65. Венчание

Ольга Леонардовна родилась в Удмуртии, в семье прусского подданного, и обладала жизнелюбием и твердостью характера несокрушимой. По другим сведениям была она из семьи немецких евреев. Во всяком случае Чехов называл ее в письмах то немочкой, то жидовочкой. Утверждали, что уж если она чего хотела, то добивалась. Она писала в своих мемуарах: «Всякий раз, когда я действительно что-то хотела в своей жизни… я всегда добивалась успеха и никогда не жалела, что шла своим путем».

А хотела она выйти замуж за Антона Павловича. Что побуждало Ольгу Леонардовну к этому браку? Материальные соображения? Желание получить наследство? Едва ли. Корыстолюбивых соображений у нее, пожалуй, не было. По мнению членов семьи Чехова ею руководило желание получить знаменитую фамилию. Современники считали, что с помощью этой фамилии Книппер хотела повысить ставку в своей театральной и жизненной карьере. А может быть она Чехова просто полюбила? Ведь его несомненно было за что любить, несмотря на тяжелую болезнь. Вот отрывок из письма Ольги Леонардовны к племяннице Аде Константиновне Книппер: «Ты пишешь о наших отношениях с Антоном Павловичем. Да эти шесть лет, что я его знала, были мучительны, полны надрыва из-за сложившейся так жизни. И все же эти годы были полны такого интереса, такого значения, такой насыщенности, что казались красотой жизни. Ведь я не девочкой шла за него – я поражена была им как необыкновенным человеком, всей его личностью, его внутренним миром».

Чехов на восемь лет старше Книппер, к моменту бракосочетания ему 41, а ей - 33 года. Замужем она никогда не была, детей тоже не было, хотя говорили, что уже давно состояла в любовной связи с женатым режиссером театра Немировичем-Данченко. Чехов - знаменит, основной драматург МХТ, но тяжело болен, чувствует себя одиноким, живет в этой Ялте как в тюрьме. Море бушует, по ночам непроглядный мрак, ветер потрясает дачу, а «она» в шумной художнической жизни Москвы, актеры, ужины, концерты. Чехову кажется, что женившись он навсегда избавится от одиночества и приобретет верного, преданного друга, с которым будет жить вместе, и в горе, и в радости. Но Ольга Леонардовна от своей увлекательной московской жизни не отказывалась, даже и после бракосочетания, на котором так сильно настаивала. В жизни Чехова после женитьбы ничего особо не изменилось: он все также тоскует одинокий, больной и заброшенный в Ялте, а она выступает на подмостках, живет интересной насыщенной жизнью в Москве. Современники Ольгу Леонардовну осуждали и дружно ее невзлюбили.

***
Уже зимой 1901 года О.Л. Книппер начинает наступление, мягкую атаку на позиции неженатого классика. Она пишет ему о странности своего положения и о желании любовные отношения с Чеховым узаконить. Он упирается, но лишь до поры до времени. В конце концов натиска не выдерживает и уступает.

Как известно, летом 1900 года актриса Ольга Книппер гостила у Чехова в Ялте. После этой встречи их отношения претерпели изменения — в письмах они перешли на “ты” и стали звать друг друга по имени. Надо сказать, что переход на “ты” между мужчиной и женщиной был очень большим шагом в те времена. В письмах стали говорить о любви, но Чехов избегал каких-либо объяснений и серьезных планов.

Он писал: “По письму твоему судя в общем, ты хочешь и ждешь какого-то объяснения, какого-то длинного разговора — с серьезными лицами, с серьезными последствиями; а я не знаю, что сказать тебе, кроме одного, что я уже говорил тебе 10000 раз и буду говорить, вероятно, еще долго, т. е. что я тебя люблю — и больше ничего. Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству.”

Ольга Леонардовна в письмах к Чехову нет-нет да подчеркнет: о нас говорят чуть ли не как о супружеской паре: «Знаешь, мне в Москве проходу не дают. Многие уверены, что мы уже повенчаны. Знакомым Савицкой передавали это в Кастрополе за факт. Элька слышала в Алупке в купальне. Даже в Сергиевом Посаде об этом очень усердно говорят, родных моих все поздравляют, а те физиономии вытягивают, т. к. ничего не знают» (10 августа 1900). Или — 26 апреля 1901 года О.Л. Книппер рассказывает Чехову, как концерт посетил великий князь С.А. Романов с супругой. Они подошли к матери О. Книппер, участнице концерта, и «первый вопрос великой княгини был: «Ваша дочка в Москве? Когда же ее свадьба? А как его здоровье?» Как тебе это нравится? Мама стала в тупик и замялась, т. к. сама ничего не знает». Но Чехов в таких случаях, можно сказать, виртуозно уклоняется от каких-либо определенных ответов.

