Королева Марго пенсионерка. Гл. 18

Который день из последних сил терплю себя. Вредную, злую, плаксивую. Всё меня раздражает, всё надоело. Всё кажется в серо-грязных тонах. А тут ещё это письмо Людмилиной мамаши из головы не идёт. Мир перевернулся, коль существуют такие матери.
Всю дорогу на дачу меня не отпускало чувство боли и брезгливости. Такое впечатление, что я в руках держала не пожелтевшие листки ученической тетради, а бумагу, измазанную смрадом. Такой гадостью веяло от этих страниц. Такое же ощущение было и на душе. С какой беспечностью в этом послании эта особа перенесла свою материнскую несостоятельность на плечи ещё не сложившегося характера девочки. Поломала судьбу другой, ни в чём не повинной, зародившейся жизни, своей внучке.
– Благодетельница! Хорошо, что у сестры оказалось сердце, не оставила, воспитала малышку. Есть надежда, что Жене с этой женщиной было лучше, чем, если бы она воспитывалась в детском доме. Обидно, ребёнок всю жизнь не предполагал, что мать жива, это как?! – у меня слёзы полились ручьём.
– Таких матерей надо судить вместе с этими извергами - извращенцами. Бедная Людка, чего же ты всё на сердце держала? Поделилась бы со мной, может, легче стало бы на душе. Жить с такой ношей, наверное, невыносимо. Из-за родной матери потерять возможность иметь детей. Жить, зная, что ты не нужна самому близкому человеку - маме.
Думая о судьбе Людмилы, я представила моих уже совсем стареньких, седых, но всё ещё оптимистически настроенных, весёлых, вечно шумных родителей. Захотелось прижаться к ним, как когда-то в детстве, сесть за большой родительский стол, где уже давно не умещается вся наша родня. Ощутить себя в кругу близких и любимых людей. Хотя бы некоторое время повращаться в круговороте тётушек, дядюшек, братьев, сестёр, их мужей, жён, кучей племянников и их детей. Без такого общения нельзя почувствовать себя членом семьи, центром которой всегда являлась, является и будет являться до скончания света мама.
Говорят, что сострадать может только тот человек, который перенёс страдания сам. Возможно, это и так. Моя жизнь сложилась счастливо. Если не считать предательства Олега и болезни детей и моих родителей, большего горя в жизни мне не удалось испытать.
Но при осознании чужого несчастья или несправедливости моё сердце разрывается от сострадания и желания чем-то помочь.
Немного успокоившись, положив под язык таблетку, вся красная от слёз, я доехала до больницы. Хорошо, что Маша спала и не видела моего лица. Я переговорила с врачом и узнала, что она идёт на поправку. Теперь в деревню, к бывшей усадьбе Никанора.
Баба Лиза встретила меня с радостью, но все её вопросы были полны тревоги за дальнейшую свою судьбу и судьбу совсем старенького Николая Николаевича.
– Баба Лиза не переживайте, главное Маше подняться. Она уже знает, что будет в этой усадьбе, и вас с Николаевичем оставит у себя. Не думайте, никто вас никуда не прогонит. Как жили, так и будете жить.
Успокоив бедную старушку, я поехала к себе домой, без всякого желания что-то делать и кого-то видеть. Вечером приедет Петрович, мне надо собраться с мыслями и уговорить его помочь в поисках Никиты. Но собраться с мыслями я так и не успела – выбил из равновесия звонок Даши.
– Мам, ты что, решила остаться дома? Ну и правильно, поживи в Москве, ещё наживёшься на даче, – затараторила она.
– Дочь, ты что? Я час назад поставила машину в гараж. С чего ты взяла, что я дома?
– Ну как же у меня на компьютере высветился твой скайп, и Агент выпал, поэтому я и подумала, что ты дома, – уверено сообщила она мне.
– Подумаешь? Что-то с компьютером...
– Мам, ты о чём? Я тебе говорю, что десять минут назад у тебя кто-то включил компьютер. Ты понимаешь это? Я написала тебе по Агенту, а ты не ответила и сразу исчезла с экрана. Кто-то или отключил твой компьютер, или сделался невидимым! Может, у тебя кто-то живёт? – вкрадчиво спросила дочь.
– Ты глупости не болтай! Ключи от квартиры надо проверить! Я проверю свои, а ты проверь свой комплект, – у дочери есть мои запасные ключи от квартиры. Их я вручила ей сразу, как переехала в новый дом.
– Мам, мои ключи, естественно, на месте, – через некоторое время ответила дочь, – сейчас позвоню Тимоше, поедем вместе с ним, проверим, что у тебя там творится.
Пока я потрошила сумку, проверяя свои ключи от квартиры, затрещали все звонки: телефонный и дверной. Звонила Даша, и приехал Вадим Петрович.
– Что у вас за шум опять? – спросил он, ловя мой растерянный взгляд и услышав звонок мобильного телефона.
– Даша сказала, что Тимофей, это мой сын, ко мне не заходил, Ланка с внуком Илюшкой на тренировке. Так что из близких никто в квартире не был. Если им надо что-то, они всегда предупреждают меня заранее о вторжении, – вслух рассуждала я, держа связку ключей в руках.
– Так! Опять двадцать пять! Маргарита, сядь и объясни всё по порядку. Кто и куда не заходил, – взяв у меня из рук связку ключей, приказал полковник.
Выслушав мой рассказ о включённом компьютере, Вадим улыбнулся.
