Крестник Господа. Вопл. N49. Жизненный переворот

Никогда не замечали, что человеку всегда не хватает времени? Нет? Ну, так посмотрите вокруг, приглядитесь к себе. И как? Много ли времени Вы тратите на себя, на собственные удовольствия? Да, хрен с ними, с удовольствиями – просто, часто ли лежите на диване и смотрите телевизор, бесцельно нажимая на кнопки пульта, в намерение найти что-нибудь поинтереснее, и этому занятию отдаете весь выходной день. Нет? То-то! И вот так почти с каждым.
А ведь считается, что Бог, создавая время, создал его достаточно. Так куда же оно ускользает от нас? Где прячется? Почему всегда в дефиците?
Многие пассионарии, прогрессивные деятели утверждают, что настоящему, цельному человеку, не только времени – жизни должно не хватать, чтобы по-настоящему дело задуманное развернуть и отладить. Иначе, дескать, напрасно на свет появился. Я лично считаю это неумением правильно спланировать свою деятельность, распределить пункты распорядка дня, если таковой вообще имеется.
Впрочем, чего спорить о том, о чем может быть не одно мнение, и каждое из них – правильное. Я вовсе не об этом хочу написать.
У моего следующего воплощения – Василия Булыкина – времени всегда и на все хватало. Поначалу, он воспринимал это как само собой разумеющееся, но, видя удивленные взгляды сослуживцев, понемногу начал сомневаться – а все ли с ним нормально?
Я, вот, сейчас Вам чувства и переживания рассказываю, которые испытывал, находясь в его ипостаси. И надеюсь, не подумаете, что какой-то юморной рассказик вознамерился тиснуть в свое «Житие». Просто решил-таки разбавить серьезные (с моей точки зрения) исторические события житейскими обыденностями – а то у меня какой-то учебник истории получается. А ведь основная масса перевоплощений – это не деяния царя Соломона, не битвы Александра Македонского, не Тамплиеры и не революционные потрясения, а жизнь скромных обывателей, ничем не примечательная, а потому, по мнению большинства и моему личному не стоящая особого внимания.
Как и обещал, совсем уж преснятину сюда вносить не буду, но вот этот случай в душу почему-то запал.
Так уж получилось, что к сорока трем годам жил он один одинешенек: жена давно ушла – он уж и думать про нее забыл; сын вырос, выучился и уехал на Дальний Восток, на заработки, положенные на него алименты были выплачены в полном объеме и в положенный срок; родители умерли в результате несчастного случая, оставив сыну приличную трехкомнатную квартиру в центре Питера, около Большого проспекта Петроградской стороны. Там и жил, а свою однушку в спальном районе сдавал за долю малую, но с военной пенсией эта прибавка была сравнимая.
Все мнимые и подлинные долги государству были отданы – пенсию в сорок с небольшим просто так не дают, и хотя наличие таковой к дальнейшему труду не обязывало, но на работу Василий все-таки устроился – тихую, не обременительную, с зарплатой небольшой, но стабильной, и тоже с пенсией вполне сравнимой. Сбережения кое-какие имел на счетах в банке, так что проценты с них довершали картину его финансового благополучия, выраженного шестизначной цифрой в месяц.
Короче, жил я… то есть, он, сыто, спокойно и, что самое приятное, стабильно. Выпить любил – по кабакам центровым не шлялся, но в кафешки периодически заходил. Там не усердствовал, а переносил продолжение «банкета» домой, где холодильник всегда был полон всякой снеди, а спиртное можно было купить в магазинах, находившихся в шаговой доступности.
Иногда приглашал к себе одну из трех более-менее постоянных барышень, но, случалось приводить и кого-нибудь из кафе. А по большей мере все-таки один любил посидеть, руководствуясь нецензурной, но от этого не менее точной, поговоркой: в п… друзей, в п… подруг, я сам себе хороший друг.
Кстати, с друзьями и подругами как раз таки у него проблем не было – Булыкин был человек обаятельный, коммуникабельный, достаточно умный и начитанный, и хотя особой общительностью не отличался, но порассуждать порою очень даже любил, и в логике этих рассуждений никто ему не отказывал, а оригинальность подхода к различным аспектам жизни и умение выстраивать разговор, делало его интересным собеседником.
