Перевал Надежды Пьеса в двух действиях

                Владимир Скороходов
                Памяти иркутского поэта
                Николая Вяткина,
                погибшего при выполнении
                боевых задач  на СВО.
«Видно, нечего нам больше скрывать,
Всё нам вспомнится на Страшном суде.
Эта ночь легла, как тот перевал,
За которым — исполненье надежд…»
                Юрий Визбор

                Перевал «Надежды» 
                Пьеса в двух действиях
Действующие лица:
Вадим, 22 года – ветеринар
Ирина, 22 года – журналист
Константин, 22 года – историк
Наталка, 22 года – биолог
Надя, 28 лет - охотовед
Григорий, человек без возраста - водитель вездехода.
В пьесе использована песня Юрия Визбора «Спокойно, товарищ, спокойно!», а так же строка из поэмы Евгения Евтушенко «Братская ГЭС»

                ДЕЙСТВИЕ 1
                ЯВЛЕНИЕ 1

Зимовьё в предгорьях Саян. Железная печь-буржуйка, нары, стол из досок, скамья. Конец августа 1963 года. Ночь. Дождь. Входят Вадим, Ирина, Костя несёт Наталку на руках, она подвернула ногу. У всех рюкзаки и горное снаряжение. Наталкин рюкзак несёт Вадим, на другом плече у него висит в чехле гитара.

ВАДИМ. Есть кто? (пауза) Никого нет. Костя, давай её на нары.
КОСТЯ.  Наталка, потерпи, сейчас с твоей ногой разберёмся. (снимает с Наталки ботинок и носок)
ВАДИМ. Печь растоплю, дровишки сухие есть. (растапливает печь)
 Обсохнем, согреемся. Тепло – это сейчас первое дело. Тепло и еда. Какая ты, Наталка, глазастая! Как ты этот балаган в темноте разглядела?
ИРИНА. Потому что, мы все под ноги себе смотрим, а она по сторонам глазеет.
НАТАЛКА. Как вы думаете, ребята, нас найдут? (вскрикивает от боли)
КОСТЯ. Извини. Нога опухла и посинела. Во дела, да?! Может растяжение, а может…  Вадя, глянь.
ИРИНА. У моей мамы так было. Подвернула ногу во дворе, а мимо соседка шла. Говорит: «Дай, посмотрю. Ой, да это просто вывих, давай вправлю». Ну и дёрнула. Только хуже сделала, оказался раскол.
ВАДИМ. Сейчас поглядим. (осматривая ногу) Так больно?
НАТАЛКА. Ага. Ой!
ВАДИМ. Я, конечно, не хирург, а всего лишь ветеринар. Так больно? (Наталка кивает) Возможно, сильное растяжение, а возможно, и перелом. Рентген нужен, так не определишь. Пока надо тугую повязку наложить. Ира, снимай шарф, сейчас сделаем.  (туго заматывает ногу шарфом) Вот так. И не наступай на неё. Поняла? Сиди и не дёргайся. И ещё, я как старший группы, должен вам, ребята, сказать, что…
ИРИНА. Ты бы об этом раньше подумал, что ты старший группы, когда с маршрута сворачивал, и пошёл на поводу у этой психопатки, которая, всё это придумала! (Наталке) Признайся, ведь ты же всё это придумала?!
НАТАЛКА. Я ничего не придумала! Всё, что я вам рассказала истинная правда! Вы же сами мне поверили. Я никого ни в чём не убеждала, а только рассказала, то, что было на самом деле. И вы все решили сойти с маршрута и пойти искать этого мужика! И я же ещё психопатка! (плачет)
КОСТЯ. Успокойся, Наталка! Тебя никто ни в чём не обвиняет. Успокойся! Просто Ирине сейчас хочется вкусно поесть и лечь в тёплую кроватку на базе. Правильно, Ира, я говорю?
ВАДИМ. Всё! Прекратили склоки! Разбираться будем, когда до базы доберёмся. Понятно тебе, Ира?
ИРИНА. (зло) Понятно!
ВАДИМ. (после затянувшейся паузы) Костя, доставай из рюкзаков, всё, что у нас осталось. Надо подкрепиться. А то все такие голодные и нервные, что спичку брось, взорвётесь! Я, за водой, чай поставить надо. (берёт котелок, уходит)
НАТАЛКА. А если нас не найдут?
КОСТЯ. Мы не вернулись на базу. А это значит, что с нами что-то случилось. И горные спасатели уже, наверное, начали поиск. Успокойся, Наталка. Всё будет хорошо. (после паузы)  Во дела, да?! Нагорит теперь, Вадиму.
ИРИНА. Нагорит, не то слово.
КОСТЯ. Ну, не посадят же. Все, слава Богу, живы. Можно подумать, что мы первые, кто с маршрута сошли!
ВАДИМ. (входя) Фонарь забыл, мимо родника прошлёпал. (ставит котелок на печку)  Тьма такая, хоть глаз коли. (осматривает продукты)  Ты, всё достал? (Костя кивает) Не густо. Ира, дели на четверых половину всего. Остальную половину снова в рюкзак. Ничего пока не известно, что с нами будет завтра.
ИРИНА. А когда тебя там спросят, Вадим, ну, когда разбираться будут. Почему, мол, свернул с маршрута? Что ответишь? Сочинять им будешь, или про этот бред её расскажешь?
НАТАЛКА. Это не бред!
ИРИНА. Замолчи! Я не с тобой разговариваю!
КОСТЯ. Нельзя так, Ира! Нельзя. Не по совести это. Мы же все поддержали Наталку. А ты…
ВАДИМ. Действительно, Ирина. Давай, я как-нибудь сам за всё отвечу, когда меня там прижучат. Сам во всём разберусь и отвечу. Хорошо?
ИРИНА. А мне не понятно, почему ты должен отвечать за её бред. Не понятно! Скажи там, как всё было, и это будет справедливо!
КОСТЯ. Не надо его учить! Он сам знает, что там говорить. Понятно?! Все мы виноваты, раз поддержали. Все и отвечать будем. Только надо сговориться и всем говорить одно и то же.
ИРИНА. (после паузы)  Не знаю, как вы, а я расскажу там всю правду. Мы не можем, не имеем права, всё валить на Вадима и делать из него «козла отпущения».
ВАДИМ. Опять начали?! Успокойтесь уже. Никто из меня ничего не делает.
КОСТЯ.  Во дела, да?! (после паузы)  Вадя, скажи, а что тебя сподобило в горные туристы податься? Как ты понял, что это твой «клуб по интересам»?
ВАДИМ.  (после паузы) Это ещё в детдоме началось. Был у нас один учитель, фронтовик, географию вёл. Звали его Коляда Алексей Васильевич. Мы с ним каждый год в туристические походы  ходили по берегам Байкала, он нам такие места показывал, такие красоты…  Ну, вот. Поступил я в ИСХИ, и в конце первого курса, предложил одногруппникам в поход сходить, мол, я тут всю тайгу знаю, со мной не пропадёте, и всё такое. Набралось желающих вместе со мной семь человек, ну, и повёл я их на Бабху. Первый день бродили – нормально, переночевали в таком же балагане, как этот. На второй день идём, а я местность не узнаю, ну, никак не узнаю. Куда я их веду – не знаю, но веду. Иду, шучу, виду не подаю, что заблудился, а сам всё больше на измену сажусь. А между тем, вечереет, солнце за горизонт садиться. У меня уже и слёзы к глазам подступают, семнадцать мне тогда было. А я иду всех подбадриваю, шучу, а у самого кошки на душе скребут. Если сказать, что заблудился – сразу паника! Нет ничего хуже, чем всеобщая паника в такой ситуации. Чувствую – сейчас сяду и разревусь как девочка. Вдруг, гляжу – костёр метрах в ста! У меня сразу второе дыхание, я туда со всех ног! Вы не представляете, как я был счастлив в тот момент!  Подходим к костру, а это… не поверите… Алексей Васильевич с группой горных туристов! К тому времени, он уже год как возглавлял городскую секцию горного туризма. Я тогда всё рассказал ему, он слегка меня поругал, чтобы не брал на себя много, но сказал, что действовал я правильно. Паника в коллективе – последнее дело. Пригласил меня в секцию, куда, впоследствии, и вы все пришли.
ИРИНА. А где он сейчас?
ВАДИМ. Через полтора месяца после той встречи в тайге, он погиб…  Не далеко отсюда.  Порвался трос. Жив ещё был… если бы вертолёт тогда…
КОСТЯ. Во дела, да?! Кипит. У кого заварка?
ИРИНА. У меня. (даёт Косте пачку, тот заваривает чай) Кружки доставайте и сахар.
НАТАЛКА. А схоронили где?
ВАДИМ.  В городе. На Радищевском. Ребята его тогда на руках с гор спустили и до самой базы несли. Вот ведь как случилось – всю войну от начала до конца прошёл, а погиб…  Очень я ему за всё благодарен. За то, что из меня теперь получилось.  Очень. (после паузы)  Расковыряли вы мне душу, черти.
КОСТЯ. А я благодарен своей матери и тёте Нюре, её сестре.  Семилетку в Хомутово закончил, и  к тётке в Иркутск перебрался, дальше учиться хотел, увлекла меня тогда история. Ну, поступил в городе в десятилетку, четырнадцать мне тогда минуло. И жил у нас по соседству один весёлый парень, Генка Кривоносов, отпетый хулиган и заводила. Вот с ним-то, и с его развесёлой компанией, меня судьба на беду и свела. Во дела, да? Курили, выпивали, и много ещё чего творили. Учёба естественно по боку, чуть из школы не вылетел тогда…
НАТАЛКА. А ты мне про это ничего не рассказывал. Ну и дальше-то, что?
КОСТЯ. Прости, Наталка, как-то не ко времени было. А дальше всё было быстро и просто. Мы по квартирам промышляли, консервы, еду всякую воровали у граждан, время-то голодное было. Генка потом куда-то это всё сбывал. Ну, и накрыли нас. Во дела, да? Генка с компанией уже на учёте в милиции состояли, их в колонию, а меня тётя Нюра отмазала. У неё какой-то знакомый, там, наверху сидел по линии ВЦСПС.  Мать из Хомутово приехала. Они с тётей Нюрой, дверь на замок закрыли… и так меня выпороли…  Вспоминать не хочется. Во дела, да?  Неделю на задницу сесть не мог, спал на животе, а на уроках в школе стоял как памятник Ленину. ( все смеются) Смешно вам! А мне тогда не до смеху было…  Вот таким вот образом я снова взялся за учёбу, и с большой благодарностью всегда вспоминаю маму и тётю Нюру. Ни Генки, ни его компании уже и в живых-то, поди, нет, а я вот он, с вами сижу, байки травлю.  Во дела, да?
НАТАЛКА.  (Косте) Бедный, ты мой бедный!
ВАДИМ. Пожалей его ещё! Уж больно, ты подвержен всякому влиянию со стороны, Костя. Так нельзя. Свою голову на плечах иметь надо всегда и везде. Ладно, разливай чай, заварился уже. Спирту кому-нибудь в чай плеснуть?
 КОСТЯ. Мне.
ИРИНА. И мне.
НАТАЛКА. Мне не надо.
КОСТЯ. Я тогда тоже не буду.
ВАДИМ. А вообще, вы правильно сделали, что в секцию пришли. Горы, они из человечков настоящих людей делают. От дурных мыслей очень хорошо отвлекают.
ИРИНА. А мне, кроме горного туризма ещё и настольный теннис нравится. Пинг-понг называется. Я уже, как мне сказали, в нём успехи делаю. Эх, сыграть бы ещё в настоящий, большой теннис, с мячом, на большом корте!
КОСТЯ. Сыграешь, какие твои годы.

