Лесной народ

Автор: Уильям Дж. Лонг. Переводчик: Силия Стоффель.
***
Содержание.


 Страница введения. 7
 Мергансер 11
 Дикая утка 25
 Гнездо иволги 40
 Строители 48
 Привычки ворон 73
 Часть природы 90
 Притяжение Муза 94
 Ч'гиги-локх-сис 109
 Тот, кто умеет приспосабливаться 125
 Рождественская песнь 134
 Индейские имена 141








 Платону, сове, которая наблюдает за мной
 Я смотрю на своё плечо, пока пишу, и
 которая знает всё о Босшене








ВСТУПЛЕНИЕ.


"Все вороны одинаковы", — сказал мудрый человек, говоря о
политиках. Это совершенно верно — в темноте, но не при дневном свете
между двумя воронами вы найдёте столько же различий,
как внутри, так и снаружи, сколько между двумя лучшими мужчинами
или женщинами. Однажды я спросил маленькую девочку, которая была
моей любимицей, как она сделала свою из двадцати, точно так же, как
я сделал свою. «Как я узнаю своего птенца? Я узнаю его по
"лицу", — сказала она. И действительно, когда вы берёте эту чашку,
смотрите на неё, она отличается от всех остальных.

Это, несомненно, верно для всех животных, включая птиц. Они сразу узнают
друг друга в толпе себе подобных и
Тот, кто внимательно наблюдает за ними, видит среди лесных обитателей столько же необычных повадок и характеров, сколько и среди других существ. Поэтому не давайте ничего, даже если вы знаете повадки ворон или оленей в целом, они тоже хороши; но сначала изучите оленей, которые попадаются вам на пути, как если бы они были вам совершенно незнакомы. Откройте глаза, чтобы видеть, и сердце, чтобы понимать, и вы наверняка откроете для себя что-то новое: какую-нибудь необычную повадку, которой вы никогда не замечали, — и ваши странствия станут наслаждением.
и заставят вас вернуться домой с новым интересом.

Этот своеобразный характер животных в природе, возможно, объяснит
их повадки, описанные в этой брошюре; повадки,
которые не могут показаться читателю более странными или удивительными, чем
они показались автору, когда он впервые их обнаружил. Это почти полностью
заметки о личных наблюдениях в лесах и полях. Удивительно,
что иногда, когда я хорошо знал своего охотника или дровосека, я использовал
его свидетельства, но никогда не прибегал к ним без тщательного обдумывания.
и всегда, когда это было возможно, я подвергал её испытаниям,
наблюдая за животным в сознании в течение нескольких дней или недель, пока сам не убеждался,
что всё было правдой.

Зарисовки сделаны почти наугад из старых блокнотов и летних тетрадей.
Дневники, которые я вёл. Вокруг него собираются мысли о родственниках,
о повторном переживании того, что доставило удовольствие,
мысли о зимнем лесе, о цветущих яблонях
и гнездящихся птицах, о холмах и реках в глуши
Новой Англии, о лагерях и каноэ, о снегоступах и
Ловля форели на рассвете над холмами, когда поднимаешься
в Орлиное гнездо, и в сумерках на Жёлтых пляжах,
где завывал ветер, где вдалеке жаловался прибой,
а крылья трепетали, как тростник на ветру, когда они пикировали на
приманки, — всё это толпилось вокруг меня, чтобы я запомнил.
Ещё не упомянуто. Самое живое, самое напряжённое,
самое частое из всех этих воспоминаний — это мальчик,
чьи нервы дрожат от бесконечной, сладостной тайны,
которая таилась в каждом кусте, когда он слышал зов ветров и
птицы следовали за ним или просто бродили там, куда его вело чутьё,
он никогда сознательно не изучал природу, а только любил её,
и он давно открыл для себя многие из этих повадок, руководствуясь лишь
своим мальчишеским инстинктом.

Когда они говорят с другими парнями как с товарищами,
соратниками-исследователями в вечно новом мире, когда они
возвращают детям счастливые воспоминания о золотом времени,
когда природа и человек были не так далеки друг от друга,
тогда мне будет ещё приятнее, что я их написал.


 УИЛЬЯМ Дж. ЛОНГ.

 Андовер, штат Массачусетс, июнь 1899 г.








МЕРГАНСЕР [1].


Шеллдрейк, или шельд-утка, — это название, под которым эта утка
широко известна в Англии, хотя трудно
понять, почему её называют «зоологической». Вероятно, это название
дали ей охотники, которые видят её только зимой, когда
голод заставляет её есть мидий, но даже тогда она больше
любит водяных улиток. Название «рыбья утка», которое иногда можно услышать,
гораздо более странное. Длинный тонкий клюв с зазубренными краями,
зубы которого входят друг в друга, как в медвежий капкан,
клюв, точно рассчитанный на то, чтобы схватить скользкую, извивающуюся рыбу
и удержать её, ясно показывает, чем питается эта птица, даже тем, кто не видел, как она ловит рыбу.
Озёра и реки, которые являются её летним местом обитания.

Этот же клюв, между прочим, иногда представляет опасность. Однажды я видел на берегу, как осоед тщетно пытался
взлететь против ветра, который бросал его в высокие камыши рядом со мной. В следующий миг Дон, моя старая собака, тоже
взял его. В голодный миг птица просунула клюв
обе створки устрицы были раздроблены, доходили до его ноздрей,
соскользнули или сдвинулись, и птица полностью
закусила кольцо из твёрдой раковины. Бедняга отчаянно
пытался открыть рот, но едва мог напиться или
проглотить самый маленький кусочек. Должно быть, он долго
находился в таком состоянии, потому что клюв был наполовину
изношен, а сам он был таким лёгким, что ветер
развевал его, как большое перо, когда он пытался летать.

К счастью, Дон был хорошим кулинаром и принес мне утку без всяких
настолько, что я почувствовал себя победителем.
 Я освободил её из плена и подарил ей чудесное путешествие.  Но для неё было слишком ветрено, она упала в воду и поплыла по гавани, как дама в слишком широких юбках и слишком большой шляпе в ветреную погоду.  Тем временем Дон лежал на песке, высоко подняв голову и навострив уши, и нетерпеливо скулил, пока я не сказал: «Апорт». Затем он опустил голову,
сделал глубокий вдох и попытался понять, почему такой человек
в морозный февральский день он, тем не менее, взлетел бы на птице и
плыл бы, гребя и промокая, только для того, чтобы отпустить его,
как только он был бы честно пойман.

 Кваслеко, осоед, ведёт двойную жизнь. Зимой его можно встретить почти
вдоль всего побережья Массачусетса и южнее,
где бы он ни жил, как бы весело он ни выглядел. Сто
охотников набрасываются на него, где бы он ни появился. С утра и до самой темноты у него нет ни минуты, чтобы спокойно съесть свой кусок,
поесть рыбы или поймать сову. Он летит к
океан и отправляется со своими приятелями на широкие, открытые песчаные отмели для всех.
отдых в безопасности. Но дуют восточные ветры, и песчаные отмели представляют собой
одно бурлящее пространство с разбивающимися волнами. Они
чмокает его взад и вперед, они питают его веселые пружин, они делают
ладони становятся влажными, несмотря на его опыт
плавать. Затем он выискивает заводях и заливах.

Вдоль побережья, кажется, живет пара из его собственной семьи.
кормится в спокойной воде. Не подозревая ничего дурного, летит
прямо на него, а утренний свет заливает его белую грудь
и его ярко-красные лапы блестят, когда он готовится
прыгнуть в воду. Но паф, паф! доставай ружьё и стреляй, стреляй! падают
его приятели, и из кучи водорослей появляются мужчина и собака.
 он выныривает и тянет, печально удивляясь этим нарисованным штукам
на воде, вниз, чтобы созерцать всё это в голоде и печали.

Затем наступает холодная погода, и ночной мороз покрывает все места, где
он ищет себе пропитание. Под его красивыми перьями торчат кости,
и это портит линию его круглого, ухоженного тела. Теперь он
голодая, смотрит на чаек, чтобы увидеть, чем они питаются. Когда
он оказывается позади них, то забывает об осторожности и бродит по
пляжу в поисках моллюсков. Весной голод гонит его к озёрам, где
изобилует пища — нет, не пища, а еда! Через неделю его плоть становится такой крепкой, что
ворона вряд ли захочет её съесть. Учитывая всё вышесказанное, неудивительно, что, как только инстинкт подсказывает ему, что северные реки вскрылись и форель плывёт вверх по течению,
заставляет его вернуться в место, где он хранил более счастливые воспоминания.

 Летом он забывает о своих трудностях.  Его жизнь спокойна, как
ручей на лугу.  Его дом — дикая природа, возможно, одинокое озеро,
которое сверкает под летним солнцем или под южным ветром,
и тысячи улыбающихся морщинок целуются.  Или, может быть, это
река в лесу, которая извивается вдоль лесистых холмов,
травянистых мысов и одиноких кедровых болот. Прячась,
мелкие рыбки мочатся на детёнышей, пока те учатся
плавать, нырять и добираться до безопасного места. Из глубины
Вода стекает с рыбного орла. Шумная
зимородка, беспокойная, как и она сама, перелетает с дерева на дерево. Жужжание насекомых наполняет воздух
неприятным гулом. Вот олень грациозно спускается с холма и
смотрит, и слушает, и пьёт. Большой лось неуклюже заходит
в воду, чтобы опустить голову и начать рвать
корни лилий. Однако молодняк отворачивается от этого невинного
ничегонеделания. Но иногда, когда день подходит к концу, они
подозрительно поворачивают головы, когда ольха трещит и хлещет
на берегу над ними; тихий звон колокольчика матери заставляет их
всех спрятаться в траве. Как быстро они исчезли,
не оставив и следа! Но это всего лишь
медведь, который спускается по склону, где он спал,
чтобы посмотреть, не найдёт ли он мёртвую рыбу на ужин; и
молодняк словно смеётся, когда снова раздаётся тихий звон, и они
торопливо выбираются из своего укрытия.

Может случиться настоящий переполох, когда их практика
такого лета подвергнется испытанию. Они слышат
Необычный шум — и из-за поворота выплывает каноэ с людьми. Мальчики вместе заставляют их убраться, и
река позади них пенится, как пароход, когда
быстрые лапы почти поднимают их над водой. Видения
океана, ружей, падающих птиц и суровой зимы
выводят мать из себя. Она яростно порхает вокруг мальчика,
то беря инициативу в свои руки, то храбро сражаясь с монстром,
то сопротивляясь, то подталкивая вперёд слабого, маленького негодяя,
затем снова кричит, как будто раненая, рядом с каноэ,
чтобы отвлечь внимание мальчика. Но наконец они
огибают мыс и прячутся под ольхой. Каноэ приближается
и не пытается их найти. В роще снова воцаряется тишина. Маленькая выдра возвращается на мелководье,
а мать снова и снова плавает вокруг неё,
считая, не пропала ли одна. Зимородок выбирается из своей норы на
берегу. Река течет дальше, как будто впереди, снова возвращается спокойствие,
и всё это окутано таинственным очарованием дикой природы и
спокойствием летнего дня.

Так что мне кажется, что всё это есть, когда я нахожусь по другую сторону,
наблюдая за птицами в свой бинокль, сам оставаясь невидимым.  Изо дня в день я слежу за такими стаями,
незаметный для невинных птиц-матерей. Иногда это были
а-б-в-класс: крошечные пушистые создания, которых учили прятаться на листе лилии и никогда не получать награду за заслуги в виде молодой форели, или они должны были быть такими хорошими
учитель скрыл это (немного слишком критично, подумал я)
и остался доволен. И снова это были кандидаты, которые продемонстрировали свои таланты.
Незваный гость, как вспышка, исчез с лица и прорезал воду,
как луч света, чтобы схватить молодую форель на дне
почти с той же скоростью и уверенностью, что и учитель. Это было
чудесно, что он нырял и плавал, а мать наблюдала и крякала,
выражая своё удовлетворение: теперь они были готовы. Это тоже нечто особенное: зимой птицы глупы, они находят
голосуйте только за мальчика.

Пока это тщательное обучение происходит дома,
маленький мужчина где-то на озёрах со своими весёлыми друзьями
развлекается и совершенно пренебрегает своими отцовскими
обязанностями. Иногда я нахожу группы из пяти или шести
друзей, все они — похотливые приятели, которые живут друг с другом на
большом озере, где лучше всего ловится рыба. Den heelen zomer
они бродят и скитаются без забот, счастливые, как отдыхающие в летнем лагере,
и в то же время оставляют птиц-матерей, чтобы те поедали их потомство.
отдай и воспитай. Только однажды я видел, как мужчина
делился ответственностью за свою семью. Я три дня
выслеживал его, чтобы выяснить причину его преданности,
но на третью ночь он исчез, и я больше его не видел. То ли самцы ленивы и валяют дурака, то ли
они кровожадны, как многие самцы птиц и других животных, которым
приходится убивать своих детёнышей, и поэтому их убивают самки,
которых они прогоняют, я так и не понял.

Эти птицы чрезвычайно вредны в водоемах, где водится форель.
То, что турист спасает их летом, не представляет интереса
для мальчика и особенно для преданной матери. Если они
однако, найдя самца, он становится аккуратным и
добавляет в меню другие деликатесы. Иногда случается, что у вас
выводок нападает на быстротечную реку. Тогда они сначала
очень расстроены! Как только они замечают каноэ, они
убегают и взбивают воду в пену во время своего бегства. Нет.
когда они скрываются из виду, они слышат стук, который
она говорит прятаться. Некоторые не сразу находят укромное место.
в незнакомой воде. Мать торопит их и яростно гоняется за ними по округе.
когда из-за поворота появляется быстро движущееся каноэ. По экстренному вызову
от нее они начинают все сначала, потому что даже самая слабая воля
не оставляй их одних. Они снова исчезают за поворотом и пытаются спрятаться, каноэ снова догоняет их, и так продолжается миля за милей, до бокового притока или болотистой воды, которая впадает в реку и даёт возможность сбежать. Тогда малыши ищут, как стрела
выбирайтесь из носа под укрытие берегов и бесшумно скользите
вверх по течению, в то время как птица-мать остается ниже по реке прямо перед каноэ
порхайте. Если она заходит об этом достаточно далеко в целях безопасности,
заманив ее, она улетает и возвращается к своему мальчику.

Их выносливость вызывает любопытство. Однажды, на Рестигуше,
ближе к вечеру мы спугнули выводка. Мы плыли
по большому ручью в поисках места для ночлега
и не обращали внимания на птиц, которые никогда не заплывали так далеко
они смогли благополучно спрятаться. На пять миль [2]
впереди нас они оставались впереди нас, а на каждом новом месте они выбирались из воды
и оставляли нас далеко позади, двигаясь прямо вперёд. Когда мы разбили лагерь, они всё ещё были ниже по течению от
нас. В сумерках я неподвижно сидел у
реки, и тут моё внимание привлекло лёгкое движение на противоположном
берегу. Там была птица-мать, которая под нависшими кустами
тайно скользила вверх по течению. Мальчик пришел туда
в один ряд сзади. Теперь там не было лужи с водой. Тени
это были не слухи.

С тех пор я видел, как они делали это дважды. Я не сомневаюсь,
что они прошли весь путь до того места, где ели той ночью.
и где мы нашли их в первый раз.
вернулись, потому что, как и в случае с зимородками, каждая птица, кажется,
принадлежит своей части реки. Он никогда не ловит рыбу в воде, принадлежащей его соседу, и никогда не допустит, чтобы её ловили в его
воде. На Рестигуше мы находили выводок через каждые несколько миль;
на других реках, менее богатых форелью, их не так много. На озёрах часто бывает молодняк с обеих сторон,
но, хотя я внимательно наблюдал за ними, я никогда их не видел.
все остальные пересекают водоёмы.

 На Большом Толеди я однажды увидел необычный пример их
воспитания. Однажды я шёл по берегу озера и увидел, как
щука привела своего малька в маленькую бухту, где, как я знал,
было мелко, и они сразу же начали там нырять, хотя и очень неумело. Очевидно, они получили свои первые наставления
в нырянии. На следующий день я снова был там. Я
занимался рыбалкой — или, скорее, ловлей лягушек — каноэ
скрылось из виду в высокой траве и просто лежало там.

 Прибежала ондатра, провела носом по каноэ и
погрызла корень лилии, прежде чем заметила меня. В камышах неподалёку
играли водяные тараканы. Русалка прислонилась
головой к тростнику, что показалось мне очень сложным трюком. Они
Я как раз работал над поворотом, который казался мне непонятным, когда
Олень пробежал по берегу и даже не заметил меня. В таких обстоятельствах стоит ничего не делать, хотя бы ради
того, чтобы посмотреть на жизнь животных. Так редко случается, что
мы видим в природе невозмутимое животное.

 Затем Кваслеко снова пришла со своим мальчиком в мелководную бухту, и
они сразу же начали нырять, как и в прошлый раз. Я
задумался о том, как мать вообще позволяет им нырять, пока мой взгляд не
устремился вниз, и я увидел, что малыши время от времени что-то
поднимают на поверхность. Но в этой тёплой мелкой воде, конечно, не было рыбы
улов. Внезапно меня осенило, и я вытолкнул каноэ на траву,
что привело стаю в дикое замешательство. Там, на
черном дне, лежала дюжина молодых форелей, все только что пойманные,
и у всех плавательный пузырь был проткнут острым клювом матери. Она
пообедала, но у нее был
 подходящий клев, и она заставила их нырнуть, чтобы достать его.

Возвращаясь в лагерь, я думал о том, как
индейцы учили своих мальчиков стрелять. Они подвешивали еду на
деревья вне пределов их досягаемости и оставил веревку, к которой он был прикреплен
стреляйте из лука. Поняли ли это индейцы, спросите
Интересно, с их правильным взглядом на вещи, почти таким же естественным
как у птиц, или идея этого возникла давным-давно
- Что прошептал охотник-индеец, когда увидел, что Мергансер занята ею?
учить мальчика нырять?

Из всех выводков, которые я нашел в дикой местности, был
Я считаю, что только один человек когда-либо так хорошо знал меня и моё каноэ, что
оно боялось меня меньше, чем остальные. Это было на озере в
в самом сердце бора, где мы долго задерживались во время нашего путешествия,
отчасти очарованные красотой этого места, а отчасти тем, что
там бродили два или три медведя, которых я иногда видел в сумерках
на берегу озера. Мальчики были такими же дикими, как и
в других выводках, но я часто встречал их, и они находили моё каноэ,
которое иногда лежало неподвижно и беззащитно рядом с ними, и они точно знали, как оно там оказалось. Примерно через день они смотрели на меня
только с беспокойством и любопытством, если только я не подходил слишком близко.

В этом выводке было шестеро. Пятеро были крепкими Квантами, и вода за ними бурлила, когда они переполняли озеро, но шестой был нежным. Может быть, его поймал бы ястреб, или большая форель, или норка, или он проглотил бы кость, или, может быть, он был таким слабым, что не смог бы выжить, и они сделали из него зоопарк. Всякий раз, когда отряд пугался,
он храбро пытался какое-то время не отставать от них, а потом отставал
и всегда оставался позади. Тогда мать возвращалась, чтобы подбодрить его
и помочь, но это мало что дало: он был недостаточно силён. И последнее, что я видел, — это пенный след, который оказался
Мысом вдалеке, который исчез, в то время как всё это время позади
текла река, где малышка всё ещё предпринимала трогательные попытки
уплыть.

Однажды днём каноэ обогнуло мыс и почти
догнало отряд, прежде чем они её заметили, так что она
испытала сильный шок. Они тут же заставили их убраться:
плюх-плюх-плюх-лужа, а я стою почти по колено в воде
они по очереди перебирают своими быстрыми лапками и маленькими крылышками.
Птица-мать взлетела, вернулась и с громким кваканьем пролетела перед носом моего каноэ взад и вперёд. Слабак, как обычно, отставал, но из любопытства или из вредности — ведь я действительно переживал за малыша — я направил каноэ вперёд, почти туда, где он был. Он попытался
нырнуть, но в страхе запутался в стебле лилии, вынырнул,
снова нырнул, и я увидел его в десяти футах дальше, в камышах
там, где он неподвижно и почти незаметно лежал между
листьями и жёлтыми стеблями, оставшимися от цветов.

Чего он боялся! Но как тихо было! Когда я открывал глаза,
мне приходилось искать его снова, иногда по две-три минуты, прежде чем я мог его увидеть.

Тем временем остальные почти добрались до противоположного
берега, где они остановились, и мать, наконец успокоенная моим спокойствием, перелетела на другую сторону и опустилась между ними. Они
не видели малышку. В своём видении я всегда видел её
порхала вокруг них, чтобы убедиться, что они все на месте. Потом она упустила это из виду. Я видел это по её движениям. Должно быть, они заметили меня, потому что мальчик вдруг исчез, а она поспешно поплыла обратно, оглядываясь и высматривая повсюду. Она обошла каноэ на безопасном расстоянии, высматривая что-то между травой и кувшинками, и осторожно подплыла к нему. Но она была очень близко к каноэ и испугалась. Единственным результатом ее крика было то , что он
и яркие глаза, и яркие глаза, и яркие глаза, и яркие глаза, и яркие глаза, и яркие глаза, и яркие глаза, и яркие глаза, и яркие глаза, и яркие глаза,
они стали очень бояться меня, они зависели от меня.

