Королева Марго пенсионерка. Гл 13

С обедом у меня никогда не бывает проблем, хотя для себя одной готовить совсем не хочется. Но у меня большое количество различных полуфабрикатов на случай прихода гостей или приезда детей с внуками. Замороженные заготовки есть всегда, и подвал заставлен банками с солениями. Под настроение делаю пельмени, вареники. Заморожу и разложу по пакетикам. На даче морозильная камера имеется с размер хорошего холодильника. Как дочка говорит, что у меня не морозилка, а оптовая база замороженных продуктов. Ну и что! Мы люди южные, гостеприимные, у нас должно быть на столе всего много и всегда. А уж гостя не накормить до отвала - это не по-нашенски! У Гали в магазинчике пока не очень большой ассортимент, а часто ездить на рынок в соседний городок не всегда хочется.
Привычка делать запасы осталась с советского времени. Сейчас слово дефицит забыто, надеюсь, навсегда. Но русский человек не будет спать спокойно, зная, что закрома его на случай чего-то «такого» непредвидимого окажутся пустыми. А вдруг?
Быстрый обед оказался сытным и вкусным и мне даже достался комплимент от полковника.
– Маргарита Сергеевна теперь понятно, почему вас оберегают лондонские товарищи и бывшие мужья. Я бы тоже взялся вас охранять. Прямо с утра и до вечера! – выпив большую чашку чая, довольно произнёс Вадим Петрович.
– А что так дома охранять некого? – я заметила, как быстро потухла лукавая искорка, сверкающая до этого в глазах полковника.
– Один я. Дети взрослые. У меня две дочки. Живут своими семьями. А мы с женой уже лет двенадцать как разбежались. Она замужем давно.
– А почему развелись? – спросила Маша.
– С моей работой… Я же сыскарь потомственный. Вся молодость в бегах за бандитским элементом, так сказать. Жена не смогла больше ждать меня. Девчонок сама подняла. Всё одна да одна. Я её не осуждаю. Какой из меня муж? Отец?
– Вадим Петрович то, что не осуждаете, молодец! Понимаете, что тяжело нам, женщинам, без мужской поддержки.
– Спасибо, хозяюшка, за хлеб-соль, пора! Работа ждёт. Вы уж, Маргарита Сергеевна, великодушно прошу вас, не спешите с выводами. И не делайте опрометчивых поступков. Мой номер телефона у вас есть. Всегда к вашим услугам.
Проводив полковника, мы с Машей убрали в доме, похоронив остатки моего драгоценного фарфора в мусорном контейнере.
– Ну что, Маша, дальше-то что? – за чашкой горячего кофе поинтересовалась я.
– Я у вас как в другом мире побывала. Марго Сергеевна. Ой, простите! – смутилась Маша, обращаясь ко мне.
– Да ладно, что уж там. Называй, как зовётся, – я одобрительно махнула рукой.
– Не смогу я вернуться к Владу. Помогите мне, Маргарита Сергеевна!
– Конечно, я с радостью, какой разговор. Только помочь себе сможешь ты сама. А я поддержать, посоветовать смогу. Ты, главное, собери себя внутри сама.
– У меня сейчас сердце на кусочки разорвалось. Так муторно на душе.
– Попробуй сделать так. Закрой глаза и представь, что ты дерево. Расти вверх. А где и какую веточку у основания срезать, чтобы она не мешала росту, и дерево не превратилось в кустик, тебе лучше знать. Да ты не плачь, не расслабляйся, держи нервы в руках. Поставь перед собой цель и вырывайся из этой паутины грязного паука. Подожди, мы с тобой ещё таких кружев навяжем из ниточек судьбы, как говорится, не чета его пыльной паутине, – как могла, успокаивала я собеседницу, сама, удивившись откуда-то взявшимся у меня высокопарным фразам.
– Надо мои документы забрать и вещи.
– Да к лешему, эти вещи другие купим. А документы, паспорт что ли? Восстановим.
