Там, где Мага и Батыр

Кафедральный собор областного центра - «рыбное место» для местных попрошаек. Группа неопрятных людей стоит неподалеку от входа. Отец Олег, спускаясь с широких ступеней собора, не обращает на них внимания. Всего несколько недель назад, новый епископ предложил ему стать ключарем собора, а соответственно и своей правой рукой…

Судьба человеческая - странная особа! По ее желанию Леха Пучков, нелюдимый одноклассник, с созвучным своей фамилии прозвищем - Пучок, спустя три десятка лет, вернулся в родные места в сане епископа. И был он уже не Алексеем, а преосвященным Павлом.

Впрочем, стоит ли удивляться превратностям судьбы? Сам Олег, после нелегкой службы в армии, внезапно для себя стал церковным человеком. Расписавшись с одноклассницей Татьяной, поступил заочно в семинарию. Еще там он мельком слышал, что Леха, отучившись на очном отделении, принял монашеский постриг и уехал в неизвестном направлении.

Первая встреча и разговор в приемной епископа, прошел сдержанно. Ни начальник, ни подчиненный не спешили ломать естественную субординацию. Она сохранилась и далее, несмотря на кредит доверия, который епископ выписал бывшему однокласснику.

- Ты, отец Олег, здесь уже, третий десяток лет служишь. Помоги мне, дорогой, познакомиться с епархией. В порядочности твоей я нисколько не сомневаюсь. Служить нам вместе. Очень, хотел бы, на тебя положится в разных рабочих вопросах…

Интуиция, не подвела епископа – ни двуличие, ни подлость, не были свойственны Олегу. Посоветовавшись с Татьяной, супруги приняли непростое решение о переезде из родного городка в областной центр. Ключевым доводом оказались подросшие дети, которые готовились к поступлению в ВУЗы. А областной центр, по понятным причинам,  предоставлял для этого более широкие возможности.

…Спускаясь по широким ступеням собора, отец Олег торопился. Должность накладывала новые обязанности. Подготовка документов и рабочие встречи, оказались совсем не легким дополнениям к обычной службе. Погруженный в свои мысли священник не сразу понял, что громкое обращение адресовано ему.

- Олег! Олежка, ё-моё!

Повернувшись на звук голоса, в ряду неопрятных бродяг, священник сразу отметил говорящего. Медаль «За отвагу» на засаленной камуфлированной куртке притягивала внимание больше, нежели незнакомое лицо. Остановившись, он пристально всмотрелся в щербатую улыбку говорившего. Сомнений не осталось – это был Валерка. Еще один одноклассник, которого Олег не видел со школы.

-  Не узнал, батюшка? А я вот, видишь, узнал тебя. Не все видать еще мозги пропил…
- Валерий!?

Олег с интересом и сочувствием смотрел на одноклассника.
 
- А ты, Олежка, здесь теперь? Давно не виделись.
- Да, почитай со школы… Ты же после армии, так и не вернулся в наш городок…

Священник вглядывался в испитое, заросшее неопрятной щетиной лицо. Перчатку – протез, вместо правой руки он заметил не сразу. Помолчали. Олегу надо было идти, но просто так расстаться с одноклассником было не возможно. Он прикоснулся рукой к потемневшей медали на груди бывшего школьного товарища.

- Мне сейчас некогда, но поговорить хотелось бы. Я вечером служу. Давай после службы?
- Ну, до вечера еще дожить надо.  Да, и никакой я уже к вечеру бываю…

Коротко попрощавшись и взяв обещание встретиться позже, Олег поспешил в здание епархиального управления. Через два часа он поднимался в кабинет владыки, держа в папке рабочие документы. Шагая по ступеням, священник размышлял о превратностях судьбы. Тридцать лет прошедшей жизни, целым пластом, слетели из памяти, обнажая школьные годы. Темно-синяя форма, пионерские галстуки, комсомольские значки...  В той, далекой реальности, ни сам Олег, ни отличник Валерка, ни Леха-Пучок, еще не знают, что их ждет спустя десятилетия. И уж конечно, в те школьные времена они изрядно удивились бы обстоятельствам своей неожиданной  встречи...

- Благословите владыка.
- Заходи-заходи, батюшка...

Почти час ушел на рутинный разбор текущей корреспонденции и подготовку ответов. Входящие циркуляры из патриархии, переписка с государственными структурами, обращение к благотворителям, все это требовало внимания и вдумчивой реакции. Церковная организация была совсем немаленьким и весьма хлопотным хозяйством.

