Королева Марго пенсионерка. Гл. 15

Очнулась я в палате под щебет женщин, лежащих рядом со мной на койках. Солнце ярко светило в окно. Сначала я не поняла, почему я здесь, как оказалась в больнице? Но память медленно стала возвращать мне картину случившегося. Словно всё, что произошло со мной, было во сне. Машины «Скорой помощи», полицейские сирены. Маша вся в крови. Мне хотелось приподняться с постели, но тут я заметила, что к руке подсоединена капельница.
– Очнулись? – спросила женщина, лежащая рядом на соседней койке, – вот обсуждаем ночное событие. Столько машин приехало! Шум такой! Бег по больнице. Все ваши здесь лежат.
– Кто все? – я еле шевелила губами.
– Мужчина, говорят, ваш муж раненый в руку, ногу и голову! Девушка в реанимации, вся истерзанная и бабушка с инфарктом. Да вот вы. Надо же! Столько жертв! Говорят, маньяк на вас напал. Всю семью перерезал.
Но пересказ уже кем-то сочинённой истории прервала заглянувшая в дверь медсестра. Через минуту она зашла с врачом.
– Здравствуйте. Как себя чувствуете?
– Судя по первой полученной информации, лучше всех. Скажите, как там мои? Все живы? Как Маша? Он её всю изрезал.
– Вам нельзя волноваться у вас был сильнейший гипертонический криз. Всё хорошо. Девушка в реанимации. Жить будет. Мужчину с ранением руки заштопали, уже бегает, командует. У бабушки инфаркт, но тоже всё обошлось. Все жить будут, не переживайте.
– Да дайте пройти, я говорю! – послышался сердитый голос полковника, – Ритуль, как ты? Она жить будет? – взволнованно спросил Вадим у врача, заглядывая в палату.
– Буду, буду, вот только высплюсь хорошенько, – улыбаясь, сказала я Вадиму, закрывая глаза.
– Всё! Мужчина, идите в свою палату! Она будет спать. Вы же видите, у неё капельница стоит?
Моя госпитализация и события, ей предшествующие, взбудоражили всё моё семейство. От вздохов, упрёков, нравоучений, передач с фруктами и цветов, я не знала куда деваться. Через неделю, когда я уже свободно, без головокружения могла передвигаться по больничному коридору, я запретила Даше приезжать в больницу на буднях. Не ближний свет, кататься в Подмосковье. Я дала ей честное слово, что пройду лечение до конца и не убегу из больницы под расписку, как в прошлом. Такое было уже не раз.
Да как я могу выйти из больницы? Баба Лиза только пришла в себя и, наконец, смогла рассказать, что они видели и пережили с дедом Колей в этот злополучный день.
– Я уже спать собиралась, – ещё переживая, говорила она, – когда услышала звонок в дверь. Смотрю, Ванька стоит. Я-то старая ему дверь и открыла. Мне, говорит, надо с Машей переговорить. Я его не хотела пускать, а он меня ударил, я и отлетела, да видно сознание потеряла. Очнулась от шума драки и крика Маши. Вбежала в кабинет, а он её бедную, кромсает. Я со стола схватила телефон, выбежала из кабинета, открыла крышечку, там твоё имя показалось, я и нажала. Тут Ванька подскочил, телефон вырвал и разбил об пол, а меня за шиворот и в погреб. А там, батюшки мои, дед Николай уже избитый, да связанный.
– Понятно, что ничего не понятно. Зачем он к Маше приходил? Не просто так он её решил убить. Он же не сумасшедший, – размышляла я вслух.
– А Вадим Петрович что говорит? Как он?
– Тоже здесь. Пока не сбежал, лежит раненный в руку. Крови много потерял. Говорит, что темно было, но Ванька его заметил, пока он к двери бежал так в борьбе и полоснул ножом по руке.
– Спасибо, Маргоша, за фрукты, соки. Балуете вы меня. Вчера Дашенька, а раньше Тимошка, сыночек твой приходили, принесли мне всего. Куда столько?
– Баба Лиза на вашем молоке они выросли, так что ешьте, пейте на доброе здоровье. Поправляйтесь.
По дороге в свою палату я зашла, на радость полковника, в его двухместные апартаменты также одарив дарами природы.
– Петрович, ты звонил своим? Что там с Никанором? Наверняка он Ваньке что-то наговорил. В отделении вместе их держали?
– Маргарита Сергеевна, если всех задержанных по отдельности содержать, у меня камер не хватит.
– Понятно. Он своему водителю и заказал Машу убить. Моё сердце не обманешь.
– Рита, лечись. Не торопи события. Маша скоро сможет говорить.
– Ладно, – задумчиво прервала я его речь, – чувствую, что ты в курсе прихода Ваньки. А мне не говоришь, так я и сама знаю. Не думал Никанор, что баба Лиза знает, где его основной тайник. Он и сейчас уверен, что тайник никто не найдёт. А водителю специально сказал, что большие деньги у него в кабинете в сейфе лежат. Ванька увидел, что сейф пустой, и не поверил Маше. Решил, что она все деньги забрала. Вот и пытал её, думая, что деньги она припрятала. Опоздали бы мы на немного, он и стариков изничтожил бы, да и Машу мы в живых не застали бы. Зачем ему свидетели? Что? Скажешь, не так всё было?
– Маргарита Сергеевна, кто бы сомневался в ваших дедуктивных способностях. И почему вы всю жизнь архитектуре отдали?
– Ты мне зубы не заговаривай! Всё! Пошла я на уколы и на боковую.
