Такой желанный чай

Тихо опускалась ночь. На дальнем полевом стане варили ужин. На высокой треноге из толстых жердей на цепи с крючьями был подвешен большой котёл, в котором булькала каша, обильно сдобренная солониной с хорошим жирком. Молоденький паренёк следил за костром и помешивал варево длинным половником. Вокруг костра, кто где, сидели все обитатели полевого стана. Кто-то прикуривал очередную папиросу от ветки из костра. Другой уже пускал в небо струи сизого дыма.

- Дядь Тимофей, расскажи историю, пока каша доходит, обратился к одному из сидящих паренёк.
- Что уж там, расскажу, - не пришлось долго упрашивать рассказчика. - Сейчас вспомню, которую не слышали ещё.

Слыхал я это, в одной дальней деревне, по молодости ещё. Жил у них, говорят, там пасечник один. Давно то было. Ещё в прошлом веке видать.

Так вот история. Сначала начну, как дело было. Жила в глухом лесу ведьма. Не знаю, чем занималась, не сказывали про то мне, но, думаю, как и все ведьмы. Разжился у неё при случае чаем особым, а проще говоря украл, чёрт один, али демон какой. И такой этот чай вкусным должен был быть, что он прямо сразу захотел его заварить, да попробовать. А как это ему сделать, коли нет у него ничего с собой, кроме того чаю? Только к людям и напроситься. Тут он и почуял, что где-то рядом пасека есть, да человек при ней. Чуют они, людей-то, по всей видимости, далече.

Пошёл туда. Ну и, знамо дело, обличье принял человечье, вроде путника какого. Чтоб сразу не признали. Могут они такое проделывать, все ж знают. Да вскоре и вышел на пасеку. А там видит: мужик пасечник обретается, и самовар при нём стоит. Подходит он к нему.

- Устал я, - говорит, - с дороги, притомился, и жажда замучила, сил нет. Давай, пасечник, с тобой чаю попьём. У меня и чай есть особый заморский, на чудесных травах, ты такого отродясь не пробовал.

Пасечник видит: подходит к нему путник, но странный такой. Ни скарба при нём никакого, ни даже узелка нет с собой. А до ближайшего места, где людей можно встретить, несколько десятков вёрст, так, что и за день пешком не дойдёшь. Места то там довольно дикие были. Пасечник один свою пасеку так далеко ставил, потому как знал, что трав там много целебных произрастает, пчёлы исправно мёду давали, да вкусного и ароматного какого. Ещё и лечебная сила была в том мёде недюжинная.

Подумал он сначала: разбойник видать, присматривается, да что на пасеке-то брать? В то время ещё и мёду особо не набралось. Пасечник не робкого десятка сам был, и детина рослый, но всё ж опасался. А тут взял да присмотрелся ещё повнимательнее. И такое чувство у него появилось, будто и не человек перед ним вовсе. Такое ощущение возникло, как будто и одежда на нём не его, да и тело тоже. Не верил пасечник прежде в нечисть и всё такое, правда и в бога особо не верил, но крестик висел под рубахой. Только путнику, от крестика того, ни жарко, ни холодно было. Решил тогда спровадить он его побыстрее, от греха, пошёл на обман.

- Да вот, потерял я давеча своё огниво не знамо где. Теперь сижу и без чая, и без горячего. Почитай, одной солониной старой и питаюсь. Водой напою, коль захочешь, стоит в погребце прохладный кувшинчик. А сам, при этом, подумал почему-то, что у нечисти точно своего огнива нет. И не сможет он самовар растопить.

- Чаю хочу, пасечник, мо;чи нет! Не надо воды мне простой. Решу я твою проблему с огнём. Там, откуда я родом, отродясь с огнём проблем не бывало. Подожди немного только. И с этими словами пошёл обратно в лес, да скрылся с глаз долой.

