Небратья?..

              (цикл: “СВО посвящается”)

Лето 2024 года. Харьковская область, третий год СВО –
специальной военной операции...

Тупая головная боль, звон в ушах и отзвуки далёкой
канонады – первое, что осознал Егор, приходя в себя. Он
повертел головой, плотно уложенной в шлёме, стряхивая с лица
комки земли, кусочки мха и хвойных веточек. Выпростал руки из-
под “земляного покрывала”. Сдвинул потрескавшиеся очки наверх,
протёр глаза и стал осматриваться...
      Небо, облачное с синевой, казалось разорванным
искорёженными верхушками сосен. По солнечной яркости и косым
лучам определил, что утро в разгаре. Осмотр по сторонам
показал, что лежит в яме, сравнительно неглубокой. Тело
засыпано землёй, намешанной с песком и обломками веток.
Энергично зашевелился, освобождая тело. Вылез, попрыгал,
отряхиваясь - слава богу, руки-ноги целы. Впрочем, как и
“бронник”, который, очевидно, его и спас. Однако на лице,
кроме царапин, кровоточили и несколько рваных ранок.
Болезненные ощущения в голове, ушах, глазах говорили о
контузии. Насколько серьёзной, пока непонятно. Полез в
подсумок за рацией и ощутил неприятный холодок: и подсумок был
разорван, и рация разбита. Промелькнуло: “Садануло
осколком...”.

Из рюкзака достал баклажку с водой и аптечку. Воду выпил
не всю – а хотелось. Йодом обработал ранки и помазал их клеем
БФ. Всё проделывал привычно, как на тренировках-учениях.
Затем покопался в яме: нашёл свой “калаш”, целый. Уселся
на поваленный сосновый ствол и, словно спохватившись,
торопливо достал из бокового маленького подсумка,
закреплённого на ремне, иконку Николая-чудотворца. Внимательно
посмотрел на строгое лицо святого, трижды перекрестился,
поцеловал старца и положил иконку назад. После чего, прикрыв
глаза, чуть задумался, ощущая, как возвращается уверенность, а
мысли становятся яснее и предметнее...
      
      Эту иконку как талисман подарила парню Машенька,
одноклассница, с которой сдружились в конце учёбы. На
выпускном вечере они часто танцевали вдвоём. Затем встречали
рассвет и даже скромно поцеловались. На этом и всё.
      Когда же Егор-доброволец, уже садился с такими же
ребятами в автобус – появилась она, бежавшая, запыхавшаяся!
Подошла вплотную, на миг остановилась, а затем обняла, робко
поцеловала в щеку и прошептала опешившему парню:
      - Я буду ждать тебя и позванивать, если не возражаешь. И
возьми вот это, иконку – проверенный талисман...
      
      Егор мечтательно вздохнул, вспоминая Машеньку – в общем-
то, обычную девчонку. А теперь она, смущённая, с поволокой в
распахнутых глазах, махающая ему рукой, казалась самой
красивой и невероятно дорогой. Он и позывной взял – Медведь,
навеянный известными сказками.
      Отгоняя волнительное видение, встряхнул головой и стал
припоминать, что же произошло накануне.

Их разведгруппа, продвигаясь в сосновом лесу в ночное
время, наткнулась на засаду. Завязался ожесточённый бой.
Последнее, что всплыло в памяти – хлопок взрыва впереди и
тупой удар в голову и грудь.

“Из-за этой ямы, куда меня кинуло и засыпало, похоже,
ребята, отступая в спешке, в темноте меня и не нашли, -
подумал он. – У нас своих не бросают”.
      Егор ещё раз огляделся, рассматривая покорёженный,
обгоревший лес. Прислушался к таким уже знакомым звукам войны,
особенно громко доносящимся с востока. Закинул за плечи
рюкзак. Накинул ремень автомата через шею наискосок, и чуть
пригнувшись, отправился в сторону, где стреляло и гремело.

Прошёл не так уж много, как услышал стон, доносящийся из-
за кустов каких-то диких ягод. Осторожно подошёл... Стонал
солдат, лежавший на спине, с очень уж ровно вытянутыми ногами.
Рядом лежала американская винтовка М16. Это, вместе с жёлто-
голубым флажком на шевроне рукава, говорило о принадлежности
раненого к ВСУ – вооружённым силам Украины.
Егор сноровисто, привычными движениями приготовил автомат
к стрельбе и, оглядываясь по сторонам, осторожно приблизился к
ВСУшнику.

