Капри

            Аккурат тридцать лет тому мы впервые вырвались не только к Тирренскому морю, но и в Италию вообще, её посмотреть, да и себя показать, в смысле нашу выставку в городском зале «Арсенал» на набережной Амальфи. Насчет «посмотреть», вопросов нет, а вот картинки показывать в стране, где на каждом квадратном метре минимум по полкило красоты насыпано, а местами, - по центнеру, да еще в этом сумрачном гроте, в общем быстро мы всё поняли, на выставку не отвлекались, колесили вокруг да около и вскоре корабликом добрались до Капри, благо – рядом. А был с нами, помимо нескольких не испачкавших память мосховцев, тонкий и нежный художник Андрюша, дружок с первого курса, приступивший к постижению Италии еще в самолете, в дальнейшем освоивший чудесный напиток кампари-сода, закупавший маленькие треугольные бутылки ящиками поутру в магазине напротив, к завтраку обретавший веселый настрой, а вечером, перекинутый через плечо и уносимый с ужина Барашковым в гостиницу. Но об Андрюше чуть позже.
            Кораблик подходил к Капри, тому самому острову, на котором наш Буревестник, пролетарский писатель, проживал в роскошном гнездышке с женой и челядью над морем, восхищаясь красотой, пьянел, балдел и ничего не мог делать, по его же словам, клял большевиков и выучил целое слово по-итальянски лет за пятнадцать, «grazie», уступив только моему попугаю Гоше, болтавшему на четырех языках и Гоголю, не вылезавшему из Рима и говорившему свободно. Да, кроме Капри, любил Горький еще и Ленина, приезжавшего пару раз покупаться и поучить аборигенов рыбной ловле. Ну, что поделать, любовь-морковь, сердцу не прикажешь. Потом, когда, видать, лиры кончались, свалил Буревестник наш на родину, где со временем и был таков, поскольку роман «Мать» написал, а «Отец» - не удосужился. Почему вспомнил о нем? Да попробовали поискать затерянные следы, но слов таких, - Ленин, Горький, - никто не слыхивал. Говорят, он оставил память, но память та со временем заросла быльем по пояс, а потом и вовсе засохла. Оставалось сплюнуть, пересечь остров, от городка Капри до Анакапри, искупаться, и карабкаться в поиске других вилл, благо их понастроили штук тридцать, начиная с Тиберия, отдыхавшего здесь на пенсии аж в четырех сразу.
            На обратном пути к кораблю встретили потерявшегося Андрюшу, торжественно восседавшего в портовом кафе в новой капитанской фуражке. Успокоенные, отвернулись, окунулись, глядь, а Андрюшу нашего как волной смыло. После бесплодных поисков, уже в Амальфи поставили всех карабинеров на уши, и те обнаружили в конце концов его в психбольнице, куда поместили любезного за отсутствием вытрезвителя. Не на того напали. Ночью сбежал, а на следующий день, в веселом, как водится, настроении, вернувшись на корабле, выползал из такси около нашей виллы Жозефины альберго, махнув рукой Барашкову: «Плати!».
               Так что заставило меня вспомнить Капри? С одной стороны, помимо императоров Октавиана  Августа и Тиберия, нашего Альбатроса и Андрюши, бывали-живали там и другие вполне приличные люди, - и Леонид Андреев, и Бунин, Станиславский, Паустовский, Тургенев, и даже сэр Уинстон Черчиль, да и Достоевский неподалеку дописывал своего Идиота, (так и хочется вспомнить классику: пишешь что-нибудь, а тот отвечает – Идиот), а они-то разбирались в островах, чай не охлос какой, а, кроме того можно полюбоваться, как именно здесь, только в этом умеренном морском климате, в Италии вызревают бананы, но с другой, купаться не ахти – камней понавалили, ноги покалечишь, да и вытрезвителя нет, ну, ежели кому на потребу. Так что, прежде чем вытряхивать из копилки отложенное от пенсий, подумайте, стоит ли срочно брать билеты, или обождать?  Вам решать.

15.10.24