Королева Марго пенсионерка Гл. 10

Мария умылась и переоделась в халат моей дочери. Такой она показалась мне миловиднее, чем тогда, при нашей неожиданной встрече в ресторане в красивом наряде и с правильно наложенным макияжем она выглядела на несколько лет старше. А сейчас на меня смотрела худенькая, испуганная молодая женщина с остатками поломанных колючих веток в волосах.
– Сколько же тебе лет, красавица? – поинтересовалась я, освобождая её длинные чёрные волосы от веточек шиповника.
– Скоро тридцать два, – ответила она, потупив глаза.
– Молодая симпатичная девушка, чего же со старым ослом связалась. Толстый, лысый, страшный, противный, да ещё хвост отрастил. Хиппи недоделанный, – тихо бормотала я, боясь сделать ей больно, распутывая волосы.
– Жизнь связала. Так получилось.
– Какая жизнь? О чём ты? Чем-то шантажирует тебя Никанор, как и пенсионеров, от которых дарственные получил? – решила я проявить свою проницательность. И, как оказалось, не ошиблась.
– Откуда вы знаете? – Мария встрепенулась, вскрикнула от боли и повернула ко мне голову с ещё торчащей у неё в волосах колючей веткой. Мне стало понятно, что своим вопросом я попала в самую точку.
– Так милочка! – я села рядом с ней, – ты в курсе, что чистосердечное признание срок уменьшает?
– Какой срок? – встрепенулась Мария.
– Срок? Который ты получишь, когда попадёшь в тюрьму, как подельник Никанора. Ты что, не знала, что за убийство пожизненное дают? Не в курсе? – своим убедительным голосом я пыталась внушить в Марию страх от неизбежности наказания.
– Какое пожизненное?! Мы никого не убивали за шантаж если только. Какое пожизненное?! Чего вы мне тут, – Мария резко отвернулась от меня и опять застонала от боли. Сделав глоток коньяка, который я налила ей вместо успокоительных капель, она немного успокоилась.
– А ты не переживай, давай успокаивайся, – я головой кивнула на бокал, – так вот, деточка, что я тебе скажу. Сегодня я присутствовала на совещании в полиции, – продолжала я спокойно сочинять, мысленно подбирая нужную юридическую терминологию, которую совершенно не знала. Так и не найдя нужных слов, я извернулась, как могла, – так вот! Там мой знакомый генерал во всеуслышание, заметь, при всех полковниках, сказал, что это дело решённое! День два, и мы его возьмём! – для убедительности я слегка ударила кулаком по столу. Мария вздрогнула от неожиданности.
– А ты не дёргайся! Ты мне ещё дополнительно за мою чашку ответишь! И вообще, кем ты приходишься этому Никанору? – опять обескуражила я её своим вопросом.
– Дочь…тьфу…жена…тьфу – определение своего статуса застопорилось в горле Марии.
– Чего ты тут расплевалась! Без этого уборки после твоего набега невпроворот! – повысила я на неё голос, – так он ещё и инцестом занимается? Понятно!
– Какой инцест?! – возмутилась Мария, – он меня удочерил в четырнадцать лет… не по документам. На матери женился, – покраснев, сказала Мария.
– Так, так. Это всё проясняет, – задумчиво произнесла я.
Мне вспомнился рассказ Людмилы. А она тогда сказала, что не могла больше жить с матерью и отчимом, поэтому уехала к отцу в Геленджик.
– Всё правильно! Теперь всё проясняется! Убийца! Удочерил, говоришь? Вот она кого узнала, – мне стало понятно, почему Люда побледнела, услышав голос Никанора при первой встрече в магазине. Почему ей понадобилась соль, якобы за которой она вернулась в магазин, а когда у меня дома всмотрелась в фотографию старика, то, конечно, узнала его. Возможно, он и был её отчимом. Возможно, узнав каким-то образом Людмилу, он решил избавиться от неё, поэтому и травил ртутью. Да, но тогда он должен был узнать её ещё прошлым летом. Но, встретив её в магазине, он даже внимания на неё не обратил. С другой стороны, я сама Людмилу еле узнала. Интересно. Надо заняться этим Никанором и узнать всю его подноготную, – размышляла я, пока меня не растормошила Мария.
– Маргарита Сергеевна, объясните мне, пожалуйста, что вы имеете против Влада.
– Какого Влада?
– Никанора. Никанор это его рабочий псевдоним. Мне надо знать.
– Ой! А ты, бедная овечка тридцатилетняя, не догадываешься? У него таких удочерённых, знаешь, сколько было? Убийца он! – ответила я ей в сердцах.
