Королева Марго пенсионерка. Гл. 28

Хорошая погода, весеннее солнце никак не могли развеять грустных мыслей по поводу всего происходящего. За предположениями и догадками мы быстро доехали до теперь уже Жениной квартиры на Кутузовском. В подъезде нас встретила моя знакомая консьержка. Полная пожилая женщина с громким грубоватым голосом. На бейсике значилось имя Татьяна Ивановна.
Выслушав её «охи» по поводу тяжёлой нынешней жизни, погоревав о безвременной кончине Анны Васильевны, мы нажали на кнопку вызова лифта.
– Я говорю, это её чёрные риелторы убили. Квартирку-то её уже заняли! Я ходила, проверяла.
Еле отбившись от навязчивой знакомой, мы поднялись на нужный этаж. Открыв дверь, сразу стало понятно, что и здесь уже кто-то побывал. Разбросанные вещи, разобранный щиток под ванной. Видно, что искали везде. Но что искали? В туалете крышка бачка унитаза открыта. Теперь совершенно понятно, что в квартире и на даче искали что-то небольшое. Но что? Опять пришлось вызывать полицию. Вместе с опергруппой приехал и знакомый уже мне участковый.
– Говорила я вам, что это убийство? – стала я его упрекать.
– Разберутся, кому положено, – недовольно проворчал он, узнав меня.
– Долго вы все разбираетесь. Вы видите её перебинтованную голову вот результат ваших разбирательств. Человека чуть не убили на даче. Всё перевернули. Что здесь творится? Кто нам объяснит?
– Женщина, не скандальте, – обратился ко мне заполняющий форму протокола мужчина в штатском.
– Вы ещё не знаете, как я скандалю, – выплеснув свои обвинения, я решила успокоиться и подошла к Жене и Никите, сидящим за большим круглым столом.
– Марчук, – обратился мужчина в штатском к участковому, – спустись к консьержке вниз и узнай, почему никто не слышал шума и кто мог пройти в подъезд незамеченным, проверь журнал посещений и дежурств.
– Уже ушёл, – ответил Марчук, разговаривая с кем-то по мобильному телефону.
Пока он ждал лифт и отвечал на звонки неумолкающего мобильного, я сбежала вниз по лестнице.
– Нет, при мне и мышь не проскочит. Что вы, все незнакомые и знакомые вносятся в журнал. Вот смотрите. Мы работаем по старинке, а не как сейчас, тяп-ляп, – доказывала мне, а потом и спустившемуся участковому дородная громкоголосая Татьяна Ивановна, – наберут иноверцев, а они за бесплатно не следят, кто зашёл, с чем зашёл, а живут в этих коморках, да пловы себе варят! А уж запись в журнале сделать… Что вы! По-русски - то ни бельмеса! Знаю, знаю таких!
– А может, не в ваше дежурство это было? – предположила я.
– Так в журнале всё записано, кто к кому, когда приходил. В чьё дежурство. Посмотрите, посмотрите.
В журнале был полный порядок. Взяв список всех консьержек, участковый Марчук поднялся в квартиру. Я решила остаться с разговорчивой Татьяной Ивановной и выведать у неё что-то новое.
– Видала? – обратилась ко мне консьержка, кивая головой на участкового, – недоволен, что я про иноверцев-то заикнулась. Покраснел. Знает кошка, чьё мясо съела. Дворников – то…
– Татьяна Ивановна, – мне удалось перебить речь правдолюбки, – а может, что-то такое необычное случилось, чему вы сразу не придали значения?
– Да нет, милая, чего тут случиться может. Всё вроде по-старому.
– Татьяна Ивановна, а я вот смотрю, в журнале у вас записано, что вы дежурили, потом вас сменила Митрофанова, потом должна была выйти Завьялова, а вышли опять вы.
