Варя

   Сумерки чёрным сгустком переваренного сиропа наползли на посёлок. Ни луны, ни звёзд не показалось на затянутом тучами небе. Моросил колючий осенний дождь, создавая резкий контраст между уютом тёплых домов и улицей. Даже бездомные псы попрятались по подворотням. Едва-едва освещали неприветливое пространство тусклые фонари на деревянных, почерневших от времени  столбах. Деревья уже облетели. Ни машин, ни людей. Только ночь, холод и дождь...
   Вдруг, откуда ни возьмись, на обочине грунтовой дороги появилась маленькая фигурка в длинном, неопределённого цвета плаще с капюшоном. Скорее, это был подросток, больше похожий на девочку, чем на парня: слишком уж низкий рост, узкие плечики. В правой руке девочка несла то ли небольшую базарную сумку, то ли полиэтиленовый пакет, в котором что-то лежало. Передвигалась фигурка быстро, наверное, чтобы не продрогнуть до костей. Она была без зонта. На ногах - резиновые сапоги с широкими и короткими голенищами. Из-под капюшона на лоб выбиаался рыжеватый клок волос. Лицо расплывалось в слабых лучах искусственного освещения. И по лицу ничего невозможно было прочитать. Только стремительная походка, почти бег, выдавали взбудораженное внутреннее состояние,  всплеск эмоций. В одноэтажных домах светились окна. За ними жили люди, каждый - своей жизнью. И никому не было никакого дела до странной путницы в такую непогодь, в которую добрый хозяин собаку не выгонит...
   Был ли у девочки телефон, часы? Кто знает? От кого она убегала и куда? До ж/д станции было километров пять: пешком да в эдакую слякоть быстро не добраться.
   Внезапно выехал из- за угла на проезжую часть  автомобиль, скромненький, заляпанный комками земли. Кто мог разобрать его марку и кому это было нужно? Стеклоочистители на лобовом стекле усердно работали, чтобы водитель мог видеть дорогу. Поравнявшись с неприкаянной одинокой фигуркой, машина затормозила. Из приоткрытой дверцы выглянул мужчина лет тридцати, в непромокаемой кепке, с аккуратной русой бородкой.
   - Эй! Куда путь держишь?- прокричал владелец автомобиля, - погодка не задалась, чёрт бы её побрал. Могу подвезти, если хочешь.
   - У меня денег нет на проезд, - донёсся с другого края тракта тоненький, но громкий девичий голос.
   - А я бесплатно подвезу. Грех не подвезти, - подбодрил девушку молодой человек, - куда тебе?
   - Да на вокзал.
   - Садись!
   Фигурка с сумкой стремглав переместилась к машине, прыгнула на сидение, которое тут же стало мокрым.
   - Да ты дрожишь вся, - засуетился парень. - Хочешь горячего чаю? У меня в термосе, с мятой, и бутерброды с колбасой есть.
   - Простите, я очень голодная, - согласилась юная девушка, почти ребёнок.
   " Несовершеннолетняя," - подумал про себя водитель, - в полицию позвонить? Но мгновенно мысленно одёрнул себя: прежде выяснить нужно, что к чему.
   -  Я - Артур. А тебя как зовут?
   - Ва-р-ря, - простучала зубами девушка.
   Артур ни имел особо времени. Хотелось скорее добраться домой. Но он не мог не помочь встретившейся ему в чрезвычайных обстоятельствах незнакомке. Он поставил  обогрев в салоне на максимум  и подал девушке еду и чай в крышечке-стаканчике от термоса. Она набросилась на всё с жадностью, которую не смогла скрыть.
После он пристегнул её к креслу ремнём безопасности и завёл мотор.
   - А с вокзала-то куда? Неужели на поезд? Говоришь, что и денег-то нет, - продолжил разговор Артур
   - А я от отчима убежала, - пояснила Варя, немного повеселев.
   Щёки её разрумянились. Она была симпатичная: удлинённый овал лица, чуть раскосые зелёные глаза, немного испуганные, с огнём вгутренней борьбы в зрачках. Точёный носик, пухлые губки. И этот золотистый клок волос на лбу...
   - Что так?- не успокаивался Артур. - Обижает? А мама где?
   Девушка помолчала пару минут и, вздрогнув всем телом, разразилась отчаянным плачем.
    - Мама в больнице на сохранении. У них с отчимом скоро сын будет. А отчим ко мне пристаёт. Угрожает, что если матери расскажу, прибьёт.
   Варя шмыгнула носом. - Он давно намекает на...ну, на "это дело"... А мне четырнадцать лет. Понимаете, Артур? Нет, у нас до "этого дела" пока не дошло. Я ведь сильная! Я его кулаками - кулаками, и кусаюсь ещё. Мама дома была - побаивался, а теперь - в открытую... А я ему участковым грожу!
   "Отморозок", - определил для себя Артур.
   Они подъехали к  ж/д станции. Дождь усилился.
   - Ну, я пойду, - как-то нехотя процедила сквозь зубы Варя.
   - Да куда же ты пойдёшь?- не выпускал Варю Артур. -  и к кому ты едешь?
   - К тетке хотела на электричке, в Степановку. Правда, у нее муж сердитый и водку любит. И своих трое.
   - А отчим пьёт?
   - А то! Он, как выпьет, то ко мне и лезет. А трезвый он редко бывает. Всегда под хмельком. Конюхом в артели работал и то выгнали...
   Артур принял решение, пусть временное, паллиативное, но решение.
   - А поехали к нам с мамой. Я в соседней Эпифановке живу. Не женат ещё. Ты не бойся. Мама между нами будет. Да и без мамы я бы тебя пальцем не тронул. Я - не педофил. Только как со школой быть?
   - А я в школу уже неделю не хожу. Надо по дому управляться. Корова, куры. Молоко в скупку сдаю. И жалко было животину бросать.  Но не смогла больше. Изнасилует меня отчим, как пить дать... А кто заступится?
   - Ой, Господи, Царица Небесная, - крестилась Надежда Степановна, мать Артура, когда сын привёл в избу юную нежданую гостью. Они поужинали. Хоть было уже поздно, мясные наваристые щи с кислой капустой и блины голодным и уставшим молодым людям были как раз в пору.
Надежда Степановна нагрела кипятильником ведро воды, принесла большой алюминиевый таз, ещё с советских времён, мыло и шампунь для головы, жестяной ковш, чистое банное махровое полотенце. Подсобила Варе помыться. Плащ развесила в сенях на верёвке , платьице и бельишко кинула в стирку. А девушке принесла свои сорочку и панталоны, колготы х/б, огромный байковый халат и шерстяную шаль.
   Что делать дальше, они будут решать завтра. Утро вечера мудренее. Пожилая женщина постелила Варе в зале на диване. Постельное неновое, но свежее и с запахом луговых трав. Каких только очаровывающих запахов нет сегодня у стиральных порошков!
   Варя отключилась моментально. Дождь не переставал, барабаня по крыше, проливаясь слезами по оконным стёклам. Он шёл и шёл, будто пытаясь смыть грязь и мерзость погрязшего во грехах мира...