                Вадим из фляжки наливает спирт в чай Ирине и себе.

ВАДИМ. Так. Взяли свои пайки и подумали о чём-нибудь хорошем. Перед едой и во время еды надо всегда думать о чём-нибудь хорошем. Нас так няня в детдоме учила. Всем приятного аппетита. (все едят)
КОСТЯ. (после паузы) А всё-таки… Во дела, да?!  Всё-таки жаль, что так вот всё заканчивается. Я как-то по-другому себе всё это представлял. Думал, возьмём последний перевал, отметим всё это дело, попрощаемся как друзья, да и разъедемся кто куда.
ВАДИМ. А мы и есть друзья. Правда, Ирина?  Что ты на Наталку взъелась? Она для всех хотела как лучше. Если кто и виноват, так только я один. Вы тут ни при чём.
ИРИНА. Будут разборки, и из секции  вышибут всех четверых. Такое не прощается. Представляете, сколько сейчас народа из-за нас не спит. Сколько нервов впустую истрачено у людей.
ВАДИМ. Как-нибудь отобьёмся. Лично я ни о чём не жалею. А в принципе, всё равно это был последний наш перевал и мы его взяли. Не совсем, конечно по маршруту, и перевал не тот, но взяли. Взяли перевал «Надежды»! «Надежды»! Вы только вдумайтесь! Надежда – это самое главное в жизни. Тот, кто её потеряет – обречён! Дипломы  и профессии нами получены, все дела здесь закончены. Костя с Наталкой скоро поженятся и уедут жить к её родне на Украину.  Будут в школе детишек учить биологии и истории. Я по распределению в Качуг, бычков и лошадок лечить. Ирина останется в Иркутске, в редакции. Всё хорошо, ребята! Прорвёмся! А что касается вечной жизни, Наталка, то она вся у нас впереди. Нам сейчас по двадцать два года, а в сумме так целых восемьдесят восемь! Столько каждый из нас и проживёт. Чем плохо?
НАТАЛКА. Простите меня, ребята. Я была такая…  дура. Задурила вам головы с этой вечной жизнью… А вы мне поверили… Инструкцию из-за меня нарушили, с маршрута сошли. Простите…
ИРИНА. (садится около Наталки) И ты меня прости. Зря я так на тебя. Просто есть одна причина… Я не могу её назвать, извини. Всё забыто, Наталка. Забыто, моя хорошая. (обнимает её, обе плачут, Вадим расчехляет гитару, настраивает)
КОСТЯ. Во дела, да?.
ВАДИМ. На улице льёт как из ведра и здесь…
КОСТЯ. Как из лейки.

ВАДИМ. (поёт, постепенно все начинают подпевать)
Спокойно, товарищ, спокойно!
У нас ещё всё впереди.
Пусть шпилем ночной колокольни
Беда ковыряет в груди.
Не путай конец и кончину, -
Рассветы, как прежде, трубят.
Кручина твоя - не причина,
А только ступень для тебя.

По этим истёртым ступеням,
По горю, разлукам, слезам
Идём, схоронив нетерпенье
В промытых ветрами глазах.
Виденья видали ночные
У паперти северных гор,
Качали мы звёзды лесные
На чёрных глазищах озёр.

Спокойно, дружище, спокойно!
И пить нам, и весело петь.
Ещё в предстоящие войны
Тебе предстоит уцелеть.
Уже и рассветы проснулись,
Что к жизни тебя возвратят,
Уже изготовлены пули,
Что мимо тебя просвистят.

Молодожёны, адрес-то свой новый скажите? Куда вам писать-то?
НАТАЛКА. Украинская ССР, Львовская область, Золочевский район, село Задворье, улица  Леси Украинки, дом 7.
КОСТЯ. Я вам с Ирой всё запишу, не беспокойтесь. Мы же ещё не завтра расстаёмся.
ВАДИМ. И то верно. Всё, девчонки, успокаивайтесь, да будем спать укладываться.
Устраивайтесь, кто где. (все готовятся к ночлегу) Сейчас ещё  дровишек в печку подкину и порядок, до утра тепла хватит. Хорошо, что на улице август, а не октябрь.
ИРИНА. Всем спокойной ночи.

                ЯВЛЕНИЕ 2
                Все укладываются спать. Слышно только шум дождя.

НАТАЛКА. Слышали? Будто вокруг зимовья ходит кто-то.
КОСТЯ. Никого там нет. Спи, Наталка. Дождь шумит, да ветер листьями играет. Спи.
ИРИНА. (после паузы, шёпотом) И я слышала. Ходит кто-то, Вадим! Неужели не слышите? Вот опять шаги. А если – медведь?
КОСТЯ. Вадим, ты дверь запер?
ВАДИМ. Как я её запру-то? Там, запора нет. (прислушиваясь) Да, вроде кто-то там есть. (встаёт берёт топор, Костя встаёт берёт нож)
НАТАЛКА. Ой, мамочки!
ВАДИМ. Не верещи.
КОСТЯ. Успокойся, Наталка! Разберёмся. (Вадиму) Во дела, да?! Ладно, если медведь. А если кто похуже?
ИРИНА. А кто может быть похуже-то? (Вадим и Костя смотрят друг на друга) Кто похуже-то?! (пауза) Ребята, вы что, оглохли? Кто похуже…
КОСТЯ. Тихо! К двери подходит.

