Страшный Концерт 4 - фрагмент из Белой Улитки

  Третье  отделение  концерта  ожидалось  публикой  с  особым  нетерпением.  Повышенный  интерес  к  действию  объяснялся  тем,  что  здесь  планировали  показ  финала   «Искушения  Белой  Улитки»  с  участием  всё  той  же  Гондваны  Даркле.  Ещё  задолго  до  концерта  про  этот  акт  говорили  бог  весть  что,  рассказывали  всякие  небылицы  про  чудовищную  куклу  с  механическим  приводом,  сделанную  в  виде  Белой  Улитки.  Главная   интрига  заключалась  в  том,  что  никто  не  знал,  как  она  выглядит  и  каким  образом  заявит  о  себе  на  сцене. Это  была  совсем  не  та  кукла,  которую  запускали  на  премьерном  спектакле,  а  другая,  изготовленная  по  спецзаказу   самого  юбиляра,  господина  Неффа.  В  ней-то,  скорее  всего,  и  содержалась  суть   тайного  сюрприза,  который  директор  кладбища,  по  слухам,  готовил  для  дорогих  гостей.
  Когда  прозвучал  звонок,  извещающий  о  скором  начале  третьего  действия,  зрители   валом  повалили  в  зал,  спеша  поскорее  занять  свои  места.  Повернули  назад  и  мы  с  Гекатой.  Взяв  меня  под  руку,  девушка  взялась  что-то  нашептывать  мне  на  ухо,  но   слушал  я  её  невнимательно.  В  моей  голове  беспрестанно  прокручивались  возможные варианты  дальнейшего  развития  событий,  и  ни  один  из  них  не  казался   мне  подходящим  или  хотя  бы  удовлетворительным.

  Надо  сказать,  к  тому  времени  я  уже  вполне  созрел  для  активных  действий,  правда,  пока  ещё  не  выбрал,  с  чего  именно  начинать.  Предупреждения  Льюиса,  конечно,  не  прошли  для  меня  даром.  В  общем  и  целом  мой  друг,  как  всегда,  был  прав.  Всё  шло  к  тому,  что  этой  ночью  Геката  может  стать  Королевой  Бала,  а  в  громком  звучании  этого  титула,  помимо  успеха  и  всех  прилагающихся  к  нему  почестей,  таилось  немало  такого,  что  могло  представлять  для  нас   реальную  угрозу.
Я,  как  и  все,  был  наслышан  о  причудах   уважаемой  госпожи  Бубастис,  бабушки  господина  Неффа,  в  частности  о  её  непредсказуемых  и  подчас  свирепых  выходках    по  отношению  к  вновь    избираемым  Королевам.  Происшествие  с  красавицей  Галкиссой,  у  которой  Бубастис  когда-то  оторвала  ухо  вместе «сакральной»  серьгой  прямо  во  время  «коронации»,  получил  широкую  огласку  и,   помимо  осуждения,  вызвал  шквал  всеобщего  ужаса.  Многие  возмущались  и  негодовали.  Но  самым удивительным  было   то,  что  даже  после  такого  экстраординарного  случая  госпожу  Бубастис  не  отстранили  от  почётной  должности.  /Наверняка  тут  не  обошлось  без  влияния  её  всесильного  внука/.  Водружение  бриллиантовой  короны  на  головы  провозглашаемых     Королев,  как  и  прежде,  вменялось  ей  в  обязанность,  что  почему-то  отнюдь  не  охлаждало  пыл  юных  красавиц,  рвущихся  к  уникальной  награде.

  Но  если  с  Бубастис  было  более  менее  понятно,  то  какое  отношение  имела  ко  всему  этому Белая  Улитка  -  оставалось  для  меня  загадкой. Спрашивать  теперь  было  не  кого:  на  сей  раз  мой  всезнающий  друг  исчез  и,  судя  по  всему,  надолго.

