Общага

                «Кто не жил в общаге, тот не жил вообще»
                (студенческая пословица)

      Свой пятый год учебы я встречал уже как полноправный жилец студенческого общежития. Шумная толпа разновозрастных юношей и девушек из сел, деревень, городов штурмовали институтскую общагу, в надежде заселиться.  После нескольких лет мытарств по съёмным квартирам и избушкам, ребята желали жить в большом совместном муравейнике и иметь законную крышу над головой. Студентов нашего факультета заселили на самый верх этого здания, на пятый этаж.  Соседями по этажу нам достались пацаны и девушки с биолого-химического факультета, этажом ниже располагались студенты  географы и экономисты.  Ну,  а третий этаж  отдан амазонкам   филфака. Если Иваново называют  городом  невест, то в нашей общаге появился целый  этаж молодых, веселых, гостеприимных прекрасных дам,  куда днем и ночью  регулярно прорывались, сквозь грозную вахтершу, благородные  рыцари всех национальностей и возрастов из города.
     Наше общежитие представляло собой типичное советское кирпичное пятиэтажное сооружение,  ничем  особым не отличавшимся от соседних зданий.  Но зато  как бурлила и клокотала жизнь  внутри этого заведения!  Разные люди, факультеты, возрасты, характеры, национальности.  Всё смешалось в общаге в первые дни сентября того уже далекого девяносто пятого года.  Вскоре парни и девчонки  перезнакомились, сдружились и помогали друг другу в разных житейских  ситуациях. Ведь все мы были юны, энергичны, жили в одном общем доме, и это не могла не сближать нас, таких разных и таких похожих.
    Декан нашего факультета, добрейшая Вера Сергеевна, разрешила иногородним студентам,  нуждающимся в жилье, заселяться в обозначенные комнаты пятого этажа.  Мне и Мишке-гитаристу позволили  въехать  в секцию, где  соседями должны стать    наши коллеги  с факультета,  юнцы второкурсники.    
     Уже ближе к обеду мы с Мишкой  притопали на вахту, нас встретил  грозный Цербер - маленькая сухенькая старушка, в больших, старых, перемотанных белыми нитками, очках, которая представлялась всем как «баба Варя». Она осмотрела нас с ног до головы, спросила наши  фамилии и факультет,   подробно  записала информацию в замусоленный журнал и дала указание зайти в кабинет коменданта для дальнейших инструкций.   Мы,   с трудом удерживая на плечах свои баулы с вещами и продуктами, покорно поплелись по темному коридору первого этажа, отыскивая дверь с надписью «Комендант общежития». Постучав, мы услышали звонкий женский голос:
  - Открыто, входите!
     Распахнув дверь, увидели, что за  большим столом восседала маленькая темноволосая женщина на  высоком  черном  стуле. На столе пачками лежали журналы, тетради. В одной из тетрадей маленькая  женщина что то усердно писала. Слева от стола огромной горой громоздились,  свернутые в трубы, матрацы. Громко поздоровались и, по привычке, назвали   фамилии.  Хозяйка кабинета подняла голову, пристально взглянула на каждого,  отложила ручку в сторону и сказала:
- Татьяна Николаевна, комендант общежития! – чеканно звучал ее голос – Да, вы включены  в списки на заселение. Сейчас получаете матрацы, ключи от комнаты, ставите напротив  графы  «Получил» свою подпись и можете подниматься  в 504 секцию – и немного помедлив, закончила свой монолог словами – Ребята, у нас строжайшая дисциплина, никаких пьянок, посторонних людей, драк. В случае чего – немедленное выселение и отчисление из института. Понятно?
      Мы с другом в ответ махнули головами, выбрали матрацы потолще, расписались в ведомости и двинули на пятый этаж, таща весь свой скарб по лестнице. Мимо нас пробегали такие же, как и мы, новые жильцы этого шумного заведения. Кто то обгонял, неся в руках продукты или вещи, кто то наоборот спускался вниз. Улей кипел своей юной, активной жизнью. Поднявшись на пятый этаж двинули по коридору в поисках своей секции.  Из открытых дверей каждой  секции звучала  разноплановая музыка. И если из одной двери слышалась  озорная  песня про то, что не надо ходить к нему на берег, потому что у него гранитный камушек в груди,  то из соседней  ревели басы «Sepultura».  Веселенькое местечко эта студенческая общага.
     Дотащив свою поклажу до двери, на которой в крохотном черном ромбике  красовались цифры «504»,  я толкнул легкую фанерную дверь. Она оказалась уже открыта. Секция  представляла собой две небольшие побеленные комнатенки с окнами, выходящими на пустырь и кожно-венерический диспансер, в  который по утрам  часто бегали молодые люди  для  сдачи анализов.  Общий коридорчик  в секции,  представлял собой узкий чулок, где были установлены  электроплитка,  стол, раковина  с краном, из  которого текла только ледяная вода.  За раковиной,   за фанерной стенкой  был установлен санузел. 
     В комнате напротив входа в секционном коридоре уже сновали   второкурсники.  Что-то таскали, суетились у стола, открывали окно. Я и Мишка поздоровались с соседями и прошли в свои апартаменты, затащив тяжелые сумки, в которые наши родители заботливо уложили вещи и продукты питания на первое время.  Затем  принялись  обустраивать наш незамысловатый быт, неспешно застелили  матрацами и одеялами железные кровати  с панцирной сеткой,  разложили книги и тетради в тумбочки у окна, развесили одежду в свежеокрашенный шкаф, стоящий в углу. Посидели немного, и решили пройтись по этажу, посмотреть как живут остальные  студенты  в своих каморках,  а за одно и проверить общеполитическую обстановку в плане возможных вариантов питания и развлечения.  Почти в каждой секции кипела работа.  Под звуки  песен девушки вешали шторы, стелили коврики, расставляли посуду. Где то уже были поклеены обои, что придавало очень благостную  атмосферу в этих скромных жилищах. Прогулялись по этажу, познакомились, поговорили о том, о сем. Все новоселы были крайне увлечены обустройством своих жилищ. 