Я медленно отвёл каноэ назад, пока не обогнул мыс.
Вид был такой, что я всё ещё мог видеть мать сквозь кусты.  Они
в спешке поплыли туда, где было каноэ, и закричали громче;
но малышка потеряла веру в неё или была слишком
напугана: она не хотела приходить днём. Десять лет спустя
она обнаружила её и с кваканьем и хлопаньем крыльев, от которых я немного
вытянувшись, она вытащила его из укрытия. Что за суматоха
поднялась вокруг него! Как они спешили, помогали, хвалили и сдерживали его,
а потом он отвернулся от неё, и она отвернулась от него.
выскочила из укрытия, чтобы встретить его! Затем, окружённая
своими мальчиками, она обогнула мыс, тихую бухту,
внутри которой была их тренировочная площадка.

И пока я медленно скользил по зеркалу в лучах заходящего солнца,
пока вода поднималась по озеру, я размышлял о том, насколько всё это по-человечески:
 «Не оставить ли ему девяносто девять и не подняться ли в горы?»
блуждающий поиск?" [3]








 ДИКАЯ УТКА.


 Название заставит большинство мальчиков вспомнить осеннее небо,
зовущее к закату, в котором есть что-то таинственное;
или же тёмный треугольник, поднимающийся высоко и быстро летящий на юг. Несколько лесов и полей вокруг них
если вы хорошо знаете своё место жительства, могут напомнить вам одинокий пруд,
с которого быстро взлетает тёмная птица, улетая далеко за пределы досягаемости,
оставляя на воде рябь, играющую между камышами. Тому, кто
привык хорошо выглядеть, у него тоже будет ещё пять или шесть птиц
принесите маленьких пушистых жучков, которые прячутся между корнями
и в траве, такие тихие, что их присутствие редко замечаешь. Но утка, как и большинство дичи, любит
одиночество, и ребятам приходится довольствоваться лишь
случайными взглядами.

Это особенно верно в отношении тёмной кряквы, более известной охотникам под названием
«чёрная кряква», потому что это настоящая дикая утка, настолько дикая, что вам придётся изучать её с помощью ружья, и, изучая её, вы многое о ней узнаете. Во время привычных перелётов
с наблюдателем, широко раскрывшим глаза, твои волосы могли бы быть вдалеке
видишь, редкое зрелище, но только для того, кто зимует,
зимует, как охотник, с гораздо большим разочарованием, чем с успехом,
узнает всякие мелочи из её интимной жизни;
ведь застенчивость ей присуща от природы, и нет никакого опыта, с помощью которого
люди могли бы её развить. Посреди одиноких озёр
в канадском лесу, где они, возможно, впервые увидели человека
когда она встречает его, она такая же, как когда вьёт гнёзда в конце
одна или две ветряные мельницы на фоне оживлённого города
в Новой Англии. Других уток можно приручить вовремя
и использовать в качестве приманки, но не этих. Несколько раз я
пытался использовать укороченные экземпляры, но результат всегда был
одинаковым. Они работали день и ночь, чтобы сбежать, и все
отказывались от еды и даже от воды, пока не вырывались из загона или
почти не умирали от голода, а потом я отпускал их.

Конечно, весной один фермер, с которым я иногда хожу на охоту, решил попробовать
сделать это с молодыми птицами. У него было гнездо чёрной утки
нашёл в густом болоте у Солт-Крик и инкубировал яйца вместе с другими под домашней уткой. Как только он приблизился к гнезду, птенцы нырнули и спрятались, и их никак не удавалось заставить показаться, хотя их ручные товарищи были очень довольны петухами и посудой. Через несколько недель, когда он решил, что она немного привязалась к ним,
он привык к окружающей обстановке, он отпустил весь выводок вниз по берегу
вниз по течению, прямо мимо своего дома. Они едва успели освободиться,
дикие птицы устремились в камыши, так что вы больше не
и как испуганно дрожала мать-утка,
она не могла вернуть их в неволе. Он больше никогда их
не видел.

 Эта привычка молодых птиц становиться невидимыми, ныряя в воду, —
мера предосторожности, которую они должны постоянно принимать.
 Почти на каждом уединённом пруду или озере в Новой Англии
птицы строят свои гнёзда ранней весной,
чтобы вывести потомство. Кто живёт в укромном месте на берегу
наблюдая за тем, как они ныряют и плавают на огромной свободе, повсюду
охотясь за пищей. В следующий момент они разлетаются и
так внезапно исчезают, что вы почти протираете глаза, чтобы
убедиться, что птицы улетели. Кто находится достаточно близко, чтобы
не увидеть их, если только он не очень осторожен.
слышит тихий плеск старой матери, которая теперь с головой
в воде, настолько глубокой, что им легко выбраться из воды.
старые пни или выступы, между которыми они добывают корм
можно оставить. Она оглядывается, все ли в порядке с цыплятами.
прячется. Через некоторое время звучит еще один звонок, который очень
похож на первый, и маленькие пушистые зверьки появляются из камышей
ныряют или прямо рядом с пнями, где у вас есть мгновение впереди
все еще смотрели, но ничего не увидели. Это делается с повторяющимися перерывами
это потому, что там находятся молодые птицы.
привыкайте немедленно прятаться, как только приближается опасность.

Но старая птица настолько бдительна, что ей редко грозят неприятности
без её ведома. Если мальчик хорошо спрячется при
появлении врага, она взлетит и оставит их,
чтобы вернуться, когда опасность минует, а они всё ещё будут неподвижно
сидеть в своём укрытии. Когда на неё нападают, она
ведёт себя так же, как другие птицы, на которых охотятся, —
порхает, волоча крыло, как будто ранена, пока не уведёт вас от
мальчика или не отвлечёт ваше внимание на достаточно долгое время,
чтобы они благополучно спрятались; тогда она взлетит и оставит вас.

Привычка прятаться приходит к молодым птицам, и они
продолжают полагаться на неё ещё долго после того, как у них вырастают крылья
и они сами могут улететь.

 Ранней весной я чуть не упустил из виду
взрослую птицу, которая пряталась в зарослях травы, прежде чем
она взлетела. Месяц спустя то же каноэ едва могло
приблизиться к тому месту на четверть мили, иначе она улетела бы.

Как только они научились доверять своим крыльям, они
прячутся от быстрого полёта. Но они забывают о
Молодые утки никогда не тренируются, а когда они ранены, то прячутся
так хитро, что это даже любопытно. Если у вас нет хорошей собаки,
то почти бесполезно искать пьяную утку, если она
немного пьяна. Прячусь под берегом, в
норе ондатры, пробираюсь под кучей сухой травы или листьев, всегда
плыву вокруг группы кустов, оставаясь вне поля зрения преследователя, ныряю и снова поднимаюсь, прячусь за стеблем травы — вот некоторые из способов, которыми я
я знаю, что Чёрная Утка пытается улететь. Дважды я слышал от
древних охотников, что они нашли птицу, которая опустилась под
воду и цеплялась за пучок травы, но я её так и не увидел.

 Однажды, незаметно подобравшись, я подвёл Чёрную Утку к берегу,
чтобы она выплыла, приземлилась и исчезла в небольшой группе
голубики. Карл, который был со мной, подбежал посмотреть на неё.
но сдался после получасовых поисков. Тогда я попробовал,
но тоже сдался. Через час мы увидели птицу с того же места
доберись туда, куда мы смотрели, и заходи в воду. Карл выстрелил,
появился крик, и птица снова спряталась в кустах. Мы
осмотрели группу со всех сторон, но не смогли найти утку. Мы
повернулись во второй раз, когда Карл воскликнул:
 «Смотри!»... и там, на виду у всех, у самого
Камень, на котором я видел, как она исчезла, был уткой, или, скорее, красной утиной ножкой, торчавшей из клубка чёрных корней.

При первых сильных морозах, которые угрожают прудам, где они прячутся
Проведя лето в условиях, когда их покрывает слой льда,
внутриквартальные птицы перемещаются к морскому побережью, где
всю зиму они кочуют туда-сюда. Большая масса уток
медленно перемещается на юг, когда наступает суровая зима;
но если пищи в изобилии, они впадают в спячку вдоль всего
побережья. Тогда их легче изучать.

Днём они прячутся в тихих озёрах и укрытиях,
или отдыхают большими группами на песчаных отмелях далеко от берега и опасностей. Если возможно, они выбирают первый вариант, потому что
это обеспечивает их большим количеством пресной воды, которая нужна им ежедневно,
и потому, что, в отличие от ныряющих уток [4], они часто
встречаются в больших количествах на одних и тех же песчаных отмелях,
они не любят бесконечно плавать на волнах. Но осенью
они покидают озёра и редко появляются до наступления
весны, даже если вода открыта. Они очень боятся
замёрзнуть или покрыться льдом, поэтому предпочитают
омываться водой в устьях ручьёв и родников.

Несмотря на всю их осторожность — а они очень хорошо чувствуют погоду,
знают о приливах и отливах, о приближении штормов, а также о
днях, когда проточная вода замерзает, — они всё равно иногда попадают впросак. Однажды я нашёл пару из пяти птиц, которые сильно нуждались в помощи. Пока они спали, их головы намертво вмёрзли в тонкий лёд, а крылья застряли.
 В другой раз я нашёл одну птицу, которая летала с большим куском льда и грязи на хвосте. Вероятно, во время отлива там, где была обнаружена мягкая грязь, скопилось множество насекомых, и они оставались там слишком долго, пока
термометр показывал ноль градусов.

 Ночью они едят. На берег они прилетают с наступлением сумерек,
чтобы добыть пищу. Из-за тумана они не могут летать,
и ни одна птица не любит летать под дождём, потому что
из-за него перья становятся тяжёлыми; поэтому в туманные или дождливые дни
она спрашивала, не стоит ли ей вообще не летать в страну.

 Самое любимое место для их трапез — солончаки
с источниками и ручьями с солоноватой водой. Семена, корни, мягкая трава,
а также улитки и насекомые, которые остались в грязи
во время отлива они являются их обычной зимней пищей. Когда их становится мало,
они отправляются с ныряющими утками к берегам мидий; в результате
их мясо получается крепким и рыбным.

Когда первые птицы прилетают до заката, где они кормятся,
они крайне осторожно и не шпион
только озеро или ручей, но и всей окружающей среде, прежде чем они
спускайтесь вниз. Птицы, которые основываются на исследовании тех
они пришли первыми и, как правило, оседают вниз. Поэтому
хорошо, что тот, кто попытается понаблюдать за ними в это время, увидит их вживую
и, если возможно, засада, за которой
он хочет укрыться, должна быть устроена заранее,
чтобы птицы, которые уже могут быть в этом месте, могли найти себе пищу,
не заметив ничего необычного, когда прилетят туда. Когда
это новая засада, только незнакомые птицы будут сразу
подлетать к приманкам. Те, кто уже был там, либо
отпрянут в испуге, либо будут подходить к укрытию очень осторожно,
осматривая его со всех сторон. Если вы можете подождать и не двигаться,
когда птицы наконец пролетят прямо над засадой, чтобы заглянуть в неё. Это ваш единственный шанс, и вам нужно воспользоваться им быстро,
когда вы думаете о том, чтобы съесть утку на обед.

 С «Лунным светом» вы можете идти вдоль реки на виду у ваших приманок,
садиться и наблюдать за дикими птицами столько, сколько захотите. Нужно просто сидеть на месте. Но это не очень выгодно, потому что вы никогда не увидите, что они делают. Однажды я увидел на нём тридцать или сорок
таких же, как я. Резкое движение головой,
когда летучая мышь похлопала меня по щеке, она дико погналась за всеми,
улетая в открытый океан.

Любопытно, что этих птиц часто можно увидеть вечером,
когда они летят, и они могут управлять своим полётом.
Они могут сделать его громким или почти бесшумным. Иногда
шум настолько тихий, что его почти не слышно, кроме тех случаев, когда он
замирает в воздухе; но иногда это мощный шёпот, шёпот,
который можно услышать на расстоянии около двухсот метров
от вас. Единственное объяснение, которое я могу дать, — это то, что
происходит что-то вроде сигнала. Днём и в светлые вечера его слышно
редко, но в тёмные вечера — очень часто, и на него всегда
отвечает кваканье птиц, которые уже добывают пищу,
вероятно, чтобы привлечь внимание приходящих. Как они это делают,
не установлено; вероятно, так же, как соловей, который издаёт
своеобразный храпящий звук — не с открытым ртом, как обычно
предполагают, а ненадолго убирая бойки с крыльев, чтобы воздух
заставлял их вибрировать. Здесь вы можете
испытание на то, чтобы делать все, что вам нравится, противопоставляя первому наилучшую жесткость
ударная пружина.

В штормовые дни, и птицы железные, а не на
отмели поехать отдохнуть, в пустынной части пляжа,
и после тщательно вынюхивал в течение нескольких часов, чтобы убедиться, что
том, что опасности нет, они доплыли до берега и собрать
в большие башмаки в защищенном месте под берегом. Это
завораживающее зрелище, возможно, сотня из них
видит этих прекрасных птиц, сбившихся в кучу на пляже,
Большинство из них, спрятав головы под перья, крепко спят; но
если вы хотите застать их врасплох, вам придётся стать змеёй и ползти
и набраться терпения. По обеим сторонам пляжа разбросаны
одиночные птицы или группы, которые, по-видимому, служат часовыми. Вороны и чайки постоянно летают вдоль берега в поисках пищи, и если они натыкаются на одну из этих групп уток, то неизменно поднимаются в воздух и осматривают весь берег. Если вы хотите
Ясные глаза ускользают от взгляда. Утки прекрасно понимают язык ворон и чаек
и очень доверяют этим дружелюбным сторожевым постам. Чайки кричат, а вороны каркают весь день напролёт,
и ни одна утка не поднимает головы с крыла; но в тот же момент, когда ворона или чайка, кто бы это ни был, подаёт сигнал об опасности,
все утки уже в воздухе, прямо с берега.

 Постоянная бдительность чёрных уток, пожалуй,
самое странное в них. Когда они едят ночью,
ищут ли они пищу на одиноком болоте или в глубине леса днём
спрятавшись в болотистой местности, они ни на секунду не забывают о бдительности и не полагаются на свои укрытия. Даже если они
вероятно, спят среди болотной травы, поджав под себя
крылья, в их позе чувствуется нервная настороженность,
напоминающая об опасности. Обычно приходится довольствоваться
наблюдением за ними со стороны, но однажды у меня была
прекрасная возможность рассмотреть их вблизи, как будто они были
Они выделялись в своей собственной игре в прятки. Это было на
Травянистом озере, окружённом высокими холмами на открытых болотах
Нантакета. Озеро находилось посреди равнины, примерно в девяноста
метрах от ближайшего холма. Ни одно дерево, ни камень, ни кустарник не
могли послужить укрытием для врага; утки могли спать там,
будучи уверенными, что заметят приближающуюся опасность, как если бы
они были в открытом океане.

Однажды осенним днём я проходил мимо этого места и, осторожно выглянув из-за холма, увидел одинокую чёрную утку
болотная трава на берегу озера колыхалась на ветру. Прохладный ветерок, дувший мне в лицо, заставил меня попытаться спуститься поближе к берегу, чтобы посмотреть, можно ли будет подобраться к птицам, если я окажусь там во время следующей охоты. Прямо подо мной, у подножия холма, протекал заболоченный ручей, впадающий в озеро, и по его берегам росла трава почти в метр высотой. Мне нужно было добраться до неё. После
осмотревшись несколько минут, утка исчезла в
Я пополз вниз по склону, не отрывая взгляда от озера. На полпути я снова увидел
утку и упал плашмя на склон. Конечно, утка заметила странную вещь. В траве что-то зашевелилось, то тут, то там
появлялись головки цветов. На следующий день, к моему удивлению, там было больше
пятидесяти чёрных уток, которые плавали вокруг в величайшем смятении.

Я продолжал выглядеть совершенно неподвижным. Прошло пять минут; затем
Все движения в луже внезапно прекратились; каждая утка сидела, вытянув шею из воды, и пристально смотрела на меня. В зоопарке было тихо,
и их можно было легко принять за пни или торфяные кочки. Через несколько минут они
похожим образом.У меня есть голени,
они подчинялись и скользили обратно в траву, каждый раз по несколько штук за раз.

Едва они все исчезали, как я спускался с холма,
катился вниз, добегал до ручья и насквозь промок, когда
он был в пластике.  Затем он продвигался вперёд, и его никто не замечал.
Стало легче, потому что, как только утка показывалась поблизости,
чтобы посмотреть, — а поначалу это случалось почти каждую минуту, — я мог
незаметно опуститься в траву.

Через полчаса я добрался до края мелководного берега, густо поросшего
высокой травой и камышом. Я осторожно отодвинул их в сторону,
Я посмотрел сквозь него, и у меня чуть не перехватило дыхание, так близко
они были. Прямо подо мной, не дальше чем в шести футах от меня, был огромный селезень,
его голова была так близко к телу, что я удивился, как он
держится на шее. Его глаза были закрыты, он
спал. Перед ним было восемь или десять, а то и больше уток,
все с сосновыми шишками под крыльями, разбросанные по камышам,
те, что спали или чистили свои блестящие чёрные перья.

Если не считать удовольствия наблюдать за ними, за первыми черными утками, которых я
Я никогда не видел ничего столь бесхитростного, и мне было приятно осознавать,
как ловко я перехитрил их в их же игре в сыщиков. Что бы они сделали, если бы знали,
что у них что-то есть в камышах рядом с их укрытием! В какой-то момент, когда я вырезал пару чёрных глаз или
когда я увидел, как моя голова выглядывает из-под крыла, я почувствовал, как съёживаюсь
при мысли о том, что меня раскрыли; но через какое-то время мне стало лучше,
когда я заметил, что глаза всё ещё сонные, а шеи
их выводили только для того, чтобы они размялись, как мы
мы бы зевнули от скуки.

Однажды меня застали за этим занятием, но трава и камыш, а также тот факт,
тот факт, что я был так близко, спасли меня. Я поднял голову и
подперев подбородок руками, с интересом наблюдал за молодой уткой,
которая сделала очень большой туалет, когда он был в другой комнате.
Кант внезапно выстрелил в старую птицу в открытой воде, и я
попал ему в глаз, когда он упал, чтобы его не заметили. Раздался тихий, резкий крякающий звук, который мгновенно разбудил всех уток
он вышел из своего укрытия. Сначала они собрались все вместе на другой стороне и уставились прямо на берег, где я
отдыхал. Наверное, они увидели мои ноги, торчащие из камышей,
потому что я растянулся на земле. Затем они постепенно приближались, пока снова не оказались
в пределах неровного края болотной травы. Некоторые из них
присели на хвосты из-за того, что часто
махали крыльями, и вытянули шеи, чтобы охватить слои.
 наблюдая за берегом. Просто неподвижно лежать мертвым было моим спасением. Внутри
Через пять минут они снова успокоились; даже молодая утка забыла о своём тщеславии и собралась спать с другой уткой.

Часа два или три я лежал там, наблюдая за тростником, и это было очень невежливо с моей стороны.
Длинная тень от западного холма тянулась над прудом, пока не достигла восточного берега.стемнело, утки одна за другой проснулись от её дремоты и
начали суетиться, готовясь к отлёту. Вскоре
они собрались посреди открытой воды, где
Они очень тихо сидели, подняв головы, наготове. Если и был какой-то сигнал, я его не слышал. В один и тот же момент
каждая пара крыльев с силой ударила по воде, и они взмыли
вверх, как это у них принято, словно их подбросила сильная пружина. На мгновение показалось, что они неподвижно повисли высоко над водой в воздухе; затем они развернулись
и поспешно скрылись за восточным холмом, ведущим к болотам.








ГНЕЗДО ИВОЛГИ [5].


Какие мысли оно вызывает, освещённое солнечным светом и
затеняют длинные поникшие кончики ветвей старого вяза
Покачиваются. И какая восхитительная колыбель для юных иволг:
милый, долгий день, когда они раскачиваются взад-вперёд на каждом дуновении
летней прохлады, наблюдая за ослами, пока мир проплывает мимо,
или с блестящими глазами поглядывают на Мальчика-с-Верхушки, который тщетно
смотрит вверх, или на стог сена, проходя мимо них,
поглаживая и весело насвистывая, хотя ветер дует то сильно, то слабо, и никогда
не боятся упасть. Мать должна быть рядом, когда она на
Ловля бабочек очень безопасна, потому что ни одна птица-хищник не сможет причинить вред малышам, когда они на улице. Чёрная змея, которая наводит ужас на всех птиц, гнездящихся низко, никогда не заберётся так высоко. Рыжая белка, которая любит полакомиться птенцами, как будто у неё в старой кладовой ещё есть бушель кукурузы или орехов, не сможет ухватиться за его ноги на этих тонких ветках. И ворона не сможет найти место, чтобы поддержать мальчика оттуда.
а ноги у Ястреба недостаточно длинные , чтобы
дотянуться и схватить их, когда он окажется
рядом с домом, осмелился бы и на мгновение завис над
гнездом.

 Кроме того, иволга — уютная маленькая птичка, и это помогает
ей. Хотя мальчик спасён от всех опасностей благодаря
хитрому инстинкту, который заставляет строить висячее гнездо, самка всё равно предпочитает строить
гнездо рядом с домом, куда редко залетают ястребы, вороны и совы. Она знает своих друзей и пользуется их защитой,
возвращаясь из года в год к одному и тому же старому вязу и
Будучи бережливой домохозяйкой, она аккуратно вырезала хорошие детали из своего
разваливающегося старого дома, чтобы найти и отсортировать их для использования
при строительстве нового.

