Ольга

 

                "То, что мы когда-то глубоко любили,             
                мы никогда не теряем".
                (Хелен Келлер)

     Медленно тянулись хмурые дни октября. С утра до обеда нужно было бежать в колледж, где я вел занятия по истории для юных студентов этого учебного заведения, затем возвращался в свою комнату, чтобы подготовить отчет. Вечером шел с сумкой на тренировку.  И поздно возвращался обратно.  Артур так же рано утром убегал из общаги по своим делам и приходил  затемно. Бывало, мы прогуливались с ним по этажам в поисках  пищи, но чаще пили чай или кофе, когда с сахаром, но чаще всего без него.  Шли обычные будни двух студентов пятого курса, живущих в общежитии.
    Будучи старостой курса, мне приходилось раз в месяц ходить в главный корпус института, чтобы получить на весь наш учебный коллектив стипендию. Часть денег я отдавал тем товарищам, которые остались проходить эту злосчастную практику в городских школах.  Они приходили ко мне в общагу, расписывались в ведомости и получали свои деньги.  Остальную же  казну курса я хранил в пакете, пряча его на самом дне сумки с вещами под кроватью. И с нетерпением ждал, когда мои разъехавшиеся друзья вернутся в город, чтобы раздать  причитающееся им рубли.
     В один из  таких вечеров,   мы с Артуром, вернувшись в комнату, беседовали о жизни и пили чай,  закусывая  его  черствым хлебом,  потому что других припасов у нас не было. И тут  в дверь кто-то постучал.
- Открыто! – крикнул я, отпивая кипяток из кружки.
Дверь распахнулась,  и мы увидели, как на пороге появилась наша однокурсница Ольга. Эта маленькая, веселая,  энергичная девчонка, похожая на хитрую лисичку,  была для нас настоящим  другом, товарищем и  завсегдатаем всех  шумных  праздников.  На четвертом курсе  она уже успела  выйти замуж, и к началу выпускной практики была на 9 месяце беременности,  ждала ребенка. Крохотная, с большим животом она не унималась ни на лекциях, ни на переменах.  Все  мы ее по-братски уважали и любили.   В тот вечер, когда ко мне в комнату на злосчастную вечеринку пришло половина курса, Ольга в силу причин не явилась,  хотя  очень  рвалась  на праздник.  Ее муж, молчаливый парень Валера, увез Ольгу в Бийск,  поместил в городской роддом, в платную палату, где она должна была родить. 
- Привет, Саня! – ее лицо расплылось в счастливой улыбке. – Не ждал меня? – и она задорно засмеялась.
- Ну, привет, привет – я поднялся со стула и пошел на встречу  к нежданной гостье.  Мы обнялись, и Ольга прошла в комнату, чинно усевшись на одну из кроватей. Ее супруг Валера скромно стоял у дверей, махнув нам в знак приветствия головой.
- Отдавай мою степуху! – она выглядела безумно счастливой и довольной.- А то, поди, пропили с Артурчиком всё? – и снова засмеялась. -  А я вам поесть принесла – Оля перевела взгляд на своего мужа,  державшего в руке большой пакет. – Голодаете,  небось? – она состроила печальную физиономию.
- А ты почему не в роддоме? – Артур тоже оживился и вступил в беседу, поставив кружку с чаем на тумбочку.
- Да, действительно, ты почему здесь? – я задал тот же вопрос. Не ожидал я увидеть нашу озорницу в общаге, когда она должна была готовиться к родам.
- Да ну нафиг, пацаны, там же скучно. Я три недели там провела. Город чужой, все незнакомые,  я домой  хотела  жутко – она сделала  грустные  глазки, но улыбка не сходила с ее лица.
- Сань, да она мне в день по сто раз названивала, просила, чтоб забрал домой. Хочу, говорит, в родном городе рожать – ответил за нее Валера, и поставил пакет на пол.
- Да,   Саня, я хочу дома родить. Чтоб вы все пришли к окошку роддома и орали мне. А я вам ребеночка показывала – Ольга опять звонко засмеялась.
- Ну, ты  даешь! – я был удивлен ее поступком. Хотя зная Ольгу все эти годы, сложно было удивляться. Уж очень непосредственной была эта однокурсница.
