Свинарник

Все события и персонажи вымышлены.
Любое сходство с реальными событиями случайно.

--
     Жил себе, поживал предобрейший чиновник. Сам небольшой, но статусный. Голова большая, светлая. Где бы ни работал, всё у него ладится. Хоть и работы не знает, а всё одно – получается у него ладно да складно, поскольку начальник может быть дуб дубом, но сруководить подчиненными верно и есть секрет правильной работы. И руководил. Как там на самом деле было, неизвестно, но по всем бумагам руководил хорошо. Хвалят его, не нахвалятся. Завалило его высокое начальство медалями да орденами, грамотами почетными и по нечётным давали, тоже. Любили его. Вышестоящему никогда не перечил, много не говорил. Спросят его что, а он – молчит. Его и не трогали. Молчит, значит думает. А раз думает, значит серьёзный. А если серьёзный, значит и место занимает своё законное, ибо место это серьёзное, там – думать надо. Да и вообще, молчание – золото, а золота много не бывает.

     Очень уж наш природу любил. С ружьишком там побегать, зверя погонять. А то и подстрелить… Лося… Но всякий раз лось от него скрывался, для других себя берёг, видать. Расстраивался наш чиновник, шибко лося хотел. Даже лес прикупил, чтоб лось свой был. Кормушки с красной икрой везде расставил… Но лось его прикормками брезговал и лес за версту обегал.
Вот почему одному чиновнику всегда везет, а нашему – нет? Тот, как ни поедет куда, ему, бац и лось навстречу. Ещё и ружье не успел достать, а тот уж лежит под колёсами готовый. И наш чиновник ездил по тем местам, да эти поганцы всякий раз от него прятались.

С расстройства стал резьбой по дереву заниматься, для релакса. Пойдёт в лес и ищет шишковатых уродцев с капами. Закон блюл, только в свой лес ходил, согласно статьи 29 Лесного Кодекса РФ, в чужой не совался. Нарежет кап, а после чашки делает. Наделает чашек и в музей сдаёт, на добрую память. Весь музей в чашках, что новый пришлось открывать. Так и назвали – Музей Чашек.

Рыбалка ещё. Снасти перебираешь и на душе, прям, тепло становится. А уж, когда, оторвавшись от рутины на рыбалку выберешься – именины сердца, сродни праздника. Сетями не ловил, природу берёг. К этому празднику готовился серьёзно, с любовью. Червячков загодя накопает, толстеньких, розовых, таких аппетитных, что сам бы ел! А то и в муку их, поди не хуже, чем из сверчков-то будет… Но не ел, и муку не делал, для рыбки откладывал, её подкормить. Сложит в баночку, земелькой влажной присыплет и марлечкой перевяжет, чтобы червячки не задохлись. А с утреца и рванёт к озеру в сапожках резиновых да в камуфляжике, чтоб быть в единении с природой, затерявшись в листве. Туман утренний по озеру стелется, плотный и белый, как парное молоко. Воздух свежий, пронзительный, ноздри щекочет. Птички, жучки просыпаются. Смотрит на это наш чиновник и умиляется до слёз. А после достанет он удочку, насадит червячка на крючок и харкнёт на него ласково. Закинет в озерцо и замрёт в ожидании. А рыбка уж тут давно. Не успеешь порой и крючок закинуть, как она уже клюет от нетерпения.   
А после рыбалки картины кинется рисовать, всё, что запомнил. Все стены картинами увешаны, ибо с памятью у него проблем не было.

     Одна беда – воровали его подчинённые. У самого-то всё хорошо, а с подчинёнными, тьфу, даже говорить не хочется. Как только наш чиновник на рыбалку/охоту выберется, так подчинённые в кладовку бегом, где деньги спрятаны. Нагребут в мешки, а после сидят по своим кабинетам, будто и не брали ничего.
Уж сколько раз зарекался наш чиновник на природу ездить, но природа брала своё и требовала его присутствия рядом.

Работу менял часто. Только наладит всё, а начальство уж новую ему ищет. Вышестоящий всегда кидал его на всепропальные места, туда, где завал, где завязли по уши. И он вытаскивал за уши эти конторы.
 
Всё бы хорошо, кабы не подчинённые! Ведь всякий раз ему свинью подкладывали! Только он за порог, те в кладовку свинью прут. Наш приедет, сунется – свинья лежит, денег – нет. Придёт к Вышестоящему, руками разведет, так мол и так, деньги-то закончились, ещё бы дать надобно. Вышестоящий улыбнётся с прищуром, кивнёт понимающе: «Растащили?» И снова денег даст. У нашего и отлегнёт от сердца. А после едут вместе щук ловить. Наловят щук, а «дома» у каждого уж по свинье подложенной, хоть свинарник открывай. А чЁ его открывать, когда он открыт давно… Вот и решили те, что на колокольне сидят, пускай свинарник везде будет, а «нашего» - на должность главного свинаря пожизненно, с его-то опытом! Чтоб распростёрся он, свинарник этот, от края до края, хотя какие края, ведь всем давно известно, что краёв у Ея нет.

А народишко-то пакостный, неблагодарный. Всё вынюхивает, всё мордами крутит… Противятся. Не желают в свинарнике-то… Да кличку обидную нашему чиновнику дали - «Хуженекудович». Не все, конечно. Тех-то противников, по галошам и хмурым рожам узнать можно, а непротивников – по хохоту. Да и виданное ли это дело, чтоб от свинарника отказываться?! Ну, а нашему чиновнику не всё ли равно, кто – за, кто – против, коль он за свинарник в ответе? Ушёл на рыбалку, а свинарник-то всё одно под ним.
И увидел Вышестоящий, что это хорошо.