В последние годы мне иногда казалось, что эти милые домики
на отдалённых улочках городов Новой Англии становятся всё более редкими. Иволги — это птицы, которые любят покой и ненавидят его
в компании этих шумных, дерзких маленьких негодников,
мухоловок, которые в последнее время заполонили наши
улицы. Я часто нахожу гнёзда далеко от домов,
на пустынных дорогах, где их редко видели несколько лет назад,
наблюдалось. Иногда на одинокой ферме, расположенной слишком далеко от города,
чтобы её часто посещали воробьи, на старых вязах, растущих вокруг,
можно было увидеть два-три гнезда, хотя раньше там было только одно.

 Любопытно, что инстинкт, побуждающий птиц строить гнёзда на тихих дорогах и вдали от домов,
заставляет их делать их значительно глубже и, следовательно, лучше защищать от врагов. То же самое иногда отмечалось с гнездами в ясеневых кленах или
строят яблони, обеспечивая защиту от свисающих веток, на которых хищные птицы не могут найти опору. Некоторые мудрые птицы обеспечивают такую же защиту, просто убирая шейку
гнезда, чтобы сделать его более узким, а не глубоким. Как будто
молодые птицы, впервые гнездящиеся, боятся прочности
собственной постройки. Их гнёзда никогда не бывают
глубокими, и поэтому они больше всего страдают от хищных птиц.

  При выборе строительного материала птицы очень осторожны. Они
они знают, что ни одна ветка не поддерживает гнездо снизу, что
безопасность молодых иволг зависит от надёжного, прочного
материала, который хорошо скреплён. Так или иначе,
они, кажется, с первого взгляда определяют, достаточно ли прочна
нить, чтобы быть надёжной; но они также не полагаются на внешний вид,
когда выбирают первые нити, которые выдерживают вес всего гнезда. Тогда вы можете увидеть, как пара птиц играет в перетягивание каната:
они вытягивают ноги, как пара терьеров, тянущих за поводок, и
тянут до тех пор, пока не испытают друг друга.

Собирая и проверяя материалы для гнезда,
иволги проявляют немалую изобретательность. Примерно год назад
я однажды спрятался под кустами, чтобы посмотреть на птиц,
которые строили гнездо недалеко от дома. Это был действительно
день для гнездования: солнце ярко светило сквозь тёмно-зелёные
листья, и благоухала цветущая белая яблоня,
воздух был наполнен теплом и ароматами, повсюду летали птицы и пчёлы. Как будто иволги всегда счастливы, но эти
в тот день они едва не лопнули от радости, хотя
материала было мало, и им приходилось быть очень усердными.

 Самка была занята в непогоду, она никогда не возвращалась в гнездо, не
приложив к нему усилий, в то время как самец резвился на деревьях
в своём блестящем оранжево-чёрном наряде, издавая тёплые, насыщенные звуки, и
тень от Южного Солнца появлялась среди цветов.  Иногда
он прервал своё веселье, чтобы взять в руки верёвку, и
импровизированно «ликовал» над привязанностью или каждый раз, когда
самка нашла что-то особенно изысканное - отправиться с ней в гнездо
улететь, издавая при этом свойственную ему мягкую, насыщенную болтовню
со смесью лести и поздравлений. Но его главная задача
казалось, заключалась в том, чтобы позаботиться о празднике,
пока она занималась устройством гнезда.

Прямо передо мной, с подветренной стороны старой стены, лежала заплата, где
повсюду торчали обрывки ниток, от куска белья из-за порыва ветра.
порыв ветра сорвал веревку. Я задавался вопросом, почему птицы
не использовали его, когда самец был жив
Он взлетел и полетел вниз. Сначала он обогнул его, затем попробовал несколько проводов, но
из-за того, что заплатка свободно лежала на траве, весь кусок оторвался, когда он
потянул за него. Какое-то время он усердно работал, последовательно пробуя все
варианты. Однажды он перевернулся вверх ногами и
сделал безумный рывок, потому что фигура осталась за пнём,
а потом, когда он ушёл, он был таким же сильным, как и раньше, и таким же сильным, как и раньше, и таким же сильным, как и раньше, и таким же сильным, как и раньше.
 он мог тянуть. Внезапно он улетел, и я подумал, что он сдался.

Чуть позже он снова был там со своей самкой, твёрдо убеждённый в том,
что она, как умелая хозяйка, всё это знает. Если птицы не разговаривают, то у них есть
изобретательный способ донести друг до друга свои мысли,
что в конечном счёте одно и то же.

 Они проработали вместе с минуту или около того, иногда нащупывая нить,
но не настолько, чтобы это окупилось. Трудность
заключалась в том, что они были на одной стороне, и ничего больше.
затем они разнесли его по всему дому, вместо того чтобы
вытаскивая нужные им провода. Как только они распутывали
провод, они тянули его под прямым углом, но в
следующий момент они снова оказывались на одной стороне.
Мужчина, казалось, делал не то, что ему говорили, а то, что
видел его жена. Как только она тянула за провод, он
подходил к ней как можно ближе и тоже дёргал.

Дважды они отказывались от этой затеи, но возвращались после того, как
поискали в другом месте. Хороших строительных материалов было мало
в тот год. Я задавался вопросом, как долго продлится их терпение, когда это произошло.
самка внезапно схватила клочок за кончик, низко над землей
и убежала, волоча его за собой и пряча.
сильно задрожала. Она исчезла в зарослях боярышника в углу сада,
самец последовал за ней мгновение спустя.

Ему было любопытно, что они делают, и он все еще боялся, что я их побеспокою.,
Я продолжал ждать на том же месте, пока не увидел, как обе птицы подлетают к гнезду
с несколькими длинными нитями. Это повторилось снова, и
тогда любопытство взяло надо мной верх. Пока иволги
Заплетая последние нити в их гнезде, я обошёл Дом, прополз
длинный путь за старой стеной и так далее до безопасного
укрытия возле боярышника.

Иволги решили свою проблему: заплатка была прочной,
прикреплённой между шипами.  Вскоре птицы вернулись, и,
чтобы ухватиться за несколько проводов на конце, они без
труда их распустили.  На мгновение это была просто работа с большим количеством материала.
если бы они могли использовать его в качестве салфетки. Больше часа
я наблюдал за ними, пока они усердно трудились среди боярышника и
Старый вяз, под которым вскоре появилось красивое глубокое гнездо. Иногда
платок падал с шипов, потому что птицы дёргали его,
но каждый раз, когда это случалось, они приносили его обратно и
держали его ещё осторожнее, пока, наконец, он не стал таким потрёпанным,
что она больше не могла вытягивать длинные нити, и тогда они
оставили его навсегда.

 В тот же день я принёс разноцветные кусочки сажи и ленты и
рассыпал их по траве. Вскоре птицы нашли их и использовали,
чтобы свить гнездо. Долгое время такого не случалось.
Счастливый маленький домик на дереве. Яркие, разноцветные пятна
на мягких серых стенах, гнездо всегда создавало
воскресное настроение, которое так подходило иволгам. Но
в то время, когда мальчики выползали из «Раковины» и наслаждались
строительством гнезда, их неустанная забота о
голодных птенцах, дождях и летнем солнце превратила яркие
цвета в однообразный, строгий серый.

 Это была счастливая семья от начала и до конца. Это случилось
никогда ничего не делал; ни один враг не нарушал покой. А потом молодой
птицы улетели на юг, я отнёс гнездо, которое помогал строить, вниз и повесил его в своём кабинете
в память о моих счастливых соседях.








СТРОИТЕЛИ.


Однажды в сумерках я неожиданно столкнулся с необычным
явлением природы. Была середина зимы, и шёл густой снег. Я сидел один на поваленном дереве.
в ожидании луны, по едва заметной тропе на снегоступах, на три мили
вдоль равнины, затем милю через рощу к
другая тропа, которая вела к лагерю. В тот день я зашёл слишком далеко
идя по следу северного оленя, в результате чего я оказался в берлоге
Лунный свет возвращался по моему следу, а термометр
быстро опустился до двадцати градусов ниже нуля.

В боскене почти не было сумерек; примерно через десять
минут всё погрузилось бы во тьму, и я пожалел бы, что у меня нет
одеял и топора, чтобы разбить лагерь там, где я был, но тут из-за деревьев
на меня надвинулась огромная серая тень. Это была
канадская рысь. Я крепко вцепился в штаны и
как будто мой судья сам ускользнул от меня, когда сверкнул
его ярко-жёлтый взгляд поразил меня.

 Однако он вовсе не смотрел на меня. Он даже не заметил меня,
а крался по снегу, прижав уши,
нырял вперёд, нервно подрагивая обрубком хвоста, и всё его внимание было сосредоточено на чём-то позади меня на равнине. Мне понравилась его красивая кожа, но я всё равно хотела узнать, что он задумал, поэтому молчала и наблюдала.

На краю равнины он нырнул под карликовую сосну, примостившуюся
Он несколько раз подпрыгнул, зарываясь в снег,
пока не почувствовал, что его лапы твёрдо стоят на земле, и он идеально сбалансирован.
В его глазах горел красный огонь, а мускулы напряглись. Затем он прыгнул вперёд: раз, два, дюжина больших прыжков
 сквозь летящий снег, и с визгом приземлился на купол бобровой хатки. Там он запрыгал, трясясь от ярости, как воображаемый бобёр, и издал ещё один визг, от которого у меня по спине побежали мурашки. Затем он замолчал.
 Бобровые хатки, разбросанные по берегу озера,
смотрит вдаль. Блеск в его глазах угас; в них постепенно появилось другое
выражение. Он снова ткнулся носом
в отверстие в холме, вентиляционное отверстие Бобра, и долго принюхивался,
в то время как все его тело, казалось, расширялось от жары,
насыщенный запах хлынул в его голодные ноздри. Затем покачал головой.
он печально покрутил головой взад-вперед и ушел.

Все это была чистая комедия. Рысь больше любит мясо бобра,
чем что-либо другое, и эта рысь, несомненно, съела бобра в осенние дни,
когда было много еды. Несколько особей из колонии были пойманы, в то время как
они работают над их плотины и жилища. Он сделал меня голодным
что он помнил их, когда он шел по лесу на своей
охота ночью на зайца. Он знал, что бобры в безопасности.,
что за месяцы жестокого холода их стены толщиной в два фута стали похожи на гранит
. Но, несмотря на это, он все равно пришел, просто чтобы сделать
то, что он поймал, и вспомнить, как вкусно пахло
его последнее полноценное блюдо, когда он ел дьен в октябре.

Всё это было так по-мальчишески, так неожиданно для сердца
дикого зверя, что я совсем забыл о том, как сильно люблю быть рысью
У меня была шкура. Я тоже был голоден и пошёл за ней.
Понюхай дырку в шкуре, и она будет пахнуть хорошо. Время почтило меня, когда я
однажды съел мясо бобра и был рад, что добыл его. Я обошёл
домики. На каждом куполе были отпечатки лап рыси,
старые и новые, и следы короткого носа на снегу. Он
часто приходил поесть, учуяв запах.
 хорошей еды. Я посмотрел на тропинку, по которой он шёл, и мне стало его жаль. Но бобры, в безопасности и тепле
и бесстрашно, который был всего в двух футах от меня, решительно повернулся к незнакомцу.
снаружи послышались шаги. И это было хорошо, потому что это
самые интересные животные во всей дикой местности.

Большинство из нас не знает Бобер, в основном из
сравнение. "Работать, как бобр" или " нажмите погоды, как
Бобер" - одно из тех общеизвестных выражений в Америке, которые
употребляются без разъяснений или любопытства. На треть
она поднимается, что немало для правдивой пословицы.
Зимой, по крайней мере в течение пяти месяцев, он только и делает, что спит и
есть и согревать его. «Ленивый, как бобёр» — это было бы неплохо. А летом — о, это один долгий выходной, и
бобры веселы, как птицы в небе, и не думают о работе с утра до ночи. Когда сходит снег,
и реки освобождаются ото льда, и птичий хор
раздаётся в ушах бобра, когда он выходит из тёмного коридора,
ведущего под водой к его дому, тогда он забывает обо всём
и присоединяется к всеобщему веселью природы.
прочно построенный дом, который укрывал его от бурь и холода, и даже
росомаха не захотела выкапывать своего обитателя, будучи брошенной на
лучше всего отправиться в оттерхол или другую дыру в ден овер, где он
сможет спокойно спать, пока не скроется солнечный свет. Waar Дам де Гроот
он провел много ночей в ночное время.
по милости стиральная трансляция или топор человек в своем
каноэ. И над лужей воды, стекающей в брешь, — звук,
который осенью или зимой покажется вспышкой молнии
он не разобьёт свой мудрый кубок ни на мгновение.

Летом он был членом племени Измаила.
озёр и рек, где ему вздумается. Он как будто
должен выйти и посмотреть на мир после долгой зимы, проведённой взаперти. Даже крепкие семейные узы,
одна из самых характерных и любопытных черт жизни бобров,
в это время ослабевают. Каждая семейная группа представляет собой
при разделении семьи весной пять поколений. Во-первых
у вас есть и древние бобры, главы семей и неограниченные
правители, которые первыми возвели Великую плотину и жилища
и руководили восстановительными работами, сколько лет — никто не знает. Что касается веса, то бобры не больше, чем ондатры, с мехом, похожим на шёлковый бархат, и широко раскрытыми глазами,
которые всегда удивляются, когда впервые выходят на улицу. Те, кому год или два,
резвы, как расшалившиеся школьники, всегда полны озорства,
и за ними нужно присматривать, а иногда и подталкивать.
затем трёхлетний детёныш, который вскоре покидает стаю, и те, кому повезло, отправляются на поиски самки.

Так проходят долгие дни, похожие на беззаботную летнюю прогулку, и тот, кто отправляется в свои летние странствия по
дикой местности, иногда находит их лагерь и испытывает любопытство, когда видит его. Они также любят кемпинги, где
ставят палатки на солнечных озёрах и поросших ольхой, богатых форелью
реках, всегда находясь в гармонии с природой и дикой,
свободной жизнью, которую он любит так же сильно, как и себя.

Но когда дни становятся короткими и холодными, и
певчие птицы уступают место «базовым» перелётным гусям, а дикие
утки собираются на озёрах, тогда сердце бобра устремляется в
его уютный дом, и вскоре он следует за своим сердцем. Сентябрь
снова застаёт их собравшимися вокруг старой плотины, и старшие
головы полны планов по восстановлению, строительству нового жилья,
запасам зимнего корма и всевозможным другим делам. Взрослые самцы привели своих самок обратно
в старый дом; самки нашли себе место в других
семейные группы. Затем бобр начинает строить плотину.

 Его главная забота — построить более прочную плотину через ручей, которая
обеспечит большую чашу и обилие
глубокой воды. Чтобы понять это, нужно помнить, что бобр
планирует провести всю зиму в своего рода тюрьме.
 Он прекрасно знает, что на берегу ему ни на секунду не будет безопасно
идёт снег, рыщущая рысь или росомаха пойдут по его следу
найдут и последуют за ним, а толстый лёд не даст ему уйти в воду
быть. Поэтому он проектирует большой, безопасный для когтей дом, в котором этого нет.
у входа посередине есть туннель, который ведет через берег к
ко дну его искусственного пруда ведет. Когда он замерзает
он не может выбраться, пока весеннее солнце не освободит его. Но
он любит большой пруд, чтобы немного потренироваться под водой
когда он спускается перед едой; и из глубокого бассейна,
чтобы иметь уверенное ощущение, что самая суровая зима никогда не пройдет
примерзнет к его входу и запрет его. Что-то еще большее
Дело в том, что бобры запасают пищу на дне, и
они не стали бы оставлять её на мелководье, потому что тогда
она замёрзла бы в лёд суровой зимой, и бобры
погибли бы от голода в своей тюрьме. Десять-пятнадцать футов
обычно соответствуют их инстинкту самосохранения; но для того, чтобы
добраться до такой глубины, особенно в мелководных реках,
необходима огромная плотина и огромное количество работы, не говоря уже о проектировании.

Бобровые плотины - это всегда прочные сооружения из бревен,
Кусты, камни и коряги, хорошо скреплённые ветками ольхи. Однажды, когда я плыл на своём каноэ по дикой, незнакомой реке,
я наткнулся на четырнадцать запруд на расстоянии пяти миль. Через две из них
мы с моим индейцем прорубили себе путь топорами;
остальные были настолько прочными, что наше каноэ легче было вытащить на берег,
чем прорубить. Можно найти
плотины, расположенные так близко друг к другу, что бобровая колония годами
жила на реке, не испытывая никаких неудобств. Когда древесина служит пищей
выше того места, где первая плотина отгрызена, они движутся вниз по течению - потому что
Бобр всегда прогрызает берега выше своей плотины и позволяет ручью
позаботиться о его транспортировке. Иногда, когда берега такие, что чаши нет
можно построить три или четыре плотины близко друг к другу,
чтобы ливневая вода одной из них доходила до следующей,
как череда домов на канале. Это помогает сохранить колонию вместе
и при этом дает возможность играть и хранить пищу.

Существует величайшее разнообразие мнений об уме
то, что бобры демонстрируют при выборе места для своей плотины;
по мнению одного наблюдателя, это мастерство, изобретательность, даже
совещание бобров, а по мнению другого, это чисто инстинктивное,
случайное скопление материала, но где-то на реке. Я
видел, наверное, сотню плотин в дикой местности, и почти все они
были хорошо расположены. Несколько раз я находил того,
кому приходилось выполнять много бессмысленной работы — расчищать два-три
метра ольховых кустов и гравий на самом широком участке реки, когда
или чуть ниже по течению, постройте плотину в четверть длины, которую они
предполагали, и у вас будет больше воды. Однако это нужно сделать для защиты.
Говорят, что мастера-строители могли бы найти более плодородную почву для рытья туннелей, или более удобное место для своих хижин, или что они лучше знали, что им нужно, чем их критики. Я уверен, что молодые бобры часто
совершают ошибки, но я также считаю, что, изучая
некоторые бобровые плотины, они извлекают уроки из неудач, а затем становятся лучше
строят, и что их ошибки в целом не
больше, чем у строителей-людей. Иногда плотина оказывается
слишком дорогой. Место выбрано неудачно, потому что берега
реки слишком низкие, и вода остановилась по бокам от реки.
 Плотина течёт и уносит их. Вскоре они строят более длинную плотину, но
вода снова течёт вокруг неё, разрушая её. Они продолжают
так и строить: бесконечное строительство, пока не наступят морозы и они
не начнут рубить деревья, разбирать хижины в безумной
спешке, чтобы быть готовыми, когда лёд сомкнётся над ними.

Но в реках, где вдоль берегов растёт ольха, где
течение медленное, а дно мягкое, вы иногда обнаруживаете
чудесное изобретение, позволяющее справиться с этой трудностью. Когда
плотина построена и вода достаточно глубока для безопасности, бобры
выкапывают канаву вокруг одного конца плотины, чтобы отводить
избыток воды. Я не знаю ничего в боскене или вельде,
что приблизило бы нас к диким людям в мыслях и чувствах, как
поиск канала, по которому вода течёт безопасно
работа бобра, пока плотина выпрямляется и укрепляется,
ручей разливается, а за ним вырастают куполообразные хижины.

Однажды я заметил, что бобры использовали человеческий труд
для строительства. Гигантская бревенчатая плотина была построена на реке в глуши,
чтобы получить запруду для сплавных брёвен из
леса, где их рубили. Когда все сосны и ели высотой в тридцать пять
дюймов были вырублены, они покинули это место и
оставили дамбу — разумеется, с открытыми шлюзами. Несколько молодых
Бобры, искавшие место для зимовки, нашли это место, и оно оказалось именно тем, что они искали. Они использовали затонувший ствол в качестве фундамента для
входных дверей, закрыли их кустами ольхи и камнями и закончили работу. Когда я обнаружил это место, у них был пруд шириной в
несколько миль, в котором они играли. Их хижина стояла в красивом месте,
под большой елью, а вход в неё спускался в воду на двадцать футов. Это место было, безусловно, хорошо выбрано.

Другая плотина, которую я однажды нашёл во время зимней охоты на оленей, была
прекрасно расположена. Ни один инженер не смог бы сделать лучше
у меня. Он был создан той же колонией, где пряталась рысь,
и чуть ниже по течению от того места, где он разыгрывал пантомиму для моего удовольствия,
и его изображение тоже было там. Равнины, о которых я говорил, — это
безлесные пространства в северных лесах,
места, где когда-то были неглубокие озёра. Бобры нашли одно из них,
через которое протекала река, и следовали вниз по течению до
конца равнины, где два лесистых мыса с обеих сторон
почти соприкасались. Раньше здесь была дорога , и
здесь они построили свою плотину и таким образом воссоздали прежнюю
реку. Летом это, должно быть, очень приятное место —
или полторы тысячи бобровых хаток, полных клюквы и сочных
корней. Зимой здесь слишком мелко, чтобы делать что-то, кроме
пары хаток у входов в бобровые норы.

 Есть три способа построить плотину, которые используют
бобры. Первый подходит для медленных рек с ольхой, где они могут строиться со дна. Два
или три ствола погружаются в воду; они образуют фундамент,
от трёх до пяти футов в ширину. Ветви, стволы деревьев и коряги,
которые бобры обдирают на берегах, сложены здесь и
обложены камнями и грязью. Валуны откатывают с берега
или переносят на значительные расстояния под водой. Грязь
бобёр переносит в передних лапах, которые он прижимает к подбородку,
чтобы можно было нести большую горсть, не рассыпая. Бобры
любят такие реки с их тенистыми ольховыми рощами и душистыми травами
и дикими лугами больше, чем любые другие места. И, позвольте мне
Просто обратите внимание, что большинство естественных лугов и половина
озёр в Новой Англии были созданы бобрами. Когда вы идёте туда,
куда ведёт тропа, неважно, какая, и копаете там,
где из него вытекает река, вы можете обнаружить, иногда на глубине десяти футов под
поверхностью, остатки первой плотины.
Луга появились, когда вода потекла обратно и уничтожила деревья.

