Эх, антропологи

«Раз в жизни к каждому человеку приходит судьба и говорит: «Выбирай».

Эх, антропологи.

Антропологи, что вы натворили, кто вас надоумил измерять черепа и исходя из размеров костей, черепов, глазниц, зубов, делить людей на истинных и не истинных, и делать выводы об их умственных способностях? Эх, антропологи, антропологи….

Антрополог, утомлённый полуденным солнцем и измерением углов сгибаемых тазобедренных суставов, крепко спал. Ему снилась очередная косточка, как причина оглупления современных неумных людей. Если бы он был собачкой, он бы радостно поскуливал и давился слюной, но он был человеком, поэтому похрапывал.
Василий, бульдозерист, не стал жалеть антрополога, и толкнув его ногой в бок, сунул свою находку ему прямо под нос.

- Вот, - произнёс он.

Антрополог, спавший так, как можно спать только в палатке, ошалело посмотрел в пустые глазницы черепа и, сразу увидел в них всю историю человечества до и после нашей эры.

- Там ещё скелет остался, - вернул антрополога к жизни Василий.
Антрополог посмотрел на Василия и начал нести какую-то сонную чушь.
- Симптоматика человечества известна: в многой мудрости много печали. Наше развитие уже привело нас к феномену скачущих идей, психозу, социальной депривации, социопатии. Диагноз ужасен – социально шизоидный психоз всего человечества.

- Чего? – переспросил Василий.

Антрополог с трудом оторвал взгляд от глазниц черепа и перевёл его на голову Василия. Разница была огромна. Голова Василия имела вид загорелый, пропитой, сияла прожилками алкогольной синевы и машинного масла.
- Василий, - удивлённо, как при случайной встрече, задал вопрос антрополог. - Ты где это взял?

- Где сказали рыть, там и взял. Голову поднял, а скелет ещё в яме лежит. Жаль, конечно, что голова отлетела, но за всем не уследишь. Ковш у бульдозера шибко обзор сужает. Да и бабы ваши, которым вы наказали смотреть в землю, по кустам разбежались.

- Неумные, - в сердцах выдохнул антрополог.
- Очень даже умные, - ответил Василий. – На такой жаре париться кому охота.
- Ты ему в глазницы смотрел, - задал вопрос антрополог.
- На кой он мне, не барышня, чтобы его разглядывать. Не велико счастье. 
- Оно, конечно, как-то отрешённо пробормотал антрополог. – А другие его уже видели?

- Так спят же все. Дрёма послеобеденная. Это я люблю в ясный день выхлопные газы нюхать.

Антрополог взял череп из рук Василия и, вновь встретившись взглядом с пустыми глазницами черепа, опять начал нести чепуху.
- Свобода выбора. Хочешь жни, а хочешь куй, хочешь спи, а хочешь прыгай. Это большое счастье делать что-то тогда, когда сам хочешь. Двигаться к мудрости способны только индивидуалисты, у прочих на это просто времени нет.
- Свобода, - это не счастье, - возразил Василий. – А индивидуалист – это зло. Следование путями своих желаний в конце ХХ века, привело мой колхоз к разорению, хотя каждый шёл к богатству индивидуальным путём, крадя колхозное добро. 
-   Я, Василий, не о том. Та истина, о которой ты говоришь, хорошо известна. За что боролись на то и напоролись. Она уже не интересна.
- Как же, неинтересна, - зашёлся в негодовании Василий. – Весь наш великий и могучий народ устремился строить капитализм, разворовывая социализм.
- У нашего народа всегда было трудно с управлением. На верх пробиваются самые жадные, злобные и глупые. А после лозунга «Всю власть народу» - эта сарынь распространилась повсюду. Уже и молитва о Святой Руси, русском духе не помогает. Деньги, деньги, взятки. Пойдём ка лучше на место раскопок. Может это судьба.
Антрополог, шагая за Василием, с какой-то осторожной нежностью прижимал череп к своей груди.

