ЧЯД. Послесловие. 3

                ВСЕ ЕЩЕ ПРЕДПОЛАГАЕМ ПОСЛЕ ВСЕХ ЭТИХ ЛЕТ

За последнее десятилетие «Черный ящик Дарвина» был резко осужден в официальных научных кругах. Вряд ли найдется совет профессионального научного общества, который не выпустил бы какой-нибудь срочный призыв к своим членам помочь противостоять распространению пагубной идеи разумного замысла. Поэтому значительная часть научного сообщества крайне мотивирована дискредитировать замысел. Конечно, лучшим способом законно дискредитировать замысел было бы показать, что дарвиновский процесс действительно может делать то, что утверждают его сторонники, – учитывать функциональную сложность молекулярной основы жизни. Тем не менее, несмотря на жгучую мотивацию и несмотря на огромный прогресс в биохимии за последнее десятилетие в описании того, как работает жизнь, не было никаких серьезных попыток объяснить в дарвиновских терминах примеры, продемонстрированные в «Черном ящике Дарвина» – только еще несколько спекулятивных историй. Хотя интернет-поклонники Дарвина были заняты воображением всевозможных преобразований, серьезные дарвиновские отчеты должны были бы опубликованы в научных журналах. Давайте взглянем лишь несколько недавних журнальных статей, в которых обсуждаются примеры из глав с 3 по 7.

Первый пример неупрощаемо сложной системы, обсуждаемой в Главе 3, ресничка, представляет собой возмутительно сложную молекулярную машину с сотнями белковых частей. В 1996 году было опубликовано всего несколько статей, пытающихся объяснить ресничку в самых туманных эволюционных терминах.

Однако серьезный дарвиновский отчет о такой элегантной машине – тот, который действительно стремился бы ответить на вопрос, как такое устройство могло эволюционировать – должен был бы иметь дело с бесчисленным множеством критических деталей, которые позволяют ресничке работать, и показать, как каждая из них могла бы возникнуть с разумной вероятностью в результате случайной мутации и естественного отбора, причем каждый крошечный мутационный шаг улучшал предыдущий, не вызывая больше проблем, чем он того стоил, и не отклоняясь к временно выгодным, но тупиковым структурам. Потребовалось бы по крайней мере столько же работы, чтобы выяснить, как такая структура могла эволюционировать путем случайной мутации и естественного отбора, сколько потребовалось для того, чтобы выяснить, как она работает в первую очередь. Как минимум, это должно было бы привести к сотням работ – как теоретических, так и экспериментальных – множеству обзоров, книг, встреч и многого другого, посвященных вопросу о том, как такая сложная структура могла эволюционировать дарвиновским образом.

За последнее десятилетие научное сообщество достигло поразительного прогресса в понимании того, как работает ресничка, включая ее неожиданную роль в заболеваниях. Однако в эти же годы – даже когда геном за геномом секвенировался, даже когда открывались новые уровни сложности в клетке – ничего не было разработано даже отдаленно напоминающего такое эволюционное объяснение реснички. Теория Дарвина так и осталась мертвой водой. Самый быстрый способ проиллюстрировать эту мысль – само название недавней статьи о ресничке: «Предположения об эволюции  9+2 органелл  и роли микротрубочек центральной пары» (Дэвид Р. Митчелл, журнал Biology of the Cell Volume 96, Issue 9). Другими словами, более интересные догадки, более заманчивые предположения, которые никогда не были в дефиците в дарвиновских кругах. Аннотация статьи показывает ключевую роль воображения в этой истории:

«Недавние достижения... позволяют предположить, что эти органеллы могли выполнять различные роли в ранних эукариотических клетках... мы предполагаем, что протоцилии были основными детерминантами  полярности клеток и направленной подвижности у ранних эукариот... мы полагаем, что добавление асимметричного центрального аппарата... обеспечило усовершенствованный направленный контроль. . . . В данной статье представлены предполагаемые гипотетические шаги в этом эволюционном процессе и примеры, подтверждающие эти гипотезы».

