В полный голос!

Нам внушали в советское время, и нам снова внушают теперь враждебное и насмешливое отношение к эмигрантам. Если даже не враждебное, то пренебрежительное. Если не совсем пренебрежительное... всё равно: эмигрантов ставят ниже неэмигрантов!

Вопреки Истине и Справедливости!!!

Ибо, размышляя о том, как низко сейчас пала Россия, я прихожу к убеждению, что без морального влияния всех волн российской эмиграции — страна опустилась бы ЕЩЁ ниже! А между тем благое влияние эмигрантов иногда обходило советские препоны...

Весной 1980 года я ехал в столицу в переполненной электричке «Дубна — Москва». Севший в Дмитрове бритоголовый, крепко сбитый старик в чёрном ватнике о чём-то громко рассказывал пожилой супружеской чете. Значок III Украинского фронта красовался на потёртой одежде…

— Да ведь за такие слова можно и в Сибирь угодить! — сказала вдруг ветерану его собеседница…

Поезд подходил к Яхроме. За окном проплывали величественные руины Троицкого собора.

— А не боюсь я Сибири! — воскликнул старик на весь вагон. — Вот, помните, как Лещенко пел: «А я Сибири не страшуся, Сибирь — ведь тоже русская земля!»

Так старый, но бодрый ветеран процитировал песню «Чубчик» из репертуара Петра Лещенко. Что ж, осенью 1944 года Лещенко дал в Бухаресте несколько концертов для бойцов III Украинского фронта... И принято считать, что «Чубчик» посвящён трагедии раскулаченных крестьян.

В 2000 году я (под псевдонимом) впервые описал этот дорожный эпизод в мемуарном отрывке. В газете «Достоинство».

Достоинство — именно то, чего многим россиянам-неэмигрантам так не хватает.

Кто-то может сказать, что Пётр Константинович Лещенко не был эмигрантом в юридическом смысле. Так как родился он в 1898 году в Херсонской губернии, а в следующем году был увезён матерью в Кишинёв. Который только в 1918 году стал «заграницей». Но, как бы ни было, а Лещенко предпочёл румынское гражданство — советскому. Лещенко подолгу живал в Бухаресте, ездил с гастролями в Париж, Стамбул, Адану, Смирну, Бейрут, Дамаск, Алеппо, Афины, Салоники...

Ну, чем не эмигрант?

Пётр Лещенко впервые записал песню «Чубчик» в 1933 году: в год, когда советская коллективизация оскалилась жутью Голодомора. Но песня эта исполнялась Петром Константиновичем и раньше, начиная с 1929 года, потому и тональность её бодрая, а не надрывная. Существуют более ранние записи песни (Юрий Морфесси — 1930 год, Муня Серебров и Давид Медов — 1927 год). Не Лещенко был автором её первичного текста. В котором была и такая строчка:

«На суде присяжные решили на двадцать лет в Сибирь меня послать!»

То есть песня была явно дореволюционная, но малоизвестная в своём первозданном виде. И в 1920-ые годы её переосмыслили, осовременили эмигрантские певцы, внеся в неё диалог, и переделав некоторые слова. И вот тот самый текст, тот вариант, который обрёл всемирную славу:

— Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый
Развевайся, чубчик, по ветру
Раньше, чубчик, я тебя любила
О тебе забыть я не могу
Раньше, чубчик, я тебя любила
О тебе забыть я не могу!

Бывало, шапку оденешь на затылок
Пойдёшь гулять ты днём иль вечерком
Из-под шапки чубчик так и вьётся
Эх, так и вьётся, вьётся по ветру
Из-под шапки чубчик так и вьётся
Эх, так и вьётся, вьётся по ветру!

— Пройдёт зима, настанет лето
В саду деревья пышно расцветут
А мне бе-бе-бедному да мальчонке
Эх, цепями ручки-ножки закуют
А мне бе-бе-бедному да мальчонке
Эх, цепями ручки-ножки закуют!

Но я Сибири, Сибири не страшуся
Сибирь ведь тоже Русская земля
Эх, вейся, ве-ве-вейся, чубчик кучерявый
Эх, развевайся, чубчик, по ветру
Так вейся, ве-ве-вейся, чубчик кучерявый
Эх, развевайся, чубчик, пo ветру!

А ещё существует легенда, что иногда Лещенко пел 20-ю строчку совсем по-другому:

«Сибирь ведь будет вольная земля!»

Не случайно он так пел. Казалось бы: где Румыния с Бессарабией — а где Сибирь! Но вот здесь прослеживается явный намёк на эмигрировавшего в Маньчжурию генерала Григория Михайловича Семёнова, Забайкальского Войскового Атамана, героя-стратега, философа и поэта. Который мечтал, базируясь на дружественную империю Маньчжоу-Го, освободить родную Сибирь. Мечтал и действовал.

Но не освободил.

И Семёнов, и тысячи других патриотов, включая Лещенко, приняли мученическую смерть от рук чекистов. И Атаман Семёнов до сего дня считается в путинской России — государственным преступником!