      Таких глаз он ещё не видел: в них смешались мука, мольба
и обречённость с огоньком робкой надежды. “Немец” – так
называли солдат Украины ополченцы Донбасса – похоже,
определил, кто перед ним. Однако повёл разговор так, будто
увидел, во всяком случае, не беспощадного врага. А говорил он
на “суржике” – смеси русского языка и украинского.
      - До того, як добьешь мэнэ, выслухай малэньке прохання-
просьбу... Щось у тэбэ е доброе а очах...
      Егор только криво ухмыльнулся и промолчал. А “немец”,
кряхтя, указал на боковой карман своего камуфляжа:
      - Тут документы и запысна кныжечка, дэ адреса и телефоны
моей жинки и мамы... Будь людиною, дай им знаты, що загынув я
в Харьковщини, а не пропав безвисти. Бо тоди симьи грошэй за
мэнэ не дадуть...
      У мужика выкатилась слезинка, задержавшись на морщинке, и
он засопел, сдерживая себя.
      Егор кивнул головой:
      - Буду жив, сделаю. А как же...
      Подспудно он уже обдумывал, как ему поступить. Причём
вариант “добить” даже и не мелькал. В паузе, когда “немец”
замолчал, он достал аптечку.
      - Что за ранение? Давай помогу, чем смогу. А потом будем
думать, как с тобой поступить. Кстати, как зовут-то тебя?
      - Звати мэнэ Остапом...
      - Неужто Бендером? – хмыкнул иронично Егор.
      - Дэсь так, - искривился в горькой усмешке Остап. – А
поранэный я в хрэбет. Ног не чую и спына болыть нэстэрпно...
      - То есть, ран открытых нет. Тогда сделаю тебе
обезболивающий, для начала...
      После укола, который Егор выполнил вполне
профессионально, стал расспрашивать Остапа далее.
      - И откуда ты?
      - Зи Львивщины...
      - Из идейных?... Можешь не отвечать – и так понятно.
      - Та ни, - мотнул головой Остап. – Маты гуцулка, а батько
с Донбасу. Прыбув завод телевизийный добудовуваты. Зустрив
маты, покохав, та й залишывся...
      - Ого! В тебе наши гены! Знать, не совсем пропащий...
      Остап пожал плечами и покривил губы. А Егор выпрямился,
накинул ремень автомата на плечо левой руки – такое,
“ружейное”, ношение оружия было для него наиболее привычным,
оставшимся от времён, когда с дедом ходили на охоту, - и
продолжил, будто размышляя с собой:
      - Ну, что. Как говорят у нас в армии: солдат ребёнка не
обидит. А ты, хоть и враг, но как ребёнок – беспомощный. Буду
тебя спасать. Бросать таких не по-божески...
      Затем на миг задумался и продолжил:
      - Плащ-палатка и эвакуационная стропа у меня есть... Пара
еловых веток – и получится неплохая волокуша. Так что – не
обессудь – потащу тебя, браток-славянин, в плен. Там у нас
есть врачи кудесники. Может, тебя и на ноги поставят...
      Остап просительно пролепетал:
      - Будь ласка, допоможы... Якшо выжыву, вик буду молытысь
за тэбэ...
      - Ну, вот, и ладненько, - резюмировал Егор и принялся за
работу.
      
      Очень скоро, он уже тянул раненого на волокуше,
прикреплённой к эвакостропе, второй конец которой, в виде
петли, накинул наискосок через плечо на грудь. Дополнительно,
чтоб снизить нагрузку на позвоночник, закрепил Остапа в районе
груди к волокуше ремнём. Тащить было тяжеловато по “лесистым
ухабам”, но парень решение принял и приготовился к нелегкому,
с неочевидным результатом переходу.
      Изредка поглядывал на небо, уточняя ориентацию на восток.
Прислушивался к звукам, а они угрожающе усиливались по мере
продвижения. Причём, уже казалось, неслись со всех сторон.
Боли и шумы в голове стали фоновыми, даже привычными, и
воспринимались как что-то давящее камнем изнутри. Машинально
отмечал запахи, в которых к хвойным неумолимо примешивалась
гарь. Периодически оглядывался на Остапа: тот прикрыл глаза и
лишь кривился, сдерживая стоны.
      