      Вернувшись в свою келью, с Мишкой обсудили вопросы благоустройства, и  решили тоже наклеить обои на стены, чтобы у и нас стало    по-домашнему,  уютно. Взяли у девчонок ножницы, линейку, ведро для клея.  Уже после обеда сбегали в магазин, купили пару рулонов самых дешевых бумажных обоев и пачку  клея. Это был первый опыт и у меня и моего друга в поклейке. Стоял жаркий день  четвёртого  сентября,  солнце  светило изо всех сил,  а у нас в комнатенке кипела  работа.  Я разматывал  рулон, примеряя к стене, отмерял нужную длину,  Мишка тут же хватал ножницы и  резал ленту, затем жирно  мазал густым клеем и отдавал мне этот лист и я лепил на нужный участок. Заканчивали мы эту непривычную и кропотливую работу уже в сумерках, не раз и не два ругались друг на друга из-за мелочей.  Девчонки из соседних комнат, заходили на шум и  глазели  на трудолюбивых парней, которые  умазанные клеем, известкой от стен, прыгали со стула на пол и обратно, и нещадно ругались на обои, стены и друг друга. Смеясь над нашими потугами,   гостьи  давали  советы,  как правильно клеить,  а затем  поведали профессиональную тайну, чтоб  в первые сутки ни в коем случае не открывать  окно и плотно закрыть дверь,  потому что только так  обои хорошо приклеятся к стенам.
     Уставшие, грязные, потные, мы все-таки  закончили работу и прибрались в комнате. Ополоснувшись ледяной водой из крана, смыли с себя грязь и усталость, решили поужинать. Соседи по секции как раз жарили картошку. Услышав наш с Мишкой разговор, пригласили  к себе за стол, дабы отметить новоселье.  Я вытащил из пакета кусок домашнего сала, обсыпанное черным перцем и чесноком, Мишка достал хлеба и помидоры и пошли к соседям. А на столе у них  уже стояла огромная сковорода, от которой исходил божественный запах  жареной картошки с луком. Мы положили свои продукты на общий стол. Ромка, веселый  парнишка с далекого степного села Романово тут же принялся нарезать крупными дольками томаты, посолил и облил растительным маслом, Степка из Волчихи нещадно  кромсал сало и укладывал на металлическую тарелку. Кто-то из пацанов вытащил из-под кровати  пару бутылок водки. Сначала, помня слова строгой комендантши о «сухом законе» в общежитии, было немного страшновато, но пасовать перед салагами не хотелось,  и мы решили все-таки выпить. Тем более, под такую аппетитную закуску.
    Начался праздник новоселов.  Под дружескую беседу, анекдоты и рассказы об учебе  быстро выпили теплую водку, но еще быстрее смели вилками всё, что лежало на столе. Между тостами успевали расспросить друг друга о жизни, своем доме. Минут за пятнадцать сковорода и тарелки были пусты. Стеклянные емкости, где еще недавно плескалась  огненная вода, тоже были пусты.  На часах уже почти полночь, мы с Мишкой поблагодарили соседей за гостеприимство и вернулись на свою жилплощадь. Открываем дверь, а в комнате стоит спертый, сырой воздух, пропитанный запахом клея и мокрой бумаги.  Не включая свет, бухаемся  в свои койки. Но сна нет, дышать тяжело и неприятно.  Лежим в темноте, обливаемся потом. И тут Мишка предлагает открыть форточку, чтоб, хотя б немного,  развеять духоту. Не дождавшись моего ответа, он  вскарабкался  на подоконник и распахнул заветную форточку. В комнату ворвался поток свежего воздуха, и мы, опьянённые  алкоголем и прохладой ночного сентября  быстро  уснули. Сквозь сон мне слышался какой то треск, шорох. Но после вкусного ужина и водки  хотелось спать.
    Утро, не смотря на яркие солнечные лучи, бившие в окно,  выдалось весьма мрачным. Кроме ноющей головной боли от вчерашнего суррогатного алкоголя и жуткого желания испить студеной воды из под крана на кухне, прибавилась еще одна проблема. Обои, которые  я и Мишка  с таким трудом клеили  полдня, болтались, как на ленты на бескозырке пьяного  моряка, и  каким-то чудом едва-едва держась за верхнюю часть  стен. Досада за напрасный вчерашний труд, головная боль  вытеснили здравый рассудок и у меня и у моего соседа по комнате. Я со злости громко выругался, и уже хотел оторвать, к чертям собачим,  эти хрустящие бумажные полоски, но тут в дверном проеме появился тот самый Ромка, находчивый и не унывающий  второкурсник, который услышав мой голос, заглянул к несчастным соседям.
    - Пацаны, не парьтесь, щас мы вашу проблему решим – он повернулся и исчез из секции. Как выяснилось позже, он спустился  к завхозу общаги и выпросил несколько небольших гвоздей и молоток. Вернулся обратно через пару минут, взял в руки табуретку, забрался на нее и с видом заправского столяра начал прибивать болтающиеся обойные ленты  гвоздями. На стук к нам заглянули соседи из соседних секций на этаже, удивленно озираясь на происходящее. Когда Ромка прибил вторую ленту, я тоже подключился к работе, а за мной и Мишка.  Через несколько минут обои были крепко накрепко прибиты гвоздями к стенам. Смотрелось это очень странно и, даже, можно сказать, необычно, но наш трудовой подвиг никто из жильцов общаги не оценил. Да, впрочем, и мне и моему соседу, было уже все равно.  Главное, что обойный вопрос  был решен окончательно и бесповоротно.
     Через пару дней всех студентов, заселённых в общежитие, миниатюрная  комендантша Татьяна Николаевна и председатель студенческого профсоюза, высокая и голосистая Ольга Александровна собрали в большом зале на третьем этаже. Этакое большое студенческое вече.  На повестке дня этого вече  было  два вопроса - нужно  выбрать старост каждого  этажа и старосты всего студенческого дома.  Студенты долго спорили, ругались, вдвигая и выбирая достойных со своих факультетов  на эти общественные должности.  В итоге,  после жарких  диспутов, были избраны ответственные по этажам, но человека, который  бы отвечал за порядок во всей общаге, так и не удалось избрать.  Кто хотел занять это место, комендант и председатель профкома сразу же браковали, находя массу причин отказа. Несколько раз руководители намекали, что надо бы рассмотреть и мою кандидатуру.  Я ответил категорическим отказом, сославшись на свою загруженность по учебе и общественную нагрузку в виде старосты курса.  И пока Ольга Александровна пыталась  все-таки  убедить и меня и всех собравшихся  в необходимости избрать  именно меня на эту должность,  я успел переговорить  со  своими приятелями по этажу,  чтобы они  дружно саботировали это предложение. Пацаны с оживлением и энтузиазмом выполнили мою просьбу и громко кричали, что не желают голосовать за меня.