Относился ко всем индифферентно, но с неизменным уважением, хотя наглецам спуску не давал и всегда на любую грубость отвечал адекватно и зеркально, за что одни его уважали, другие боялись, но и те и другие предпочитали не связываться. То, что он был не трус, бросалось в глаза, а осторожность, с которой он эту свою смелость нес по жизни, закрепила за ним репутацию стратега.
В своем не иллюзорном возрасте одевался достаточно по молодежному, но это не специально – просто ему так нравилось, а тот, кто не гонится за модой и не стеснен в средствах, всегда носит то, что ему более по душе. И, как правило, это им идет.
Черты лица имел правильные, даже дважды сломанный в уличных драках нос, в переносице чуть сдвинутый вправо, и небольшой шрамик под глазом (казалось, от ножа, на самом деле от лопнувшей гитарной струны), его не портили. В мягких всегда тщательно вымытых волосах цвета соломы, идеально ровный пробор – посторонним порой казалось, что это и не пробор вовсе, а след от удара шашкой. Ни единой седой волосинки! Брился не регулярно, но раз в два-три дня обязательно – при русом цвете его волос вполне допустимая небрежность. Добавьте к этому моряцкую походку вразвалочку, а так же толстую цепь на шее с мальтийским крестом из золота, элегантные золотые же часы, усыпанные бриллиантами, и перстень с одноименным камнем в четыре карата, и Вы поймете, почему у этого немолодого уже человека, никогда не было проблем, по которым другие мерзнут по ночам в одиночестве.
Помимо того, что Василий был пенсионером и продолжал плодотворно трудиться, увлекался он еще коллекционированием холодного оружия, коему отдавал половину свободного времени, просиживая на Интернетовских порталах часами, переписываясь, встречаясь с другими коллекционерами, посещая антикварные лавки, общаясь с черными копателями, и тратя на раритеты приличные деньги. Вторую половину посвящал писательской деятельности.
Я, между прочим, под его псевдонимом и свои записи опубликовал небольшим тиражом в пятьсот экземпляров. Коротенькие они еще тогда совсем были, явно незаконченные, это потом «потяжелели» раза в четыре, название еще такое… как фильм… «Без лица» что ли, или наоборот, «Человек с множеством лиц», а может «Человек без имени» – точно не помню, давно это было.
Писал истово, скоро, простым разговорным языком, но и сложноподчиненных предложений не избегал – читателю нравилось. Современный стиль изложения, оригинальный сюжет, зачастую основанный на собственном опыте и событиях ушедших в небытие лет, много интересных фактов; присутствие информационной насыщенности, но без перебора – все это делало книги Булыкина весьма популярными, но преимущественно в узких кругах его знакомых, знакомых их знакомых, и так далее по этой последовательности в арифметической прогрессии. Печатался в большинстве своем за собственный счет, что не создавало временных помех для выхода новых «творений».
Так вот и жил, сочетая в себе весь этот присутственный конгломерат. И, как было сказано, на все времени у него хватало, даже на недельные гулянки, которые он сам называл творческими запоями.
Надо так же заметить, что был Вася от природы ленив, а потому любые дела старался делать быстро и качественно; быстро – чтобы оставалось как можно больше свободного времени, качественно – чтобы не переделывать. Такая лень импонировала его начальству, за что ему и дозволялись некоторые вольности, связанные с посещением работы – человек, мол, творческий, пусть отдохнет, все равно все сделает быстрее и лучше, чем остальные. Правильно Билл Гейтс сказал: «Работать надо не с десяти до восемнадцати, а головой».
И это еще никто не знал, что тайком он помогает одной смазливой домохозяйке растить маленького сынишку, которого был вынужден признать своим, после того, как ему представили неопровержимые доказательства. Ну, может быть воспитывать, это громко, но один – два раза в неделю он навещал молоденькую мамашку, приносил продукты, подгузники, какие-то игрушки для мальца. Заодно и ночевать оставался. А на утро, тенью, чтобы не разбудить спящих, проскальзывая к входной двери мимо тумбочки, неизменно оставлял на ней тысячу-другую рублей.
Казалось, так будет всегда, но у всякой вечности свой срок.
