Размышления о марксизме. - 27

ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ.

В записи № 25 вторым и третьим отличиями социалистической фазы от полноценно-коммунистической названы неполнота коммунистичности способов управления и пока ещё сохраняющаяся неизбежность возрождения буржуазности. Эти два пункта, конечно, связаны, потому что именно там, где сохраняются неполностью коммунистические способы, возникают и держатся новые очаги частнособственнического сознания.

Для полноценно-коммунистических способов управления нужно сочетание единого большого хозяйства с единым большим хозяином. Нужно найти, проверить практикой и освоить такие формы организации экономики, которые сделали бы её слаженной и цельной, подобно (как говорил Ленин) «одной фабрике», и поднять до высокого уровня ревностное хозяйское отношение работников, их коллективизм, сплочённость, сознательный общегосударственный подход, активность и инициативность.

Знаю, что найдётся немало людей, которые назовут это утопической мечтой и в качестве аргумента укажут на объективную разделённость предприятий и их коллективов и на очевидную неидеальность реального человеческого сознания. Но это состояние общества является его состоянием на момент начала выхода из капитализма и отсюда ещё не следует, что соответствующая работа в нужном направлении не может это состояние изменить. Без всякого сомнения можно сказать лишь то, что путь к высшей коммунистической фазе не может быть коротким.

Личный и частный интерес - это совсем не одно и то же. Конечно, у каждого человека есть личный интерес, и это не зависит от строя. Но от строя зависит, будет ли этот личный интерес соответствовать общественному, социалистическому или же встанет против общественного, в ущерб ему. Вот тот интерес, который осуществляется за счёт общественного, и называется частным. И если социалистическая фаза ещё вынужденно сохраняет пусть и остаточную, но всё же товарность, хозрасчётность между предприятиями, добавочное материальное стимулирование, разницу доходов, разницу условий труда, индивидуальный характер потребления и очаги бюрократизма, то такие особенности бытия не могут не порождать среди социалистического сознания и нередкие случаи приоритета частных интересов.

Неправильно называть это «пережитками прошлого в сознании», - формулировка, широко применявшаяся позднесоветскими обществоведами. Пережитками в сознании можно называть лишь те остатки, которые пока остались в сознании в виде привычек, стереотипов, хотя уже не имеют объективной базы в реальной жизни. Если же такая база ещё существует и вновь и вновь порождает такие схемы поведения, то надо говорить не о пережитках, а о закономерных следствиях ещё имеющейся реальности.

Но можно ли называть это буржуазностью? Встречаются заявления, что такое слово здесь неприменимо, так как речь идёт не о чём-то объективном, а лишь о некоторых субъективных мыслях и настроениях. Конечно, эти заявления неправильны, поскольку дело не ограничивается мыслями и настроениями, а превращается в поведение, в образ жизни, - то есть в вещь вполне объективную.

Более основательным является другое возражение: здесь нельзя применять слово «буржуазность» потому, что понятие «буржуазность» означает классовость, а в данном случае мы имеем не устойчивую социальную группу, а разрозненные отдельные случаи.

Да, здесь нет устойчиво сложившейся социальной общности. Но ведь её нет только потому, что против этого борется диктатура пролетариата. Мы имеем возникающие то тут, то там ростки этой будущей устойчивой общности, которые обязательно сложатся в такую общность, если не препятствовать этому, и которые уже имеют если не устойчивость социальной общности, то во всяком случае – устойчивость всё нового и нового возникновения. Поэтому мы вполне можем применять здесь слово «буржуазность», подразумевая пусть не наличие уже полноценного буржуазного класса, но сохраняющуюся и всё время возникающую тенденцию его формирования.

Эта буржуазность, пытающаяся консолидироваться в полноценный класс, с одной стороны, не может не приспосабливаться к социалистическим условиям, не рядиться внешне в социалистические одежды, а с другой стороны, видит в подавляющей её диктатуре пролетариата главное препятствие. В ходе правильного социалистического развития эта буржуазность видит, что если она не устранит диктатуру пролетариата, то диктатура пролетариата в конце концов устранит её.

Её приспособленность к социалистическим условиям далеко не только чисто внешняя, притворная. Эти люди могут принимать новую действительность вполне искренне и даже стоять за централизованную госсобственность и даже под общими социалистическими лозунгами; их не устраивает "только" искореняющая их функция диктатуры пролетариата. На этой почве пытается сложиться не только их социальная общность, но и общность политическая со своей особой идеологией внутри государственных и партийных органов разных уровней.

Те, кто утверждает, что при социализме не может быть буржуазности, так как собственность по определению общественна, не учитывает ту особенность социалистической, первой фазы, что на ней собственность сохраняет свой общественный характер только благодаря постоянному подавлению противоположной тенденции. Революция, таким образом, продолжается до победы полноценно-коммунистической фазы. Отказ же от этого неминуемо приводит к изменению характера госсобственности, даже если внешняя, показная политическая фразеология останется на какое-то время той же самой.