– Удочерённых? Сколько? Вы это о ком? Кто убийца? – Мария плеснула в бокал коньяка и с удивлением смотрела на меня.
– Кто? Папенька твой или кем он тебе приходится? Теперь уже любовник, сожитель? Точнее, совратитель. И точно убийца! Конец ему наступил! Он ещё не знает, с кем связался! Так! Тебе надо написать чистосердечное признание! – я вытащила из ящика чистые листы бумаги и ручку.
– Ничего я писать не буду! – Мария отодвинула от себя бумагу, – какое признание, в чём?
– Не будешь? И не надо! Тогда ты следующий труп! Он Люду убил и с тобой расправится! – я убрала листы бумаги и ручку, но Маша придержала мою руку.
– Я ничего не понимаю, Маргарита Сергеевна, объясните, пожалуйста, – она смотрела на меня жалостливым, непонимающим взглядом. Я села рядом с ней и продолжила свой допрос.
– Объясни мне сначала, зачем он прислал тебя ко мне?
– Никанор, то есть Влад ну, Владимир Петрович узнал, что соседка погибла. Он знал, что она одинокая. Хотел, чтобы я в бумагах её порылась. В фотографиях. Он говорит, что фотографии о многом говорят. Одинокий человек или у него есть наследники. Его человек в её доме их искал, не нашёл. Проследили за вами, видели, как вы из её салона коробку забрали. Влад подумал, что может, они у вас и бумаги, и фотографии, – всхлипывая, рассказывала Мария.
– Так значит, Владимир Петрович, Влад, Никанор. А фотографии ему зачем?
– Хотел посмотреть её фотоальбом. Думал, может, они встречались когда-то? Он никак не мог понять, почему у Соколовой такая реакция на его фотографию в буклете.
– Ага, не понял он. Ясно. Детские фотографии Людмилы его интересуют. Так вы всё-таки выискиваете одиноких?
– Да нет, по поводу Соколовой у нас и планов никаких не было. Это после того, как мы с бабой Лизой рассказали ему о том, что Людмила, увидев его фото, стала кричать на нас, он и заинтересовался её персоной. Объясните, в чём дело? Он никого не убивал и мы тоже.
– Сдаётся мне, моя дорогая, что ты у него не одна такая доченька – любовница. И подозреваю я, не одну такую дочь он на тот свет отправил, – Маша с испугом отшатнулась от стола.
– Ладно, для начала ты расскажи, откуда и когда он появился в жизни твоей матери? Потом я тебе всё объясню.
Взяв чашку с кофе в руки и нервно теребя её, Мария начала свой рассказ.
– Я тогда жила у бабушки в деревне. Честно сказать, мы с ней удивились, когда мать приехала и привезла с собой спокойного, тихого на вид мужчину и сказала, что это её муж. В тот год мне четырнадцать лет исполнилось. Он мне стариком казался, хотя было ему на вид лет пятьдесят. Я удивлялась, чего он в ней нашёл? Мать моя сильно выпивала. Сожителей меняла чуть не каждый месяц. Она сообщила, что дом наш в деревне продала, в городе они купили однокомнатную малогабаритную квартирку. Приехали за мной, потому что теперь новую жизнь начнут. Да и дядя Володя считает, что семья должна быть полной. Хотя я не хотела уезжать от бабушки, и она просила мать не забирать меня в маленькую квартиру.
– А как его фамилия? – перебила я рассказ Маши.
– Не знаю. Он мамину взял. Объяснил это тем, что его смешная. Не солидно, мол. Мама вскоре, примерно через полтора года, умерла, – потупив взор, ответила Мария.
– Как она умерла? Болела?
– Да нет, нет. Опять запила и отравилась палённой водкой. А потом как-то вот…– Мария не хотела продолжать разговор на эту тему, видно было, что со смертью матери здесь что-то не чисто.
– Понятно, водка говоришь, палёная? Сдаётся мне, задурил он тебе голову, а соседи как же относились, что мать на «тот свет» ушла, а девочка с чужим дядей осталась? Бабушка твоя, ей всё равно было?
– Так мы квартиру продали, а по новому адресу все думали, что мы дочь с отцом. А года через два мы в другой город уехали и уже как муж с женой жили. Да в то время никому дела ни до кого не было. А мы из города в город мотались с ним.
– А здесь как оказались?
– Так, когда Влад Никанором стал, ну, так сказать целителем душ.
Да вы не смейтесь, у него даже диплом психолога есть. Язык у него подвешен хорошо. Так говорит, что народ к нему валом исповедоваться ходит. Вот и пришёл как-то мужичок один, мы ещё по ростовской области катали, души исцеляли. Пришёл и попросил душу очистить от скверны. Люто он брата своего старшего ненавидит. Говорит, помирать время пришло, а он от ненависти этой никак избавиться не может. Вот Никанор и очистил душу-то. Успокоил мужичка.