Слово «отбор» нигде не встречается в статье, не говоря уже о фразе «естественный отбор». Не встречается и слово «мутация», не говоря уже о фразе «случайная мутация» или упоминание какой-либо конкретной мутации. Все науки начинаются с домыслов. И только дарвинизм обычно ими заканчивается.


                «ТРИ АКСИОМЫ ДАРВИНА»

Ситуация со всеми другими примерами, приведенными в «Черном ящике Дарвина», примерно такая же, как и в случае с ресничкой. Бактериальный жгутик, чей поразительный механический вид (как видно на фронтисписе) сделал его, возможно, самой узнаваемой иллюстрацией аргумента о замысле, был рассмотрен выдающимся йельским биохимиком Робертом Макнабом для Annual Review of Microbiology перед его безвременной кончиной в 2003 году. Статья объемом 7000 слов не упоминает «эволюцию» или какие-либо ее производные, за исключением одного раза, в самом последнем предложении. Ссылаясь на жгутик и другую структуру, называемую секреторной системой типа III (TTSS)*, которая в некотором роде напоминает его, Макнаб заметил: «Очевидно, что природа нашла два хороших применения для этих сложных аппаратов. То, как они эволюционировали, – это другой вопрос, хотя было высказано предположение, что жгутик – более древнее устройство...». Фраза «естественный отбор» вообще не встречается.

Открытие того, что жгутик сложнее, чем предполагалось изначально, что он также содержит непредсказуемый, сложный механизм перекачки белка, и что структуры, напоминающие белковый насос, могут возникать независимо, на короткое время заставило сердца дарвинистов трепетать. Невинный оптимизм основывался на риторическом переопределении Кеном Миллером неупрощаемой сложности, который постановил, что части систем нередуцируемой сложности не могут иметь никакой другой функции. Поскольку подмножество жгутика, по-видимому, было частью TTSS, то это нарушало изречение Миллера и подбадривало некоторых из наиболее нерефлексивных дарвинистов.

Но как я уже указывал, нет причин, по которым части или подсистемы неупрощаемо сложных систем не могут иметь одну или несколько других функций, а игра слов не может маскироваться под реальное объяснение. Ни TTSS, ни жгутик, ни какие-либо переходы между ними не были трезво исследованы в рамках дарвинизма в профессиональной научной литературе. Лучше всего это можно увидеть в недавней статье под названием «Биоинформатика, геномика и эволюция не жгутиковых систем секреции типа III: дарвиновская перспектива». Из неё мы узнаем, что «Система секреции типа III – это изысканно спроектированный молекулярный насос, использующий гидролиз АТФ для экспорта белков из бактериальной цитоплазмы как через внутреннюю, так и через внешнюю мембраны и периплазму...»

Однако в статье просто исследуются данные о последовательности ДНК, полученные в результате проектов по секвенированию генома. Хотя они могут привести к интересному пониманию, как я объясняю в Главе 8, даже в принципе сравнение последовательностей не может показать, возникла ли структура в результате случайной мутации и естественного отбора. Данные, как мы узнаем, рассматриваются «в свете трех дарвиновских аксиом: (1) Эволюция имеет значение...; (2) Изменчивость имеет значение...; (3) Ожидайте несовершенства...». Однако неопределенные афоризмы не являются данными, и наука не прогрессирует, когда она путает эти понятия.

Глава 6 «Черного ящика Дарвина» описывает сложную иммунную систему и проблемы, которые она представляет для дарвинизма. В 2005 году появилась статья с многообещающим названием «Происхождение иммунной системы, основанной на антителах, путем постепенной эволюции». Какие бы интересные вещи она не предполагала о постепенной эволюции, она ничего не говорила об эволюции по Дарвину. Фактически, ни имя Дарвина, ни какое-либо производное слово не появлялись в статье. Не появлялась также фраза «естественный отбор»; «отбор» употребляется один раз. «Мутация» появляется дважды, но предполагаемые мутации не указываются. Слова, которые встречаются, часто включают «вероятно», «представьте», «может иметь», «мог бы иметь» и т. д. В конце статьи авторы предлагают провести несколько экспериментов в какой-то неопределенный момент в будущем; в противном случае, говорят они, их сценарий «безнадежно останется в области простых предположений». Другими словами, сами авторы признают, что их статья является спекулятивной. Все научные объяснения могут начинаться с предположений, но ни одно из них не может ими закончиться.

