула громче, чтобы он меня услышал, – Майкл, ты уже в Англии?! Что, в Лондон сутки летел, что ли?! Да что ты мямлишь, говори громче! Я где? В милиции, здесь у них связь плохая! Кого забрали? Да не меня! Майкл, успокойся, я по поводу сектантов пришла. Всё, потом позвони, я занята! Пока! – генерал с недоумением смотрел на меня, только краска на его лице стала гуще, а глаза округлённее.
– Надо же разобраться с этим? – продолжила я свою тираду, убирая телефон в сумочку.
Но, как мне стало понятно, терпение начальника лопнуло, и он остановил мою речь движением руки.
– Успокойтесь, успокойтесь! Вы знаете, – он стал как-то странно покашливать себе в большущий рабоче-крестьянский кулак, – в принципе, я всё понял. Особенно про сектантов. Я про козье молоко не совсем уловил, и про Лондон, – и тут этот чудик со звёздами склонил голову на свои здоровенные руки и давай ржать на всё отделение!
Потом выяснилось, нормальный мужик оказался! Переспросил, я ему подробно всё объяснила, сказал, что проверит все факты и возьмёт под свой личный контроль. На дорожку добавил:
– Не переживайте, детей и внуков без козьего молока мы не оставим. И другу из Лондона привет, если он не Березовский, конечно! Только для сведения: я не генерал, а пока только полковник.
– У меня глаз намётанный, Вадим Петрович, знать им будете, – улыбаясь, ответила я ему.
Задав ещё мне несколько вопросов, мы обменялись телефонными номерами. Посмотрю, на что способна наша теперь уже полиция.
Вернувшись, я увидела приоткрытую калитку на своём участке и опять вспомнила не добрым словом свой стремительно надвигающийся склероз. Взяв пакеты с покупками, приобретёнными по дороге на дачу, я вошла в дом через гараж. Так мы сразу попадаем на кухню. Каким-то неуловимым чутьём я поняла, что в доме кто-то есть. Не на шутку испугавшись, вообще-то я не из пугливых, но недавняя встреча с бандитом всё-таки меня озадачила, я тихо вошла в кухню. Стараясь не шуметь, взяла металлическую кочергу, которая всегда стоит около печи, и осторожно прокралась в столовую. Спиной ко мне за нашим большим семейным столом сидела Мария и рассматривала бумаги Людмилы.
– Ну, всё! Молись своему Богу, Дездемона! – я схватила её одной рукой за плечо. Но она вывернулась и отбежала от меня.
– Ты что здесь делаешь? Ещё старуху воровать научили сектантские морды! Я тебе сейчас покажу, как по чужим домам лазить! – я замахнулась на непрошеную гостью, но это не значит, что я была готова ударить её железякой.
– Не вздумайте! Убьёте! А вас, посадят! – взвизгнула Мария, закрываясь руками от кочерги. Подумав, что этой штуковиной можно нечаянно сотворить беду, я бросила её на пол и стала маневрировать так, чтобы Мария отошла от стола. Потому что за креслом Олега стоял дорогой мне подарок от него в виде наикрасивейшей вазы. Мне удалось оттеснить Марию к лестнице, ведущей наверх, под ней располагался выход из дома.
– Меня посадят? Она мои ключи упёрла, залезла в мой дом, а меня посадят?
– Не трогайте меня! – опять взвизгнула она, когда я, схватив валик с кушетки, замахнулась им. Увернувшись от удара, она рысью взбежала на второй этаж, что не входило в мои планы.
– Ты что, на экскурсию по дому пришла?! А ну, вали отсюда! – бросив на диван поднятый с пола валик, я взбежала на второй этаж. Но эта неугомонная уже была в моей комнате. Моё сердце чуть не остановилось. Рванув дверь, я увидела её около своего круглого столика напротив балкона. На нём стояла вторая чашка из моей Стаффордширской пары, подаренной отцом Миши. Увидев, что эта чертовка схватила мою драгоценность своей костлявой пятернёй и пытается запустить её в меня, я почему-то изменившимся голосом, а именно басом, заорала:
– Чашку не тронь!!! Положи на место, кому сказала! – и резким движением руки показала, куда именно надо её поставить. Мария испугано дёрнула рукой и положила чашку на блюдце, которое стояло тут же на столике, покрытом вышитой до пола скатертью. Но тут же сообразив, в чём дело, ехидно глянув на меня и презрительно скривив улыбку, медленно взяла двумя пальцами чашку со стола и манерно бросила эту драгоценность на пол, откинув запястье в сторону, как это делают победители момента.
– Дура, – сказала я ей спокойно, – на полу персидский ковёр, – хотя, на полу лежал обыкновенный ворсистый палас. Мария удивлённо посмотрела вниз, тем временем, я успела подскочить к ней. Но Мария движением ноги толкнула её под длинную свисающую скатерть. Послышался стук фарфора о массивную ножку стола. Всё! Моя любовь, мой драгоценный подарок от отца Михаила погиб, развалился на кусочки от ноги пособницы какой-то непонятной секты!