- Ответы окончательные, отец Олег, подготовишь и мне на подпись, наверное, завтра занеси. На сегодня, вроде все?

Перед тем как  утвердительно кивнуть священник на долю секунды замялся. Этого оказалось достаточно, чтобы епископ продолжил разговор.

- Что-то еще, батюшка? Какие-то рабочие вопросы?
- Нет, не рабочие. Даже не знаю, как сказать...
- Говори, как есть.

Отец Олег, хмыкнул и коротко улыбнулся.

- Вы, владыка, Валерку Стрекалова, помните? Отличник в нашем классе. Он еще с Татьяной, с матушкой моей за одной партой сидел.
- Как же не помнить. Он один у нас с медалью школу закончил. И что с ним?
- Встретил его сегодня у входа в храм. Потрепала его жизнь похоже. Выглядит совсем плохо. Руки у него нет.
- У входа в храм, говоришь? А что он, в храм заходил или так мимо шел?
- Стоял с попрошайками. Мне так показалось, на выпивку собирал. Медаль у него боевая... Хотел было поговорить, а сейчас и не знаю, нужен ли ему разговор этот?
- Ну, если поговорить захотел, то получается, что разговор этот и тебе отчасти нужен. Хм, Валерка...

Епископ посмотрел в окно на купола собора.

- Ты знаешь, я и сам бы с ним поговорил. Такую встречу в большом городе, Господь может нам специально посылает. Как думаешь?
- Не знаю. Я предложил ему встретиться вечером после службы. Он сказал, что, скорее всего не сможет.
- А сегодня вечером ты служишь? Вот и я послужу - помолимся вместе...

Службы с новым епископом для ключаря собора были делом частым. В бытность свою священником заурядного районного Прихода, отец Олег приезды владык воспринимал как стихийное бедствие. Суета и волнение от общения с областным начальством совершенно не способствовали молитвенному настрою. Здесь же ситуация изменилась совершенно. Сначала детские, а затем юношеские годы совместной учебы, будущих преосвященного Павла и иерея Олега, пусть и без дружеских воспоминаний, но все же связывали мужчин одной общей историей. Это очень быстро сняло ненужную напряженность и позволяло не просто послужить, но и помолиться.

Ближе к середине службы Олег увидел сидящего на лавочке в глубине храма Валерку. Внутренне порадовавшись этому, священник нашел возможность и, выйдя из алтаря, подошел к школьному товарищу.

- Молодец, что пришел! Не уходи, владыка тоже хотел поговорить с тобой.
- Владыка? Хм... Какой владыка? Ты о чем?
- Алексея Пучкова помнишь? Он епископ наш. Вообщем, не уходи никуда - после службы поговорим...

Служба заканчивалась и немногочисленные прихожане потянулись к амвону получить благословение. Валерка продолжал сидеть на лавке и ждать. Слова Олега про епископство Лехи изрядно его удивили.  Через пространство храма он вглядывался в лицо архиерея, который осенял крестом подходивших верующих. Не сразу, но знакомые черты одноклассника стали вырисовываться. Под пафосным облачением преосвященного Павла, Валерка все больше и больше узнавал Алексея...

- Здравствуй, Валерий! Мне вот, отец Олег рассказал о вашей встрече. Хотел поговорить с тобой. Поужинаешь с нами?

Валерка встал с лавки не зная, как приветствовать бывшего одноклассника. Протез правой руки неуклюже болтался, делая невозможным стандартное рукопожатие. Бросив взгляд на стоящего рядом Олега, Валерка приободрился.

- Здравствуй, Алексей...

Епископ улыбнулся.

- Кто бы мог подумать?! Такая встреча, да еще вдалеке от нашего городка. Ладно - Олег, я его сам сюда подтянул, но вот тебя то, уж никак не ожидал здесь увидеть. Правда, рад! Пойдемте в трапезную.

Плотный ужин при неспешном разговоре завершался чаепитием. Епископ, отодвинув субординацию, с улыбкой вспоминал мальчишеские чудачества школьной поры. Олег и Валерка от души смеялись, погружаясь в атмосферу беззаботного детства.

- Валера, в жизнь твою не лезу, но хочу сказать, если нужна помощь - обращайся.
- Да, нет, не надо ничего. Все нормально у меня...