(Конец ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ ЗАПИСИ).



КОММЕНТАРИЙ ЧИТАТЕЛЯ deminded:

"Исходя из этой картины, социализм как первая ступень более прогрессивного способа производства — это когда вся страна является единой корпорацией в государственных руках, с сохранением наёмного труда и под руководством профессиональной номенклатуры. Это оставляет два вопроса:

1. Если слияние всей экономики страну в одну мега-корпорацию является прогрессивным явлением, что делать с тем фактом, что эта тенденция нигде не реализовалась? Вместо этого стали развиваться гибкие цепочки поставок, и нигде устранение внутренней конкуренции в пользу единой монополии не привело к существенному экономическому успеху.

2. Допустим, образовалась единая корпорация без частной собственности. Однако, как вы пишете, "база ещё существует и вновь и вновь порождает такие схемы поведения, и надо говорить не о пережитках, а о закономерных следствиях ещё имеющейся реальности." В чём же будет состоять основание для перехода к коммунистическим отношениям, для разрушения этой базы, если по-прежнему в личных интересах каждого получить зарплату побольше, а поработать поменьше? Каким образом эта базу можно преодолеть, и каким образом состояние единой корпорации под диктатурой одной партии является необходимым для этого второго шага?

Без этого понимания, без планирования следующего шага, непонятно, а служит ли этот шаг приближение к коммунизму. Надеюсь у вас есть в планах написать, как вы видите второй шаг — от такого гос. социализма к действительно новому способу производства."

МОЙ ОТВЕТ НА КОММЕНТАРИЙ:

1). Если Вы поняли так, что социализм это вообще всякое "мега-огосударствление" собственности, то Вы поняли неправильно. Тотальная национализация экономики государством буржуазии создаёт для неё громаднейшие проблемы бюрократизации управления, лишает известных капиталистических стимулов и рыночных регуляторов и по этой причине вынуждает опять возвращаться к денационализации. Вот почему речь идёт не о всяком огосударствлении, а об огосударствлении именно социалистическим государством, государством объединённого пролетариата. Почему такое огосударствление может преодолеть проблемы бюрократической малоподвижности и косности и поставить на место капиталистических стимулов и регуляторов другие, принципиально иные, - об этом речь пойдёт в более поздних текстах.

2). Вы пишете о сохранении наёмного труда и почему-то забываете о том, что если государство-собственник является не на словах, а на деле социалистическим, то устраиваясь на работу на государственное предприятие, работники устраиваются на предприятие СВОЕГО СОБСТВЕННОГО ГОСУДАРСТВА, а значит термин "наём", требующий наличия двух разных собственников, здесь уже неприменим. Точно так же, говоря о профессиональной номенклатуре, вы почему-то забываете о механизме социалистической демократии. Более подробно об этом, видимо, тоже нужно будет порассуждать в будущих текстах.

3). Вы пишете: "По-прежнему в личных интересах каждого получить зарплату побольше, а поработать поменьше". Тема этой моей записи - возможность возрождения буржуазности, а Вы почему-то поняли это так, что будто подобные частнособственнические интересы охватывают всё общество целиком, что будто бы эта буржуазность присуща всем или во всяком случае подавляющему большинству. Но кроме буржуазности есть ещё и пролетарскость и между ними идёт борьба, - как можно забывать об этом?

4). Создаётся впечатление, что Вы представляете себе установление социализма сразу автоматически после акта огосударствления. Между актом формального огосударствления и действительным социализмом лежит немалая дистанция революционных преобразований и борьбы, и чем первоначальный уровень ниже, тем дистанция дольше. Вы подаёте общество как только-только вышедшее из капиталистической гадости и ещё не преодолевшее привычки буржуазного бытия, а я веду речь об уже достигнутой социалистической фазе.

5). Для того, чтобы устранить базу возрождения буржуазности, нужно преобразовать социалистические (то есть ещё не полноценно-коммунистические) производственные отношения (и на этой основе - все прочие отношения в обществе) в полноценно-коммунистические. В тексте сказано об этом, но очень коротко и обще. О том, какая разница между первыми и вторыми и что можно сказать о путях перехода от первых ко вторым, конечно, обязательно нужно порассуждать в будущем, - в той мере, в какой у меня хватит знаний.

ОТВЕТ ЧИТАТЕЛЯ deminded:

"Спасибо, буду следить!

Пытаюсь выстроить из ваших рассуждений дорожную карту, так как пока ортодоксально-марксистский путь мне представляется тупиковым, упёршимся во все те проблемы, которые вы тут перечислили:  громаднейшие проблемы бюрократизации управления, разрастание профессиональной номенклатуры, сохраняющиеся частнособственнические интересы, возвращающиеся привычки буржуазного бытия. Все это похоже на формы одного и того же явления, имеющего один корень: отчуждение работника, вызванное системой разделения труда в условиях расширяющейся специализации и его положением в нём как инструментального исполнителя, обменивающего свою способность к труду на право потребления общественного продукта."