Подойдя к месту раскопок, они обнаружили там археолога и геолога.
Археолог мягкой кисточкой чистил скелет от грязи веков. Увидев Василия и антрополога с черепом в руках, он радостно воскликнул: «Он самый, а я думаю, куда мог подеваться. В глубинах земли не должно быть безголовых, а до таких глубин никто из археологов никогда не доходил. Это скелет человека, жившего минимум 6-7 миллионов лет тому назад. Но вот что удивительно, это не скелет гоминида, это скелет современного человека, а может быть даже человека будущего. Скелет покрепче нашего будет и такое ощущение, что он был предназначен не для одной жизни, что его несколько раз наполняли разным содержанием в зависимости от условий и среды».

- Мозги что ли меняли, - наивно спросил Василий.
- Не только мозги. Возможно на эти кости каждый раз надевали и новые мышцы, и новые нервы и вливали новую кровь.
- Может я его обратно закопаю, - предложил Василий. – Всех ведь всполошите, турист попрёт, окончательно колхоз затопчут, засрут тут всё.
- Сначала надо понять, что мы нашли, - произнёс геолог. – Может кости алмазные, а там видно будет.
- Я вас обрадую и огорчу, - произнёс антрополог. – Мы нашли начало, но сказать об этом нам некому. Я это уже знаю.
- Откуда, - спросил археолог.
- Этого я не знаю, - ответил антрополог. – Почему эти вечные и нетленные кости лежат здесь, что с ними произошло и чего они ждут от нас нам ещё предстоит разгадать.
- С оповещением человечества лучше подождать, - поддержал антрополога и Василия геолог.
- Точно, - откликнулся Василий. – Всяк народ, даже самый мелкий, швед какой-нибудь, или датчанин, сам в себе занят самореализацией и развитием. Верит только в свои черепа. А у нас вообще проклятье. Мы ж не народ, мы ж, с некоторых пор, россияне.
- Я бы на этом не зацикливался, - остановил Василия антрополог. – Хотя и нет такой национальности, как нет и таких черепов, но быть единым народом лучше, чем разрозненным. Но соглашусь, у русских должно быть право на свои черепа. 
- Я русский, - произнёс геолог. – Я согласен с Василием. Нет национальности, нет национальной культуры, нет своего правительства, нет своей Конституции, нет своих ценностей. У меня не покидает ощущение, что если я, русский, в своей оси координат инайду что-то своё, то начинаю мешать другим национальностям, которые умудрились прекрасно встроиться в состав безликих россиян.
- Я тоже русский, - произнёс археолог. – И это так плохо, что мы можем объявить этот череп какой-угодно национальности, кроме русской, иначе поднимется очень много шума по поводу расовой, национальной, чистоты. Лучше его сразу закопать, а то всполошатся не только все народы мира, но и россияне из числа не русской национальности, то есть вся Россия. 
- В нашем случае за чистоту черепов можно не переживать, - произнёс антрополог. Человечество совсем недавно озаботилось вопросами крови, цвета лица, разрезом глаз. Антропология возникла для того, чтобы путём измерений отличать своих от чужих. Некоторые национальные антропологи доходят до того, что каждый череп, найденный на своей территории, считают социальным капиталом своего народа.
- Вот сволочи, эти антропологи, - в сердцах произнёс Василий.
- Бред конечно, - подтвердил истину в словах Василия русский антрополог. -- Социальным капиталом надо считать образование, произведения искусства. Но это уже будет развитие человечества, а какая национальность хочет развития другой национальности. Здесь вы правы, но это путь тупиковый.
- Сегодня у нас социальный капитал свёлся к деньгам, - молвил Василий одну из текущих истин. – Деньги качают из русских лица всех национальностей, как другую нефть.

Антрополог что-то хотел сказать, но его взгляд вновь пересёкся с пустыми глазницами черепа.
- Люди явно поставили не на ту лошадь и молятся не тем богам, - продолжил разговор геолог.
- Люди уже давно никому не молятся, - произнёс археолог. – Для молитвы нужны общечеловеческие социальные связи, по которым бы человек мог восходить снизу-вверх. А их нет. Поэтому люди молятся деньгам, каждый в своём роде и по своей дури. Для людских душ – это пустое дело.
Антрополог кожей почувствовал влияние черепа на своих приятелей.
- Мы все в этом виноваты, - произнёс Василий. – Мы уже не замечаем, что творим. Мы прощаем правящей верхушке даже то худшее, что они творят с нами. Она давно ведёт нас к большой беде. Взять, к примеру, те скелеты, что я тут раскопал в самом начале. Ведь это утилизация поколения помнящего другую жизнь. А взять нынешнюю крупнорогатую скотину, которую разводят местные фермеры. Ей ни гулять ни дают, ни состариться. Родилась. Год растёт, три доят, на четвёртый забивают. Утилизация. Во все товары, машины закладывается усталость. Отработал положенный срок и в утиль. С людьми уже также. Просто те, кто глумятся, ещё боятся кладбища открывать для утилизации поколений прямо по годам рождения. Родился, плюс 50, 60, 70 лет. Дожил - в утиль. Никаких пенсий, социальных лифтов и прочей глупости.

