Королева Марго пенсионерка. Гл. 27

Наутро погода испортилась. Пошёл моросящий дождь. Правильно. Раз я вымыла машину, то непременно должен пойти дождь. А если бы я её не мыла, то и дождя не было бы. Это уже закон, который каким-то чудом связывает чистоту моего автомобиля с погодой. В общем, настроение по погоде. Но, не смотря на все эти мелкие неприятности, включая затор в Химках, доехали мы до дачи благополучно.
Остановившись у магазина, я познакомила Галю с Женей, представив её новой владелицей дома Людмилы. Сделав покупки и узнав, что ничего нового на участках нет, всё тихо, спокойно, как было раньше, мы медленно двинулись в сторону моего участка. Весна во всей красе расплылась по подмосковным подворьям. Талый снег и лёгкое покрытие наших внутренних дорог даёт знать о себе ямами и ухабами. Поэтому жители дач стараются не гонять по мокрым дорогам своей деревни.
Вот и добрались мы до дома. Я поставила машину в гараж и через окно показала Жене дом её матери.
– Вот ключи от твоего дома, – я кивнула на связку ключей, висевшую в ключнице. Мы с Людой давно обменялись ключами. На всякий случай. Весной бывает очень сыро. Мы всегда заранее созванивались с ней, и кто первый приезжал на дачу, тот включал отопление в обоих домах. Да и так, на всякий случай, запасные ключи никогда не помешают. Вот и мы сейчас включим отопление. У нас и в июне по ночам бывают заморозки на почве.
– Я пока схожу к бабе Лизе, ты отдохни с дороги и переоденься. Потом сходим в ваш дом и тоже включим тепло. Посмотришь его. А то, когда в доме сыро, я себя неуютно чувствую.
– Даже не верится. Мой дом. Я о таком даже мечтать не могла. Но в то же время полноценной радости не ощущаю, – грустно ответила Женя.
Успокоив её, я подобрала ей вещи из моего гардероба. Потому что приехала она по южному, «налегке». И уж совсем не думала, что придётся побывать к северу от столицы, где намного прохладней, чем в самом городе. Вещи-то мы нашли, но долго смеялись. Брюки на талии в складочку. Но надев, Дашину водолазку и сверху мою ветровку, Женя не потеряла своей привлекательности.
– Мне долго придётся привыкать к вашему климату. Для меня сыровато, – ёжилась она, накидывая капюшон ветровки на голову.
– Сейчас дом прогреется, разденешься.
Оставив Женю греться у растопленной печи с большой чашкой горячего чая, я, взяв гостинцы, собралась идти к бабе Лизе.
– Женя, не скучай. Я потопаю, постараюсь не долго. Грейся. Я скоро вернусь.
Всё-таки прекрасен воздух весенней порой за городом. Дышишь, надышаться не можешь. Только слякотно и дождик моросит. Светило бы солнышко, так я ещё бы шла и шла, гуляя, наслаждаясь вкусным, с ароматом начавшейся весны воздухом.
Наговорившись с бабой Лизой и наслушавшись её опасений по поводу здоровья Николаевича, мне стало тревожно на душе. По её словам, старичок уже несколько дней не вставал с постели. Очень осунулся. Перестал принимать пищу. Приезжавший врач скорой помощи сказал, что надо готовиться к худшему. Внимательно выслушав старушку, я засобиралась назад, вспомнив о своём мобильнике. Как всегда я о нём забываю. И теперь он остался лежать на кухонном столе в доме. Быстро попрощавшись с ней, я поспешила обратно. Смутное беспокойство заставило меня прибавить шаг.
– Господи, сделай так, чтобы всё было хорошо! – молилась я, входя в почему-то отрытую дверь нашего дома.
Но Господь не успел предостеречь нас от опасности. Вбежав в гостиную, я увидела Женю. Она лежала на полу лицом вниз. На капюшоне, который закрывал её волосы, расплывалось небольшое красное кровавое пятно.
– Женя! – только и смогла я вымолвить.