– Что, теперь и охранной сигнализации не надо? – но тут же, посерьезнев, сказал, – позвони дочери, пусть съездит с кем-то и проверит, всё ли в квартире в порядке. Только с мужем пусть слетают и оттуда позвонят.
– Уже понеслись ко мне втроём. Дочь с зятем и сыном.
Сгорая от нетерпения узнать, что творится в квартире, и чтобы занять себя, зачем-то я стала чистить картошку и лук. Вадим тем временем рассматривал связку ключей.
– А теперь, дорогая моя Риточка, скажи, где с твоих ключей могли снять слепок?
– Какой слепок? – я взяла из его рук связку ключей.
– Обыкновенный, посмотри, – Вадим протянул мне небольшую лупу, прикреплённую к его брелоку.
У основания ключа от квартиры виднелись чуть коричневые следы пластилина или какой-то мастики.
– Пластилин, что ли? – спросила я его.
– Наверное, по старинке кто-то сработал, задумчиво произнёс Вадим, – доиграешься ты, дорогая. А ну-ка прекращай крутиться, садись и немедленно расскажи, чего ты землю носом роешь?! С Никанором всё ясно, теперь-то что не так? Говори, куда опять вляпалась?
Пришлось рассказать полковнику всё, что знаю о Никите, о слесаре, об убийстве Анны Васильевны.
– Скорее всего, слепок могли снять, пока я разговаривала с консьержкой в доме на Кутузовском. Да, я просидела у неё прилично, сумка была в машине. Я думала, на пять минут отойду, а мы минут сорок болтали. Как ещё машину не угнали?
– Ну как же так, Рита? – Вадим укоризненно покачал головой.
– Что как же? Склероз на нервной почве. Буду бдительной, обещаю! Только, Петрович, родненький, помоги найти Никиту. Кажется, все эти события взаимосвязаны. Для чего-то Люда ездила в Питер? Не думаю, чтобы просто попрощаться с бывшим мужем. Вот ещё что, сейчас дождёмся звонка от дочери и потом, чтобы нам никто не мешал, послушай, пожалуйста, что рассказала мне Анна Васильевна, консьержка из дома Людмилы, я переписала её рассказ на диктофон.
– Откуда у тебя диктофон? Ты что, серьёзно готовишь себя к сыскному делу?
– Внук на даче оставил. У него этого добра - во!
– Ладно, не переживай, я узнаю, что смогу, по своим каналам. Толкаешь меня на должностное преступление.
– Это что, преступление человека найти? Может, вы его от смерти спасёте. И будь точнее в формулировках, превышение должностных полномочий, так вернее. Правильно изъясняюсь?
– Всё правильно, только очень тебя прошу. Не лезь ни в какие поиски! Мисс Марпл, дорогая!
– Ну как же не лезть? Мне угрожал этот, который на «Мазде». Давай заявление тебе напишу! Он же, получается, следил за Никитой от дома Люды в день похорон и на наших глазах похитил его у кладбища. Мне кажется, в похищении Никиты замешан его питерский друг Матвей. Кстати, ты узнал, кто зарегистрирован за машиной, номер которой я тебе давала?
– Заявление никто у тебя не примет. Номер «Мазды» пробили. Ты была права, хозяйка женщина. У меня записаны её данные. Но это не поможет найти реального хозяина машины. Скорее всего, автомобиль был приобретён по генеральной доверенности и, возможно, на стороннее лицо.
– Но как разыскать Никиту? А если его убьют?
– Разговор окончен, меняем пластинку! Я должен тебе рассказать во всех деталях, как органы разыскивают пропавших и что делать дальше? Пинкертониха. Давай лучше командуй, что мне делать.
Прозвучал звонок. На мобильном высветилось имя дочери, она находилась в моей московской квартире.
– Мам, всё в порядке. Всё на месте. Компьютер отключен. Может, и правда мне показалось? Всё! Мне в отпуск пора!
Не стала я расстраивать дочь, что в отпуск ей ещё рано уходить. Незачем детям знать, что за мной, возможно, идёт слежка. Интересно, кем и зачем. Надо отвлечься. Петрович принёс кусок хорошей свинины, я захотела сделать из него ростбифы в панировочных сухариках.
За чаем Вадим прослушал рассказ Анны Васильевны. Запись не совсем качественная, но он понял всё.
– А откуда ты переписала?
– С автоответчика, – растерянно ответила я.
– И ты ещё интересуешься, что он искал в твоей квартире?
– Точно! Наверное, спёр кассету и смотрел, не перенесла ли я текст разговора в компьютер? Только кто? Я думаю, это слесарь. Больше некому.
– Почему некому, а этот тип на «Мазде»?
– Мне кажется, что им нужен был Никита.
Так, беседуя на злободневную тему, нам с Вадимом не удалось поговорить по душам.
– Всё, Маргарита Сергеевна, я, как старший по званию, приказываю: в следующую субботу быть свободной от размышлений на уголовную тему, потому что хочу угостить вас армянским блюдом «Ишхан в лаваше», а вкушают его с положительными эмоциями.
– А почему армянским? – удивилась я, – холостяки такие гурманы.
– Друг научил, – скромно ответил Вадим.
– Вадим Петрович, дорогой, подозреваю, что готовится он из баранины и, конечно, жирной. С какой фигурой я лето встречу? Я же пенсионерка, мне некуда свои калории девать! – пыталась я возмутиться.
– Успокойся, это рыбное блюдо из форели.
Уже за полночь я провожала гостя, взяв с него слово, что он займётся поисками Никиты.