                Костя и Вадим готовятся отразить нападение. Все замирают в напряжённой паузе. Раздаётся стук в дверь.

ВАДИМ. (замахиваясь топором) Открыто!

                Дверь открывается, входит Надя. На ней брезентовый дождевик, на плече винтовка.

НАДЯ. (скинув с головы капюшон и сняв платок) Так вот как вы гостей встречаете?! Да опусти топорик-то, опусти.  Ну, что студенты, будем знакомиться? Надя. Надежда.
ВАДИМ. Вадим.
КОСТЯ. Константин.
ИРИНА. Ирина.
НАДЯ. А ты, стало быть – Наталка?
НАТАЛКА. Да. А вы откуда знаете?
НАДЯ. Я всё про вас знаю. Ваши фамилии, имена и что в лагерь не пришли тоже знаю. (Наталке) Что с ногой-то?
ВАДИМ. Да без рентгена не определишь. Я ведь не хирург…
НАДЯ. А ветеринар, и это знаю. (снимает повязку, щупает Наталке ногу) Сиди, не вставай.
КОСТЯ. Во дела, да?! А вы кто?
НАДЯ. Охотовед. Дочка здешнего лесника. Живём с отцом на кордоне. Тут недалеко геологи партией стоят, так я к ним по делу ходила, да задержалась немного. А тут спасатели о вас по рации передают. Иду, смотрю, дым из трубы ползёт. Ну, думаю, наверное, здесь беглецы. Так и есть.
ИРИНА. Скажите, а это вы сейчас вокруг зимовья ходили, или медведь?
НАДЯ. Олени. За солью приходили, соли им не хватает в организме. А в этом балагане прошлой зимой промысловики стояли, ну и прикормили их.
НАТАЛКА. Надя, а этот перевал, перевал «Надежды» в вашу честь назвали?
НАДЯ. Нет, меня в честь него. Я ведь тут недалеко родилась. Так что у вас случилось-то? Рассказывайте.
ВАДИМ. Ужинать будите? Чай ещё горячий.
НАДЯ. Нет, спасибо, геологи накормили. Слушаю вас внимательно.
ВАДИМ. А что рассказывать-то? Свернули с маршрута.
НАДЯ. Зачем? (Вадим глубоко вздыхает, продолжительная пауза)  Рассказывайте, я жду.  Всё равно ведь известно станет. Шило в мешке, как говорится…
НАТАЛКА. Я расскажу, можно? Если вы в курсе, то я учусь… училась… закончила биологический факультет госуниверситета. В мае этого года была на практике в Больших Котах, на Байкале, писала там дипломную работу. Мы сидели на берегу Байкала втроём – я и двое моих однокурсников Борька и Лёшка. Метрах в двадцати от берега проплывал мужик на моторной лодке. Прямо на наших глазах лодка налетела на корягу, подлетела, перевернулась,  и обрушилась сверху на этого мужика… Просто ужас… (плачет) Извините… Я закричала…  Лёшка с Борисом кинулись в воду и вытащили мужика на берег. Он был жив, но без сознания. На вид ему было лет сорок. Голова его была вся в крови. Как потом выяснилось, его ударило по голове железным мотором. Черепно-мозговая травма, понимаете?.. (плачет)
НАДЯ. Если, Наталка, это так трудно, то не нужно.
НАТАЛКА. Ничего. Я расскажу.  В общем, Лёшка побежал в посёлок за медиками, Борис к спасателям за вертолётом, а я осталась с ним. Я, как смогла, перевязала ему голову, оттащила его в тень дерева, и минут  через десять он пришёл в себя. Извините. (пьёт чай)
КОСТЯ. Во дела, да?! А вот здесь, Надежда, начинается самое интересное. Продолжай, Наталка.
НАТАЛКА. Он лежал с закрытыми глазами и говорил что-то на французском языке. Но я ничего не понимала, ведь учила английский. Начала говорить с ним по-русски, он открыл глаза и…   В общем, он сказал, что ему девяносто лет, что он полковник царской армии. И в восемнадцатом году, когда ему было сорок пять лет, он раненый добирался через этот перевал «Надежды»  до своих, ну, до белых. Решил заночевать в одной пещере, и в ней встретил седобородого старца…  А старец этот лично беседовал с Иисусом Христом… Понимаете? Так он рассказал полковнику.
КОСТЯ. Во дела, да?
НАТАЛКА. Старец одним прикосновением вылечил его рану, и дал ему… вечную жизнь. Сказал, что своей смертью он никогда не умрёт, и от болезней тоже не умрёт, а только убить могут. Наутро полковник ушёл искать своих, но никого не нашёл и поселился в этой тайге. Ещё он успел сказать, что возраст его с той поры остановился на сорока пяти летах, и он вышел из тайги только после смерти Сталина. Потом как-то странно вытянулся и затих . Вот…  Я всё это рассказала им, и мы после долгих раздумий решили найти этого старца и получить у него вечную жизнь. Всё. Как-то даже легче стало.
НАДЯ. И ты поверила? Девочка моя, я выросла в этих местах, и наслушалась этих баек столько, сколько ты съела конфет за свою жизнь, и даже в сто раз больше. Я-то думала, что здесь действительно что-то сверхъестественное! А здесь… детский лепет. (встаёт) Ладно, пойду, отец ждёт. Надо скорее на базу сообщить, что вы живы и здоровы. Пусть за вами группу вышлют. Кстати, ребята… (садится)
объясните мне, дуре не образованной, для чего вам понадобилась эта самая вечная жизнь? Что вы с ней будите делать?
ВАДИМ. Ну, как что? Во-первых, быть всё время в одном возрасте. Всю нашу бессмертную жизнь нам будет по двадцать два года. Разве плохо? Ни какие болезни нам не страшны! А дело мира? Ну, мир во всём мире! Мы будем только  строить и созидать! Строить и созидать новую жизнь! И никогда не допустим новой войны и разрушений! Мы все здесь сорок первого года рождения и знаем что такое война.  Мы все дети войны… Я вырос в детском доме, родителей не помню, погибли. Наталку, вон, родственники только после войны в детдоме нашли. У Кости с Иринкой на той войне отцы остались. И если бы была у нас вечная жизнь, мы бы положили её на то, чтобы в мире  никогда не было больше войн! Никогда!
ИРИНА. Да! Не допустить новых войн! Увидеть как будут жить люди на земле через сто, двести, триста лет! Не жалея сил работать на процветание нашей страны! И на протяжении столетий быть полезным своей стране, своему народу! Это ли не счастье, которое даёт вечная жизнь?!
КОСТЯ. А построение Коммунизма в СССР?! А построение Коммунизма в Мировом масштабе?! Увидеть это всё своими глазами! Принимать в этом непосредственное участие! Это дорогого стоит! Во дела, да?!
НАТАЛКА. Про войны уже говорили, но я ещё скажу. Я помню своё детство, помню оккупацию, помню, как голодали. Нет ничего ужаснее войны! Ничего! А ещё, трудится, чтобы победить рак, ДЦП  и другие неизлечимые болезни. Увидеть, как всё это зло осталось в прошлом человечества. И гордится, тем, что в этой победе, есть и доля твоего труда!
ВАДИМ. Ну, что, убедили мы вас?
НАДЯ.  (смеётся) Убедили.
КОСТЯ. И ничего в этом смешного нет. Мы серьёзно, а вы…
НАДЯ. Ну, только не обижайтесь! Я не хотела вас обидеть. Просто вы об этом не всё знаете. А я знаю этих легенд куда больше чем вы. Могу рассказать, если хотите.
ИРИНА. Хотим.
НАДЯ. Тогда слушайте. Вот одна такая легенда. Если вы читали Библию, Новый Завет, то должны знать, что Иуда за предательство Иисуса Христа получил от первосвященников тридцать серебряников или тридцать серебряных шекелей. Такова была цена за кровь Христа. Когда Христа казнили, распяв на кресте, Иуда, не выдержав мук совести, кинул деньги первосвященникам, пошёл и повесился на дереве. Первосвященники не стали класть эти шекели в казну, потому, что это были «кровавые деньги», а купили на них поле у Горшечника, для похорон чужестранцев. И поле это стало называться «кровавым полем».
КОСТЯ. Да, да, да. Я закончил истфак универа, и видел эти шекели в музее в Москве. Ну, не те самые, конечно, но видел. Нам рассказывали про всё это. Во дела, да?! 
НАДЯ. Это цветочки, ягодки впереди. Так вот. Старец этот, который якобы всем раздаёт вечную жизнь, даёт человеку один из тридцати серебряников, именно тех,что получил Иуда. Если взять монету в руки, на ней выступит капля крови Христа. Эту кровавую монету надо зажать в кулаке, кулак прижать к сердцу, вот так,  и произнести клятву. 
ИРИНА. Какую клятву?
НАДЯ. Примерно такую.  « Клянусь никогда не предавать своего ближнего. Не убивать его. Клянусь любить его как самого себя во веки веков. Клянусь».
ВАДИМ. И что будет с тем, кто нарушит эту клятву?
НАДЯ. Ну, это совсем просто. Тот, кто нарушит клятву, сразу постареет до своего настоящего биологического возраста, и тут же умрёт.
НАТАЛКА. А если нарушителю клятвы всего двадцать лет. Тоже умрёт?
НАДЯ. Иначе быть не может. Это не игрушки.
КОСТЯ. Во дела, да? А как же на войне? Ведь там убивают.
НАДЯ. На войне все твои ближние в твоём окопе и у тебя за спиной. А за бруствером враги, и на них эта клятва не распространяется. Так уж это устроено.
ИРИНА. Кем устроено?
НАДЯ. Ну, не мной, это точно.
ВАДИМ. Это что же? Люби своего ближнего, не предавай, не убивай его, и ты будешь жить вечно? Так что ли?
НАДЯ. Примерно так.
КОСТЯ. Ну, это же, как вы говорите, совсем просто. Проще пареной репы. Только вот старца-то мы как раз и не нашли. А жаль.
НАДЯ. Проще пареной репы, говоришь? Ну-ну. Я бы не была столь категорична, юноша. Жизнь ведь, она… Маленькие вы ещё, глупые. (глядя в окно) Однако светает. Дождь закончился. Мне пора.  (встаёт)
ВАДИМ. Вас проводить?
НАДЯ. Ещё чего. Я тут каждую тропинку знаю. И вот что, ребята. Мой вам совет. Выбросите вы всё это из головы. Всё это притчи, легенды, в общем, сказки, понимаете? Да, и проблемы лишние, я думаю, вам совсем не нужны.
ИРИНА. Какие проблемы?
НАДЯ. Лишние, я же сказала. Вам всем и так уже вечная жизнь дарована.
НАТАЛКА. Как это?
НАДЯ. А при рождении. Если верить христианству, то смерти нет для души. Она вечна. Умрёт только ваше физическое тело, а душа будет жить вечно. Мне дед про это много рассказывал, очень набожный был человек. Ладно, ждите группу. И отсюда ни шагу. Понятно?
КОСТЯ. Надя!! А вы не могли бы нас всех сфотографировать?  У меня есть чудесный «ФЭД». Садитесь, ребята, возле Наталки. (достаёт фотоаппарат, устанавливает диафрагму, резкость)   
ВАДИМ. А не темно здесь?
КОСТЯ. Так у меня вспышка. Забыл? Ну вот, вроде всё. Надежда, вам остаётся только нажать вот эту кнопку.
НАДЯ. Улыбнулись! (вспышка) Готово!
ИРИНА. А давайте и вы с нами?
НАДЯ. Нет, нет. Я не фотогенична. Ждите группу. (уходит)