В марте 1901 года Книппер опять приехала к Чехову в Ялту, однако перед этим снова попросила его определиться:
“Я бы приехала к тебе, но ведь мы не можем жить теперь просто хорошими знакомыми, ты это понимаешь. Я устала от этого скрыванья, мне тяжело это очень, поверь мне. Опять видеть страдания твоей матери, недоумевающее лицо Маши – это ужасно! Я ведь у вас между двух огней. Выскажись ты по этому поводу. Ты все молчишь. А мне нужно пожить спокойно теперь. Я устала сильно…”

Она уезжает из Ялты в Москву, но недовольна, что ей пришлось уехать, она требует изменения своего статуса, признания ее совершенно особой роли в его жизни - роли жены знаменитого писателя. Вернувшись 17 апреля в Москву она пишет длинное и еще более настойчивое и требовательное письмо: 
“Вот я и в Москве, милый мой Антон! Не могу отделаться от мысли, что мы зря расстались, раз я свободна. Это делается для приличия, да? Как ты думаешь? Когда я сказала, что уезжаю с Машей, ты ни одним словом не обмолвился, чтоб я осталась, или что тебе не хочется расставаться со мной. Ты промолчал. Я решила, что тебе не хочется, чтоб я была у тебя, раз Маша уехала. Que dira le monde (что скажет свет, фр., П.Р.)?!.. Неужели это была причина? Нет, не думаю. Я себе голову изломала, придумывая всевозможное. Хотя я ясно чувствую все, что происходит в тебе, и потому мне, может быть, трудно было с тобой говорить о том, о чем я все хотела говорить. Ты помнишь, какая я была дикая последний день? Ты все думал, что я сержусь на тебя. Я сейчас очень волнуюсь, и хочется многое написать тебе, написать все, что я чувствую, но чтоб ты понял, не истолковал бы по-своему. А по-твоему как?
Лучше молчать о том, что хочется высказать, или же наоборот? Я знаю — ты враг всяких "серьезных" объяснений, но мне не объясняться нужно с тобой, а хочется поговорить как с близким мне человеком... Я так ждала весны, так ждала, что мы будем где-то вместе, поживем хоть несколько месяцев друг для друга, станем ближе, и вот опять я "погостила" в Ялте и опять уехала. Тебе все это не кажется странным? Тебе самому? Я вот написала все это и уже раскаиваюсь, мне кажется, что и ты все это сам отлично чувствуешь и понимаешь...
В Москве все поражены, узрев меня, не могут понять причины моего приезда. Я всем говорю, что вызвала меня мать для решения квартирного вопроса. Сегодня зашла в театр. Все забросали меня вопросами: о тебе, о том, доволен ли ты успехом "Сестер", когда ты приедешь, etc..
Приезжай в первых числах и повенчаемся и будем жить вместе. Да, милый мой Антоша? Что ты теперь делаешь целыми днями? Пиши мне все, каждую пустяковину и не отшучивайся вечно…” (17 июля 1901 года).

На следующий день 18-ое апреля 1901 г. Книппер снова пишет Чехову:
“Вот опять 2-ой час ночи, я опять пишу тебе, милый мой Антоша! Ты не выходишь у меня из головы, каждую минуту я думаю о тебе. Вдруг мне кажется, что ты уже охладел ко мне, что не любишь меня, как прежде, что тебе просто нравится, чтоб я приезжала к тебе, вертелась бы около тебя и больше ничего, что ты не смотришь на меня как на близкого тебе человека. А я без тебя не представляю себе своей жизни. Ну, прости, милый мой, что я опять об этом. Не буду — ты ведь не любишь этой бабьей болтовни. Не сердись на меня. Мне просто как-то дико, что мы не вместе теперь, сейчас, почему дни проходят зря, в разлуке — оттого, может, и мысли всякие лезут...
Будь здоров, мил, чисти сюртук. Где мы будем после венчания? Хочу быть с тобой наедине, а не прямо ехать в Ялту на люди. Согласен? Милый, нежный мой. Целую тебя крепко. Ты совсем здоров? Пиши, пиши...
Твоя актрисулька".

И на следующий день она пишет опять и уже с более конкретными предложениями по бракосочетанию:
“Мне скучно и пусто без тебя и жду не дождусь твоего приезда, хожу точно без пристанища. Состояние тревожное, я уже похудела.
Чувствую, что жизнь уходит, а я как будто не жила, ничего не сделала в жизни, мало схватила, мало или, скорее, не поняла жизни, и что самого главного, самого красивого в жизни не сумела взять и понять. Когда я буду совсем одна с тобой, я тебе много, много буду говорить. Пожить бы с тобой полной, полной, хорошей жизнью! Милый мой, родной мой, хороший мой! Просто хочется ласкательные слова говорить.
Привози свои бумаги, чтоб мы скорее могли перевенчаться — это очень просто и живо. Надоели мне кусочки, хочу полноты. Жду тебя, а пока целую крепко и ерошу твои шелковистые волосы.”