     По итогам нашего всеобщего курултая выборы главного студенческого начальника были с треском провалены.  Собравшиеся разошлись по своим комнатам,  и началась обычная жизнь, если, конечно же, это выражение подходит к   определению  «студенческое общежитие середины 90-х».
    Через неделю нашему курсу было объявлено о том, что начинается производственная практика.  А это означало, что весь половина нашего дружного коллектива разъезжалась на целых два месяца по своим селам и деревням для прохождения этого процесса в школах по месту жительства. Так было проще, легче, все-таки дом есть дом.  Мишка тоже заявил, что едет к себе в деревню, и там пройдет «эту чертову практику», потому что жить в общаге  лишние  два  месяца,  и голодать, он не намерен.    Я же  был безумно влюблен в самую замечательную девушку на земле, с прекрасным  именем Евгения. Она была первокурсницей  нашего факультета.  Хрупкая,  нежная  и бесконечно красивая  Женя  пленила мое сердце с первого взгляда.  Казалось,  что при  каждой  нашей  встрече я  забываю о времени и  тону в ее бездонных миндалевидных  глазах.  А когда слышал  ее голос,  то сердце начинало бешено колотиться.  Мне  постоянно  хотелось  чувствовать  тепло ее рук,  сладость  губ, обнимать и прижимать к себе.   И, конечно же,  уезжать из города, покидать ее, даже  на день, не хотел.
     За пару дней до отъезда друзей, мы решили собраться нашей компанией и отметить проводы. Почему то местом для проведения праздника была оглашена  секция  «№504». Первоначально и у меня и у Мишки были некоторые опасения по поводу гулянки в общаге, но юношеский максимализм и вера в свои возможности  наглухо перебивали любые зачатки здравого смысла. Итак, решено – в ближайшую  пятницу  вся наша дружная бригада, которая за годы учебы стала настоящей семьей, собирается у нас в комнате и отмечаем праздник «Начало последней практики». С утра пацаны закупили несколько бутылок водки и вина, девчонки  обещали  приехать с продуктами  для стола.  А я обдумывал план, как убедить вахтершу пропустить всех друзей в свою комнату. Уже не помню, какие доводы я приводил, но сумел-таки уговорить  Цербера пропустить  друзей.  Сначала  завел парней, потом  девчонок.  По общей легенде однокурсники пришли для подготовки к семинарам по политологии.
     В нашей маленькой комнате моментально стало тесно и шумно. Стол расположили  между кроватями, подставлены стулья, хотя никто не хотел садиться.  Девушки расставили  тарелки с помидорами,  огурцами, салом, яблоками, кусками хлеба и вареного картофеля,  Сава умело разливал водку и вино в стаканы.  Мы сгрудились вокруг и ждали начала праздника. Наталья произнесла тост за удачу на практике и скорейшее возвращение в институт. Залпом выпили из стаканов, чем то закусили.
    И тут открывается дверь.  На пороге появляются две валькирии – Татьяна Николаевна и Ольга Александровна.  Одна маленькая, вторая высоченная и худая. Они грозно вращают очами, возмущенно взмахивают руками, что то кричат о нашем поведении, требуют немедленно выметаться  гостям из общежития.  Друзья наши, прихватив вещи с вешалки,  проворно выходят из секции в коридор. А  я и Мишка остаемся, повесив свои буйные  головы, выслушивая  тирады о нарушении дисциплины и всевозможных санкциях.  Понимаю, что мои прежние опасения были не напрасны. Нас либо кто-то из студентов сдал, либо это  глупейшее стечение обстоятельств. Но,  как бы то не было,  перспективы не радужные и, судя по угрозам, летящих от коменданта, ждут нас дальняя дорога да пустые хлопоты.
   Татьяна Николаевна, увидев наши погрустневшие физиономии, завершает  громовую речь:
-  Михаил уезжает завтра домой на практику, поэтому на него не будем писать докладную ректору. Ну а тебя, Александр завтра ждем в главном корпусе – Ярость атаки проверяющих,  сместилась конкретно на меня. -  Пойдем к ректору, расскажем о твоем поведении,  о нарушение устава общежития, об этом сборище и пьянке, которую  ты тут устроил.
- Какой же ты пример подаешь младшим курсам, Александр? Позор! Готовься к выселению и отчислению! – с упреком добавила председатель студенческого профсоюза.
     Мне хотелось сгореть от стыда. Что-то объяснять и оправдываться не имело никакого смысла. Я встрял. В первые дни сентября. Только заселившись в общагу в последний год учебы. Что сказать родителям?  Куда идти из общаги?  Стыдно, досадно, обидно. Но ведь в своих проблемах, прежде всего, виноват ты сам. А уж потом обстоятельства, люди, ситуации. Я собрался с духом, подняв голову на «полицию нравов», ответил:
-  Я виноват, готов понести наказание. Во сколько явиться к ректору?
-  Сообщим завтра утром. Прощайте! – и суровые дамы резво повернулись и вышли прочь,  всем видом давая понять, что преступление раскрыто по горячим следам, преступник выявлен и наказание неотвратимо.
- Да, Саня, встрял ты – протянул со вздохом Мишка. Он старался голосом выразить, что переживает за меня, хотя его бегающие глазки говорили совсем о другом – он получил помилование тут же. Завтра умчит в родное село, подальше от этих свалившихся неприятностей,  а после, через два месяца, по истечению срока давности, когда все забудут об инциденте,  он  вернется в общагу и  будет  спокойно жить в секции «№504».  А его товарищ  поплатился за небольшой праздник с однокурсниками, а  чем завершится встреча с ректором – одному богу известно.
    Молча разобрали посуду со стола, вымыли тарелки и стаканы и легли спать. Утром Мишка, схватив сумку, быстро попрощался со мною и парнями с соседней комнаты и, хлопнув дверью,  пошагал по гулкому коридору, подальше от этих забот и проблем. Провожая его взглядом,   пронеслась в моей голове поскудная мысль:  «Теперь, может, и не увидимся с тобою, Мишка». Но делать нечего - раз попался, имей честь и отвечать. Полежав еще в постели, осматривая свое, еще вчера такое уютное жилище, заставил себя встать. Оделся, накинул покрывало на койку, умылся, безразлично проглотил остатки еды со вчерашнего  праздничного стола. Надо было идти в главный корпус института, но так не хотелось. Вернуть бы все на сутки назад. К сожалению, это невозможно. Всё, что сделано, то сделано и ответ держать придется самому.  Пора идти на встречу к ректору.