     Вытащив из под своей кровати сумку, в которой  я прятал пакет с деньгами и ведомостью, отсчитал из общей пачки сумму, которая принадлежала моей гостье и передал ей, указав графу,  где Ольга тут же размашисто поставила свою подпись.
- Вы, пацаны, в ближайшие дни никуда не уезжайте. Как только рожу, Валера вам сообщит. Чтоб  сразу же отметили рождение моего ребенка! Ясно? – она хитро заглянула нам обоим в глаза.
- Прям в ближайшие дни? – Артур уставился на нее, пытаясь понять логику ее отказа от госпитализации в Бийском роддоме.
- Да, Артур,  прям вот-вот – Ольга  погладила свой большой живот, затем встала, надела на себя легкую куртку, и обнявшись по очереди со мной и с Артуром, пританцовывая  двинулась  к выходу.
- Ты не прыгай! – пытался образумить ее муж, но наша озорная подруга лишь добродушно цыкнула на него.
- Не забудьте, что я вас жду у окон роддома.  А Валера для вас стол накроет.  Пока, пацаны! –  крикнула  Ольга напоследок и закрыла за собою дверь.
     Мы с Артуром снова остались вдвоем, сели на стулья и, допили остывший чай, вприкуску с кусками черствого  хлеба.  Потом решили угоститься подарком, который только что принесла Ольга.  Раскрыв пакет, я увидел уйму ярко красных яблок, от которых исходил божественный аромат. Вытащив сразу несколько штук, уложил в тарелку и мы принялись жевать их.  Яблоки  оказались на удивление ароматными и сочными.  Казалось, что они впитали в себя всю радость беззаботного  лета и жар  благодатного  алтайского солнца.  Было так приятно осознавать, что наша однокурсница понимая,  где мы живем,  позаботилась и привезла  яблок. Поболтав о жизни, мы решили спать. Завтра снова практика, отчеты, тренировка, поиски еды.
   Рано утром, когда за окном еще брезжил  поздний осенний рассвет, в нашу дверь изо всех сил кто-то иступлено  забарабанил.  Это было неожиданно и крайне неприятно.  И я, и Артур подскочили как ужаленные. В одних трусах я кинулся к двери, чтоб выяснить,  что за беспардонность  будить в столько ранний час  пятикурсников.  Щелкнул щеколдой, и дернул  ручку двери на себя, желая  ударить того, кто осмелился прервать наш сон.
   На меня навалился Валера, муж той самой Ольги, которая еще вчера хохотала и веселилась, сидя на моей кровати. Валера выглядел растерянным, глаза бегали, лоб был покрыт капельками пота.
- Саня, спасай. Беда – пробормотал он и, обняв меня, заплакал.
- Что случилось? Что? – я не мог понять происходящего. Валера был трезв, опрятно одет. Что произошло с ним, зачем он в такую рань примчался к нам в общагу. Мысли роем жалили мне мозг.
Я оторвал утреннего гостя от себя и потряс за плечи.
- Валера, что случилось?
- Оля моя… умирает – он с трудом выдавил из себя последнее слово.
- Как так? –   начал задавать вопросы опешивший  Артур.
- Ночью  начались схватки.  Я отвез  Олю  в наш роддом. А полчаса назад  позвонил врач и сказал, что она в критическом состоянии. Что-то напортачили медики, порыв у нее. Требуется  кровь. Помогите, пацаны. Надо срочно крови найти. Много.
- Какая группа? –  снова спросил мой товарищ.
- Четвертая.
     Медлить было нельзя, каждая минута была на счету. Мы с Артуром  пообещали Олиному  мужу, что мы тут же пробежим  по всему общежитию, поднимем всех жильцов, и,  узнав у кого подходящая группа крови, отправим в больницу. Валера,  пожав нам руки в знак  благодарности, пошел на выход.
    В  секционном коридоре у раковины  стоял Ромка, с зубной щеткой во рту, и слушал нашу  утреннюю беседу.  Он сразу  понял  критичность ситуации,  разбудил своих друзей в комнате. Мы с ними обговорили наш план действий и  побежали по всем секциям и этажам, стуча в двери и спрашивая у каждого открывшего  группу крови, тех, кто жил в комнате.  Минут через пятнадцать  наша  оперативная  группа  нашла несколько заспанных мальчишек и девчонок с нужной нам  группой.  Они,   выслушав нашу просьбу, быстро оделись и удалились в роддом, находившийся  недалеко от нашей общаги.