Уже после ужина, выйдя на улицу и оставшись вдвоем, Олег посмотрел на Валерку и повторил предложение о помощи.

- Не отнекивайся, дружище. Сказать по правде, ты не важно выглядишь.

Валерка молчал, разглядывая асфальт под ногами. Его неопрятный вид подтверждал слова священника и возражать, что-либо, отрицая очевидное было сложно.

- Дело не в том, чтобы отнекиваться или соглашаться. Я просто не представляю, как эта помощь может выглядеть. Комнатуха у меня какая-никакая имеется. Пенсию по инвалидности получаю. Что еще надо?

- Заниматься надо чем-то, Валера. А так, что за жизнь...
- Ладно, Олежка, я думаю, обойдемся без проповеди. Спасибо тебе.

Олег понимал, что вечер встречи исчерпал себя и сейчас каждый должен вернуться к своей жизни. Он, в привычную суету служения и семейных забот, а его школьный приятель в алкогольную пустоту. И с этим стоило бы смириться, но что-то внутри священника протестовало и мешало согласиться с такой очевидной прозой жизни.

- Хотел работу тебе предложить, Валера. Как ты к этому?
- Что делать?
- За городом подворье есть. Там хозяйство небольшое и несколько монахов. Работа найдется.
- Что я смогу с одной то рукой?
- Что сможешь, то и сможешь. Никто с тебя невозможного не попросит. Денег много не обещаю, но небольшую зарплатку найдем. Опять же, там онклюзив полный будет - и жилье, и еда. Подумай...

Придя домой, Олег рассказал жене о встрече с одноклассником. Татьяна восприняла эту новость с грустной улыбкой.

- А ты знаешь, батюшка, он ведь в школе был в меня влюблен.
- Хм... Ты ничего не говорила об этом. В школе не замечал, что между вами что-то такое было.
- Так и не было ничего. Перед отправкой в армию он признался, что нравлюсь я ему. Впрочем, тогда он нетрезвый был и все это воспринималось, как что-то несерьезное. Да таким, наверное, и было...

Следующий два месяца Валерка у храма не появлялся. Суета будней стирала обстоятельства прошедшей встречи. Отец Олег среди прочих своих дел, как и все остальные священники, нес еще и больничное послушание. За ним была закреплена шестая городская, где он раз в месяц в молельной комнате исповедовал и причащал больных. Там то и произошла еще одна встреча одноклассников. Валерка курил на улице. Дырявые тапки на босу ногу и накинутая поверх пижамы куртка, плохо соответствовали холодному октябрьскому ветру. Заметив знакомую фигуру, священник остановился.

- Валера! Вот уж не ожидал увидеть. А ты здесь в каком отделении?
- В терапии. Надо выписываться - все нормально у меня.
- Какая палата? Я зайду к тебе попозже...

Пройдя к молебной комнате, он поприветствовал собравшихся больных. Это были несколько женщин. Поисповедовав и причастив, запасными дарами несколько знакомых старушек и молодую девушку, готовящуюся к операции, отец Олег направился в отделение. Перед палатой Валерки, он завернул в ординаторскую и, поприветствовав малознакомого врача, спросил о здоровье своего одноклассника.

- Ну, ничего хорошего не скажу, - доктор, увидев подрясник и крест, не стал придираться и говорить о конфиденциальности информации. На самом деле, осталось Стрекалову совсем немного. О причинах, думаю, вам говорить не надо. Столько лет травиться суррогатами - ни один организм не выдержит. Я удивляюсь, как он вообще еще жив…

Пройдя в палату к школьному товарищу, Олег застал его повернувшимся к стене. Валерка лежал с закрытыми глазами. Желтизна лица придавала чертам неестественные восковые оттенки. Молча постояв несколько секунд, священник прикрыл дверь и пошел на выход. Вечером того же дня, он поделился с женой о встрече в больнице.

- Врач сказал, что осталось немного ему. Да и по лицу видно, что все неважно.
- Что думаешь делать? Может навестим его вместе?
- Может быть...

В конце недели, в один из редких выходных, Олег с Татьяной поехали в больницу. Подрясник и священнический крест послужили пропуском на входе в отделение. Валерий лежавший на кровати у стены скользнул было равнодушным взглядом по священнику, но уже через секунду лицо его изменилось. Плохо скрытая печаль в улыбке Татьяны в мгновение разморозили его чувства. Слегка морщась, он сел на кровати.

- Привет, Валерка!

