Путятин, и паны придвинского масштаба, ч. 17

(Продолжение)

ВАЗГИРДЫ

Нельзя не удивиться повторению «пройденного». Всплывают аналогии с сегодняшним днём, когда читаешь исследования посланников московского царя Грозного, внесенные в «Книгу границам Полоцкого повета». Книга составлялась во второй половине XVI века при изучении состояния междуречья (между Западной Двиной и Березиной) после широкомасштабной королевской акции – потрошения княжеских уделов, распродажи земель. Аналогия в том, что мы живем в период, когда пала единая советская, социалистическая, собственность, и снова ограничительные меры.

А грозновские обозреватели пытались восстановить былую черту Полоцкой земли, но условия изменились, фон стал другим. Сформировалась новая обстановка. «В иные села и волости… писати не пускали», - жаловались они своему суверену. Опасаясь жестокого обращения из среды опричников (войска московского), местные жители покидали насиженные места, убегали прочь. Идентификация проводилась «понаслышке» - записывались воспоминания аборигенов, в основном, священнослужителей, хранивших память о древних устоях. В прибрежье Западной Двины помечалась Дрысь (современное название - Верхнедвинск) на правом берегу. «…А ставили тот городок при Довойне (полоцкий воевода, - авт.) для твоих государевых Украинных городков лет с 15» (так в тексте, - авт.), - поясняли обследователи царю. Как видно, то был «столп» защитного свойства - от «крыжаков», что претендовали на захват всей водной торговой магистрали: от Балтийского моря до Черного.

Ссылаясь на полоцкого протопопа, маркировали линию «ниже Дрыси». Она отступала от «городка» на 15 верст (это район села Починковичи) – «до рубежа Бреславского (Браславского, - авт.) повета». Черта протягивалась «по речке Оксица в Туринской стороне».

После распада Речи Посполитой Григоровичи были подчинены гмине (волости) Миколаев (Миколаёв). Туда же отнесли еще один регион диснянского парафиального округа - Голомысль.

Что подразумевало это слово, одному Богу известно. Но 1775 год зафиксировал картину, подобную григоровичской – в раздробленном виде. Правда, Голомысль отличалась разительным примером. Там все поместья находились в руках представителей одной семьи – одного рода: Вазгирдов. Кто они такие, откуда взялись и насколько глубоки их белорусские корни, пока выяснить не удалось. Если кто-нибудь из читателей приоткроет тайну и расскажет, будет очень интересно.

Куст их собственности в конце существования Речи Посполитой – целая волость, и доходы текли, как из рога изобилия. Они владели наибольшим количеством крепостных крестьян (христиан). А местоположение было наиболее выгодным – при впадении Дисны в Западную Двину, в десяти верстах от таможенной магдебургской Дисны. Одно имение принадлежало «пану Миколаю Вазгирду, судьичу земскому троцкому» (так в тексте). Второе – тоже «судьчу», только Стефану. А больше всего селений контролировали «стольниковичи» Вазгирды, причем тоже из Трок (знакового места при столице Великого княжества Литовского). Потомки троцкого стольника владели сорока весями и двадцатью застенками, двумя фольварками (Голомысль, другое название Красная Гора, и Горки). Всего им принадлежало 300 дымов. Тоже не обходились без шляхты. На их землях свои дворы содержали Янковский (при веси Корбуты), Ляда (в застенке Ляда), Андржеевский (в веси Погары) и Черкас (в застенке Ольшевщизна). Был у них в Голомысле и свой пресвитер.

Как и большинство крупных собственников, Вазгирды не чурались выгодных арендных сделок. По данным за 1775 год, в их посессии находилась весь Усце, принадлежавшая пану Оскерке из поместья Поддзисенье.

И «судьичи», и «стольниковичи» – это дети чинов, которые исполняли важные должностные полномочия при великих князьях и королях.

К 1789 году, за 14 прошедших лет, выявились новые обстоятельства, дети подросли, встали на ноги и шли по пути отцов, собирая навар с крестьянских дымов – крепостных христиан. За Юзефа Вазгирда отчитывался Фердинанд Мирский, браславский ротмистр. Он показывал доход имения Голомысль (другое название Стефанполь) в размере 7370 злотых, 3-х грошей и 1-го шеллинга, отмечая его «в заставной посессии» (в аренде).

Родственный круг увеличился – расширился. Появились новые приобретения. Так, имением Александрия управлял уже не «судьич», а непосредственно судья земский троцкий Александр Вазгирд, снимая 2926 злотых и 20 грошей в год.
2301 злотый и 20 грошей получал со своего голомысского имения (Старый Двор) Андрей Вазгирд, подстолий и судья Главного трибунала Великого княжества Литовского. Уже название его должности говорит само за себя. Он же выступал опекуном Юзефа Вазгирда, который по-прежнему считался «малолетним» и пребывал в звании «судьича», но его собственность распаляла аппетиты. За «недорослем» числилось еще одно имение – Миколаев, наиболее продуктивное из всего голомысского круга. Эконом Томаш Сушинский показывал комиссии доходность, исчисляемую 8808-ю злотыми.

Объявился еще один Вазгирд – Игнаций. Его приобретения не назовешь достаточно «весомыми», но он покорял своим титулом. Игнаций пребывал в звании генерала и кавалера ордена Божьей Опеки и Святого Креста. Имение Красная Гора, которым он распоряжался, приносило ему «только» 2176 злотых.
Надо заметить, что лица высокого армейского ранга отмечались во всех парафиальных округах. Видимо, таков был порядок посполитового государства. Наряду с духовниками – священнослужителями плебаний, оказывалось доверие классу воинских чинов. На этом держалась королевская власть.
По данным за 1789 год, генерал характеризовался тремя доходными объектами на территории Дисненской парафии. Помимо Красногорки, он владел также Рундполю с фольварком Язница (3276 злотых в год), а имение «Дуброва» сдавал в заставу Лукашу Жилиньскому.

(Окончание следует).

На снимке (из интернета): Леонполь (бывшая Дисненщина) - мемориальная колонна в честь конституции Речи Посполитой от 3 мая 1791 года.


16.10/24