– А! Так это да было. Я отдежурила, да, потом Катя Митрофанова, а после неё Завьялова не вышла. У нас ещё две бабульки, но они подрабатывают в свободное время в других домах. В этот раз они как раз работали на стороне, и пришлось на дежурство мне выйти.
– А почему Завьялова не вышла?
– Не знаю. Она у нас новенькая, чудная такая. Она вместо Аннушки нашей стала работать. Я её плохо знаю. Самая молодая из нас, а видишь, взяла и не вышла и всё тут. Без объяснений. Думайте за неё, как хотите. Вот так.
– Может, заболела?
– Не знаю. Наша главная ходила к ней, телефон отключён, а дверь никто не открывает.
– Адресок не дадите? Может мне дверь откроет. Татьяна Ивановна, вы давно знали Людмилу?
– Людочку? Давно. Вот как раз как она поселилась в нашем доме, с того времени и знаю. Почитай это было в восемьдесят четвёртом или пятом году.
– В восемьдесят пятом, – уточнила я дату вселения Люды в их дом, зная об этом из её рассказов.
– Точно! В пятом. Я, почему ещё запомнила, потому что Лев Борисович, пять лет после смерти жены не женился, потом пять лет с Норкой мучился. А потом ещё пять лет после развода с ней не женился. А когда женился на Людочке, я ещё подумала, что как раз пять лет прошло после развода. Чувствуешь? Постоянно пять лет! Бывает же такое!
– Да, странная периодичность. Подождите, как после развода? Он же похоронил свою жену. Люда так говорила.
– Кого? Эльку? Её похоронишь! Нет, это он первую свою жену похоронил, Царствие ей небесное, Марию Кузьминишну. Он с ней много лет прожил. А потом она заболела, да умерла от рака. А об Эльке или Норе, как он её называл, Элеонора, значит, наверное, вспоминать не хотел, потому и не считал её своей женой. Да и правда, такая стерва была. Тьфу!
– А откуда вы об этом знаете, Татьяна Ивановна? – искренне поинтересовалась я, откуда у неё такие полные сведения о жильцах дома.
– О! Так можно сказать, я здесь с детства. Сюда в советское время просто так на работу не брали. Дом то был правительственный. Тут, знаешь, у нас кто жил? Кто только не жил. Сначала здесь моя мамаша работала, потом я её на посту сменила. У нас как бы династия образовалась, а что, мне удобно. Живём рядом, две остановки отсюда.
А потом раньше мы же не от ЖЭКа какого-то работали, сама понимаешь, – тихо делилась она со мной секретами своей работы, – мы с мамашей здесь не сидели, квартиры убирали. А здесь дежурные были. Это потом всех поснимали, поувольняли, ни поликлиник тебе ведомственных, ни магазинов, а вот раньше…
– Татьяна Ивановна, так кто такая Элеонора? – перебила я её воспоминания, – вторая жена Льва Борисовича?
– Змея она подколодная ему была, вот кто! Значит так. Когда Мария Кузьмична, Царствие ей небесное, скончалась, хорошая была женщина, добрая. Так вот, ему, Льву Борисовичу, нужно было обязательно жениться. Знаете, в то время, чтобы работать за границей, обязательно надо было быть женатым человеком. А он в торгпредстве или… точно где, не знаю. Нам не докладывали, где наши жильцы работали, не положено было нам это знать. Так вот, он в какой-то африканской стране работал. В богатой стране, не помню в какой. Вот его кто-то, тоже не знаю кто, познакомил с этой Элькой. Стерва, скажу, вам она была!!! Изменяла ему по-чёрному. Он только за порог, а к ней уже кто-то идёт. Друг парикмахер, друг массажист! Ага, видали мы таких друзей. В общем, одно слово, стерва. Вскорости они уехали в эту страну африканскую, а вернулись уже как раз зимой восьмидесятого. Правильно, в Олимпиаду. Лев Борисович, как приехал, тут же развёлся с ней, и больше мы её не видели. А он на пенсию вышел и пять лет холостяком жил. Знать что-то она ему подцуропила. А то работал бы себе он ещё и работал. Крепкий мужичок был. Степенный. Потом вот Людочку привёл. Хорошо они жили, ничего сказать не могу. Разница в возрасте большая, но для хороших людей это не помеха. Хорошая пара была. Любили друг друга. Да и Людмила была доброй женщиной, внимательной. Ничего сказать не могу плохого, Царствие ей небесное.