Отошёл путник подальше, да хлоп и нет его. Появился уже во всем известном месте. Там к голой земле верёвками с кольями был привязан грешник. Трое чертей обступили его. Один доставал из горшка раскалённые угли и клал на тело грешника, вырисовывая причудливый рисунок. Двое других весело комментировали происходящее и давали советы, как продолжать рисовать сие произведение искусства. При этом, грешнику строго настрого запрещалось шевелиться, чтобы не уронить угли, и не испортить картину.

Тут черти заметили новоприбывшего.
- О, начальник, а мы и не ждали вас! Какими судьбами? Вас же вроде в командировку послали, минимум на месяц, ведьму какую-то соблазнять.
- Не до вас сейчас. Потом расскажу. Давай сюда горшок, да пойду я обратно, пока высшие не учуяли, что я здесь.
- Начальник, горшок инвентарь подотчётный. В хозяйственном отделе с этим строго. Сами же знаете. Сначала надо документы оформить на вынос, и разрешение получить.
- А, бюрократы! – воскликнул демон. Взял, да и зачерпнул из горшка полную пригоршню раскалённых углей. И опять исчез.

Пасечник видит, как путник снова выходит из леса, только теперь у него в руках было что-то жёлто-красное и светящееся. Ба, да это же угли раскалённые, как прямо из костра или из печи! Тут у пасечника отпали уж все сомнения, что перед ним не человек.

- Бери, пасечник, быстрее угли, да сыпь в самовар. Видишь, решил я твою проблему.

Пасечник вовремя спохватился и подставил под угли глиняную кружку, из которой только что выпил всю воду, а то демон и вправду собирался дать их прямо так в руки. Послышалось тихое шипение остатков воды. А за то время, пока соображал, успел обдумать, что ему делать. Решил не пробовать на нечистом методов, о которых слыхал, молитв там читать или крестом осенять. Правда из молитв знал он только «Отче наш», и то с грехом пополам. Потому как, может и вовсе не помочь, а только разозлить демона, или же появится у пасечника новый и страшный враг, да в таких кругах. А ему ещё тут жить, и пасеку ставить, опять же. От бабки своей ещё слыхал, что сначала всегда с нечистью договариваться пробовали, а потом уж изгонять, коли не получалось. От нечисти, иной раз, даже и польза могла быть, при уговоре правильном. Так что, решил пока действовать по ходу дела, да чай ставить, коли об этом только и просят. Начал суетиться возле самовара.

Путник же, тем временем, заприметил место, где у пасечника под кряжистым дубом, в тени, была поставлена добротная лавка из широких плах со спинкой, да вторая ещё напротив, а между ними стол. Развалился на лавке, как у себя дома, скрестил ноги и сидит ждёт. Тут как подошло время чай заваривать, пасечник подходит к нему с заварником:

- Давай, мил человек, чай-то на заварку, - а сам решил он не показывать, что знает с кем дело имеет на самом деле, человеком назвать.
Путник игру такую принял, достал молча небольшой холщовый узелок, да отсыпал в заварник положенную меру, чуть не треть. Пасечник пошёл обратно к самовару, заваривать.

Как всё окончательно подоспело, принёс он самовар с заварником и поставил на стол, да ещё две глиняных кружки взял. Помнил, что путник и его угостить собирался. Сел на лавку напротив, хоть и боязно было, а ничего не поделаешь. Не стоять же рядом со столом, словно слуга. У пасечника всё ж гордость была, хоть и не знатных он кровей.

- Разливай чай, пасечник. Мне покрепче делай, себе как хочешь.

Он разлил. Себе сделал светлую водицу, а путнику так, что и ложки не видать. Подумал про себя, что за вкус может быть у того, чего так жаждет такая нечисть, как этот субъект. Обычному человеку такое и в глотку видимо не полезет. Так что, себя обезопасил, как мог. Правда, ещё когда заваривал, приметил, что чай этот на запах совсем и не плох, хотя и не принюхивался особо.