      - Стоять! Кыдай автомат, руки вгору и мордой на зэмлю!...
– резкие, с особой злобой команды ударили как обухом по
голове. Впереди из кустов метнулись вверх три фигуры военных с
автоматами АК. По жёлто-голубым полоскам на касках, Егор сразу
определи солдат ВСУ. Чуть оглянулся и понял, что их окружили.
      Команды выполнил не мешкая. Через несколько секунд, он
лежал лицом вниз на земле.
      - Руки за голову!
      Когда заложил руки за голову, кто-то сзади, грубыми
движениями раздвинул ему ноги.
      - Кто такие? – прозвучал уже другой голос, на русском.
Говорил, судя по уверенным ноткам, командир группы.
      Первым отозвался Остап, он протянул свои документы и
более-менее связно рассказал про обстоятельства ранения и про
то, как его в “полон” тащил москаль... Егор только начал
говорить, как у командира “заурчала” рация. Выслушав
сообщение, командир засуетился, обращаясь к двум солдатам:
      - Мы уходим к нашей точке. А вы, Боров и Малюк,
быстренько разберитесь с задержанными. Думаю, орку-москаля - в
расход, а с этим... – он на миг запнулся, - решайте сами. Он-
то наш, но тащить его некому и времени нет - у нас важное
задание. Всё, мы пошли! Выполняйте! И не затягивайте!
      - Есть, выконуваты! – отозвался басистый голос.
      
      Остап понял, что его могут тоже пустить в “расход”,
поэтому слёзно залепетал:
      - Вы шо, хлопцы! Нэ вбывайте мэнэ – я ж свий. Залыштэ, а
по обратной дорози прыхватытэ, а?
      Егор, кося глазом, сумел разглядеть “карателей”. Боров
полностью соответствовал позывному и был крупным, упитанным, с
круглым лицом парнягой, а Малюк являл собой противоположность
напарнику: низенький, щупленький, с бегающими глазками.
Выглядел он несколько карикатурно в большой “навороченной”
натовской каске.
      
      Мольбы Остапа и последующая заминка напарников – а Боров
с Малюком стали переглядываться и морщить лбы – сыграли Егору
на руку. Он быстро оценил, что у него есть максимум минута. И
он ею воспользовался – всё же недаром “парился” два месяца в
“учебке” на полигоне да и в школе ходил на занятия по военной
подготовке.
      Остап лежал в ногах Егора, а “приятели” стояли в
полуметре от них сбоку. Боль в голове, было, остро кольнула, а
потом расплылась по темечку и стала глухой. И Егор, который
давно сжался в тугую пружину, сполна ощутив смертельную
опасность, всю “диспозицию” оценил и свои действия рассчитал
точно.
      Он резко повернулся через левый бок на спину; выхватил из
правого бокового кармана брюк метательный нож и
натренированным, хорошо отработанным броском (с раннего
возраста увлекался метанием ножей) кинул его! Целил в лицо
Борову и не промахнулся.
      Тот по-звериному взвыл, схватившись за обливающийся
кровью нож, впившийся в щеку, а Егор уже вспрыгнул на ноги и,
не задерживаясь, уцепился за автомат растерявшегося Малюка,
наклонил его и сильно ударил ногой в промежность. Малюк,
ойкнув, согнулся, а Егор уже подобрал свой, лежавший недалеко
автомат. Пока напарники корчились, Егор, отойдя чуть далее,
поводя дулом, отдавал резкие, бескомпромиссные команды:
      - Оружие в сторону! Лечь мордой на землю! Теперь я буду
командовать!
      Дальнейшее было делом отработанной на учениях техники:
связал верёвкой сначала Борова – руки сзади к согнутым в
коленях ногам; затем также Малюка. Их оружие вывел из строя,
для чего его разобрал, выбрал самую лёгкую деталь и запихнул
её в подсумок. После чего ещё и забросил остатки подальше.
      Нож подобрал, а Борову рану в щеке залепил лейкопластырем
и, успокаиваясь, подвёл итог:
      - Так шо, небратья-славяне, оставляю вас живыми. Думаю,
как-нибудь вы развяжитесь или развяжут, но мы уже будем
далеко. Советую, больше со мной не сталкиваться – тогда пощады
не ждите. Бывайте...
      Боров что-то пробормотал, кряхтя, а Малюк раскашлялся.
Остап же, всё это время, только облизывал высохшие губы,
постанывал и водил глазами по сторонам.
      
      - Ну, братец Остапушка, - присел Егор на корточки перед
раненым, - продолжим движение?... Хотя ты было скис, но,
очевидно, в твоём положении по-другому нельзя.
      - Мабуть ты моя доля... Рятуй дали... – лишь прошептал
“немец”.
      
      Облака накинулись на высокое солнце и отразились тенями
на сосновых ветвях, стволах и прогалинах. Откуда-то объявился
ветерок, заставив сосны скрипеть натужно, со своей особенной,
“лесной” тревогой, когда Егор с Остапом преодолевали 
очередную бугристую полянку...

08.10.2024 года.