Рассказал тот, что у него есть старший брат, военный. Отец при жизни и его, и мать побивал, а в старшем сыне души не чаял. Младшего всё принижал, обижал не заслуженно. А как отец умер, выяснилось, что дом отписан на старшего сына. На этого военного. Наследник приехал сразу. И мать ему не мать, и брат не помеха, продал дом, да уехал. Мать с горя умерла. А мужичок стал правду искать, не нашёл. Только разузнал он, какими уж путями не известно, что брат его палачом служил в тюрьме. А как дом продал, пенсия подошла, он семью забрал и поближе к Москве переехал. Чтобы никто не догадался, кем он все эти годы работал. Никанор поколдовал над ним, заклинания какие-то читал, успокоил деда Николая, так зовут этого обиженного старичка, потом с собой забрал.
Никанор сначала откуда-то узнал всё о его брате. Потом купил участок в вашей деревне, по соседству с дачей старшего брата деда Николая. Удачно всё сложилось. А как мы обосновались на новом месте. Никанор познакомился с Дмитрием Николаевичем, старшим братом нашего деда. Дмитрий Николаевич, хотя и старше был своего брата на пять лет, выглядел намного моложе его. Форму поддерживал. Всё на велосипеде катался.
– Палач - профессия не престижная, но есть преступники, например, растлители детей, которых стрелять на месте не жалко. Так что сын понял бы отца, я думаю. Что-то в такой шантаж мне не верится, – засомневалась я.
– Как бы там не было, но Никанор попал в точку. Дмитрий Николаевич больше смерти, огласки своей профессии боялся и ещё того, что сын его узнает, как он мать родную на старости лет без жилья оставил и что к её смерти причастен. Он бы не только дачу отдал. Так что сам он умер. Совесть его замучила. Да и года своё взяли. Он, как брата увидел, просить стал: дай, говорит, уйти на тот свет, в глазах сына и внуков не опозоренным. Мать, говорит, меня очень любила, а я с ней так обошёлся. Брата не знал. Проси, говорит, что хочешь. Вот и отписал на брата дом с участком. А потом дед Николай на этот дом быстро оформил на Влада дарственную. Так два участка и стало у Никанора. А дед Коля прижился у нас, помогать стал по хозяйству. Только сейчас что-то огрызается на Влада, ходит всё зло бормочет что-то себе под нос.
– А третий участок, что, тоже сосед сам отдал? Прямо благотворительный
фонд какой-то!
– Соловьёвский дом на участке, который рядом с усадьбой Дмитрия Николаевича был? Так этот Соловьёв вообще чудаком был. Как мы с ним познакомились, от нас не выходил. Считал себя провидцем, ясновидящим. Никанор для него таким авторитетом стал. Чудаковатый он был. Книжек разных начитался, передач насмотрелся. Влад очень жалел, что он умер. Соловьёв ему помогал в работе с людьми. Он столько знал о переселении душ, мог часами рассказывать всякую ерунду, и все ему верили. Мы в Москве салон открыли. Так люди к нам идут, идут. Вы не думайте, Соловьёв сам подарил дом. Узнал, что Николаевич дарственную сделал на Никанора, и тоже предложил свой вклад на исцеление человеческих душ. Со своими детьми он не общался, да и не нужен им был старик. Жена давно умерла.
– Понятно. Значит, души заблудшие исцеляете? Участки нахапали в Москве салон открыли. Как-то это всё ладно у вас выходит? Приехали из ростовской области и
сразу на тебе всё на тарелочке. И квартирка, наверное, есть в Москве? Что-то не сходится…
– Маргарита Сергеевна, так мы не сразу здесь обосновались. У нас по области несколько салонов было. Магия, приворот, всё такое. Потом кто-то из ростовских высокопоставленных клиентов или соучредителей, я точно не знаю, предложил Никанору, как он сказал, «вместе с ним на Москву идти». Вот и пошёл Никанор. Я дела закрывала по ростовской области, а когда управилась, к Никанору уже в квартиру приехала. Он мне её подарит. Я же в салоне работаю. Сюда редко приезжала. Потом меня Никанор в деревню привёз, баба Лиза что-то захандрила. А он хочет здесь свой Центр открыть. Поэтому и территория такая большая нужна. – Он обещал салон на меня оформить, – она заплакала.
– Ты подумала о цене? Салон в обмен за твою жизнь. А потом знаю таких людоедов. Сейчас! Оформит он! Такие до последнего будут мусолить, пока не состаришься или не надоешь. Потом за другую возьмётся, моложе дуру найдёт. Их сейчас, кукол силиконовых, только пальцем помани. Обещал он! С ним надо рвать раз и навсегда!