                ЯВЛЕНИЕ 3

ИРИНА. (после паузы) Она платок забыла!

                Вадим, схватив платок, выбегает из зимовья. Слышен его крик: «Надя! Надя! Надежда!» Входит Вадим.

ВАДИМ. Как сквозь землю провалилась. Я метров пятнадцать, двадцать пробежал – никого!
ИРИНА. Смотрите! На столе! Монета! Видимо, под платком была! 
КОСТЯ. Во дела, да?! Это же шекель! Это серебряный шекель! Я такой в музее в Москве видел! Тридцать серебряников! Помните?!
НАТАЛКА. Ребята… Это был он… Старец… Но как же он…
КОСТЯ. Ты чего соскочила-то?  У тебя же нога…
НАТАЛКА. Какая нога?  А, нога! Так она не болит совсем. Как Надя к ней прикоснулась, так и…  боль вся прошла. Я же вам говорю это… старец. (берёт со стола монету)
ИРИНА. Смотрите, смотрите! Из монеты выступает капля крови… Это кровь Христа. Всё как она говорила…
НАТАЛКА. (зажимает монету в кулаке, подносит к сердцу) Как там?  Клянусь никогда не предавать своего ближнего…
КОСТЯ. Не убивать его.
НАТАЛКА. Не убивать его. Клянусь любить его как самого себя во веки веков. Клянусь. (передаёт монету Косте)
КОСТЯ.  Клянусь никогда не предавать своего ближнего. Не убивать его. Клянусь любить его как самого себя во веки веков. Клянусь.
ИРИНА.  Клянусь никогда не предавать своего ближнего. Не убивать его. Клянусь любить его как самого себя во веки веков. Клянусь.
ВАДИМ.  Клянусь никогда не предавать своего ближнего. Не убивать его. Клянусь любить его как самого себя во веки веков. Клянусь.
КОСТЯ. Этот шекель надо сохранить. Вадим, дай мне. Я как историк… (Вадим разжимает ладонь, на ней ничего нет) Исчезла…  Надо же, исчезла! Во дела, да?!
НАТАЛКА. Вот…  А вы мне не верили.
ИРИНА. Прости, Наталка. Теперь мы, все вчетвером связаны этой клятвой на век.
НАТАЛКА. Или на века.
ИРИНА. Да. И ни одна живая душа, кроме нас, не должна знать, то чему мы были здесь свидетелями.
НАТАЛКА. И даже….
ВАДИМ. Никто. (пауза) Вот теперь я понял, о каких проблемах она говорила. Как же мы не поняли этого раньше? Какие же мы идиоты! Если то, что произошло с
нами, верно, то мы переживём всех своих родственников, своих детей, внуков и правнуков. Нам суждено оставаться  всегда в одной и той же поре. И через каждые десять – пятнадцать лет менять паспорта, и даже имена и фамилии. Постоянно менять места жительства. Теперь понятно вам, во что мы вляпались? Понятно, о каких проблемах говорила Надежда?  Она  ведь предупреждала нас, а мы так ничего и не поняли…
ИРИНА. Вот только теперь и понятно, когда ты сказал…  Но мы ведь с этим справимся? Верно? И ещё кое-что… Мы ведь теперь как родственники между собой. Правда? И более близких людей, чем вы, после мамы у меня нет. Так вот. Вадим… Я…  люблю тебя… Уже целый год. Не перебивай. С тех пор, как мы с тобой стреляли в тире. Помнишь? Ты тогда выиграл плюшевого медвежонка и подарил его мне. Потом мы стояли под узким навесом, тесно прижавшись  друг к другу, пережидая ливень. Помнишь? Я бы никогда, никогда не призналась тебе в этом! Но после того, как сейчас… Я подумала что… Может быть мы больше никогда… (Вадим целует её)  Я ждала этого целый год… (плачет у него в объятиях)
КОСТЯ. (Наталке) Во дела, да?
НАТАЛКА. Помолчи.
ВАДИМ. Да, да, именно в тот момент и я понял, что люблю тебя. Ты стояла прижавшись ко мне и я слышал каждый удар твоего сердца. А волосы твои пахли дождём и почему-то свежеиспечённым хлебом. У меня от этих запахов, помню, тогда даже голова закружилась, и очень захотелось тебя поцеловать, но мешал медвежонок, ты прижимала его к лицу.
ИРИНА. Ну, почему же ты… молчал до сих пор?
ВАДИМ. Прости меня. Ты такая красивая… Я думал, что…  В общем, думал, что недостоин твоей любви. Что ты не для меня. Прости.
ИРИНА. Ну, и дурак. Много ты понимаешь, кто кого достоин.  (целует его)
ВАДИМ. Ну, чего смотрите, родственники?  (вытирая слёзы) Мужчины иногда тоже плачут.
НАТАЛКА. Прямо, нет слов… Как в кино.
КОСТЯ. А если две свадьбы в один день? Здорово я придумал? А?
ИРИНА. Здорово.

                Слышен звук подъезжающего вездехода.

