Ясинские 2

Моя мама «ушла» в мир иной в январе 1987 года (ей было всего-то 62 года!). Тогда никакого интернета в нашей стране ещё не было. И узнать простому человеку о своих предках можно было только от родственников. Она говорила, что иногда, когда в семье заходили разговоры о предках и их статусе,  то она помнит, что кричали в запале сельские старожилы деревни Любовин. Одни утверждали, что они от ксёндзов из Гродно, другие, что от высокородных панов именно из Вильно и Варшавы. И не зря, когда они с отцом ездили в Польшу (1985 год) по турпутёвке, она в Варшаве возила его на кладбище к могиле Якуба Ясинского.

Про герб и шляхетство прапрадед Антон Александрович в 1921-22 году, ВЕРОЯТНО, неоднократно и с укоризной шёпотом напоминал Станиславу о «статусе», когда тот после возвращения с учёбы из Витебска с молодой женой вдруг решил стать активистом сельской власти. В деревне уже существовала партийная ячейка, которая устанавливала эту власть по указанию Центра из Гомеля. Это была новая власть – Советская власть в виде сельсовета и партийного бюро. А люди в селе были верующими и ходили в храм. По воспоминаниям Бронислава Юхневича,  на территории Солтановки, что в двух километрах от Любовина, находился костёл (на территории Буда-Люшевского сельсовета), в котором до 1929 года был свой ксёндз. Советы вели очень жёсткую и непримиримую борьбу с религией (особенно с католиками!) и в том же 1929 году ксёндз Валынец публично (вероятно, испугавшись) отрёкся от сана! Костёл был закрыт, но в домах у каждого селянина висели иконы.
 
Здесь к месту вспомнить рассказ про иконы Евгении Николаевны Радевич:  «В то время я была маленькая. В наш дом зашли двое мужчин и потребовали снять иконы, но моя мать отказалась. Тогда один из них (именно мой дед Станислав Адольфович ) взобрался на скамейку, сорвал иконы бросил их на пол и давай крошить их ногами!» Гордиться тут нечем, но неприятный факт – есть факт!

В одном из писем она описала  ещё один случай про моего деда: «Перед Новым годом (в Католическое рождество) делали в нашем клубе театральную постановку (критиковали Бога!). Принесли в клуб корыто, что кормят лошадей, застелили соломой и поставили в центре клуба. Потом Станислав Адольфович лёг в корыто (как в ясли маленького Христа)! А после окончания постановки он не смог подняться с корыта (был полностью парализован!). Тогда по совету ксёндза заказывали сорокоуст (молитву) «12 церквей », молились, и только тогда (спустя несколько дней!) он смог подняться с корыта! Этот случай я до своей кончины не забуду никогда!»
Вспоминала она об «Адольковом Стасе» и хорошее: «Он был единственным ветеринарным врачом на весь Любовин и даже, может быть, на всю округу! Он помогал всем и днём и ночью – рожала ли корова, кобыла или заболела свинья! От сельсовета в его обязанности входило лечение всех колхозных коров на ферме и помощь, как официально, так и неофициально всему населению Любовина. Его очень уважали, и он даже был избран секретарём партбюро местной ячейки!

Но уж очень он был принципиальным – не брал ни у кого денег и подарков, и семья жила только на зарплату от сельсовета! А когда повелась компания «сдачи» скота и земельных наделов в колхоз, то он был против принудительного вступления в колхоз. Он просто заступался за тех, кто не хотел в колхоз и говорил, что «вот подни;мется колхоз на ноги и они сами придут!» – за что и «погорел»! На него в сентябре 1932 года написали донос. Его арестовали прямо на партсобрании ячейки (мама рассказывала, что приехали трое из НКВД ) и увезли в Буда-Кошелёв!»

Когда я обратился с письмом в Гомельское КГБ (в 2010 году), мне дали такой ответ: «В соответствии с материалами архивного уголовного дела Станислав Адольфович Ясинский, 1898 года рождения, уроженец и житель дер. Любовин Буда-Кошелёвского района Гомельской области, по постановлению Тройки ПП ОГПУ по БВО от 23 сентября 1932 года заключен в концлагерь сроком на 10 лет. По имеющимся в деле данным (от 8 июля 1968 года) он в 1932 году содержался в Вяземлаге (сведений о месте расположения лагеря в архиве не имеется). Других сведений о судьбе Ясинского С.А. в деле не имеется. Основание: архивное уголовное дело № 11497- с,  в архиве УКГБ РБ по Гомельской области»

А про его жену – мою бабушку Галину Михайловну Пашкевич – в том же письме Гомельского КГБ мне было написано: «Сообщаем что согласно материалам восстановленного (в связи с решением вопроса о (её) реабилитации, подлинное следственное дело за 1937 год на неё не сохранилось) архивного уголовного дела Пашкевич Галина Михайловна, 1902 года рождения, уроженка Виленской губернии, жительница деревни Холочье Чечерского района, по постановлению Комиссии НКВД и прокурора СССР от 5 января 1938 года расстреляна 14 марта 1938 года в гор. Гомеле. Сведений о месте расстрела и места захоронения в деле не имеется, о чём в ноябре 1993 года сообщалось Вашей тёте, Регине Станиславовне Кудрявцевой. Основание: восстановленное архивное дело № 14540-с, в архиве УКГБ РБ по Гомельской области»

Что интересно, в таком же ответе моей тёте Регине (ещё 23 ноября 1993 года) то же КГБ писало про Станислава Адольфовича чуть другое: «… арестован 23 февраля 1932 года, необоснованно обвинялся в проведении антисоветской деятельности» А про Галину Михайловну было написано: «… Ваша мать – Пашкевич Галина Михайловна, 1902 года рождения, уроженка Польши, до ареста проживала в деревне Холочье, Чечерского района, работала учительницей, арестована в 1937 году, необоснованно обвинялась в шпионаже в пользу Польши»

К нам в Калининград в конце августа 1955 года приезжала мамина тётка Франя – сестра Станислава Адольфовича. Мне тогда было 7 лет, и я многого не понимал. Помню, когда она приехала к нам, то её высокие резиновые калоши стояли под общей вешалкой нашей коммунальной квартиры на улице Разина. И хотя они были отмыты нашей дождливой прибалтийской погодой, но, проходя мимо них, я всегда чувствовал запах «деревенского коровника», хотя работала она в любовинской больничке санитаркой. Она рассказывала подробности и винилась, что после ареста Стася и Галины их детей – Янину (мою маму Инну) и её сестру Регину (7-ми и 10-и лет отроду) – никто из Ясинских не брал в свои семьи (видимо, как детей врагов народа) и они жили несколько недель одни на своём хуторе, пока не вернулась из Буда-Кошелёва Галина Михайловна. А хутор, где жили Станислав и Галина с детьми был в полутора (1,5) километрах  от села Любовин.

(Продолжение следует)