 Второй тип плотин предназначен для быстрых рек. Густой подлесок высотой
в три метра является основным материалом. Древесина расплющена
в выбранном месте их вершины пригибают к земле валунами,
а толстые концы отпускают, чтобы они плыли вниз по течению. Такие плотины, конечно, нужно строить с боков. Обычно их делают изогнутыми, чтобы выпуклая сторона противостояла течению,
чтобы конструкция была более прочной. Когда плотина находится посередине,
та сторона, которая лежит ниже по течению, утяжеляется землёй
и укрепляется камнями. Это хитрый совет бобра, потому что, когда
арка закрыта ветками, поток земли и
камней, используемых для укрепления, больше не размывается.

Третий тип — самый прочный и простой в строительстве. Он
подходит для мест, где над ручьём нависают тяжёлые деревья. Три
или четыре бобра собираются вокруг дерева и начинают, сидя на
задних лапах, грызть его. Над ними есть ещё один.
Он стоит на берегу и, по-видимому, руководит работой. Короче говоря, дерево
почти полностью прогрызается снизу. Затем бобр начинает осторожно
грызть сверху вниз. При первом предупреждающем треске он прыгает
он падает на бок, и дерево падает на то место, где она его видела.
нужен. Затем все бобры исчезают и спускаются по веткам
чтобы подгрызть те, что лежат на дне. Постепенно дерево поднимается, пока
его ствол не окажется на нужной высоте, чтобы сформировать заднюю часть плотины.
Затем верхние ветви подносят ближе к стволу и покрывают ольхой
между пнями, которые втыкают в дно реки. Камни, грязь и ветки в изобилии
используются для заполнения щелей, и за удивительно короткое время
плотина готова.

Когда вы увидите дамбу на реке, по которой плывёте на каноэ,
не пытайтесь прорваться через неё. Вы обнаружите, что у вас есть
экономит несколько часов времени, когда вы распаковываете и переносите всё. Бобёр грызёт всё передними зубами, похожими на долото. У него по два таких зуба на каждой челюсти, которые выступают более чем на три с половиной дюйма,
протыкают дёсны и смыкаются под острым углом. Внутренняя сторона зубов мягче и стирается легче, чем внешняя,
поэтому угол остаётся прежним, а движение верхних и нижних зубов относительно друг друга
сохраняет их остроту. Они растут так быстро,
что бобру приходится постоянно грызть дерево, чтобы они были нужного размера.

Часто вы натыкаетесь на плавающую по бурным рекам палку,
которую только что обглодали. Вы, конечно, хватаете ее и говорите: "Вот,
здесь кто-то разбил лагерь выше по течению. Втыкают просто острым ножом
режут."Но приглядитесь повнимательнее, видите этот слабый выступ над каблуком
длина разреза один раз, как будто из-за остроты ножа на
кусочек воска. Там верхние зубы бобра сходятся, и
плоскость не совсем чистая. Он откусил эту палку толщиной с
человеческий палец за один укус. Ольха с поперечным сечением
чайной чашки откусывается за минуту.
инструменты, и высокая берёза падает в доли секунды, когда на неё нападают три или четыре бобра. На пне такого дерева вы найдёте кучу щепок длиной в пять сантиметров, толстых, белых, остро обструганных и изогнутых по форме зубов бобра. «Суди о работнике по его щепкам», — гласит одна
американская поговорка. Это хороший работник!

Когда плотина построена, бобры обгрызают сосновую кору, чтобы
перезимовать. Колония этих животных часто вырубает молодые берёзы или ивы на берегу над плотиной. Ветви
лучшие из них затем перекусываются на короткие кусочки, которые
скатываются с берега и плывут на глубину за плотиной.

 Есть немало историй о том, как бобр оставляет свою древесину
тонуть — потому что, конечно, он должен её утопить, иначе она
замёрзнет и никуда не годилась бы.  Одна из версий такова: бобры
с каждой ветки высасывают воздух. Два свидетеля уверяют меня, что видели, как они это делают, а в книге по естествознанию из моего детства есть картинка с бобром, у которого
конец трёхфутовой палки во рту, набирая там воздух,
высасывает его. Как будто бобры не знали, что так можно, даже когда
они были глупы! Самый простой способ — вовремя срубить дерево.
оставить его в воде на некоторое время, после чего оно утонет само;
потому что зелёная берёза и пепельная древесина почти такие же тяжёлые, как вода.
Вскоре оно пропитывается водой и опускается на дно. По этой причине лесорубам практически невозможно сплавлять брёвна по реке. Если
ночи внезапно становятся холодными до того, как брёвна утонут,
бобры вытаскивают его на дно и некоторое время заталкивают в ил,
или же они просовывают под ветки, которые плавают у плотины, другую,
а затем еще одну, и так далее, к реке, на дно
носок заполнен, а вес верхнего пальца поддерживает все остальное. Многие из них
таким образом теряется древесина, потому что она вмерзает в лед.;
но Бобр знает это и грызет в изобилии.

Когда бобёр голоден зимой, он спускается под лёд,
выбирает ветку, несёт её наверх в свою хатку и ест
Этот ублюдок поднимается. Затем он снова тащит окрашенную ветку подо льдом и
уходит куда-то в сторону.

 Однажды зимой мне пришла в голову мысль, что, если вымочить кору,
запах исчезнет и бобры не почувствуют
свежий привкус. Поэтому я разрубил кору над глубокой водой за
продухом во льду. Конечно, измельчённое мясо привлекло бобров,
и в тот день было бы напрасной тратой сил проверять,
примут ли они его. Я расстелил одеяло и положил несколько толстых веток на вход, чтобы
она не замёрзла слишком сильно, и пошёл туда.

На следующий день я толкнул конце свежескошенной ствол березы
между запас Бобер вниз, пошел с моим лицом
лежать возле отверстия после тщательного вырезания тонкий лед,
вытащил большое одеяло над головой, а конец палки, которая была
выходит, чтобы отгородиться от света, и стал ждать. Какое-то время
было темно, как ночью; затем я начал смутно различать предметы.
различаю. Вскоре более темная тень промелькнула внизу и
хватаю палку. Это был бобрик с шерстью в целых пятьдесят
Гульден. Он дёрнулся; я крепко держал его, и это так его удивило,
что он вернулся в свою хижину, чтобы перевести дух.

 Но он почувствовал вкус коры и вскоре вернулся с другим бобром. На этот раз их обоих поймали и
потянули в разные стороны. Это не помогло! Они начали плавать вокруг и
пристально смотреть со всех сторон. «Что ты за палка такая?» — подумал один из них. «Ты не растешь здесь, потому что тогда
тебя бы давно нашли». «И ты не замёрз во льду», —
сказал другой, — «потому что ты ходишь туда-сюда». Затем они снова собрались вместе.
Я застрял и начал осторожно выбираться. Я бы хотел, чтобы они
присмотрелись повнимательнее. Она была удивлена, но я думаю, что
их бы задержали, если бы не случилось аварии. Одеяло соскользнуло, внутрь проник луч света; в воде
были два больших колеса, и на этом проверка закончилась. Они
не вернулись, хотя я ждал, пока чуть не замёрз. Но я срезал несколько берёзовых веток и затолкал их подо лёд,
чтобы расплатиться за свою часть экспозиции.

Бобровая хатка обычно приходит последней. Бобр любит
Постройте один из них, когда ночи станут достаточно холодными, чтобы
раствор замёрз вскоре после нанесения. Два
или три туннеля, прорубленных со дна Бобрового озера через берег,
выходят на поверхность в одном месте, где будет центр Дома. Вокруг него он
закладывает прочный фундамент из брёвен и камня в виде круга
диаметром от шести до пятнадцати футов, в зависимости от количества бобров,
которые будут жить в Доме. На этом фундаменте он рисует
Стена из веток и травы, скреплённых глиной, в изобилии
сохраняется. Крыша сделана из тяжёлых веток.
похожа на индейский вигвам, и всё это засыпано
травой, камнями, ветками и глиной. Как только всё это замёрзнет,
бобр спокойно спит; его дом в безопасности от грабителей.

Когда бобровая хатка стоит на берегу озера, где вода
никогда не поднимается так высоко, она достигает четырёх или пяти футов в высоту. Реки, которые
подвергаются наводнениям, могут разливаться в два или три раза
у него есть эта высота. Как и ондатра, бобр руководствуется удивительным инстинктом. Он
строит высоко или низко в зависимости от того, насколько высока или низка вода,
и ему редко приходится покидать своё сухое гнездо, если ему грозит утопление.

 Иногда две семьи объединяются, чтобы построить один большой дом, но
в таком случае у каждой семьи всегда есть свой выход. Поскольку
хижина была вскрыта, из различных
отпечатков видно, что у каждого члена семьи была своя кровать, на которой он
всегда. Бобры примеры чистота: после пяти месяцев
были заселены, в хате до сих пор так аккуратно, как когда он был только
было сделано. Все их строительство, по сути, основано на инстинктах, поскольку
ручной бобр строит миниатюрные плотины и хижины на полу своей
клетки. Тем не менее, это не тот инстинкт, который они должны проявлять,
иногда, как крысы и белки. У меня есть бобровые хатки на
найденных берегах озёр, где просто не было построено плотин, потому что
вода была достаточно глубокой, и в этом не было необходимости. Во время отпуска они
Молодые бобры из добрых побуждений, как и мальчики, строят плотины там, где
они могут найти проточную воду. Я также убеждён
(и это может объяснить некоторые плотины, которые кажутся построенными по глупости),
что летом старые бобры заставляют молодых работать, чтобы
научить их строить на случай необходимости. Эта теория
труднодоказуема, потому что бобры работают по ночам,
предпочтительно в тёмные дождливые ночи, так как на суше (для сбора
строительных материалов) для них безопаснее всего. Но пока строим инстинктивно
Случается, что искусное строительство — это плод практики и опыта;
и некоторые бобровые плотины демонстрируют удивительное сходство.

Есть один бобёр, который никогда не строит, которому нет дела ни до хатки,
ни до плотины, ни до зимнего запаса.  Я не уверен, что мы назовём его гением
или лентяем в семье.  Береговой бобёр — это
одинокий старый холостяк, который живёт в реке, как «норка» в норе на берегу. Он не строит хижину, потому что дупло под
корнями кедра так же безопасно и тепло. Он никогда не строил
плотину, потому что в реке есть глубокие места, где течение слишком сильное
он быстро замерзает. Даже зимой он находит нежные веточки
гораздо более сочными, чем залежалую кору, хранящуюся под водой. Что касается
коварных следов на снегу, то его сообразительность должна предшествовать ему
и его врагам; а открытая часть реки всё ещё там,
куда он может убежать.

 Среди индейцев и «охотников» распространены две точки зрения, которые
объясняют особенности прибрежного бобра. Во-первых, ему не удалось найти самку, и колония
оставила его или изгнала из-за его одинокой холостяцкой жизни
свинья. Его поведение в брачный период, безусловно, говорит в пользу
этой теории, потому что никто никогда не стремился так сильно
найти себе пару, как он. Вдоль рек и ручьёв, поросших ольхой,
он беспокойно бродит вверх и вниз по течению, то и дело останавливаясь
на поросшем травой месте, чтобы набрать горсть грязи,
как ребёнок, лепящий из грязи лепёшку, аккуратно разглаживая её,
с небольшим количеством пахучего мускуса посередине. Когда вы это сделаете,
посадите под ольхой круг из тщательно выровненной травы
знаете ли вы, что на той реке молодой бобр ищет самку
. И если он найдет свою лепешку открытой и снова закрытой, знайте
он говорит, что где-то поблизости его ждет самка. Но бедняги
бобр так и не находит свою самку и вынужден уйти на следующую зимовку.
возвращается в свое одинокое логово. Его ловят намного легче
, чем других бобров, и " трапперы" говорят, что это потому, что он
брошенный и уставший от жизни.

Вторая точка зрения заключается в том, что индейцы обычно
делают крупные снимки. Они говорят, что бобёр ленив и отказывается от других
почему они его выгоняют? Когда бобры заняты,
у них всё хорошо, и они не терпят подгузников. Может быть, он пытается им доказать,
что все их работы бесполезны, и поэтому разделяет
судьбу реформаторов в целом.

 Когда я прошлым летом исследовал нору бобра,
третье объяснение казалось возможным. Разве это
не одно из редких животных, у которых отсутствуют все инстинкты вида? Он не строит, потому что у него нет склонности к строительству;
он не знает, как это делать. Таким образом, он представляет собой то, чем был бобр тысячи лет назад
много лет назад, ещё до того, как он научился строить плотину и хатку,
бобр, который теперь по удивительной прихоти наследственности снова
выходит на берег, и ему не по себе от времени и от того, что он
делает. Другие бобры прогоняют его, потому что все живущие стаями
животные, включая птиц, испытывают сильное отвращение и страх перед любым
отклонением от своего вида. Даже если это отклонение незначительно —
рана или увечье, — они безжалостно выслеживают несчастную жертву,
чтобы избавиться от неё. Это жестокий инстинкт, но он является частью
старейший из инстинктов: инстинкт сохранения вида. Это объясняет, почему бобёр никогда не находит самку:
ни один из бобров не хочет иметь с ним ничего общего.

  В некоторых случаях отсутствие инстинкта — это не
особенность одних только бобров. Иногда здесь появляется птенец, вылупившийся на
Севере, у которого нет желания улетать. Он
зовёт своих улетающих товарищей, но никогда не следует за ними и остаётся
здесь, чтобы погибнуть в зимних бурях.

В дикой природе мало существ, за которыми труднее шпионить
Это бобры, и они отличаются необычайной застенчивостью и тем, что
работают только по ночам. Лучший способ увидеть их,
если они работают, — это пробраться к их плотине и
крыше одной из их хижин осенним днём в полнолуние. Незадолго до заката вам нужно прокрасться обратно и
отойти на некоторое расстояние от плотины, где вы прячетесь. Даже в этом случае у вас мало шансов, потому что бобры подозрительны, хорошо слышат и чувствуют запах и обычно не показываются, пока не сойдёт луна или пока вы не
вы ушли. Вполне возможно, что вы раз или два сломаете их плотину
и так же часто будете покрываться льдом, если будете почитать его
и следить за восстановлением.

Это чрезвычайно любопытное зрелище, если оно длится долго.
Это случается, и стоит подождать. Вода течёт
через дыру в плотине шириной в один или пять футов; крыша хижины
разрушена. Ты обтёрся сосновыми ветками, чтобы
не пахло от одежды, и спрятался на верхушке
поваленного дерева. Сумерки заканчиваются; лунный диск
Солнце поднимается над елями на востоке и заливает реку серебристым светом. Пока никаких признаков жизни. Ты начинаешь думать, что
это снова закончится разочарованием, что твои пальцы на ногах не выдержат
холода и ты начнёшь притопывать, что всё испортит, — как быстрая рябь на
поверхности глубокой стоячей воды, и на берег выходит большой бобёр. Он на мгновение замирает, оглядывается, прислушивается, затем подъезжает к сломанной хижине и снова
замирает, чтобы осмотреть их снизу доверху, пока он оценивает ущерб
Сокровище и планы. В воде что-то движется; к нему присоединяются ещё трое — теперь тебе тепло! Плывут между
ещё тремя или четырьмя вокруг плотины, чтобы скрыть ущерб. Один ныряет на дно, но тут же выныривает, чтобы доложить: «Всё в порядке». Другой занят тем, что
подтаскивает толстую ветку под тебя. Медленно он подтаскивает её
вперёд, балансирует на мгновение и позволяет тебе выстрелить —
отличная работа! — прямо через брешь. Два других находятся выше по течению от Эльзен-ан-де-Схите, и вот они подъезжают.

Там, у повреждённой хижины, двое работают на стенах,
укрепляя балки крыши; третий снова чистит внешнюю
поверхность и обмазывает её глиной. Зоопарк
время от времени кто-нибудь садится, как кролик, прислушивается,
потягивается, чтобы размять затекшую спину, и снова ложится,
чтобы продолжить работу.

 Теперь светлее; луна и звёзды мерцают в спокойной воде. На
плотине звук падающей воды становится тише, потому что отверстие быстро
становится шире. Домики больше. Над куполом
Уничтоженный, тёмный силуэт бобра победоносно проплывает мимо. Вот
это я называю быстрой работой! Ваш интерес растёт, вы вытягиваете
шею, чтобы посмотреть — ха-ха! Бобр, проплывший мимо вас,
виден. Ныряя, он сильно ударяет по воде своим
раздвоенным хвостом, подавая сигнал об опасности среди бобров, и то, что вы находитесь в
смертельной тишине, пугает. Раздаётся звук, похожий на удар палкой
по воде, несколько водоворотов
колышутся на гладкой поверхности, где отражается луна
перерыв — и снова тишина, только журчание воды на берегу.

Теперь ты можешь идти домой; сегодня вечером ты ничего не увидишь. Там
под берегом, в тени, где ты его не видишь,
ты можешь видеть только глазами и ушами над водой. Он
не сдвинется с места, и до твоего ухода не появится ни один другой бобёр. Когда ты найдёшь своё каноэ и вернёшься к нему,
Лагерь, следуя за рябью на воде, вызванной носом бобра,
тихо стоит в тени ольхи. На излучине реки, где ты исчезаешь,
на мгновение морщинка остается неподвижной, как пень, торчащий в ручье,
затем разворачивайтесь и торопливо возвращайтесь назад. Еще один удар - строители
снова приходят на день, всевозможная рябь разбрасывает звездные искры
по всей водной равнине, пока лесной народ выжидает мгновение
с любопытством поглядеть на новые строения, а затем уклониться в сторону.
тихий, рвение его пути проходит через ночную пустыню.








Вороньи повадки.


На самом деле ворона — отличный скребок, если
можно так сказать о некоторых существах, потому что, согласно
естественные и отвратительные наклонности. Я впервые
увидел это несколько лет назад, когда рано утром
заметил старую ворону, которая нетерпеливо
высматривала что-то в зарослях, росших вдоль стены заброшенного
луга. Она съела горсть яиц рябины и трёх
молодых воробьёв, которых принесла, чтобы высидеть
собственных птенцов, и я понял, что она делает. С тех пор я часто
видел её за такими же грабежами.

Старый фермер заверил меня, что он тоже поймал его
плохо обращается со своими овцами, ложась на них и выщипывая шерсть у корней, чтобы получить мех для
подстилки в своём гнезде. Это гораздо более серьёзное обвинение, чем
то, что он выщипывает кукурузу, хотя почти каждый фермер
считает его своим врагом.

 И всё же, несмотря на все его проделки, у него есть множество забавных и
странных привычек. Я не знаю почти ни одной другой птицы.
что окупается за сезон; но вам придётся
набраться терпения и пережить множество разочарований, если у вас много
особенности ван ден Крааи, которые я хочу изучить на личном опыте. Какой он застенчивый! Какой он умный, какой он
мудрый! И всё же его очень легко одурачить, и некоторые
события, которые должны были сделать его мудрым, он забывает в течение часа. Почти каждый раз, когда я ходил на охоту в те далёкие варварские времена, когда я ещё не знал, как нужно охотиться, я всегда подстреливал одну или несколько ворон из стаи, которая пролетала над моими охотничьими угодьями, прячась среди сосен, как молодой
позовите ворону. Когда отряд приблизился на расстояние слышимости, было
удивительно услышать громкий хор «ка-ка» и увидеть, как
они собрались стрелять из-за того же куста, где провели неделю. Иногда кажется, что они до сих пор помнят, и когда так называемый молодой Ворон начал своё представление где-то в глубине густого кустарника, они собрались в одном конце
оттуда, и оттуда, и оттуда, и оттуда, и оттуда, и оттуда, и оттуда, и оттуда. Но любопытство
всегда брало над ними верх, и они обычно ладили друг с другом
чтобы принять решение и запустить быстрого, длинноногого, древнего змея,
только для того, чтобы увидеть, как он падает от выстрела;
а потом они убежали, крича изо всех сил, и
не останавливались, пока не оказались за много миль от этого места. Через неделю
они снова пришли в зоопарк.

 Вороны любят волнение больше, чем любую другую птицу, и
собираются вместе; малейший необычный предмет даёт им возможность
для разбега. Раненая птица вызовет столько же переполоха в стае,
сколько воронья вызывает в деревне крушение поезда. Но если
Странствующий Старый Ворон замечает сову, спящую в лучах солнца
на верхушке высокой ели, и его радости и волнению
нет предела. В его крике, который понимает каждая ворона поблизости,
уже чувствуется сдерживаемая дикость. Он словно кричит: «Иду! Иду! Иду
со всеми!» — кружась над верхушкой дерева; и в течение
двух минут вокруг этой древней ели собирается больше ворон,
чем можно было бы подумать, что вокруг на многие мили. Я насчитал
Когда-то давно вокруг дерева, на котором сидела сова, собралось семьдесят человек
я нашёл его, и, думаю, снаружи их было так много, что я не смог сосчитать.

 В такой момент можно с осторожностью подойти поближе и присоединиться к собранию ворон, как бы
понаблюдать за ними вживую.  Хотя я присутствовал на многих собраниях, мне ни разу не удалось
узнать истинную причину их возбуждения.  Ближе всего, когда совы сидят на деревьях и громко кричат;
 ни одна ворона не молчит. Те, кто находится дальше, быстро летают и, возможно,
издают ещё больше шума, чем те, кто находится внутри. Тем временем сова сидит
невидимые в зелёном верху, чтобы подмигивать и смотреть. Каждую секунду
две или три вороны покидают круг, чтобы облететь его, а оказавшись там,
заглядывают внутрь, а затем с криком возвращаются на свою ветку, где
прыгают, можно сказать, с каждым вздохом, с каждым Коп-никкен,
хлопающий крыльями в ветвях, точно так же, как взволнованные ораторы на выборах,
приступает к работе.