     Облегченно выдохнув, в надежде, что вся эта утренняя суета поможет нашей Оле, мы с Артуром  поблагодарили Ромку и его товарищей за оказанную помощь и вышли из общежития. Нужно было идти на практику.
    Настроения не было, душу грызли разные мысли.  Медленно тянулись занятия, ученики, видя  подавленное состояние практиканта, старались вести себя тихо.  Но, я не выдержал этого тягостного состояния, и отпросился  у завуча, сославшись на головную боль.  Уже к полудню вернулся домой.  Зайдя в комнату, увидел, что на  кровати лежит Артур, задумчиво смотрящий в окно.  Он, как и я, плюнув на свои заботы и дела,  вернулся в общагу, мучаясь неизвестностью по состоянию нашей подруги.
- Ахпер,  новости есть? – он приподнялся на локтях, увидев, что я захожу.
- Нет.  Не знаю ничего – зло буркнул я, потому что сам хотел спросить у него тоже самое. Скинув куртку, бухнулся на кровать. Артур снова откинулся на подушку.  Наступила  вязкая, неприятная тишина.
     За окном  плыли  тяжелые  свинцовые тучи, унося с собой  последнее тепло осени прочь.  Обнаженные тополя сиротливо покачивались, скромно касаясь друг друга пустыми  ветвями.  А  ветер, с каким-то небывалым  остервенением,  срывал последнюю листву с кленов и берез.  И они, эти листья,  желтые, красные, серые летели, кружились, то падая на асфальт, то резво взметались вверх.  Вдруг большой клиновый желтый лист ударился о стекло нашего окна и  зацепился засохшим  черешком за деревянную раму, нервно покачиваясь от сильных потоков  воздуха.  Казалось, что эта осень прощается с нами, навсегда улетая в  вечность.
     Прошло более часа этой тишины, пока не услышали приближающиеся  шаги в коридоре. Оба приподнялись,  слушая каждый шаг как стук метронома.  Дверь открылась и зашла наша однокурсница Наташа, в длинном зеленом пальто и черных ботинках, на которых блестели  дождевые капельки.  Она выглядела растерянной, опустошённой. 
- Привет,  мальчишки – она медленно опустилась на стоящий рядом стул,  и,  обхватив ладонями лицо, заплакала.
 Мы оба вскочили и подбежали к ней.
-  Говори – Артур обнял Наташу за плечо.
- Оля – она поперхнулась, помолчала несколько секунд, добавила еле слышно – Она умерла… - и снова уткнулась в свои ладони.
     Я обхватил однокурсницу руками, сгреб в охапку, оторвал от стула и прижал к себе. Казалось, что эта новость  накрывает  нас всех  гигантской  лавиной невыносимо тяжелой боли и мне хотелось  закрыть своим  телом,  спасти от этой беды, помочь близким людям.  Так мы и стояли втроем – я, обняв Наташу,  рядом, опустив голову Артур, так и продолжал держать свою руку на ее плече. Я чувствовал, как тихо плачет Наташка, хлюпая носом, как предательски катятся  слезы из моих глаз, как тяжело дышит Артур. Минуты, по черепашьи, ползли мимо нас,  а мы, лишь  молча, стояли, и не  знали, что делать.  Наконец, я отпустил Наташку на пол, вытер рукавом рубахи глаза и спросил друзей – «Что делать будем?»
- Надо всем нашим сообщить – Артур пришел в себя и трезво оценивал сложившуюся ситуацию
- Да. И на факультет сообщить. В деканат и преподавателям – добавила наша гостья.
- Хорошо.  Наташ, ты сходи в институт,  мы с Артуром на телеграф. Позвоним и отправим телеграммы всем, кто уехал на практику. И местным надо сообщить.
- Давайте вечером доедем до Олиных родителей – предложила Наташа.
- Хорошо. Встречаемся  вечером на остановке, доедем до родителей.
Наташа убежала в институт, а мы пошли на телеграф, чтобы дозвониться до наших уехавших товарищей.  Кому то смогли позвонить, кому то отправили срочные телеграммы. Текст был кратким: «Умерла Оля тчк похороны послезавтра тчк всем быть вскл».
