Мерцающий во мраке

                Роман. Приключения.

                «Небо упадет, не одних нас ушибет».

От автора: хочу закрыть свой день вчерашний, и жизнь построить заново, с яркими, большими целями. Ведь знаю, что кто-то ждет мои слова, мои оценки. Вот написал роман…Сомневаюсь, что изложил в нем оригинальную историю жизни представителей человеческого рода. О любви, например, так много сказано еще со времен Петрарки. О природе, кажется, лучше, чем писали И. Тургенев или К. Паустовский, мало, кого найдешь. Зато о тяге к золоту, драгоценностям – всех и не перечислишь. У каждого пишущего свои предпочтения.
Героев романа помимо упомянутых выше качеств отличают святое чувство Родины, патологическое влечение к природе Сибири. Даже поиски золота, сокрытого колчаковскими войсками, они посвящают многострадальной России, желанию внести свой вклад в победу СВО над агрессорами.

                Часть 1
                На открытой воде.

                «Спит лиса, а во сне кур считает».

У каждого водоема свой характер. Проточка справа тихо крадется из-за кустов, а та, что подальше, стремительно врывается в основное русло реки, кружась и вспенивая водовороты. А здесь на песчаной отмели, где привязана их лодка, мелко, и водичка хранит тепло заходящего солнца.
По мелководью бродит невысокая пожилая женщина, ее джинсы закатаны выше колен, каштановые волосы коротко пострижены. Она то и дело останавливается, отыскивая крупные ракушки. Дождавшись, когда те закроют створки, швыряет на середину омута.
Ближе к кустам стоит голубая палатка. В ней ночуют она и ее муж Федор, в моторной лодке с тентом приготовил себе место их товарищ Матвей.
 
Путешественники в возрасте, все знают, все умеют. Неоднократно бывали в разных походах, среди клокочущей воды, темных кустов, неожиданных подъемов уровня, громкого фырканья переплывающего реку лося. Не растеряются, не подадут вида, что страшно. Даже спутница их, когда лодку крутанет в водовороте, лишь расширит глаза да плотнее сожмет губы.
А сейчас в вечерний час она что-то мурлычет вполголоса, да ногой брызжет, пытаясь достать мужа. Тот сидит на чурке, философствует.

– Глубокоуважаемая Вера Анатольевна! Верочка – так в свое время я называл Вас, про себя, конечно. Запомнилось улыбчивое доверчивое лицо, быстрые движения рук, когда Вы нас усадили за стол, зашедших на чашку чая. Мы, два Федора, Слипенчук на пару лет старше меня, и посмелее, чуть нахальнее, наверное. Впрочем, не важно, внутри у меня все дрожало...Я ловил каждое движение твое, стремительные взгляды то на одного, то на другого. Конечно, ты нас сравнивала, отмечала все погрешности языка, дерзкие выпады матроса и студента-передвижника по поводу того или иного события в стране. Несомненно, нас волновали мировые проблемы, вопросы языкознания, поэзии. Мы чувствовали, что были в гостях у необычного человека, видели ученость, глубину мысли и еще огромный, совсем не девичий потенциал хозяйки. И нам до нее было не дотянуться, не переспорить...Наверное, поняла это и наша Верочка. Сославшись на занятость, выпроводила нас обоих.
Выйдя из подъезда, мы посмотрели друг на друга с досадой и облегчением. Как будто кто подсказал нам, что не следует здесь проявлять свою настойчивость, мужское упрямство, чем-то нарушить сложившийся ритм, судьбу этой девушки. Время было позднее, кому-то можно остаться с хозяйкой, думали мы. А поскольку были друзьями, хотели, чтобы выбор сделала наша Вера.
Но все в руках судьбы. Ты решила иначе. Мне кажется, именно с тех пор в мир пришел великий лингвист, философ, проповедник всей глубины, величия русского языка, звезда мировой величины. Доктор филологических наук, профессор московского университета. Не буду перечислять все твои заслуги.

 Переступив шестой десяток, с вершины прожитого, думаю, могло ли быть иначе? Почему меня вновь сильно потянуло к моей Верочке? Наверное, я осознал всю тщетность напряжений, потерь здоровья, упущенного счастья, нашего счастья. Пришло понимание, что мир вокруг закачался, что он такой хрупкий, хочется его сберечь подольше, пусть не для всех, но для себя, хотя бы…
– Твоего товарища не помню. А тебя – да, один чуб чего стоил!
Вера смеется, поглаживая облысевшую голову собеседника. Ее разволновали откровения Федора, нахлынули воспоминания об Алтайском университете, где она проработала почти двадцать лет, до перевода в Москву.

Федор Кленов в группе был самым старшим, по возрасту даже превосходил самого преподавателя. А перевелся в АГУ из политехнического, вопросы задавал с улыбкой, словно старался поймать ее на незнании. А она уже защитила кандидатскую. Была не замужем, вспыхивала от каждой его шуточки, неологизма.
– Тогда я у вас преподавала диалектологию. Часов немного, но на хлеб хватало. Я еще денежки посылала маме, дочь растить.
– Не знал, что у тебя уже дочка была.
– Да, цветок невольной страсти. Но замужем я так и не была. Вот только с тобой. Три месяца живем вместе, а потом тебя ищи-свищи, уезжаешь в свой Барнаул.
– На склоне лет я шлю приветы и тебе, и Ирочке. А Москва не для меня, люблю свое болото.
– Ну, что ты? Город ваш расцвел, на Нижний Новгород похож. Всюду многоэтажки, церкви, часовенки. У госуниверситета было два здания, сейчас четыре или пять? Была на встрече выпускников лет пять назад.
– Не знаю. Студентов, наверное, больше, чем в Томске. Только работать некому.
Федор замолкает, припоминая объявления о приеме на работу на разных предприятиях. Промышленность всколыхнулась, когда разразилась СВО на украинской земле. Появились госзаказы, потребовались рабочие, специалисты.
Шли дни, месяцы, годы. Пенсионеры, люди в возрасте оказались невостребованными. Вот тогда родилась мысль о поиске кладов. Золото всегда нужно для государства. А оно точно есть, где-то в тайниках, затоплено колчаковцами в пойме Оби при отступлении. Материалов об этом много, особенно Федору помогло исследование омских ученых, коллективный труд которых попал к нему случайно.

Авторы отмечали, что 22 октября 1919 года из Тобольска вниз по Оби отправился пароход «Пермяк» с золотом и драгоценностями царской семьи. Ему предстояло дойти в район Обской губы до поселка Нида, а потом через Обь-Енисейский канал переправить груз по Енисею в Красноярск. Основная казна Колчака, конечно, вывозилась железной дорогой.
При эвакуации из Тобольска на «Пермяк» было погружено около 44 тонн драгоценного груза. Следом еще около 150 тонн золота было рассредоточено на пароходах «Республика» и «Ермак». На Енисее груз должен был принять пароход «Инородец».
Но все пошло не так, как задумывалось в Министерстве финансов Омского правителя. Золото таяло на всех этапах эвакуации, перегрузки с водного транспорта на гужевой и вновь на пароходы. В Красноярск, как сообщают некоторые отчеты, поступило половина груза.
«Пермяк» во время зимовки был затоплен в одной из проток на Оби. Два парохода вернулись в Тобольск на другой год, а красноярский «Инородец» исчез неизвестно где.
Уместно подметить, что канал, соединяющий Обь с Енисеем, начали строить с 1883 года, через 8 лет по нему прошли первые суда, баржи с грузом.  Осенью он для пароходов оказался непроходимым из-за мелководья. Поэтому все грузы перемещались на телегах, зимой – на санях. Вдоль канала был проложен «Баронский тракт», через сто лет от него остались местами торчащие из земли бревна да засеки на деревьях.
После обсуждения идеи с Матвеем и с женой первая мысль у Федора – совершить сплав по Енисею. Река чистая, течение быстрое. До канала можно легко добраться. Когда вошли в проблему, тормознулись на расстояниях. Сотни километров водного пути. Только по реке Кас до Александровского шлюза 202 километра. А это время, бензин и прочее.
– Вечно у тебя какие-нибудь проблемы, – ворчит Матвей, а если их нет, так придумаешь.
– Ничего я не придумал. Вот у меня «Маршрутное описание рек Енисейского бассейна». Книга редкая, 1969 года выпуска. Четко указана длина левого притока Енисея реки Малый Кас. Есть перечень основных ручьев и речек, поселков, островов, изб и озер, всего более 40.
– Нет, ребята, нужен другой путь, – Матвей не приемлет пустую трату времени. Он по натуре предприниматель, ищет наиболее эффективное решение. – По Оби скорость течения 4-5 километров в час, в два раза меньше, чем по Енисею. Это минус. Зато от Тобольска немного вверх, мы сразу попадаем на противоположном берегу в нужное место. Это плюс! Там до канала две протоки пройти.
Обь так Обь, на том и решили. Подготовка шла в течение двух месяцев. Палатка, спальники, рыбацкие снасти – это все было, но мотор пришлось обновить. А главное, поискать дополнительные источники информации о Колчаковском золоте.