    - Саня, да не переживай ты так! – в двери появилась голова Ромки, видя мой печальный вид – Не так страшен черт, как его малютка – он улыбался, его глаза искрились озорством.
    От неожиданно услышанного каламбура я захохотал. Роман бесконечно оптимистичный, не унывающий и всегда готовый поддержать словом и делом близких ему людей, сумел привести меня в чувство. А и действительно, ведь ничего еще не решено, все живы и здоровы, так чего ж так переживаю то?
- Спасибо, дружище за поддержку. Заходи, чаю попьем.
    Ромка зашел в комнату, налил из чайника  кипятка в кружку, добавил заварки, положил шмат сала на кусок черствого хлеба и принялся с аппетитом жевать.
- Знаешь, Сань, я тут подумал вот о чем - скажу пацанам с комнаты, мы  пройдемся по этажам, поговорим со всеми, чтоб заступились за тебя. Все-таки народу-то  много живет, против коллектива комендант не попрет – он воодушевленно говорил о своих задумках, как спасти товарища – Как поет Шахрин помнишь?
-  Который «Чайф» что ли?
-  Ну, да – Ромка на миг оторвался от  кружки с чаем, проживал бутерброд и вдруг протяжно запел:
 - А не спеши ты нас хоронить,
  А у нас еще здесь дела,
  У нас дома детей мал-мала,
  Да и просто хотелось пожить.
Он закончит петь куплет песни и продолжил трапезу.
    Я не ожидал, что этот юный, худощавый второкурсник сумеет так просто и внятно объяснить мне, гораздо более взрослому и, казалось бы, опытному,  простые  человеческие  истины – не стоит отчаиваться  и думать о поражении, даже когда  кажется, что выхода нет и всё кончено.   Надо быть уверенным в  себе,  идти до конца и  не пасовать перед любыми неприятностями.
    - Благодарю тебя, дружище, за поддержку. Пора идти  – я хлопнул по его худому  плечу, встал с кровати и вышел из комнаты.
     Проходя к выходу мимо вахты, почувствовал укор в глазах тети Вари.
    - Ээээх,  Саша, Саша – гнусаво протянула она. - Что ж ты так то? Обещал мне, что будете к семинарам  готовиться, а сами пьянку устроили. Я прям так и знала – наш  Цербер слишком наигранно укоризненно качала головой – Я, как вы зашли с друзьями, сразу поняла, что сабантуй  решили устроить. И Татьяне то Николаевне и сказала. Хорошо, что вас во время поймали, варнаки вы этакие – погрозила скрюченным сухеньким указательным пальцем.
   - Хороший вы человек, тетя Варя, просто молодец! –  с трудом сдерживая эмоции, ответил  законопослушной бабульке, и толкнул входную дверь. 
    Улица меня встретила ярким солнцем, голубым, до боли в глазах, небом и полчищами божьих коровок, которые  облепили  весь фасад здания. Нехотя пошагал  в главный корпус на экзекуцию. Уже в фойе института увидел  идущих коменданта и профорга.  Заметив меня, обе ехидно заулыбались.
   - Ну что, готов к встрече?
   - Да – ответил сухо и коротко. Не было ни малейшего желания любезничать с ними.
   - Тогда пошли, Юрий Васильевич уже ждет. Он все знает.
     Поднялись по широкой, выложенной мраморной плиткой, лестнице на второй этаж, прошли по коридору до приемной ректора и зашли. За столом сидела секретарь Юрия Васильевича и монотонно била пальцами по клавишам машинки,  очевидно печатая  очередное распоряжение.  Ольга Александровна сообщила ей цель нашего визита.
   -  Проходите, вас уже ждут – не отрываясь от работы, ответила женщина.
   - Ну, смелее, заходи.  Или только в общаге храбрый? – язвительно прошептала комендантша.
     Я дернул на себя ручку высоченной двери и отрыв, и двинулся вперед, за мною гуськом потопали мои «инквизиторши». Кабинет ректора представлял собой огромный зал, в центре  которого стоял длинный коричневый стол,  вдоль  стен  расставлены высокие темные стулья.  В самом конце кабинета  сидел лысоватой мужчина лет пятидесяти и что-то писал на листе бумаги.
- Проходите, садитесь  – пробурчал он, не отрывая взгляда от листа. Мы сели, почти рядом  друг с другом.  Минут пять ректор что-то усердно писал, затем отбросил ручку и  поднял голову уставившись  на вошедших - Итак, как я понимаю, это и есть  виновник торжества! Что скажите, молодой человек? – пристально смотрел на меня.
   - Да, да, это он и есть. Это он.  Организовал гулянку,  Юрий Васильевич, обманом провел гостей в комнату. Водка, девушки, парни. Хорошо, что мы успели пресечь безобразие – затараторила Татьяна Николаевна, поворачивая голову то на Юрия Васильевича, то на меня.
   - Ну, а вы, Александр, почему молчите? -  взгляд ректора прожигал меня рентгеном.
«Надо же, уже и имя мое знает» - вспыхнула мысль в моем, воспалённом от напряжения и волнения, мозгу.
   - Виноват. Что еще могу сказать – мне было очень неприятно отвечать на вопросы. Да и отвечать то было нечего. Виноват,  да и всё. 
   - Осознаешь, что поступок крайне негативный?
   - Конечно.
   - Ну,  вот что – ректор снова взял ручку пальцами  и монотонно постучал по столу – Все мы, когда то были молодыми и глупыми,  а как говориться «Повинную голову и меч не сечет».  Александр, возвращайся  в общежитие, спокойно живи и учись. Только больше не попадайся.  Хорошо? –  он снова уставился на меня, и в его глазах,  впервые за эти минуты, забегали огоньки озорства и какого то юношеского веселья.
   - Да, конечно, спасибо большое – в горле у меня перехватило от неожиданной развязки.
   - Совещание закончено,  можете  быть свободными – он снова уткнулся в лист на столе и продолжил писать текст. Я встал и  быстро вышел из огромного кабинета, за мной выскочили изумленные «инквизиторши».
  - Ох и повезло тебе, Александр! Ох и повезло! Радуйся – прошептала одна из них.
А я лишь улыбнулся в ответ. Радость распирала меня от полученной индульгенции, выданной самим ректором.