– И паспорт, и свидетельство о рождении, и документы на дом, развалюху бабушкину и фотографии, это главное. Фото мамы и бабушки. Без них я себя человеком не ощущаю, а… пустотой, как существо без прошлого, – Маша заплакала.
– Успокойся детка. Всё будет хорошо, я помогу тебе. Что надо сделать, говори.
– Влад сегодня должен поехать в Москву. Он эту поездку ни за что не отменит. Если Артёма не отпустят из милиции, поедет один с Иваном, своим водителем. В доме останутся только баба Лиза и старичок Николай Николаевич. Они любят меня. Всегда хорошо ко мне относятся, думаю, впустят в дом. Я быстро управлюсь.
– В котором часу он уезжает?
– Всегда выезжает из ворот в одно и то же время, ровно в пять вечера.
– Как мы узнаем, выехал он или нет?
– Маргарита Сергеевна, мы можем постоять в лесу. Там не очень далеко, но видно, как они из ворот выезжают. Он нас, думаю, не заметит.
– А если решит отменить поездку и останется? А если ловушку устроит? – выдвигала я разные предположения. Маша растерянно смотрела на меня, не зная, что ответить, – ладно, сориентируемся на месте, – успокоила я её.
С собой я взяла электрошокер. На всякий случай. Всё-таки в «логово зверя» идём. К месту мы подошли вовремя. Усадьба Никанора была на приличном расстоянии от нас, но выезд из неё просматривался отлично. Только мы успели спрятаться за кустарником, как в воротах показался «Мерседес» Никанора.
– Ура! Выехал. Сейчас за поворот заедет, и мы можем ближе к воротам подойти, – почему-то тихо сказала Маша.
Как заправские шпионки мы, оглядываясь, подошли к воротам Никаноровской усадьбы.
– Господи, куда столько и земли, и дом такой огромный, – удивилась я внушительным размерам приобретённой и отстроенной недвижимости Никанора.
– Так я говорила вам, он мечтает «Никаноровскую обитель» создать.
– Ага, разбежался. Кто же ему позволит это сделать? Мы первые не допустим. Что дальше будем делать?
Калитку нам открыла баба Лиза.
– Уехали, уехали, Машенька! Я видела. Ванька, видно, в Москву повёз. Как же так? Никанор так переживал, так переживал, что тебя нет, Артёма арестовали! Что происходит? Ты хоть мне расскажи, Машенька.
– Ладно, баба Лиза, идите к себе, всё потом, – перебила Маша причитания старушки. Когда она скрылась за поворотом коридора, Маша показала мне жестом, чтобы я осталась перед дверью, а сама вошла в тёмный кабинет Никанора. Вдруг меня охватил ужас. Через неплотно закрытую дверь было видно, как в комнате зажегся тусклый свет, и послышался уже знакомый мне приторный голос Никанора.
– Где же ты была, Машенька? Познакомила бы меня с новыми друзьями.
Грузный старик сидел в большом мягком кресле. В руках он держал уже знакомую мне трость с набалдашником, похожим на голову льва, с открытой в злобном рыке пастью. Тусклый свет большой настольной лампы падал на руки, освещая крупные пальцы и массивный перстень. Лица самого Никанора не было видно.
– С кем ты ищешь знакомство, потом почему-то быстро умирают, – ответила ему Маша.
– И с кем я ищу знакомство?
– С Соколовой, например, ты очень жаждал познакомиться. С мамой моей. Ты с ней долго прожил после знакомства?
– Что же ты делаешь, Машенька? За что ты так со мной? Я боготворил тебя, жил для тебя, работал как вол, всё для тебя! – Никанор встал и подошёл к Маше, стоящей у большого металлического, сделанного под старину, сейфа.
– Не подходи! Я видеть тебя не могу! Мало того, что ты старый развратник. Оказывается, ты не только мою жизнь сломал. Сколько у тебя удочерённых девочек было? Убийца!