НАТАЛКА.  Что это?
ВАДИМ.  (смотря в окно) Кажется, вездеход.
КОСТЯ. Во дела, да?!
ИРИНА. Это Надежда! Это она о нас сообщила, и спасатели выслали группу.
НАТАЛКА. Разве вы ещё не поняли, после всего, что здесь было, что Надя не человек! Вернее, что она не та, за кого себя выдавала. Это старец, о котором говорил мне полковник. Это тот, кто лично беседовал с Иисусом Христом. Понятно?
ВАДИМ. Как бы то не было, обо всём молчок! 

                Входит Григорий

ГРИГОРИЙ. Вот они, пропавшие души, самовольно свернувшие с маршрута!
А мы вас обыскались. Хорошо, лесник здешний о вас сообщил по рации. Будем знакомы, Григорий.
ИРИНА.  Григорий, скажите, а это Надя, дочь лесника, сказала, что мы здесь?
ГРИГОРИЙ. Да какая Надя?  У лесника, отродясь никакой дочери не было. Он и женат-то никогда не был. Бирюк и есть бирюк. Он вами в окно с улицы любовался, когда вы спать легли, только тревожить не стал. Дошёл до своей избушки и по рации сообщил на базу.  Собирайте пожитки и в вездеход. Я сейчас воды в радиатор  долью, и поедем. ( берёт платок) А… это чей такой платок? Ваш?
НАТАЛКА. Ну, этой Нади, дочери лесника. Она его забыла.
ГРИГОРИЙ. Да, нет у него дочери, я же сказал.
ИРИНА. А что вам знаком этот платок? Чей он?
ГРИГОРИЙ. (после паузы)  Да, нет, обознался просто. (кладёт платок на стол) Ошибочка вышла. А вы что, из милиции, что ли? Просто я всегда и везде опаздываю. Казалось бы, уже столько лет, пора перестать опаздывать, а вот никак не получается, привычка.
НАТАЛКА. А сколько вам лет?
ГРИГОРИЙ. Да я и сам толком не знаю.  Война всё спутала, перемешала. Ладно, собирайтесь и в вездеход. (идёт к двери) Человек по природе – раб! Человек никогда не изменится!
ИРИНА. Что вы сказали?
ГРИГОРИЙ.  Да так, ничего, размышляю просто. (уходит)
КОСТЯ.  Во дела, да? Странный он какой-то. С платком этим тоже...
НАТАЛКА. И с опозданиями этими… Что, к чему? Куда опаздывает? Не понятно.
ВАДИМ.  Ладно, разберёмся. Всё, по коням. (берёт рюкзак и гитару) Пойду, поговорю с ним, выясню обстановку. А вы собирайтесь, и за мной. (уходит)
ИРИНА. Нагорит нам, чувствую, на базе, нагорит по первое число всем!
КОСТЯ. Ну, мы же готовы ко всему? Верно? Так, что не вешать нос, девчонки! Прорвёмся!
ИРИНА. Надо продумать, что будем говорить инструкторам. Придумывайте версии.
НАТАЛКА. Да, и чтобы все говорили одинаково.
КОСТЯ. В вездеходе сговоримся. Ну, всё собрали?
НАТАЛКА. Что делаем с платком Надежды? Здесь оставить?
КОСТЯ. (подумав)  Во дела, да?! Забирай с собой. Ну, всё, пошли.  (уходят)

                ДЕЙСТВИЕ 2
                ЯВЛЕНИЕ 4
                60 лет спустя. Украина. Август 2023 года. Развалины пятиэтажного дома на окраине Артёмовска.    

ГОЛОС ИРИНЫ. (телерепортаж на фоне артиллерийских выстрелов)  Наносить точные удары по позициям противника, нашим подразделениям помогает разведка.
Обстановку на передовой изучают с помощью беспилотников. Операторы дронов находят точки базирования националистов и наводят на них артиллерию. Темп работы артиллеристов сейчас особенно высокий. Они бьют по позициям противника в Артёмовске, помогая продвигаться нашим штурмовым группам, которые уже контролируют восточные окраины города. Сейчас, когда линия соприкосновения под Артёмовском постоянно сдвигается, на артиллеристах двойная ответственность. Важно не зацепить своих.

На тексте репортажа входит Вадим. На нём военное обмундирование, каска, бронежилет, на плече автомат, в руках пульт управления дроном и рация. Он ведёт корректировку огня.

ВАДИМ. (по рации) Айболит Енисею. Ориентир 2, труба котельной. Юг – 400, Запад – 75. (после паузы) Юг – 200, Восток – 150. (после паузы) Наблюдаю разрыв Юг – 200, Восток – 150. Айболит Енисею. Юг – 250, Запад – 100. (после паузы) Попадание сто процентов. Цель уничтожена! ( в зал) Чёрт! ( по рации)  Айболит Ветерку. Птичка умерла. Понял вас, понял. (собирается уходить, входит Ирина в комуфляже, бронежилете и в каске).
ИРИНА. Вадим!
ВАДИМ. Ирка! Ты-то здесь как?! К окну не подходи – снайперы работают. Ползком. Вот так. Молодчина! (обнимаются) Ты что здесь на передке делаешь? Кто тебя сюда пропустил? Руки бы им оторвать за такую работу!
ИРИНА. Не шуми. Я ведь журналист. Где же мне быть, как не на передке?
ВАДИМ. Я думал ты в редакции газеты, в Москве.
ИРИНА. Конечно, в Москве. Только, в редакции новостей телеконала «Россия 1». Теперь понял почему я здесь?
ВАДИМ. Теперь понял. Только вот, как ты туда попала , не понял.
ИРИНА. Помог один случай. Редактор газеты дал мне задание взять интервью у телеведущего Владимира Соловьёва.
ВАДИМ. Знаю такого. Приезжал к нам.
ИРИНА. Так вот. Я позвонила ему, он сказал, что очень занят, но всё же попросил приехать. Я приехала в назначенный час, но он сказал, что в его команде заболел человек, и что если я профессионал в своём деле, он приглашает меня срочно ехать с ним на передовую, а интервью запишем по дороге. Времени на раздумья у меня не было и я согласилась. Мне выдали вот такое же обмундирование и мы приехали на передок. Когда мы шли по полю к блиндажу, с вражеского дрона на нас сбросили гранату, или мину, я не знаю точно что, но я её увидела…
ВАДИМ. И что?
ИРИНА. Ты же знаешь, как я сейчас играю в большой  теннис? У меня в руках был штатив от камеры, который мне дали нести, и я со всей дури отбила эту гранату в сторону, и мы упали на землю.
ВАДИМ. Значит, ты спасла всю группу?
ИРИНА. Так точно, товарищ старшина.
ВАДИМ. И…
ИРИНА. И Владимир Рудольфович рекомендовал меня в качестве военкора на телеканал «Россия 1». Всё.
ВАДИМ. А меня как нашла?
ИРИНА. Всё просто. Попросилась к своему мужу. Решила вот проверить, может  быть, он себе тут медсестричку завёл.
ВАДИМ. (по рации) Айболит Санчо. Будем через две минуты. Готовься к неприятностям. (Ирине) За вот этот твой фокус, мы с тобой дома поговорим, после войны. Не думай, что всё это так тебе сойдёт с рук… (Ирина целует его) Прости. А вообще я чертовски рад тебя видеть. (целует её) Но ты не имела право… Разве вечная жизнь нам для того дана, чтобы вот так свою башку под пулю подставлять?
ИРИНА. Но ты-то подставляешь.
ВАДИМ. Я другое дело. А ты…
ИРИНА.  Что я? Что я?  Я как ты и всё…  Я понять не могу, для чего нам её дали? Эту вечную жизнь. Для чего, Вадик?  Нам с тобой реально по восемьдесят два года. Моя мама давно умерла. Но за это время ничего путного мы не сделали. Не сделали, Вадим! Не сделали! Мы не предотвратили ни одной войны! Не сделали даже сотой доли, того о чём мечтали тогда в шестьдесят третьем! Люди гибнут, а мы бездействуем! Всё ждём чего-то! Чего мы ждём?! Скажи мне!  Вспомни девяносто первый! Всё трещало по швам! Разваливался Союз! Сволочи эти – Чубайсы и Ходорковские грабили, растаскивали страну, а потом строили себе дворцы с золотыми унитазами! А мы с тобой молчали! Боялись высунутся, чтобы не дай бог, у нас не отняли нашу вечную жизнь выстрелом в затылок! Будь она проклята! А мне хочется проверить, закончится ли моя вечная жизнь с попаданием пули в мою башку или нет?! Должен же быть в этой вечной жизни какой-то смысл! Ведь, должен же он быть! (плачет)
ВАДИМ. (обнимает её)  Прекрати истерику! Перестань! Не надо! Смерть можно накликать. И это уже не шутки. Пойми! Если она дала  нам эту вечную жижнь, значит, на то были причины. Значит, у нас есть какое-то предназначение, которое мы должны выполнить в этом мире. И может быть, Ира, мы выполняем его здесь, на этой войне. Я не знаю! Но знаю, что я должен быть именно тут, на передке.
ИРИНА. Значит, и я с тобой. Муж и жена – одна сатана. (после паузы) Где сейчас Костя с Наталкой? Живы ли?
ВАДИМ. Не знаю. Двадцать шесть лет ни слуху, ни духу. Главное, и не узнаешь теперь о них  никак.
ИРИНА. Столько писали им, запросы делали, телеграммы слали, всё без толку – ни ответа, ни привета.
ВАДИМ. Может ещё отыщутся.Так как тебя всё-таки ко мне пропустили?
ИРИНА. Улыбнулась, и пропустили. Пойдём, мне репортаж надо дописать. А вообще как тут обстановка?
ВАДИМ.  С переменным успехом. Но Бахмут мы возьмём, это могу сказать точно. Тьфу, ты! Артёмовск. Ни как не могу привыкнуть.
ИРИНА. А что такое переменный успех?
ВАДИМ. Ты мне зубы не заговаривай. Так как тебя сюда пропустили-то?
ИРИНА. Сказала, что жена прославленного командира корректировщиков Айболита, меня и проводили.
ВАДИМ. А откуда позывной узнала?
ИРИНА. А вот это секрет. Не скажу.
ВАДИМ. Ну, Ирка!..