После ряда поисков стало ясно, что золото и драгоценности царской семьи погружены на пароход «Пермяк», а бытовая утварь, ценности церкви и Тобольского отделения Госбанка, сберегательных касс, часть персонала – на пароход «Республика». Сопровождал их небольшой пароход «Ермак».
Несколько слов о пароходах, участвовавших в северных перевозках золота. Вера достает записную книжку, читает:
«Пермяк» – это крупный двухпалубный двухколесный пароход. Длиной 71,6 м., шириной около 8 метров, мощность двух движителей – 450 л. с., грузоподъемность – 320 т., пассажиро-вместимость – 567 человек.
«Республика» – колесный двухпалубный буксирный товарный легкопассажирский пароход. Мощность 220 л. с., грузоподъемность 184 т., рассчитан на 200 пассажиров, имеет обширный трюм. Вооружение – 35 пулеметов. Грузоподъемность предопределила и вес отправляемых ценностей.
«Ермак» – однопалубный буксирно-пассажирский пароход мощностью 300 л. с. с осадкой 0,8 м. Команда состояла из 13 человек, вооружен двумя пушками и пулеметами, предназначался для технического сопровождения других судов. На нем разместили другой необходимый груз.
«Республика» и «Ермак» были оборудованы как плавающие крепости.
Задача пароходов – доставить груз от Омска до Обь-Енисейского канала. Дальше эстафету, уже на Енисее, должен был принять пароход «Инородец». Буксирно-пассажирский колесный пароход длиной 35,5 м. и шириной 8,9 м.  Мощность двигателя – 90 л. с., экипаж – 15 человек, каюты – на 50 человек.
После ухода из Тобольска пароходы несколько раз останавливались около сел Кугаево и Бронниково, затем у села Тундрино, т. е. там, где были телеграфы, чтобы связаться с Омском о дальнейших действиях. «Республика» в итоге пошла в Томск, а «Пермяк» на север Оби. Ему было приказано дойти до Обской Губы и ждать лучших времен и новых указаний.
Итак, ценности, необходимый боезапас и продовольствие были погружены в трюмы, и пароходы тайно во второй половине августа 1919 г. ушли по маршруту.
Можно предположить, что на пароходы было загружено самое ценное: в деревянных ящиках золото в слитках и в российских монетах, драгоценные камни и изделия из них, некоторые уникальные вещи царской семьи и валюта 14 иностранных государств в 34 больших кожаных сумках.
Погода благоприятствовала продвижению «Пермяка» на север. Зима в тот год задержалась с приходом. Морозы наступили только 10 ноября, и у беглецов было до двух недель открытой воды. В Обской Губе пароход встал на зимовку в районе села Ныда.  Ныда – это поселение ненцев и хантов на берегу устья Оби.

Основной путь пароходов от Омска по Иртышу пролегал по течению, затем против течения по Оби и Кети до Обь-Енисейского канала. Кеть – река с ограниченным судоходством, особенно в летние месяцы. Русло реки извилистое, с мелями и илистым дном. Как говорится, сильно не разбежишься.

– Представляю, каково им пришлось, – говорит Матвей, –
из-за мелководья «Республика» то и дело садилась на мель, и тогда в дело вступал «Ермак». Наверняка, приходилось тащить суда и всей командой бечевками. Хорошо, что топливом им служили дрова, поленницы которых были заготовлены заранее, – Матвей смотрит на Веру, которая, казалась, кем-то посвещенна в самые мелкие детали движения Колчаковского золота по воде.
– Да. Преодолев все трудности, пароходы к назначенному времени дошли до цели, до шлюза «Ломоватый». Здесь их должен был ожидать белогвардейский отряд ротмистра Олиферова для сопровождения груза по «Баронскому тракту» до Енисея. Но все пошло по другому сценарию. О том я расскажу вечером.
Путешественники потратили больше часа, блуждая по протокам, прежде чем находят вход в канал.
Вера разводит руками, это то самое место, куда ее приводили ночные бдения, сны.
На входе в канал четко проглядывают длинные венцы. Местами бревна подгнили, осыпались, затянуты кустарником.

– Алмазов, изумрудов захотели? Они там, канал раскроет свои объятья.  Ага, сейчас, ждите, – Вера неожиданно для себя громко хохочет. Матвей выключает двигатель, вопросительно глядит на друга, потом на женщину.
– А как вы считаете, за сто лет статус наш изменился или нет?
Мужчины молчат, не понимая, к чему это она. Конечно, важно – быть кладоискателем или просто тем, кто нашел потерянное. Вернуть собственнику украденное золото – получишь максимум какую-нибудь премию. А найти клад – можно получить 25 процентов его стоимости.
– Сначала найти надо, – отзывается Матвей. Заметив, что лодку встречный ветер начинает приближать к пошарпанным бревнам канала, он включает мотор. Новый порыв ветра ударяет лодку об одно из них со щепой и с взявшимся неизвестно откуда кованым гвоздем.

Баллон начинает свистеть, а гвоздь раздирает дыру все больше и больше. Федор, отталкиваясь от стены руками, едва не выпадает в воду.
– К берегу! К берегу! – кричит он. Сам зажимает прокол ладонью, только разве удержишь почти две атмосферы. Баллон садится на глазах. Вещи сползают в воду, Вера, вцепившись в свой рюкзак, пытается сообразить, успеет ли лодка дотянуть до берега.
Впереди мелкий кустарник, придется обходить его стороной. Женщина лезет в воду, Федор поддерживает ее за шиворот, проталкивает лодку в проход к полоске песка. Спасительный берег не хочет их принимать: грязь по колено. С трудом выползают они на твердое место. Туда же вытаскивают вещи из наполовину затопленной лодки.
– Тогда считать мы стали раны, товарищей считать, – Вера смеется, мужчины грязные по уши, уставшие и злые, – придется мне вас сегодня хорошим ужином угостить, а не хотелось бы. Ладно, где у нас будет лагерь, где костер? Может, на том берегу, там пихтовых дров много. А тут тальник один. Да комарики, как слоны. Не вижу ружья нашего, чем отстреливаться?
Матвей обходит разбросанные вещи, действительно, ружья нет. Не раздумывая, скидывает с себя куртку, сапоги, штаны, плывет к злополучной стене. Ныряет раз, затем другой, долго не показывается из воды. Потом возвращается, в руке у него что-то есть. Показывает револьвер.
– Нет, это не золото, – произносит Федор, крутит в руках заржавленное оружие, – пойду-ка я поныряю.
Со стороны можно подумать, что у этих людей не все нормально с головой: вещи в беспорядке на берегу, лодка наполовину в воде. А из-за высокого леса, с другой стороны, подкрадывается черная туча.
Пришла беда – раскрывай ворота, думает женщина, палатку надо ставить, ужин готовить. А эти купаются.
Вскоре показывается Федор, на шее у него болтается чехол с двустволкой, а в левой руке винтовка без приклада, но с штыком.
Улыбаясь, произносит: «По-моему там даже пушка есть, только ее не поднять, замыло песком».
– Мальчики, приближается дождик, – кричит Вера, – надо спасать хоть что-то!
Посмотрев на окружающий тальник, Матвей объясняет задачу: надо вырубить площадку под палатку. Набросать ветки сначала повдоль, потом поперек, чтобы получилась подушка, и вода стекала не под палатку.
– Постарайтесь рубить под корень, иначе торчащие высоко могут прорвать днище, – говорит он, а я пойду, поищу место получше, – говорит он, направляясь по береговой кромке вниз.
Поставив палатку, Федор ворчит: ему непонятно, зачем искать новую площадку для ночлега, коли палатка уже готова. Вещами бы занялся – все польза будет.
Вера отмывает от грязи свою одежду, развешивает на кусты, потом берется за штаны и куртки мужчин. Солнышка нет, накрапывает мелкий дождик. Грустно. Но не до жиру – быть бы живу. Вспоминает о сотовом телефоне, он в кармане, конечно, намок. Считай, пропащее дело. Спрашивает мужа о телефоне. Конечно, тоже побывал в воде. Наверняка и Матвей остался без связи.
– Что будем делать?
– Сейчас же вытащить батарейки и сушить. Может, еще успеем спасти, – Федор взволнован: остаться без связи – последнее дело, считает он. Собрав гаджеты и вынув батареи, лезет в палатку, раскладывает их на полотенце.
Из-за кустов появляется Матвей, пыхтя, кладет две доски.
– Нашел остов какого-то судна, но далековато, потом посмотрим, - объясняет он свое долгое отсутствие. Предлагает Федору порыбачить спиннингом, видел там выходы хищника. Однако Вера противится – надо к ночи готовиться. Хотя бы воды вскипятить да покушать. Мужчины соглашаются. Дождь тем временем набирает силы. Все лезут в палатку.
– У вас в палатке ни удавиться, ни подавиться нечем, – произносит Матвей, с тоской глядит на женщину.
– Есть молоко, да достать далеко, – отвечает Вера, – а живем богато, во дворе покато: чего не хватись – все куда-то покатись.
– Ладно-ладно, сейчас бы крендельками похрустеть, – Матвей цокает языком, разевая рот.
– Негоже крестьянскому сыну за калачиками гоняться, – отрезает женщина. Она знает, что Матвей родом из деревни, для него нет ничего невозможного: все умеет, руки мастера. Лодка его, ружье – тоже, добр душой, отзывчив.
Хлопает его по животу: «На другом берегу живут в радости, а мы – в пакости. Не вертись, как береста на огне!
– Ага, брюхо – не гусли, не евши – не уснет!
Федор, доселе слушавший перепалку друзей молча, смеется, бьет себя по мокрым ляжкам: «Ну, вы меня уморили! Вот выгоню голод на холод, и уйду в грязь, а то нашей курице все просо снится». Возвращается он, толкая впереди баул с продуктами. Вера достает хлеб, колбасу, молоко, сушки, вареные яйца. Матвей с удовольствием потирает руки.
Над палаткой погромыхивает, налетает ветер. Не гроза угроза, а наводнение, не унесет инвалида нашего – лодку однобокую? Матвей, поди, все привязал, всему нашел место, думает Вера.
– Слушайте загадку, – говорит она, посмеиваясь: – доска лежит на болоте: не сохнет, не гниет и не ржавеет. Кто отгадает, тому приз будет.
– Сейчас бы стопочку да сигаретку, – мечтательно произносит Матвей. – Нет, не буду отгадывать!
– А ты, Кленов? – обращается она к мужу.
Тот косит на нее глазом, постукивает по своему лбу: «Приз хочу, приз хочу!»  Надолго замолкает, и вот уже слышно его сопение. Вера хохочет, тормошит уснувшего. Рано еще спать, говорит она, проверяя, не температурит ли муженек. Не мудрено: столько по холодной воде лазили. Пробует натянуть на него спальник. Только с какой стороны не возьми – везде подмоченный. Ночка веселенькая будет…
Достать им бутылку что-ли? – думает она, – нет, она у нас одна, на крайний случай. Пока еще не тот случай…
Она во власти воспоминаний, не хитрые, они наплывают одно за другим.
…Отец опять буянил с утра, обегав полдеревни в поисках спиртного. И дома никто не вспомнил, что ей исполнилось 12. Это и не удивительно: дни рождения отмечать было не принято, хотя какие-то слова, наверное, говорились. В тот день она сразу и навсегда повзрослела. В школе ей было ни до чего. Шел урок математики. Валентина Ивановна подошла к ней и поставила на парту желтую пластмассовую коробочку с каким-то рисунком на крышке: «С днем рожденья!». До этого ей еще никто не делал подарков в день рождения. А тут – классный руководитель! И она поняла, что ее пожалели. Сидела и плакала. А Валентина Ивановна сказала: «Горбатого могила исправит», – и она поняла, почему ее пожалели.
…В коробочке этой мама хранила разнокалиберные пуговицы.
Они никогда не голодали, потому что «держали скотину» и был огород, на котором росло все в изобилии. Из-за этого в деревне мать прозвали ведьмой, которая, конечно, «знает слово» – а то, с чего бы урожай больше других? Мать ведьмачила со своими бесенятами на земле с шести утра, и только братцу дозволялось иногда сорняками пренебречь, а то и совсем уйти с огорода – воду носить. Так что с витаминами проблем не было. Но мать все хотела их оздоровить. Поэтому за этажеркой всегда стояли две пол-литровые бутылки: в одной был противный рыбий жир, в другой – жидкий гематоген. Васька всегда норовил обменять свою ложку рыбьего жира на чью-нибудь порцию гематогена. А еще вечером, когда с пастбища приходила корова, мать брала девочек на дойку, и прямо там, у бока коровы, давала им выпить эмалированную кружку парного молока.
Отец шибко тосковал по родине – Уралу. Про свою Теплую гору – станцию недалеко от Перми – он так вкусно говорил. Время постаралось: голод и нищета стерлись в памяти, а вот тоска по уральскому приволью осталась. На Урале росли черемуха, щавель и земляника. И так случилось, что со щавелем Волочаевке еще повезло, а вот с остальными компонентами былого папиного счастья – не очень. Редкие кустики земляники росли только на озере Утином, окруженном небольшими дубовыми рощицами. Озеро это было километрах в трех от дома, но именно туда, через болота и трясину, дети ходили купаться. А после купания – опять по колено в болотной жиже – домой. И оттуда несли отцу бесценные ягодки. Папка радовался и предлагал их девчонкам, но они, сглатывая слюну, стойко врали, что земляники там завались и что они уже практически лопаются, и смотреть на нее не могут.
Семья жила «в первой казарме» – типовом железнодорожном бараке, где отцу дали жилье – комната и кухня. На шестерых. Привезли их туда зимой в кузове трехтонки, закутанных в шали.  А весной обнаружилось, что стоит казарма рядом с болотцем, где вольготно чувствовали себя сельские гуси-утки. На шоссейку ходили через проулок, или вдоль огородов по узенькой тропинке рядом с болотцем. На нем даже камыши росли. С настоящими шишками. О, эти шишки! Постояв в ведерке, они высыхали, распустив белые шары, и пух летал по всему двору. Мама ругалась, а им нравилось.
Толкнув Веру локтем, Матвей шепотом просит сказать отгадку про доску, которая не гниет в болоте и не ржавеет. Вера открывает глаза, глядит на бородатое лицо товарища. – А тебе зачем? – Чтобы Федьку позлить. – Это язык во рту, – отвечает она, и вновь прикрывает глаза. Уж очень яркими картинами вернулось к ней детство. Голодное, холодное, но как там было хорошо!
А здесь она лежит в палатке между двумя мужчинами. Ее специально положили посередке, чтобы теплее было. Да она и так не мерзнет, только беспокоится о них больше, чем о себе. Интересно, что же там за остатки корабля или баржи, которые обнаружил Матвей? Завтра проверить надо…