– Я убийца? Кого я развращал? Тебя, что ли? Ты забыла, Машуня, убийца - это ты. Это ты свою мамашу алкашку на тот свет отправила, а я твою шкурку детскую спас. Кормил, одевал тебя все эти годы. Всё забыла? Я тебя от колонии спас! Забыла? Сколько лет вместе, хотел тебя хозяйкой салона сделать!
– Пошёл ты вместе с твоим салоном. В тюрьме сгниёшь! – осмелела Машка.
– Надо же прорвало ее, как, – думала я, заставляя себя успокоиться и не дрожать от испуга, – записать бы всё на диктофон, так он у меня дома, – и тут я вспомнила о телефоне. Я приставила мобильный в приоткрытый проём двери.
– В какой тюрьме? За что, Маша? Я чист перед законом. А жить со мной ты добровольно согласилась. Остальное, что до этого было, доказать надо. А доказательство – ты сама. Когда мы познакомились, сколько тебе было лет? То-то. Правильно, паспорт получила. Соображала уже, как и от маменьки избавиться, и как её мужа соблазнить. Кому ты и что хочешь доказать? Ладно, малолеткой бы была, а теперь баба взрослая. Тебе уже самой о старости думать надо!
– Замолчи! С мамой ты сам всё подстроил. Это ты её отравил!
– Что ты говоришь? А доказательства где? Да чего я с тобой тут разговариваю? Я такой плохой, а ты за столько прожитых со мной лет почему раньше молчала? Так что это ты молчи! Что ты можешь мне предъявить? Цацки, какие я тебе дарил? Шмотки заграничные? Запомни, для всех ты приживалка! Проститутка! Тварь ты продажная! А она доказывать кому-то что-то собралась! Да ты знаешь, с кем связалась? Ты знаешь, с какими я людьми завязан. Не я они тебя, если что, в порошок сотрут, – Никанор сел в кресло. Говорил не громко, но чувствовалось, что он взбешён.
– А ты не переживай так за меня! О себе подумай, как в тюрьме сидеть будешь. Я молчать не буду, расскажу, как ты своего дебила Артёма к Соколовой посылал. Кто его к ней в гараж оправил? Что думаешь, не знаю? Всё слышала! Как ты ему сказал? Тёмыч, проверь у этой Соколовой, может, у неё тормоза не в порядке. Если так, тогда починить надо. Помоги бедной одинокой женщине. Твой дебил помог, починил! Меня послал фотки украсть, а сам уже знал - это она и есть та беспомощная девочка, твоя первая жертва. Педофил чёртов! Точно удостовериться хотел, что убил ту, которую давно хотел уничтожить? Развратник! Сколько тебе тогда было лет? Двадцать? А Людмиле десять? Урод! А матери её все тридцать! Вот она тебя и застукала, посадить хотела! Ты поэтому Людмилу убил, когда встретил! Праведник, целитель душ! Теперь я понимаю, чего ты здесь обосновался, всё заранее продумал, предусмотрел. Может, ты её выискивал все годы? Теперь понятно, это ты её травил ртутью! Извращенец!
– Что ты говоришь? Какая ртуть? Кого я убил? Что ты говоришь? Сама не понимаешь! Успокойся! – Никанор вскочил с кресла.
– Не подходи! – крикнула Маша, я хотела вмешаться и войти в комнату.
– Да сядь ты! – резким движением он толкнул женщину в кресло. Медленно, чуть наклонившись, прохаживаясь вокруг неё, Никанор продолжал тихо, как змея, шипеть, – проститутка! Все вы твари! Да, убил! Её надо было раньше грохнуть, ещё тогда, когда она, сучка малолетняя, забеременела! Непокорную из себя строила! Помню, как меня её мамаша любвеобильная достала! Люблю! Жить без тебя не могу! Ей дочь, как корове седло нужна была! Она сама её ненавидела. Да мужа, дурака, презирала. Заведующая РОНО! Куда там должность у неё большая! Видишь, эта тварь в четырнадцать родила, а тебя я берёг!
– Осёл ты старый! Кобель хвостатый! – разошлась Маша.