    На следующий день, после занятий,  комендант и профорг снова собрали студенческое собрание по вопросу выборов старосту общежития.  Опять был шум и гам, жители  этажей предлагали своих  кандидатов. И только Татьяна Николаевна и Ольга Александровна молчали, не реагируя  на все предложения. Наконец, когда шум утих, комендант произнесла:
   -  Мы посоветовались с председателем  профсоюза студентов – она повернулась к своей компаньонке, показывая, всем видом, что следующие ее слова будут очень важными и обсуждению не подлежат. – Так вот, мы долго размышляли, о том, кто действительно достоин быть старостой  нашего студенческого дома и решили, что этой должности достоин студент пятого курса исторического факультета, проживающий  в секции «№504» Александр – и она вытянула руку в мою сторону.
    Я опешил от этих слов и не знал, как реагировать. А в это время студенты в  зале зашумели. Кто одобрительно, кто возмущенно.  Стоявший  рядом со мной весельчак Ромка  толкнул меня локтем в бок:
   - Вот Саня, что значит общение с ректором. Теперь тебя никто не тронет -  и засмеялся.
  - Надеюсь, ты теперь  не станешь отказываться? – Ольга Александровна ехидно посмотрела на меня. – Выходи, выходи из толпы то. Пусть все студенты в лицо знают главного старосту – она  смотрела на меня, давая понять, что все отказы не приемлемы.
     По итогам открытого голосования я был избран всенародным собранием главным старостой. Это было неожиданно, но скорее всего предсказуемо и просчитано. Мои вчерашние экзекуторы сменили гнев на милость после общения с ректором, и решили наделить меня полномочиями, что было им только  на руку.
     И так начался новый этап в моей студенческой жизни. Я стал своеобразным пфальцграфом. В мои обязанности входило   контактировать со старостами этажей, решать вопросы поведения студентов, назначать дежурных для помощи вахтерши тете Варе, ходить на совещания к коменданту и прочее.  Имея опыт старосты курса,  я быстро втянулся в этот процесс.  Тем более мне самому было интересно знать и видеть,  как живут мои соседи. Спустя дней десять уже знал о том кто, в каких комнатах живет, кто прилежный студент, а кто полный  раздолбай.  К слову, раздолбаев хватало  с лихвой. Ну а куда без них.
     Временами я пользовался служебным положением. Когда припасы в нашей секции заканчивались,  а это было весьма часто,  я брал с собой Ромку из соседней комнаты и  вдвоем делали  обход  этажей, на нюх определяя, в какой из секций девушки готовят ужин. Заходили с проверкой, и заодно, в виде уважительного отношения к хозяйкам, соглашались  откушать чем бог послал. В разные дни и у различных хозяек бог посылал нам с напарником  жареные макароны, прозрачный суп из рыбных консервов, вареную картушку в мундирах,  а иногда просто чай с сахаром.  Постоянный  голод,  терзавший нас,  заставлял регулярно рыскать по общаге, выискивая,  где есть какая либо пища.
     В один из прохладных октябрьских  вечеров, наступая желтые и красные листья, лежавшие на тротуаре, я возвращался с тренировки. И, подходя ближе к общежитию,  заметил у входных дверей  своего однокурсника  Артура.  Он, опершись спиной на стену, привычно курил сигарету, выпуская дым в небо и о чем то размышлял.
   - Здорово Артурчик! Ты чего тут?
   - Барэв, Саня джан! – Артур увидел меня, затушил сигарету, расплющив ее  каблуком своей лакированной туфли  об асфальт, и протянул руку в знак приветствия. – У меня к тебе дело есть. Можешь выслушать? – Обычно улыбчивый и общительный  Артур на этот раз был крайне печален и немногословен.
   - Пошли в комнату, обсудим – я пожал его  руку, и приобняв друга за плечо, направил в сторону входа в общагу.
    Проходя мимо вахты, коротко сказал Церберу: «Это со мной». Тетя Варя молча кивнула, поджав тонкие старческие губы. Она больше не препятствовала, когда я проводил в общагу своих гостей.  Быстро  поднялись  по лестнице,  открыли дверь в секцию и прошли в мою комнату.
   -  Разувайся, проходи, садись – по-хозяйски скомандовал я, бросив тяжелую сумку на пол возле своей кровати, сам скинул кроссовки и куртку – Что привело  дорогого товарища Артура в нашу обитель?
    Мой однокурсник  выглядел озадаченно и сконфуженно. По его взгляду я понимал, что у него какая-то проблема, и он стесняется о ней рассказать.
   - Артур, не томи. Что случилось то?
    - Понимаешь, Саня… - он с трудом подбирал слова, не зная как начать говорить о том, что привело его ко мне в гости, - Ты же в курсе, что я живу в рабочей общаге на вокзале?
   - Ну да – я так и не мог уловить причину визита и начинал  злиться.
   - У меня проблема, Саня. Надо срочно съезжать оттуда. Хозяева требуют, чтобы освободил комнату. А мне и ехать то некуда - он опустил голову и замолчал.
   - Слушай, Артур, это не проблема вовсе – я попытался его ободрить. Еще каких то три недели назад я  сам чуть не лишился крова над головой и прекрасно понимал печаль товарища.  Мне очень хотелось помочь ему. Артур за эти годы стал для меня близким человеком   -   Я завтра с утра зайду к коменде и переговорю про тебя. Мишка уехал, койка свободна, до его приезда еще месяц. Я думаю, что решим твой вопрос.
Артур поднял голову и посмотрел на меня. В его больших темных глазах я заметил отблеск благодарности и уважения.
    - Саня джан, спасибо тебе!  Спасибо! Мне только на месяц перекантоваться. Потом я съеду.
   - Да перестань, чем могу, помогу, не чужие люди. Завтра после обеда приходи.
    Артур встал, пожал  руку на прощанье и вышел из комнаты. А уже утром следующего дня я смело постучал в дверь кабинета коменданта и услышав знакомый голос: «Входите», распахнул дверь.  Коротко объяснил Татьяне Николаевне суть вопроса и на удивление получил ответ: «Заселяй, ты же староста общежития. У тебя карт-бланш».
   После обеда я вернулся с практики,  которую проходил в одном из колледжей, и составлял отчет о проделанной работе  за неделю. В дверь кто то постучал.
   - Открыто.