Нащупав на её руке пульс, я кинулась на кухню, где лежал мой мобильник для того, чтобы вызвать скорую помощь. Но тут неожиданно меня кто-то схватил за ворот куртки. Я не успела обернуться. На моё счастье на мне была одета старая куртка Олега. Так как она была мне велика, я её не стала застёгивать на молнию, а просто запахнула. Мне удачно удалось выскользнуть из неё. Вовремя сообразив, что куртка осталась в руках нападавшего, я отбежала в сторону.
Мне ещё не удалось понять, что происходит и оправиться от сильного удара, как я опять почувствовала, что кто-то тащит меня волоком за шиворот в столовую. Бросив моё измученное тело у лестницы, ведущей наверх, мужчина направился к кухонному столу, где давно уже тренькал мобильный телефон. Я закашлялась, освобождая шею от воротника хомута, за который тащил меня бандит. Нападавшего мужчину я видела со спины. Откуда-то у меня взялись силы, и я, вскочив, подбежала к окну, где на подоконнике всегда лежит мой спаситель – универсальный булыжник. Схватив его, размахнувшись, я кинула его в голову бандита. Булыжник пролетел, чуть задев голову мужика, но с лёту попал в полку, на которой стояли мои кастрюли. Грохот падающих кастрюль и другой металлической посуды, видно напугал его. Держась за голову, мужик выбежал на улицу.
Взяв воющий полицейской сиреной телефон, я услышала голос полковника.
– Алло, Марго!
– Вадим, он напал на Женю! Вызывай скорую! У неё голова в крови.
– Что случилось, Марго?
Не став ему отвечать, я бросилась к Жене. Она была без сознания, но пульс прощупывался.
– Женя, Женечка! Господи, что ему надо?
К счастью, через некоторое время послышался вой сирен и шум подъезжающих машин.
– Марго, что случилась? Ты-то жива? – расспрашивал меня весь серый от испуга и переживаний Вадим.
– Жива, жива. Я пока относила бабе Лизе продукты, завтра Маша из больницы выписывается, прихожу, а тут вот, – мои нервы сдались, и я разревелась навзрыд, упав на мужественную грудь полковника.
Пока врачи колдовали над Женей, Вадим принёс мне успокоительных капель. Немного придя в себя, я уже спокойно рассказала ему, что произошло. К счастью, всё обошлось. С перебинтованной головой и сотрясением мозга мы положили её в кровать. После составления протокола Вадим отпустил своих подчиненных, и мы, налив себе по большой чашке чая, стали думать, что же это вокруг происходит?
– Марго, ты хотя бы представляешь, что ему от вас надо?
– Честно? Нет. Я уже ничего не понимаю. Если идёт борьба за наследство, то что? Любыми методами оставить наследство за собой, а потом и тюрьма не страшна? Это не то наследство, за которое можно человека жизни лишить. Что-то здесь не то. Нет мотивации поступкам.
– Ты не о том говоришь, дорогая моя. В чьи вещи Женя была одета?
– Да ладно, Вадим, скажешь тоже. Мои формы перепутать. И он знает, в каких вещах я хожу по даче?
– Не скажи. Она сидела за столом. Удар со спины. Всё может быть.
Додумать ситуацию нам не дал звонок на мой мобильный телефон. Звонила заплаканная баба Лиза.
– Дед помер, – горько плакала она в трубку.
– Господи, что за день сегодня. Сейчас я вам перезвоню, – ответила я ей.
– Вадим, что теперь делать? Дед Николай умер.
– Да ты что? А точно умер?
– Да нет, понарошку. Ты думай, что говоришь! Мне надо к бабе Лизе ехать её одну нельзя оставлять. И Женю одну не оставишь, хотя она и под снотворным. Но мало ли, вдруг следят за домом. Может, моих девчонок вызвать?
– Следят, скажешь тоже. Не надо никого вызывать. Я сейчас пришлю кого-нибудь собирайся, поехали к бабе Лизе.
Вадим набрал свой служебный номер и попросил приехать к нам двух
полицейских. Оставив одного прибывшего сержанта, старшего по возрасту, в гостиной моего дома, мы с более молодым полицейским поехали в Машину обитель. Так мы теперь называем бывшую обитель Никанора.
Бедная баба Лиза. Она так привязалась к старенькому деду Николаю. Ухаживала за ним, как за своим близким родным человеком.