- Жуть, - произнёс геолог. Но мы уже действительно у этой черты. В нас уже не осталось ничего уникального, индивидуального. Только маски по принадлежности к той или иной корпорации. Инкубаторы и животные. Даже если прямо сейчас начать утилизацию определённых возрастов, кто возразит?
- Это не новый приём очищения человечества от себя самого, - произнёс антрополог. – Как только ослабевают общечеловеческие связи, ослабевает и иммунитет ко всем проблемам. Отсюда фашизм, гражданские войны, революции, эпидемии. Учителя перестают учить, врачи лечить. Исчезают вожди и наступает хаос. И длится он до тех пор, пока кто-то не возьмёт человечество за горло, и не утилизирует часть его. Мы на пороге большого погрома.
- Наверное, - согласился археолог. – Мы стали слишком часто мыть руки и носить маски, вместо того, чтобы жать их и целоваться при встрече. Мы делаем всё, чтобы начать ненавидеть друг друга.
- Согласен, - откликнулся Василий. – Даже в нашей глухой деревеньке, под суматоху свиного, птичьего и прочего гриппа с пандемией на закуску, сначала заставили индивидуалистов перебить всю скотину, а затем закошмарили народ грядущим ужасом, идущим от братьев наших меньших. Даже к козе стало страшно подходить, а вдруг она заразна. Один путь остался открытым – путь в винный магазин за политурой, чтобы травить всякую заразу. 
- Нами правят подлые твари, рептилоиды, - в сердцах произнёс кто-то из неумных, недавно подошедши и пытавшихся понять о чём идёт речь.
- Скорее всего, - откликнулся Василий. – Меня в Высшей партийной школе учили, что навязывание народу удаления друг от друга, хоть сословного, хоть классового приводит только к террору. Поэтому, всё хорошее может родиться только от единства, а не от разъединения.
- Вас правильно учили, - сказал антрополог. – Люди не могут всё время бояться друг друга из-за кого-то. Черепа с дырками в голове тому подтверждение. Не все люди уподобляются скоту. Мы попали в сложное время, когда человек поверил в своё обезьянье происхождение и устремился к своему возвращению в обличье обезьяны. Увы, но сегодня людей, возвращающихся за своим обезьяним черепом больше, чем людей ищущих свой настоящий исток.
- Офисный планктон очень черепаст, - невпопад произнёс Василий.
- Черепаст – поддержал его геолог.
- Мы нашли череп человека, - произнёс антрополог, глядя в пустые глазницы. – Очень древнего человека.
Антрополог вновь ощутил свою связь с миром через этот загадочный череп. Он увидел так много, что молчал весь следующий день. 