Матушка попыталась прогнать грустные тени со своего лица и улыбнулась уголками губ.Поставив на тумбочку пакет с фруктами и бутылкой гранатового сока, она не дожидаясь приглашения села на край кровати. Олег протянул руку и тоже улыбнулся. Валерий слабым рукопожатием левой руки ответил на приветствие одноклассника.

- Вы что смерти моей хотите? Предупреждать надо о таких визитах?
- Простите сэр, что мы без предварительной записи, вот так запросто. Имели наглость полагать, что на правах старых друзей нам этот номер сойдет с рук.

Татьяна уже смеялась естественно и без всякой натянутости. Ее заразительная улыбка сломала все неловкости и родила неподдельную теплоту. Несмотря на это, воспоминания о школьной поре очень быстро сменились вопросами о здоровье Валерия.

- Цирроз у меня в последней стадии. Жрать уже совсем ничего не могу. Можно бы, конечно, и дома подыхать, да после смерти заваляться не хочу. Сюда лег, чтоб сразу в морг переехать. Немного осталось...

Криво усмехнувшись Валерка полез в тумбочку и достал пачку сигарет.

- Пойдемте, провожу вас и покурю заодно...

Табачный дым окутал супругов сизым облаком. Татьяна чуть заметно поморщилась. Заметив это, Валерка сделал пару шагов в сторону. Взглянув на мужа, женщина подошла к бывшему однокласснику и взяла его за засаленный рукав куртки. Она была предельно серьезна.

- Ты про смерть так спокойно говоришь, Валера. Это хорошо, - Татьяна опустила глаза. Хорошо, что страха нет. Не знаю, как ты относишься к ней, но выглядит это вполне достойно. Отчасти, даже по-христиански.
- Отношусь, как к окончанию всего этого дурацкого кино, которое жизнью называют. А в христианство мне поздно уже играть. Да и не уверен я, что мне это надо.
- То, что не уверен - вступил в разговор отец Олег, это нормально. Но ведь и отторжения к вере Христовой у тебя нет?

 Священник поймал взгляд школьного приятеля и ждал ответа.

- Говори прямо, Олежка, о чем ты?
- Матушка про отношение к смерти разговор завела, так и я про то же. Ты мог бы подготовиться к ней по христиански - исповедаться, причаститься...
- Не мог бы.
- В чем причина? Облегчить душу исповедью и причаститься на пороге смерти дело доброе.
- Некрещеный я...
- Это не проблема. Окрестим тебя прямо в палате...

Валерка докурил и посмотрел на друзей. Через маску усталости на его лице, в отношении прозвучавших предложений, слабо проглядывался скепсис.

- Зачем это все?
- Трудно вот так сказать - зачем. Наверное, чтобы уйти по-человечески. Хотя, кто знает - покрестим тебя, поисповедуешься, причастишься - Бог милостив, может, и поживешь еще.
- Нажился я уже. Не хочу ничего...
- Молиться за тебя будем.

Матушка Татьяна сказала это чуть тише обычного. Интонации в ее голосе тронули сердце больного, но виду он не подал.

- А тебе, Тань, чтобы молиться тоже крещение мое нужно?
- Да, нет, не нужно. Крещение тебе нужно...
- Зачем?
- Чтобы наследовать за гробом жизнь вечную.
- И для этого надо меня водой побрызгать?

Супруги молчали. Валерка достал еще одну сигарету, закурил и практически сразу зашелся приступом кашля. Откашлявшись, он сплюнул на газон, покрытый опавшей листвой.

- Не хотел говорить, но уж коль речь зашла, расскажу. Валерка глубоко затянулся сигаретой и продолжил: После ранения и госпиталя пил я сильно. Первые полгода после возвращения, как в бреду провел. Глаза закрываю ночью и вижу - как в Грозный заходим, и как жгут там колонну нашу. После подрыва на проспекте мы с «брони» скатились и заметались по улице как зайцы. Все горит. Рука у меня правая повисла – порвало запястье осколками. Автомат под колесами БТРа остался. Вижу, парни у фасада здания под балконом зажались – бросился к ним. Оттуда через подвальное окошко залезли в дом.