– А детей у Льва Борисовича от этой Эли не было?
– Нет, не было! Что ты! Элька за своей фигурой только и следила. Что ты!
– А где эта Эля жила вы не в курсе?
– Нет, нет, что вы. Она с нами свысока разговаривала. Куда там!
Поблагодарив словоохотливую Татьяну Ивановну, я поднялась в квартиру. Там всё ещё опергруппа была занята оформлением и заполнением протоколов. Мне уже с ними было не интересно. Я чувствовала, что эта длинная история подходит к своему логическому концу.
– Женечка, ты пока побудь с товарищами, а мы с Никитой отъедем и скоро вернёмся. Двери никому не открывай, когда останешься одна.
Мы вышли на улицу с ничего не понимающим Никитой.
– Садись в машину, сейчас тебе всё объясню.
Я рассказала ему о том, что мне поведала Татьяна Ивановна, и предложила съездить по адресу к консьержке Завьяловой. Возможно, ей известно что-либо о приходе незнакомых посетителей.
Ехать пришлось на улицу Барклая. Остановившись около нужного дома, мы вышли из машины. Позвонили в квартиру. На удивление, дверь открылась сразу. На пороге стояла пожилая женщина с сигаретой в руке.
– Здесь проживает Завьялова Инна Макаровна, – спросила я, совсем не надеясь, наудачу.
– Это я. Чего вы хотели?
– Скажите, вы работали консьержкой в доме,– я не успела договорить, как она, перебив мой вопрос, произнесла:
– Входите.
Проводив нас вглубь маленькой двухкомнатной квартиры и указав на свободные кресла, она предложила присесть.
– Я так и знала, что скоро вы найдёте меня, – наверное, она приняла нас за полицейских, – а его здесь нет и где он, я не знаю. Вы не поверите, я даже рада, что вы меня нашли. Я так боюсь, чтобы он чего не натворил страшного.
Мы недоумённо переглянулись с Никитой.
– Вы о ком говорите?
– Как о ком? Надеюсь, вы пришли не за тем, чтобы задержать меня за невыход на работу? Я об Альберте, о своём племяннике. А вы что, не о нём хотели меня спросить?
– Так, Инна Макаровна, давайте по порядку. Какое отношение Альберт имеет к Людмиле Соколовой? – решила я сразу уточнить роль её племянника в наших несчастьях.
– Он сын Норы – Элеоноры Соколовой, жены Льва Борисовича, моей младшей сестры.
– Так, так, но у них, насколько мне известно, не было совместных детей.
– Не было, – закуривая очередную сигарету, произнесла она, – хотя у Альберта фамилия Льва Борисовича. Не удивляйтесь. Когда они со Львом Борисовичем были в Африке, а были они в Ботсване, Нора забеременела. Уж не знаю, в каком таком торговом представительстве работал там Лев Борисович, но Нора говорила, что работа его была связана с алмазами. Каким таким боком он с ними был связан, я даже не спрашивала у неё, но, думаю, и она не знала.
– Так от кого она ждала ребёнка? – спросила я её.
– От того, кто подарил ей один алмаз.
– Понятно…– тихо сказал Никита.
– Да ничего вам не понятно. В то время туда, сюда возили такие сокровища, что этот алмаз просто безделица по сравнению с тем, что вывозилось отсюда или приобреталось там.
– Не будем отвлекаться, ближе к ребёнку, известно, кто его отец? – спросила я.