В Глава 4 обсуждается каскад свертывания. В 2003 году Рассел Дулиттл и его коллега опубликовали статью под названием «Эволюция свертывания крови позвоночных с точки зрения сравнения геномов рыбы-собаки и морской асцидии». Как следует из названия, в ней просто сравниваются последовательности. Как я указывал в Главе 4 десять лет назад, сравнение последовательностей может дать интересную общую картину того, какие белки появились первыми, а какие вторыми, и кто с кем связан, но не может даже начать говорить о том, что движет процессом. Другая статья, появившаяся в том же году с сочным названием «Молекулярная эволюция сети свертывания крови позвоночных», также является всего лишь упражнением в сравнении последовательностей с несколькими абзацами предположений.

Сегодня ситуация остается неизменной по сравнению с тем, что было десять лет назад. Как я писал в Главе 8:

«В научной литературе – в престижных журналах, специализированных журналах или книгах – нет публикаций, которые описывают, как молекулярная эволюция любой реальной, сложной биохимической системы произошла, либо могла произойти. Есть утверждения, что такая эволюция имела место, но абсолютно ни одно из них не подтверждается соответствующими экспериментами или расчетами».

                ВОПРОС ВЫИГРЫША

Статьи, которые я здесь цитирую о ресничках, жгутиках, свертывании крови и иммунной системе, являются лучшими работами дарвинистов о происхождении сложных молекулярных машин, доступными с 1996 года в научной литературе. В недавних эссе, ориентированных на широкую общественность, аргумент в пользу замысла, как правило, карикатурно высмеивается, а вопрос о выигрыше – каковы доказательства силы естественного отбора? – подвергается краткому обсуждению. В 2005 году эволюционный биолог из Чикагского университета Джерри Койн написал статью на 14 000 слов под названием «Дело против разумного замысла»** для журнала The New Republic. В эссе Койн рассмотрел широкий круг тем: от процесса над обезьянами в Скоупсе до использования слова «теория» в науке, от Генри Морриса и Института креационных исследований, до нелетающей птицы киви в Новой Зеландии. И из всего этого пространства он выделил всего два предложения на вопрос о выигрыше, доказательстве силы случайной мутации и естественного отбора:

«В настоящее время биологи наблюдали сотни случаев естественного отбора, начиная с хорошо известных примеров устойчивости бактерий к антибиотикам, насекомых к ДДТ и устойчивости ВИЧ к противовирусным препаратам. Естественный отбор объясняет устойчивость рыб и мышей к хищникам, делая их более замаскированными, и адаптацию растений к токсичным минералам в почве».

Однако устойчивость к антибиотикам, устойчивость к ДДТ и устойчивость ВИЧ к лекарствам известны уже десятилетия. Все примеры Койна были хорошо известны, когда «Черный ящик Дарвина» впервые появился десять лет назад, все они включают крошечные, простые молекулярные изменения, и ни один из них не помогает объяснить ни один из примеров книги. При всем этом он все еще избегает привлечения реальных аргументов разумного замысла. Что говорит профессор Койн о сложных молекулярных машинах? Конечно, он неохотно соглашается: «Нет сомнений, что многие биохимические системы пугающе сложны». Но не делайте поспешных выводов, потому что «биологи начинают предлагать правдоподобные сценарии того, как могла бы эволюционировать «неупрощаемая сложность» биохимическиь путем.

Правдоподобные сценарии для ресничек, жгутиков и иммунной системы я уже процитировал. В своем обзоре «Черного ящика Дарвина» вскоре после его публикации в 1996 году микробиолог из Чикагского университета Джеймс Шапиро заявил: «Не существует никаких подробных дарвиновских объяснений эволюции какой-либо фундаментальной биохимической или клеточной системы, только множество желаемых предположений». Десять лет спустя ничего не изменилось. Называйте их желаемыми предположениями или называйте их правдоподобными сценариями – и то, и другое означает отсутствие реальных ответов.