– Надо было поступить с тобой, как с ней, попользоваться да забыть. А ты бы с дитём мучилась всю жизнь. У тебя мать-то в отличие от Людки, алкашка! Не помогла бы, не прикрыла бы позор, как её мамаша. Как живот появился у дочери, со школы её забрала, в деревню к родне своей отвезла. А как родила Людка, так тётка подкинула выродка в детский дом! – я чуть не влетела в комнату. Как я чувствовала, я так и знала, что попала в точку, когда подумала, что Люда узнала тогда в Никаноре своего отчима! – подлец, мерзавец! Ребёнка, получается, с десяти лет мучил! – но я вовремя себя сдержала. Решила послушать, что ещё может выложить этот негодяй.
– И не жалко? Твоё же дитя! – ответила ему Маша.
– Жалко? Ха-ха-ха! – противно засмеялся Никанор, – кого жалеть? Был бы пацан, мужик! А то ещё одна тварь родилась!
– Ну, ты и урод!
– Я урод? Это вы все швали подзаборные! Вас всех надо топтать, топтать! Душить! И тебя надо душить, – говоря это, Никанор в ярости затопал ногами и начал бить тростью о пол.
Услышав какие-то непонятные шумы и возню, я рывком открыла дверь и подскочила к сопротивляющейся Марии, приставив электрошокер к шее Никанора. Раздалось негромкое жужжание, и грузная туша мужчины упала на ковёр перед креслом, на котором сидела Маша, крепко сжимая древко трости Никанора, которым он пытался надавить на горло девушки.
– Машка, да что же они всё на твою худую шею покушаются? Дыши, дыши! Отпусти ты эту чёртову палку! Баба Лиза! – кричала я, выводя Машу из кабинета, – принесите скорее воды! Этот, – я кивнула на лежащего на полу Никанора, – ещё не скоро очухается. Я всё записала на мобильник, Машуня. Доказательства у нас в кармане!
Усадив бедную девушку в гостиной на диван, я позвонила полковнику.
– Вадим Петрович, срочно приезжайте с опергруппой! Да не ко мне, к сектантам, мы здесь! Мы с Машкой Никанора арестовали! Да ты не возмущайся, полковник. Я свидетель, я всё слышала и Машка тоже, это он убил Людмилу! Этот осёл хвостатый такое рассказал! Я всё записала на мобильник. Всё ждём. Не-ет! Он нам не навредит, я его электрошокером уложила надолго!
Я отключила телефон, чтобы не слышать криков возмущения полковника. За окном слышалась громкая перепалка двух мужчин. Мы не заметили, как Никанор отошёл от удара моего оружия и, минуя комнату, в которой мы находились, улизнул во двор, где стоял его «Мерседес».
Мы с Машей выскочили во двор.
– На всё нужен опыт, мне ещё не приходилось пользоваться шокером, – посетовала я Маше, поспевая за ней.
Шофёр Никанора, оттолкнув хозяина от машины, хотел сесть за руль «Мерседеса» и выехать со двора в уже открытые ворота. Но не тут-то было! Я быстро подскочила к нему и, приставив шокер к его предплечью, нажала на пуск. Никанор ринулся ко мне, но тут Маша опустила на его голову тяжёлую трость. Никанор упал, как подкошенный к моим ногам.
– Машка! Я полковнику пообещала живым его сдать! Что ты всех по голове лупишь! То булыжником, то палкой!
Не успели мы прийти в себя, как послышался шум полицейской сирены. Из машины выскочил бледный Вадим Петрович.
– Маргарита Сергеевн, теперь я убеждён, что вам необходимо сигнализацию ставить. Знаете такую вы выходите из дома, а нам на пульт гудок, нет, сразу сирена, чтобы уже точно успеть вас изолировать от общества в отделении.
– Не ругайся, полковник, вот доказательство, послушайте, – я протянула мобильный телефон с голосом Никанора.
– Что, уже два трупа?! – спросил Вадим Петрович, кивнув на лежащих мужчин.