Начинается артобстрел здания в котором они находятся. Вадим и Ирина падают на пол, Вадим закрывает её собой. Артобстрел стихает, слышны автоматные очереди. Перестрелка стихает

ВАДИМ. Будь здесь. Не вставай.  Пойду выясню обстановку. (уходит, через какое-то время возвращается)
ИРИНА. Ну, что?
ВАДИМ. Плохо. Укропы кругом, наши отошли. Вот это и называется – переменный успех. Отрази в репортаже.
ГОЛОС ПО РАЦИИ.  Ветерок Айболиту. Если живой, отзовись.
ВАДИМ. (по рации) Айболит Ветерку. Жив – здоров. Кругом укропы. Рацию выключаю.  (Ирине) Рацией пользоваться умеешь?
ИРИНА. Умею, учили.
ВАДИМ. Тогда спрячь пока у себя. За броник. Вот так.
ИРИНА. Надо спрятаться и переждать. Дождаться ночи, а потом…
ВАДИМ. Тихо! Крадётся кто-то. (уходит, возвращается) Снайпер, чтоб его…  Хорошо если на чердак поднимется. Ира! Ложись лицом вниз, и лежи будто мёртвая. Поняла? И не дыши.
ИРИНА. А ты?
ВАДИМ. И я тоже.   (ложатся, притворяются убитыми)

                ЯВЛЕНИЕ 5
Входит Костя в камуфляже, в каске со снайперской винтовкой в руках. Ногой толкает в плечо Вадима, тот не реагирует. Проходит дальше, Вадим делает
ногами подсечку, Костя падает, завязывается рукопашная схватка. Ирина пытается помочь Вадиму, но удар Кости лишает её сознания. Вадим оседлав Костю бьёт его по лицу. Вбегает Наталка, бьёт Вадима прикладом винтовки по голове. Вадим теряет сознание. Наталка оттаскивает Костю в сторону, забирает автомат Вадима.