 Шум нарастает всё сильнее и сильнее; с каждой минутой добавляются новые голоса; и сова, до которой доходит,
что она является причиной всего этого, улетает на другое дерево,
где она может отдохнуть и поспать.  Затем с большим шумом и гамом
за ней следуют вороны. Быстрый старый разведчик остаётся на месте,
а затем он повернётся и отвернётся от злого духа, и отвернётся от злого духа.
показывает направление. Когда сова садится, они собираются там.
снова развернись и снова устрой то же представление, более возбуждённое,
чем раньше. Так продолжается до тех пор, пока сова не найдёт дупло в дереве,
спрячется в нём и будет ждать, пока они не устанут; или
пока не найдёт густой сосновый лес, где он будет кружить то тут, то там,
и кружить в этом тёмном, бесшумном полёте, пока не собьётся с пути. Затем он взлетает на самое толстое дерево,
которое можно найти, обычно за пределами куста, где ищут вороны,
и, сидя рядом со стволом, он срезает его своим большим жёлтым
Он закрывает глаза и прислушивается к зрелищу, которое ревет в кустах,
пока они с любопытством прячутся в каждой густой сосне и повсюду
ищут потерянную причину своего волнения.

Вороны неохотно сдаются. Они ещё какое-то время кружат наверху,
в боске, взлетая и опускаясь с той красивой, ровной
грацией, которая свойственна многим живым птицам, и обычно
заканчивают тем, что садятся на дерево и часами скребутся на нём,
новая причина для волнения зовёт их в другое место.

Почему они так волнуются из-за совы — открытый
вопрос. Я никогда не видел, чтобы они причиняли ему вред, и не замечал, чтобы они делали что-то ещё, кроме как время от времени смотреть на него и поднимать шум. Я не сомневаюсь, что
они видят в нём вора, пожирателя родственных духов. Но
он ворует по ночам, когда другие птицы спят, и там, где они находят его
воровство средь бела дня, они называют его
обманщик. Или, может быть, сова хватает, если он бродит по ночам,
иногда молодого ворона с ветки, на которой тот спал.
Большая рогатая сова, конечно, без колебаний съела бы старого ворона,
если бы смогла застать его врасплох, и поэтому они
взволновались, как и все птицы, оказавшиеся в непосредственной близости
от своих естественных врагов. С ястребом они возятся почти так же, но этот
избегает шума, быстро летая или
медленно кружась в воздухе на такой головокружительной высоте,
что вороны не решаются последовать за ним.

Ранней весной я наблюдал за воронами, когда искал совиные гнёзда. Вороны часто собираются там, где есть сова, и это место становится для них чем-то вроде святыни. Как только я взял это на заметку,
я стал наблюдать за самими воронами. Я взял с собой чучело совы и повесил его на шест рядом с большой сосной на краю леса. Потом я подошёл к нему и сел в
кустах, взволнованно почесываясь. Первый вестник
ван ден Труп пролетел прямо над ним, ничего не обнаружив.
Второй нашел сову, и мне больше не пришлось приманивать. "Ка! ка!" - крикнул
глубоко в его горле - "Вот он! вот и схавуит!"В одном из них
в мгновение ока у него была там вся банда; и оставалось почти десять минут
они налетают со всех сторон. Я никогда не видел более одержимого отряда
. Царапина была ужасной, и я наконец-то надеялся по-настоящему
определить причину и последствия волнения,
когда старая ворона, пролетавшая прямо над моим убежищем, сбросила меня в
Я выглянул из-за кустов и увидел его. Как он услышал себя
или разобрал что-то в этом шуме, я не знаю; но ворона
никогда не упустит возможности подать сигнал об опасности. В следующую
минуту вся стая высыпала на дорогу, ведущую в лес, и на каждом
перекрёстке подавался сигнал к рассредоточению.

 Есть ещё один обычай, в котором ворона
проявляет свою любовь, но гораздо более достойным образом. Бывает, что мусор попадает в кадр, когда его развешивают на деревьях, и
это похоже на просмотр шоу — обычно в нём что-то есть.
дух оперы — от одного из них. Главный звук,
который издаёт ворон, — это хриплое «ка-ка», знакомое всем
и, кажется, способное выразить всё, от тихого карканья,
когда он засыпает, он засыпает в сосновых верхушках, до громкого насмешливого карканья,
когда он разоблачает всех, кто пытается его удивить. Однако
у некоторых ворон есть необычное умение, связанное с их голосом,
иногда они, кажется, используют его для развлечения других. У меня всё ещё есть подозрение, что этот вокальный дар редко используется или даже
их можно обнаружить, только когда отсутствие развлечений вынуждает их
искать развлечения самостоятельно. Дело в том, что когда ворона
издаёт необычные звуки, вокруг неё всегда есть несколько других
птиц, которые энергично скрежещут клювами и, кажется, внимательно прислушиваются. Я
неоднократно ловил их на этом.

  Однажды сентябрьским днём, когда я спокойно шёл по лесу, моё
внимание привлёк необычный звук, доносившийся из дубовой рощи,
любимого места обитания серых белок. Чтобы подать
сторону, «Вороны» тоже почесались, но каждый раз через мгновение уходили
Раздался странный скрипучий звук — кр-р-рак-э-рак-рак, как будто кто-то
он был гигантским щелкунчиком и продолжал толкать. Я пробирался
через заросли, пока не увидел, что Кроу, возможно, в пятидесяти
шагах от меня, сидел на дубе, внимательно наблюдая за чем-то,
что происходило внизу, но чего я не мог видеть.

Не успел я подползти к зарослям, окружавшим куст, как
увидел, кто это сделал. На конце длинной ветви, свисавшей с
куста на несколько футов над землёй,
он вцепился в маленькую ворону, которая раскачивалась вверх-вниз, как
рисовая птичка на цветке кардинала [6], изящно балансируя
расправленными крыльями, и каждую секунду издавала странный
скрипящий звук, сопровождаемый взмахами крыльев и хвоста,
когда ветка раскачивалась вверх. Всякий раз, когда она царапала её,
вороны хлопали крыльями. Они хлопали более десяти минут.
Я наблюдал за ними, пока они не увидели меня и не улетели.

Несколько раз после этого меня поражали необычные звуки,
и каждый раз я видел стаю ворон, которые, очевидно,
наблюдая за поведением одной из них. Когда-то это был глубокий,
хорошо звучащий свист, в котором было много от «то-ло-ло» голубой
сойки (несмотря на все её яркие цвета, она была племянницей вороны), но
более глубокий и полный, без вибрации, которая всегда присутствует в свисте голубой сойки. В другой раз, в одном из болот штата Мэн, я услышал хриплый лай, который совсем не был похож на птичий крик, и мне пришлось оставить тяжёлые патроны в винтовке и ползти вперёд в ожидании странного зверя, которого я никогда раньше не встречал.

Та же любовь к разнообразию и новизне заставляет ворону обращать внимание на
любое необычное зрелище или звук, которые привлекают её внимание.
 Спрячьтесь где-нибудь в лесу и издавайте любые безумные звуки, какие захотите: дуйте в губную гармошку, гремите консервной банкой, набитой камнями, или издавайте тихие звуки — и сначала появится голубая сойка, которая всё о вас узнает; затем рыжая белка спустится и пронесётся прямо над вашей головой, чтобы напугать вас, если сможет; затем, если вы будете внимательны,
глаза, у тебя будет ворона, которая будет перебегать от куста к кусту,
стараясь оставаться как можно дальше от тебя, но
приближаясь всё ближе и ближе, чтобы исследовать необычный звук. И если они
будут подозрительны или недовольны, она спрячется и будет терпеливо
ждать, пока ты не выйдешь и не позволишь ей посмотреть на тебя.

 Она не просто любопытствует и шпионит за тобой, когда ты проходишь через
лес, она делает то же самое для своих соседей. Если
лиса напугана, вы часто можете найти её след далеко впереди себя.
Собаки идут по следу, а над ним кружат вороны и негодяй,
негодяй! он появляется каждый раз. Она выследила
уток и ржанок, оленей и медведей; она знает, где они
и что они делают, и она сильно отклоняется от своего пути,
чтобы предупредить их, а также своих сородичей в случае
неминуемой опасности. Когда птицы вьют гнёзда, или у лис есть нора, или животные
дерутся в лесу, она наблюдает за ними. В крайнем случае
она даже будет подшучивать, как я иногда
увидел молодого воробушка, который прятался в дупле сосны
и в течение двух часов любовалась отрядом, почти обезумевшим от волнения
из-за её испуганных пощёлкиваний. Когда они удалились, она осмелилась
выбраться наружу, осторожно осмотрелась, чтобы понять, не видит ли её кто-нибудь,
а затем издала душераздирающий крик, чтобы снова нырнуть, когда отряд пронёсся мимо с оглушительным рёвом.

Только одно из двух объяснений может дать ответ на вопрос о её
поведении в этом случае: либо она была молодой Вороной, которая не восприняла всерьёз
«Волк, волк!» — когда никакого волка не было, либо
простая игра в прятки. Когда Вороны наконец поймали её,
выгнали ли они её из стаи, чтобы наказать, или, как я
теперь склонен думать, каждая Ворона пыталась заполучить её,
чтобы самой следующей спрятаться.

 В самом деле, когда вы слышите, как стая Ворон скребётся в роще,
вы всегда можете быть уверены, что происходит что-то забавное,
и время и терпение, потраченные на расследование,
оправдают себя.



С тех пор как было написано вышеупомянутое эссе, произошло еще больше
Стали известны странные повадки ворон. Это одна из них, которая,
кажется, проливает свет на то, играют ли они в игры. Я обнаружил их в один сентябрьский день, когда глубокая царапина
на спине в лесу привела меня в сад, где я
отказался от сбора яблок ради более захватывающего
наблюдения за моими чёрными соседями.

Шум доносился со старого заброшенного луга, с трёх сторон окружённого
сосновыми лесами, а с четвёртой — полудикими
полями, разбросанными тут и там, простиравшимися до пыльной
Загляни за него. Когда-то, давным-давно, здесь была ферма, но
даже погреба исчезли, и Вороны больше не боятся
этого места.

 Было легко остаться незамеченным соседом,
заползти в сосновый лес и добраться до безопасного укрытия
под несколькими можжевельниками на краю старого луга. Трещина
тем временем расширялась с перерывами; иногда она превращалась в настоящую
Вавилон, как будто каждая ворона изо всех сил старалась перекричать всех остальных
Затем снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь случайными короткими
звук: «всё в порядке» часового на посту.
Вороны никогда не бывают настолько заняты, настолько поглощены своими делами,
что пренебрегают этой предосторожностью.

Когда я добрался до можжевельника, вороны — их было
пятьдесят — сидели на верхушках сосен вдоль одной из сторон открытой местности. Они вели себя довольно тихо, если не считать
редких перекличек, и, очевидно, ждали чего-то, что должно было произойти.

Вон там, справа от меня, на четвёртой, открытой стороне луга,
на верхушке высокого орехового дерева сидела одинокая старая ворона. Я
она может быть сторожем, если она не великолепна
держала в клюве какой-то предмет. Это было слишком далеко, чтобы идти дальше
что бы это ни было, но всегда с повернутой головой
оно сверкало на солнце, как кусок стекла.

Пока я с любопытством наблюдал за ней, она вскочила и
на полной скорости полетела к середине поля, чтобы добраться до сосен.
перебралась на другую сторону. Сразу же все Вороны оказались в воздухе;
они появились с обеих сторон, многие из них, которых я раньше
не видел, и все в бреду. Они шипели на древних
Баас из «Нотебума» вырвался на свободу, и на какое-то время стало невозможно
различить что-либо, кроме кружащихся, колышущихся чёрных
крыльев. Шум тем временем был оглушительным.

 Что-то блестящее выпало из возбуждённой стаи, и одна ворона
нырнула за ним, но я был слишком увлечён шумом,
чтобы обратить внимание на то, что с ней случилось. Внезапно жизнь остановилась. После короткого тренировочного полёта, когда они взлетали, падали и кружились по команде,
вороны расселись на соснах по обеим сторонам поля,
где они были раньше. И там, в дубе, был ещё один
ворона с тем же блестящим, сверкающим предметом в клюве.

На этот раз последовала долгая пауза, словно для того, чтобы перевести дыхание. Затем одинокая ворона снова без предупреждения пролетела над полем.
Оглядевшись, она увидела, что стая окружила её с явным намерением как можно сильнее помешать её полёту. Они хлопали её по
лицу, летали перед ней зигзагами, пытались сесть ей на спину. Напрасно она развернулась, нырнула и ушла,
падая, как камень. Куда бы он ни пошёл, он встречал
они размахивали ветками, чтобы помешать ей взлететь. Главная
цель игры была ясна: она стремилась к финишу, а остальные пытались добраться до сосны напротив орехового дерева, а остальные пытались добраться до неё.
 помешать. Снова и снова капитан исчезал из виду,
терялся, но как только солнечный свет падал на блестящую вещь, которую она носила,
он мог быть уверен, что даже посреди
шумной компании найдёт её. Затем появилось второе намерение:
Вороны пытались сбить её с толку и заставить уронить талисман.

Они быстро перелетели на другую сторону страны и вернулись обратно, туда, где
сидел Страж. Внезапно блестящая штуковина упала на землю
прежде, чем её обнаружили. Три или четыре вороны выстрелили в неё,
и за неё завязалась оживлённая схватка. Во время боя среди воинов раздалась короткая трель, и, зная, что происходит, она поспешила к нотариусу,
высоко подняв драгоценность, словно торжествуя над своим ловким ходом.

 Медленно, с большим трудом, отряд снова двинулся на Сосны.
дроп. Очевидно, был спор, разрешена игра или нет.
продолжение. У каждого было что рассказать об этом, и никто не пришел.
протесты закончились. Все было устроено по-дружески, и
они заняли свои места, чтобы присмотреться повнимательнее, пока новый капитан
она не предоставит возможность для другой охоты.

Теперь наблюдатель больше не мог сомневаться в том, что совершили Вороны
. Они просто играли в игру, как школьники.
Я наслаждался долгим днем.
Сентябрь. Неужели они нашли эту блестящую штуковину, когда бегали по лугу
пересеклись по пути с кукурузного поля фермера Б, а потом сами придумали игру? Или сначала была придумана игра, а талисман появился позже? У каждой Вороны есть тайник, куда она прячет всё блестящее, что находит. Иногда это щель в камнях под мхом и папоротником, иногда — обломок сломанной ветки или заброшенное совиное гнездо в дупле дерева;
часто это развилка на большой сосне, аккуратно покрытая коричневыми иголками; но где бы она ни была, там полно блестящих вещей — стекла
и фарфор, и бусы, и олово, и старая ложка, и посеребрённая пряжка — и никто, кроме самой вороны, не знает, как её найти. Принесла ли
ворона своё величайшее сокровище по этому случаю на один день,
или это было что-то для их игры, и было ли это сделано в зоопарке,
и знаете ли вы, что каждая ворона могла до него дотянуться?

Вот несколько любопытных вещей, которые Наблюдатель
пытался разгадать, когда заметил, что орех пуст
был. Блеск на тёмно-зелёном фоне с другой стороны выдавал
лидера. Вот он, тихо летит в тени
попытаться достичь цели до того, как они его увидят. Насмешка
гекрас объявил, что они его обнаружили. Затем веселье началось снова
с первых рядов, с тем же шумом, с тем же смятением,
с тем же неподдельным удовольствием.

Когда блестяшка что в этот раз мое любопытство было
чтобы заполучить ее сильнее, чем мой интерес к ней
играть. Кроме того, яблоки ждал. Я вскочил, и
вороны в диком смятении разлетелись в разные стороны; но когда они
улетали, мне показалось, что в их поведении было ещё больше возбуждения.
Затем в игре говорилось о том, что их полёт и шум напугали их. Блестящая штуковина, которую носил капитан, оказалась ухом стеклянной
чашки или кувшина. Часть самой штуковины была там, где
ухо отломилось, так что получилось красивое кольцо. Короче говоря,
оно подходило для этой цели: блестящее, не слишком тяжёлое и
очень удобное для того, чтобы ворона могла схватить его и унести. Когда
они попались, им пришлось долго загонять её в угол.
чтобы заставить её бросить это.

Кто был «первым», как говорят дети в пьесе? Был
Это особая привилегия Ворона, который первым получил талисман,
который нашёл, или Вороны ведут подсчёт,
кто станет первым капитаном?

Дальше по той же старой пыльной дороге находится школа. Если бы
я играл там, я бы часто видел, как Вороны тихо спускаются с деревьев,
пока деревья не оказывались в лесу, и смотрят на нашу игру — я
в этом не сомневаюсь, — как я сейчас смотрю на их игру. Но
мы повзрослели и забыли, как играть, а они остались такими же, как и прежде. Научились ли они играть в свои игры,
подглядывая за нами, когда мы играли в «Воинственные игры»? Я бы
хотел это знать. И знают ли они «приди-приди», «разбойник и
жандарм», «искупи» и «кошка-мышка» так же хорошо? Можно было бы легко
поверить, что их умные чёрные головы способны имитировать всё,
особенно если вы какое-то время наблюдали за их игрой,
если бы они не подозревали, что за ними следят.








ПРИРОДНЫЙ ОБРАЗЕЦ.


 Радостный свист перепела [7] для большинства жителей
Новой Англии ассоциируется с высокими лугами, где дует ветерок
и пестрая коричневая птичка, мелодично кричащая с
Верхней кривой перекладины старой изгороди для овец. Фермеры говорят, что
он снова предсказывает это, крича: "Еще-мокрый-еще-еще-мокрый!"
Ребята говорят, что он только произносит свое имя: "Боб Уайт! Я
бен Боб Уайт!"Но, предсказывающий или воображающий, его голос
всегда приветствуется. Те, кто знает зов, слушают с удовольствием,
и вскоре учатся любить птицу, которая его порождает.

У Боба Уайта есть другой звук, более красивый, чем его мальчишеский свист,
это относительно редкое явление. Это мягкий протяжный
свист, который самец использует, чтобы снова собрать пару
вместе. Тот, кто гуляет в лесу на закате,
иногда слышит его из зарослей дикого винограда и плюща
[8]. Если у него хватит терпения осторожно пробираться через
заросли, у него есть шанс срезать прекрасный боб, который издает самый мягкий,
самый мелодичный свист, который можно услышать на камне или пне. Он рассказывает своей паре, что здесь есть милое местечко, которое он
где они могут провести ночь и быть в безопасности
для сов и крадущихся лисиц.

Если посетитель очень больной и лежит до сих пор, он скоро
утроение маленькими ножками на листьях услышать и коричневый
видеть птиц со всех сторон. Один раз за всю свою жизнь
он мог бы увидеть, как они сбиваются в тесный круг - с
хвостами, обращенными друг к другу, головами наружу, как спицы в
колесе, и ложатся спать ночью. Их тихий свист и щебетание
в такой ситуации — самые восхитительные звуки, которые вы когда-либо слышали
Бош услышит.

 Этот крик самца нетрудно имитировать. Охотники,
которые знают этих птиц, время от времени используют его, чтобы
выманить пару или определить место, где сидят самцы, обычно в ответ на
крик вожака. Я неоднократно встречал пару,
выманившую этих птиц в густой подлесок, и мельком видел их,
когда они сновали вокруг в поисках рябчика.

Всё это снова пришло мне в голову однажды вечером в большом Антверпене
внутри зоопарка. Я смотрел на вольер с птицами,
на три или четыре сотни представителей семейства фазановых, которые
бегали между камнями и отдельными кустами. Некоторые из них были почти такими же дикими, как в их
естественной среде обитания, особенно маленькие птички на деревьях; другие были ручными,
потому что их всегда навещали посетители.

Это было ошеломляюще для любителя птиц, который привык
наблюдать только за теми, кто живёт в его окружении, за всеми этими странными моделями
и видеть цвета в траве и слышать хор неизвестных
звуки, доносившиеся с деревьев и из подлеска. Но внезапно я оказался на
природе. Эта красивая коричневая птица с изящным телом и
быстрым, нервным клювом! Никто не мог быть в нём.
ошибался: это был Боб Уайт. И вместе с ним внезапно возникло
видение драгоценного пейзажа из Новой Англии, за три тысячи
миль отсюда. Ещё одна и ещё одна появлялись и исчезали.
Затем я подумал о боскене на закате и начал осторожно
приманивать.

Неподалеку кормились плотоядные животные;
из клеток доносился ужасный шум. От львиного рыка
воздух дрожал. Какаду визжали, шумные
попугаи ужасно кричали. Дети играли и кричали
совсем рядом. В самом вольере пели или издавали странные звуки
около пятидесяти птиц. Вдобавок к этому перепёлка, которую я
выкармливал вдали от дома, вывела птенцов. Я
Я почти не надеялся, что у меня получится.

Но по мере того, как зов становился всё громче и громче, он звучал как электрическое
колебание, как протяжный вой из-за группы кустов. Он гласил
он смотрит, он прислушивается. Ещё одна приманка, и он бросился на меня
быстрее. Со всех сторон появились другие, и вскоре
целая стая перепелов кружила внутри сетки, издавая тихие журчащие звуки,
как в скрытом ручье, вдвойне восхитительные для ушей, которые так жаждали их услышать.

