Сосна

За нашим окном росла старая иерусалимская сосна. Серые чешуйчатые ветви змеились вверх до пятого этажа. В непогоду сосна качалась и скрипела, и казалось, что за окном машет крыльями птица Рухх из арабских сказок. На закате в предветренные дни силуэт сосны четко вырисовывался на фоне ярко-красной вечерней зари, как на японской гравюре. В жару молодые шишки и горячий ствол терпко пахли смолой. А зимой, в редкие снежные дни, сосна щеголяла в белой накидке, которая ей очень шла. Мы привыкли к сосне, как привыкают к старому другу, когда кажется, что он был, есть и будет всегда.

В том году было много пожаров – даже осенью и зимой бывало очень жарко. Во время одного из пожаров недалеко от нашего дома на склонах горы Ѓерцля выгорел лес, и горящие головешки и искры несло ветром в нашу сторону. На улице Хаим Хавив во дворе, где я работала садовником, загорелся забор, но по счастливой случайности горящая ветка упала на шланг поливочной системы и прожгла его. Струя воды погасила огонь и спасла дом и сад!

Однажды загорелась и наша сосна, но все кончилось не так благополучно. Мы не сразу поняли, в чем дело. Резко запахло гарью, в окно полыхнуло жаром. Мы выглянули наружу – за окном, там, где была сосна, стояла трескучая огненная стена. В дверь постучали и сказали, что надо срочно выходить на улицу, потому что пламя может перекинуться на наш дом. Муж засунул компьютер в рюкзак, схватил кота, запихнул туда же, я взяла под мышку две книги Даррелла и томик Пушкина, и мы вышли на улицу. Кот сидел в рюкзаке смирно, очевидно, понимал: случилось что-то страшное.

Движение автобусов по улице было перекрыто. На противоположном тротуаре стояла группка жильцов. Они громко переговаривались, гадая, отчего загорелась сосна. Предполагали, что занялась сначала (не без участия завистников) летняя фанерная времянка соседей снизу, а уже оттуда огонь перекинулся на сосну. Все завороженно смотрели на пламя, как смотрели, наверное, наши пещерные предки.

Немного ниже по улице в маленькой синагоге праздновали внесение свитка Торы. Музыка и веселье странно контрастировали с гибелью старого дерева.

С ревом примчались две пожарные машины, развернули шланги и направили на сосну потоки воды. Огненная стена превратилась в отдельные языки пламени, тут и там черные сучья с треском рассыпали снопы синевато-желтых искр. По крупным ветвям пробегали огненные змейки, а мелкие корчились и падали вниз. Наконец огонь сменился дымом, и мы увидели торчащий вверх, как сломанный черный зуб, обгорелый остов сосны, и только две боковые ветви чудом уцелели.

Мы возвращались домой опечаленные, думая, что теперь сосну спилят. Под ногами хрустели черные головешки. Однако шли дни, а уцелевшие боковые ветви оставались зелеными, и почерневшую часть никто не спилил. Сосна выживала. Среди сохранившихся ветвей суетились желтобрюхие жирные свиристели – бульбули – очевидно, склевывали поджаренные семена. Мы стали надеяться, что если под корой остались невредимые спящие почки, они могут дать новые побеги.Это бывает. Например, вдоль дороги Иерусалим – Тель-Авив на месте старых пожарищ есть сосны, которые выглядят, как кипарисы или пирамидальные тополя – за счет этих самых коротких боковых ветвей.Конечно, сосна уже не станет прежней, но мы будем любить ее и такой, как близкие любят израненного ветерана, не замечая его увечий.