Пронесло

      Дорога в бухту, из которой отправлялся экскурсионный катер в местный национальный заповедник, заняла неожиданно много времени. Автобус то и дело сворачивал с тянущейся вдоль моря магистрали к большим и маленьким отельчикам, коих в этой туристической Мекке Египта до неприличного много.

      Наконец группа туристов подъехала к причалу и стала подниматься на борт одного из невзрачных суденышек, которые в изобилии заполняли гавань. Поднимаясь по обшарпанные ступеням трапа и придерживая супругу, Николай Петрович с некоторой опаской косился на потертость обшивки и мятые борта плавсредства – многочисленные следы его не вполне профессиональных швартовок. Называть это судёнышко яхтой язык как-то не поворачивался.
      Особой уверенности ни размеры, ни само состояние катера ему не внушали, а поднималось на него десятка три довольно упитанных морских котиков, как Петрович обычно называл любителей пляжного отдыха. Сдюжит ли?
      Тем не менее оказаться на борту ему хотелось как можно скорее. И причина тому была весьма прозаичной. Но обо всем по порядку.
   
      Это была их первая поездка в Египет. Кроме палящего солнца, столь непривычного для этого времени года – а стояла середина февраля – и неожиданно теплого моря, изобилующего пестрой и разнообразной живностью, удивить их с супругой здесь было нечем. И ежедневные заплывы в масках вдоль кораллового рифа довольно быстрого наскучили.

      – Какие-то рыбы тут вялые и бездушные, – сетовала супруга. – У меня такой яркий купальник, а им хоть бы что. Не подплывут, не полюбопытствуют, что за невидаль такая. Заняты исключительно собой, павлины расфуфыренные! Гоняйся тут за ними!
      – Да, беззаботные, абсолютно никчемные существа, – подхватывал Петрович ее игривый тон. – Предаются праздно неге, греют бока на солнце. Ни тебе тревог, ни борьбы за существование – все на блюдечке с голубой каемочкой. Им бы в наши угодья с их нефтяной пленкой, промышленными отходами и прочим дерьмом. Вмиг бы спесь слетела и дух окреп!               
      
      Шутки шутками, но свежести ощущений явно не хватало. И тут подвернулся этот заповедник.
      – Странное название – Рос-Мохаммед, – удивлялся Петрович, слушая супругу. В ожидании автобуса она перечитывала проспект. – К России, случайно, отношения не имеет?
      – Не Рос, а Рас, – поправила жена.
      – Какая разница? Недаром поется: Рассея, от Волги до Енисея. Может, теперь от Нила? – Он подмигнул и кивнул на попутчиков, в большинстве своём соотечественников. – Посмотри, сколько наших понаехало тут!
      И тут же добавил:
      – Интересно, а как это будет по-арабски? В смысле, понаехало?
      – Вряд ли у них в ходу подобные филологические изыски. А если и есть, то подобный «перл» их бы только радовал. В отличие от нас…

      Занимая место у окна, Петрович почувствовал неладное. Выражалось это в пока еще робких, доставляющих легкий дискомфорт позывов, которые временами то унимались, то возникали вновь и при этом усиливались. А через полчаса и вовсе приобрели угрожающий характер.

      Мало кому из туристов не знаком подобный симптом - смена воды, воздух, насыщенный нетипичной пыльцой и спорами, нарушение циркадных ритмов. А тут еще обилие местных блюд, для полного усвоения требующих вполне конкретного набора ферментов, далеко не свойственного «понаехавшим». Не говоря уже о специфической кишечной микрофлоре. И даже если ты осознаешь всю пагубность несдержанного чревоугодия в такой обстановке, попробуй отказать себе в искушении подцепить на тарелку еще и вон ту штучку. Будь ты хоть трижды вегетарианец или обладатель стола номер пять в анамнезе – условия «все включено» ломали и не таких.

      Корче говоря, каждого из перечисленных факторов вполне достаточно для того, чтобы пищеварительная система даже абсолютно здорового человека дала сбой. А тут всё сошлось в одно время и в одном месте под названием Петрович, который и в лучшие-то годы особым здоровьем в этом отношении не отличался. А если добавить сюда его мнительность и богатое воображение – даже неосторожно брошенная фраза «молоко вдвойне вкусней, если после огурцов» была способна вызвать у него повышенный метеоризм, – неудивительно, что Петровича конкретно прихватило.