Археолог, охватив взглядом площадь раскопок, скомандовал неумным спуститься в яму и начать осторожно копать землю в поисках новых артефактов. Неумные пытались копать, но всё их внимание приковывал к себе необычный скелет без головы. Археологу пришлось поставить колышки обнести его флажками, строго настрого приказав неумным за флажки не заходить, чтобы не затоптать уникальную находку. Но археолог допустил один промах, он не запретил фотографировать скелет на смартфоны. Это был большой промах, так как и среди не умных всегда найдётся хоть один умный, если не сам, то в системе скаченных на свой смартфон, программ. И такой умный нашёлся.
Блондинка Елена, кружила вокруг скелета, как шпиц вокруг сладкой косточки. Она чувствовала себя уязвлённой, так как голову от этого скелета отдали не ей. Она фотографировал скелет со всех сторон. К счастью, интернет работал плохо, и отправить снимки другим неумным не было никакой возможности. Но у Елены смартфон был просто набит разными диковинными программами. И она запустила исследование скелета в программе 3-D моделирования и смогла заглянуть внутрь скелета, не прикасаясь к нему.
Программа показала, что это не совсем человеческий скелет, а скорее модель чьего-то опыта по производству человеческого скелета. Увы, но не всё в этом скелете состояло из костей. Она уже хотела оповестить об этом всех неумных, но была остановлена антропологом, который любовался её пылом, а заодно и подглядывал из-за спины в её смартфон. Он раньше её понял, что именно они нашли и тактично предложил ей помалкивать, намекнув, что в науке, как и в религии одно воровство и плутовство. Стоит ей заявить о находке, и диссертации с докторскими будут защищены уже к следующему утру, но другими людскими особями, а они, он, как научный руководитель, и она, как растущий научный сотрудник, останутся с носом. Елена согласилась молчать, чего бы ей это ни стоило. Колышки от скелета пришлось переставить на большее расстояние, чтобы не умные не могли его отчётливо видеть.

Антрополог интуитивно почувствовал, что Елену пора из неумных переводить в умные, дав ей отдельную палатку и может быть даже с охранником. Ценность информации, случайно полученной ей, была прогнозом дальнейшего развития человечества. Она, конечно, этого не знает. Она, вообще ни черта не знает, но эти грёбанные программисты пишут и пишут программы вскрывающие секреты и саму суть человечества. Они не живут в обществе, а играют с ним. Ради развлечения они создали «линкос» - язык для общения с инопланетянами для ведения «одностороннего диалога» с мыслящими существами, не владеющими ни одним из земных языков и ничего не знающими о нашей земной жизни. Они стали гнать информацию в пространство, не ожидая в ответ ни вопросов, ни ответов. Этот информационный шум стал информационной блевотиной, вокруг которой стала кружить человеческая жизнь. Неуправляемая информация стала ящиком Пандоры, преступной глупостью, потому что единственным её результатом стала деградация человечества. Стоит нам вынести этот череп и скелет за пределы наших раскопок и, что будет дальше, одному богу известно.

Взгляд антрополога упёрся в Василия, археолога и геолога.
- Эти, вроде, ещё нормальные, - подумал он, и крикнул. - Надо бы кое-что обсудить. Собираемся в штабной палатке.
По дороге в палатку он размышлял над тем, что из понятого, им можно сказать, а о чём лучше промолчать.
- Они хоть и не бюрократы, - размышлял антрополог, - но наверняка уже испорченные ей. В стране, где только силовых министерств более десятка, секретов быть не может. Главная заповедь о тайне нарушается: чем меньше о тайне знают, тем лучше. А у нас бюрократия растёт как снежный ком на радость противника. Мудры были предки, когда вместе с умершим вождём, следующий вождь уничтожал и всех его ближайших чиновников. Бюрократия не хранит тайны, с её ростом заканчивается всякая секретность принимаемых решений. Нет секретности, и все решения могут быть сведены к нулю враждебной стороной через ту же бюрократию. Пока я и сам не знаю, что мы нашли, поэтому запущу ка я размышления по длинному, уже привычному, кругу археологов, историков, геологов, типа «они жертвою пали в борьбе роковой, а мы их раскопали и всем показали вновь…».
Эта мысль несколько облегчила его тяжкие раздумья над судьбой всего человечества и, он, не радостно, но, несомненно, одухотворённо, вошёл в палатку.
Василий, геолог и археолог уже сидели за столом штабной палатки. На нескольких спиртовых таблетках разогревался кофейник. Разговор обещал был долгим, а значит нужен был допинг.

Антрополог сел напротив и внимательно посмотрев в лица всех троих, произнёс судьбоносные слова.
- Мы должны быть солидарны. Через наращивание солидарности страны укрепляются, а через разрушение солидарности народ разрушает свои страны.
- Не темни, - сразу поняв, куда клонит антрополог, - сказал геолог.
- Точно, - поддержал его Василий. – В этой стране, зародившейся на обломках СССР, я никто, крепостной экскаваторщик, но в прошлой жизни я проходил обучение научному коммунизму и прекрасно понимаю уклончивые беседы, но давайте в этот раз темнить не будем.