   Вечером у подъезда,  где жили родители нашей однокурсницы,  пришло много  людей.  Родственники,  одноклассники,  дворовые приятели,  наши товарищи с факультета, преподаватели.  С неба сыпал мелкий дождь, было холодно и промозгло. А люди, все подходили  и  подходили.  Стояли кучками,  изредка  переговариваясь  в ожидании чего-то,  толкались у подъезда,  не решаясь открыть дверь и  зайти в  квартиру родителей.  Мы с  Артуром  присоединились к группе  однокурсников, которые прибыли раньше нас.  Кто-то   курил  сигареты одну за другой,  бросая окурки под ноги, кто-то просто молча смотрел на лужи. Поздоровались, обнялись, встали рядом.  Из-за угла пятиэтажки  появилась  машина,  и припарковалась  рядом с  толпой.  Из  авто  вышли два  парня, один из них был муж Валера, второй -  старший был брат Оли, весельчак Женька. В этот раз он выглядел угрюмо и отстранённо. Они оба кивнули   собравшимся в знак приветствия, а затем  подошли к нам.
- Здорово! – пожали каждому однокурснику руку. –  Будете заходить?
- Да – ответил однокурсник Леха. И мы покорно двинулись колонной к подъезду, молча поднялись  по обшарпанной лестнице на второй  этаж и зашли в квартиру.
- Не разувайтесь, проходите в зал – скомандовал Евгений. Мы  медленно прошли в большую комнату.  На диване сидела мама нашей Оли,  голова была покрыта черным платком. Уткнувшись в свои ладони, она рыдала. Тело ее дергалось от нервных конвульсий,
- Здравствуйте,  тетя Света –  я  прервал печальную  паузу – Примите наше соболезнование от всего курса -  Она подняла голову на нас. Глаза ее, покрасневшие и опухшие  от слез, смотрели на нас  безразлично,  как будто она никого не видела.  К ней подошел ее сын Женя, и шепнул на ухо: «Мама это же Олины однокурсники». 
Тетя Света пришла в себя,  поднялась  с дивана  и сделала несколько шагов в нашу сторону
- Да как же так, ребята? Как же так получилось то…- она протянула к нам свои руки, пытаясь опереться и снова заплакала. Мы окружили ее, обняли и склонили головы, не зная,  что  сказать. Да и нечего было говорить в тот момент.  Мать потеряла свою дочь. Так глупо, по халатности врачей.  Веселой, звонкой, искренней девчонки Оли  больше нет.
- Когда Олю привезут? – спросил Лёха. Он был более других собранным и трезво оценивающим ситуацию.
- Послезавтра утром. Сказали в больнице, что сегодня и завтра будут проводить экспертизу – ответил брат.
- Ребенок жив? – вступила в разговор Светлана.
- Да, с ним все хорошо. Пока в роддоме, попозже заберем – угрюмо ответил  Валера.
- Мальчишки, а кто родился  то? Мы в этой суматохе и не в курсе. 
- Мальчика  родила Оля – всхлипывая, сказала тетя Света, вытирая скомканным платком глаза. -  Ребенок  сейчас в больнице, с ним  все хорошо, мы потом  заберем его, как тут всё закончим.
     Мы еще некоторое время постояли рядом с мамой Оли. Затем Андрей спросил, обращаясь к родственникам нашей однокурсницы: «Чем можем помочь?»
- Парни,  если вам не будет в тягость, то хотим вас попросить выкопать могилу – Женька окинул собравшихся взглядом, ища в наших глазах ответа. – Сможете?
- Можете на нас рассчитывать – Артур сделал шаг вперед.
- Да, мы  все сделаем – подтвердил Лёха.
- Тетя Света,  а девчонки помогут накрыть столы на поминках – добавила Наташа.
- Спасибо  вам, ребятишки – лицо Олиной мамы на миг посветлело – Спасибо вам всем огромное!
Мы пожали руки Евгению и Валере, еще раз обняли тетю Свету и гуськом, не спеша покинули квартиру.  Выходя из подъезда,  остановились и обговорили  дальнейшие  действия на следующий день.
     Уже поздно вечером Артур и я вернулись в общагу. У дверей комнаты  встретили пацаны, соседи по секции. Им было интересно узнать о случившемся событии, но они тактично молчали. Первым начал Ромка.
- Ребят, если вам нужна какая-то помощь, то скажите. Мы обязательно поможем.