Все началось с того, что предложили ему испанский стилет пятнадцатого века дивной работы и в изумительном состоянии – казалось, что и не пролежал он где-то пятьсот с лишним лет, а лишь вчера был изваян заморскими мастерами для какого-нибудь европейского монарха. Скани узкого трехгранного клинка были украшены золотым акантом – блестящие завитушки были выполнены столь искусно, что казалось, жили какой-то своей жизнью, отдельной от «оружия милосердия». Рукоять была усыпана рубинами и изумрудами средней величины, а в основание ее был вставлен приличных размеров шпинель.
Денег, как назло не хватило – за неделю до этого весьма выгодно разместил почти все имеющиеся свободные средства под приличные проценты, с единственным условием, что получить их назад сможет только через год. Но через полтора месяца (даже чуть меньше) выходил срок вклада в одном проверенном банке, где уже в течение нескольких лет у него был открыт счет. Сумма там лежала весьма приличная, и вместе с тем, что оставалось в домашнем сейфе, денег вполне хватало на приобретение раритета. Но продавец наотрез отказался ждать. Пришлось Васе пойти на шаг, делать которых еще не приходилось и на который он никогда бы не решился, если бы не обстоятельства – уж очень хотелось украсить свою коллекцию этой средневековой диковиной. Он занял недостающую сумму под сумасшедшие проценты в ларечках, что предлагали денег «до получки». И хотя там потолок суммы в долг ограничивался тридцатью тысячами, но личная беседа с хозяином увеличило ее почти в восемьдесят раз.
Расплатился с продавцом, и двое суток не выпускал мизерикордию из рук. Ходил с ней по комнатам и все не мог налюбоваться, даже дефект некоторый обнаружил – крохотную выщерблину на клинке, видимо, вовремя не стертое пятнышко крови разъело. Но не расстроился: во-первых, видно ее было только в десятикратную лупу, а во-вторых, значит в деле была, а не в оружейных запасниках пылилась.
А когда подошло время счет закрывать, банк возьми и лопни. И все бы ничего, да только чтобы деньги в другой банк перевести, а потом их получить – время нужно, а у него «быстрые» деньги в те же сроки отдавать надо было. К тому же, получить удастся только страховую сумму – миллион четыреста тысяч, а надо было отдать чуть ли не в два раза больше. Да проценты немалые. Ждать до закрытия еще одного счета, никто не собирался – стали требовать, очень настойчиво требовать. А когда коллекторы поняли, что получить с Василия в ближайшее время полный расчет не смогут, предложили продать квартиру, опять же, очень настойчиво предложили. А продавать, даже однушку, не хотелось. Подсказали, продать машину, но у него ее отродясь не было.
А тут еще малец его заболел – Катя (девушка Васина) сообщила. Серьезно заболел, дорогие лекарства требовались.
Какой бы там Булыкин человек не был, но сына своего любил искренне, и, естественно, средства, собранные всеми правдами и неправдами, в первую очередь на него пустил, что совсем отдалило его от выплаты долга кредиторам.
А потом на работе случилось сокращение штатов, и хоть он и считался сотрудником незаменимым, но «творческие запои» сыграли с ним недобрую шутку – уволили, но с хорошими рекомендациями. Хоть пенсия осталась, и то хлеб.
И заскучал Василий. Перестало ему времени хватать: и от бандитов бегать приходилось, и лекарства для сына покупать, и работу новую пытаться найти, что в кризисные времена оказалось весьма непросто, да при его-то пагубной страсти – пусть и с хорошими характеристиками.
Жизнь пошла, что называется, «не приведи Господь». «На счетчик» поставили – он, хоть и не мог всю сумму выплатить, но все-таки потихоньку долг отдавал. Хоть набегающие вновь и вновь проценты делали эти отдачи Сизифовым трудом – основная сумма оставалась прежней, даже прирастала понемногу. Ребенок болел все больше и больше, лекарств уже не хватало, нужна была операция. А сумма, озвученная за оказание этой услуги, в нынешних реалиях для Василия было просто астрономической.
Собеседование на соискание новой должности проходили примерно следующим образом:
– Да-м, да-м, – мычал потенциальный работодатель, читая резюме Булыкина, – тут указано, что вы специалист по физическим полям корабля… М-да… Но у нас нет надобности в услугах такого рода.