Утро задерживается. Густой туман все застилает, и плотная тишина. Где-то на другой стороне протоки дважды каркает ворона, и снова тихо и промозгло.
– Подождем, пока солнце красное не появится, – говорит она мужу. А Матвея уже нет, куда-то «сквозанул» со спиннингом. Федор достает из сумки газовую плитку, ставит кипятить чайник. Вера вынимает пакеты со снедью. Импровизированный стол из досок, которые накануне принес Матвей, принимает культурный вид, когда на нем появляется клеенка. Супец из «доширака».

А костер бы не помешал, думает Федор, вся одежда сырая. Делает несколько разогревающих упражнений. Потом начинает свистеть, из-за кустов слышится ответное. Вскоре появляется их рыбачок, в руках килограммовая щука.
– Давай, садись за стол, рыбу оставим на обед, – Вера подает ему тарелку с супом. Щуку кладет к стенке палатки.
Договариваются, что Федор с Верой пойдут вниз, посмотрят, что там за судно в кустах, а Матвей тем временем займется лодкой.
– У меня на берегу поставлена заметка, – предупреждает Матвей, – от нее прямо через мелкий осинник. Там найдете.
Две палки, воткнутые в песок крестом, находят сразу, ориентир хороший. От него через мелкий кустарник Федор с женой выходят прямо к остаткам какой-то речной посудины. Доски в основном гнилые, никаких надписей на них нет. А вот под килем длинное бревно, вполне сохранившееся. Даже гвозди в нем торчат угрожающе. Федор измеряет длину, около 15 метров, боковые метров по пять. На баржу непохожа, и все же никаких указателей на пароход найти не удается. Вблизи на толстой осине едва заметная стрелка. Пройдя по ее направлению, метров в десяти, обнаруживают углубление. Кто-то здесь уже покопался, яму забросал неаккуратно. Видно, не боялся никого, взял и ушел, скрылся в тайге.
 Вера присаживается на пенек, задумывается. Найти можно, считает она, только сейчас все тучами скрыто, нет выхода к информации. Придется ждать погоды.
 
Запомнив место, кладоискатели отправляются к лагерю. Возле палатки их встречает грустный Матвей. «Что случилось?» —спрашивает Федор. Ответ товарища обескураживает: нет ремкомплекта, главное – нет клея. Возможно, что Матвей просто забыл его положить в лодку, когда собирался.
– Ладно, все равно надо ждать хорошей погоды, чтобы пойти по следам похитителя клада, – успокаивает друзей Вера, – за это время мимо нас кто-нибудь да проплывет, окажет помощь.
Федор рассказывает о том, что они раскопали на том месте, где стояло судно.
Решают сходить еще за досками, обустроить лагерь, порыбачить. И приступить к изучению окрестностей.
До обеда никто мимо не проплывает, и вечер тих и скучен. Ожидание всегда утомительно. Мужчины рыбачат с берега. Иногда Вера слышит их восторженные восклицания. Чтобы скрасить свое безделие, она чистит револьвер песком. Вскоре оружие показывает свой вороненый цвет. Хозяин его был, видать, человеком с понятиями: держал оружие сильно промасленным. Насколько пострадали ствол и курок, непонятно. Она несколько раз вскидывает оружие в руке – тяжелый, им только орехи колоть.

Появляется улыбающийся Федор, увидев жену с нацеленным револьвером, подымает руки. Сдаюсь, кричит он, потрясая двумя крупными окунями. На обед жареная щука, на ужин уха, веселый рыбный день. Сколько таких дней впереди!
Будем надеяться на лучшее.
– А как вы относитесь к жареной на углях утке? – спрашивает Матвей. Он сидит на стульчике, любовно поглаживает двустволку. В очередной раз протирает ее оружейным маслом. От этого она грозно посматривает черными дырками на собравшихся у костра.
– Прекрасно! Я тоже видел двух уток, – откликается Федор, – по крайней мере, для разнообразия меню.
Вера молчит, не хочется кого-то убивать, чтобы «слопать» для разнообразия. Лучше в лес сходить, грибочков пособирать.

– Я с удивлением смотрю на вас, восхищаюсь, как вы живете: жена в Москве, Федор в Барнауле. Что вас объединяет? – Матвей, конечно, видит их теплые отношения друг к другу, шуточные выпады, переглядывания, полунамеки, понятные только им. Но в своей семье он бы не допустил такого. Жить в разлуке. Он до сих пор спит с супругой в одной кровати. Только, когда она начинает сильно храпеть, уходит в другую комнату. Его работа связана с разъездами по краю (ремонтирует электронику медоборудования), но он в курсе всего, что творится дома: и днем, и ночью звонит жене, дочери, сыну. Как дела? – любимый вопрос его.
Просит Веру рассказать о себе. Метнув на него быстрый взгляд из-под черных бровей, она задумывается на мгновение, начинает сначала медленно, потом все быстрее. Она с уважением относится к товарищу мужа, иногда позволяя заглянуть в свои отношения с Федором.
– Работаю уже 22 года в Московском государственном лингвистическом университете, бывшем знаменитом Инязе имени Мориса Тореза. защитила две докторских: по лингвистике и по юриспруденции, написала кучу учебников и монографий, но, боюсь, с таким стремительно снижающимся уровнем образования они скоро будут не нужны никому.
Живу рядом с дочерью, но в разных домах. Удобно.

Часто хожу в театры и, конечно, в консерваторию. А когда приезжает муж, вот  на прошлой неделе с Федей и дочкой слушали Спивакова в Доме музыки; маэстро в дополнительной программе сам сыграл «Танго» Шнитке; ходили на премьеру «Дубровского» в «Сатирикон», а в воскресенье даже посетили арт-кафе в театре Вахтангова, где Спиваковский выступал с очень интересной программой –  читал Зощенко с «собственным музыкальным сопровождением»: пел частушки и пытался танцевать. Читал интересно. Очень много ездим по России (дачу в Черногории продали, Турция надоела, в другие европейские места летать очень сложно). Естественно, лекции по курсу, и много.
Поддерживаю тесные связи с Барнаулом, с бывшими своими студентами. Четыре года назад они меня зазвали на вечер встречи, было очень радостно, по-настоящему. Они – молодцы, некоторые приехали не только из Новосибирска и других городов, но даже из Германии. А Витя Харченко, узнав, что я приеду, добирался на такси из какого-то дальнего села, где он теперь фермерствует: была страда, времени в обрез… Два вечера – бесконечные встречи.
В шесть утра завалились в аэропорт, провожали человек 30, пели, довели до слез…
Зять — рыбак, обставил весь дом снастями, но мы его страсти не разделяем, поэтому ходим по музеям, а он – к рыбам. Дочь водит машину, поэтому мы с ней не зависим от зятя. Я тоже вожу, но я трусиха, да и вообще – мне это не нравится. Чего я боюсь? Высоты и пауков. Никогда не пойду покорять какую-нибудь вершину, и никогда не возьму в руки паука.
Если бы не «внешние факторы», было бы хорошо. Но на деле вечно тревожно.