- Да, мы поможем. И денег собрали, чтоб передать на похороны – Степка, коренастый, смешной второкурсник застенчиво переминался с ноги на ногу.
-  Спасибо, пацаны – ответил Артур, и мы прошли в свою комнату.  Я,  упав на кровати, не снимая  куртки, просто молча  лежал,  уткнувшись в подушку  лицом. Артур, забрался на подоконник, открыл форточку и, по привычке, закурил.  В тот момент каждого из нас давило горе не выносимой потери близкого, родного и безумно доброго  человека. Еще  вчера наша непоседа Оля, веселая и беззаботная,  пританцовывала и хохотала у нас на глазах,   в этой самой комнатке.  А сегодня ее уже нет в живых.  Еще вчера она,  улыбаясь до ушей,  требовала, чтобы мы обязательно пришли к ней в роддом, а сегодня нас попросили помочь  выкопать для нее могилу. Какая же все-таки несправедливая, жестокая, безразличная оказывается  штука эта жизнь.  В нашу юную студенческую  жизнь, которая,  словно в калейдоскопе, состояла из ярких, солнечных эпизодов дружбы, первой  влюбленности,  взаимовыручки,  бескорыстия, веселых институтских праздников, черной тучей  вошло известие о смерти одного из нас.  Мы все почувствовали  хрупкость жизни и какую то свою, особую   сопричастность к трагедии семьи Оли. Ведь и она для всех нас тоже была частью семьи. Нашей большой,  дружной студенческой семьи. Конечно, у каждого из нашего курса был горький жизненный опыт, когда кто-то из близких умирал. И там  были слезы, печальные людей  разных возрастов, панихида, поминки.  Но это было, как казалось, естественный круговорот жизни.  Старые  умирали, их хоронили.  А тут молодая, цветущая, веселая девчонка, которая должна была жить и воспитывать  своего ребенка,  вдруг  умерла. Трагедия, которой не должно  случиться, но она  произошла.      
   Проснувшись утром следующего дня, молча оделись.  Я налил в кружки чай, но Артур отказался,  сославшись, что не хочет не есть, не пить. Было видно, как сильно он переживает новость о смерти  Оли, но кавказский характер не позволял эмоциям взять вверх над  рассудком.  Он только бесконечно курил и тяжело вздыхал. За окном шел унылый  серый дождь, заливая город своей безысходностью и тоской.
     Решили сходить в институт, узнать обстановку. Перепрыгивая через многочисленные лужи, дошагали, изрядно вымокнув, до здания факультета. На первом этаже в  фойе здания, в небольшой нише у гардероба, кто-то поставил большую чёрно-белую фотографию  Оли,  верхний угол которой  перевязан  черной  лентой.  Слева от фото  стоял стакан, наполовину  наполненный  водкой. На стакане лежал тонкий  кусок  хлеба. Справа горела свеча. Мы с Артуром замерли, не ожидая увидеть такое. А, обычно шумный факультет, в тот день словно  онемел.  Мимо  нас  проходили студенты младших курсов, но не слышалось  смеха,  шуток.    Все были понуры, молчаливы.  Они, наверняка, чувствовали то же самое, что и мы с другом.  Постояв несколько минут,  мы поднялись на третий этаж, и зашли в кабинет декана. Вера Сергеевна сидела за своим столом, листая журнал. Увидев нас, она вышла на встречу, обняв нас, заплакала. Затем взяв себя в руки, сняла очки и, вытерев глаза платком, спросила:
- Мальчишки, как вы? Всем нашим сообщили?
- Да. Сегодня соберемся в общаге и обсудим, что дальше делать – ответил Артур.
- Завтра утром поедем в Майму, копать могилу. Олин брат обещал найти лопаты – дополнил я.
- Молодцы, ребята – Вера Сергеевна снова по очереди нас обняла. И предложила присесть,  поговорить. Ей хотелось, чтобы мы остались с ней, так ей было спокойнее и не тоскливо.
   Мы посидели, обсуждая событие, перевернувшее каждого из нас. Заходили и выходили преподаватели, студенты. Выражали свои соболезнования, интересовались,  когда и во сколько похороны. Устав отвечать  приходящим на одни и тоже вопросы, мы с Артуром решили идти в общагу.