– Какие трупы? – хотела посмеяться я но, посмотрев на лицо полковника, только тихо добавила, – так, трупики…
– В дом! – полковник, сделав резкий жест рукой, показал, куда мы должны были с Машей удалиться, – и перекачайте всё на диск, – серьёзно нахмурив брови, приказал он, передавая мне телефон обратно.
Присев на диван, Маша захныкала.
– А что, правда, мы их того, насмерть?
– Да брось ты! Таких паразитов с первого удара не прибьёшь. Нет, ты видела, как он нам приказал? В дом! – я повторила жест полковника, – нет, Олег мой так не может! А Мишка так вообще! – мы с Машей улыбнулись. Я от того, что представила Мишу в такой позе, а Машка, видно, глядя на меня. Потому что вид у нас обоих был ещё тот.
– Ну что, покалечили людей и смеётесь? – строго спросил Вадим Петрович, остановив меня, видя, что я хочу что-то сказать, – сейчас все по домам, завтра в десять жду у себя в кабинете. Обоих! С диском.
Мы дождались, когда милицейская машина увезёт Никанора с водителем Иваном. Поставили «Мерседес» в гараж и вошли в дом. Там Маша достала из сейфа все документы: свои и Никанора. Перелистав их, ничего подозрительного мы не нашли, бухгалтерские бумаги, счета, квитанции.
– Я точно знаю, что у него есть ещё один потайной сейф, но где он мне не известно. Сейчас надо найти ключи от него, – Маша рылась в столе Никанора, – вот его связка. Но это всё не то! Где-то он прячет ключ от потайного сейфа. Но где?
– А где его трость? – спросила я Машу.
Маша сбегала во двор и принесла трость. Она стала крутить её в разные стороны. Ничего не найдя, протянула мне. Красивая трость с ручкой в виде головы льва, с большой гривой, которая служила ложем для руки. Я дотронулась до бороды льва, спускающейся по стволу трости, и чуть нажала на неё. Пасть льва открылась, и в вертикальном её отверстии сверкнул жёлтый металлический предмет. Это был ключ.
– Маргарита Сергеевна, ну вы правда сыщик, у вас нюх какой-то есть!
– Сейчас проверим, какой я сыщик, давай искать сейф.
Нас окликнула стоящая в сторонке баба Лиза, – Маргош, я что хотела! Ты уж прости меня старую, ключи от дома у тебя взяла, – чуть не плача оправдывалась старушка.
– Да ладно, баба Лиза, забудьте, – успокоила я её.
– Маргош, я, что сказать хочу, не ищите, не ройтесь. Я знаю, где сейф. Углядела один раз. Не подумайте чего, нечаянно вышло. Пошли, – и она, махнув рукой, повела нас в подвал.
Отодвинув на одном из стеллажей банки с солениями и компотами, она долго водила рукой по стене. Потом, сделав шаг в сторону, провела рукой и по другому участку кирпичной стены. Вдруг, нажав на что-то под одним из выступов в сторону, отошёл фрагмент кирпичной кладки. Оказывается, это была искусно сделанная маскировка стены. За ней находился небольшой сейф. Открыв его, мы с Машей остолбенели от увиденного, а баба Лиза запричитала. На верхней полке сейфа аккуратно лежали стопочки валюты с одной стороны, с другой банковские упаковки с рублями. На второй полке лежала папка. Развязав тесёмочки, мы поняли, что это личные документы Влада – Владимира Петровича – Никанора. Рядом стояли две квадратные коробки, запечатанные скотчем. Взяв папку и одну из коробок, мы вышли из подвала и поднялись в гостиную.
Пролистав файлы с документами в папке, мы нашли в ней много интересного. Во-первых, свидетельство о рождении Никанора.
Оказывается, не такой он и старый – тысяча девятьсот сорок первого года рождения.
– Машунь, так он посидеть в тюрьме ещё успеет, а вот выйти на свободу может не успеть.
Я показала Маше зеленоватую небольшую затёртую бумажицу. У меня такое же свидетельство лежит. Сейчас другие выдают.
