Королева Марго пенсионерка. Гл. 24

Водитель остановил автомобиль около обыкновенного девяти этажного дома. Лена жила на третьем этаже в ухоженной двухкомнатной квартире. Уютная гостиная. На небольшом комоде свадебная фотография в красивой нежной рамке. Рядом фото мужчины в форме морского офицера.
– Так вот каким ты стал, Лёшка Журавлёв, – подумала я, рассматривая фото.
– Да, это мой Лёшка, – грустно произнесла подошедшая ко мне Лена.
Она оказалась любительницей чая. Приняв душ, мы налили себе по большой чашке чая я с мятой и устроились в удобных мягких креслах в её гостиной.
– Лен, я там, на берегу не поняла тебя. Если тяжело рассказывать, не рассказывай, я пойму.
– Наоборот, поплакала и легче стало. Хожу уже несколько лет, как струна натянутая. Ты уж извини меня, напилась ещё. Сто лет не выпивала. Да и не с кем.
– Почему ты одна? Дети есть у тебя? – спросила я её.
– В том и дело, что не вышло у меня с детьми. А Лёшка был и остался моей первой и последней любовью. Мы после пионерского лагеря встречались в Ростове, он приезжал к родственникам. Потом переписывались. После школы он поступил в Ленинградское мореходное. Я училась, кстати, в Москве, в МИСИ. Специально в столице поступала. В Ленинград родители не отпустили. Тётка у меня в Москве жила. А в Ленинград я моталась к Лёшке на его увольнительные. Вот тогда и забеременела. Испугалась. Ему ничего не сказала, избавилась от беременности сразу. Думала, проскочит, ничего страшного. Не я одна такая. Не проскочило. Грех страшный. Вот и наказание последовало.
Тогда думала, главное - отучиться, на ноги прочно встать. Он окончил училище, в походы стал ходить. В Питере квартиру снимали. Расписались. Я работала. Как-то сначала жили ничего. Он не упрекал меня, но обиду держал, что ребёнка не родила. Я это сердцем чувствовала. А тут ещё перестройка нагрянула. Круговерть такая пошла! Лёшка ещё до перестройки перевёлся на Черноморский флот. Мы переехали в Новороссийск. Потом раздел флота произошёл, сокращения. В общем, списали его на брег. Мы и приехали в Геленджик, на его родину. Он же без моря не может. Да и квартира ему здесь от отца осталась. Его родители в разводе были. Отец умер. Инфаркт. Потом Лёшка запил. Я столько с ним промучилась. На себе таскала, лечила, выхаживала.
А тут как-то Сашка, сын Надежды Ивановны, Лёша с мамой с ними по соседству рос, и мальчики давно дружили, посоветовал Леше с ним в море идти. Он с украинской командой на судне ходил. Такие спецы, как Леша, им понадобились. Вот он и стал ходить в море. Не совсем законно, конечно. А что тогда законно было? – Лена махнула рукой.
– Незаконно, но деньги появились, – продолжала она рассказ, – Лёша всегда мечтал большой дом у моря иметь, свою яхту. А я была против этого. Зачем нам двоим? А он хотел дом с бассейном, сауной, садом. Стал строить. Выстроил. Всё, что зарабатывал, всё в строительство вкладывал. А потом пришёл как-то в ноги упал, говорит, отпусти, у меня другая есть, и она ребёнка ждёт, – Лена опять заплакала.
Я молча слушала, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить её повествование.
– Ты знаешь, больно было. Но я собрала его вещи и отпустила. Развод дала. На дом претензий не предъявляла. Хотя тоже имела свой заработок. Сама знаешь, строительство коттеджей как развернулось. Мы и мои средства вкладывали в дом. Да пропади он пропадом, этот дом! Он ушёл, а я как окаменела. Ходила неживая, ни мёртвая. Как-то свекровь позвонила. Она хорошая женщина и боится, что я с ней общаться
перестану. Как перестать? Столько лет бок обок прожили? Так вот, она рассказала, что Лёшка на совсем молоденькой женился. Да, девочка с репутацией не очень хорошей. Не верит она, что его ребёнок. У меня сначала такая злость на него появилась. Так в душе его проклинала, что думала, умом тронусь. Потом одумалась, к свекрови сходила. Убедила её не делать сыну больно. Не лишать его счастья. Какая разница уже, от кого этот ребёнок. Дитё в чём виновато? Лёшка совсем мало побыл с ребёночком.
Ушли они с Сашей опять в море. И пропали. Словно не было людей. Никто ничего не знает. Узнавали, искали, писали и пишу, звоню до сих пор везде, где можно добыть информацию о них. Никто ничего сказать не может, на каком судне, под чьим флагом они ушли? Но Саша с Лёшей так и не вернулись домой. Числятся пропавшими без вести.
Она долго молчала, о чём-то напряжённо думая. Но вдруг, словно я ей противоречу, почти закричала:
– А я не верю! Понимаешь, Рита? Не верю, что он пропал без вести. Не верю, что он погиб. Не ве-рю! Я не вижу Лёшу мёртвым. Его молодая жена сразу в дом мужчину привела и заявила, что он и есть настоящий отец ребёнка. И теперь по дому, по мечте моего Лёшеньки ходит чужой мужик, чужая, ты понимаешь меня, совсем чужая для Лёшки женщина. А я его жду! И буду ждать всегда вот здесь, в этом доме. В его настоящем доме.
– Значит, твой супруг и сводный брат Людмилы пропали без вести? – произнесла я задумчиво.
– Чей брат? Какой Людмилы? – удивилась Лена.
– Ну как какой Людмилы? Падчерицы Надежды Ивановны. Родной дочери дяди Вити.
– А что, у него была дочь?
– От первой ростовской жены. А Люда была моей соседкой по московской даче.
– А что с Людмилой? Почему я никогда не слышала о ней?
– Она жила в Ростове с матерью. К отцу и его жене приехала, кажется, в семьдесят втором году и прожила здесь до семьдесят четвёртого. Потом вернулась в Ростов, вышла замуж за выпускника военного училища и уехала в гарнизон под Ленинградом. Там они развелись, и Люда уехала в Питер. В девяностых попала в Москву. Её жизнь тоже хорошо покрутила. А убили её в марте. Вот я и приехала…
– Убили? Какой ужас…
– Так. Лёша с Сашей ушли в рейс весной десятого года. Понятно. Ладно, Леночка, разберёмся. Ты, главное, держи себя в руках. Найдётся твой Лёшка. Ещё поживёте в любви и согласии. А почему вы не взяли из детского дома ребёнка? – спросила я Лену.
– Лёша никогда об этом не говорил, а я боялась такой ответственности. Вот кручусь среди детишек на работе. Специально сюда устроилась, когда наша строительная организация развалилась. Не надо было мне тогда от ребёнка избавляться. Это моя ошибка, – вытирая слезы, отвечала Лена.
Мы ещё долго разговаривали на близкие нам темы. Совсем выбившись из сил, я легла на диване в гостиной, где она мне постелила, но заснуть ещё долго не могла. Я не стала посвящать Лену в подробности жизни и смерти Людмилы. Если судить по времени пропажи без вести Александра, то всё сходится. Он мог исчезнуть для всех, медленно травить сводную сестру, чтобы не вызвать подозрений. Только ради чего? Неужели из-за московской квартиры? С такими тяжёлыми мыслями меня сморил сон, чтобы на утро я встала злой и разбитой.