– Известно. Только надо было знать Нору. Она могла закрутить голову любому мужчине. Так и там вышло. Она много не говорила о нём, но это был иностранец и человек солидного возраста и положения. Он искренне полюбил Нору. Но связать жизнь с ней не мог. Тем более признать ребёнка. Этот алмаз он ей подарил в качестве отступного. Лев Борисович, наверное, догадывался о шашнях Норы, потому что резко прервалась его командировка, и они вернулись в Москву, где он сразу заставил Нору развестись с ним. Но об алмазе он ничего не знал.
Нора на развод согласилась, но попросила его разрешения оставить ребёнку после рождения его фамилию и отчество. Знаете, думала, что может, в будущем заслуги Льва Борисовича пригодятся. В определенных кругах эта фамилия тогда что-то да значила. Никто не думал, что произойдёт то, что произошло со страной. После развода ей не на что было жить. Она решила продать алмаз. Хорошо, что хотя бы в этом она меня послушала и доверила продажу камня мне. Я боялась, что нас всех убьют из-за него, если она только обмолвится о таком сокровище. Мы о нём даже маме не говорили. Ведь Нора вернулась к нам с мамой в эту квартиру. Я обратилась ко Льву Борисовичу. Я надеялась на его порядочность и ум. Связалась с ним, и мы договорились о встрече. Когда он увидел алмаз, он некоторое время сидел в задумчивости.
– Мне очень неприятно, что Нора скрыла факт появления у неё алмаза. Я не знаю, чем смогу вам помочь, – сказал он мне.
– Лев Борисович, но Нора сейчас в таком положении, что ей необходимо иметь хотя бы какие-то средства. Я думаю, у вас есть связи, помогите его реализовать.
– Вы не понимаете, что говорите, – ответил он мне, – я, извините, не родственник Брежнева и не занимался никогда ни скупкой, ни продажей драгоценностей. Да, я уже не молод, я много пережил и видел, и мне хочется дожить спокойно свой век, а не быть убитым из-за бриллианта. Я не ювелир, но в этом деле что-то понимаю, поверьте мне. Я не могу его кому-то предложить. Поищите сами покупателя.
Но я просила его чуть не на коленях. Потому что понимала, он это последняя инстанция, кому я смогу предложить алмаз. Как только разнесётся весть о том, что у нас есть такое сокровище, а она разнесётся, стоит мне его показать хотя бы одному ювелиру, не будет ни его, ни нас. Сразу найдутся братки, желающие завладеть им. Через некоторое время после моих весомых доводов, Лев Борисович согласился помочь. Но только предложил свои условия.
– Инна, если вы дадите слово, что никто и никогда не узнает о том, что алмаз купил я, то моё предложение такое. Всю сумму я вам не дам. И никто не даст это, уж поверьте мне. Могу вам предложить, и думаю, это устроит и Нору, и вас. У меня есть квартира моих родителей на Смоленке. Я в ней родился. И ещё двадцать тысяч долларов. Я считаю, это адекватный обмен.
– Вы согласились. А прошло время, вам показалось, что вас обманули? – спросила я Инну.
– Нет. Я и тогда считала, что обмен равнозначен. Больше нам бы никто не дал. А так Нора ушла жить на Смоленку, квартира хотя и двухкомнатная, но большая, хорошая. И даже по тем временам больших денег стоила. С мебелью. Живи, радуйся. Но надо знать Нору. Родился Альбертик. Но он почти с рождения жил с нами. Потом Нора закрутилась, завертелась. Быстро лишилась валюты, потом и без квартиры осталась. Опять к нам пришла. Так начался ужас. Очередной поклонник посадил её на иглу, а потом… В общем, умерла наша Нора. Следом за ней скончалась мама. Остались мы с Альбертом одни. Тяжело было. Очень тяжело. Альберт рос хорошим мальчиком. До Армии был тихим, спокойным. А как вернулся, узнать его не могу. Молчит, озлобился. А тут я ещё.
