Страшно радостный день

                Людям нужны тяжелые времена и трудные
                испытания, чтобы развить мускулы души.
                Эмили Дикинсон.               

В 1977 году, в июне, мы с моей женой, через семь лет после свадьбы, совершили незабываемое свадебное путешествие в Новый Афон, чудесную солнечную Грузию. Когда мы вернулись домой, в Ленинград, то на работе меня ждало неприятное известие, и, последующие за ним, страшные события.

Но прежде о себе и о том, что произошло за полгода до описываемых здесь событий.

К своим 28 годам я уже имел жену, семилетнюю дочь, кооперативную квартиру в старом районе Ленинграда, низкооплачиваемую работу конструктора. Квартиру пришлось приобрести, поскольку жить впятером в 12 метровой комнате вместе с родителями жены было уже и опасно. За нашу квартиру мы ежемесячно выплачивали полностью мою зарплату и жили на деньги, которые получала моя супруга. Всё как-то шло и шло, но вмешался, непредусмотренный нашим бюджетом, случай. Порвались единственные мои башмаки. На «купить новые» денег просто не было, поскольку в этом месяце мы уже потратились на куртку для дочери.
Решено было искать другое место службы, где я смог бы получать достаточное количество денег, чтобы свести конец с концом. Мой кузен, который старше меня на 7 лет, работал официантом в ресторане, узнав о моих проблемах, пообещал, что попытается, если я согласен, устроить учеником официанта. Взятку, которую я должен буду заплатить нужному человеку за моё устройство, отдам, начав работать.

Я уже ученик официанта в ресторане. Поначалу всё нравилось: музыка, девочки, вкусная еда. Появились деньги. Да, работа тяжёлая: по 12 часов на ногах, да и опасная, но теперь я мог позволить себе купить любую обувь.

Прошло полгода, наступило лето. Жене на работе предоставили отпуск, мне же отдых был ещё не положен. Но в торговле всё решали наличные. Я, за определённую сумму, договорился с метрдотелем, и мы с женой улетели на две недели к морю.

И так, придя на работу по приезде назад, в Ленинград, я узнаю, что за день, в предыдущую смену, это была суббота, в ресторане произошла массовая драка. По рассказам, картина происшествия выглядела так...
Время уже подходило к закрытию ресторана. Зал, находящийся на втором этаже, был забит гостями. Снизу, от входа в здание, вела широкая мраморная лестница. Некоторые официанты, в ожидании тех, кто в такое время забегал в ресторан за бутылкой водки, которую можно было продать дороже, стояли на лестнице. Внизу, при входной двери, находился старик швейцар. Он, за небольшую мзду, пропускал желающих приобрести водку. Стоящие там официанты, увидели, как группа молодых людей, отшвырнув швейцара, устремилась вверх по лестнице.  Кто нанёс первый удар - ворвавшиеся парни или кто-то из официантов, не было известно, но началась потасовка. За наших ребят, одетых в служебные серые костюмы, вступились и несколько курсантов морского училища, отмечавшие в тот день в ресторане окончание выпускных экзаменов.

Всё это я узнал утром на пятиминутке, проходящей перед каждой сменой. Все уже занялись своими рабочими делами, когда в зал ресторана вошли три милиционера в сопровождении двух молодых людей в штатском. Милиционеры потребовали, чтобы все официанты сейчас же собрались здесь. Я заметил, что те официанты, кто участвовал в драке, исчезли. Пришедшие парни разглядывали собравшихся работников ресторана. Тут один из них указал милиционерам на меня, пояснив, что этот дрался. Мол, он и ударил зятя Аристова. Я попытался объяснить, что в тот день, когда была драка, я вообще находился в Сухуми. Меня никто не слушал, а милиционер приказал следовать за ним.

Дальнейшее помню очень приблизительно. Везли в милицейской машине с зарешёченным окном. Мог видеть, что пересекли Неву по мосту Лейтенанта Шмидта, затем путь вдоль набережной, потом Литейный проспект. Машина остановилась перед воротами «Большого дома» (здания КГБ). Въехали внутрь. Приказали выйти из машины. Дальше слышал только команды, отдаваемые идущим позади меня военным, словно собаке: "Стоять! Направо! Вниз!" Вспоминаю металлические решётки кругом, железные лестницы. Словно это происходило не со мной, а смотрю фильм про тюрьму. Спустившись на несколько этажей, шли по длинному коридору с множеством тюремных дверей. Камеры. Перед раскрытой дверью одной из них, команда: «Стоять!». Затем толчок в спину, команда «Вперёд!». Вошёл. Дверь за спиной захлопнулась. Тусклая лампочка позволила разглядеть «убранство» камеры. Железная кровать без матраца, стол, приделанный к стене, в углу дырка в полу для человеческих нужд, рядом маленькая раковина с краном в стене. Ручки на кране не было.

Я посмотрел на себя, как бы, со стороны. Ещё вчера я купался в Чёрном море и был вполне счастлив и доволен собой. А теперь я, в ресторанном сером костюме, в лаковых штиблетах (галстук, часы, поясной ремень, шнурки от ботинок у меня изъяли ещё наверху), сижу здесь ни за что. Было ли мне страшно? Стало ли мне жалко себя? Нет, об этом я просто не думал, поскольку более страшная мысль терзала меня. Мне стало страшно за мою любимую жену. Она же не знает, что со мной произошло? В душе ещё теплилась надежда, что вот сейчас меня вызовут, во всём разберутся, извинятся и отвезут назад, на работу.