      Но - следует отдать должное, - в первое время он еще пытался стоически переносить недуг и посильно участвовать в жизни автобуса. Ибо это худо-бедно отвлекало.  Участие заключалось, главным образом, в том, что при повороте автобуса к очередному новому отелю за новой парочкой экскурсантов он начинал хлопать в ладоши и недовольно гудеть – у-у-у!
      С таким почином выступил его сосед слева после того, как с лихвой истекло время, отведенное на их доставку к катеру. А конца этим заездам, судя по темпу заполнения вакантных мест, пока не предвиделось. Но в скорости это занятие исчерпало отвлекающий ресурс, и Петрович замкнулся в себе. Стиснув зубы, он тупо пялился в окно, в глубине души живо представляя себя этаким Йеллоустоунским супервулканом на грани извержения. Сюжет на эту тему накануне он вполглаза смотрел по Нэшнел Джеогрефик.
    Параллельно с этим он с мазохистской изощренностью перебирал в уме состав своей утренней трапезы. Чтобы впредь неповадно было! Дойдя до морепродуктов, он почувствовал спазм. Значит, кальмары…

      Впрочем, осознание этого уже ничем не могло помочь: специфического антидота, насколько знал, в природе не существовало, и в данных условиях имелось только единственное средство, способное облегчить его страдания. Пока еще недоступное.

      Поднявшись на борт катера, Петрович тут же ринулся на поиски спасительного убежища и каким-то внутренним чутьем – недаром, что моряк, хоть и отставной, – мгновенно нашел нужную дверь. Но, к его глубокому разочарованию, она оказалась задраенной.  О, боги, за что мне это!

      – В бухте не положено, – на доступном английском пояснил напоминающий Фредди Меркьюри усатый стюард в белом смокинге. Судя по фуражке - он же капитан и по совместительству гид. – Порядок есть порядок. Потерпите немного. Он сочувственно развел руками.
      Ничего не оставалось, как набраться еще немного терпения. Вот только где, черт возьми? Что я вам, Том Круз со своей “Mission impossible – 6”, или как там ее? – подумал он и с остервенением принялся метаться по катеру в попытках найти себе место и заодно убить время. Он то опрометью спускался в трюм, то, пуча глаза, взбегал к ходовой рубке, ловя на себе недоуменные взгляды пассажиров.
      Жена с должным пониманием оценивала его эволюции - в муже проснулся дух моремана, и он, ощутив себя в родной стихии, с энтузиазмом осваивался на новом месте.

      Наконец, катер отчалил от пирса и, миновав створы бухты, вышел в море. И тут, словно по волшебству, дверь гальюна распахнулась. Петрович, уже невольно ознакомившийся здесь со всеми закоулками и шхерами, с удивлением обнаружил, что это было едва ли не единственное помещение на катере, оборудованное автоматикой.
Когда он в полном благодушии и – что для большинства его спутников выглядело откровением – вальяжно не то что вошел, а, скорее, вплыл в салон катера, корабельный кок и он же моторист, как уже заметил Петрович во время своих метаний, накрывал на стол.

      На огромном блюде дымились гора королевских креветок, рядом высилась бутылка Ред Лейбла – комплимент от капитана.
      Наверняка паленый, прикинул Петрович, разглядывая необычайно яркую этикетку. В чём убедился чуть позже – на вкус виски мало отличался о тех, что он приобрел в местном дьютике: голимый самогон. А, может, виной всему этот скотч? Хотя, вряд ли – там индикатором качества служил не желудок, а голова.
      Судя по количеству опустошенных панцирей, лежащих перед супругой, королевская семья на блюде уже лишилась с полдюжины своих членов.
      – Коленька, попробуй, вкус просто волшебный - поделилась она.
      – Никакого сифуда! - отрезал Коленька. – Хватит с меня.
      – Ну что тебе будет от одной штучки. Продегустируй, не упрямься. У нас таких не дают.

      Говоря «у нас», она, очевидно, имела в виду их отель. Николай Петрович ничуть этому не удивлялся. Когда супруга звала его с пляжа домой, она тоже подразумевала отель. Потрясающая адаптивность!

      - Ну, хорошо, - согласился он и с хрустом отломил креветочный хвост. Сок предательски брызнул на шорты. Супруга с упреком покачала головой - ты у меня неисправим!    
      Вкус у креветки действительно оказался волшебным. Впрочем, и последствия дегустации тоже можно было назвать этим же словом, правда, в несколько иной коннотации: буквально через несколько минут креветка, словно спусковой триггер, переключила состояние его кишечника в режим «срочная эвакуация». Судя по всему, ему попался злобный бастард, уже по пути в гальюн с горькой усмешкой прикидывал Петрович.
      