– Что я теперь делать буду одна? – постоянно причитала она.
– Так как же одна баба Лиза? Скоро Маша на ноги встанет, такую деятельность здесь развернёт. Успокойтесь, – как могла, я утешала бедную женщину.
Дед Николай лежал в своей небольшой комнате, накрытый до головы белой простынёй. В комнате было темно, и лишь у иконы горела лампадка.
– Солдатик, иди, поешь, – пригласила молодого сержантика баба Лиза, пока я провожала Вадима по делам службы.
– Ну что, проводила начальство? Маргош, что же теперь будет?
Пока я успокаивала бабу Лизу, совсем стемнело. Тут она вспомнила, что кто-то должен сидеть с покойником до рассвета.
– Это так положено? – удивилась я, – первый раз о таком обычае слышу.
– Какие в городах обычаи? – тяжело вздохнула баба Лиза, – надо посидеть с ним, пока его душа успокоится и отлетит с миром туда. А что, ты боишься покойников? – спросила она меня.
– Никого я не боюсь, правда, я никогда почему-то не боялась покойников. Да и как говорится? Надо живых людей бояться. От них все беды.
– Вот, вот, Маргошенька, тогда пойди, посиди у старика. Отдай ему последнюю дань. А я пока вещи ему приготовлю. Пиджачок у него совсем старенький, надо зашить. Рубашечку белую найти, да и так, по мелочи надо всё к погребению приготовить. Потом сменю тебя.
– Что вы так переживаете? Давайте завтра я всё куплю, что нужно для погребения.
– Да нет, милая, на тот свет в своём удобней. Не переживай.
– Хорошо, хорошо, – я не стала спорить и побрела в комнату с уставшим от этой жизни Николаевичем.
Взяв с собой Машин плед, я укуталась в него и села в кресло, которое стояло в углу в ногах умершего. Думая о жизни старенького Николаевича, я вспоминала всё, что знала о нём по рассказам Маши. Добрый, отзывчивый был человек. Прошло пару часов моего сидения. За дверьми комнаты слышались шаги и вздохи бабы Лизы. Спустив ноги с кресла, закутанная в шаль, я вышла из комнаты:
– Баба Лиза ничего, если я на несколько минут отойду? – спросила я заплаканную женщину.
– Марго, давай солдатика попросим посидеть, какая ему разница, где дремать. А потом я его сменю.
– Полицейский он, баба Лиза. Хорошо, – махнула я рукой и вернулась назад обуть тапочки и оставить плед.
Присев в кресло, я всунула холодные ноги в теплые мягкие тапочки. Спина, уставшая за день от побоищ, заныла, я прислонилась на мягкую спинку кресла. Моё сознание отключилось, как мне показалось, всего на одну минуту. Тем временем баба Лиза тихо разбудила дремавшего на кухне сержанта.
– Сынок, слышишь, сынок, – пойди, поспи в той комнате, не боишься покойников?
Молодой человек замотал головой. Ему, наверное, было всё равно, где дремать, лишь бы его не трогали. Как говорится, солдат спит, а служба идёт. Он тихо вошёл в комнату и сел в кресло у противоположной стены, напротив кровати деда Николая.
Вскоре, видно, от того, что я заняла неправильное положение в кресле, мою ногу свело судорогой. От боли я резко вскрикнула, не зная, что в комнате нахожусь не одна.
– Ой! – я встала с кресла и, чтобы поправить плед, подняла руки вверх, на которых он повис.
В эту секунду я увидела, как с кресла напротив соскочил молодой парень и с криком: – Он живой! – выбежал из комнаты. От испуга и невыносимой боли в ноге я так и осталась стоять с поднятыми руками.
– Кто живой? – услышала я голос бабы Лизы. Послышался скрип осторожно открываемой двери и тут же глухой удар, говорящий о том, что дверь быстро закрыли с другой стороны.
– Свят, Свят, – повторяла бедная женщина. Тут до меня дошла вся суть происходящего, и я, превозмогая боль, двинулась к выходу из комнаты. Но тут дверь приоткрылась, и в проёме показалась заспанная и удивлённая физиономия сержанта. Увидев меня, он тут же захлопнул дверь и прокричал изменившимся голосом:
– Он живой, говорю же, идёт сюда!