    Дверь открылась, и на пороге появился Артур, как всегда в своем черном плаще до щиколоток, в черных отутюженных брюках со стрелками - лезвиями и начищенных до блеска туфлях. Он так же смущенно мялся у двери смотрел на меня, переживая, что не к стати озадачил  меня  просьбой.
   - Можно войти, Саня? – он сделал шаг и остановился.
  - Давай, заходи, раздевайся –  я встал со стула и подошел к гостю – Вот тут вешай одежду - указал ему на вешалку – Это твое спальное место – хлопнул рукой по кровати – Я договорился с комендантом по тебе. Она не против. Пацанам с секции сказал, что будешь жить тут сколько надо. Так что располагайся и будь как дома. Вот ключи от комнаты – кивнул на тумбочку, на которой были брошены несколько одинаковых металлических ключей.
   - Ахпер, спасибо тебе огромное! – обрадованный Артур обнял меня.
   - Да перестань, все нормально. А кстати, что это за слово – ахпер? – удивленно спросил его.
   - Ахпер - это значит брат! – гордо ответил Артур.
    Так я стал для своего студенческого товарища ахпером, что было,  конечно же, чертовски  приятно. Это красивое армянское слово я  запомнил, и вскоре сам, частенько, называл Артура ахпер.
    Артур, воодушевленный новостью, сообщил, что побежал на свое прежнее место жительства и вечером вернется с вещами к нам. Мы пожали друг другу руки и попрощались до вечера. Он ушел, а я принялся за отчет. Уже смеркалось, когда Артур вновь открыл дверь и вошел.  В одной руке у него была сумка с вещами, в другой большой пакет, из которого исходил безумно вкусные ароматы копченостей и свежего хлеба.
   - Принимайте постояльца! – сказал он громко, чтобы было слышно в соседней комнате  и водрузил тяжелый пакет на стол. 
Я с любопытством заглянул внутрь. Чего там только не было – несколько румяных каралек  краковской колбасы, пара булок хрустящего белого хлеба, две или три банки сгущенки, коробки с белоснежными куриными яйцами, пачка чая, банка кофе Нескафе.
  - Доставай ахпер, всё доставай. Угощай всех! – щедрый Артур широко улыбался.
    Я судорожно начал вытаскивать из пакета всё это богатство и укладывать на стол. По комнате, а затем и во всей секции разошелся аппетитный запах свежих и вкусных продуктов
   - Ниче се… - за спиной Артура  протяжно и удивленно выдохнул сосед  Лёха, очень маленького роста второкурсник, который из-за двери наблюдал за сценой  «Новосёл приехал».  За ним  появилась голова Ромки, затем Степки. Они немного смущенно зашли в комнату пятикурсников и стояли в ожидании приглашения к столу.
  - Налетай,  ребята – Артур уже вошел в роль гостеприимного хозяина, который приготовил угощения для дорогих гостей.  Он  радушно обвел рукой продукты, всем своим  видом показывая, что приглашает  кушать. В этот момент Артур  был похож на жреца древнего бога Ванатура.
     И тут начался спонтанный, не запланированный, но очень сытный  ужин для вечно голодных студентов. Парни принялись ломать  колбасу  руками, и усердно запихивая в рот вместе с кусками хлеба, жадно жевали.  Ромка сообразил пожарить яичницу, схватил одну коробку яиц, быстро направился к плите. Уже через пару минут из кухни было слышно, как  аппетитно шкварчало и пыхтело. На приставном столике  валялась гора разбитой скорлупы, а Ромка, как заправский шеф-повар колдовал над плитой, солил и перчил шипящие белки и желтки.  Вскоре он дал приказ приготовить место для горячего. Леха постелил в центр  нашего стола чью-то тетрадь, куда через мгновение приземлилась раскалённая сковорода. Покончив с колбасой, вся наша братия перекинулась на уничтожение жареных яиц. Все это вызывало умиление у Артура, который смотрел на сгрудившихся вокруг стола студентов и простодушно улыбался.  Уничтожив яичницу, пацаны поблагодарили нашего нового жильца и покинули комнату. Мы с Артуром поболтали о жизни и завалились спать на кровати.
    Утром каждый из нас пошел по своим делам. А придя вечером обратно, перекусили остатками  хлеба и сгущенкой с кофе. Через два дня у нас закончились последние продукты, которые  принес щедрый Артур джан.
    - Артурчик,  а у тебя деньги есть? –  спросил его, после того, как обыскал все тумбочки в поисках чего-нибудь съестного. Ничего не найдя, кроме пустых пакетов и банок, я уставился лежащего на кровати  друга.
- Эээ, ахпер, - протянул он, лениво потягиваясь -  Ни копейки. Я ж все потратил на праздник – и развел руками.
    И тут я вспомнил  именно тот случай, как благородный армянский парень накормил весь курс беляшами, а потом целый месяц сам голодал.
  - Да, ситуация… - я понял, что впереди нас ждут голодные дни. И тут пришла  крамольная мысль - пройтись с обходом по этажам, дабы найти каких-нибудь гостеприимных хозяюшек. Поделился идеей с Артуром, он замахал руками: «Неудобно, Саня джан».
  - Да перестань, все нормально.
  - Неее, не пойду – мой товарищ наотрез отказывался составить компанию, - Я же никого не знаю. Не удобно.
Я махнул рукой и крикнул Ромке, который тут же появился в дверном проеме.
- Пошли, Сань. Пройдемся – Ромка был как всегда весел и жаждал приключений, особенно тех, которые были связаны с едой и девушками.
  - Пошли – я встал со стула и надев на ноги тапки,  двинулся на выход. Мы уже выходили из секции в общий  коридор, когда за спиной услышали голос Артура.
- Подождите меня – он надел свои туфли и ринулся вслед за нами.
Было видно, что он не желал оставаться один в этот вечер. И лучше пройтись с друзьями по общаге, чем голодному грустить в пустой комнате.   Пройдя по пятому этажу, мы так и не обнаружили, что где-нибудь готовят ужин. Спустились на четвертый. Такая же картина. Было тихо и не вкусно. В животах у нас уже жутко урчало, но успокоить приступы голода мы не могли.  И тут навстречу нам вышла староста третьего этажа, вездесущая Айгуль, которая знала всё, что надо и не надо, и старалась эту информацию донести до руководства.  Айгуль  была родом  из  степного Алтая, где  живут диаспоры  казахов. Училась она на третьем курсе филфака, была среднего роста, крепкого телосложения, с выразительными  раскосыми глазами с тёмно-фиолетовыми веками и большими блестящими зрачками,  всегда  опрятно одета и отличалась  от остальных этажных старост бешеной  энергией.