Но время шло, я сидел в этой ужасной камере, где из звуков можно было слышать лишь удары собственного сердца да монотонное кап, кап, кап из водопроводного крана. Не понятно, сколько времени пробежало с тех пор, как меня втолкнули сюда. Развлекал себя воспоминаниями картинок отпуска. К ужасному чувству тоски добавилось ноющее чувство голода. Казалось, что я нахожусь в этом каменном мешке уже не одни сутки.

Дверь, с металлическим скрежетом, отварилась, охранник приказал мне выйти из камеры. Путь наверх по железным лестницам означал хоть какую-то определённость. Меня завели в комнату, где на столе лежали отобранные у меня по прибытии в тюрьму вещи. Сопровождающий сказал, что я свободен. На часах было одиннадцать. Мысль, что я провёл в камере сутки.

Когда я вышел из здания КГБ, на улице было темно. Это был вечер того же дня. Значит я был в заключении всего-то 12 часов. Всего-то!

Я ничего не рассказал жене о случившемся. Поужинал, выпил стакан коньяка, принял душ и провалился в сон.

Причину своего задержания я знал, а вот причину освобождения я узнал лишь на следующий день...

Разбудил меня звонок в дверь квартиры. На часах было час дня. Пришёл двоюродный брат, с которым мы работали в ресторане. Поскольку телефонов у нас с ним в квартирах тогда ещё не было, то он, в тревоге позвонив из уличного телефона мой жене на работу, и узнав, что я дома, приехал. Брат рассказал всё что знал сам...

Оказывается участниками той массовой драки, с противной стороны были хорошо подвыпившие офицеры КГБ, в штатском. Среди них был Аристов, зять первого секретаря Ленинградского горкома КПСС Бориса Ивановича Аристова.  В то время, по сути, единовластного хозяина Ленинграда.
А я был арестован по ошибке, поскольку внешне, комплекцией, походил на нашего официанта Юрку Самохина.
Тот, действительно, участвовал в драке и нанёс удар зятю Аристова. Юрка был единственным в нашем ресторане фирменным официантом. Т.е. учился на это, в отличие от остальных, пришедших, как и я из других профессий. А ещё он, в юности, 3 года сидел в колонии, имел четырёх детей, почти не употреблял алкоголь. Особой дружбы ни у кого с ним не было, он был сам по себе. В момент моего задержания, когда в зал вошли милиционеры, Юрка, как и остальные участники драки, выскочил из зала.
Когда Самохин понял, что меня арестовали, перепутав с ним, он сам пришёл в милицию с повинной. А там пока разбирались, что и как, я сидел в кутузке. Юрку задержали, остальных же участников драки, оставили на свободе. Пока...

Следствие было не долгим. Судилище проходило в здании суда нашего Василеостровского района.
Я присутствовал на первом заседании, когда разбиралось, как выразилась судья: «Преступление курсанта такого-то».
Крупному парню, курсанту «Макаровки», училища гражданского флота, вменялось в вину, что он с тремя другими курсантами участвовал в драке. На него указал представитель КГБ. В суд, как свидетельница, была вызвана одна наша официантка. На вопрос судьи, видела ли она, как этот парень дрался, та ответила: «Да он был настолько пьян, что самостоятельно подняться от стола не мог». Потом суд допрашивал Юрку, из-за похожести на которого я отсидел в тюрьме. Юрка сообщил, что будет защищать себя сам, мотивируя это тем, что у него четверо маленьких детей и нет денег на адвоката.
Судья, очевидно, чтобы указать подсудимому его место, задала провокационный вопрос:
- Что означает наколка в виде перстня у тебя на пальце?
- Да, я отбывал срок в детской колонии. А разве Вы не слышали, об издевательствах и унижениях, творящихся в детских колониях? Там не спрашивают, хочешь ты наколоться или нет.
- Расскажи, как, на твой взгляд, началась драка? За что ты ударил офицера КГБ?
- Я не мог знать, что он офицер. Я стоял на лестнице, когда группа подвыпивших молодых людей, отшвырнув швейцара, кинулась по ступенькам вверх. Один из них ударил меня в живот. Я ударил в ответ. Ну, обменялись два мужика ударами, так в чём трагедия? Он ударил, я ответил, не думал, что парень этот затаит на меня обиду.

Пригласили, как свидетеля, швейцара, стоявшего в тот день в дверях ресторана.
Вопрос ему:
- Вас эти люди отталкивали?
- Да меня все отталкивают.
- Они вам показывали документы?
- Да мне все чего-то показывают.

Когда во время перерыва слушанья на обед, я стоял с другими работниками нашего ресторана в коридоре, к нам подошли два мужичка и серьёзным тоном сообщили, что совсем не обязательно ходить на слушанье этого дела. На наше возражение, те парировали, что, мол, с людьми и их родственниками у нас могут произойти разные неприятности, а иногда они и просто пропадают.

На следующие заседания я не ходил.

Результатом этого судилища стало...
Курсанту тому, который и не участвовал в драке, дали год условно. Что повлекло за собой не выдачи ему диплома об окончании училища.
Одному официанту, который принимал участие в потасовке дали 2 года условно.
Юрке, на месте которого мог бы быть я, дали 4 года строго режима.

Когда я находился в камере, я почему-то не испытывал страха. Поскольку верил ещё в наше правосудие и был уверен, что вот сейчас меня вызовут на допрос и следователь, убедившись, что я в момент драки находился в Грузии, поймёт о чудовищной ошибке. Но, когда я узнал, что невиновного курсанта осудили, и о таком длительном сроке заключения для Юры, мне стало действительно очень страшно...

На фото "Большой дом", здание КГБ Санкт-Петербург.