Знаете, так нищета надоела. Как-то смотрели мы с ним вечером фильм какой-то. Сокровища, сокровища. Я возьми и обмолвись, что один раз в жизни держала в руках сокровище. И то, говорю, мать твоя не смогла сберечь для тебя, для сына единственного. А то сейчас бы жили, не тужили. Рассказала, как обстояло дело. И про его настоящего отца, и про Льва Борисовича, и про алмаз. И пожалела тут же. Я по его глазам поняла, что быть беде. А он так загорелся идеей найти алмаз. Как только я его не убеждала что столько времени прошло. Он его наверняка продал и деньги растратил. Альберт даже слушать не захотел.
– Так это он в квартире у Соколовых бардак такой устроил? То-то я сморю, под ванной всё перерыл. Так, значит, это он и Людмилу убил? – задумчиво произнесла я.
– Никого он не убивал! У него после Армии с головой что-то произошло, – плача говорила женщина, – но убить он не способен!
– А как вы оказались консьержкой в доме Льва Борисовича?
– Так это Альберт как-то пришёл и спросил, нужна ли мне дополнительная работа. Я раз в неделю убираю квартиру в одной семье. Конечно, мне нужна дополнительная работа. Вы же знаете, сейчас на пенсию прожить невозможно. Вот и пошла, устроилась сутки через трое, кто же откажется.
– А почему бросили работу, не уволились?
– Испугалась, честно, испугалась. Сначала мне рассказали, что жену Льва Борисовича кто-то отравил ртутью. Потом я узнала, что консьержку, вместо которой меня взяли, убили чёрные риелторы. А уж когда Альберт пришёл в моё дежурство и перевернул всё в квартире Соколовых, я испугалась. Скажите, что ему будет?
– А где он сейчас? – спросил Никита Инну.
– Так значит, он не у вас? Не знаю, правду говорю, не знаю. После этого случая с квартирой он больше здесь не появлялся. Может, он из Москвы уехал? Может, у него прошла блажь искать алмаз? Он давно собирался к своему армейскому другу в Тамбов поехать.
Взяв на всякий случай адрес тамбовского друга Альберта, мы вышли из квартиры.
– Никита, давай сделаем так, я тебя сейчас высажу у Жени на Кутузовском, а сама поеду на дачу и завтра переговорю с полковником, что нам делать дальше.
– Марго, это опасно. Мало вам нападения на Женю. Может, этот больной за вами охотится, – отговаривал меня от поездки Никита.
– Не переживай, я переночую у Маши. Всё будет хорошо. Да и всё уже он у нас в домах обшарил. Чего ему там искать?
На том и остановились. Честно сказать, мне давно уже хотелось побыть в одиночестве и тишине. Всё обдумать, взвесить. А потом, действительно, чего мне бояться? Этот малахольный кладоискатель наверняка уже понял, что ничего ему не найти, потому что искать нечего. Сидит сейчас в Тамбове со своим другом и пивко потягивает.
Высадив Никиту у подъезда и пообещав по приезде позвонить ему на сотовый телефон, я решила объехать начавшиеся заторы и двинулась к Ленинградскому шоссе не по кольцевой дороге, а по третьему транспортному кольцу. Что я выиграла, не знаю. Но моя нервная система пришла в полнейший упадок. Но говорят же умные люди, не меняй привычных маршрутов! Только и сделала, что намотала километраж на спидометр. Доехав до узкого Пятницкого шоссе, тянулась в одном ряду с вереницей машин до Солнечногорска. Преодолев затор в Клину, ещё около сорока минут добиралась до деревни. Приехала, когда на улице стояла непроглядная темень.
– Нет, к Машке сегодня я не пойду. Сейчас приму ванну, чашечку кофе… – пыталась я поднять себе настроение.
С облегчением и с затёкшими ногами я поставила машину на место и через гараж прошла к себе на кухню. В надежде вкусить ароматного напитка, а потом принять ванну, я потянулась за чайником и в ту же секунду поняла, что в доме кто-то есть.