Здесь мне стало понятно, что дело может закончиться смертоубийством. Я осторожно подошла к двери и на всякий случай стала со стороны стенки, чтобы, не дай Бог, недосмотревшему страшных снов мальчишке не вздумалось стрелять по живым мертвецам.
– Баба Лиза, – тихо позвала я, – это я.
– Тьфу ты! Грех какой! – она оттеснила нашего ретивого охранника и открыла дверь, – Марго, ну что ты хулиганишь? Я думала, ты в Машиной комнате давно уже спишь. Человека до смерти напугала.
– Человек! – обратилась я к молодому сержанту, – ты что, никогда живых мертвецов не видел? Странно.
– Всё, хватит тебе, шутница! Иди в Машину комнату, а ты иди… я вот тебе здесь в гостиной постелю. Спи и сторожи, как было велено, – сказала баба Лиза смущённому сержанту, – я сама с Николаевичем посижу, попрощаюсь, надо же, придумал, живой! И я, старая, повелась, быстро спать идите!
– Откуда я знал, что Маргарита Сергеевна там сидит. Я же думал, я один, да ещё сон приснился страшный, – старался оправдать свой испуг бедолага.
Я прилегла в комнате Маши, но сон пропал. Всё никак не могла понять, что это за история такая. Вроде всё образумилось. Мы достигли цели. Евгению и Милу ждёт счастливая и обеспеченная жизнь. Но не даёт покоя этот слесарь-убийца. То, что это он преследует нас, сомнению не подлежит. Кто он? Чего ему надо было от бедной Людмилы, а теперь от её дочери, в конце концов, от меня-то чего ему надо? Чувствую, что этот пришелец со своей историей. Но какой? А может быть, всё-таки это сводный брат Люды? Нет, не может быть. И мама у него такая хорошая.
Усталость взяла свое, и сон сморил меня. Но соскочила я с постели, когда чуть рассвело. Словно тело током ударило. Баба Лиза тихим голосом читала какие-то молитвы у тела деда Коли. Сержант спал, удобно устроившись на диване в гостиной. Я тихо прошла в кухню и заварила крепкий кофе. Дел сегодня предстояло много. Надо заняться похоронами, которые должны быть завтра, встретить Машу. Мои дети сегодня приедут всеми своими семействами. Женю надо отвести к врачу или, наоборот, привезти его к ней. Беготни невпроворот.
Но справились мы с выпавшими на нас трудностями совместно и успешно. Маша выглядела бодро и сразу включилась в наши хлопоты. Дядю Колю отпели в церкви, как полагается, и похоронили на деревенском кладбище. Помянули в Машиной обители и, возвращаясь с поминок ко мне, зашли в дом Людмилы. Здесь нас ждал ещё один сюрприз. В доме стоял полный разгром. Кто-то, что-то явно искал. Кто этот кто-то можно предложить, а вот что он искал? Бедная Женя. Она была в полной растерянности.
– Девочки, вас страшно здесь оставлять одних, – сказал Никита, которого мы тоже привезли к себе для знакомства с Женей, – может Женечке в Питере пожить, пока всё не успокоится? – предложил он.
– Нет, пока не выяснится всё, я останусь здесь, – обняв Никиту за плечи, ответила Женя.
Мы обошли весь дом, тщетно пытаясь угадать, что могли здесь искать.
– Особых ценностей у неё никогда не было. К бриллиантам она относилась равнодушно. Деньги не собирала, насколько мне известно. Нет, Люда не бедствовала, но собиранием купюр не страдала, – рассуждала я.
– Как не гадай, дело опасное, – резюмировал приехавший Вадим, – постоянную охрану вам предоставить я, девочки, при всей любви и уважении к вам не могу. Все ваши мужчины работают. Олег, я понял, опять в командировке. До выяснения всех обстоятельств вам лучше пожить в Москве. Там, я думаю, безопасней.
На том и остановились. Проводив моих шумных детей по домам, мы с Женей и Никита решили отправиться в Москву утром следующего дня.