 Город, сад, животные, незнакомцы — всё мгновенно
исчезло. Я снова стал мальчиком в поле. На крутом склоне холма
Новая Англия стала нежной и прекрасной в лучах заходящего солнца,
Деллинген был богат осенними красками. Вейдебек пел,
улетая к реке, малиновка кричала с алого клёна,
и повсюду звучали нежные, мягкие, дрожащие свисты и
«Трипль» приветственных хлопков по листьям, как будто Боб Уайт
снова прилетел к своему соотечественнику.








ПРИМАНКА ДЛЯ ЛОСЯ.


Полночь в глуши. Полная луна медленно поднимается над
восточным хребтом, где ещё несколько минут назад
стояла могучая сосна, а сотни остроконечных елей
были угольно-чёрными.
серый, светлеющий фон. Серебристый свет
незаметно и быстро скользит вниз по верхушкам елей, отбрасывая
длинные чёрные тени, которые ползут перед ними и падают, мерцая и
переливаясь, на спящую воду лесного озера. Ни одна морщинка
не нарушает его отполированную поверхность, ни одна струйка
мышиного или форелевого помета не передаёт свои вибрации в
тихий морозный воздух; ни один звук, издаваемый животным, не
пробуждает эхо безмолвного
Боша. Это похоже на то, что природа вот-вот умрет, жизнь выморожена из нее
сквозь холод октябрьской ночи; и ни один голос не истолковывает её страдания.

 Мгновение назад озеро было совершенно чёрным и спокойным, как
большой источник среди холмов, и только мерцающие
звёздные точки выдавали его зеркальную гладь.  Теперь же там, в
бухте по другую сторону поросшего травой мыса, куда почти
дотягиваются тёмные тени с восточного берега, на озере
что-то тёмное, тихое и неподвижное. Со стороны кажется, что над
водой, на обоих концах, находится чёрная масса, которая увеличивается в размерах.
Свет принимает форму человеческой головы и плеч. У нас есть каноэ из бересты с двумя пассажирами; но оно было таким тихим,
таким безжизненным, что до сих пор мы считали его частью берега
вон там.

 На корме что-то движется; мёртвая тишина
внезапно прерывается ужасным рёвом:
 м-ва-йох! м-ва-йох! м-в-ва-А-а-а-а! Торопливо разбуди эхо,
которое мечется взад-вперёд по озеру, сбитое с толку и сломленное, — они ушли. Когда они умирают между холмами, каноэ издаёт звук
Звук, как будто животное ступает по мелководью: лужа, лужа, лужа,
стук! — и снова тишина, которая не безжизненна, а прислушивается.

 Проходит полчаса, но напряжение не ослабевает ни на мгновение.
Озеро прислушивается. Затем снова раздается громкий рёв,
который пугает нас и эхом, хотя мы прислушиваемся к нему
в ожидании. На этот раз напряжение возрастает: каждый нерв натянут,
каждая мышца готова. Едва затихло эхо, как
откуда-то издалека, с холмов, внезапно доносится низкий, жуткий
гул, который пронзает лесную чащу, как выстрел. Он повторяется снова
Ближе и ближе! Там, в каноэ, лопасть весла ударяется
о корму, вода молчит, а над носом
мерцает лунный свет на стволе ружья. Рёв теперь
слышен непрерывно на гребне последнего низкого холма. Трещат
ветки и ломаются сучья. Это звук могучего
Рога в подлеске и топот тяжёлых копыт по земле,
и, словно вихрь, большой зверь несётся вниз,
всё ближе и ближе, пока не раздаётся громкий треск
край последнего спутанного куста ольхи на травянистом мысе
размывается. — А затем раздаётся тяжёлый грохот выстрела,
и испуганное озеро вздымается.

 Это ловушка для лося в одной из его форм — самый
захватывающий, самый разочаровывающий способ увидеть эту благородную
дичь, способ, который больше всего проверяет ваше терпение.

Приманка «вийдфьеланд», которую Охотник всегда использовал в начале
использовал, представляет собой мягко выдавливаемый гель, который невозможно точно
описать. Прежде чем я услышал об этом, я неоднократно
Индейцы и охотники спрашивали, на что это похоже. Ответы были
не очень убедительными. "Падение с дерева", - сказал один. "На
внезапный шум водопада или стремнины
ночью", - сказал другой. "При выстреле, или назовем это хрипом"
- сказал третий, и так далее, до моего выступления.
это было похоже на зверинец, когда животных кормили.

Когда-то я провёл ночь со своим другом у входа в нашу палатку Баст
усталый и молчаливый, мы ужинали, а он ворчал
из глубины вод, где обитал лосось, совсем рядом, и вздохи
ночного ветра в елях убаюкивали нас под ужин, исполненный
внезапно в лесу раздался звук, и мы снова оцепенели. Странно,
но в одно и то же время мы произнесли слово «лось», хотя никто из нас
 не слышал этого звука раньше. «Как выстрел в тумане»,
этот звук описывает меня лучше, чем что-либо другое, хотя,
если вы слышали его много раз, сравнение в целом
не совсем точное. Этот первый слабый звук слышен в начале сезона.
Слышишь? Позже он растягивается, становится более чётким и часто повторяется,
как я показал.

 Ответ самца лишь немного отличается от этого.
Это короткий, хриплый, рычащий звук, отвратительно уродливый вблизи,
и он не оставляет сомнений в том, в каком настроении он находится. Иногда, когда самец пуглив и охотник думает, что он
где-то рядом, можно прислушаться, хотя и не слышно ни звука,
чтобы понять, где он, он позволяет самке Му
следовать за коротким рёвом самца, в то же время
пусть ветки хрустят у него под ногами и впиваются в них.
кустарник трещит. Если ответит самец, будь осторожен! Ревнивый
и дикий от боевого духа, он выскакивает из своего укрытия и бежит в зоопарк,
чтобы днём наброситься на своего собрата-самца. Когда он
наконец-то просыпается, то не беспокоится об опасности, и его взгляд должен
быть острым, а мышцы напряжёнными, чтобы успешно отпрыгнуть от него, когда он
добежит до зарослей, где прячется охотник. Лунный свет
мало что даёт для уверенности, и это необитаемая земля
очень большой и очень злой квант. Подлесок, в котором можно укрыться,
не представляет особой ценности, если, по крайней мере, там нет хорошего дерева с низкими
ветвями. Как правило, вы можете сказать своим индейцам (известным
трусам!) обратить на это пристальное внимание.

 Труба, с помощью которой подаётся сигнал, — это просто кусок
березовой коры, свернутый в форме конуса гладкой стороной внутрь. Они
длиной три с половиной или четыре дециметра, с центральной линией
шириной около дециметра и шириной два с половиной
сантиметра на узком конце. Правая рука становится похожей на мундштук
сомкнутые вокруг узкой части; здесь рычит, ревет и воет
приманка, одновременно открывая трубу в
волнообразных изгибах, раскачивающихся взад-вперед в своеобразной вибрации,
имитирующей зов самки. Если самец находится поблизости
и настороже, звук приглушается отверстием,
чтобы звонящий оставался близко к земле. Для меня эта имитация
настоящего звука гораздо точнее, чем любая другая попытка.

Всё зависит от всевозможных обстоятельств и должно быть максимально точным.
Стук, чтобы привлечь внимание, и осторожное приближение к самцу,
чтобы у охотника было как можно меньше шансов увидеть свою добычу. Старые самцы пугливы, потому что на них часто охотятся;
молодые самцы боятся гнева старого товарища-самца. Такое случается
только раз в жизни и вдали от цивилизации, где не охотятся на лосей,
и на ваш зов вскоре ответит дикий самец, который ничего не боится. Здесь вы никогда не знаете, какой
ответ принесёт ваш зов, и удовольствие от охоты будет ещё острее
из-за волнения и, возможно, из-за опасности.

Чтобы подчеркнуть зловещие возможности приманки, автор очень гордится своей первой попыткой.
 Воспоминание, эффект от которого был несколько тревожным.  Я
находился на озере в северной части Нью-Брансуика, на большом расстоянии
от поселений.  Однажды августовской ночью, когда я
вернулся, я услышал стон самки, находившейся надо мной на поросшем лиственными деревьями холме. Вдоль берега
от холма простиралась бухта с травянистыми берегами,
очень близко к тому месту, где она впадала в озеро, но которое превращалось в
На протяжении сорока пяти ярдов она расширялась, а
на полмили назад сливалась с ручьём, который
вытекал из небольшого озера между холмами. Это было отмечено
Я был очень осторожен, чтобы не поскользнуться на
проходе, потому что это показалось мне идеальным местом для
приманки лосей во время охоты.

 На следующую ночь, когда я в одиночестве ловил рыбу в
холодном ручье, о котором я говорил, я снова услышал самку
на том же холме и заключил, что она внезапно
из любопытства, чтобы посмотреть, как она отреагирует на несколько
низких рыков, похожих на рёв старого самца. Я
никогда не слышал, чтобы самка отвечала на зов,
и тогда я понятия не имел, что самец где-то поблизости. Я ещё не был опытным охотником. Под руководством моего
индейца (который сам мало что знал об этом) Я два или
три раза потренировался, пока он не сказал мне с любезной откровенностью,
что мужчина может принять меня за лося, если
Я нечасто слышал такой звук. Так что у меня был шанс проявить
больше мастерства и немного разнообразия. Если бы это напугало её,
это не причинило бы вреда, потому что мы не охотились.

  После того, как я позволил каноэ тихо плыть по суше вниз по течению от того места, где
позвал лось, я содрал кору с молодой берёзы, свернул её в трубочку и, стоя на поросшем травой берегу, издал
низкое рычание самца, быстро повторив его два или три раза. Эффект был потрясающим. Ван Ден Топ ван ден Хёвелруг,
Не более чем в двухстах метрах над тем местом, где я стоял, раздался яростный
крик человека, спускавшегося на меня с холма. Казалось, что
паровой двигатель на полной скорости продирался сквозь заросли. Не
успел я записать это, как каноэ уже было на глубине и лежало
неподвижно, носом к берегу. Мгновение спустя великан-человек,
стоявший у зарослей ольхи на открытом берегу,
сжав зубы, рыча, яростно топая ногами по земле и
рубил Сушвуд своими большими рогами — сцена настолько уродливая,
что если бы только можно было пожелать встретиться в боше.

Он, казалось, был совершенно сбит с толку тем, что не видел своего возлюбленного,
быстро пробежал вдоль берега, развернулся и снова помчался назад,
всё это время бросая мне вызов. Там качалась
лодка, плывущая в свете фонарей; когда я снова стал её хозяином, потянул
за собой, движение привлекло его внимание, и он впервые увидел меня. На мгновение он отплыл от берега на мелководье, а затем
копытами и гигантской головой вверх-вниз.
как ревнивый бык. К счастью, вода была глубокой, и он не пытался плыть.
в каноэ не было оружия.

Когда я отправился за Добычей в направлении озера, после того, как
гнев лося был вызван пагаи.
помахав ему рукой и пописав водой, он последовал за мной вдоль берега
всегда с одними и теми же угрожающими движениями. Рядом с озером он внезапно двинулся вперёд по течению, и прежде чем я осознал опасность, помочился
в узкий проход перед моим каноэ — и я оказался в ловушке.

Было темно, когда меня спасли. В этом узком проходе за злобным монстром никого не было,
и я заметил это, когда пытался пройти его в течение получаса. Правильно,
когда стемнело, я развернул каноэ и медленно поплыл назад,
и лось покинул свой пост, чтобы провести меня вдоль берега.
 Следуйте за мной. На возвышенности в небольшой бухте я плыл по течению
и ждал, пока он развернётся, почти до того места,
где я был, прежде чем соскользнуть обратно в глубокую воду. Метание с
Вода, казалось, любила чудовище, и я сделал то же самое с ним, пока он
в ярости не погрузился всё глубже и глубже в воду, чтобы найти каноэ, которое
довело его до предела с его рогами. Когда он не
Я хотел преследовать его дальше, я внезапно развернул своё каноэ и отправился
в полёт, направляясь к проходу. У меня был хороший задел
по чести, он понял, что я выпил, но я ни разу не оглянулся,
чтобы посмотреть, как он добрался до берега и обогнул залив.
Когда каноэ проплывало мимо, Топот и Пи-Пи были совсем рядом.
а потом лодка выплыла на открытую поверхность озера.
Я развернулся, чтобы наконец-то снова оказаться в воде.
Бросил и взмахнул пагами и ещё несколько раз громко хлопнул ими.
Лось стоял у входа, опустив рога.
Качался и скрежетал зубами, и я оставил его.

Последний сезон длится недолго. Он начинается в начале сентября и заканчивается в середине октября. Иногда бывает, что самец остаётся до ноября
в поисках, но это редкость. В это время года наступает безлистная ночь
возможно, это первое, что требуется. Если самец услышит зов, он
часто подходит на расстояние около десяти метров, не издавая ни звука. Просто удивительно, насколько тихим может быть этот огромный
монстр, если он медленно передвигается по лесу. Затем
он делает широкий круг, пока не обойдёт место, откуда услышал зов, а когда
дует ветер, даже самый лёгкий ветерок, он чувствует опасность и бежит сломя голову. В
тихой ночью его большие уши в форме трубы вызывают любопытство
острое. Только полная тишина со стороны охотника может привести к успеху.

 Не менее важным условием является лунный свет. Лось иногда кричит
прямо перед закатом и прямо перед рассветом;
 однако самец в таких случаях гораздо осторожнее.
 работает и не любит выставляться напоказ. Но
ночь снижает его крайнюю осторожность, и он отвечает гораздо
раньше, если только на него не охотились раньше. Только яркий лунный свет
может в какой-то мере гарантировать чистый выстрел. При свете звёзд тоже
Попытка просто не возымеет никакого эффекта, кроме того, что это
сильно напугает или потенциально подвергнет опасности.

 Лучшее место для приманки, если вы находитесь в местах обитания лосей, — это
каноэ на тихом озере или спокойной реке.  Там
выбирается место на полпути между двумя открытыми берегами,
по возможности они должны быть близко друг к другу. С какого берега он
тоже отвечает, пусть каноэ бесшумно скользнёт назад в
тень на противоположном берегу, и там охотники должны
затаиться, пока их добыча не станет хорошо видна в лунном свете
на открытом берегу.

В непосредственной близости от охотничьих угодий
вода, куст посреди открытого поля — это место для приманки. Такие места встречаются только рядом с
«бесплодными землями», безлесными равнинами, которые кое-где разбросаны
по Великой Северной пустыне. Разбросанные по таким равнинам
кусты, несомненно, являются островами древних озёр, которые когда-то
их покрывали. Здесь охотник на закате готовит
толстое ложе из сухого мха и папоротника, собирает и расстилает
и он вывел их из лагеря,
волоча за собой, потому что без этого одеяла холод осенней ночи
невыносим для человека, который не может развести костёр
и не может ходить, чтобы согреться. Как человек, которого манит
если место ему подходит, он обычно ходит по равнине,
в пределах видимости окружающих деревьев и редко заходит далеко
на открытое пространство, за исключением тех случаев, когда он ревнив. Этот страх
перед открытым пространством характерен для лосей во всех местах и
времена года. Он лесной зверек, которому никогда не бывает спокойно, иначе он
должен быть в состоянии быстро добраться до убежища снова.

Однажды осенью Митчелл, мой проводник-индеец, случайно наткнулся на а
и он был на одной из этих равнин с а
Охотник, которому он служил проводником, охотился. Он был ночью, из
куста, почти посреди узкой равнины лосей
замани меня туда. На его неоднократные крики никто не отвечал,
хотя больше часа он был уверен, что где-то в темноте есть человек,
который может его услышать
ван ден Босзум остановился. Он просто хотел услышать рёв самца,
когда тот внезапно выскочил из зарослей позади него,
с противоположной стороны, где, как он думал,
они были надёжно спрятаны. Митчелл пополз через кусты;
но едва успели отзвучать отголоски, как перед ними
раздался резкий и яростный второй вызов, и они увидели, как на другой стороне открытой равнины
подлесок босхума энергично колышется взад-вперёд, в то время как самец,
они давно подозревали это и кипели от гнева ещё до того, как наступил день
треска. Но он лишь медленно продвигался вперёд, а Митчелл быстро проскользнул
сквозь подлесок, где через мгновение взволнованный
голос его товарища позвал его. С другой стороны, второй
маленький человечек выскочил из лесной чащи и с яростью
набросился на него галопом.

Зарывшись поглубже в папоротники, они ждали, когда он бросится в воду,
часто оглядываясь с тревогой и
с очень неприятным ощущением, что они попались в ловушку
и почувствовал страх, как позже признался мне Митчелл. Он
оставил свою винтовку в лагере; его хозяин стоял на ней,
он хотел сам застрелить лося.

 Мужчина быстро попал под обстрел. Через мгновение он оказался бы в
их укрытии, и визирь искал смертельное место.
Они обнаружили, что, когда раздался страшный рёв и топот разъярённого копыта
позади них — казалось, что это было на краю буша, — они
вскочили на ноги. Секундой позже ружьё было в
кустах, а охотник, который совершенно заблудился, почесал затылок.
в отчаянной спешке пробираясь между ветвями ели, как будто верхушка
была недостаточно высокой. Митчелла нигде не было видно, если только его не
увидела сова среди корней упавшей сосны.
 обнаружить. Но первый лось помчался, не оглядываясь ни вверх, ни назад,
прямо через буш, и на открытой равнине началась великая
битва. На мгновение всё смешалось в беспорядочном бунте
яростного рычания, грохота копыт и хриплых криков.
с трудом переводя дыхание; затем волнение перед схваткой стало слишком сильным,
чтобы ему противостоять: тёмная фигура выскользнула из-под корней,
чтобы тут же распластаться под кустом и внимательно наблюдать за
борющимися чудовищами, которые находились всего в тридцати футах от него. Дважды
Митчелл шептал своему хозяину, чтобы тот спустился; но
герой спокойно сидел верхом на самой высокой ветке, которая выдерживала его вес,
и, очевидно, не собирался притворяться, что ему не хочется
посмотреть на схватку. Затем Митчелл нашёл в кустах пистолет,
и в ожидании лося отступить для
от их яростных атак, он в процессе убил величайший.
Остальные на мгновение были ошеломлены, с высоко поднятыми головами и дрожащими мускулами
, а затем бросились прочь через равнину в босх.

Такие встречи часто являются причитаниями великой пустыни
. Если вы побродите по лесу, то иногда найдете два
огромных склепанных вместе оленьих рога и белые кости, принадлежащие
голодным разбойникам, обглоданным дочиста. Никакого письменного отчета не требуется
чтобы рассказать свою историю.

Однажды я стал свидетелем поединка, который закончился иначе. Я услышал ужасный
шум и пополз по лесу с мыслью, что «дикий зверь
выбрался из глуши только ради меня одного». Два
молодых самца отчаянно дрались на поляне, и
причиной тому было лишь то, что они были сильны и гордились
своими большими рогами.

 Но я был не один, как и ожидал. Большая стая
пересмешников [9] поселилась на елях и любила удивлять
свистом. Дюжина рыжих белок подбадривала их, хихикая и
Кудахчут, когда самцы бодаются друг с другом. Миэко всегда
рада, когда случается что-то плохое. Паря высоко в небе,
редкая кустарниковая завирушка наклоняет голову, чтобы
посмотреть. Лосиные птицы [10] в беспокойном возбуждении
перелетают с дерева на куст. Ласка Кагакс продолжает свой кровожадный путь
к молодым кроликам. А прямо рядом со мной, под верхушками
такуэсов, лесная мышь забыла свой страх перед совой,
лисой и сотней других врагов и сидела при свете дня, нервно потирая свою маленькую дырочку над усами.

Так мы и смотрели, пока лосю не пришлось лечь прямо рядом со мной.
Он попятился, ударил меня в нос, и бой закончился.








Ч' ГИГИ-ЛОХ-СИС.


Так северные индейцы называют черноголовую гаичку. Это означает «маленький друг Чигги»; индейцы,
как и все остальные, кто знает мисже, любят эту счастливую
маленькую птичку, которая оживляет леса на Севере. В первый
раз, когда я спросил Симмо, как они называют эту птицу, он ответил
мне с улыбкой. С тех пор я знаю и других индейцев
— спросила я и всегда улыбалась, глядя на их смуглые норвежские лица, когда они рассказывали мне. Ещё одна фигура,
на которую повлияла счастливая птица.

 Синица всегда хорошо воспитана. Она ни в коем случае не
луимен. Однажды прекрасным утром вы выходите за дверь, и там,
в кустах, она скользит с ветки на ветку; вот она повисла на
кончике ветки, опустив чашечку вниз, чтобы превратиться в бутон на конце
ветки, затем снова взмывает по спирали вверх,
внимательно заглядывая в каждую выемку и щель. Должно быть, это насекомое
хорошо прячься, чтобы не попасться на глаза тем, кто бодрствует. Она помогает
тебе выращивать растения. Она радостно смотрит на тебя, когда ты приходишь,
безбоязненно опускает голову и смотрит на тебя честными, невинными глазами. Чик-чик-чик-чик-чик-чик-чик-чик-чик! Чик-ди-и-и? — последнее было похоже на то, что она спрашивала, как ты это сделал, после того как она
Я сказала «Доброе утро». Затем она снова отправляется на охоту за насекомыми;
потому что она никогда не тратит больше минуты на разговоры. Но
она мило твитит под работой.