– Да, все приграничье в огне, – Федор, тоже слушавший жену, тяжело вздыхает. Никак не может простить нашим генералам прорыв нацистов в Курскую область. Толи разведка прошляпила, толи действительно сбой в системе… Не хватило стратегического мышления. А может – денег… Сейчас бы золото Колчака было очень к месту. По телевизору туристы очень восхваляют Чехословакию. Того не знают, что ее нынешнее великолепие во многом построено на хищениях русской казны в период интервенции.
«Сволочи!» - вырывается у Федора. «На кого ты? – спрашивает Вера. – На белочехов. Из-за них Россия до сих пор не может…
«Не может» не только из-за чехословаков, думает Матвей. Столько препон выставляют наши демократы. Да какие они «наши» – порождение буржуазного строя! Продать страну, задавить русского мужика – вот их цель; разве можно надеяться на таких в важнейшей битве за Русский мир?

Они стыд за углом делили, там же и схоронили. А наше счастье – дождь да ненастье. Грех роптать на погоду, говорит Федор. Сейчас жена ведерко возьмет, а я – ружье, и в дебри пойдем, авось глухаря найдем.
– Федь, а можно без ружья? – просит Вера.
– Никак нельзя: места дикие, на зверя можно напороться.
Ни зверь, ни птица им не попались, но груздей и подберезовиков набрали, сколько смогли унести. Возле палатки высыпали на клеенку. С таким количеством зимовать можно, похваливает их Матвей. Без червей, он в восхищении!

Уха будет отменная, считает Федор. Рыба с грибами – где еще такое отведаешь? Кому повезет, у того и петух снесется, Вера, как всегда, режет прибаутками. Со счастьем на клад набредешь, а без оного и гриба не сыщешь.
Кстати, о кладе, сегодня ночью попробуем привлечь силы небесные на свою сторону. Мужчины понимающе кивают головами. Верую, верую! – повторяют друг за другом, сдерживая смех, отворачиваются.
Вера чистит грибы для ухи, с расчетом, чтобы хватило поджарить с картошкой. Направляет энергию мужчин на окуней.
Вскоре ужин готов, хозяйка в глубоком поклоне приглашает за стол. Мужчины, поправив волосы, импровизированные галстуки из розовых цветов кипрея, чинно садятся вокруг.
– Есть одна зацепка, – говорит Вера, – скажу позже, а то подавитесь.

Ее рассказ о том, что в лесу она случайно обнаружила натоптанную тропинку, взволновал всех. Мужчины сразу же воодушевились, захотели проверить свои предположения. Вдруг ее протоптал возможный похититель сокровищ.
Чуть свет они были на месте, где вилась едва заметная тропка. Она выделяется на фоне опавшей листвы зеленой лентой подорожника. Известно, что он растет чаще всего вдоль тех мест, где ходят люди, лошади, повозки, лоси, другие животные. Тропы давно нет, а след остается.
Пройдя с километр по такому следу, друзья останавливаются возле толстой осины. На высоте полтора метра от земли на стволе угадывается зарубка. Стрелка указывает направление, откуда они пришли. «Верной дорогой идете, товарищи» – произносит Матвей. Просит передохнуть. Отвык пешком ходить. Посидев у ствола, Федор предлагает ему вернуться: нельзя лагерь без присмотра оставлять. Тот соглашается, прощаясь, дважды повторяет: на рожон не лезть, только наблюдать! Где золото, там и кровь.
Они идут вдоль неширокого ручья около часа. Кустарник сменяется полянками, появляются светлые березы. Листва желтой копной высится у толстого дерева. Любопытно, кто ее собрал? Федор осматривается. Кто-то же нагреб такую кучу!
Вера присаживается на нее. Наверное, ветром надуло, говорит она о листьях, то и дело кружащихся в воздухе. Просит отдохнуть. Начинает раскладывать все по полочкам.

Чем они занимаются? Поиском клада. Путем нахождения некоей точки в условиях, когда один прячет – другой ищет. Сколько бы веревочка не вилась, конец найдется. В итоге – эта точка на линии. Что известно про линию? Она идет от места первичного захоронения сокровищей. Их было немного. Допустим, одни сани, которые некто украл из общей массы. Много не украдешь, наверняка, кругом охрана. В санях могло быть – до трехсот килограммов груза. Это пять-шесть ящиков со слитками золота. Один ящик – 50 килограммов. Или восемь сумок с драгоценностями, каждая по 34 кило.

Федор хвалит жену, не понимая, что им дают эти расчеты. Что дают? А то, что, перепрятывая, вор ходил туда-сюда десять-пятнадцать раз, не меньше. Значит, новая яма не должна быть далеко. Во-вторых, за ней нужен постоянный догляд. Поэтому где-то рядом у него есть жилище.
Пройдя еще немного вперед, они слышат журчание ручья, видят синюю ленту дыма, ползущую по кустам. Чуть выглядывая из-за поворота, замечают костер на берегу и в отдалении – деревянный домик с открытой дверью.


Понаблюдав, отходят в лес. Нужен план, считает Федор. Соваться туда без подготовки – загубить дело. А выйти из леса и кричать хозяину, чтобы перевез к себе, – смешно: на пулю можно нарваться. Здесь у каждого таежника оружие.
Вернувшись к палатке, они собирают «военный совет». Кровь из носа – нужна лодка, говорит Матвей. Но где взять клей? Вера роется в своем рюкзаке, вынимает аптечку, достает оттуда флакончик с клеем «БФ-6». Взяла на всякий случай, улыбается она.
 Маловато, но подумать надо, откликается муж. Флакон берет Матвей. Есть идея! Нужна сода и крепкая ткань. Соду достает Федор; от изжоги держит всегда полпачки. Передает другу. У того от волнения руки дрожат, все падает на землю.

Пришла полоса удач: флакон цел. Два кружка брезента вырезаны из рюкзака. И вот путешественники у лодки, сдувают пыль, примеряют кружки. «Меня дружок наш Евгений Васильевич из Камня научил» – поясняет Матвей. Смазывает клеем рану на лодке, кружки, посыпает поверхности тонким слоем соды. Дает подсохнуть, повторяет операцию снова. При этом бормочет что-то, для него лодка, что живое существо. Никогда грязной не оставит, протрет, просушит – только что не целует.
Осторожно накладывает заплатки друг на друга, придавливает к борту. Теперь пусть сохнет, завтра посмотрим, что получилось, глаза у него блестят, по щекам текут алмазные капельки. Подходит Вера, легонько смахивает слезы. «Не надо, Матвеюшко, а то я сама расплачусь!»

Федор, хотя и сомневается в затее с клеем, ободряюще окликает их: «Перестаньте, все будет хорошо!»


                Часть вторая.
                Заглянуть в зеркало.

                «Кто прямо ездит, в поле ночует».

Пришла пора рассказать о зеркалах Козырева. Вера впервые познакомилась с ними, когда одна студентка нашла в интернете сообщение об этих зеркалах, как о чуде, и взахлеб говорила о проведенных исследованиях, в которых участвовал ее дядя.
По утверждениям исследователей, эти зеркала обладают способностью фокусировать излучение и отражать физическое время.

По Козыреву, время – это субстанция, благодаря которой информация передается мгновенно во все точки Вселенной. Известно, что свет от звезд, который мы видим сегодня, отражает их прошлое, поскольку свету требуются сотни лет, чтобы достичь Земли. Однако, если навести телескоп на место, где, согласно расчетам, должна находиться эта звезда, приборы фиксируют отклонения, фактически проникая в будущее. В различных уголках Вселенной плотность времени различается. Кроме того, субстанция времени, по мнению Козырева, может взаимодействовать с человеческим мозгом, объясняя такие явления, как интуиция или предвидение. Усилить эти способности можно с помощью системы вогнутых зеркал.
Эксперименты, проведенные новосибирскими учеными под руководством академика Российской академии наук Козначаева с использованием зеркал Козырева, показали, что с их помощью действительно можно проникнуть в тайны пространства и времени. Следовательно, более точным было бы называть их зеркалами Козырева-Козначаева. Сегодня известны различные модификации этих зеркал – цилиндрические, яйцеобразные, но классическая модель представляет собой алюминиевую конструкцию, доведенную до зеркального блеска и выполненную в форме спирали на полтора оборота.
–  С помощью некоторых ученых, вышла я на создателей таких установок, – с увлечением рассказывает Вера, – их уже по стране создано штук семь или восемь, в том числе в Москве, Казани, Питере, Новосибирске, других городах и даже в Горно-Алтайске. И так, внутри установки закреплено кресло, в которое посадили меня, на голову надели шлем с датчиками. Предполагается, что в зеркалах время может изменять свою плотность и течь по-другому, нежели за их пределами. Люди, находящиеся внутри данных спиралей, обретали необычные способности. Астральные выходы из тела, телекинез, телепатия, способность передавать мысли на расстояние, возможность путешествовать в прошлое и предвидеть будущее – это только часть из перечня аномальных явлений.

 – А тебя это чем привлекло? – спрашивает Матвей.
– Возможностью глубже узнать связи между образом и содержанием. Когда впервые проводились исследования с зеркалами Козырева, геофизическими службами поселка Диксон в ту ночь были зарегистрированы значительные возмущения магнитного поля и ионосферы Земли. По утверждению одного из руководителей проекта, профессора Александра Трофимова, каждый, кто входил в «зеркало Козырева», наблюдал огромное количество символов и знаков, излучающих свет подобно неоновым вывескам.
После ряда опытов пришло понимание, что большая часть наблюдаемых символов имеет связь с шумерской культурой. Это был момент, когда часть истории проникла в наше настоящее. Хотя это может звучать невероятно, но «зеркало Козырева» можно рассматривать как предтечу машины времени.