Мне кажется, что Никанору нужно было избавиться от Маши. Хотя она не знала о его тайной жизни. Вернее, не хотела знать. Не догадывалась, что он извращён до такой степени, что займётся содержанием педофильного «клуба» и шантажом своих «клиентов». Но она и без обнаружения потайного сейфа могла ему навредить. Она свидетель того, что он послал своего охранника отключить тормоза на машине Людмилы. Но больше всего, я так думаю, в нём кипела ненависть к ней за прошлое непослушание, за непокорность. После объяснения с ней Маша для него уже стала отработанным материалом.
После признания Никанора мне стало понятно, что в детстве Люда пережила такую же ужасную душевную и физическую травму, как и Маша. Становится ясным её поведение, обморок. Значит, она давно не просто знала Никанора, а это был её отчим, и Людмила родила почти в пятнадцать лет от него ребёнка. Нет, я этого дела так не оставлю. Выйду из больницы, надо съездить в Питер, разузнать о Никите. Если что, поеду в Геленджик. Ещё есть время для поиска наследников. Надо найти родных Люды.
Не успела я войти в палату, как ко мне обратилась моя соседка с рядом стоящей кровати – Ольга.
– Маргарита Сергеевна, мы с девчонками поспорили по поводу ваших мужчин. Я считаю, что полковник, это ваш первый супруг. Мужчина, который с цветами прибежал это второй. А тот, что из Лондона всё звонит - это третий. А им кажется, что полковник нынешний муж, а остальные мужчины все ваши бывшие. За кем вы сейчас замужем и сколько раз вы были замужем? – спросила она скороговоркой, с неприятной улыбкой на лице и каким-то вызовом в голосе.
Я успела заметить, что у этой соседки по палате, ещё молодой и симпатичной женщины, постоянно кислое выражение лица. Такое впечатление, что прежде чем задать вопрос или ответить кому-то, она достаёт из своего халатика лимон и откусывает от него приличную смачную долю. И когда лимонная кислота скрутит её лицо до неузнаваемости, тогда только начинает разговор с собеседником.
Тяжело общаться с такими людьми, которые носят на лице маску безразличия и вечного презрения ко всему окружающему. Самый невинный вопрос, слетающий с языка таких людей, кажется кощунственным и бестактным. И постановка-то вопроса какая! «Я считаю, а им кажется»!
Любят некоторые поспорить о порочных связях и отношениях малознакомых людей, при этом тщательно камуфлировать и скрывать свои пороки. Вот потому не люблю больницы, санатории, дома отдыха и остальные совместные места для проживания с посторонними людьми, потому что обязательно кому-то станет интересна твоя биография. По мне, какая разница, сколько мужей, мужчин, любовников у женщины было. Мужчины не мои, чего их считать? Интересно им! Видно, спор вышел не сегодня, потому что, когда я вчера провожала Дашу домой, она мне поведала об Олином допросе в палате.
– Мам, пока ты была у бабы Лизы, а я тебя ждала, мне одна любопытная из твоей палаты допрос учинила. Представляешь, спрашивает, – милочка, а кем вы приходитесь Маргарите? – я ей отвечаю, – дочерью. А вы не скажите милочка, сколько у Марго мужей было? Представь вопросик! А я ей отвечаю, сразу и не подсчитаешь, не помню точно. А она не успокаивается, всё продолжает, а вы у неё от какого мужа будете?
– Дочь и что же ты ответила? – мне стала интересна реакция моего уже взрослого ребёнка. Потому что реакцию таких людей, как Оля, а это была именно она, просчитать всегда легко.
– Мам, что такой Оле ответить можно? Сказала, что точно не помню. Но, по-моему, от пятого или шестого. Говорю ей: спросите у мамы. А то её мужчины обожают, а я вечно путаюсь в их количестве! Ты бы видела её лицо!
Поэтому интерес Оли к моей персоне оказался для меня предсказуемым. Пришлось сымпровизировать.
– Да что ты, детка! Это три реальных моих мужа, остальные любовники, – ответила я Оле.
– Как это? – у бедной женщины округлились глаза от удивления.
– Как? Обыкновенно! На востоке у мужиков по три-четыре жены, а остальные -любовницы. А я участница нового женского движения. Мы уже и партию свою создали. Слышала? Хочешь вступить? Членские взносы небольшие.
– А название какое у вашей партии?
– Какое? «Каждой бабе по три мужа!».
Две остальные соседки, уже давно раскусив меня, потихоньку смеялись. Пожилая женщина Надежда, лежавшая так же с гипертонией, подыгрывая мне, охала и ахала, всё повторяя, – молодцы бабы! Так и надо.
Только Оля не собиралась раскалываться.
– Что-то не верится по три мужа, да ещё взносы платить? Тут с одним не справишься, а они по три.
– Оля, в том и фишка. На Востоке как? Три жены за мужем бегают, услаждают его. А у нас наоборот! Я одна царь и Бог для них, а они все меня боготворят. Вот цветы, фрукты носят, из-под пуль выносят.
– На руках? – спросила Оля, вызвав общий хохот.
– На носилках Оленька, – ответила я ей устало.
– Чего ты к женщине пристала? С нами она поспорила! – передразнила соседка Ольгу, – ничего мы не спорили. И без споров всё ясно! Счастливая баба! Вон в цветах вся лежит! На звонки забодалась отвечать. А ты вот чего на всех кидаешься? Молодая, а такая злющая?
Соседка, видно, поняла, что Оля меня утомила своей глупой бесцеремонностью, решила её утихомирить. А у меня что-то пропало настроение. Разговаривать не хотелось. Как и улыбаться, спорить, утешать. Или укол начал своё снотворное действие?