     - Александр, хорошо, что тебя встретила  –  затараторила  Айгуль. - Дело в  том, что в 305 комнате  девушки  устроили  сабантуй,  провели парней с улицы, надо бы разобраться!
   - Что ж, пошли, проверим – я кивнул в ответ и повернулся к  своим товарищам – Давайте навестим девушек.
    И мы всей гурьбой  двинулись по направлению к комнате №305. Подойдя ближе, услышали музыку, смех и разговоры. Дверь была закрыта изнутри, поэтому я громко постучал.  За дверью моментально все стихло, лишь можно было различить  легкий шорох. Я постучал вновь. Никто не открывал.  Я еще раз, уже более настойчиво и продолжительно постучал. Наконец, послышался тонкий девичьей голосок с легким  акцентом: «Кто там?»
   - Открывайте быстро. Обход комнат – закричала Айгуль, - тут старосты этажа и общежития.
Послышалось щелканье замка. Дверь открыла маленькая черноволосая девица в красно синем спортивном костюме, которая смущенно смотрела на нежданных гостей.
   - Здравствуйте – тихо произнесла она, потупив взгляд.
   - Вы  что тут устроили? – Айгуль напустилась на девушку – Выселения хочешь? Я вам это в миг устрою – глаза ее бешено горели, руки летали вверх вниз.
    - Подожди,  Айгуль,  не кричи – я чуть коснулся ее локтя, чтоб она успокоила темп – Надо сначала пройти в комнату и осмотреть кто живет, а кто чужие. Проходим – скомандовал я своим друзьям.
     В комнате была примерно такая же обстановка, что и в моей комнате несколько недель назад. Посредине стоял стол, на котором находилось несколько тарелок с кусочками обжаренного дьоргома с луком, колесиками только что сваренного кана,  крупно порезанными кусками хлеба,  в центре стола располагалась большая сковорода с жареной картошкой,  на стульях и кроватях  сидели четыре девчонки и столько же  пацанов, которые увидев нас, мгновенно вскочили на ноги. Они были совсем юные,  первый или второй курс филологов алтайского отделения.  Все стыдливо опустили головы. На столе не было бутылок с водкой или вином, но было видно, что компания довольно пьяна. Стаканы не догадались спрятать.  Айгуль попыталась снова закричать на собравшихся, и мне опять пришлось ее утихомирить.
    - Ну, рассказывайте по какому поводу праздник?- я обвел взглядом всех в комнате.
    - Здравствуйте! – вновь произнесла маленькая девочка алтайка, которая только что открыла нам дверь – У меня сегодня день рождения. Решили отпраздновать, а эти мальчики - она указала  на пацанов, стоящих  в ряд у окна – мои одноклассники. Они получили повестки в военкомат. Вот, пришли меня поздравить и попрощаться перед уходом в армию – она жалостливо смотрела то на меня то на Айгуль, то на Ромку с Артуром - Мы же не шумели. Тихонько сидим.
    - Алкоголь где? – Айгуль была неумолима.
    - Мы не пили – один из пацанов, опершись на стул, попытался заступиться за маленькую хозяйку. Он был более всех пьян, глаза его предательски блестели. Ему хотелось помочь своей подруге и принять огонь на себя.
     Поняв, что  Айгуль может испортить жизнь девчонке, живущей в этой комнате, я решил отправить эту вездесущую старосту восвояси, поэтому тихо шепнул ей на ухо:
    - Айгуль, ты не волнуйся, иди к себе, мы с парнями разберемся. Потом тебе сообщу о результатах.
    На удивление эта валькирия послушалась меня и вышла в коридор. Артур и Ромка прикрыли за нею дверь.
    - Тебя как зовут?- спросил хозяйку.
    - Алтынай – жалобно ответила девочка.
    - Алтынай,  от всего пятого этажа  поздравляем тебя с днем рождения – выпалил Ромка, дабы разрядить напряжение и пожал миниатюрную руку именинницы.
    - Спасибо  большое  – смущенная девушка покраснела от неожиданного поворота бурно развивающихся  событий, спрятала руки за спину. Затем помолчав мгновение,  предложила – Может быть, покушаете чего-нибудь?
    - Ну, раз вы настаиваете,  с превеликим удовольствием – Роман ждал этого приглашения и  сразу  приземлился на стул, по-хозяйски подвинув  тарелку с кусками алтайских деликатесов. – А водка то у вас имеется?
   - Немножко – сказал тот же пьяный паренек и вытащил из-под кровати начатую, до нашего визита, бутылку, поставив ее возле Ромки.
Мы с Артуром переглянулись, решив не отказывать себе в удовольствии славно отужинать  вкусной снедью  и водкой,  сели возле Романа. Пацаны оживились, сели рядом.  Тот, что достал бутылку,  вылив все содержимое    в стаканы и кружки для гостей.  Выпили   за  здоровье  именинницы, зажевали мясом и хлебом. Девушки так и стояли в стороне от стола, не решаясь сесть рядом с нами.
   Уминая за обе щеки остывшее мясо, Ромка, грустно смотря на свой пустой стакан,  спросил у пацана, который доставал бутылку из тайника – А еще то есть?
    - Немножко – снова ответил тот, пытаясь встать со стула на обмякшие ноги, чтобы достать очередной пузырь.
     Мне стало интересно,  сколько же алкоголя припрятали будущие солдаты, когда мы постучали в дверь.  Я отодвинулся от стола,   и  опустился на колени, заглядывая под кровать, чтобы узнать, где они спрятали   бутылки. Под кроватью красовались шесть или семь бутылок водки и вина, слегка накрытых одеялом. Тайник то был так себе, комендантша  обнаружила бы моментально, и на следующее  утро жительницы секции №305  были бы изгнаны  из общаги и отчислены из института.  Но я же не такой жестокий,  сам попадал в такую же ситуацию. Да и не  по-человечески отвечать на гостеприимство  подлостью.  Пусть отмечают день рождение и проводы в армию, может потом вспомнят меня добрым словом.
    Выпив еще несколько раз и, славно покушав,  настала пора нам  уходить. Артур мне на ухо прошептал: «Слушай, ахпер, ничего не говори старосте и коменданту. Не порть девчонкам жизнь».