Перспектива любопытная, считает Федор. О магических свойствах зеркал известно с давних пор. Зеркальные устройства находили применение у известных предсказателей, в том числе у Нострадамуса, которому в предвидении будущего помогала уникальная конструкция, напоминающая яйцо, составленная из нескольких слоев различных полированных металлов.
Похожие магические свойства приписывались шаманским зеркалам из обсидиана и древнеславянским амулетам. Изготавливались они в виде металлических чаш, отполированных до зеркального блеска. А наполненные водой, превращались в вогнутые зеркала.

– Существуют свидетельства того, что вогнутыми зеркалами пользовался также ученый и монах тринадцатого века Роджер Бэкон, – продолжает Вера, – с их помощью он смог заглянуть в будущее и предсказать изобретение микроскопа, телескопа, автомобиля, самолета, а также обнаружить местоположение туманности Андромеды за четыреста лет до ее официального открытия.
Принципиальное отличие вогнутых зеркал в том, что они, как и плоские, способны отражать видимые объекты и невидимые энергии, но к тому же, у каждого вогнутого зеркала имеется фокус – точка, в которой пересекаются отраженные лучи. Сегодня можно с уверенностью утверждать, что вогнутые зеркала обладают свойствами как принимающей, так и передающей антенны. Например, спутниковые, телевизионные или параболические радиолокационные антенны внешне напоминают вогнутые зеркала, с их помощью человечество научилось сканировать космос.

– Интересно вас слушать, но в нынешней ситуации как мы применим эти знания? Тем более зеркал у нас нет. – Матвей качает головой, поочередно смотрит на друзей. Возвращает их к сегодняшним проблемам. Завтра будет ясно, хорошая ли получилась склейка, затем надо продумать, какой подход применить к тем, кто живет в том домике… Хотя об этом следует поразмышлять сейчас. Не считайте меня навязчивым, но помогите мне убрать тяжесть с головы, с шеи, с плеч…
– Мелочи жизни, – поддразнивает его Федор, – человек – это самовосстанавливающаяся система! Сделай триста приседаний, либо столько же наклонов. Чаще земле кланяйся – и все пройдет.
– Силен ты, паря, чужим телом распоряжаться!

То, что вокруг земного шара имеется информационный пояс, у Федора не вызывает сомнений. В этом он несколько раз убеждал своего друга, приводя в пример деятельность экстрасенсов. Откуда-то же они берут информацию, недоступную другим.
Однажды Матвею у вокзала встретилась пожилая цыганка. Глянула на него из-под руки и говорит. «Скоро тебя молодка пожалует, она не воюет, а благодарность от командира получает». Пожал плечами, подал сотенную. Она взяла с достоинством, и продолжила: «Вижу кровь, а смерть далеко».
Вспомнил цыганку, когда в его жизнь вошла Люба, давняя знакомая. Она похоронила мужа и лет пять жила с сыном и снохой.  Соседка Матвея попросила его перевезти продукцию для воинов СВО, которую они шьют вместе с другими женщинами по домам.
Заехав по одному адресу, он встретил Любу. Она пригласила в дом, из-за занавески вытащила мешок с трусами и другой, больше первого, с сетью из лоскутов для укрытия от квадрокоптеров.  Показала благодарность от командира дивизии за свою работу.
Заехав еще несколько раз к Любе, однажды остался у нее. И вот уже два года живут они вместе, как говорится, душа в душу. Рассказал недавно о гадалке своему товарищу. Тот посмеялся, но предупредил перед походом, что испытания предстоят нешуточные. Золото просто не дается. Бывает, за него и жизни кладут.

– Что ж вы, братцы, приуныли? – Вера пробует растормошить друзей, – ведь с вами наука! Нужна большая чаша, котел. Если нет связи, мы ее из подручных материалов наладим.
Она роется в вещах. К сожалению, котелок плоский, похож на солдатский, чашки маленькие. Вера начинает копать в песке яму, нужна глубокая, хотя бы с метр, но песок осыпается.

В Белокурихе на горе Церковка есть большая каменная чаша. Она все время с водой. Люди знают, иные пробуют воду на вкус, говорят, лечебная. Не догадываются, что чаша сия для познания будущего. Кто поумнее, заглядывает в нее, вопросы задает. И ответы приходят незамедлительно. О любви, о работе, о здоровье…Принцип зеркала.
Федор подхватывает жену на руки, восклицая: «Какая ты умница, какая легкая!» А Матвей приносит из лодки кусок брезента, заправляет его в яму, втыкая по краям колышки.
– А дно мы выложим алюминиевой фольгой, разгладив ее до блеска, – предлагает Вера, разрывая обертки от шоколадок.
Вскоре все днище украшено блестящим покрытием. Мужчины наполняют образовавшийся котел водой из реки.
– Ой-ой! – останавливает их женщина, – водичку надо отстоять, эта очень мутная.
Аккуратно вычерпав принесенную воду кружкой, Матвей с котелком устремляется к недалекому ручью. Вода там действительно чистая.

Глядя в образовавшуюся линзу, Вера произносит:
  Пусть каждый из нас побеседует через зеркало с кем-нибудь по принципу вопрос-ответ.
Когда приходит ее очередь, она слышит разговор мужчин: никто из них не получил никакого ответа. Она, улыбаясь, говорит, что ответ обязательно есть или будет. Надо только правильно спросить, и расшифровать ответ. Он приходит в картинках, в образах. Рождается в голове.
– Вспомни, муженек, что ты видел?

Федор, встряхнувшись, стал рассказывать о том времени, когда он работал в школе. В классе много сил и внимания отнимал Колька Пименов, задирал девочек, разговаривал на уроках, мешал другим. Родители с ним не могли справиться, хотя учитель несколько раз беседовал по поводу его поведения. Решение пришло как озарение. На уроке русского языка Федор дал хулигану задание: в слове «капель» изменить одну букву, чтобы получилось новое. Долго пыхтел Колька, к концу урока вскочил с места и закричал: «Купель!». Поставил ему пятерку. С тех пор пацана словно подменили: сам выпрашивал задание, слушал внимательно и радовался вместе со всеми, когда случалось что-нибудь необычное.

Они на правильном пути, думает Вера. Пора ей тоже поработать с линзой. Наклонившись над водой, она что-то высматривает на дне. Потом четко произносит: «Ирина, это мама, у нас связи нет, мы возле входа в канал. Случилась беда». Сказала и замолчала. Федор хочет заглянуть в воду, но оступается и песок сыплется в линзу. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Связь прерывается. У Веры на глазах слезы, она отходит от ямы с взбаламученной водой, присаживается на лодку. С оцепенением глядит на мужа.
Сообщение дочери ужасает ее. У людей взрываются телефоны, пейджеры. По всей Москве пожары, выходят из строя аккумуляторы, горит электроника. В первую очередь страдают известные ученые, работники министерств. Запад разворачивает сеть акций на лучшие умы России.

Кстати, где наши телефоны? В палатке сушились, потом я их вынес на солнце, отвечает Матвей.
Это хорошо, что батарейки отдельно. Беда ходит не по лесу, а по телефонам. В большом горе и маленькая радость велика. Но попробовать следует. Федор вставляет батареи в телефоны. Ничего не происходит. Скорее всего аппараты испорчены водой окончательно. Только смартфон Веры начинает нагреваться и вдруг вспыхивает, и разваливается на части. Федор отбрасывает остатки в кусты. «Тебя тоже вражья сила считает опасной», – произносит он с тревогой, – но вернемся к нашим баранам».

 Проверяет лодку, заплатка сидит крепко. Матвей слегка подкачивает баллон. Пробует склейку. Должна выдержать. Следует подождать пару часиков, считает он. Федор соглашается. Но на всякий случай подготавливает другую заплатку, клей, соду. Кладет в лодку двустволку, полный патронташ.
– Думаю, оружие не будем демонстрировать, – говорит Вера, накидывает поверх чехла теплую куртку мужа. – Поедем вдвоем открыто, не прячась. Причалим прямо против домика. Поговорим, присмотримся…Начну я, а Матвей пусть зрит во все глаза.
Заведя мотор, Матвей делает круг. Баллон держит хорошо.
Подплывая к домику, навстречу лодке выскакивает большой черный пес. Облаяв прибывших, он, вильнув хвостом, оглядывается на хозяина, вышедшего на крыльцо.
– Здравствуйте! – кричит Вера, поднимает руку и Матвей. Лодка тычется в травянистый берег. Травка не справка, не посмотришь – не поймешь. Седой полный мужчина в синей телогрейке, в резиновых сапогах приглядывается из-под руки к прибывшим.

– Что-то не узнаю, – простуженным голосом отзывается он, – но заходите, коль подъехали.
Отсылает пса в дом, глаза колючие, на лице ни улыбки, ни других мыслей.
– Кто такие будете, из каких краев? – спрашивает он, – вижу, что не рыбаки.
Как же мы промашку допустили, ни одной удочки с собой не взяли, – кольнуло Веру. Пора брать инициативу в свои руки. Она рассказывает, что плывут они из Новосибирска, что она – ученый, занимается этимологией, происхождением слов. Заодно собирает сказки, пословицы, поговорки народов Обского бассейна.
Давно ли он здесь живет? Хозяин отвечает, что второй год, как избу поставили. А занимается рыбалкой, охотой. Продает соседям, дома которых выше по каналу. Да изредка в деревню ездит, но бензин подорожал, денег нет.
Он не спрашивает, куда путь держат эти двое. Сразу задает вопрос – где их лагерь, и много ли их?  Вера машет рукой: там за поворотом. Пошли искать, где затонул белогвардейский пароход.
– Зачем он вам? – пытается выведать хозяин, – поди тоже золото ищете? – лицо его приобретает хищническое выражение, руки дергаются, словно вот-вот вцепится в собеседницу. Вера даже отступает ближе к лодке. Бормочет, где же его посудина, на которой он плавает? Тот делает вид, что не слышит. А Вера, широко улыбаясь, произносит: «Конечно, тут все за золотом в очередь».
На этом их беседа заканчивается. Хозяин, матюгнувшись, подзывает пса, говорит, чтобы тот никогда их близко к дому не подпускал.