ИРИНА. (приходя в сознание) Вадим…  Вадим… (смотрит на Наталку)  Наталка?.. Ты, что ли? А это кто? Костя?
КОСТЯ. (вставая) Всё, москали, лапы в гору… Отпрыгались!
ИРИНА. Ты что, Костя?  Это же я, Ира…  Наталка, это же мы… Вы, что, не узнали нас? Мы ведь ваши друзья… Иркутск. Помните? Саяны. Перевал «Надежды»… Помните? Мы же друзья ваши!
НАТАЛКА. Москали нам  не друзья.
ВАДИМ. (приходя в сознание) Ира… (снимает каску, хватается за голову)  Ира… Что это было? Голова... Ой! Если бы не каска, то прощай мозги…   Что это было?
ИРИНА. Это древние укры.
ВАДИМ. (смотрит на Костю и Наталку)  Древние укры? Это те, что выкопали лопатами Чёрное море? А лопаты кто им дал? Дядя Сэм?  Или Евросоюз? Поговорим, древние укры?
КОСТЯ. Ещё одна такая шутка и ты останешься без зубов. Это я тебе могу сказать абсолютно точно.
НАТАЛКА. Поговорим. Скажи мне. Кто вас сюда звал? Кто? Это наша страна! Вы здесь чужие, москали. Чужие! Вы здесь оккупанты! Фашисты! И Путин ваш самый первый фашист! Мы здесь на своей земле! И вас, долбанная русня, мы будем резать и стрелять! Стрелять и резать! Ты это хотел услышать? Отвечай, падаль! Это?
ИРИНА. Наталка! Что ты говоришь? Что же они с тобой сделали? Что же они с вами со всеми сделали?! Ведь вы же русские… Мы же один народ!
НАТАЛКА. Брешешь, сука! Пристрелю тебя, падлу! Никогда мы с москалями не ровнялись! Никогда! Вы столько лет унижали нас, указывали нам где наше место, что терпение наше лопнуло! Батьку нашего, Степана Бандеру, вы, суки, убили! Мы за батьку вам головы резать будем!
ВАДИМ. Здорово бандеровцы и пиндосы вас обработали. Если бы не ходил с вами в одной связке по перевалам… подумал бы, что действительно… Костя… ладно она западенка, а ты-то ведь из Хомутово… Ты же русский, Константин Сергеевич…
КОСТЯ. (бьёт Вадима ногой в лицо)  Заткнись, москаль! Рот закрой, а то пулю проглотишь. Я тебе вот что скажу - зря вы к нам пришли! Каждая страна имеет право на самоопределение.  Как мы здесь живём, это наше дело. Не надо нам ничего диктовать и навязывать. Мы сами во всём разберёмся. Слава Богу, голова на месте!
ВАДИМ. Да в том-то и дело, что не на месте! В том-то всё и дело! Вы не своей головой живёте, а головой Вашингтона… Что там вякнут, то вы и…
КОСТЯ. Заткнись, лучше!..
ВАДИМ. А как же диалог? Мы ведь решили поговорить. И Наталка вон согласилась. Теперь, Костя, меня послушай, только без нервов. Был Советский Союз, мы все там выросли, учились, жили. Это была самая лучшая страна в мире.
НАТАЛКА. Брешешь, москаль! (бьёт его ногой)
ВАДИМ. Дайте сказать. Я же вас не перебивал. Так вот. Пиндосам – америкосам эта страна была как кость в горле, и они её удачно развалили с помощью Горбачёва и Ельцина. Я тогда думал, что теперь, когда Союз рухнул, будет у нас с пиндосами:
Мир! Дружба! Жвачка! Да ни тут-то было! Они стали разваливать нашу промышленность, экономику, выкачивать наши недра. И это им наполовину
удалось. А тут пришёл Путин и сказал: «Всё! Хватит!» Они возмутились: «Как так? Нам все зад лижут, а вы не хотите?! Да, мы вас одними санкциями замордуем!» И я вдруг понял – пиндосы не остановятся никогда, пока не превратят нашу страну в свою колонию. Ни-ког-да! Вот почему я здесь…
КОСТЯ. А мы-то здесь при чём? Мы-то причём? Разбирайтесь с ними!
ВАДИМ. Резонный вопрос, Константин Сергеевич. Украину-то они уже в свою колонию превратили и используют  как плацдарм для атаки на Россию. Устанавливают базы НАТО по всей границе с Россией. Неужели не понятно? Только, мол, дёрнитесь, кровавой кашей захлебнётесь!
НАТАЛКА. Не верь ему! Брешет он!. Зубы заговаривает! 
ИРИНА. Господи, что же они с вами сделали-то?! Господи…
НАТАЛКА. Не причитай! Кончились, наши разговоры. Костя, зови наших! Головы им резать будем!
ВАДИМ. Погоди, Сергеич… И ты, Наталка, погоди… Забыли вы… Всё забыли напрочь.  Клятву помните? Нашу клятву в зимовье в шестьдесят третьем? Помните в чём клялись с серебряником в руке? Помните?! Все четыре вечные жизни наши, сейчас в ваших руках.
ИРИНА. Если вы предадите нас или убьёте, тут же постареете на свои восемьдесят два года и умрёте. Мы с Вадимом помним, а вы? Так, что потише на поворотах, хохлы!
НАТАЛКА. (вскакивая) Как ты сказала?!
КОСТЯ. Погоди, Наталка! Ладушки. Чего вы хотите?
ВАДИМ. Сейчас вы исчезните отсюда и будете про нас молчать. Ночью мы уйдём, уйдём к своим. Думаю, это единственный вариант. И оружие мне верните. Мы ведь все под одной клятвой ходим, так что…
КОСТЯ. Хорошо. (хочет вернуть Вадиму автомат)
НАТАЛКА. Не верь им! Москалям нельзя верить!
КОСТЯ. Наталка, здесь они правы. А вдруг, всё, что говорила тогда Надежда исполнится, если нарушим клятву. Ты об этом подумала? Хорошо ещё, что ты не убила его.
НАТАЛКА. А вот мы сейчас посмотрим, кто из нас умрёт, если я ей в глаз попаду! (целится в Ирину)
КОСТЯ. (отклоняет её винтовку в сторону) Не смей, тебе говорят! Разошлась, тоже мне…
НАТАЛКА. Москалей пожалел?!
КОСТЯ. Тебя, дуру, пожалел! Постареешь и умрёшь! Ясно же тебе сказано. Не надо искушать судьбу, Наталка! Не надо! Присядь лучше, и остынь. Вот так.
ВАДИМ. (после продолжительной паузы) Наших на этой войне много положили?
КОСТЯ. Много. Ваших много. И не только на этой, на обоих чеченских были.
ВАДИМ. Гордишься?
КОСТЯ. Горжусь. А тебе-то, видно, не чем?
ВАДИМ. Почему, не чем? Вторая чеченская.
НАТАЛКА. Жаль, что там не встретились, москаль!
ВАДИМ. Жаль. Если бы там встретились, вы бы здесь никого уже не убили.
НАТАЛКА. (вскакивая) Да, заткнёшься ты ты уже, паскуда, или нет?!
КОСТЯ. Сядь, Наталка! Ладно, мы уходим от греха подальше. А то мало ли? Не сдержимся, и кирдык вечной жизни. Извини, Вадим, автомат я тебе отдать не могу. Дожидайтесь ночи, а дальше как Бог даст.
ИРИНА. Бога вспомнил. А когда в своих стрелял…   Почему, о Боге не думал?
КОСТЯ. Не было там своих. Москали нам враги поганые. Понятно, вам?
ВАДИМ. Это кто ж тебе такое в башку вдолбил? Пиндосы или бандеровцы? Какие же мы вам враги? Одумайся, Костя… Мы же один народ! Стравили нас просто, понимаете? Лбами столкнули, чтобы русские русских убивали! Чтобы истребили мы друг друга на радость дяде Сэму! За что воюете-то? За их интересы и воюете, чтобы…
НАТАЛКА. Заткнись, тварь! Всё равно не поймёшь, за что мы воюем! За правое дело воюем! За самостийную Украину! Мы – борцы за идеи великого украинского народа! Понятно вам, москали поганые?!
КОСТЯ. Успокойся, Наталка.
ВАДИМ. (тяжело вздохнув) Теперь мне всё понятно. (после паузы) Пора вам. Скоро наши в атаку пойдут, так что положение переменится может. Воюем-то с переменным успехом. Но я всё-таки понять хочу! Хочу понять! Что же с вами произошло? С вашими душами? С вашими мозгами? Кто же сейчас перед нами? Наши друзья – Костя и Наталка? Или монстры из американских боевиков? Опомнитесь, ребята! Ради Бога, опомнитесь!
ИРИНА. Вспомните, прошу вас, всё, что мы говорили Надежде тогда, шестьдесят лет тому назад! Вспомните, как мы горячо доказывали ей, для чего именно нам нужна эта самая  вечная жизнь! Вспомните, о чём мы мечтали, будь у нас эта вечная жизнь! И вот она у нас есть... И что же? Что мы делаем с ней? Мы же просто прожигаем её!  Что мы изменили в этом мире, что бы он стал лучше и чище?! Не об этом ли мы мечтали тогда в заброшенном балагане, деля друг с другом последний сухарь?! И не в этом ли клялись с кровавой монетой в кулаке? Неужели вам не понятно, что на этой гражданской войне, братья убивают братьев в угоду всему этому сброду во главе с англо-саксами! Выбросьте всю эту политическую шелуху из ваших мозгов и честно посмотрите нам с Вадимом в глаза! Честно! Не можете?! То-то и оно, что не можете!
КОСТЯ. В самом деле, Наталка…  Они правы! Тысячу раз правы! Зачем мы здесь с тобой? Мы мечтали об одном, а делаем совсем другое. Всё наоборот! Какой прок тогда в нашей вечной жизни? Зачем нужно было доживать до этого позора? До этой ни кому не нужной войны! Будь она проклята! Скажи мне, зачем?! Помнишь, как мы с тобой жили? Как в школе работали? Как детей рожали? А помнишь, как Ольга
заболела, и мы её в горбольницу ночью пятнадцать километров на руках несли? Помнишь? А как меня бык боднул, и ты целый месяц от меня не отходила,
выхаживала? Вспомни, как весело мы тогда жили, как песни пели! Как в гости к Вадиму и Ирине ездили! Вспомни, Наталка!
ВАДИМ. (поёт) Спокойно, дружище, спокойно!
                И пить нам, и весело петь.
ИРИНА. (подхватывает) Ещё в предстоящие войны
                Тебе предстоит уцелеть.
КОСТЯ. (подхватывает) Уже и рассветы проснулись,
                Что к жизни тебя возвратят,
НАТАЛКА. (подхватывает) Уже изготовлены пули,
                Что мимо тебя просвистят.
ВСЕ ВМЕСТЕ. Уже и рассветы проснулись,
                Что к жизни тебя возвратят,
                Уже изготовлены пули,
                Что мимо тебя просвистят.
ИРИНА.  А почему ты, Костя, перестал говорить свою поговорку?
КОСТЯ. Какую, Ира?
ИРИНА. Ну, слово-паразит, помнишь? «Во дела, да?!». Когда перестал говорить-то?
КОСТЯ. Не помню. Наталка, когда я так говорить перестал?
НАТАЛКА. Не помню, слушай!
ВАДИМ. Мы к вам в шестьдесят восьмом приезжали, ты ещё говорил, Костя. Говорил, говорил.
НАТАЛКА. А когда мы к вам в Иркутск с ребятишками в семьдесят первом приезжали, по-моему, уже не говорил. А, Костя?
ИРИНА. Да, говорил ещё, говорил. Помните, мы на Байкале отдыхали? Рыбачили. Костя с Вадимом на «кораблик» омуль ловили. Помните? Улов тогда ещё совсем плохой был.  А мужик, сосед, Коля, вроде его звали, два мешка омуля откуда-то приволок. Как потом выяснилось, он эти два мешка рыбы на водку у рыбаков выменял. Костя ему: «Во дела, да?!». А тот пьяный как не знаю кто, кричит ему:  «Ты мне тут, парень дела не шей! У меня у самого дядя прокурор! Завтра все сядете!» (все смеются)
ВАДИМ. Едва успокоили рыбака!
КОСТЯ. Выпили потом с ним, он с нами рыбой поделился.
НАТАЛКА. Значит, тогда ещё говорил. (после паузы)  Да, хорошо мы тогда жили. Хоть и бедно, но весело.
ВАДИМ. Чего бедно-то? Нормально жили, в достатке. Каждый год могли летом к морю съездить, отдохнуть.
ИРИНА. А мне кажется, ребята, что будь сейчас Советский Союз, не было бы ни чеченских войн, ни этой проклятущей. Жили бы все пятнадцать республик между собой в мире и согласии.
КОСТЯ. Если вдуматься, то да, держава была очень сильная. Никто бы на нас не рыпнулся. А если бы и рыпнулся – то по зубам бы получил знатно! Они всегда получали, и будут получать!
ИРИНА. Наталка, а это что у тебя за платок? Не тот ли, самый, Надеждин?
НАТАЛКА.  Угадала, тот самый. Я этот платок всегда и везде с собой таскаю. Он счастливый, пули и осколки его стороной облетают. Несколько раз было, что…

                Слышится визг мин, разрывы, затем пулемётные очереди и крики.

