История одного богатства

Жил в деревне Маслянка Иван Семёныч Жеребцов. Он был ветеринар из династии ветеринаров. То есть папа его был ветеринар, и дедушка тоже ветеринар.
Небогато жил Иван Семёныч, хоть работник был отличный. Жители деревни его очень уважали. Потому что он понимал животных, всех собачек, кисок, свиней и коров. Лечил их быстро и хорошо, и никогда не отказывал никому из деревенских, даже в выходные.  Да и, в целом, был он культурный и интеллигентный человек.
Иногда, в сезон, Ивану Семёнычу выпадала горячая работа на ближайшей ферме осеменителем. Замены ему в этом тонком деле не было. Только он умел так уговорить любую коровушку, что она принимала его суррогатную любовь за настоящую. А суровые бычары, удовлетворённые рассказами Ивана Семёныча о неземных бычарских удовольствиях, довольствовались этим суррогатным райским наслаждением и сдавали свои генотипы на продолжение рода КРС (крупного рогатого скота).
В такие сезоны Иван Семёныч получал кругленькую сумму на руки. Был он непьющий, поэтому денежки копились. Но потом уплывали на нужды единственной любимой дочки, которая жила в городе с мужем и внуком. Иван Семёныч мечтал о богатстве, чтобы к старости пожить рядом с детьми среди культурных городских досугов, и порадоваться тому, как растёт внук.
Надо сказать, что и в деревне, и рядом «в раёне» при новом капитализме некоторые люди стали жить очень хорошо, и даже богато. Приехали в Маслянку какие-то новые люди, построили большущие красивые коттеджи, чтобы наслаждаться природой вдали от шума городского. Благо, что Маслянка раскинулась вольготно по берегу прекрасного уральского озера Таватуй. И все его красоты и волшебства были как тот бутерброд с толстым слоем масла, в Маслянке.
Вот с одной такой новой, очень богатой семьей, его и столкнула судьба однажды тёплой летней ночью.
У одного из местных богатеев была любимая внучка, а у внучки любимый беленький пёсик. Который однажды, жарким днём, перекупался в озере, потом попил водички, потом съел куриную ножку и, ни с того, ни с сего - окочурился. Иван Семёныча позвали поздно, только уже констатировать бездыханный летальный исход пёсика.
Весь остатний день девочка рыдала, никто её не мог успокоить. Потом они с няней и мамой понесли пёсика хоронить за околицей, водрузив на его могилке все его прижизненные собачьи причиндалы. Потом девочке вызывали детского врача. Потом приехал бохатый дедушка - и тоже расстроился. Наконец, настала ночь и - деревенская тишина.
Где-то, после полуночи, Иван Семёныч проснулся от того, что внутренний голос ему сказал - «Встань, сходи к пёсику».
Сначала он не поверил голосу. Но, когда услышал его во второй раз, то быстренько оделся, взял лопатку и пошёл.
Могилка была неглубокая. Иван Семёныч быстро достал пёсика, положил его на коврик, которым была укрыта могилка, и начал его ощупывать, пальпировать.
Вдруг, нажав на какую-то точку на собачьем тельце, он почувствовал, что пёсик дернулся, а потом дернулся ещё и цапнул Иван Семёныча за палец.
Иван Семёныч этим цапом не смутился. Поскольку гигантский опыт подсказал ему, что это скорей позитивный симптом, чем болезненный. Поэтому он нежным массажем оживил пёсика и поднял на собственные его лапки. За эти процедуры пёсик проникся к Иван Семёнычу такой полной собачьей преданностью, что облизал благодарно всё лицо и руки спасителя из тёмной ямки и принял его как родного и единственного хозяина.
Утром, после ночной терапии, Иван Семёныч отнёс драгоценного владельца дорогих сердец в его первоначальный дом и – получил!!!
Получил Иван Семёныч от благодарных счастливых бохатеев – собственную ветклинику, кругленький счётик «на обеспечение», серию рекламных сюжетов в торговых точках, транспорте и СМИ. Но при одном, не очень мечтательном им условии – не выезжать на ПМЖ из Маслянки. А быть и жить рядом, под присмотром и для присмотра пёсика у всего семейства благодарных спонсоров.
Он принял это условие. С новой мечтой – накопить и освободиться со временем от странной преданности как пёсика, так и благодетелей своих.
Ну а что? За свободу или состоявшееся материальное благоденствие надо чем-то жертвовать. С надеждой, что не навсегда.