Человек каким-то чутьём чувствует, что при видимом прежнем порядке в квартире или доме что-то изменилось. При вторжении особенно агрессивного человека в твоё жилище изменяется сама аура дома. Я не ошиблась. Из глубины столовой на меня надвигалась большая тёмная тень мужчины. Всмотревшись в силуэт, я поняла, что одет он в камуфляж. Капюшон был надвинут на лицо и не давал мне его рассмотреть.
– Ну что же тебе не сидится на одном месте? – проговорил он.
По голосу я могла понять, что мужчина ещё не старик и по возрасту подходит Альберту.
– Альберт, я никак не могу понять, чего ты ко мне прицепился? Ты чего наивно полагаешь, что Людмила алмаз дала мне на хранение? Или ещё лучше, подарила его? – Альберт остановился, – давай сядем, выпьем кофе и всё обсудим. Я так устала, – внутри меня всё тряслось от страха, но я решила заговорить ему зубы и найти какой-то выход из данного положения.
– Как ты мне надоела! Ты с самого начала мне мешала! Что ты всюду нос свой суёшь, всё вынюхиваешь? Тебе какое дело? – говорил Альберт, угрожающе надвигаясь на меня всем своим под два метра ростом.
– Ты, ты вообще как со взрослыми разговариваешь? – ответила я, мысленно соображая, что мне делать дальше, – я тебе в матери гожусь!
– Ха-ха! В кого, в кого? Матери? Какой матери? – он откинул капюшон, и тут я узнала в нём охранника из сетевого магазина-монстра. Перекошенное злобой лицо молодого парня ничего хорошего для меня не предвещало. Мне показалось, что или действительно он психически ненормален, или в его душе поселился дьявол.
– Какой матери? – переспросила я, – Кузькиной! Я сейчас вызову полицию, вот они и покажут тебе Кузькину мать! – я кинулась к сотовому телефону, но тут раздался телефонный звонок. Мой аппарат заорал голосом певицы Славы «Одиночество скука» завибрировал на столе, непотребно обзывая одиночество, а мы стояли с Альбертом и смотрели то на прыгающий аппарат, то друг на друга. Я не выдержала первая. Подпрыгнув ближе к столу, протянула руку за телефоном. В этот момент громила Альбертик со всей силы оттолкнул меня, схватил мобильник и бросил его об пол. Аппарат разлетелся на все части, которые в нём были.
Лишившись последней связи с внешним миром, я поняла, что дело пахнет смертоубийством. И в мертвецах явно буду числиться я. Осознав это, я кинулась к лестнице, ведущей на второй этаж.
Ещё одно занятное предположение. В случаях опасности, если человек не паникёр по натуре, мозг направляет его ноги в том направлении, в котором он может оказаться в безопасности и спасти себя сам. По натуре я не паникёр!
Но я тут же упала лицом вниз от того, что этот тихий и безобидный, по словам его тетушки, ребёнок Альбертик запустил в меня табуреткой, которая ударилась о мою больную спину и как мячик отлетела в сторону. Ну да, кажется, что табуретки у нас деревянные. Но меня спас дизайнер, придумавший такую окраску для пластмассовых изделий. Какое счастье, что в своё время я не приобрела металлические. А ведь Олег уговаривал меня купить именно такие.
Пока недоумённый Альберт смотрел, как от меня отпрыгивают деревянные, по его мнению, табуретки, я быстро подбежала к винтовой металлической лестнице, которая ведёт на третий этаж бывший кабинет Олега, служащий нам теперь планетарием.
Попав на лестницу, ведущую на купол планетария, и проскочив четыре ступеньки вверх, я почувствовала, что бандит схватил меня одной рукой за лодыжку. Но «тихий мальчик» не дал мне возможности переобуться в домашние тапочки и не учёл, что я обута в кроссовки. Извернувшись, я со всей силы ударила его в лоб второй ногой. Издав нечеловеческий рык, парень, потеряв равновесие, скатился вниз. Это дало возможность проскочить мне ещё два пролёта по пять ступенек вверх. Заскочив в небольшую башенку, я как могла быстро стала крутить колесо, двигающее по рельсам одну половину купола.