Книппер-Чехову, 21 апреля 1901 г.
"Я тебя видела во сне, милый мой! И знаешь как? - В вагоне в купе, ты ехал со мной и поцеловал меня - и я проснулась. Ты скоро приедешь, правда?
Тебе не по себе, я это чувствую все время, и вчера подтвердило мне это твое письмецо. Антончик, ну поболтай со мной попроще, пооткровеннее, право, будет лучше, чем играть в молчанки. Не сердись, что я, может, своими письмами нагнала на тебя тоску, но мне самой было невесело. Ведь ничего не поделаешь...
Какие успехи сделали твои деревца, розы, газон? Ты ими доволен? На какой лавочке больше сидишь? Ты хмурый теперь? Приезжай скорее, повенчаемся и удерем - хочешь?.."

Чехов-Книппер, 16 апреля 1901 года: "Шлю тебе письмо, полученное сегодня. Хотел было опустить его в почтовый ящик, но раздумал и посылаю с этим письмом.
О, дуся моя, дуся, хорошая моя! Рассчитывал засесть без тебя за стол и начать работать, но по-прежнему ничего не делаю и чувствую себя не совсем важно. Имей в виду, скоро приеду, веди себя хорошо. Целую тебя крепко".
(Почему-то письма Книппер Чехов теперь отсылает ей обратно? Это что конспирация такая? чтобы никто об их планах не прознал и их не нарушил?)

Чехов- Книппер, 22 апреля 1901 г., Ялта:
"Милая, славная моя Книпшиц, я не удерживал тебя, потому что мне в Ялте противно и потому что была мысль, что все равно скоро увижусь с тобой на свободе. Как бы ни было, напрасно ты сердишься, моя дуся. Никаких у меня тайных мыслей нет, а говорю тебе все, что думаю.
В начале мая, в первых числах, я приеду в Москву, мы, если можно будет, повенчаемся и поедем по Волге или прежде поедем по Волге, а потом повенчаемся -- это как найдешь более удобным...  Затем всю или большую часть зимы я буду жить в Москве, с тобой на квартире. Только бы не киснуть, быть здоровым. Мой кашель отнимает у меня всякую энергию, я вяло думаю о будущем и пишу совсем без охоты. Думай о будущем ты, будь моей хозяйкой, как скажешь, так я и буду поступать, иначе мы будем не жить, а глотать жизнь через час по столовой ложке...
Я буду тебе телеграфировать, ты никому не говори и приезжай на вокзал одна. Слышишь? Ну, до свиданья, дуся, девочка моя милая. Не хандри и не выдумывай Бог знает чего; честное слово, у меня нет ничего такого, что я хотя одну минуту держал бы от тебя в тайне. Будь добренькой, не сердись".

Ольга Леонардовна отвечала:
“У меня сегодня здорово болит голова с утра, но все же мне хорошо на душе — получила от тебя хорошее, расхорошее письмо, за которое награждаю поцелуем”.

Книппер- Чехову, 24 апреля 1901 г.
"Милый, ты скоро приедешь? Мне скучно без тебя. Я уже привыкла думать и о себе и о тебе неразрывно. Скажи мне, тебе лучше теперь, да? При мне ты не будешь так простужаться и не будешь делать глупости. Я хочу, чтоб тебе было хорошо и тепло со мной, чтоб ты не чувствовал себя одиноким, дорогой мой. Я с таким нетерпением жду тебя.
Значит, ты приедешь, мы повенчаемся и удерем. Если не хочешь никуда, поедем в Ялту. Можем по дороге застрять в Славянске. Что будет зимой - посмотрим. Как-нибудь проживем этот год; если выйдет уж очень неудобно - надо будет сделать что-нибудь, чтоб улучшить.
Согласен, милый мой? Целую тебя пока горячо и нежно и жду тебя".

