Плохое письмецо из дома

Из воспоминаний Игоря Нетупского

Летом 80-го в очередной раз были развёрнуты корпусные учения. Несколько аппаратных, в том числе мою ЗАС-телеграф Р-241, поставили на штатном горном полигоне для обеспечения своевременной связи между войсковыми соединениями 36 армейского корпуса.

Вечерело. Войскам передали телефонограмму на перерыв в учениях до утра. В лагере вместе с солдатами остались одни прапорщики. Офицеры разъехались на ночь по домам – до столицы Туркмении меньше двадцати вёрст.

Не вспомню точно предысторию данного фортеля, выкинул его мой водитель в имени Серёжа. Не особо буйный обычно, после некоторой дозы алкоголя становившийся просто неуправляемым и до жуткости упёртым.

В общем, этот Серёжа припрятывал себе бомбу Чемена и тем вечером решил её оприходовать. Нашёл тайное местечко среди аппаратных и сидел там, возливался в одну харю. Вроде бы письмецо плохое из дома получил?

Благоухание плодово-ягодной бормоты неслось по полевому лагерю и донеслось до дежурного прапора, он пошёл на манящий запах, где и вскрыл нарушение воинской дисциплины. Хотел словом накричать, кулаком наказать, а Серёжа отрезал: «Вот допью эту и поеду за следующей!»

Раздувать скандал было пока не время – нравоучения в такие моменты обтекали Серёжу как гуся вода. Первыми ногами прапорщик нашёл меня где-то в лагере и говорит: «Водителя своего ты знаешь получше меня! Он набрался уже, глаза стеклянные, и намеревается ехать куролесить дальше! Иди к машине, поснимай хоть провода со свечей зажигания, что ли, иначе горя не оберёмся?!»

Я первым делом прибежал к машине, откинул кабину, сдёрнул провода и забросил их в аппаратную. Не успеваю оглянуться, идёт сам Серёжа. Тыркал-тыркал стартером – машина не заводится. С другими сослуживцами уговорили его перестать лопать, кое-как уложили спать в палатке и посчитали, что на этот раз всё обошлось?

Я пошёл спать в аппаратную, задремал уже крепко так и вдруг просыпаюсь, оттого что еложу на матрасе по полу, на кочках подпрыгиваю. Понимаю, куда-то мы едем? Как Серёжа завёл мотор – одному чёрту было известно!

На повороте перед выездом на трассу, машина остановилась. Серёжа вышел слить тормозную жидкость. И не с бачка машины. В момент перемещаюсь из аппаратной в кабину, дождался его, Серёжа только рад: «О, начальник? Вдвоём веселее будет!» После чего надавил на педаль акселератора и помчал меня в ночной Ашхабад.

Как не уговаривал Серёжу вернуться обратно в лагерь, стращал, что будет нам секир-башка, или более чревато – всё бесполезно. Серёжа уже упёрся, но сразу проговорился, правда, что и деньжат у него маловато. Спросил у меня, не подкину ли троячок, я отмазался, что тоже нет. От греха подальше. Аппаратную свою решил не бросать, потому что начальник, и мог прилагать усилия урезонить этого пьяницу от последующих бед. Пока не получалось.

Что я мог с ним сделать? Сбежать и не присутствовать на этих похождениях – совесть не позволяла. Аппаратная моя, ответственность на мне, мне и ношу нести. Кому докажешь, что водитель у меня невменяемый? Если поймают нас, в тюрьму посадят, так хоть знать буду, за что...

На въезде в Ашхабад Серёжа неожиданно воскликнул: «Вот наши деньги стоят!» На обочине стояла и голосовала припозднившаяся парочка. Парень с возлюбленной своей. Может немного старше меня с умалишённым водителем.

Серёжа вышел к ним, пошептался, меня пересадил на крышку движка, парня на пассажирское место, девчонку к нему на колени. Таким образом, моя ЗАС-телеграфная аппаратная Р-241 на базе ГАЗ-66 стала вдруг ночным такси. Вооружённым ночным таксомотором, потому что в КУНГе лежали ещё три автомата. Пусть и без боекомплекта.

Это уже два полновесных часа ночи было. Серёжа подвёз ещё кого-то, мужика какого-то, не поскупившегося на целую пятёрину. Срубил таксованием некоторое количество рублей и начал рыскать по городу в поиске алкоголя. В районе Коммунистической, где располагалась военная комендатура, и пресловутая гауптвахта, кстати, нарыскал на наши головы настоящую «ёлку новый год!» УАЗик ВАИ с гирляндой в полном наборе проблесковых маячков.

Завидев нас, гирлянда заиграла огоньками и бросилась в погоню. Серёжа вцепился в баранку и как истый храбрец пустился наутёк. Он и до того меня мимо ушей пропускал, а тут вообще в себя ушёл. Убежать от достаточно юркого УАЗа шишиге сложно, но Серёжа к тому часу протрезвел, потому осознал и втопил педаль акселератора на полную. С чего это я подумал, что Серёжа протрезвел – не знаю?..

Гонка продолжалась по проспекту Свободы. Пролетая мимо гостиницы Ашхабад и Туркменского театра имени Молланепеса, Серёжа развидел достаточный промежуток в насаждениях по обочине и рванул право руля. Не понимаю, как наша аппаратная не завалилась набок, но в промежуток мы влетели без задёва деревьев, пролетели газон и по диагонали перескочили арык. После чего проехали мимо театра и запрятались в какие-то дворы.

УАЗику ВАИ столь дикие манёвры были не по колёсам, пришлось делать большой крюк в объезд. УАЗ хоть и хороший внедорожник, на арыке засел бы под самые мосты. А диаметра колёс и длины шишиги хватило, чтобы миновать это препятствие с минимальными повреждениями.

Ну, разве что, только я тыкался лбом в боковую стойку кабины и, подпрыгивая на всяких выбоинах, рихтовал головой потолок. Мотало меня, помню, вправо-влево, вверх и вниз, и гнуло вперёд-назад как на аттракционе.

Оторвались. Серёжа остановился, свис на руль. Тыкнул, его, приводя в себя, Серёжа очнулся. Вина ему больше не требовалось, хмель выветрился со стрессом, но глаза всё ещё были стеклянные. Серёжа глянул на меня и успокоил: «Всё, хватит, вина сегодня больше пить не буду, но на потом возьму, конечно! Деньжат-то мы с тобой срубили?»

На полигон вернулись без дополнительных приключений. Осмотрел машину, видимых повреждений на первый взгляд не выявил. Серёжа забурился спать в аппаратную, я за ним. Часа два до общего подъёма у нас ещё было.

По подъёму встаём, спрашиваю у чумного Серёжи: «Ты хоть помнишь, как вчера куролесил?» «Ничего не помню! В себя пришёл, когда стояли во дворах Ашхабада – ты же и растолкал меня, вроде? Расскажешь, что да как было?» – округлил на меня свои прозрачные глаза водитель.

Наказание мы отбывали на том же полигоне, окружённом сопками с трёх сторон. Стояли в карауле, в который обычно ставили всяких удачно залетевших. Стояли безвылазно неделю – и наказание отрабатывали, и народу на все наряды не хватало. Автомат на начкара с разводящим, и у двух часовых два автомата, передаваемых при смене поста. Вот такая была в нашем карауле боевая мощь.