– Как рвать? – Маша полными слёз глазами посмотрела на меня.
– Как рвать? – обыкновенно. Так, чтобы ему потом не хотелось, кому то ещё судьбу ломать.
– А как?
– Его же методами. Компроматом!
– Ты так и дальше собираешься жить?
– А куда мне деваться? Бомжовать? От бабушкиного дома только прописка и осталась. Ни работы, ни образования, ни жилья.
– Знаешь, в одних и тех же, можно сказать, в одинаковых обстоятельствах люди ведут себя по-разному. Сдаётся мне, что судьба твоя схожа с Людмилиной. Что детство ваше закончилось с появлением этого упыря. Пока не могу утверждать этого. Но я выясню, раскопаю всю эту выгребную яму. Я не я буду. А тебе, милая, вот что скажу. Выхода у неё нет! – передразнила я Марию, – выход, милая моя, всегда есть, если человек его ищет. А ты повисла на обстоятельствах, как на качелях, и вот катаешься. Выхода у неё нет! Подожди, будешь ему ещё через несколько лет подгузники менять. Он тебе жизнь испортил, детей вот у тебя нет, а ты ему всю молодость подарила.
Маша сидела, ссутулившись, с поникшей головой и растрёпанными во все стороны волосами.
– А я всё вам рассказала. Я больше ничего о нём не знаю. Он хитрый. Не за что его даже прихватить. Его, знаете, за знахарство сколько раз и вызывали, и задерживали. У него все бумажки, чеки, отчётность, знакомства большие везде.
– А салон как зарегистрирован?
– У него диплом есть консультанта-психолога. Зарегистрирован салон как кабинет психологической разгрузки. Консультации психолога без ведения врачебной практики. «Магия чувств».
– А тебя он кем пристроил?
– Да, я и управляющая, и секретарь, и продавец амулетов, книжной продукции и агент по привлечению посетителей. Пока салон в Москве один, я успеваю, да Ваня ещё помогает.
– А это ещё кто?
– Личный водитель Никанора.
– Понятно, вот видишь, не совсем дура, что-то умеешь делать. А баба Лиза у вас теперь агент по привлечению? Старушку заставили воровать. Она ключи мои стащила, дом у неё отняли, козу заставили продать. Теперь мои внуки без молока козьего остались.
– Да никто её не заставлял коз продавать, дом дарить. Люди, знаете, какие странные бывают. Им стоит только слово ласковое сказать или то, что они хотели бы услышать, так за это всё, что у них есть: машины, состояние, коз готовы отдать, продать, точно, я вам говорю, Марго Сергеевна…
– Ты мне здесь песен не пой, сос-то-я-ние! Прям бегут к вам все с состояниями и чего ты всё Марго, Марго? Маргарита Сергеевна, я для тебя. Раскудахталась, прям Никанор свет в окошке для неё, – что-то разнервничалась я, – тебя послушать Влад твой просто положительный герой! А мамашку-то твою траванул! Точно он! Это его метод людей травить. Устала я что-то от погонь и мордобоя. Давай-ка закругляться, уже темнеет. Я рано ложусь, да и встаю рано, – сказала я Марии.
Она посмотрела на меня растерянным взглядом.
– Маргарита Сергеевна не прогоняйте меня. Можно мне у вас побыть? Не могу я сейчас к Владу вернуться.
Меня смутила эта просьба. Хорошо-то хорошо, но впереди ночь, кто его знает, что у неё на уме? Но и отпустить человека, который можно сказать, просит тебя о помощи, я тоже не смогла.
– Остаться, конечно, можно. А дальше что? Что ты дальше будешь делать?
Видя, в каком сейчас состоянии Мария, я все-таки разрешила ей остаться у меня на ночь. Стало жаль её и обидно за испорченную жизнь молодой женщины.
– Ну ладно, пошли спать. Только смотри ночью не придуши меня. А то цепкая такая! А этот старый развратник пусть трепещет. Я не успокоюсь, пока не прищучу его. Всё равно придумаю, как подпортить его репутацию. Нашёл прикрытие, целитель душ. Долго меня помнить будет.
Я занялась приготовлением ужина, надеясь, что после ванны Маша немного успокоится и поест. После чая с бутербродами, собрав все Людмилины документы в коробку, я забрала их с собой наверх. До утра надо переварить всю полученную информацию и не мешало подумать о дальнейшей судьбе Марии. Вернее, как можно будет ей помочь, если она решится начать новую жизнь без своего благодетеля Никанора.