Чехов- Книппер, 26 апреля 1901 г.
"Собака Олька! Я приеду в первых числах мая. Как только получишь телеграмму, тотчас же отправляйся в гостиницу "Дрезден" и узнай, свободен ли 45 номер, т.е., другими словами, займи какой-нибудь номеришко подешевле...
Я приеду в Москву главным образом за тем, чтобы гулять и наедаться. Поедем в Петровско-Разумовское, в Звенигород, поедем во все места, лишь бы хорошая погода была. Если согласишься поехать со мной на Волгу, то будем есть стерлядей.
Если ты дашь слово, что ни одна душа в Москве не будет знать о нашей свадьбе до тех пор, пока она не совершится, - то я повенчаюсь с тобой хоть в день приезда. Ужасно почему-то боюсь венчания и поздравлений, и шампанского, которое нужно держать в руке и при этом неопределенно улыбаться. Из церкви укатить бы не домой, а прямо в Звенигород. Или повенчаться в Звенигороде. Подумай, подумай, дуся! Ведь ты, говорят, умная..."

В это время Антон Павлович тяжко болен - мучительный кашель, частые обострения, лихорадка, плевриты, и возникает вопрос, насколько нужно ему было это венчание? Он все хуже себя чувствует, думает все больше не о жизни, а о близкой смерти, и все-таки подчиняется воле Книппер. Но возможно и сам надеялся, что, женившись, избавится от одиночества и она скрасит последние годы или месяцы его жизни.
Чехов - Книппер, 2 мая 1901 г. Ялта.
"Милая моя дуся, я переночевал в Форосе только одну ночь, соскучился там и заболел. А сегодня, как нарочно, холодно, облачно. Я сижу у себя в кабинете безвыходно и, за неимением других занятий, занимаюсь только тем, что думаю и кашляю. Не сердись на меня, дуся, за такое мое поведение, не наказывай меня невеселыми мыслями. Скоро, скоро увидимся. Я выеду из Ялты 5 мая или, самое позднее, - 10-го, смотря по погоде. Затем поедем на Волгу, одним словом, будем делать все, что ты только пожелаешь. Я в твоей власти.
Если ты выйдешь за Вишневского когда-нибудь, то не по любви, а из расчета. Рассудишь, что малый он ничего себе, и выйдешь. Очевидно, он рассчитывает на то, что скоро ты овдовеешь, но скажи ему, что я, назло, оставлю завещание, в котором запрещу тебе выходить замуж.
Дуся моя славная, Оля, как бы ни было, скоро мы увидимся, поговорим обо всем. Теперь вечер, и мне стало лучше, чем было утром и днем. В Москву я приеду, вероятно, утром, так как с 4 мая станет ходить курьерский поезд. Пришлю телеграмму.
Веди себя хорошо. Если май будет холодный, то на Волгу поедем в первых числах июня. Из Ярославля? А почему не из Нижнего? Хорошие пароходы начинают ходить только от Нижнего - кажется, так. Ну, да обсудим все, когда увидимся..."

Сыплются последние телеграммы, все готовится к тайному венчанию:
Чехов- Книппер, 9 мая 1901 г. Ялта
Приеду пятницу непременно, обязательно. Собакин
9 мая Чехов выехал в Москву.

По приезде в Москву Антон Павлович обратился к известному московскому терапевту В. А. Щуровскому. Он чувствовал себя все хуже и ему требовалось заключение специалиста. Тот нашел у писателя ухудшение ("притупление и слева и справа, справа большой кусок под лопаткой") и велел немедленно ехать на кумыс в Уфимскую губернию.
 
А. П. Чехов - О. Л. Книппер, около 24 мая 1901 г. Москва.
У меня все готово. Необходимо повидаться до часа, чтобы поговорить. Уезжаем в пятницу непременно. А.Чехов

25 мая Чехов и Книппер венчались. Бракосочетание Чехова с Книппер произошло в большом секрете. Никто из родственников или близких не был в эту тайну посвящен.
Не узнал о венчании даже брат Чехова Иван Павлович, с которым Чехов встретился всего за час до события. Все родственники и друзья узнали об этом событии постфактум. Что так нравилось Чехову в Книппер? Возможно, свойственное ей бьющее через край жизнелюбие, которое придавало ему, тяжело больному, жизненных сил.
 
И сразу после тайного бракосочетания 25 мая 1901 года Чехов вместе с женой уехал в Аксенове, Уфимской губернии, в санаторий. Вряд ли можно считать целесообразной эту поездку. Кроме сомнительности медицинских показаний, следовало подумать о трудной дороге туда. С несколькими пересадками и тяжелыми условиями на остановках.

Но своей цели Ольга Леонардовна добилась и навсегда осталась в памяти людской женой великого Чехова, стала Книппер-Чеховой. Вообще в МХТ царила особая обстановка, актрисы охотились за известными драматургами, также и другая ведущая актриса Мария Андреева бросила мужа и семью и сошлась с Горьким. Правда, она все-таки стала его настоящей подругой: оставила театр и уехала с ним в Америку, а затем на итальянский остров Капри.