    На улице все так же моросил дождь. Было очень холодно, изо рта шел пар. Когда мы вернулись в наше жилище, оказалось, что промокли до нитки. Быстро развесили куртки и джинсы на батарею, переоделись в сухую одежду. В это время у плиты колдовали  Ромка и Степка. Они нажарили полную сковороду картошки и занесли ее к нам, установив на столе.
- Парни,   поужинайте – Роман положил  две вилки. А Степан занес тарелку с нарезанными кусочками сала. Было приятно осознавать, что мальчишки прониклись сочувствием к нашему горю и старались хоть чем то помочь.
- Спасибо,   пацаны! – я крепко сжал  руку Ромке.  Он смущенно ответил – Да ладно, Сань. Свои же люди.
- Давайте помянем вашу однокурсницу – низкорослый  сосед второкурсник Алёшка  принес и поставил на стол, рядом со сковородой бутылку водки. Я достал стаканы из тумбочки и на правах хозяина разлил всем присутствующим.  Мы  встали  вокруг стола,  подняли стаканы,  помолчав  несколько секунд,  опрокинули емкости, влив в себя содержимое.
    Как не странно, но никакого жжения от выпитого  алкогольного напитка,  ни я, ни Артур  не  почувствовали.  Водка,  словно это была  обычная вода,  протекла по пищеводу и опустилась в  желудок.   Есть  не хотелось, но уж слишком аппетитно смотрелись румяные поджаренные кусочки картофеля.  Их протыкали наши приятели и отправляли в жующие рты.
   Спустя некоторое время в дверь постучали.
- Открыто –  я повернулся в сторону входа
    В комнату ввалились  Лёха, два Андрея, наши городские однокурсники и Димка, из Бийска. Они были поникшие, и какие то потерянные. Леха, сняв кроссовки,  прошел в комнату и поздоровался с присутствующими.  Затем, помня  ситуацию с неожиданным визитом комендантши, закрыл дверь на щеколду.  А один из Андреев вытащил из-за пазухи пару бутылок водки.
- Олю помянуть надо – утвердительно заявил он  и протянул стеклянные  поллитровки  Артуру. 
     Прибывшие  гости  уселись на стулья, на которых только что сидели наши соседи. Ромка и Степан  уважительно  встали, предоставив свои места для старших товарищей. А сами  расположились на кроватях.  Через пару минут, мы услышали,  что  секцию  зашел еще кто-то. За закрытой дверью  доносился шорох.  Ромка открыл дверь,  и  раздался знакомый голос,  а затем в проеме  увидели нашего друга  Саву, который зайдя в комнату, поочередно  обнял каждого присутствующего, и сел рядом с нами.  Сашка,   получив телеграмму,  отпросился с  практики и  приехал разделить горечь  утраты вместе со своими товарищами.  Он  жил  не пример дальше меня, и чтобы добраться из своего села до нас,   ему требовалось  с  пересадками  потратить целые сутки. Этот поступок  не мог не вызвать  уважение к нашему другу. 
     Лёха, по хозяйски,  разлил водку, и мы, не чокаясь, вновь опрокинули  ее в себя.  Кто-то глубоко вздохнул.  Все продолжали молчать.  Да и говорить то никто не хотел.  Каждый  из нас переживал  свалившуюся  беду глубоко в своем сердце.  Осознание того, что родного нам человека больше нет, и уже никогда не будет на этом свете, тяжелым черным камнем крепко придавило нас,  еще вчера  веселых и бесшабашных студентов.  От безграничной тоски спасало только  чувство сплочённости нашего  студенческого  братства.   Видя  своих друзей  рядом с собой,  я понимал, что  мы  вместе, и это поможет  справиться с любыми невзгодами.  Мы  нуждались  друг в друге,  и этот факт  являлся  самым важным  в тот мрачный момент нашей юной   жизни.  Не  только  совместные  шумные посиделки на берегу Катуни, дискотеки в институте и дни рождения в кругу однокурсниц стали для нас фундаментом дальнейшей  дружбы, но и этот печальный, трагический случай. Именно смерть Оли помогла понять многое. Помогла разглядеть среди всей мишуры каждодневных мелких событий настоящее, искреннее  отношение друг к другу.