- Давайте не будем, - согласился антрополог, положив череп на стол. – Но нас уже четверо, и ещё одна неумная, которой мы ещё ничего не сказали, но она уже о многом догадалась. Главное, о чём она догадалась – это не совсем скелет человека. Это скорее одна из моделей человека зачем-то оставленная здесь. 
- При таком раскладе, как и предлагал Василий, лучше сразу всё закопать и забыть, - проговорил археолог.
- А человечество? – произнёс антрополог. – Кто его спасёт, если не мы. Давайте поразмышляем над судьбой человечества, над его отношением к себе самому. Если увидим хоть какой-то свет надежды на его спасение без нашей помощи, то уроним экскаватор на скелет и забудем всё как страшный сон.
- А если не увидим? - произнёс археолог.
- Не дам портить кормильца своего, - возмутился Василий, - Экскаватор им помешал.

Антрополог, не обращая внимания на присутствующих, продолжал: «Не хочется пасть жертвой в чужой игре, так и не поняв ни сути игры, не тех, кто в неё играет. Этот остов похожий на человека пролежал в земле миллионы лет. Он был неподвижен, статичен. И вот мы извлекли его наружу и началось движение. Мы с вами оказались в позе блокадников Ленинграда. Ленинград, как город – символ революции, в окружении врага, тоже был абсолютно статичен, но в нём жило почти два миллиона человек. Город нельзя было приносить в жертву, иначе бы пал символ революции, а население – можно. Это была священная жертва, или какая?».
Все смотрели на череп и каждый думал о своём, о том, что возможно пришёл и его черёд…
- Мы опять вернулись к разговору о жертвах, - прервал тягостные раздумья геолог.
- А что делать, если мы их постоянно откапываем, - ответил за всех археолог.
- Жертвы можно разделить по характеру стратегических идей, на которых они основаны,- блеснул знанием научного коммунизма Василий.
- Этим черепом можно вызвать такие звуки со стороны тех, кто нынче управляет миром и предпочитает держаться в безопасных местах, - начал излагать свою позицию антрополог, - что они могут выйти на свет.
- Это вряд ли, - не согласился археолог. – Чтобы их выманить надо вложить череп в руки самым амбициозным из них. А кто они? Мы даже этого не знаем кто правит миром. Явно что это не пресловутое мировое правительство, которым нас развлекают, а нечто стоящее над ним. Иногда их кличут инсайдерами.
- Нам надо сначала что-то сдать, а затем захватить вновь, - высказал истину Василий, как выпускник ВПШ.
 
- Пример такой жертвы был, и он хорошо известен, - сказал арехеолог, - Кутузов сдал Москву Наполеону. Наполеон недооценил опасность этой жертвы и сильно за это поплатился, потеряв армию и проиграв войну. Я там копал.
- Если мы сдадим череп, то нас сотрут в пыль и сразу забудут, - продолжил разговор Василий. - Нам лучше умолчав про череп, начать возню вокруг каждой косточки из найденного скелета. Тогда мы разбудим в заинтересованных лицах фюреров. Их поведение станет предсказуемым. Они, как Гитлер, решат захватить не только Москву, но и все прочие символы: Сталинград, Ленинград, Одессу, Севастополь и непременно подавятся этими костями.

- Череп – это загадка, - произнёс антрополог. – Кто-то его уже принёс в жертву, чтобы мы его нашли. Именно мы нашли. Значит, эта жертва была слишком хорошо мотивирована на миллионы лет вперёд, чтобы мы бездарно принесли этот череп в жертву во второй раз. А главное для чего? Сегодня над людьми довлеют технологии, и совсем упало восхищение героическим трудом, жертвенными атаками по взятию высот. Над человечеством всё больше и больше довлеет призрак ничьи в борьбе друг с другом. Этакой ничейной смерти, то есть всеобщей. Теория, довлеющая над практикой, уже давно говорит об этом. Мы с нашим черепом можем вернуть человечество на верную дорогу, ибо если оно не найдёт способ своего омоложениям, то ему кранты. Человечество всё превратило в рухлядь. И природу, и культуру, и науку, и спорт, и образование. Сплошной дистант.
- Увы, но наша жизнь по аналогии с предками даёт выбор только посредственных и плохих сюжетов её проживания, и чрезвычайно мало хороших, - сказал археолог.
- Скелет скрыть уже невозможно, слишком много неумных его увидело, - стал подводить итог совещания антрополог. – Я предлагаю выставить его, препятствующей всем возможным помехам нашего потенциального открытия, жертвой. Помните, как поступила номенклатура КПСС, которой сразу не удалось развалить двадцати миллионную армию коммунистов. Она, по договорённости всех заинтересованных сторон, выставила жертвой ГКЧП. После этого дутого «восстания» давление на КПСС увеличилось, и партия была распущена. Так и мы выставим скелет на всеобщее обозрение и под суматоху завершим наше дело по спасению человечества, разгадав тайну черепа. 

