Пошевеливайтесь, классный руководитель!

   Это был уже шестой год моей работы. И второй класс в жизни, в котором я была классным руководителем. Состав класса был несколько особенным: десять девчонок и только один мальчик. Так вот иногда бывает в деревне. Валерку все мои девчата любили и звали: «Наш братик», а он их называл: «Мои сестрички». Был Валерка мальчиком спокойным, добрым и не вполне здоровым. Ребята закончили пятый класс.
     В августе в деревню приехала семья, один из сыновей которой был определён ко мне в класс. Редкий экземпляр для деревни: второгодник, имеющий четыре двойки, да и характеристика соответствующая. В общем, я плохо представляла, как он уживётся с Валеркой и моими девчатами.
 Но в этом же августе у нашей Лили умер отец. В семье у них было шестеро детей: Лиля, её старший брат, служивший в это время в армии (демобилизовали его только через три месяца), и две двойни – одним четыре года, а другим по два года.
  Надо было копать картошку, и мы решили помочь. Собрались в первое воскресенье сентября классом и отправились к Лиле. К нам присоединились и учителя-комсомольцы.
   Огород большой, соток шестнадцать. Мы, взрослые, встали с одной стороны, а ребятишек я поставила на другой край, всё-таки скорость работы у нас разная, а работать мои девчушки с Валериком умели хорошо.
  Новенький наш был роста небольшого, но на вид крепенький мальчик, да и постарше всё-таки. Подвела я к нему самую маленькую девочку и говорю: «Вот, Саша, ты будешь копать, а Лена подбирать картошку». Отошла от них, смотрю: маленькая Лена копает, а Санька сидит возле ведра и подбирает картошку. Вернулась и говорю: «Саш, нам сейчас не до баловства. У людей горе, и мы помогать пришли, а не время тянуть. Лена маленькая, а ты посильней, да и мальчик. Так что копаешь ты, а Лена подбирает». Кивает головой. И так раза три.
     В конце концов, моё терпение лопнуло, забрала я этого вредного Саньку, ушла с ним на третий угол огорода, дала ему лопату и говорю: «Вот твой ряд, а вот мой.
Копай, подберём на обратной дороге». Сашка улыбается: «Хорошо!». Взялись мы с ним копать. А парень-то деревенский и, видать, к подобной работе привычный. Короче, копать он начал так, что мне, выросшей в городе, за ним было не угнаться. И отстать стыдно. Всё-таки я взрослая, а он ещё пацан, да и вроде как наказать я его хотела. Пот с меня градом, но не сдаюсь. А Санька обгонит меня на лопату-две, повернётся и улыбается хитро: «Пошевеливайтесь, классный руководитель!». Хорошо ещё, что огород длинный, и другим ребятам просто не слышно. Я в ответ тоже нагло улыбаюсь: «Давай, давай!». Выкопали мы с Санькой по своему длинному рядку, сели в конце рядом (он ведь тоже устал). «Ладно,- говорит Сашка,- я больше не буду. Обещаю честно работать. Просто я первый раз видел учительницу, которая не командует, а тоже работает».
  И пошли мы с Санькой каждый на свой конец огорода заниматься своим делом. Работал он дальше и, правда, хорошо. Посмотрим друг на друга и улыбнёмся.

    *************************************************   
    В деревне следующие два года Саньку называли моим приемным сыном и посмеивались. Так вот и сложилось: учила читать (это в 6-то классе!). И сама ему много читала и рассказывала. Вытащила из двоек. Стирала рубашки и пришивала пуговицы. Научила самостоятельно гладить брюки. В 13 лет мы его приняли на общешкольной линейке в пионеры. Сам попросил. Надо было видеть, как он давал у знамени торжественное обещание! Еще через год мы приняли его в комсомол…
   Его нет давно в живых. Так сложилось.