У меня кровь текла очень сильно – сосуд крупный был перебит. Мага, паренек с первого взвода, разорвал пакет медицинский и стал бинтовать. Пытался еще жгутом перетянуть руку, но не получалось у него, да и боль была просто адская. Вколол мне промедол. Боль спала, а от кровопотери слабость накатила. Вообщем, вырубился я. Очухался от того, что волокут куда-то, да и боль вернулась. Глаза открыл – темнота вокруг, не вижу ничего.  Застонал. Парни остановились и зашикали – типа, потерпи, сейчас промедолом кольнем. Невдалеке очереди автоматные, короткие. Где то разрывы бухают. Отдаленные вспышки подвальные окошки подсвечивают. Чувствую, укол через штанину сделали – опять полегче.

Ночью я, то в забытье впадал, то в себя приходил. Утром только огляделся более-менее осознанно. Вижу рядом, Батыр спит. Этого громилу ни с кем не спутаешь. Позвал его тихонько. Попросил пить – во рту сушняк ужасный. Хлебнул из фляги. Потом Мага приполз откуда-то. Рассказали мне про бой вчерашний. Колонну расхерачили под чистую. Техника сгорела. Парней полегло много. В подвал этот только мы втроем и успели нырнуть. Пока Мага меня бинтовал, Батыр полазил по подвалу и нашел отсек один с железной дверью. Там на окнах решетки и закуток, который с улицы не просматривается. Вообщем, засели в этой норе. Дверь забаррикадировали. С какой-то трубы непонятной вода мутная капала, вот ее во фляжку и цедили.

Временами, выкрики на чеченском слышали. Звуки в подвале тоже были. Но мы замирали и сидели зажавшись. Мне тяжело было молчать – рука ныла нестерпимо. Днем терпел. На ночь последний укол промедола сделал, чтобы во сне себя стонами не выдать. Потом ночами, только терпеть оставалось. Мага будил меня и умолял не стонать, чтобы чеченцы нас не нашли. Но я уж не понимал ничего – воспаление у меня пошло. Помню обрывками, как Батыр обнимает меня и шепчет, что-то по своему, по-тувински. Как заклинания читал и легче мне становилось.

Через пять дней к нам десантура прорвалась. Я практически не понимал уже ничего – только бредил и стонал. Не знаю как, и на какой броне, но смогли меня эвакуировать. Позже, уже после госпиталя, когда в части оказался, узнал, что Мага и Батыр погибли. В тот же день, когда меня эвакуировали, они с десантниками дальше пошли. По рассказам, Мага получил пулю в грудь. Скорее всего снайпер с близкого расстояния, так как бронежилет прошило. Батыр попал под что-то тяжелое, ему голову и руку оторвало взрывом. Обгорел сильно - опознавали по жетону…

Валерка докурил до фильтра и хотел зажечь следующую сигарету. Татьяна взяла его за руку и неожиданно обняла. Потом отстранилась и посмотрела в глаза. Этот взгляд на какой-то миг вернул тяжело больного мужчину на тридцать лет назад. В тот день, когда после отправки он смотрел на одноклассницу перед уходом в армию. Проглотил ком в горле и, пытаясь подавить слезы, Валерка закашлялся.

- Пойдемте в вестибюль. Холодно здесь. Я потеплее одет и то замерз уже, а ты Валерий, вообще в тапках на босу ногу, - отец Олег, взял матушку за руку и сделал жест в сторону входа в больницу.

Зайдя в вестюбиль, друзья расположились на стульях и Валерий продолжил:

- Руку ампутировали. Денег за ранение дали всего ничего, но на водку всегда находилось. Да и поили меня почти все – жалели. Чего там говорить – вся страна пила тогда. Полгода я, как в угаре каком-то был. Потом, то ли устал, то ли в себя пришел, вообщем перестал пить. Хожу, как неприкаянный, что делать не знаю. В храм как то забрел. Так хорошо мне стало там, спокойно. Начал захаживать. Раз позвали на обед после службы. Познакомился с батюшкой. Книжку он мне подарил.

И вот представляешь, Олег – Валерка хмыкнул и посмотрел на священника. Так же, как и сейчас речь о крещении зашла. Я вроде не против, узнаю, что да как. Сказали мне, что после крещения я буду причащаться и полегче станет на душе. Сказали, что батюшка помолиться и записочки в алтарь подавать можно будет. Ну и про, загробную участь, - Валерка перевел взгляд на Татьяну, тоже рассказали.