Вернувшись к палатке, Вера, молчавшая всю дорогу, смеется:
– Он все врал, живет здесь лет десять, не менее, приехал откуда-то из-под Новгорода вместе с овчаркой. Диалект его не местный: вместо «ч» звучит «ц», среди мягких согласных вместо «е» проскакивает «и». Все чего-то боится, видимо, потерять золотой запас. Скоро нам надо ждать его с напарником, не скажу, что в гости, а нападения не избежать. Послушаем Матвея.
Согласен, говорит он. Мужик здесь не один, две лавки рядом с костром. Золы много. На столе ножовка, видно, распиливали золотые бруски на мелкие. Живет давно, некоторые березовые чурки «закипели» от времени, растрескались, погреб зарос травой, туда ходят редко. Посуда на столе новая, недавно куплена. Он часто оглядывался, словно ждал кого-то, но жилец его не появлялся, наблюдал за нами из темного провала комнаты. Невдалеке в траве обглоданная нога лося. Охота еще не открылась, значит, браконьер. Как враг, он злой и беспощадный.
Пока Матвей делится своими впечатлениями, у Веры созревает план, как действовать дальше. Они вновь прокатятся мимо дома, только на этот раз без остановки в соседнее поселение. Надо выяснить, что об этом месте знают аборигены.

Когда моторка, рассекая спокойную гладь канала, проскакивает мимо дома, из него никто не появляется. Лишь по берегу носится с лаем злобный пес. Вскоре он остается позади, а перед путешественниками расстилается незнакомая вода. Лента канала уводит их за поворот, за желтые березы, вдоль широкой дорожки плывущих листьев.
Через несколько километров они настигают тяжело груженую деревянную лодку. Двое мужчин в серых брезентовых плащах приветливо машут руками. Матвей сбавляет скорость, осторожно подплывает к лодке.

Поздоровавшись, Вера больше расспрашивает, чем рассказывает о себе. С незнакомцем дружись, а за топор держись. По говору староверы, плавали к озеру, снимали сети, которые в корень забиты опавшей листвой. Почистят и снова поставят, благо до деревни недалеко, там их домов восемь. На вопрос: кто живет в одиноком доме внизу по течению? – отвечают скупо. Бирюк и пакостник, никогда не пригласит к себе, зверя из автомата бьет в любое время, не щадит никого. Года два назад к нему приблудился еще кто-то, того же поля ягода, даже не здоровается, когда мимо плывет.
Информации достаточно, считает Матвей. Спрашивает, есть ли у них клей, лодка прорвана? В деревню надо, там есть, отвечает один.
«Вы быстрые, двигайте вперед, найдете Кирилла Соропутова, у него все есть».
В деревне домов немного, все неказистые и несколько сараев. Возле самого большого играют в ножички двое ребят лет пяти-шести.  Вера присаживается возле них, помолчав, спрашивает: «Вы что-ли Соропутовы?»
– Да, – отвечает один, не глядя на тетю. Он уже определил, что она чужая, но добрая, – он тебе зачем?
– Хочу попросить клея, лодку отремонтировать.
Отец пошел уток пострелять, рассказывает Петр, так почтенно он представился тете, а клей сейчас вынесет. Второй малыш, Ванька, уточняет, что дома никого нет, мать тыквы катает в огороде.
Большие тыквы-то? – интересуется Вера, – наверное, вам не поднять. «Ага, только если мы с Петькой вдвоем».
Вскоре выскакивает из сеней Петр. Подает Вере новенький ремкомплект для ПВХ. Знает, какой клей нужен. Она вытаскивает из кармана куртки тысячную купюру.
– Я думаю, папка не обидится, – важно отвечает малыш.
Поблагодарив его, Вера задает ему еще несколько вопросов о жителях: много ли народу, чем занимаются, хочет ли он в школу?
Забравшись в лодку, она рассказывает о встрече с детьми Матвею. Передает ему ремкомплект, грозит пальцем: береги, мол!
И вот они мчат в обратную сторону. По берегу возле домика их сопровождает знакомый пес. Они, не притормаживая, проносятся мимо. Тревожит, как дела у их товарища.
Федора у палатки нет. Порыскав вблизи, они слышат далекий гул моторки. Из-за поворота, откуда они приплыли, появляется длинная деревянная лодка, на носу черный пес, хозяин и еще сухощавый незнакомец. Пристально вглядываясь в лагерь, они прибавляют ход.
– Хоть бы Федя не попался им на глаза, – произносит Вера. За кустами лодка разворачивается и уходит вверх, откуда пришла.
– Теперь они знают о нас почти все, – вполголоса говорит Матвей, – что же мы в деревне не спросили о телефоне?
– Я интересовалась у ребят: связи тут нет.
Из тени берез осторожно выходит Федор, в руке у него топор, а за поясом угадывается револьвер.
– Недруги наши уже побывали здесь, – улыбается он, – но меня не видели – это плюс, планов наших не знают – еще один плюс. Что будем делать?

– Милый, я боюсь! Больше всего меня страшит их собака. Иришка бы не побоялась. Помню, в детстве привезла я малышку к родителям. А в ограде у них здоровый псина на цепи, прыгает, носится, того и гляди сорвется. Иришке года два или три было, смело подходит к нему и заглядывает в пасть со словами: «Ну, улыбнись!» Тот сразу осел на задницу, крутит головой. У меня сердце закатилось. А дочка уже по ограде ходит, одуванчики срывает. Полоть будем, говорит.
– Придется снова связь с Ириной восстанавливать, – предлагает Матвей, – мы будем «зеркало» готовить, а ты – супчик с тушенкой, пора подкрепиться.
Маленькое дело лучше большого безделья. Хорошо бы спровоцировать тех на какую-нибудь противоправную акцию, размышляет Вера. Для чистого человека крючок не страшен, не клюнет. А с дурными помыслами… От такого можно всего ожидать.
Гул моторки заполняет протоку. По середине быстро плывет легкая лодка с двумя молодыми парнями. Вера, вскочив от костра, машет обеими руками. Парни, приблизившись к берегу, спрашивают, что случилось?

Вопрос женщины: есть ли здесь участковый? – настораживает парней.
Пока еще ничего не случилось, но может, начинает рассказывать Вера. О том, что они занимаются поиском колчаковского золота, она говорит не сразу. Сначала выясняет, что парни живут в большой деревне километров за десять, а плавали по протоке вниз к знакомым девушкам. Переходит к объяснению, зачем здесь выкопана яма с блестящим дном. Именно она помогает находить то, что спрятано давным-давно. А цель их поиска – вернуть золото государству.
При этих словах парни становятся серьезными, спрашивают, чем могут помочь?
– Главное дело сделано. Теперь нужен человек с оружием, который поможет изъять это золото. Потому что у сокровища есть сторож, готовый на все.
– У вас же двустволка, револьвер…
– А у них автоматы, винтовки. Вы сможете помочь, если соберете мужиков, и часика через три-четыре вернетесь.
Парни переглядываются, согласившись, заводят мотор и исчезают.
Вера начинает колдовать над восстановленной чашей. «Нет, доча не откликается, что делать, что делать?»
В это время издали доносится автоматная очередь, затем одиночный выстрел. По воде звуки слышны далеко. Супруги смотрят на Матвея. «Похоже, наши ребята побиты», – шепчет он.

– Да, я вижу, как наши посланники остановились возле того дома, что-то рассказывают, наверное, про нас. Как из дома выходит длинный, в черной рубахе, и расстреливает их из автомата, а хозяин добивает из пистолета.
У Веры на глазах слезы: почему же она не сказала им про этот домик? Не было доказательств…А теперь как, Федя?
– Теперь будем сражаться, – отвечает муж. Он настроен решительно. Брови сдвинуты, в руках охотничье ружье. – Переходим на военное положение. Сколько у нас патронов с крупной дробью? Патронташ и две пачки. С картечью пачка, десять штук, маловато.

Федор переодевается в зеленый костюм, защитного цвета штормовку. Берет подсумок, выкидывает из лодки какие-то вещи, спиннинги. Относит все в кусты.
Вера в это время вновь у импровизированного зеркала: «Всем, кто слышит меня. Нужна помощь, нас обстреливают из автоматов. Мы находимся у входа в канал. Срочно! Всем, кто слышит, нас обстреливают, мы возле входа в канал!»

В зеркале возникает незнакомое лицо: «Я доктор медицинского центра Солодовников из Питера, ваши координаты назовите…»
– Обь-Енисейский канал, первый шлюз, мы нашли золото Колчака, нас обстреливают, помогите!».
Лицо расплывается, какая досада, связь ненадежная. Вера до крови прикусывает губу. Решает посмотреть, чем занимаются враги. Видит возле домика только хозяина, а второй идет вдоль берега, затем скрывается в густом кустарнике.

– Один пробирается к нам, за спиной автомат, – говорит мужу, – пса не видела.
– Плохо, – отзывается Федор, – он, поди, с хозяином. Так, все! Дружище и ты, Верочка, быстро в лодку и – в нижнюю деревню. Через час будете там, возвращайтесь с подмогой!
Матвей не возражает, понимает, что друг его, прошедший военную службу, гораздо сильнее в боевых делах. Окажет необходимое сопротивление любым бандитам. Проверяет мотор. Вера Анатольевна, выскочив из лодки, бросается мужу на шею:
– Береги себя, – шепчет ему в ухо, – я люблю тебя! – громко добавляет она.
Оставшись один, Федор в последний раз окидывает взглядом лагерь, зарядив двустволку, уходит в лес. За кустами с лаем к нему выскакивает черный пес. Быстро нашел он нас, мелькает мысль, и хозяин, наверное, близко. Отойдя спиной к березе, Федор навскидку стреляет по грозной собаке, до которой оставалось с десяток метров. Она тычется носом в кочку и, оскалясь, замирает.