Надо сказать, что крышу кабинета Олега я спроектировала как купол, делящийся на два полушария. Купол стоит на рельсах и открывается движением специальной ручки. Одно полушарие заходит за другое. Таким образом, в образовавшееся открытое пространство можно наблюдать звёздное небо.
Половина открывающегося купола у нас смотрит в одну сторону деревни и под ним располагается часть крыши дома. Вторая половина купола открывает панораму второй части деревни. Под этой половиной купола крыши второго этажа нет, так как под башенкой располагается небольшой карниз, а под ним эркер второго этажа.
Попав на крышу, я обогнула башенку, заскочила на карниз над эркером и, прильнув к куполу, замерла. Как я и рассчитывала, громила, выглянув в открытое пространство и увидев перед собой часть крыши, вылез на неё. Сделав несколько шагов по крыше в сторону от башни, он не успел опомниться, как я заскочила обратно внутрь Планетария. Пока он соображал, что ему делать на крыше, я со всех сил стала крутить колесо, совмещая два полушария. Тут он, поняв, что я успела проскочить внутрь дома, кинулся в закрывающееся отверстие, но, не рассчитав, соскочил с крыши и повис, держась двумя руками за рельсы купола. Я крутила колесо регулятора до тех пор, пока он не подошёл вплотную к рукам бандита.
– Смотри, шлёпнешься вниз, останешься без ног, – сиплым от быстрого бега и спазм, перехвативших горло, от страха голосом предупредила я его.
– Как всегда вовремя, – пробормотала я, услышав вой сирены подъезжающей полицейской машины.
Совсем выбившись из сил, я еле-еле спустилась с лестницы и села на ступенях, облокотив голову на балясины перил. Только теперь я поняла, как у меня болит всё тело. Сильно ныла нога.
– Рита! Марго! – услышала я голос полковника. В поисках меня он носился по первому этажу. Услышав голос полковника, и почувствовав свою безопасность, я поняла, что жить буду, и впереди меня ждёт прекрасное и светлое будущее. Но ответить на зов Вадима я так и не смогла. Не было сил. Наконец, подняв голову, он сам заметил меня.
– Марго, ты жива? – я приподнялась со ступеньки. Он в порыве взять меня на руки закинул мою руку себе на плечо.
– Оставь, надорвёшься, – еле проговорила я разбитыми и опухшими от падения и удара о лестницу губами, – Вадим, мы с Никитой были у его тётушки, я всё позже тебе расскажу.
– Теперь я и без твоих рассказов в курсе последних событий, – раздражённо отмахнулся он от меня, – я и так всё знаю. Хорошо Никита позвонил, сказал, что ты его оставила, а сама к Маше поехала. Когда я узнал, что ты у неё даже не была, понял, что надо опять бандитов в твоём доме ловить. Не надоело мать, сыском заниматься? Может, дашь возможность каждому своё дело делать?
Пока Вадим укладывал меня на кушетке в гостиной, в дом ввели Альберта в наручниках. Но вдруг он, вырвавшись из рук охраны, держа руки в наручниках впереди, рванулся ко мне с криком:
– Это ты виновата! – но удачный удар полковника сбил нападавшего. Тут же подбежали полицейские и дубинками усмирили его пыл. Они посадили поверженного бандита на диван, сев рядом с ним по обе стороны.
– Я? Я-то в чём виновата? – спросила я Альберта.
– Да, Маргарита Сергеевна… С вами надо срочно что-то делать, – задумчиво произнёс Вадим, – вы просто притягиваете к себе бандитский элемент. Когда это закончится?
– Думаю, товарищ полковник, что всё уже закончилось. Надеюсь, этот тип и есть отправитель Людмилы.