– Это моя основная специализация, – оправдывался Вася, – я освоил множество новых знаний и практических умений.
– Боюсь, без диплома мы не можем позволить вам по ним работать.
– Я хороший организатор и делопроизводитель, – делал новую попытку Булыкин, – здесь, вроде бы, диплом не нужен?
– Но нам требуется бухгалтер!
– Оформите меня делопроизводителем, а я буду выполнять заодно и обязанности финансиста.
– Нет, так не пойдет.
Работодатель барабанил пальцами по столу.
– А кстати, – спохватывался он, – как у вас с этим.
Он двумя пальцами стучал себя по шее справа.
– Завязал, завязал, – уверенно вещал расспрашиваемый, и тут же попадал в ловушку.
– Ну, знаете! Раз завязали, значит, пили, а раз пили, то и развязать недолго. Всего хорошего.
Жизнь стала походить на бег по кругу. В конце концов, Василий продал квартиру. На дорогостоящую операцию сынишке денег вполне должно было хватить. Но банковские коллекторы, а проще говоря, бандиты или рэкетиры, каким-то образом узнали про продажу и, навестив вечерком Булыкина, попросту отобрали деньги. Несчастный еще и по морде схлопотал – выбили передний зуб.
Но даже этих денег не хватило, чтобы покрыть долг целиком. Но он уже не думал ни о зубах, ни о бандюках, ни о долге, ни о работе. Маленький Даничка срочно нуждался в операционном вмешательстве. Время шло уже на часы.
Попытался по-скорому тиснуть трешку на однушку с доплатой со стороны покупателя, но это оказалось невозможным за такой короткий срок. А тут еще Катя позвонила.
– Вася, – ревела она в трубку, – меня квартиросдатчица выселяет.
– Когда?
– Прямо сейчас. Можно к тебе.
Это была плохая идея: накануне бандосы предупредили его, что если не отдаст долг – сожгут вместе с квартирой. И знаете что? Он им сразу поверил.
И тут Василий Булыкин вспомнил, наконец, кто он был на самом деле. Решение нашлось сразу же.
– Жди меня там, – сказал, – а хозяйке скажи, что через два часа приедет твой муж, заплатит ей за все, что она для тебя сделала, и заберет тебя. Как Даниил?
– Врачи говорят, что он не протянет и суток, – она снова зарыдала.
– Жди, – повторил я, и, отключив трубку, поднялся с дивана.
Размял затекшие члены, накинул легкую кожаную куртку, подошел к входной двери, открыл ее и спустился на один лестничный пролет. Позвонил в квартиру под моей. Открыл сосед.
– Извини, Мишаня, – сказал я, и коротко ударил того ребром ладони по левой стороне шеи.
Сосед потерял сознание, и кулем повалился на пол. Я поднял уснувшее тело, перенес в комнату и уложил на диван.
Потом подошел к шкафу, отворил дверцу и вынул небольшую связку ключей. Замки оружейного сейфа скрипнули, и я достал шестизарядный помповик «Бекас» и двуствольное ружье ТОЗ-34. Миша часто хвастался своими охотничьими приключениями, при этом демонстрируя свой небольшой арсенал.
Достал все имеющиеся патроны – штук тридцать. Подумал, и добавил к экипировке нож с широким, тяжелым лезвием, и с острыми зазубринами пилы сверху. Он удобно лежал в ладони, и я был твердо уверен, что воткну его по самую рукоять с десяти метров. Посмотрел по комнатам и, найдя длинную вместительную сумку типа «банан», упаковал это все в нее. Ружье пришлось разобрать – не влезало, а вот помповик, наоборот, до отказа забил патронами. Магазин вмещал шесть штук; подумал, передернул цевье, и загнал один заряд в ствол, а в опустевшее место вставил еще один. Теперь можно было стрелять семь раз без перерыва.
Вышел на улицу, поймал такси и сказал адрес . Через полчаса вышел на названной водителю улице у огромного коттеджа, обнесенного высоким забором; сооружение больше походило на средневековый замок только поменьше размером. Меня сюда как-то раз привозили для убеждений о возврате долга.