В этот же миг раздается автоматная очередь, пули сбивая ветки, свистят вокруг него. Одна попадает в патронташ, Федор чувствует, как теплеет в боку. Попал, сволочь, с досадой бормочет он. Отползает в сторону. Отстегнув патронташ, подкладывает под рубашку кепку. Выставив из-за кочки ружье, стреляет по кустам. В ответ – новая очередь.
Еще раз отползает, прячась за дерево, привстает. Противника не видать. Прицепив к гнилой палке свою штормовку, Федор показывает свой муляж из-за ствола. В тот же миг автоматная очередь рвет его на куски. Стреляет и Федор. Быстро перезаряжает, дуплетит в приметное место за темным кустиком. Оттуда раздается вскрик. Ранил гаденыша, теперь мы на равных, думает Федор.

Смастерив куклу, вновь показывает ее из-за березы. Противник молчит. Видно, крепко зацепил. Сейчас бы окружить его, да ползти накладно. Он чувствует под собой лужу крови. Отцепив от ружья ремень, затягивает остатки штормовки на животе. Отчего-то приходят на память слова, слышанные по телевизору: «Когда страну ведут не туда, трудно сбиться с маршрута».
А какой сейчас маршрут? Победить врага. Приоткрывает глаза, спать нельзя – дает себе команду! Но как же тихо вокруг, только жужжит где-то муха.
…Отца долго нет с работы. Федор давно не проведал родителей, ходит в беспокойстве по комнате. Мать готовит ужин, жарит картошку с яйцами, вкусный запах разносится по квартире. Отец работал на моторном заводе слесарем-сборщиком. Федор заходил однажды к нему: сидит на стульчике, наколачивает втулки на шпильки. Удар молотком – три рубчика, еще удар – снова трояк. Шутил отец, но уставал за смену. Сын чувствовал, как ему тяжело в свои шестьдесят дается этот трояк. Ноги отказывают, глохнуть стал…
Во сколько он обычно с работы приходит? Часам к шести вечера, отвечает мать. А сейчас уже десять.
Чего же ты сидишь, не бьешь в колокола? Федор повышает голос. Мать морщится, становится маленькой, испуганной. А он подходит к окну и видит, что возле освещенного подъезда кто-то лежит на снегу, раскинув руки. Да это же он! Беги скорее, мама, он же замерзнет! –кричит Федор, через боль смотрит, как медленно одевается мать. Он бы и сам побежал к отцу, но не может двинуться с места…

К реальной жизни его возвращает синичка, она, звонко попискивая, прыгает перед ним на ближайшей веточке. Федор приоткрывает глаза, впереди с винтовкой наперевес движется к нему длинный силуэт. Враг не прячется, видя, что ружье лежит отдельно, стволом в сторону. Неожиданно останавливается и валится на землю. В руке у Федора блестит револьвер. Через года, через ржавчину оружие готово выстрелить. Понимая это, противник пятится, ящерицей ползет прочь. А навстречу с охотничьими ружьями выбегают люди, окружают его, кто-то вырывает винтовку, другой закручивает за спину руки. Из толпы бросается женщина, с криком: Федя, держись! – подбегает к мужу, от ужаса, от вида крови она теряет сознание, падает, протянув к нему руки.
Матвей подбирает двустволку, находит рядом патронташ, заряжает стволы крупной дробью. Объясняет ближайшим парням, что где-то рядом второй бандит. Те осторожно идут в кустарник, находят мертвого пса, затем труп, у которого вытекли оба глаза. Стрелял дружок метко, отмечает Матвей.
На толкучку на берегу он не обращает внимания. Видит, как в самую широкую лодку грузят Федора, и Вера что-то шепчет бессвязное, поддерживая его голову на коленях. Заметив Матвея, она кричит, что золото в домике. Лодка, вспарывая вечернюю гладь протоки, уносит их в деревню. Там медицина, толковый фельдшер. «Спасут! – убедительно произносит бородатый охотник, – меня из-под медведя спасли».
«Боже милостивый, всемогущий Боже, отдали его кончину без мучений, без кручины» – крестясь и качая головой, шепчет женщина. Вся ученость ее пропадает, она молится, как и все на Руси, просит помощи у Создателя. Человек этот, лежащий у нее на коленях, войдя в орбиту ее интересов несколько лет назад, стал таким близким и понятным, что для него ничего не жаль. Зачем золото, через которое столько крови? Неужели страна не может обойтись без их вклада в копилку, которую разворовывают те, кто ближе, кто у власти? Или пришло время, когда каждый должен спросить себя, чем он помог Родине в трудную минуту испытаний.
Федор, открыв глаза и застонав от приступа боли, шепчет: «Пить хочу! Окуни меня в реку, любимая!»
Намочив платок, она подносит его к горячим губам мужа: «Потерпи, дорогой, скоро будем».
Сельский фельдшер, женщина лет пятидесяти, длинный белый халат ее едва ли не волочится по земле, семенит рядом с носилками, на которые уложили Федора. Вера едва успевает за двумя крепкими мужчинами, подхватившими носилки. К белым халатам она относится с доверием с далекого детства, когда ее, едва дышавшую от истощения, спасли медики Волоколамской больницы.
Объяснив, откуда у мужа огнестрел, она просит телефон, позвонить в город на том берегу Оби. Прежде всего в больницу, потом в полицию. Дежурный полиции долго ее не понимает, несколько раз переспрашивает, медленно записывает. Вскоре связь обрывается.
Осмотрев раненого, фельдшер разводит руками: надо срочно в город, большая потеря крови. Жизненно важные органы не задеты, но пульс слабый, на моторной лодке его можно не довезти.
Вера вновь у телефона, звонит туда-сюда, но связи нет. Глаза ее заволакивает пелена, губы дрожат. Она не знает, что делать. Рыдания сотрясают ее тело.
–  У вас какая группа крови? – вопрос хозяйки останавливает ее. – Вторая, резус положительный. – А у мужа? – Такая же.
– Отлично! Сейчас мы сделаем переливание крови, потом добавим моей, вытащим мужчину, он у вас такой красавец. Мужиков надо беречь! Укольчик от столбняка я поставила, перевязку сделала.
Слова из уст фельдшерицы текут без остановки. Она укладывает Веру на стол, рядом с мужем, соединяет их тонким шлангом. Пусть будет прочна эта связь, да поможет им Бог! Думают обе женщины одинаково – надо спасти жизнь.
Яркий свет от лампочки заставляет Веру смежить веки. Она отключается, не слышит, как в комнату заходит капитан полиции, о чем-то разговаривает с фельдшерицей. Садится в свой «уазик» и сообщает о происшествии по рации. На этом бы для него сегодня все закончилось, но пищит рация, вызывает начальство. Ему дают понять, что случай далеко не рядовой, коли из области тормошат. Говорят, посылают вертолет, Москва контролирует.

Капитан вновь заходит к фельдшеру. Переливание крови уже завершено. Женщина со стола встала, можно провести допрос. В то, что он узнает, никак не верится. Конечно, народ тут живет всякий: стреляют, браконьерничают, убивают редко. Но 300 килограммов золота – это впервые. За это могут и звание повысить, и премию отвалить. Он предлагает Вере Анатольевне выехать с ним на место преступления.  Хмурится, когда она отказывается. Для нее прежде всего здоровье мужа. Ладно, с москвичами лучше не ссориться.
Он возвращается с улицы. «Там женщины бунтуют, просят, чтобы вы рассказали, кто ранен, кто убит». Вера выходит на крыльцо, на нее устремлены взгляды десятка собравшихся. Капитан представляет ее, как известного ученого, и здесь с экспедицией. Не побоялись местных бандитов, вступили в схватку.

– У меня ранен муж, – устало говорит Вера. Никто из ваших не пострадал. Убиты, по-моему, два парня из соседней деревни, они были у вас накануне. Один бандит тоже убит, другой взят в плен. Извините, я не могу стоять.
Вера уходит в медпункт. А оставшиеся горячо обсуждают случившееся. Капитан вновь слышит вызов по рации. К нему на «Амфибии» отправлена оперативная группа, следом на катере прибудут медики. Раненого заберут в город, а группу сопроводить на место происшествия. Докладывать каждые полчаса.
У Матвея хлопот полон рот, оставшись с бородатыми помощниками, он берет руководство на себя. Труп убитого бандита подтащен из леса к берегу, автомат лежит возле ног Матвея. На вопрос: что делать с собакой? – он отвечает – муравьи съедят.
Затем, погрузив все в лодки, команда вместе с арестованным отплывает к домику, где жили бандиты.  Слева от причала они под плащом и тряпками обнаруживают тела убитых парней. Кто-то узнает, что один из убитых Сергей Леонов, другой – Подложнов Володимир. Были они тот день в деревне. Как теперь с телами быть – отвезти в деревню или ждать полицию?
Полагают, отвезти в деревню. Снаряжают две лодки, но Матвей их останавливает. Подождем пару часиков, говорит он, скоро власть прибудет.

– А что с этим делать?  Кончать его! – предлагают двое-трое мужиков, переглядываются, колючие взгляды упираются на связанном бандите. Тот втягивает голову в плечи. Суда не будет! Грозно предупреждает Матвей, добавляет: если не скажешь, где золото.
Домик обыскан, во всех углах различное оружие, даже четыре гранаты, вскрыто подполье. На золото никакого намека.
В погребе смотрели?  – Да. Темно там, ящики с соленым мясом да банки с капустой.
– Предлагаю перекусить, потом продолжим, – Матвей очищает стол от оружия, – несите сюда, что там есть съедобного.