– Смотрите, фамилия Изгоев. Владимир Петрович Изгоев. Надо же.
– Да, фамилия красотой не отличается, но брал он фамилии своих жён, думаю, по другим причинам. Смотри, я протянула Маше файл, в нём лежали документы на три дома и на пять квартир.
– С домами понятно, один Соловьёвский, второй Николаевича, третий бабы Лизы. Этих домов всё равно уже нет. Вы же отгрохали целый дворец, участки объединили. А квартиры чьи?
– Маргарита Сергеевна, я без понятия. Я вообще об их существовании не знаю!
– Маш, смотри, что в этом файле! Этот дом-дворец оформлен на тебя? И фирма тоже? И ты ничего не знала? – Маша сидела с широко раскрытыми глазами в полном недоумении от происходящего.
– Маргарита Сергеевна… честное слово… я ни сном, ни духом! Зачем он это сделал.
– Нам не угадать, почему, зачем? Но просто так он ничего не делает, значит, видел свою выгоду. Он же не думал, что когда-то ты его бросишь или тем более в тюрьму отправишь. Не пришла бы ко мне не испортила бы я тебе причёску, так всё при нём и была бы. Я так думаю, чем-то криминальным он занимается, вот на тебя и оформил. Безопасней так. Если бы из добрых побуждений, то сразу бы тебе рассказал. И фирму тоже, коснись чего, она твоя. Тебе и отвечать. Ладно, это потом обсудим. Пока будем думать, что это компенсация за твою испоганенную жизнь, да и работала ты в салоне, не гуляла. Разберёмся. Давай коробку откроем.
– Так как он мог оформить без моего ведома на меня фирму?
– Ты ему доверенность на ведение своих дел давала?
– Какую-то доверенность да, подписывала.
– А прочитать то, под чем расписываешься, некогда было? Хорошо,
что на тебя оформил. Но лучше бы, чтоб без последствий. Ладно, потом разберёмся. Прибери документы, давай дальше смотреть, что он там прятал.
В коробке оказались компьютерные диски.
– Маргарита Сергеевна, пойдёмте в его кабинет, это компромат, наверное, на кого-то.
– Точно. Вот тебе и «не трудовые доходы», или, как ты говоришь, основная прибыль?
Мы взяли один диск. При появлении первых кадров я лишилась дара речи. Пока я пыталась убрать звук и выключить компьютер. Из динамика неслись детский плачь и крики от невыносимой боли. Сладострастная потная мина какого-то изверга растянулась в ужасной улыбке. Мне показалось, что кровь Маши стекла куда-то в ноги, сделав её совсем бескровной. Таким белым стало её лицо. Я резко дёрнула за электрический шнур и компьютер отключился. Баба Лиза от неожиданности не села, упала на стул и перекрестилась, тихо шепча какую-то молитву. Вот и открылась страшная картина тайного бизнеса Никанора.
– Понятно, каким бизнесом он занимался! Какой ужас, – прошептала я, испытывая омерзение и ужас от увиденного.
По содержанию одного только этого диска можно было предположить, что и все остальные содержат в себе нечто подобное. Что это не просто порнофильмы с участием взрослых извращенцев-недоумков, а записи издевательств над детьми. Машка, схватившись за горло, словно ей не хватало воздуха, выскочила из-за стола.
– Поддонок, мразь! – тихо проговорила она и упала в обморок. Я кинулась к ней.
– Баба Лиза! Капель, скорее! – я обхватила голову Маши руками, – успокойся, успокойся, девочка. Всё нарыв вскрылся, теперь будем лечить рану. Всё, будет хорошо.
Кое-как мы уложили её на диване. Баба Лиза принесла флакончик с успокоительными каплями. Напоив ими Машу, мы накапали и себе, иначе моё сердце не вынесло бы всего произошедшего.
– Маргоша вижу, что-то нехорошее творится вокруг. Детишек-то как жалко, – плакала старушка, – а говорил, говорил-то, как. Книжки писал. Как же так, Маргоша?