Расплатился. Сказал:
– Сдачи не надо.
Таксист очень удивился, и поспешно дал по газам. Странный пассажир рассчитался с ним пятитысячной купюрой. А я не мелочился – в моих планах было найти здесь несоразмеримо больше, надо было только сделать некоторую работу, неприятную и достаточно непростую, но для меня вполне выполнимую.
Следовало подготовиться: распаковал сумку, достал и собрал двустволку, зарядил, нацепил на пояс патронташ с двадцатью патронами двенадцатого калибра, заряженными картечью и дробью первого номера. Остальные – для помпового ружья, которое было шестнадцатого, калибра, рассовал по карманам куртки. Ружье перекинул по диагонали за спину. Нож подвесил на толстый кожаный ремень, на пояс. «Бекас» взял в руки.
Большие двустворчатые ворота были под прицелом видеокамеры, почему-то одной. Это несколько упрощало дело. Подобрал камень средней величины. Швырнул раз – мимо, второй – тот же результат. Попал, кажется с шестого, но так удачно, что окуляр развернуло почти вертикально и заело. Теперь на экране мониторов охраны было видно звездное небо.
Подкрался к воротам, достал охотничий нож, и стал ждать у маленькой калитки, встроенной в одну из створок ворот. Время, которого так не хватало последний месяц с небольшим, остановилось.
Минут через семь-восемь скрипнули петли, и дверца открылась, появился здоровенный охранник. Вы, наверное, ждете, что я благородно произнес что-нибудь типа «Добрый вечер», чтобы дать ему хоть какой-то шанс защититься, предупредив его таким образом? Да? Так вот – нет! Просто всадил ему тесак в шею. Лезвие, действительно, было очень широким, а удар получился столь сильным, что голова несчастного завалилась на бок – я ее чуть не отрубил. А вот теперь пошел обратный отсчет времени, и было его у меня не так много.
Я спрятал нож в ножны, перешагнул через упавшее тело и, держа помповое ружье стволом вперед, шагнул на территорию «замка». Из маленького домика рядом с воротами показался еще один здоровяк.
– Бах! – Рявкнул помповик, и охранник влетел обратно.
Внутри послышалось шевеление, и неясная тень загородила окно.
– Ба-бах! – Стекло разлетелось, а тень исчезла.
Я особо не таился – пан или пропал! Вошел внутрь: первый был мертв, второй корчился на полу. Больше никого не было.
– Бум! – Добил второго.
А ко мне уже бежали: я слышал звук хлопающих дверей, встревоженные голоса, стук торопливых шагов, скрип первого неглубокого снега под чьими-то ногами. Вышел спокойно и пошел по направлению к дому – кому надлежит быть повешенным, тот не утонет. Но у меня почему-то была твердая уверенность, что в этом бою победа будет за мной.
Я шел, твердо ставя ноги, и палил в направлении сначала ясно видимых фигур, потом, когда противник увидел, что практически каждый выстрел попадает в цель, бил по местам, где мне казалось, укрывался враг. Быстро расстреляв патроны помпового ружья, я отбросил его в сторону, и сняв со спины ТОЗовку, повел огонь более мощными патронами. Правда скорость стрельбы, по причинам перезарядки вручную после каждого дуплета резко упала, и, наверное, это было хорошо – позволяло экономить патроны, а то я поначалу строчил, как из пулемета.
Бог ли меня хранил, или просто везло, а может, я такой великий воин, но когда я подошел к входу в дом, на мне не было ни одной царапины. Зато на улице я насчитал восемь трупов – это после того, как троих пришлось добить. Та же фигня произошла и внутри, с той лишь разницей, что трупов там я заделал одиннадцать. Двенадцатый появился после того, как я заставил главаря этой блатхаты открыть сейф. Там оказалось довольно много денег в иностранной валюте и рублях – пересчитывать я не стал, просто сгреб все содержимое железного хранилища в два больших полиэтиленовых пакета, найденных тут же. Прикинул на вес – точно под миллион баксов. И зачем всем им так было нужно умереть за мои три и сколько-то там еще несчастных лимона рублей?