Из-за стола долго не расходятся. Сидят вместе со своим оружием. Матвей, подмигнув собравшимся, говорит: «Предлагаю провести заседание выездного суда из числа жителей деревни. С вашего согласия буду председателем суда я – Матвей Воронов из Барнаула.   Вопрос один: «О признании виновным в убийстве двух парней из деревни и покушении на жизнь участника московской экспедиции Федора Кленова». Приведите подсудимого. Назовите свою фамилию, обращается он к связанному. Тот молчит. Так и запишем: «Бесфамильный».
«Признаете ли вы себя виновным? – вновь спрашивает Матвей. В ответ молчание.
– Пусть выступят свидетели.
Андрей Безуглов: – Я видел, как этот из винтовки целился в раненого москвича. А потом здесь у дома мы нашли двух убиенных парней. А в доме – гору оружия. Конкретно – два карабина, автомат военного образца, винтовку, три пистолета, пять ручных гранат.
Александр Беспечный: – Я отобрал у подсудимого винтовку, а Михаил помог связать. У них в доме я нашел два карабина, винтовку и ящик с гранатами. Двух убитых парней из деревни я тоже видел. Они лежали недалеко от воды, накрытые плащом. Плащевая ткань была в крови.

– Подсудимый, что скажете в свое оправдание?
– Это все Петро. Я слышал, как он выпустил очередь из автомата в парней, а потом добивал из пистолета. На москвичей идти – он меня заставил.
– Где вы спрятали колчаковское золото? – Вопрос Матвея, как обухом по голове, заставляет бандита съежиться. Ни о каком золоте он ничего не знает, хотя его сожитель хвалился, что скоро они отсюда уедут и заживут богато.
Обдумав все сказанное, Матвей подводит черту:

–  На основании показаний свидетелей местный суд от имени Российской Федерации приговаривает бандита бесфамильного к расстрелу. Приговор привести к исполнению немедленно!
Расстрельная бригада из пяти человек выстраивается против бандита. У того глаза лезут из орбит, челюсть отпадает, он что-то намеревается сказать, но не может. Поднимаются ружья.

В эту минуту длинный луч прожектора высвечивает протоку, домик с людьми. Звучит сирена подплывающего полицейского катера на воздушной подушке. Двое автоматчиков спрыгивают на прибрежную кромку. Голос из рупора оглушает: «Всем оставаться на местах! Я – полковник полиции Синегубов, приказываю сложить оружие! Кто здесь главный? Подойти к катеру!

Встав из-за стола, Матвей направляется к полковнику. В это время бандит со связанными руками, оттолкнув ближайшего мужика, бросается бежать. «Стой! – вырывается у Матвея, – убежит же!» Короткая автоматная очередь подкашивает беглеца.
– Сержант Обручев, тебе кто приказал? – кричит полковник, – собрать оружие, переписать всех!
– Я по ногам стрелял, – оправдывается сержант.

После очередной команды, на полянке начинается чехарда, кто-то из толпы охотников прячет свое оружие, другие подносят найденные винтовки, автоматы, называют не свои фамилии. Сгущающиеся сумерки только способствуют беспорядку.
Вытащив из кобуры пистолет, полковник подходит к главному.  «Что здесь происходит? Ты кто такой? Документы есть?»
– Документы в палатке остались, где мы с друзьями жили, пока на нас не напали бандиты. Я – Матвей Андреевич Волков из Барнаула. А эти мужики из соседней деревни, помогли нам в схватке с бандитами. Они убили двоих ребят из другой деревни и хотели порешить нас. Все из-за этого проклятого золота.

– Где золото? Спрятали?  – Полковник крутит головой, переводит взгляд то на одного селянина, то на другого.
– Пока не нашли, – тяжело произносит Матвей, – но оно здесь. Вера Анатольевна знает.
– Это та, у которой мужа ранили?
– Да, наша провидица, дважды доктор наук, в том числе юридических.

Полковник и капитан с большим фонариком заходят в домик, переставляют с места на место вещи, какие-то ящики, тумбочки. Ничего интересного, скажем, для ненасытного взгляда бывалых розыскников.
Что-то вспомнив, полковник подзывает сержанта: хватит писаниной заниматься. Посмотри, что там с бандитом, которого ты подстрелил. – Я его перевязал, он сейчас уже в каптерке.
Понимая бесполезность дальнейшего своего пребывания здесь, полковник приказывает арестовать Матвея, а завтра продолжится расследование.
На просьбы мужиков вернуть их охотничье оружие отвечает односложно: за ним приедете в горотдел.
Прогудев на всю протоку, катер уходит.
Один молодой парень из толпы тянет вверх кулак: «Что же ты забыл об убиенных людях? Кто-то ему отвечает: «Ладно, отвезем сами».
               
                Эпилог
Следующие два дня для Матвея проходят как в тумане. Каждое утро начиналось с допроса. Дознаватель, молодая выпускница юридического института, много писала, записывала ответы, сверялась с компьютером, переспрашивала. Особенно интересовалась поиском колчаковского золота, зеркалами Козырева. Не верила, что через яму из песка можно связаться с любым человеком, на каком бы расстоянии он не находился. Ей страшно хотелось встретиться с доктором – юристом. Но Вера Анатольевна все время с раненым. В больницу требовался особый допуск.

Неожиданно она сама приходит на допрос. Дознаватель, вскочив, заикаясь, предлагает знаменитому ученому свой стул. Вера Анатольевна, легко качнув ладонью, спрашивает: в чем обвиняется Матвей Андреевич Воронов, участник экспедиции и просто хороший человек.
Собравшись с духом, дознаватель называет несколько пунктов обвинения. Самоуправство, незаконная организация жителей с оружием, обыск в домике и выявление боевого оружия, что могло привести к гибели людей, самосуд над бандитом.
– С чего вы взяли, что в доме жили бандиты?
– Как же? Они убили двух парней из соседней деревни, они хранили в доме незаконное оружие, один из них ранил вашего мужа. Судя по отпечаткам пальцев, оба находились в федеральном розыске за убийства, совершенные в Пензенской области.

– Спасибо, спасибо! Вы мне все сказали, только обыск в домике Матвей не проводил, оружие там было найдено случайно. А жители деревни выступили на помощь нашей экспедиции в качестве защиты, так как участкового рядом не оказалось. Самосуд – это, скорее, была шутка. Надеюсь, что наш разговор вы доведете до сведения руководства.

Ночь для Веры прошла в неоднократных попытках установить связи бандитов с золотом.  Она представляла себе их дом, две деревянных полати, камелек, дорожку от берега, выложенную полешками, погреб глубокий с угловой ямкой под картошку. А сверху крыша, крытая дерном. Чего-то не хватает. Где-то жила собака? Тут она четко увидела большую конуру. Почему она стоит на досках? Почему такая огромная?
Доски шевелятся и открывается лаз. Он сияет, слепит глаза, словно там в глубине спрятано солнышко. Его сияние манит и отталкивает одновременно. А снаружи толпы народа, восторженно кричат, ликуют. Раненые машут костылями, бегают по песку босоногие детишки, пожилые женщины водят хороводы.

Нашла, шепчет она, и напряжение, которое не отпускало ее последние дни, спадает. Она просыпается поздно. Федю кормит из ложечки знакомая санитарка, он поглядывает на жену, лежащую в одежде на соседней кровати, успокаивающе кивает головой.
– Сейчас я бегу в полицию, тебе привезти золота?
– Что ты? Упаси Бог!  Больше никогда! – Федор улыбается, откидывается на подушку. Вера легонько целует его в небритую щеку, потом в морщины на лбу.
Начальник полиции нервничает, завидев Веру Анатольевну. Утреннюю планерку он уже провел, то, что доложила ему дознаватель, вызывает изжогу. Морщится, запивает соду водой.
– Игорь Владимирович! Я знаю, где золото, – по-будничному сообщает вошедшая в кабинет, – скажу только при условии, если мы договоримся.
– Да, ладно, – полковник уже не верит в эту сказку про золото Колчака, – а о чем будем договариваться?

– Бруски золота будем вынимать из хранилища под опись. Сдаем в Банк России, ни в какой другой, тоже под опись. В лист сдатчиков включаем членов нашей экспедиции, вас и еще человека три из полиции. Все обвинения в наш адрес снимаются. Жителей деревни, защитивших членов экспедиции, надо наградить, охотничье оружие вернуть без проволочек, так же отметить фельдшера за квалифицированную медпомощь раненому журналисту Федору Кленову. И оказать материальную помощь семьям убитых бандитами парней.
Поразмыслив, полковник вскакивает из-за стола. Такой детальный план, изложенный московским доктором разных наук, не может строиться без веских оснований. Он развивает лихорадочную деятельность. Только, когда катер подплывает к знакомой деревне, Вера Анатольевна останавливает его устремления. Надо взять двух жителей в качестве понятых, требует она.

Надо, так надо, возьмем. Вызывает капитана по рации, и приказывает найти тех, кто будет понятыми.
Проплывая мимо своей палатки, она никого не замечает. А возле домика их встречает один из сторожей, как он представился. Два дня он с товарищем дежурит тут по просьбе участкового капитана. Чем занимаются? Ловят рыбу на удочку. Сорога клюет знатная, особенно под перекатом. Лодка Матвея привязана к колу, только воды набежало, ночью был дождь, поясняет паренек.
– Ну, показывайте, где тут золото? – полковник, закинув за спину руки, поднимается к домику.

– А вот здесь, – Вера указывает на собачью будку и смеется, – оно просится наружу, а мы никак не поймем.
Отодвинув будку, отрывают от земли примерзшие широкие толстые доски, появляется квадратный лаз.
А потом все, как по писаному, один считает, другой пишет, третий таскает…
Полковник до сих пор не может отойти от шока. « Двадцать один, двадцать два, двадцать три…» Слитки из госрезерва Российской империи, по 11 килограммов. Это почти 400 граммов на каждого. А грамм сейчас сколько стоит? 4500 рублей. Получается 18 тысяч с бруска.
«Пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять…»
«Когда же они кончатся?» – не то спрашивает, не то восторгается полицейский.

Стоя на палубе, маленькая женщина задумывается о дальнейшей судьбе своей экспедиции. Прежде всего надо, чтобы быстрее поправился муж. А вознаграждение за находку они перечислят в фонд помощи СВО. Страна нуждается в нашей помощи! И мы ее окажем, кто, чем может.
                Конец
 

 Тишков Виктор Иванович. Роман. Приключения. «Мерцающий во мраке».
Печатается в авторской редакции.