Зэвээнэс и чтение...

     Он бегал по своей комнате и кричал нечто невразумительное. И, наконец, он крикнул что-то немного понятное:

     "Они читают только то из моего, что им можно понять легко, и совсем не читают то моё, для понимания чего им нужно затратить...'.

     Здесь он остановился в своих размышлениях, потому что  не был естественнонаучником, а всегда был и остаётся ещё и сейчас сугубым гуманитарием.

     Естественнонаучники, особенно физики, всегда хорошо знают, что именно тратит человек на какую-нибудь свою деятельность. На работу.

     А он, гуманитарий, решил, что на понимание  некоторых его текстов читательницы и читатели должны, при чтении, затрачивать усилия.

      Но слово "усилия"  оказалось ему самому непонятным. И он заменил усилия зэвээнэсом. Затратами времени, нервов и сил. А что такое время, нервы, силы?

     Физикам легче, чем ему. Они точно знают  хотя бы то, как определить два элемента из этой тройки затрат. Время и силы.

     А ему, сугубому гуманитарию, чтобы понять, что могут тратить при чтении люди, необходимо дать определения всем трём понятиям. И у него получилось;

     Время - это количество точек, участков внутреннего мира человека, которые он должен, при чтении, активизировать, задействовать, чтобы понять текст.

     Чем больше времени, то есть участков  своего внутреннего мира приходится задействовать читательнице или читателю при чтении текста, тем он, текст, сложнее для понимания.

     Нервы - это препятствия для данных, сведений из текста на их пути во внутренний мир, не позволяющие им частично или полностью разрушить этот мир.

     Если бы не было нервов, то есть  препятствий данным, сведениям из читаемых текстов, то такое чтение разрушало бы внутренний мир человека. Подумал он.

     Силы - это количество ментальной, психической энергии, которое  нужно использовать для задействования участков внутреннего мира, чтобы понять, при чтении,  конкретный текст.

     Он был раздосадован, что в его определение силы проникло естественнонаучное, а поэтому коварное понятие энергии. Он же, как гуманитарий, не знает, что такое энергия.

     Но теперь он с точностью, достаточной для сугубого гуманитария, знал, что по его мнению при чтении сложного текста человек может тратить время, нервы и силы. И у этих трёх штук есть его собственные, то есть гуманитарные определения!

     Ему, как гуманитарию, и не нужно знать точного, как у физиков,  определения энергии. Есть энергия. И всё. Пусть будет!

     А для того, чтобы назвать текст лёгким чтением, данный текст не должен:

     Первое. Требовать задействовать слишком большое множество точек, участков внутреннего мира человека.

     Второе. Разрушать своими данными, сведениями ни частично, ни, тем более, полностью внутренний мир читательницы и читателя.

     Третье. Приводить к слишком большим затратам ментальной, психической энергии читательницы или читателя.

    Другими словами, лёгкий текст не обязан развивать мозг читательницы или читателя, а интеллектуальный или умственный, то есть серьёзный текст, наоборот, должен, обязан это делать. Развивать мозг. То есть внутренний мир человека.

     И тут он подумал: "А обязан ли  серьёзный текст затрачивать ещё и нервы читательницы или читателя, то есть быть саспенсовским, хичкоковским?". И сам себе ответил:

     "Нет, серьёзный текст не обязан тратить ещё и нервы читательницы и читателя. Для интеллектуального или умственного, то есть серьёзного текста  достаточно, чтобы он заставлял читательниц  и читателей затрачивать только время и силы".

     И он пришёл к выводу, что те читатели, которые не хотят читать некоторые его тексты, не хотят задействовать большое множество участков своего внутреннего мира и тратить, при чтении,  значительное, существенное количество своей ментальной, психической энергии, сами виноваты в том, что не хотят развивать свой внутренний мир.

      От этого вывода ему стало радостно на душе, и он засел за сочинительство своего очередного сложного для понимания, то есть требующего значительных затрат психической энергии, текста.

     P.S. За то, что персонаж данного текста вместо нейронов головного мозга использует точки, участки внутреннего мира человека, автор просит у читательниц и читателей прощения. Он, как и его персонаж, не нейрофизиолог, а сугубый гуманитарий. И, если читательницы и читатели придут к выводу, что весь данный текст полон антинаучного бреда, то так оно и есть, тем более, что в публицистических и, одновременно,  "художественных" текстах бред допустим.