Путник первым взял свою кружку, поднёс к носу, глубоко втянул аромат, промычал что-то умильное и сделал пару жадных глотков. Но не стал пить всё залпом, хотя и мог, решил посмаковать и растянуть удовольствие. При том, что чай, с пылу с жару, мало чем отличался от кипятка.

Пасечник тоже взял свою кружку, подул на неё, но пить не стал, зная, что слишком горячо ещё, но тоже поднёс к носу, чтобы оценить аромат напитка.
Аромат оказался ни на что не похожим. Как будто множество ароматных трав соединили вместе, но их запах не смешался в один ядрёный дух, а так и остался состоять из множества разных ароматов, которые дополняли друг друга. Если хорошо принюхаться, можно было выделить много отдельных нот, как прутиков в венике. Большинство из них были совершенно незнакомы пасечнику, некоторые напоминали что-то в запахе его мёда, но конкретных трав он не смог бы назвать.

Путник продолжал смаковать чай, поглядывая на пасечника. Как поостыло, пасечник тоже решился попробовать. Уже приготовился испытать горечь, или же, вообще, может какой неизвестный доселе вкус. Отпил немного, повозил во рту и проглотил. Почему-то, тогда он и не подумал, что для человека такое питьё может быть и ядом. Вкус тоже оказался выше всяких похвал. Подобно аромату, это была смесь различных вкусов пряных трав, с множеством оттенков. Присутствовала и терпкость, и горчинка, и сладость с кислинкой. И всё в каком-то приятном равновесии. В общем, не обманул путник, хоть и нечисть. Такого вкусного чая пасечник ни до того, ни после не пил.
Выпили по кружке.

- Давай ещё, пасечник, наливай. Мне также делай. Хорош чаёк-то?
- Знатный чай, никогда прежде не пил такого.
- Вот, а ты самовар не хотел ставить.

Пасечник разлил ещё чаю. На этот раз себе сделал покрепче, но всё же не так как путнику. А ещё, когда разливал, почувствовал, как по телу разливается нега да приятность такая от чая. В общем, сидят они, оба разомлели донельзя. У пасечника пот проступил чуть не по всей рубахе от горячего чая, путник же сидит, не потеет. Знамо дело, нечисть.

- А ведьма чай ни в какую не хотела давать, - разоткровенничался путник чуть погодя. - Говорит, тот чай для великих дел предназначен, в особые года она нужные да редкие травы собирала, да готовила особым образом. А я как запах тот учуял, сразу понял - чудеснейший чай. Надо непременно испить такого, да поскорее. Пришлось стянуть по-быстрому, пока отлучилась. Да от неё не убудет. Пару мешочков так точно осталось ещё.

Как выпили весь чай, путник встал из-за стола и говорит:
- Засиделся я с тобой, пора и честь знать. А за то, что не захотел сначала путника уважить, кем бы он ни был, накажу я тебя, но не сильно.

И с теми словами хлоп, и как есть исчез оттуда, где был. Только дым едкий серный остался после него. Пасечник проморгался, прокашлялся, осмотрел да ощупал себя с ног до головы. Вроде целое всё, непонятно пока, как наказал его демон.

Только говорили, после того случая, как сядет пасечник чай пить, обязательно, откуда ни возьмись, появляется несколько пчёл, ос, а то и шершней. И пока он не уважит их каким угощением сладким, мёдом там или вареньем, жалят они его нещадно. А ежели какую из них прибить, то вместо одной ещё две появляются. А на пасеке он и вовсе чаи пить перестал, потому как, столько пчёл, сколько на пасеке обретается, ему и не уважить. Но нет худа без добра. Поговаривают, что после того чая, сила его мужская, и без того не малая, ещё увеличилась. Как бы не утроилась. Может и врут люди о том, но достоверно известно, что деток у них с женой, аж пятнадцать душ народилось.
Такая вот история.