– Разберёмся…– ответил Вадим и стал давать указания своим подчинённым.
Полковник зашёл в допросную комнату, где снимали показания с Альберта Соколова. Сел у окна за спиной допрашиваемого и внимательно слушал его ответы на вопросы, задаваемые дознавателем.
– Так всё-таки Альберт Львович, где вы достали ртуть? Подробней, пожалуйста.
– Взял у мужика случайно.
– Вот так шёл с утра, а навстречу мужик с ртутью? Ты давай конкретней.
– Я мусор относил, тётка насобирала газеты разные, вещи ненужные, а там бомж около контейнеров говорит, купи, может пригодиться тебе. Я его спрашиваю, мне зачем? А он говорит, если с умом использовать, то пригодится.
– Короче, купил?
– Нет, – спокойно ответил Альберт.
– Не понял? – дознаватель удивлённо поднял глаза на допрашиваемого.
– Где я деньги возьму? Морду ему набил и забрал, – спокойно отвечал Альберт, – а вдруг он кого отравит.
– А ты для чего отобрал? Не для того же?
– Нет? Я не хотел Соколову насмерть травить. Я нашёл бы алмаз и назад собрал бы всю ртуть. Я по чуть-чуть везде её раскладывал.
– Да… совсем немного. Почти килограмм ртути по квартире разложил, это немного?
– Сколько было, столько и рассыпал. Я хотел, чтобы Соколова легла в больницу, а в это время я бы поискал алмаз. Не верите?
– Соколов, почему вы выбрали именно этот способ убийства Людмилы Соколовой? – спросил полковник.
– Да не хотел я её убивать! Думал, подсыплю немного, она в больнице окажется. Пока будет там лежать, лечиться, я камень найду. Она сама виновата, почему не лечилась? Ей говорили, что отравление… я не хотел её смерти. Зачем она мне нужна?
– А с чего вы взяли, что камень находится в квартире Соколовой? Может, его давно хозяин продал, а деньги потратил?
– Это мой камень! По справедливости он мой! Не мог он его продать! Тётка говорила, а она знала его, что Лев Борисович осторожный был. Трясся, гад за свою жизнь побоялся бы его продавать, – у Альберта глаза налились кровью, белая пена появилась в уголках губ. Чтобы не выдать дрожь в руках, он крепко сжал кулаки.
– Ладно, Соколов, успокойся. Как ты попал в квартиру первый раз?
– После рассказа тётки я следил за Соколовой. Как-то удачно получилось, однажды она оставила около салона свою машину. Я её вскрыл и вытащил из сумочки ключи от квартиры.
– Дальше говорите, что дальше делали, – тихо спрашивал следователь.
– А дальше я улучшил момент, подсыпал в её квартиру ртуть.
– Как вы вошли в дом?
– Объяснил дежурной, что я слесарь. Она поднялась со мной на этаж, потом ушла вниз, а я рассыпал ртуть по тем местам, где Соколова не сразу бы её нашла.
– А консьержку, зачем убили? – спросил полковник.
– Да не убивал я её, она сама узнала меня и с испугу упала. Я ей только сказать хотел, чтобы она молчала. А то сразу этой Маргарите позвонила, когда меня увидела. Вот кого бы я с удовольствием, – Альберт поставил один сжатый кулак на другой и крутанул им так, показывая, как бы он свернул голову.
– На дачу проникли, чтобы расправиться с Маргаритой Колобовой? – всё задавал вопросы дознаватель
– Кто же знал, что в её доме дочь Соколовой?
Вадим Петрович встал со своего места и быстро вышел из кабинета. Достав мобильный телефон, он набрал мой номер:
– Маргарита Сергеевна, как вы себя чувствуете? Залечиваете раны? Ну, прекрасно. Спешу вам сообщить, что дело можно считать закрытым. Да, Альберт во всём признался, так что ждите меня сегодня вечером, я вас буду кормить обещанным «Ишханом в лаваше».