     Наш друг  повторял  процедуру разлива снова и снова. Но водка не действовала. Никто не был пьян. Компания  парней,  угрюмых и молчаливых сидели вокруг стола, на котором сиротливо стояла уже пустая чугунная сковородка  и вилки, лежащие на дне. Было уже довольно поздно, но никто не уходил.   Наконец, Андрей, прервал молчание и сказал, что пора по домам.   На прощание договорились   встретиться   утром у остановки института, и уже вместе ехать на кладбище,  копать  могилу нашей  Оле.
    Парни оделись и направились в коридор, слегка пошатываясь. Мы  с Артуром пошли проводить до вахты на первом этаже. Тётя Варя молча смотрела на высоких, угрюмых молодых людей. Она понимала, что у них какое то большое горе. Мы на прощание еще раз обнялись, и наши приятели растравились в осенней тьме.
   Вернувшись к себе, упали на кровати и уснули. Следующий день обещал быть еще мрачнее, тяжелее и горше.
   Еще было раннее  утро, когда  в дверь постучали.  Артур уже не спал, читал какую то книгу, включив  настольную лампу.  Я приоткрыл глаза, но вставать не хотелось.  Было еще очень рано, поэтому решил повернуться к стене, игнорируя пришедших.  Мой товарищ поднялся с кровати и, шаркая тапочками,  двинулся к двери и через мгновение открыл ее. Из-за двери послышался голос Юрки Дымова, студента биологического факультета.  Он,  со своими  товарищами,  жил на этом же этаже, недалеко от нашей секции.  Мы часто ходили друг к другу в гости, коротали вечера за игрой в шашки и карты.  Долговязый, худой, конопатый пацан этот Юрка, простой и добрый, почти как все деревенские ребята.
- Здорово Артур! – Юрка говорил полушёпотом.
- Привет Юра джан – Артур поздоровался с утренним гостем.
- А Саня спит?
- Да. Спит еще. Вчера долго сидели с друзьями. Олю поминали – мой армянский друг медленно и грустно выговаривал каждое слово.
- Да…знаем – печально протянул Юрка. -  Прими наши соболезнования. Мы тут с пацанами и девчонками с курса денег немного собрали. Передадите родителям Ольги? – Юрка зашуршал купюрами  и протянул их Артуру.
- Вам спасибо, ребята – голос моего товарища чуть дрогнул. Было понятно, Артур  растроган  неожиданным и благородным поступком  соседей, таких же голодных и бедных студентов, как и он сам, сумевших отдать, возможно, последние свои копейки для помощи.
- И еще, Артур, скажи Сане, как проснется, чтобы вы нас тоже взяли. Поможем вам могилу копать. Мы будем ждать у себя в секции.
     Они попрощались и Артур закрыл дверь. Пора было и мне просыпаться. Наспех умывшись, и выпив чаю, накинули куртки и  зашли  в комнату  Юрки, где нас уже ждали он и его товарищи.  Парни  уже  оделись,  и  готовы ехать с нами.  Все вместе  вышли из общаги  и двинулись на остановку.  На улице  к нам  присоединились наши вчерашние гости - однокурсники Леха, Сава, Андрей, Димка, Колька. Хмурые студенты зашли в подъехавший автобус.  Через полчаса наш отряд спешил к пятиэтажке, в которой жили родители Оли. У подъезда нас ждал, куря, одну за другой, сигареты, Евгений.
- Здорово, парни -  поздоровался Женька  и направился навстречу нам. -  Спасибо, что приехали. Лопаты я уже отвез.  Щас приедет Валера, и мы вас на машинах увезем на кладбище.  Давайте пока  покурим. Угощайтесь – он вынул пачку из кармана и протянул ее. Несколько парней  несмело вытащили по сигарете и закурили. 
-  Олю привезли из морга? – за моей спиной кто-то задал вопрос.
- Уже везут – глаза брата предательски заблестели и он опустил голову, чтобы никто не видел его слез.
    Спустя  пять минут подъехал муж Оли, мы  плотно уселись в машины и поехали на   кладбище. Указав нашей группе место для работы, Валера и Женька уехали, сказав, что  приедут попозже. Свинцовое небо, хмурое и тяжелое, давило на наши плечи, ветер прогуливался по голым ветвям деревьев, пожухлая, серая трава сплелась стеблями, которые, прилипнув к  земле, оголяли  проплешины на  холмиках  у крестов и надгробиях. Почему то пахло снегом. 