За окном уже выли сирены полицейских машин. Светомузыка от мигалок давала зарево даже большее, чем начавшийся внизу пожар. Я, пожалуй, впервые всерьез подумал: «А что дальше?» И действительно, как выбраться отсюда?
Спрыгнув вниз с третьего этажа противоположной входу стороны, и чудом не сломав ноги, побежал к забору. Тащил с собой два мешка денег и, зачем-то, найденный в сейфе пистолет ТТ. Я был неплохо тренирован, и потому перелезть через ограждение не составило труда. Очутился в лесополосе – сюда на машине было не заехать, но я каким-то обостренным чутьем понял, что скоро здесь появятся сотрудники правопорядка. Низко пригибаясь, побежал вперед, туда, где виднелись яркие огоньки фонарей на трассе.
Добравшись до нее я остановил машину, и легко с помощью пистолета и пачки денег убедил водителя отвезти меня туда, куда мне было нужно. В стоимость оказанной услуги входил и его мобильный телефон, потому что во-первых, он был мне нужен, чтобы позвонить Кате, а во-вторых, я не хотел, чтобы водила настучал ментам раньше, чем я осуществлю план до конца. Мне оставалось недолго.
– Алло, Катюша, – я старался говорить спокойно, – как у тебя дела?
– Вася, Васенька, где ты? – В голосе чувствовались истерические нотки.
– Рядом, милая; скоро буду. Ты одна?
– Да, квартирная хозяйка ушла. Сказала, что придет завтра.
«Аллилуйя! – возликовал про себя».
– Хорошо, ничего не бойся. Я уже совсем рядом, через пять минут позвоню. – Чуть подумал и добавил, – у меня видок потрепанный, так что, не удивляйся – чувствую я себя прекрасно.
Дверь открыла Катерина
– Ой! Что это с тобой? Ты почему такой оборванный и грязный?
– Все в порядке, – я улыбнулся, – быстро одевайся!
– А-а…
– Все вопросы потом! – Рявкнул я тоном, не допускающим возражений. – Одевайся!
Девушка повиновалась.
– Слушай внимательно, – сказал я через десять минут, и показал ей на пакеты, – там, что-то около миллиона долларов. Сейчас ты возьмешь их, выйдешь из квартиры не привлекая к себе особенного внимания, и поедешь в больницу.
– А ты?..
– Помолчи! Здесь хватит на десять операций, так что спасай нашего сына, но помни – рассчитывайся только рублями, их тут тоже достаточно. Потом не возвращайся ни сюда, ни ко мне. Сними гостиницу где-нибудь на окраине. А когда все кончится, забирай Даниила, и улетай из страны, а лучше просто переедь в другой город, так проще. Деньги положи в разные банки под проценты, тебе и сынишке на всю жизнь хватит…
– А ты?!!
Я уже слышал вой сирен, и опять мое дьявольское чутье подсказало мне дальнейшее развитие событий, только на этот раз оно было не в мою пользу.
– Я должен задержаться.
– Нет…
– Да! А вот тебе задерживаться нельзя.
Я почти насильно выпихнул ее за дверь.
– Умоляю, – я поцеловал ее в губы, – сделай все так, как я сказал. И будь очень осторожна.
Я захлопнул дверь, подошел к окну и пронаблюдал, как Катя вышла из парадной, перешла улицу и поймала такси. Дверца машины открылась, закрылась, и машина тронулась с места. Через полминуты она скрылась за поворотом.
Большего я сделать не мог.
Через несколько минут услышал топот множества ног – кто поднимался по лестнице, мне объяснять было не надо.
Вася Булыкин опустился на кровать. Что-то твердое попало ему под задницу. Привстал, пошарил рукой, и вытащил… пистолет! В дверь забарабанили.
– Булыкин, не дурите! Немедленно открывайте и руки в вверх! – Услышал он.
«Это мне? – Отстраненно подумал он, и тут же сам понял, что ему, – вот и все».
Он передернул затворную раму, досылая патрон в патронник, приставил пистолет к виску, передумал, засунул в рот.
«И все-таки я их спас, – подумал и улыбнулся, – хоть бы у Кати все получилось!»
Треск выбитой тараном двери слился с громким хлопком пистолета, разработанного еще в 1930-м году и носящим название Тульский Токарева.
Время остановилось совсем.