    Мы встали из за стола, поблагодарили за вкусный ужин, попрощались  с хозяевами комнаты.  Я, сделав суровый вид,  строго настрого предупредил не шуметь, чтобы не навлечь на себя беды,  а Ромка реквизировал оставшиеся бутылки во избежание вероятных проблем.  Наш  небольшой отряд,  слегка пьяный  и сытый,  побрел по темному коридору   в свою секцию.
     Это был первый поход Артура по студенческой общаге в поисках еды и развлечений. Надо сказать, что мой армянский друг быстро освоился в новых условиях. Уже через несколько дней он завел множество знакомых — девушек и парней, к которым часто заходил в гости.  Они с удовольствием слушали его рассказы о солнечной Армении, широких проспектах Еревана, ароматных абрикосах и сахарных гранатах Араратской долины. Особенно всех интересовало, как Артур решился приехать в далекий сибирский городок.
     Я часто составлял ему компанию, и мы вместе бродили по этажам и секциям, чтобы скоротать скучные осенние вечера за чашкой чая у веселых студенток нашего шумного студенческого улья.
     Наблюдая за тем, как мой однокурсник легко и непринужденно общается с новыми людьми, я сделал важное открытие.  Я понял, что если человек  правильно  воспитан, знает себе цену и уважает других, то не имеет значения, откуда он, какой национальности или религии. Человечность, доброта, искренность и внутренняя культура гораздо важнее денег, физической силы или социального статуса. Конечно, оставаться человеком трудно, но другого пути нет.
    Как-то раз, вернувшись с тренировки,  увидел,  как мой товарищ сидит на подоконнике и курит, как всегда глубокомысленно пуская кольца дыма в открытую форточку.
- Здорова, Артур! – я по привычке бросил сумку на пол и скинул кроссовки и бухнулся на койку. – Какие новости?
- Да, все нормально, ахпер! – он даже голову не повернул в мою сторону. – Ты как?
- Как всегда,  устал и хочу жрать – я уже пробежался глазами по комнатке, надеясь увидеть хоть кусок хлеба или пару пряников.
- Нету ничего, ахпер – как-то отстраненно, с глубоким вздохом,  произнес Артур.
- Ты чего такой? –обратился к нему.
    Артур соскочил с подоконника, было видно, что ему не удобно за свой поступок с сигаретой и форточкой (я не курил и в комнате курить никому не разрешал). Он выбросил окурок в окошко и сел на свою кровать.
- Саня, прости, что накурил. Включи эту кассету, пожалуйста – товарищ вытащил из кармана и протянул мне  кассету. Достав из тумбочки свой старенький верный  магнитофон «Легенда 404»,  путешествующий  со мной все эти годы  по разным съемным углам, я нажал  кнопку  «воспроизведение»,  и из динамика полилась изумительными переливами  чарующая  инструментальная  музыка. Затем зазвучал красивый мужской голос.  Пел на испанском о чем то грустном, печальном.  Следующую песню этот же певец пел уже на английском. По мелодии я узнал песню. Эта был один из золотых хитов английского певца и  композитора  Стинга.   Песня называлась «Fragile», в ней говорилось о хрупкости жизни человека. Но пел этот же неизвестный мне певец своим пронзительным голосом, что предавало  этой песне необычайную хрустальность и великолепие.
     Артур молча слушал  песни, склонив голову на грудь и о чем то размышлял. Когда одна сторона кассеты полностью прокрутила, он, не поднимая взгляда,  попросил меня снова включить эти песни.  Так повторилось еще пару раз. Песни в исполнении этого певца и правда, были восхитительны, романтичны и трогательны. Но мне жутко хотелось узнать,  что такое произошло с моим армянским другом. А он, как назло, задумчиво слушал, раз за разом, одни и те же песни и молчал, уставившись в пол.
- Артур, что случилось то? – я снова, настойчиво спросил.
- Понимаешь, ахпер – Артур тяжело выдохнул и, наконец-то, взглянул на меня. – Я влюбился.
- Ну и отлично! Ты чего раскис-то? – я не понял причину неожиданной грусти товарища.  А он  не собирался радоваться.  В его больших темных глазах я увидел какую-то горечь или даже не горечь, а  страдание. Страдание по безответной любви.
-  Понимаешь, ахпер, я ее люблю. Очень красивая девушка. Очень правильная.  Из хорошей семьи.  Но я ей не нравлюсь - мой товарищ посмотрел на меня в упор - Я не знаю, что делать и как с этим жить. Никому не хотел об этом говорить. Тебе одному сказал.
-  Она так и сказала, что ты не нравишься? – Я внезапно почувствовал искреннее сочувствие к этому  молчаливому и гордому  армянину,  который  в тысячах километрах от своего  родного теплого Еревана в холодной  и сырой  Сибири вдруг влюбился, беззаветно, по-настоящему.  А, оказался, отвергнут местной красавицей. На мой вопрос Артур в ответ лишь кивнул головой.
      Я согрел чайник,  разлил кипяток по кружкам, передал одну из них Артуру.  Он молча взял ее, смотрел в окно и  продолжал слушать песни.
- Кто поет? – я пытался хоть как то разговорить  друга – Шикарные песни. И голос превосходный.
- Это испанец. Хулио Иглесиас.  Случайно в киоске на вокзале услышал и купил – Артур немного оживился.
- Слушай,  дружище, а ведь это отличное  имя  для того, чтобы тебе раз и навсегда забыть о своей печали.
- Не понял? – Артур удивленно посмотрел на меня, затем на магнитофон, из которого  в десятый раз звучала песня   «Caruso»  в исполнении того же испанского певца.
- Ты отнесись к своей проблеме так же как звучит имя этого тенора. Хулио тебе  переживать, когда вокруг столько  симпатичных девчонок! – я лукаво наблюдал за реакцией друга – Или так. Если эта надменная дама тебя отвергла, то Хулио ей надо?
Артур уловил мой сарказм и захохотал. Он долго смеялся, до слез. Потом вытер глаза рукой.
- Шноракалуцюн, Саня джан. Ты мне поднял настроение - в его глазах снова заиграли искорки юношеского озорства. – Может, прогуляемся по общаге?
     Я был рад, что смог поддержать своего товарища, не дать ему раскиснуть. А еще я  понял одну аксиому – человек, понимающий юмор, сможет легко побороть любые неприятности. Ему не страшны проблемы и тяготы жизни, главное, относиться ко всем невзгодам с юмором и самоиронией.