  Немного  подумав,  я  решил  начать  с  истории, только что  услышанной  от  Льюиса.  Если  сперва  у  меня  и  были  какие-то  сомнения,  то  сейчас  все  они  отпали  разом. Моя  невеста  должна  была  знать  всё  и  чем  скорее,  тем  лучше.  Поэтому,  не  успели  мы  добраться  до  наших  мест,  как  я  скороговоркой поведал Гекате  то,  что  говорил  мне  мой  друг.  Я  рассказал  про  таинственную  Даму  в  чёрном,   бредущую  в  «музыкальный»  склеп  походкой  мизантропа,  и  про  её  необычную  тень,  волочившуюся  рядом  по  земле  жутким,  извивающимся шлейфом. Не  забыл  я  сказать  про  реакцию  Главного  Осветителя,  наблюдавшего  эту  сцену  со  стороны  ближайшего  фонарного  столба,  а  также  про  невероятные  догадки  и  предположения  самого  Льюиса.  Затем,  высказавшись  до  конца,  я  внимательно  посмотрел  на  Гекату,  пытаясь  разгадать  ход  её  мыслей.  Очень  хотелось знать,  что  она   об  этом  думает,  однако  девушка  не  спешила  с  ответом. 
  Мы  уже  сели  за  наш  столик,  и  корибант  поставил  перед  нами  ещё  пару  бокалов  с  персиковым  коктейлем,  но  Геката  даже  не  притронулась  к  любимому  напитку.  Необычайно  посерьёзнев,  она  обронила  что-то  про  «хрупкую  связь»  «приоритетов  случайного». Так  мудрёно  она  высказывалась  всякий раз,  когда  хотела  закрепить  в  голове  ускользающую  мысль.

  -  Знаешь,  Фронк,  -  наконец  произнесла  она  чужим  и  низким,  каким-то  не  своим  голосом, -  мне  кажется,  что  эта  тема  не  только   близка  нам  с  тобой,  она  ещё  напрямую  связана  с  тем,  что  давно  и  неотвратимо  назревает  вокруг  нас  и  может  произойти    любую  минуту.  Надеюсь,  ты  понимаешь,  о  чём  я? Эта  дама  в  чёрном,  эта  её  чудовищная  ТЕНЬ,  ползущая  рядом…  -  здесь  лицо  Гекаты  приняло  такое  загадочное  выражение,  что  даже  я,  хорошо  знакомый  с  разновидностями  смен  её  настроения,  не  мог  понять,  к  чему  она  клонит.  - Теперь  мне  многое  открылось,  Фронк,  и  я  кое-что  поняла,  -  продолжала  она  в  том   духе,  заметно  воодушевляясь.  -  Да-да,  именно  в  ней,  в  тени,  всё  дело!!  Как  там  у  тебя?..  «Покажи  мне  свою  ТЕНЬ,  и  я  скажу  тебе,  кто  ты».  Ах,  как  тонко  и  мудро  подмечено!  Ах,  как  хорошо  ты  сказал!

  -  Вообще-то  это  не  я  сказал,  а  Гармодиус,  главный  осветитель  Некрополя,  -  мягко  поправил  я  девушку.  -  Кстати,  мы   уже  встречались  с  ним  сегодня,  когда  шли  по  аллее  чёрных  тополей.  Ты  ещё  сказала  тогда,  что  плафоны  в  виде  бутонов  оффодилуса  хорошо  гармонируют  с  коринфским  орнаментом  фонарных  столбов.  Помнишь?

  Геката  молчала.  Она  сидела,  немного  склонив  голову  набок,  явно  пытаясь  что-то  припомнить,  но  было  ясно,  что  к  коринфскому  орнаменту  её  воспоминания  не  имеют  никакого  отношения.
  Я  не  знал,  что  говорить  дальше,  и  мне  вдруг  подумалось,  что  Геката  вспоминает  своего  таинственного  гондольера,  с  которым  ей  пришлось  недавно  общаться.  Быть  может,  тогда  его  тень  показалась  ей  не  вполне  обычной,  но,  при  отсутствии  верных  указателей,  она  не  заострила  на  ней  внимания. Теперь  же,  впечатлённая  рассказами  о  загадочной  Даме,  она  подсознательно  пытается  найти  объяснение  той  своей  встрече, а  заодно  увязать  эти  два  события  в  один  узел.
  Я  едва  успел  подумать  об  этом,  как  неожиданно  с  Гекатой  начали  происходить   странные  перемены.
  В  глазах  её   замелькали  тревожные  огоньки.  Сильно  побледнев,  она вдруг  отстранилась  от  меня  с  такой  поспешностью, словно  увидела  перед  собой  одного  из  «мемориальных»  поклонников  Гондваны  Даркле,  о  появлении  которых   предупреждал  церемониймейстер.   Дрожа  всем  телом,  девушка  глядела  куда-то  вниз,  за  спинку  моего  стула,  и  вид  у  неё  был  самый  испуганный.

  -  Боже  мой,  что  это?!  -  воскликнула  она,  вцепившись  обеими  руками  в  подлокотники  кресла  так, словно  боялась  из  него  выпасть. -  Фронк,  милый,  что  случилось   с  твоей  тенью?!  Посмотри!..  Ведь  это  же…  это  же  -  НЕ   ТВОЯ   ТЕНЬ!!!..