- Вроде, план не так уж и плох, - подвёл окончательный итог геолог.

Антрополог, как начальник экспедиции, выделил Елене отдельную палатку и воспользовавшись предлогом «посмотреть, как она устроилась», посетил её.
Вместо букета цветов он принёс в палатку череп, и, без прелюдий спросил: «Елена, мы можем, благодаря чудесам твоего смартфона заглянуть внутрь этого черепа».
- 3-D моделирование может всё, - обнадёживающее произнесла Елена. 
- Леночка, - доверительно произнёс матёрый антрополог начинающему, – Мы не должны ошибиться. Человечество делится на две части: одна видит жизнь как череду жертв, поражений, неприятностей, черепов, а. другая, как череду побед мышц над костями.

- Я уже в курсе, - прервала порыв просветительства Леночка. – Это оптимисты и пессимисты.

- Наша проблема в том, что имея дело с черепами и тех и других, мы можем посмотреть ещё на один путь найденный иным черепом. Черепа, и события связанные с ними, Леночка, часто выпускают сильный дух. Например, террористический акт, или война, или катастрофа. Этот дух может сильно воздействовать на общество, как негативно, так и позитивно. Позитивный дух не надо загонять в формы, его лучше бесконечно поддерживать новыми событиями, наполнять им уже имеющиеся символы. Негативный дух лучше сразу загнать в какую-нибудь форму «заточения». В книгу, в музыку, в храм божий, в фильм. Загнать и положить на полку до лучших времён. Мы не знаем, какой дух мы выпускаем. Поэтому, Леночка, посерьёзней.
- Мои перспективы вы мне описали: кандидатская, затем докторская, - проявив ясность ума, произнесла Елена. – А ваши перспективы – это я, так как же мне не стараться. Ведь и вас давно люблю.

Какое-то время в палатке было тихо, но всё волшебное и возвышенное проходит, возвращая всех вновь к черепам, скелетам и разрозненным костям.
Антрополог не сказал Елене, что уже многое увидел в пустых глазницах найденного черепа. Он хотел убедиться в том, что это был не мираж, не помутнение его разума. Он думал, чем чёрт не шутит в наш век цифровизации. Может быть, цифровая обработка черепа подтвердит увиденное мною, и он стал направлять, исключительно как научный руководитель, все действия Елены.

Елена прислонила свой смартфон сначала к одной пустой глазнице, затем к другой, запустив программу сканирования. Программа быстро исследовала самые дальние закоулки внутренностей черепа. Они были испещрены вполне понятными буквами и цифрами, что сильно удивило обоих антропологов и вселило надежду, что для расшифровки никого не надо будет приглашать со стороны.

Елена включила программу перевода текстов. Процесс затянулся.

- Эх, Леночка, - произнёс антрополог. – У каждого времени свои трудности. Убивать туземцев, доказывая своё расовое превосходство, может быть даже труднее, чем в наши дни расшифровать древние письмена. А расшифровать надо. Нам надо получить ответ на вопрос, чем же всё-таки была вызвана столь быстрая эволюция человека? Я ещё застал бухгалтерские счёты и логарифмическую линейку, а ты уже и названий таких не ведаешь. Как возникли расы современного человека? Идёт ли эволюция человека в наше время и будет ли она продолжаться, или нам всем приходит каюк? А если эволюция всё же идёт, то в какую сторону.
На дисплее стал появляться понятный и логически связный текст. Антрополог обнял антрополога и горячо поцеловал…