Вот тут то и нашла, как говорится коса на камень. Стал я спрашивать, у батюшки про Магу и Батыра. Не были они парнями особо религиозными. Мага – дагестанец, понятно, что обрезанный. Батыр – тувинец. Он кстати, чего-то там, такое религиозное делал несколько раз – веточки зажигал какие-то. Но, уж точно, к христианству отношения никакого не имели. Вообщем, здесь все и разладилось.

Батюшка мой, заюлил как-то. Вроде и Бог у него милостив, но вроде как и места для Маги с Батыром в мире райском нету. Я вижу, что уходит он от вопросов моих. Нет, говорю, не пойдет так – важно это для меня. Будем в этом мире загробном мы вместе или нет? Короче и так и эдак рассуждали, но, в конце концов, не попрешь против догматов церковных. Нет, говорит батюшка, - спасение души, только для тех, кто в Иисуса верит.

Долго думал я после этого. И в церкви мне было хорошо – люди там добрые. И священник вроде говорит складно. Но получается, что друзья мои на своем горбу меня с того света вытащили, чтобы мне в рай, а им в аду париться? Валерка, взглянул на Татьяну и Олега, - нет, не пойдет так. Уж если надо выбирать, куда мне после смерти суждено, то рая мне без друзей не надо. Вы уж там, как-нибудь сами, без нас. А мое место другое. Мое место – там, где Мага и Батыр…

…О смерти Валерки отец Олег узнал через три недели при своем обычном посещении больных. Все тот же врач, не скрывая досады, рассказал о последнем дне жизни Стрекалова:

- Мне сестры жаловались, что нарушает он режим и, как то находит спиртное. Я зашел и строго говорил с ним. Сказал, что выпишу за нарушение режима. Уж не знаю – совпадение или разговор на него так подействовал, но залил он тем вечером в себя почти литр суррогата. По итогу, - утром труп. Врач вздохнул, - зря я его воспитанием занялся. Надо было без разговоров выписать и дело с концом.

Священнику показалось, что молодой доктор смущен и записывает эту смерть отчасти на свой счет. Не особо веря в свои слова, он попытался подбодрить врача:

- Ваш разговор здесь не причем. Что случилось, то случилось. Наверное, этого и не могло не случиться…

Вечером, отец Олег рассказал жене о смерти Валерки. Увидев горечь в глазах Татьяны, он хотел продолжить разговор, но слов не находилось. Ему показалось, что матушка точно также не находит слов, чтобы обсудить смерть одноклассника. Эта тема оказалась покрыта молчанием не только вечером. И на следующий день, и много позже они не знали, как обсудить, и как вспомнить погибшего школьного товарища. Кроме матушки, о смерти Стрекалова священник рассказал владыке.

- Как он отошел, батюшка? Что, ты – поисповедовал его? Причастил?
- Плохо он умер, владыка. В последний вечер напился. Как, собственно, и каждый вечер перед этим. Тяжело ему было. Мы с матушкой навестили его перед смертью. Поговорили, как мне кажется серьезно. Он от крещения отказался. Сказал, что хочет быть там, где его сослуживцы погибшие.
- Жаль! Жаль, Валерку. Такой он был хороший парень в классе. С медалью школу закончил и так погиб нелепо…

Слово «погиб», сказанное епископом кольнуло священника. Было совершенно неуместно уточнять, говорит ли  владыка о погибшей душе в духовном смысле или это просто оборот речи. Как пастырь, отец Олег часто думал о загробной жизни. Эта тема была популярна и в проповедях с амвона, и в личных разговорах с прихожанами. Олегу очень хотелось, чтобы конец жизни дорогих ему людей привел их к благой участи. Смерть одноклассника никак не вписывалась в христианские схемы.

Молясь об усопших за богослужением, священник часто вспоминал Валерку. Называя имена людей, он вынимал копием частицы из просфор. Желание помянуть друга спотыкалось о запрет церковного поминовения некрещеных. Так продолжалось несколько недель, когда внезапно на проскомидии он не нарушил это правило.

Произнеся начало короткой молитвы о упокоении, отец Олег увидел перед собой образ Валерия. Одноклассник стоял в больничной пижаме, тапках на босу ногу и курил. Непроизвольно священник вынул частицу из просфоры и помянул о упокоении Валерия. Теплая волна умиления накрыла священника. Он прикрыл глаза, на которых навернулись слезы.  Проглотив ком в горле, постоял несколько секунд в молитвенной тишине. Затем открыл глаза и уверенно вынул из просфоры еще две частицы, помянув о упокоении рабов Божиих Магу и Батыра…