    Я  подскочил  с  такой  резвостью, словно  увидел  под  собой  живую  змею.  Слова  «НЕ   ТВОЯ   ТЕНЬ»  едва  не  лишили  меня  рассудка. Мой стул  с  грохотом  отлетел  в  сторону,  а  я,  не  отдавая  себе  отчёта  в  происходящем,  волчком  закрутился  на  месте,  как  собака,  пытающаяся  зубами  поймать  свой  хвост.  Все  движения  совершались  мной  чисто  интуитивно.  Почему-то  казалось,  что  таким  образом  я  сброшу с  себя  эту  НЕ  МОЮ   ТЕНЬ,  прилепившуюся  ко  мне  как  мерзкое  насекомое. Я  отряхивался,  как  мог,  я  пытался  заглянуть  себе  за  спину,  я  подпрыгивал  на  месте,  совершал  много  разных  нелепостей,  и  со  стороны  наверняка  смотрелся  очень  забавно.
  Разумеется,  такая  эпатирующая  выходка  не  могла  пройти  не  замеченной.
С  соседних  столиков  к  нам  стали  поворачиваться  головы  в  масках  и  причудливых  головных  уборах.  Послышалось  чьё-то  хихиканье,  в  мой  адрес  раздались  едкие  шуточки,  но зазвучали  и   голоса,  призывающие  к  порядку.  Кто-то   пригрозил  вызвать  охрану.
  Оглушённый  дикой  пляской,  я,  наконец,  остановился,  вцепившись  для  верности  обеими руками  в  край  стола.   Перед  глазами  всё  качалось  и  плыло.  Сердце  в  груди  колотилось  с  такой  силой,  что  из-за  него  я  даже  прослушал  начало  увертюры.  Но  взгляд,  осторожно  брошенный  на  тень,  немного  успокоил  меня. Все  «теневые»  части  моего  тела  оставались  на  своих  местах,  формой  и  размерами  в  точности  повторяя  мои. Тревога  оказалась  ложной.
  Тогда   я  перевёл  взгляд  на  Гекату.
  Моя  невеста  вместе  со  своим  стулом  успела  отъехать  далеко  в  сторону.  Она  сидела  с  запрокинутой  назад  головой  и,  прикрыв  лицо  руками,  тихо  повизгивала  от  распиравшего  её  смеха.
Я  сделал  глубокий  вдох,  всосав  за  один  раз,  наверное,  тройную  порцию  воздуха  и  надолго  задержал  его  в  лёгких,  стараясь  затем  выдыхать  не  сразу,  а  постепенно,  малыми  дозами.  Почему-то  считалось,  что  таким  способом  легче  унять  нездоровое  сердцебиение.

  -  Гета,  девочка  моя,  разве  можно  шутить  такими  вещами…

  Хотелось  сказать  что-то  более  резкое  и  внушительное,  но  на  меня  опять  стали  оборачиваться,  и  я  прикусил  язык.

  Подбежавший  корибант  водворил   отброшенное  кресло  на  место  и  жестом  предложил  мне  сесть.
  Оркестр  продолжал  развивать  в  увертюре  темы  предстоящего  действия.  Деревянные  духовые  с  лёгким  оттенком  «минорности»  выводили  задумчиво-пасторальную  мелодию,  успокаивая  и  обнадёживая  звучанием  светло-прозрачных  тонов.  Впрочем,  и    в  них  уже  начали  закрадываться  волнующие  нотки  струнных;  их  тревожное  интермеццо  звучало  как  предвестник  неминуемой  беды.  Я  сделал  ещё  пару  глубоких  вдохов-выдохов,  стараясь  перестроить  себя  на  позитивный лад,  но    сел  так,  чтобы  не  встречаться  взглядом с  Гекатой.  «Она  его  за  муки  полюбила,  а  он  её  -  за  состраданье  к  ним»,  -  одними  губами   шептал  я,  чувствуя  себя  совершенно  уничтоженным.
  Минуту  спустя  на  моём  плече  обозначилась  лёгкая  барабанная  дробь,   нежно   выбиваемая  тонкими пальчиками.  Геката  давала  понять,  что  не следует  воспринимать  всё  так  серьёзно,  поскольку  она  просто  пошутила,  а  на  шутки,  по  её  мнению,  обижаться  было  нельзя.  Однако  я  решил  быть  холодным  как  лёд  и  сделал  вид,  будто  не  понимаю  знаков  примирения…