ИРИНА. Наши… Вадим, слышишь, наши пошли в атаку! (встаёт)
НАТАЛКА. (направляет на неё винтовку) Куда? А ну, назад!
ВАДИМ. Не дури, Наталка… (хочет встать)
НАТАЛКА.  (направляет винтовку на Вадима) Сидеть! (Ирина вцепляется в винтовку Наталки, завязывается борьба) Убей их, Костя! Убей их!

Ирина резко вырывает винтовку у Наталки, и бьёт её прикладом в лицо, та падает. Костя вскидывает  винтовку, стреляет в Вадима. Вадим, выхватив спрятанный пистолет, стреляет в Костю. Два выстрела сливаются в один. Вадим через бронежилет ранен в грудь, Костя ранен в левое плечо и теряет винтовку.Ирина достаёт и включает рацию.


ИРИНА. (по рации) Ветерок, Ветерок… Здесь Айболит… Мы в жёлтой пятиэтажке… на пятом…  Скорее сюда! Нас убивают! Скорее…

Наталка приходит в сознание и сзади душит косынкой Ирину. Вадим несколько раз стреляет в Наталку, та падает, хочет выстрелить в Костю, но кончаются патроны. Костя, выхватив нож, бросается на Вадима, завязывается рукопашный бой, в ходе которого Костя ещё раз ранит Вадима, Вадим, завладев ножом, перерезает Косте горло и тот виснет на подоконнике. Вадим ползёт к Ирине и умирает рядом с ней.  Входит Надя, берёт свой платок, обводит взглядом четыре бездыханных тела, садится и плачет. ЗТМ

                ЯВЛЕНИЕ 6
                Появляется Григорий.

ГРИГОРИЙ. Ну и что?
НАДЯ. (сквозь слёзы) Ничего.
ГРИГОРИЙ. И что ты собираешься делать?
НАДЯ. Начну всё с начала.
ГРИГОРИЙ. Получится то же самое.
НАДЯ. Нет! Зачем ты всё это сделал?! Зачем ты помешал мне?!
ГРИГОРИЙ. Я ничего не делал! Клянусь, я не мешал тебе! Они это сделали сами. А ведь я говорил тебе, что всё именно так и произойдёт. Иначе и быть не может!
НАДЯ. Нет! Может!
ГРИГОРИЙ. Упрямство – качество ослов. Был такой, помнишь, поэт – Евтушенко, так вот он написал: «…Человек по природе - раб, человек никогда не изменится…». Это уже пропащие души, отдай их мне.
НАДЯ. Неправда! Они не пропащие, они заблудшие души. Рано или поздно, они найдут ту единственную тропинку, которая выведет их на Свет. Найдут, и пойдут по ней. И поведут за собой сотни и тысячи других таких же заблудших как они.
ГРИГОРИЙ. Почему же ты не поможешь им выйти на Свет? Ведь ты же Ангел Света. Не утруждайся, я отвечу за тебя. Да потому, что они все безразличны тебе! Тебе наплевать на них, так же как и им наплевать друг на друга! Тебе ведь приходилось видеть, как десять человек избивают одного? А что в это время делают прохожие? Они снимают происходящее на свои сотовые телефоны, а потом выкладывают в интернет. И ведь никто из них не остановит избиение, никто не вступится за того, которого избивают! Они будут стоять и снимать! Будут снимать, пока тот бедолага, не испустит дух! Человек по природе – раб! Человек никогда не изменится!
НАДЯ. Нет! Неправда! Всё равно они станут лучше и чище! Всё равно они научатся любить друг друга, как самого себя! Я оплакиваю каждого из людей! Каждого! И я бы, конечно, могла вывести их к Свету без потерь, но не буду этого делать. Они должны сами всё понять, осмыслить свои потери, исправить ошибки, и исполнить свои надежды. Только тогда они будут по-настоящему счастливы!  Ибо Счастье рождается в муках, в страданиях и лишениях! Только тогда они обретут покой и умиротворение в жизни! Счастье нужно выстрадать, а иначе грош ему цена!
ГРИГОРИЙ. И ты думаешь, что выстраданное счастье и исполненные надежды сделают их лучше? Как бы, не так! Человек по природе раб…
НАДЯ. Замолчи! Я верю в них и люблю их! А надежда во все времена умирала последней!
ГРИГОРИЙ. Твоя наивность меня убивает. Если бы не знал, что это тебе не грозит, подумал бы, что ты сошла с ума. Твой очередной эксперимент снова провалился. И дело здесь не в вечной жизни, которую ты им дала. Вечная жизнь только продляет их агонию. Человечество само себя приговорило! Люди уже изначально трусливы и порочны, и другими они не станут! Они вечные рабы вещей, золота, денег, низменных страстей. Предавать и убивать у них в крови!  И, мне жаль тебя…
НАДЯ. Я не нуждаюсь в твоей жалости! Уходи!
ГРИГОРИЙ. Они убийцы и предатели, отработанный материал. Отдай их мне!
НАДЯ. Нет!
ГРИГОРИЙ.  (после паузы) Ну и что?
НАДЯ. Ничего.
ГРИГОРИЙ. И что ты собираешься делать?
НАДЯ. Начну всё с начала.
ГРИГОРИЙ. Как знаешь. Удачи желать тебе не хочу, но и мешать тоже не стану. Только всё это зря. Человек по природе – раб! Человек никогда не изменится! (уходит) ЗТМ

                ЯВЛЕНИЕ 7
                Зимовьё в предгорьях Саян. Конец августа 1963 года. Вадим, Ирина, Костя, Наталка и Надежда.
 
НАДЯ. Так вот. Старец этот, который якобы всем раздаёт вечную жизнь, даёт человеку один из тридцати серебряников, именно тех, что получил Иуда. Если взять монету в руки, на ней выступит капля крови Христа. Эту кровавую монету надо зажать в кулаке, кулак прижать к сердцу, вот так,  и произнести клятву.
ИРИНА. Какую клятву?
НАДЯ. Примерно такую. «Клянусь, до последнего вздоха верить в Добро и Свет. Клянусь, до последней черты между Жизнью и Смертью надеется на лучший исход.
Клянусь, никогда не предавать своего ближнего, не убивать его, и любить как самого себя во веки веков. Клянусь». 
ВАДИМ. И что будет с тем, кто нарушит эту клятву?
НАДЯ. Ну, это совсем просто. Тот, кто нарушит клятву, сразу постареет до своего настоящего биологического возраста, и тут же умрёт.
НАТАЛКА. А если нарушителю клятвы всего двадцать лет. Тоже умрёт?
НАДЯ. Иначе быть не может. Это не игрушки.
КОСТЯ. Во дела, да?
ВАДИМ. Это что же? Люби своего ближнего, не предавай, не убивай, верь и надейся, и ты будешь жить вечно? Так что ли?
НАДЯ. Примерно так.
КОСТЯ. Ну, это же, как вы говорите, совсем просто. Проще пареной репы. Только вот старца-то мы как раз и не нашли. А жаль.
НАДЯ. Проще пареной репы, говоришь? Ну-ну. Я бы не была столь категорична, юноша. Жизнь ведь, она… любит преподносить сюрпризы.  Маленькие вы ещё, глупые.
КОСТЯ. А если обстоятельства поставят меня перед выбором: любить или убить, но тогда и самому умереть?! Тогда что?
НАДЯ. Тогда выбери то, за что тебе потом не будет стыдно.
КОСТЯ. Когда потом?
НАДЯ. Потом, это значит потом, после.  (глядя в окно) Однако светает. Дождь закончился. Мне пора.  (встаёт)
ВАДИМ. Вас проводить?
НАДЯ. Ещё чего. Я тут каждую тропинку знаю. Ладно, ждите группу. И отсюда ни шагу. Понятно?
КОСТЯ. Надя!! А вы не могли бы нас всех сфотографировать?  У меня есть чудесный «ФЭД». Садитесь, ребята, возле Наталки. (достаёт фотоаппарат, устанавливает диафрагму, резкость)   
ВАДИМ. А не темно здесь?
КОСТЯ. Так у меня вспышка. Забыл? Ну вот, вроде всё. Надежда, вам остаётся только нажать вот эту кнопку.
НАДЯ. Улыбнулись!

Вспышка. Фотография застывает. Стоп-кадр.  На ней весёлые, беззаботные бывшие студенты. Надежда кладёт на стол монету, накрывает её своим платком и уходит. ЗТМ

                ЗАНАВЕС
Иркутск. Август 2023 г. – март 2024 г.