                ПЕРСПЕКТИВЫ

Будущие перспективы дизайна великолепны, потому что они основаны не на предпочтениях какого-либо человека или группы, а на данных. Возникновение гипотезы разумного замысла связано не с чем-то, что я или любой другой человек написал или сказал, а с большим прогрессом науки в понимании жизни. Во времена Дарвина клетка считалась настолько простой, что первоклассные ученые, такие как Томас Хаксли и Эрнст Геккель, могли серьезно думать, что она может возникнуть спонтанно из морского ила, что было бы вполне созвучно дарвинизму. Еще пятьдесят лет назад было намного легче поверить, что дарвиновская эволюция может объяснить основу жизни, потому что было известно гораздо меньше. Но по мере того, как наука быстро развивалась, и поразительная сложность клетки становилась очевидной, идея разумного замысла становилась все более и более убедительной. Вывод о разумном замысле подкрепляется каждым новым примером элегантного, сложного молекулярного механизма или системы, которые наука обнаруживает в основе жизни. В 1996 году эта элегантность уже была отчетливо видна, а за последние десять лет она значительно возросла. Нет никаких оснований ожидать, что ситуация стабилизируется в ближайшее время.

Неоспоримым фактом является то, что научные аргументы в пользу гипотезы разумного замысла становятся все более убедительными. Однако отдельная, более рискованная тема касается реакции людей на разумный замысел. Как будет восприниматься идея разумного замысла общественностью и научным сообществом в ближайшие годы? Это больше вопрос социологии и политики, чем науки. С одной стороны, хотя газетные редакторы могут не одобрять, опросы показывают, что подавляющее большинство общественности уже убеждено в замысле. С другой стороны, поскольку оно было воспитано на дарвинизме, большая часть научного сообщества привыкла мыслить исключительно в дарвиновских терминах. Тем не менее, даже там, похоже, времена меняются. Недавняя новостная статья в журнале Nature сообщила о встрече, доступ на которую был ограничен приглашениями, на которой начинающие студенты могли бы пообщаться с учеными, удостоенными Нобелевской премии. На встрече этого года оргкомитет ... пригласил научные академии и другие агентства по всему миру открыть конкурсы для молодых ученых, а затем сократил список из почти 10 000 претендентов. Окончательный список 2005 года из 720 приглашенных представлял собой новый профиль участников: академически отличные, знакомые с социальными последствиями своих исследований и свободно владеющие английским языком. Как правило, им меньше тридцати лет, но большинство из них в настоящее время аспиранты или постдокторанты.

Но студенты задавали удивительные вопросы.

«Любопытно наблюдать за вопросами, которые задают студенты из разных культур», – заметил [Гюнтер Блобель (медицина, 1999)] после дискуссии об эволюционной биологии под руководством Кристиана де Дюве (медицина, 1974). Он был ошеломлен, обнаружив, что некоторые студенты проявляют такой большой интерес к «творческой направляющей руке» разумного замысла.



* Системы секреции III типа (Type three secretion system, сокр. TTSS  или T3SS), также III тип секреторной системы или инжектосома (т.н. молекулярный шприц) – один из нескольких типов бактериальных систем секреции, является белковым комплексом (иногда рассматривается как органелла), который встречается у некоторых грамотрицательных бактерий.
У патогенных бактерий иглоподобная структура используется в качестве сенсорного зонда для обнаружения присутствия клеток эукариотических организмов и выделения белков, которые помогают бактериям инфицировать их. Секретируемые эффекторные белки поступают непосредственно из бактериальной клетки в эукариотическую клетку (клетку-хозяина), где они оказывают ряд эффектов, которые помогают возбудителю выжить и избежать иммунного ответа. Вики.

** Джерри Аллен Койн (Jerry Allen Coyne) – американский эволюционист и генетик. Также известен как критик креационизма и религии в целом. Автор ряда книг. На русском языке: «Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы» и «Эволюция: Неопровержимые доказательства».

На фото: Ричард Докинз и Джерри Койн.


Начало http://proza.ru/2024/07/09/355