Им что? А с детьми что стало? Как же жить нам после всего этого? Да и где нам жить? Дома-то теперь у меня нет. И Коле податься некуда. Николай Николаевичу тоже жить негде. Старые мы. Никого у нас нет. Идти не куда, – запричитала пожилая женщина, то и дело, вытирая глаза носовым платком.
Что я могла ответить пожилой женщине, – разберёмся, – сказала я ей сама, думая, что, наверное, во всём мире наши российские старички одни такие доверчивые.
Действительно, прояви желание выслушать их и скажи им ласковое слово, так только за это всё готовы отдать. Последнее подарят. Я старалась успокоить бедную женщину, – обещаю, без крыши над головой вы с дедом Колей не останетесь. В конце концов, я вас к себе заберу. В доме места всем хватит.
Отложив Машины документы на особняк и учредительную документацию салона, я положила диск на место и вместе с остальными документами отнесла обратно в погреб, решив, что ключ от потайного сейфа завтра отдам Вадиму Петровичу.
– Маша, теперь ты полноправная владелица салона. Владей, а мне домой пора. Ты здесь останешься или со мной поедешь? Может быть, скорую вызвать? – спросила я Машу, войдя в кабинет, где она сидела вместе с бабой Лизой.
– Маргарита Сергеевна, не надо «скорой» я останусь с бабой Лизой, вдруг ей плохо будет. Мне уже лучше. Не обидитесь?
Я не только не обиделась, а даже обрадовалась такому решению. Одиночество иногда необходимо. Мне надо всё обдумать и понять, что происходит. Мало того, что надо разобраться с наследством Людмилы и найти её наследников, так ещё одна головная боль – Маша. Теперь и ей нужна поддержка. Вопросы прибавляются, а выяснить так, чтобы всё было чётко и понятно, пока не удаётся. А по мне надо так, чтобы на каждый вопрос был найден чёткий ответ.
Только войдя в свой дом, я поняла, как устала. Перед глазами постоянно появлялось неприятное широкое лицо Никанора с колким взглядом каких-то странно голубых, нет, молочно-грязного цвета глаз. Мне казалось, что я испачкалась от прикосновения к его мебели. Стало противно от того, что пила из чашки, с которой, возможно, пил он. Тошнота подступила к горлу я еле добежала до ванны.
После принятия душа пришло небольшое успокоение. Но отдохнуть не пришлось даже со снотворным. Кошмары. Мои ночные видения бывают иногда пророческими. Неосознанно я стараюсь досмотреть свои «фильмы ужасов» или хорошие сны до конца, а потом, проснувшись, стараюсь мысленно повторить всё сновидение, вспоминая детали. Снам я придаю большое значение. Бывает так, что во сне меня кто-то о чём-то предупредит, подскажет, остановит от необдуманных действий. А бывает такое, приснится! Кино, да и только.
И в эту ночь мне снились кошмары. Я блуждаю по тёмному замку в поисках Маши. Но слышу только её крик. С трудом открывая двери в комнаты, в каждой из них я натыкаюсь на мерзких, чёрных, покрытых слизью змей. Они обвивают тела маленьких детей и мучают их, то сдавливая им горло, то отпуская, бедные создания. Я подбегаю к ним, пытаюсь оторвать от детских тел этих грязных, скользких гадов, но они, шипя и сворачиваясь в клубки, пытаются меня ужалить. Вдруг я слышу звон колокола. И вот уже вместо ребёнка предо мной Маша, обвитая этими тварями. А я, указывая ей на выход и удерживая извивающихся змеюк в своих руках, кричу:
– Иди на звон, выход там. Беги! – а колокол звенит и звенит, отдаваясь ударами в моей голове.
Почувствовав, что колокол стучит слишком явно, я пробудилась. Наяву в моих мозгах стоял дикий стук начинающейся мигрени, я приподняла голову с подушки. Рядом на тумбочке трезвонил мобильник. Соскочив с постели, я не поняла какое время суток. Утро, ночь? Потом мне показалось, что я проспала. Открыв крышку мобильного телефона, я услышала голос Маши.