    Взяв в руки лопаты,  парни, как-то  буднично и профессионально, принялись вгрызаться в  кладбищенскую землю.  Сняв  дерн,  продолжили  рыть и бросать куски земли в одну большую кучу.  Вдруг посыпал  мелкий,  ледяной дождь.  Стало еще  холоднее, а от наших  разгоряченных  тяжелой работой тел,  вверх поднимался  пар, растворяясь  в серой мгле.  Чтобы хоть как то отключиться от мысли, что мы копаем  могилу своему  другу, улыбчивой и доброй Оле, я  вспоминал недавнюю археологическую экспедицию,  когда   ежедневно приходилось вскрывать  и рыть древние  курганы. Но голове все это время,  словно из сломанного старого патефона,  звучали слова из, когда то услышанной,  песни:
«Мы молчим,
и никто не знает, что и как сказать.
То, что каждый тонко чувствует в себе.
Жизнь к тебе несправедливою была.
И в душе,
не смолкая, всё звенят колокола».
    Часа через три яма для погребения была вырыта. Мокрые и грязные, выбрались за кладбищенскую ограду и старались обтереть ветками кустарников и пучками сухой травы кроссовки и руки от налипшей грязи, отряхнуть штаны и куртки.  И тут я обратил внимание на Артура.  Этот армянский паренек стоял поодаль от всех, молча курил и смотрел, не моргая, своими большими  темными  глазами – вишнями  на место, где сегодня  наша Оля  обретет  вечный покой.   Мой друг не обращал никакого внимания на свои,  всегда до блеска  начищенные, черные лакированные  туфли,   измазанные сейчас  жирными комками глины, а  отутюженные брюки  покрылись пятнами грязи.  Он  оставался совершенно  безучастным  к  этой  неприятности.   О  чем он думал в этот момент?  Размышлял ли о том, что приехав  из  жаркой, благодатной Армении в маленький сибирский городок,  врастет всем  своем  большим   сердцем   в  эту непростую,  сумасбродную, лихую студенческую  жизнь?  Думал ли, что именно тут у него появились  настоящие друзья, ставшие родными людьми, которых  так  невыносимо  больно терять?  Ожидал ли он,  житель  солнечного Еревана,  что вот здесь,  сейчас,  он, под холодным октябрьским дождем, вместе с местными алтайскими пацанами,  копает, утопая в грязи,  могилу своей однокурснице? 
     А дождь заливал все вокруг, превращая  в жидкое месиво дороги  и тропинки. Парни, промокшие,  уставшие,  грязные столпились под огромной, раскидистой березой, пытаясь хоть как то спрятаться от капель, нежадно летящих сверху. С нетерпением ждали машины.
     В квартире родителей Оли, где мы снова очутились, было полно народу. Во всех комнатах стояли, сидели люди. В зале, где поставили  гроб с телом  Оли, ревели и бились в истерике родители. Мы протиснулись сквозь стоящую толпу, чтобы последний раз посмотреть на нашу веселую и озорную подругу. Сдержать слезы было невозможно, да особо никто и не старался держать себя в руках.  Ближе к полудню гроб вынесли на улицу, студенты подняли его,  и, положив на свои плечи, понесли в сторону места захоронения.  Позади  медленно шли  все,  кто пришел попрощаться.  Я оглянулся и увидел  огромное количество собравшихся проводить Олю.   Казалось, что за гробом медленно течет  бесконечный людской поток.
    Открытым, ярким, красивым  человеком была наша подруга. Такой она и осталась в наших сердцах.   И,  спустя  много лет,  когда мы видимся  с Артуром, то обязательно выпиваем  сто грамм за  Олю.  Вспоминаем   добрым  словом,  говорим о ее проделках на лекциях, о шутках и песнях на наших  «капустниках».
     Я внимательно наблюдаю за Артуром,  и вижу в его взоре  нескрываемую радость,  когда   ворошим  с ним  наше общее  прошлое,  рассказывая   о   голодной  студенческой  юности,  о вечно молодых  друзьях,  о веселых и грустных  событиях,  связавших  нас в одно целое.  Наверное, это  и есть самое главное  человеческое счастье – встретить своих по духу людей,  помнить и ценить  всё самое  светлое и доброе, и  передать  эти  яркие, сильные и настоящие ощущения  своим  детям и внукам, как самые важные маяки для их будущего жизненного пути.