– Всё! Теперь ты живой отсюда не уйдёшь, теперь держись! Сейчас ты у меня получишь! Сейчас ты у меня развалишься, как эта чашка! Я тебя научу Стаффордширский фарфор беречь! – крикнула я и кинулась за нежданной гостьей. Мария, не ждавшая такого яростного нападения, с криком рванула, к моей радости, вон из комнаты. Выскочив в холл, она тут же заскочила в комнату внучки Ангелины и подпёрла дверь с обратной стороны своим хилым тельцем.
– Интересно, кто кого пришёл убивать, – пыхтя, интересовалась я, стараясь открыть дверь. Скользкий паркет не давал возможности найти упор ногам. Я оперлась спиной на двери, собираясь отжать их, и со злостью крикнула:
– Хилая, а жилистая! Открой дверь, дура страшная!
– Что-о-о?! Это я страшная?! – услышала я в ответ. И как я потом поняла, эта несостоявшаяся убийца отошла от двери. Я со всего маха влетела в комнату и упала на спину, хорошо, что ещё на мягкий ковёр. Я не успела опомниться, как увидела над собой разъярённую, с горящими глазами фурию. Я попыталась подняться, но она, сев на мой, конечно для неё мягкий торс, попыталась удержать мои руки.
– Слезь с меня, корова! Чего тебе надо?! – хрипела я, подозревая, что с такими высказываниями долго не продержусь.
Вдруг до моего измученного борьбой сознания дошло, что надо прекращать это смертоубийство. Я вспомнила: рядом с тахтой моей внучки Ангелинки, у которой и происходило побоище, стоит небольшая коробка с ветками сухого шиповника, накрытая старым махровым полотенцем.


Стараясь освободить одну руку другой на ощупь, я взяла ткань и ею захватила ветки шиповника, столько, сколько вместила рука. Теперь меня было не остановить. Ударив колючим веником по голове нападавшей, я поняла, что принесла бедной Марии, мягко говоря, неприятные ощущения. Запутавшись в волосах, колючие ветки шиповника не хотели её отпускать. Зато Мария подняла свои руки вверх, пытаясь оторвать ветки от своих волос. От боли она запищала, словно я её душила.
– Что вы наделали! Отпустите меня! Вы…, вы…, вы просто бегемотиха!
Этим высказыванием она меня достала окончательно! Развернув её к выходу из комнаты, я схватила халатик внучки, лежащий на тахте, и, шлёпая им Марию по заднице, облачённой в джинсовую юбку, стала выгонять из дома.
– Это тебе за бегемотиху! Я тебе покажу, зараза, как по чужим домам лазить!
Мария с ветками в волосах кинулась от меня вон из комнаты. Зацепившись одной веткой, которая у неё торчала из головы, как рог у оленя, за дверной косяк, она заскулила, как собачка, которой нечаянно прищемили дверьми хвост.
– Я тебе покажу! – не давала я ей остановиться, нанося лёгкие удары халатом.
Мария сбежала по лестнице на первый этаж. Я, размахивая своим мягким оружием, направляла её бегство к нужной цели. Наконец она догадалась выскочить на улицу и захлопнуть за собой входную дверь. Но не тут-то было! Наша калитка открывается из дома автоматически. Я не могла её отпустить, не узнав, что она искала в документах Люды. Подёргав в сердцах калитку, Мария, обессилив, села возле неё на корточки и заплакала.
Я, всё ещё возбуждённая от побоища, с силой дёрнула ручку, открывающую окно во двор. Окно открылось, но в моих руках оказалась ручка замка. Остальные внутренние части оконного приспособления зазвенели, падая на каменный пол прихожей. Я выглянула во двор. Около закрытой калитки на корточках сидела рыдающая в голос молодая женщина. Её блузка оказалась без некоторых пуговиц. На растрёпанных волосах, как венец у Христа, расположились разноцветные ветки шиповника. Лицо женщины было всё в подтёках из слёз и чёрной туши для ресниц.
– Ну что, Святая Магдалена, сдаёшься?! – крикнула я ей, выглянув в окно.
– Да, ну вас! – обиженно, тихо ответила мне пострадавшая.
– Не груби старшим, получишь ещё по попе! – Мария опять заплакала, и так жалобно, что мне стало её жалко. Выйдя во двор, я присела на корточки рядом с ней.
Пока она растирала по лицу потёкшие потоки чёрной туши и рыдала, я думала, что делать с этой красавицей. Надо всё-таки раз появилась такая возможность, узнать у неё, что она искала в документах Люды.
– Ладно, красавица, повоевали и ладно! Я сейчас вызову полицию, а ты всё подробно им расскажешь. Зачем стащила мои ключи что искала в документах?
– Не надо полицию. Я всё и так расскажу. Правда! Ничего такого плохого я не хотела. У вас нет валидола или сердечных капель? Что-то мне нехорошо, – спросила она, жалобно держась рукой за сердце.
– Не хо-те-ла, – передразнила я её, – а что тогда рылась в чужих документах? Ладно уж, пошли в дом, – я подала руку испуганной Марии и помогла встать с земли, – пошли, а то простынешь. Выскочила раздетая. Не лето. Да не бойся ты, иди, разберёмся