– Маргарита Сергеевна, простите, вы уже встали? – я посмотрела на часы, они показывали половину седьмого утра.
– Машенька, я вчера снотворное приняла, ещё не вставала. Что случилось?
– Простите, пожалуйста. А я никак заснуть не могла. Еле рассвета дождалась. Перед глазами кошмары. Как вы думаете, его посадят или выкрутится?
– Маша, сегодня поговорим с полковником, думаю, он сделает всё, что в его силах, ведь мы дадим ему ключ от тайника. Мне кажется, содержимое одних только коробок потянет на большой срок.
– Маргарита Сергеевна, я всю ночь думала. Не смогу я жить в этом доме. Мне противно, страшно, – она, захлёбываясь от слёз, кричала в трубку, – как я могла не видеть, не замечать всего, что происходило перед моим носом? Мне даже не интересно было знать, где он пропадает и чем занимается во время своих отъездов. Ушёл, уехал, мне радость. Лишь бы одной быть, лишь бы его не видеть. Сколько они детей не погубили бы, если бы я догадалась раньше. Меня тоже будут судить, я соучастница, я молчала, я….
– Маша, не кори себя так строго. Он твою психику сломал ещё раньше, а до него постаралась твоя мама. Если бы не она, не появился бы в твоей жизни добрый и тихий дядя. Держи себя в руках, всё наладится, всё будет хорошо. В дом он же никого не приводил? Нашли потайной сейф, знать бы ещё, где это всё происходило, но полиция разберётся, – пыталась я её успокоить и поддержать.
– Да, Маргарита Сергеевна, вы сильная женщина, вам легче. А я… Я не знаю, что мне делать, как жить дальше.
С трудом мне удалось успокоить Машу. Договорившись с ней о встрече, мне подумалось – ей надо найти своё дело. Своё ремесло, цель жизни. Чтобы, окунувшись в него с головой, она могла забыться и не корить себя. Комплекс вины, это тоже страшная болезнь, которая со временем отразится на собственных детях и на окружающих людях.
Выпив таблетку, я легла в постель утихомирить надоедливые барабанные стуки в моём мозгу. Сильную женщину свалила мигрень. Вот так лежать бы и не вставать, набраться бы этих сил. Надо же, Машка определила – сильная женщина. Я задумалась над словами Маши. На самом деле я сильная или это только иллюзия, вызванная моим поведением.
А какая женщина на самом деле является сильной? Та, которая тащит на себе построенный своими руками бизнес? Та, которая выстроила свою жизнь по глянцевой картинке, окружив комфортом и гламуром? Или та, которая везёт на себе, как улитка, свой дом с мужем, кучей детей и родственников? В чём сила каждой из них? А в чём между ними разница? И есть ли она вообще?
Для того чтобы построить крепкую семью и сделать из дома крепость для своих домочадцев, надо быть для них мудрым советчиком и при этом овладеть в совершенстве кучей смежных профессий. От повара-кондитера до «папы на час» оставаясь при этом ласковой матерью и любимой женой. На всё это необходимо не меньше ума и силы характера, чем для построения бизнеса.
Странно, но почему-то многие женщины путают силу характера и стервозность. Как ни странно, стало даже модным называть себя стервой.
– Да! Я стерва!
И дальше в её словах читается: а вы все курицы, дуры. Только я замечала, что женщины, которые себя так характеризуют, как правило, оказываются очень слабыми в критических ситуациях. Они запросто могут обидеть, унизить, предать. Но когда их жизненные ситуации крутанут «по полной программе», то, извиняюсь, от «соплей», которые культурно называют депрессией, никуда не деться. Но главное, они мастерски умеют завуалировать, оправдать самые низменные поступки самими благими намерениями, самыми правильными, умными словестными конструкциями.
А я люблю людей. Всех без исключения. Молодых - за их бесшабашность и смелость совершать поступки. Своих ровесников - за то, что «есть что вспомнить». Стариков со своей беспомощностью - за мудрость. Да за мало ли за что.