 В самой глухой глуши ты снова её найдёшь. Едва ли
дым от вашего костра поднимается над верхушками елей или рядом с вами
звучит такое же веселое приветствие и спрашивает о вашем здоровье. Вон
она сидит на березовой ветке, веселая, счастливая и бесстрашная! Она подходит
присесть к огню, посмотреть, не переварено ли чего-нибудь еще.
она умеет владеть собой. Она с благодарностью подбирает крошки,
которые ты рассыпаешь себе под ноги. Она доверяет тебе.-- Послушай, она остается.
сидит на пальце, который вы выставите, с любопытством смотрит на
ноготь и изучает его своим клювом, чтобы понять, есть ли у него
вредное насекомое прячется. Затем она возвращается на свои берёзовые ветви.

В летние дни она никогда не веселится от души, когда
поёт овсянка и иволга, но она принимает своё изобилие со
спокойным удовлетворением. Я думаю, это потому, что сейчас зима.
они работают усерднее, и их радость глубже, чем у них. зимой,
если выпадает много снега, она — жизнь леса. Они
зовут тебя из бескрайних равнин, где пасутся олени,
и её приветствие каким-то образом связано с
размышлениями о мае. Она приходит в твой лагерь из грубой коры и ест
ты трезвеешь и оставляешь немного солнечного света. Она идёт с тобой,
если тебе трудно пробираться на снегоступах по плотному еловому лесу. Она может быть так же голодна, как и ты,
но её песня не менее весёлая и полная надежд.

 Когда в августе солнце печёт нещадно, она найдёт тебя среди ольхи,
ты будешь лежать, подставив лицо озерному бризу, а она будет широко
раскрывать глаза и говорить: «Циккеди-и-и? Я достал тебе последнюю
витрину на зиму. Тогда было трудное время. Но сейчас
здесь хорошо."И когда идёт дождь и кусты
промокшая насквозь, и лагерная жизнь кажется ужасной,
она внезапно появляется с приветствием, таким же бодрящим, как
солнечный свет: «Циккеди-и-и-и? Ты не помнишь вчерашний день? Сейчас идёт дождь, но насекомых много, а завтра
будет светить солнце." Её жизнерадостность заразительна. У тебя
мысли лучше, чем до её прихода.

Она действительно лучшая из лучших: нет конца тому хорошему,
что она делает. Снова и снова я видел, как кто-то поднимал себе настроение
или становился веселее, сам не понимая почему, просто потому, что
месье присел на минутку, чтобы взбодриться и согреться. Я помню, как однажды мы вчетвером отправились в поход после сильного ливня. Ленивец перевернул каноэ, и вся сухая одежда, и одеяла, которые мы только что выловили из реки, намокли. Теперь ленивец стоял у костра и заботился о собственном комфорте. Остальные трое работали как муравьи, готовя лагерь. Они были в плохом настроении,
холодные, мокрые, голодные, раздражённые. Они ничего не сказали.

 Стайка синиц слетела вниз с солнечными приветствиями,
бесстрашная, уверенная, но настойчивая. Они выглядели невинными
в лицах людей и притворявшейся раздражительности нет
не увидел. "Цикке-умри". Жаль, что я не могу помочь. Может быть, я смогу
тот. Крестики-нолики?" - С этим мягким, милым, льстивым прикосновением
в конце.

Кто-то заговорил, впервые за полчаса, и это было не
ворчание. Вскоре кто-то свистел--слабый, маленький свисток, а
прилив был вокруг. Потом кто-то рассмеялся. «Серьёзно, — сказал он, развешивая мокрую одежду, — я думаю, что эти сиськи хорошо смотрятся на
мне, и это поднимает мне настроение. Они кажутся довольно весёлыми, понимаете, и мне
нужна была компания».

И пока синица подбирала крошки, она всё время
делала вид, что больше всех старается сделать лагерь уютным.
делает.

 Есть и другой способ, более материальный. Миллионы вредных насекомых живут и размножаются
в почках и мягкой коре деревьев. Другие птицы никогда их не видят, но маленькая синичка и её семья не оставляют от них и следа. зоркие глаза обнаруживают яйца под почками,
а чуткие уши слышат, как личинки поедают кору и
стук с помощью небье, которую она обнаруживает в их разгневанной компании. Его услуги
этого вида огромны, хотя и редко признаются.

 Гнездо в курятнике всегда чистое, уютное и любопытное, как и
сама синица. Это возможность (которой вы редко делитесь,
чтобы найти её. Она ищет старую нору, в которой раньше был сучок.
Обычно дерево находилось с подветренной стороны отсыхающей ветки,
и они выкапывают сгнившую древесину, чтобы можно было копать глубже, а иногда
прокладывают туннель. В сухой древесине на дне
делает для них круглый мешочек и кормит их самым мягким, что только есть. Если
вы обнаружите гнездо с пятью или шестью белыми яйцами,
покрытыми розовыми крапинками снизу, и несколькими синицами,
лежащими там и скользящими вокруг, наполовину встревоженными, наполовину доверчивыми, то это настолько
милое место, что я с трудом могу представить, что какой-нибудь злой мальчишка
сможет его разрушить.

 Меня всегда удивляло одно в этих выводках. В мягкой
подстилке обычно бывает больше или меньше кроличьей шерсти. Иногда там вообще ничего нет,
и более мягкого наполнителя вы не могли бы пожелать. Но где
догадается ли она? Я убеждён, что она не догадается.
Кролик будет выщипывать, как ворона иногда выщипывает шерсть со спины овцы,
привлекая её. Достаточно ли у неё зорких глаз, чтобы найти для неё волосок,
который ветер сдул между волдырями? Когда это зоопарк,
это, должно быть, долгая работа, но синичка очень терпелива. Весной вы можете застать её на земле, где она
никогда не ищет пищу; но в таких случаях она всегда пуглива
и порхает среди берёзовых ветвей, щебечет и издаёт
Удивительное гимнастическое представление, как будто она хотела отвлечь ваше внимание
от того, что делала до этого. Просто потому, что вы рядом с её гнездом. Когда у неё в клюве пучок кроличьей шерсти, ваши глаза недостаточно зоркие,
чтобы это заметить.

 Однажды после такого представления я сделал вид, что ухожу, но спрятался
в сосновом лесу. Синица немного послушала, потом спрыгнула на землю, подобрала что-то, чего я не видела, и улетела. Я не сомневаюсь, что это была подкладка для неё
гнездо неподалёку. Она уронила его, когда я застал её врасплох,
чтобы я не заподозрил её в том, что она вьёт гнездо.

 У такого весёлого, полезного маленького животного не должно быть врагов в мире,
и я считаю, что у него меньше причин для беспокойства, чем у большинства
птиц. Сорокопут [11] — его злейший враг; шипение, исходящее из его жестокой пасти, всегда губительно для одинокого полёта. К счастью,
сорокопут встречается у нас редко; его гнездо редко можно найти,
а рядом с ним бедную синичку, насаженную на острый шип,
окружают всевозможные пустые скворечники. Я подозреваю, что совы иногда
из-за того, что они охотятся на него по ночам, но он спит в густом сосновом лесу, крепко прижавшись к ветке, а со всех сторон его окружают сосновые иголки, из-за которых там очень темно; и эта темнота, а также иголки, которые могут попасть ему в глаза, дают сове преимущество, и он обычно охотится и ходит на охоту в менее густые заросли.

Иногда ястребы пытаются поймать его, но для поимки синицы нужно несколько очень быстрых и очень маленьких лапок. Однажды я посмотрел
на него, когда он склонил голову над дубовой веткой
она висела там, где всё ещё лежали сухие листья, потому что была зима. Внезапно
подул сквозняк, мелькнули пёстрые крылья, яркие жёлтые
глаза и жестокие когти. Птица незаметно исчезла под
листом. Ястреб улетел, шурша крыльями. Коричневое
перо пролетело между дубовыми листьями. Затем оно повисло.
головой вниз, прямо там, где было сначала. «Цикке-ди? «Я
не очень-то хорошо его укусил!» — как будто говорило это. Было легко
его веточка проскользнула под лист и обратно, и опасность миновала
кончено. Если ястреб не попадает таким образом, он никогда не жал
быть. Мальчики обычно имеют своеобразную дружбу
meezen. Они могут быть жестокими или бездумными по отношению к другим птицам,
но редко бывают такими по отношению к ней. Она немного похожа на них.

Два мальчика босиком, с луками и стрелами, были на
Сентябрьский день охоты среди полуразвалившихся кустов
на старом лугу. Старший учил младшего стрелять. Один
малиновка, бурундук [12] и два-три воробья уже были спрятаны в карманах их
пальто, а над старшим мальчиком висел коричневый кролик
плечо. Внезапно младший поднял лук и натянул его.
Стрела вернулась наверх. Прямо перед ним висела синица, зажатая между ними.
чирикая на березовых веточках. Но старший мальчик укусил его за руку.

"Не стреляй ... не стреляй в него!" - сказал он.

"Но почему бы и нет?"

"Потому что ты не должен этого делать ... ты никогда не должен стрелять в синицу".

И младший, слегка покачивая головой, более чем
со словами Господа, и со словами Господа, и со словами Господа, и со словами Господа, и со словами Господа, и со словами Господа,
в последний раз смотрит большими глазами на маленькую серую птичку, которая сидит там
не боясь, щебеча и раскачиваясь прямо рядом с ним, мальчики продолжили охоту.

Никто никогда не учил старшего мальчика отличать синицу от других птиц, никто никогда не прикасался к ней, но молодые люди научились, и всё же они оба так или иначе чувствовали, что между ними есть разница.  Так всегда бывает с мальчиками.  Они друзья всего, что их окружает, доверяют всему и ничего не боятся. Боже мой, её
жизнерадостные манеры и доверчивый характер научили их,
хотя они этого и не осознавали. И среди всех парней из этого района
существует закон, который никто никогда не нарушал, закон,
который не знает ни один человек, закон, такой же незыблемый, как
у мидян и персов: никогда не убивай синицу.

 Если вы спросите мальчика-гиндшена, который расскажет вам об этом законе: «Почему
маленькая синичка не так хороша, как мышь?» — он просто покачает головой
и категорично ответит: «Потому что не стоит».

 СЕКРЕТ СИНИЦЫ.

 Когда в мае вы найдёте синицу с пучком кроличьей шерсти
в его клюве, или если он чем-то внимательно занят, то,
кажется, полностью поглощён этим, вы можете быть уверены, что он
вьёт гнездо или что рядом с ним жена и дети, чтобы
обеспечить их. Если вы хорошо его знаете, то вполне можете
обидеться, потому что парень, который делил с вами лагерь и
приходил к вашему столу прошлой зимой, так же свободно
приходил к вам и этой весной, но так и не пригласил вас в свой лагерь,
вы иногда даже издалека. Но мягкое гнездо в старой дупле дерева
единственный секрет в жизни, полной общения; и уловки, с помощью которых
он пытается сохранить его, иногда настолько детские, настолько прозрачные,
что вызывают ещё больший интерес, чем его откровенность.

Однажды в мае я гулял без ружья на старой заброшенной ферме между холмами — в одном из тех солнечных мест,
которые так любят птицы, потому что там есть что-то от людей,
которые когда-то жили в полузабытых землях, и что-то защитное.  День был тёплым и солнечным. Птицы
Они были повсюду, от сосновых рощ до берёз, в полном
радуши гнездования, и наполняли воздух жизнью и
мелодиями. Охота мало что даёт, если охотиться в такое время. Или
охотник, или его дичь должны быть спокойны. Здесь птицы постоянно
отгоняли друг друга; я мог лучше видеть их и их повадки,
легко оставаясь тихим и незаметным.

Я сел на краю соснового леса и, возможно, стал частью старого пня, на котором сидел. Прямо
передо мной старый забор высотой в четыре перекладины раскачивался на ветру.
заброшенный Луг, борющийся с зарослями ежевики, которые
разрослись вокруг него, и казалось, что они тянут за нижнюю перекладину,
чтобы повалить старый забор, пока не перевернут его вверх ногами.
лаг. По обеим сторонам она исчезала в зарослях берёз, дубов и
елей, а также в ползучей ежевике, которую там посеяли птицы,
которые какое-то время отдыхали на старом заборе,
или удовлетворяли своё любопытство. Форш, молодые деревья
навалились на него и сломали. То тут, то там виднелись сколы
столб с жимолостью полностью зарос. Балки были серыми и покрытыми
мхом. Природа сделала все возможное, чтобы сделать его частью пейзажа
он недолго сохранит свой собственный характер
. Дикие бошволкье уже давно завладели им,
но не так сильно, как виноградными лозами и деревьями.

Пока я сидел там, малиновка слетела с верхушки
молодого кедра, где он за мгновение до своей свадебной песни все еще
Я тренировался, падая вниз. Он не собирался сидеть там,
но любопытство, такое же бесцельное, как и моё, на мгновение охватило его.
 старый серый барсук. Затем дятел прислонился к стволу и осторожно осмотрел его. Но он был слишком низко, слишком близко к земле, слишком близко к своим врагам, чтобы жить, — и перелетел на более высокую ветку, ударив по ней так, что она затрещала. Там он сидел в безопасности и мог жить, сколько ему вздумается. Лесная мышь пошевелила усиками и на мгновение показалась на нижней перекладине; затем она исчезла, словно сильно испугавшись.
она только что была в «Саншайн». Она всегда бывает в «Зоо».
при её первом появлении.

не пройдёт и минуты, как из куста слева выпрыгнет рыжая белка,
пронесётся по балкам и столбам и
спрыгнет. Она несётся, как маленький рыжий вихрь, хотя ей некуда
торопиться, ведь мир так спешит. Прямо напротив
моего пня он внезапно прекращает охоту, щебечет, хлопает крыльями,
ругается, пытается сдвинуть меня с места, затем уходит дальше и
исчезает из виду с той же головокружительной скоростью.
сидит неподвижно на молодом ореховом дереве над забором, чтобы достать его.
с любопытством свистит, как будто не делала этого пятьдесят раз до этого.
видела. То, что вызывает у неё любопытство, всегда остаётся для неё новым. Сейчас она не кричит; у неё время гнездования. — Логово в зоопарке
заживает в течение дня. Старый забор становится частью леса,
и каждое проходящее мимо животное останавливается, чтобы познакомиться с ним.

Мне приснилась история старого забора, когда синица
за моей спиной чирикнула. Когда я обернулся, она перелетела через
Я подошёл и сел на забор перед собой. У него что-то было во рту;
поэтому я внимательно наблюдал, чтобы найти его гнездо, потому что я бы
хотел увидеть тебя за работой.

 Птица никогда не показывала, что боится меня, и я
думал, что теперь она мне доверяет. Но это было не так. Она хотела,
чтобы я не подходил к её гнезду. Вместо этого он начал метаться взад-вперёд и делать это очень энергично,
как насекомое, охотящееся на добычу.

Чуть позже появилась его самка и резким звуком позвала его.
рядом с ним. Затем обе птицы прыгали и чирикали на балке,
и, по-видимому, ничто в мире не могло их заботить. Особенно
самец, казалось, был настроен повеселиться. Он прыгал
по покрытой мхом балке вверх и вниз, кружился вокруг неё, пока не превратился
в маленькую серую хлопушку; он повис, опустив чашку вниз,
на цыпочках, упал и он развернулся, как кошка,
и упал на лапы на перекладину внизу. Пока я
наблюдал за этим представлением, я едва заметил, что его самка
исчезла, пока внезапно она снова не оказалась рядом с ним на перекладине перед
наступившим днём. Затем он исчез, а они продолжали представление на перекладине,
возможно, с более оживлённым чириканьем и чуть меньшим мастерством. Через
некоторое время две птицы снова были вместе, и сойки улетели
внутрь, где исчезли из виду.

Я почти забыл о них, наблюдая за другими птицами, когда
они снова появились на перекладине, через десять минут или четверть часа, и их выступление было намного лучше, чем в прошлый раз. Это было определенно необычно, и я остался на месте, очень спокойный, заинтересованный, хотя и немного сбитый с толку,
и немного разочарованный тем, что они не вернулись в свое гнездо. Оба раза, когда они появлялись на перекладине,
они что-то искали, и, вероятно, они искали что-то другое — может быть,
 кроличью шерсть в Старом Саду. Но что у них было с этим общего
казнили? «Может быть, — подумал я, — они бросили его мне».
откусить. Иногда так бывает. «Но почему одна осталась
на перекладине? Может быть...» Теперь я бы хорошенько
посмотрел.

 Когда мне пришла в голову эта мысль, я встал с пня и начал очень
внимательно осматривать столбы старого забора. Гнездо
сидело где-то там. Во втором столбе слева я обнаружил
маленькую дырочку, где был узел, который немного углубили
и засыпали кроличьей шерстью. Она была прекрасно спрятана
из-за усиков, которые почти полностью покрывали старый столб, а серый
мох рос вокруг входа. У меня никогда не было такого милого
гнезда.

Я вернулся к своему пню и сел так, чтобы видеть только
темную дыру, которая вела к гнезду. Теперь они могли
ни одна другая птица не привлекала моего внимания, пока не вернулись синицы. Они были
и, как и в первый раз, он ходил взад-вперёд с
очень приятным звуком удивления в их нежном щебетании, что
я изменил своё отношение. На этот раз я не позволю себя укусить
занимаюсь гимнастикой, какой бы любопытной она ни была. Мне понравилось.
мои глаза прикованы к гнезду. Самец, несомненно, продолжал выполнять
свои самые трудные трюки и делал все возможное, чтобы привлечь мое внимание
когда я внезапно увидел его самку за стойкой,
проскользнул и исчез в ее двери. Я с трудом мог сказать, были ли
это была птица или нет. Скорее, казалось, будто ветер был клок
Серый мох переехали. Если бы она сделала это медленно, она бы
Я не мог её разглядеть, так мало было её светло-серой
фигуры на фоне выветренного дерева и мха.

Мгновение спустя она появилась снова, подождала, пока
её маленькая головка выглянула из отверстия, скользнула к столбу, чтобы её
больше не было видно, и я снова поймал её взгляд, когда она внезапно
появилась рядом с самцом.

Затем я обратил внимание на него. Пока его женские усики крутились на самой верхней
балке, он спустился на середину, постепенно отклонился в
сторону, затем внезапно упал на дно, наполовину скрывшись за виноградником, и исчез. Я перевела взгляд на гнездо. Мгновение — и он у тебя в руках, ничего, кроме
из-за столба выглянула серая тень,
которая тут же исчезла в тёмном проёме. Когда он вернулся,
чтобы я вышла, я успела лишь мельком увидеть его, пока он
не оказался рядом со мной, а затем появилась его самка.

 Теперь их маленькое боевое искусство стало понятным. Они вернулись,
чтобы собрать кроличью шерсть, и я неожиданно присоединилась к ним,
когда они нашли гнездо. Вместо того чтобы поднять шум и выдать его,
как могли бы сделать другие птицы, они погладили
Я сел напротив него, и он был так счастлив, как только может быть счастлив любой из нас.
быть. И тогда это привлекло мое внимание.,
другой упал на нижнюю балку и заскользил по ней.
назад по фасаду, затем по столбу наверх, где было их гнездо,
и по той же дороге вернулся обратно, оставив позади свой строительный материал. Затем
отвлекал меня, пока женщина делала то же самое, и наоборот.

Какой бы простой ни была их плата, поначалу я был одурачен ею.
и я бы продолжал позволять себя обманывать, если бы не кое-что из того,
что он бросил, когда уходил, и нашёл в своём гнезде.
посуда. Птицы, на которых охотятся, используют уловку, чтобы убить кого-то из своих.
забирают гнездо. Я не знаю, но мне кажется, что все птицы
в большей или меньшей степени обладают этим инстинктом, но ни у одной из них он никогда не проявлялся
применялся ко мне так успешно, как у Ч'ги-ги. Дольше, чем
два часа я просидел там, рядом с сосновым лесом, пока синицы
летали туда-сюда. Иногда они подлетали к гнезду с другой стороны,
и я их не видел или, может быть, только мельком замечал,
когда они проскальзывали в свою дверь. Всякий раз, когда она слезала с моей
они сидели на балке передо мной и несли свои
появляться. Постепенно они стали более скрытными и прилагали меньше усилий, чтобы скрывать свои передвижения, чем раньше. Иногда появлялась
только одна и исчезала после небольшого представления. Может быть, они имели в виду, что
она сказала, что не может причинить мне много вреда, или что она не причинила мне вреда в первый раз.
 это было так прекрасно, что я даже не знал, как
выглядели гнёзда. В любом случае, я никогда не притворялся, что знаю.

Когда день стал короче и засияло солнце,
они проголодались и прекратили работу до следующего утра. Они
когда я уходил, они клевали молодые берёзовые почки, прижавшись друг к другу
и устроившись поудобнее в ожидании ужина.








КТО-ТО, КТО СПОСОБЕН К АДАПТАЦИИ.


Среди птиц есть одна, внешний вид которой претерпевает
быстрые изменения.  В настоящее время она находится в процессе, который исторически хорошо известен всем
биологам, а именно: изменение формы, вызванное изменением окружающей среды. Я говорю о золотистом дятле, «проныре»; возможно, это
самая красиво нарисованная птица Севера, названия которой столь же разнообразны
быть похожим на него в своих привычках и навыках.

Природа предназначила его для того же, что и других дятлов.
Он, как и другие дятлы, долбит старые деревья и пни, чтобы
выдолбить насекомых, которые живут в заплесневелой древесине. Для этого она наделила его правильным, острым, клиновидным клювом,
рассчитанным на то, чтобы выщипывать древесную стружку, очень длинным языком с
заострённым кончиком, чтобы он мог проникать в проделанные им
отверстия, особым расположением пальцев: два вперёд и два назад, а также
жёсткими, упругими хвостовыми перьями, чтобы они ударялись о
опору в виде дерева. Но его стоимость таким образом означает, что он
зарабатывает тяжким трудом, и у него есть гораздо более лёгкий способ
обнаружить это. Теперь вы можете застать его врасплох на старых лугах
и в садах, где он неумело порхает (потому что его
ноги никогда не предназначались для бега) в поисках
сверчков и кузнечиков, которых там полно. И всё же он находит
Поймать их гораздо легче, чем на сухих старых деревьях.
Сверлить нужно меньше, сами насекомые намного крупнее, и они приносят больше пользы.

Один взгляд покажет, насколько сильно изменился этот новый образ жизни
других дятлов. Клюв больше не прямой, а с явным изгибом, как у дрозда, и вместо
клиновидного конца у него закруглённый кончик. Красный хохолок
на голове, характерный для всего семейства дятлов, находится на земле.
 слишком бросается в глаза. Вместо этого мы видим, что у основания шеи, частично скрытое короткими серыми перьями,
находится красное полулуние. Кончик языка менее ороговевший, и
из жёстких кончиков хвостовых перьев начинают расти бородки,
которые делают их более похожими на перья других птиц. Следующее поколение,
безусловно, будет удивляться, откуда у этого своеобразного вида дроздов
такой необычный язык и хвост, как мы удивляемся
деформированным ногам и удивительным повадкам кукушки.

 Привычки этой птицы — своеобразная смесь
её прежней жизни в лесу и нового предпочтения открытых
полей и ферм. Иногда гнездо находится в самом сердце
в лесу, где птица проскальзывает туда-сюда, бесшумно, как ворона в
гнездовой период. Место, где он добывает себе пищу, вполне может быть
бывшим лугом в полумиле от него, где он громко
кричит и резвится, как будто никогда не беспокоится и не боится.
 Но теперь гнездо гораздо чаще находится в дикой местности,
где птица находит старую дупло в дереве и глубоко в мягкой
древесине выкапывает углубление, так что без особых усилий
гнездо готово. Если расположение дупла не подходит, он находит
он находит большую, разлагающуюся ветку и просверливает внешнюю твёрдую кору,
затем углубляется на 30 сантиметров или больше в мягкую древесину и делает
гнездо. В этом гнезде он никогда не страдает от дождя, потому что
он заранее просверливает вход в нижней части ветки.

 Как и многие другие птицы, он понял, что фермер — его друг. Удивляюсь,
и поэтому он не может сделать глубокое гнездо, просто
выдолбив дупло в старом дереве, стоящем на месте, где
оставил человек, для защиты от ястребов и сов. С таким
Иногда птица очень быстро понимает, кто находится в «Саду»,
и перестаёт стесняться, как обычно.

Однажды фермер, зная о моём интересе к птицам, пригласил меня
посмотреть на золотого дятла, который доверчиво
построил такое неглубокое гнездо, что его можно было увидеть, как малиновку на
Я увидел яйца. Она была такой ручной, сказал он, что иногда, когда он шёл на работу, то мог пройти мимо дерева, не потревожив её. В тот же миг мы пересекли стену,
находясь в пределах видимости гнезда, Птица вылетела из сада. Поскольку мы хотели испытать её, мы отошли
и стали ждать, когда она вернётся. Затем фермер прошёл мимо на расстоянии.
нескольких метров, даже не потревожив её. Десять минут спустя я последовал за ним, и птица снова улетела,
как только я пересёк стену.

Звук, который издаёт золотистый дятел, гораздо более разнообразный и мелодичный, чем у других дятлов. Вероятно, это связано с его новой, свободной жизнью и видоизменёнными языком и клювом. В
Бошен, ты редко слышишь что-то, кроме дребезжащего «рет-э-тет-тет»,
когда он стучит по сухому старому сосновому пню. Как
правило, он делает это скорее для того, чтобы жить и
упражняться в своих способностях, а не потому, что ожидает, что
найдёт насекомых, за исключением зимы, когда он возвращается к своим
старым привычкам. Но на поле у него есть множество
занятий. Иногда это громкий крик «ки-ук», похожий на крик голубой сойки, состоящий из
двух слогов, с ударением на последнем. Иногда это
Это громкий, радостный, свистящий крик, состоящий из очень коротких нот, которые
последовательно сменяют друг друга с акцентом на каждой. Или он ударяет
концом старой балки забора вверх-вниз с весёлым «иэ-коэ,
иэ-коэ, иэ-коэ», что больше похоже на смех, чем на что-либо другое среди
птиц. В большинстве своих музыкальных попыток золотой дятел,
как и другие птицы, сидит на ветке, а не на стволе дерева.

Своеобразная привычка, которую птица приобрела с развитием цивилизации, — он перемещается со спального места
Застрахован, укрыт от зимних бурь и холодов. Осенью он
ищет заброшенное здание и после долгих поисков,
чтобы убедиться, что в нём никого нет, просверливает
отверстие с одной стороны. Тогда у него есть удобное место для
сна и достаточно трухлявой древесины, чтобы отпугивать насекомых в ненастные дни.
Холодный склад — его любимое место жительства,
потому что тёплые опилки дают прекрасную возможность устроить гнездо
или вырыть нору в спальне. Используется как здание для гнездования
когда птица становится совсем слабой, она проделывает вход прямо под карнизом,
где она защищена от дождя и в то же время находится вне поля зрения
наблюдателей.

Зимой несколько птиц часто живут вместе.
В здании.  Я знаю старый заброшенный сарай, где это было пять лет назад.
Эти птицы жили очень мирно, хотя я никогда не мог точно
сказать, чем они занимались днём. Если вы будете очень осторожны
каждый час в течение дня, то на стороне
амбара, куда вы постучали, несколько птиц испуганно вылетят наружу, что
они ни на секунду не останавливались, чтобы оглянуться. Сначала там было только три входа, но после того, как я пару раз застал их врасплох,
добавили ещё два. Чтобы выбраться наружу,
если они все были внутри, или просто просверлить отверстия,
я не знаю. Иногда пара птиц просверливала пять или шесть отверстий,
обычно с одной стороны здания.

Две вещи пробудили во мне любопытство по отношению к моей семье
в старом амбаре: то, что они делали там днём, и то, как они туда попали.
Они вышли оттуда, как только пришли в себя. Единственное, что они могли сделать.
чтобы выбраться так же быстро, как они это сделали,
они вылетели прямо наружу. Но отверстия были слишком маленькими, и
ни одна другая птица, кроме стрижа, не решилась бы на такое.

Однажды я выгнал птиц, а потом заполз на другую сторону.
с противоположной стороны, под балкой пола, внутрь и
спрячь меня в углу бара, там ничего нет.
займи его место. Это было долго ждать, в этот старый, пыльный
возможность, прежде чем одна из птиц вернулась. Впервые я услышал
как один из них сел на крышу, а затем его чашка появилась перед
одним из отверстий, в то время как он сам сидел внизу, прислонившись к стене сарая.
Я наблюдал и прислушивался, прежде чем он вошёл. Через несколько
минут он удовлетворённо пометил, что внутри никого нет,
и устроился в углу, где лежала куча старого сена и всякого хлама. Вот
он начал деловито шуршать и суетиться, как белка
в осенних листьях, вероятно, охотясь на насекомых, хотя было слишком
темно, чтобы разглядеть, что именно он делает. Половину времени
это звучало так, будто он разгребает сено, почти как курица. Если бы это было так, то он бы разгребал его обоими передними лапами.
  Это была тяжёлая работа, потому что задние лапы всегда попадали в цель. Когда я внезапно ударился о стену
амбара, он вылетел, как стрела из лука, в одну из
дырок, куда он провалился, и застрял там.
Это напомнило мне смятые бумажные шарики, которые
ребята бросали в доску в школе. Я отчётливо
услышь стук его лап, когда он спускался. Тем же движением,
не останавливаясь ни на мгновение, он нырнул в него,
подрагивая хвостом, почти как маленький дьяволёнок,
выпрыгивающий из коробки, но гораздо быстрее. Едва он исчез,
как появился другой, чтобы завершить ту же программу.

Хотя он гораздо более пуглив, чем другие птицы на ферме, он осмеливается
подходить близко к дому и двери рано утром,
когда ещё никого нет. Однажды весенним утром я был поражён
Меня разбудил странный дребезжащий звук, и, открыв глаза, я с удивлением увидел одну из этих птиц в раме открытого окна.
Она сидела в пяти футах от моей руки. Я полузакрыл глаза. Я лежал очень тихо и наблюдал. Прямо перед ним на столе стоял
чучело золотого дятла с распростёртыми крыльями и хвостом, чтобы
красивое оперение было видно как можно лучше. Он
увидел, как тот пролетел мимо, и теперь стоял,
прислонившись к раме, не зная, войдет он или нет
нет. Иногда он расправлял крылья, как будто собирался взлететь.
 Затем он поворачивал голову, чтобы с любопытством
посмотреть на меня и на странную обстановку, и, боясь повернуться, чтобы
войти, он привлекал внимание сидящей на жердочке птицы.
 Тянул её за голову, которая была отвёрнута в сторону. В зеркале он видел свои
повторяющиеся движения. Дважды он очень тихо начинал петь,
но внезапно замолкал, как будто в ужасе. Эхо
камерного оркестра сильно отличалось от того же оркестра в
на открытом поле; казалось, он сомневался в собственном звуке.

Почти над его головой на креплении в стене висела другая птица,
большой ястреб, который раскачивался на своей опоре, широко
расправив крылья и опустив блестящие глаза, в напряжённой позе,
которую ястреб принимает, когда спускается с высокого дерева,
с которого хочет напасть на свою добычу. В этот момент дятел собирался
зайти внутрь. У него было сломано ухо.
наклонившись вперёд, чтобы посмотреть на меня и убедиться,
что я не причиню вреда, когда он уходил, чтобы в последний раз взглянуть на меня
он повернул голову и поймал взгляд Ястреба, который
был готов наброситься на него. С испуганным криком
он просто слетел с дверной рамы, и я лишь мельком увидел его,
когда он на полной скорости свернул за угол.

 Интересно, какие у него были впечатления, когда он сидел на ветке
старой яблони и размышлял обо всём? Есть ли у птиц романтические
истории? Что бы он увидел более интересного, чем в
одной из них! И имел бы возможность поделиться с ними, когда они
пели свои поминальные песни? Какую любопытную историю он мог бы рассказать
расскажи, что случилось с волшебным дворцом, полным диковинных чудес,
с блестящим куском неба, который заставил его увидеть себя,
с великаном, одетым во всё белое, у которого была видна только голова,
с заколдованной красавицей, которая распростёрла крылья в глупой мольбе к
какому-то рыцарю, протянувшему руку, чтобы коснуться её и наложить заклятие,
в то время как свирепый ястреб-дракон стоял на страже,
готовый съесть любого, кто осмелится войти!

 И, конечно, ни одна из птиц не хотела ему верить. Он сделает все остальное
ему пришлось бы всю жизнь объяснять, а остальные
только посвистывали бы и называли его Яго [13] Лжец. Поразмыслив,
не лучше ли было бы птице с таким необычным опытом
не упоминать об этом.








РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПЕСНЯ.


Рождественскую песнь поёт хор детских голосов,
возможно, это самое совершенное выражение духа Рождества.

Это особенно верно в отношении древнеанглийских и древнегерманских рождественских гимнов, которые
с течением лет становятся всё более прекрасными, восхитительными, совершенными,
выражая любовь и благополучие, которые они несли
проснись. И всё же всегда на Рождество со мной воспоминание
о том, как я просыпаюсь под песню, самую сладкую из всех, которую
для меня одной пел певец с Крайнего Севера, а ветер
в соснах нежно аккомпанировал ему.



Несомненно, многие читатели видели зимой странных птиц,
которые улетают — пушистых, серых, почти размером с воробья,
которые летают с тихо свистящими приманками над травой или на
они настолько бесстрашны и непугливы, что
садятся на них, когда вы подходите. Клюв короткий и толстый, голова
Спина и большое пятно прямо над хвостом золотисто-коричневые, а
по крыльям проходят двойные узкие белые полосы. Кроме того, он
полностью серого цвета: сверху тёмный, снизу светлый. Если вы
будете наблюдать за ним с земли, то увидите, что он передвигается
по-особенному, как и золотистый дятел в тех же условиях. Иногда они переставляют одну ногу перед другой
в забавной попытке шагнуть, как дрозды; иногда
они подпрыгивают, как малиновки, но гораздо более неуклюже, как будто они не
они привыкли ходить и не знали, как именно нужно передвигать ноги.
пришлось использовать — что бы это ни было.

Птицы — парижане [14] и довольно непостоянные зимние гости
с Крайнего Севера. Только когда холода наступают очень быстро и
вокруг Гудзонова залива выпадает много снега, они покидают свои гнездовья,
чтобы провести несколько недель в безлюдной Новой Англии в качестве
зимнего жилища. Их жизнь с нами коротка и неопределённа. Задолго до того, как
первая голубая птица [15] обрадовала нас вдали от старого забора,
пришла весна, и парижские птицы уже свистят в
леса Лабрадора заканчиваются весной, и они поют свои песни памяти.

Что любопытно, что мы видим в этих зимних полетах, так это то, что они
почти полностью состоят из самок. Самец приходит к нам очень редко
для. Вы можете сразу узнать его по веселому окрасу и красивой,
узнаваемой красной груди. Иногда в выводке есть несколько молодых самцов, но до первого брачного сезона их грудные перья тёмно-красные, и они почти неотличимы от своих более спокойных сородичей.

 Позвольте мне на минутку отвлечься: красный нагрудник — это
Семейное отличие, герб Птиц Парижа, а также
Алый гребень характеризуют всех дятлов. И когда у вас мичман
[16] из сердца босшена спросит, как парижская птица
его щит, тогда он может рассказать вам историю,
которая увлечёт вас так же, как «Легенда о Гайавате» и дятел в
дни вашей юности.

Старик с огненно-рыжими волосами — большая редкость среди нас, а его прекрасное пение — ещё большая. Только в глубине лесов, среди одиноких рек на севере, где никогда не было человеческого уха
Послушайте, он приветствует восходящее солнце с вершины высокой
ели. Там он также поёт для своей серой самки
самую прекрасную из птичьих песен. Это поток мягких
прохладных нот, звенящих, как ручей подо льдом,
которые перетекают друг в друга в спокойном наслаждении
сливающихся звуков, полных, как «T lied van den weidespreeuw», но гораздо
более нежных, как будто он боялся, что кто-то услышит их, кроме той,
для кого он пел. Те , кто знает Песню Парижской Птицы с
розово-красная грудка (не весенняя песня, похожая на песню малиновки [17]
напоминающая, но восхитительно мягкая, пульсирующая в её задумчивости
Пусть она умножит свою красоту до бесконечности
и тогда появится идея песни.
Она похожа на парижскую птицу. Но иногда он забывается во время своего зимнего визита
и поёт, как другие птицы, просто потому, что мир счастлив вместе с ним
и тогда, раз в жизни, любитель птиц слышит
Новая Англия для него, и он закрывает ее в своей памяти, и сожалеет об этом
В его дальнейшей жизни то, что парижская птица в его
Северных краях сделала его таким застенчивым гостем, сыграло важную роль.



Однажды рождественским утром, примерно год назад, выпал
безупречно белый снег, покрывший все леса и поля.  Она была мягкой и
прилипла к земле, когда упала в канун Рождества. Теперь каждая старая стена и
забор превратились в сверкающую белую резную скамейку, каждый столб и пень
покрылись мягким белым плащом и большой белой шапкой, а кусты и
боскеты превратились в чудесную волшебную страну белых бантов и сверкающих
Колонны и тёмные пещеры, украшенные изящным серебряным орнаментом
и драгоценными камнями. А затем великолепие, настолько ослепительно чистое, что
невозможно подобрать слов, когда взошло солнце и осветило его!

 Ещё до рассвета я был снаружи. Вскоре я взмыл ввысь, и
весёлое «Доброе утро» пушистого дятла привело меня на старый участок
земли, где были разбросаны группы елей. Нет лучшего времени, чтобы
посмотреть на птиц утром после охоты на снегу,
и лучшего места, чем между елями. Если вы можете их понять
(что ещё не так уж и очевидно, потому что иногда они могут быть скрытными перед
грозой), вы обнаружите, что они необычайно спокойны; они хотят,
чтобы вы продолжили свои исследования, сейчас им всё равно, а в противном случае
они бы улетели в ещё более укромные места.

Я едва перелез через стену, как остановился, чтобы послушать
новую птичью песню, такую удивительно прекрасную, что она ничем не отличается
от рождественского послания, и всё же она так хорошо вписалась в это место,
что он не сомневался, что его уши не подвели его.
обманулся и задумался, не исчезли ли внезапно музыка и декорации,
когда исчезает что-то нереальное. Песня продолжалась — мягкое,
сладострастное мучение, полное очарования и таинственной притягательности, но
вызвало воспоминания о лугах в июне и летнем рассвете,
гораздо более приятные, чем заснеженные ели и Рождество. Всё
было ещё более нереальным, и ни одно ухо не могло различить, откуда
доносилось пение; его своеобразная приглушённость полностью скрывала
происхождение. Я осмотрел деревья перед собой - там не было ни одной птицы. Я
Я огляделся — нигде не было места, где могла бы петь птица. Я вспомнил,
[18] как она иногда кричит из-за камней и
отказывается показываться, а потом быстро исчезает и прячется, когда
ты её ищешь. Я осмотрел стену, но не нашёл и следа птицы,
выпавшего на снег. Всё это время чудесное пение продолжалось,
то в воздухе, то рядом со мной, и становилось всё длиннее и
загадочнее по мере того, как я прислушивался. Мне потребовалось добрых полчаса,
чтобы определить, откуда доносится звук; затем я понял.

Рядом со мной стояла одинокая ель с мохнатой верхушкой. Птица,
кто бы она ни была, уснула, прижавшись к стволу,
птицы делают так, чтобы защитить себя. Всю ночь
снег всё больше и больше покрывал гибкие ветви. Их верхушки сгибались под тяжестью, пока не опустились к стволу
и не образовали зелёную беседку, вокруг которой всю ночь
лежал снег, так что она была полностью покрыта. Птица оказалась в ловушке, а затем запела, и сквозь стены
его темницы засияло утреннее солнце.

Пока я слушал, я был в восторге от песни и от необычного состояния, в котором пребывал певец.
Снежный покров растаял, обнажив землю, и в проталине появилась парижская птица. На мгновение показалось, что он заинтересовался новым, Белым,
он оглядел прекрасный мир, затем запрыгнул на самую высокую ветку и,
повернувшись алой грудью к восходящему солнцу, запел
свою утреннюю песню, уже не приглушённую, а звонкую и ясную, как
колокольчик дровосека [19], зазвеневший перед закатом.

Однажды, много позже, я услышал его более мягкое пение, а его
гнездо было найдено в глубине леса в Нью-Брансуике. До
того времени было неизвестно, что он когда-либо гнездился южнее Лабрадора. Но даже это и радость от открытия не сравнятся с
очарованием его редкого нежного пения, которое совершенно неожиданно
появилось, как и всё хорошее, в то время как наши собственные птицы
проводили Рождество и встречали солнечный свет пением
во Флориде.








ИНДЕЙСКИЕ НАЗВАНИЯ.


Чеохес, ки-ок-ез', американская «норка», вид выдры.

Чеплаган, ЧЕП-ла ' - гуан, канадский орёл.

Ч'гиги-лок-сис, цджи-джи-джи' - лок-сиз, черноголовая синица:
parus atricapillus.

Чигвулц, цджигг-вулц', де стиркиквирш.

Клоте Скарп, Клут Скаарп, сказочный герой Севера
Индейцы, как Гайавата.

Коммузи, ком-мо-зи', небольшое укрытие или хижина из коры и
веток.

Дидиэск, ди-ди-эск', сойка.

Элемос, Эл-и-мос', лиса.

Хахахак, ха-ва-хак', ястреб.

Хуквим, хук-вим', большой северный ныряльщик, или ледяной ныряльщик.

 Исмакес, ис-ма-квез', нырковая утка.

Кагакс, ке-гуакс, ласка.

Какагос, ка-ка-гуоз, ворон.

К'данк, к'данк, медведь.

Кеокуск, ке-о-куск, ондатра.

Кеонех, ке'-о-нек, выдра.

Киллолит, кил-ло-лит, белогорлый воробей.

Кукусок, ко-ку-ку-сок, бородатая неясыть.

Коскоменос, кос-ко-ме-нос, зимородок.

Куп-ка-вис, куп-ки-вис, полосатая щурка.

Квасикхо, ква-зи-ко, горная утка.

Лхокс, локс, пантера.

Мальсун, мел'-сун, волк.

Мико, ми'ко, рыжая белка.

Мегалип, мег'-а-лип, карибу из Северной Америки.

Милисет, мил-И-сит, название индейского племени, также пишется как Малисет


Митчес, мит-чес, рябчик, разновидность «рябчика»:
боназия зонтичная или американская куропатка.

Моктакес, мок-та-кес, заяц.

Мувин, мо-вин, чёрный медведь.

Мускусная крыса, mus'kwosj, de muskusrat.

Немокс, нем'-мокс, }
} рыжая куница из Сев. Америки.
Пеккуам, пек-вем,}

Квосх, квоск, голубая цапля.

Сексагадаги, сек'са-ги-да ' - ги, канадский рябчик, также
разновидность «рябчика».

Skooktum, skoek ' -tum, форель.

Tookhees, tok ' - ies, кустарниковая мышь.

Умкенавис, ум-кви-на'-виз, зебра.

Унквунк, унк'-вунк, дикобраз.

Апвикес, ап-вик'-ес, канадская рысь.