      Конечно же, дверь туда была снова заблокирована - этому он уже не удивился. Закон подлости представал ему сегодня во всей красе. И наверняка катер уже находился в какой-то природоохранной зоне со всеми вытекающими отсюда последствиями. Каковых материальном выражении, видимо, не должно было быть.

      - Наш катер прибыл в залив Барракуда-бей, - подтверждая эту мысль, сообщил ему «Фредди» с издевательской улыбкой.
      Так во всяком случае показалось Петровичу. После чего капитан обратился к остальным пассажирам:
       - Теперь у вас есть прекрасная возможность насладиться прелестями подводного мира нашего заповедника. И помните, пожалуйста, о правилах его посещения.
      
      Не теряя ни секунды, Петрович скинул верхнюю одежду, схватил маску и на глазах у ошеломленной супруги сиганул за борт. Другого выбора у него не было. Привести задуманное в исполнение ему не терпелось, не отходя от кассы. То есть прямо у борта, на глазах у этого капитана-садиста. Но благоразумие все же взяло верх.
      Еще не хватало, чтобы его уличили в надругательстве над национальным достоянием или обвинили в шовинизме, после чего с позором выдворили из страны.
Когда он отплыл метров на двадцать от катера, терпеть более уже не было сил. И хотя, по-хорошему, следовало сделать еще с десяток гребков, он судорожно стянул с себя плавки и со словами - павлины, говоришь, ну-ну, - стал отводить душу. Вот она, оказывается, у меня какая, поймал он себя на этой мысли, оглядевшись вокруг. Не очень-то.

      На катере, похоже, никто не обратил внимание на его стремительный рейд с последующими выкрутасами. Ну, изголодался человек по прекрасному, эка невидаль. И то ладно, успокоился он, но тут же его осенила другая неприятная догадка - а вдруг здесь за всеми ведется круглосуточное наблюдение с дронов? Заповедник, как никак. Он осторожно, словно невзначай, повернулся на спину и перевел взор на небо. Оно было чистым и безоблачным, и даже крикливые чайки, преследовавшие их по пути сюда, куда-то исчезли. Пронесло, подумал он и усмехнулся. Во всех отношениях.

      Но не тут то было. Море вокруг него, до того спокойное и безмятежное, внезапно покрылось рябью и стало вскипать. Ветра нет, что еще за напасть? Ах, вот оно что! Стаи разноцветных рыбок, до поры пасущихся мирно среди кораллов, все как одна стремглав ринулись в его сторону. Видимо, что-то учуяли. Ну да, конечно - русским духом повеяло! Но не хватало еще, чтобы меня уличили в подкормке местной фауны, с опаской подумал он.
      Делать это категорически воспрещалось. И не столько в угоду местным экологам - черт знает чем этим ценителям прекрасного взбредет в голову кормить наших рыбок, - сколько из соображений элементарной безопасности. Поговаривали, что одному естествоиспытателю за подобным занятием какая-то вполне безобидная с виду бестия чуть не оттяпала палец. Петрович стремительно натянул плавки.

      И, ладно бы, рыбы - сюда уже слетелись привлеченные странным оживлением запропастившиеся было куда-то чайки и бакланы.
      Ну, дела, ошалело думал Петрович. Навел шороха в вашем раю. И как жизнь-то забурлила! Но лучше все же  рвать когти отсюда, пока не заявилась рыба покрупнее. Та же барракуда - не зря же бухту так назвали. А зубы у нее, что у твоей пираний, и кто знает, что ей в башку взбредет!
      У тех же америкосов, насколько он помнил, эта рыба и вовсе означает символ хищности и коварства. И даже плавки здесь не спасут.

      Он что было мочи рванул с места преступления, оставляя за собой пенный кильватерный след.

      Сделав большой круг, он подплыл к катеру и вскарабкался на его транец. Собравшаяся на борту публика оживленно комментировала внезапное проявление активности животного мира в том месте, откуда только что ретировался Петрович. Мелькание разноцветных рыб и гомон птиц там достигло апогея.

      - Такое здесь нередко случается, - со знанием дела комментировал происходящее усатый совместитель на ломаном английском. - Недаром заповедник. Это в других местах порой не встретишь и живой души. А здесь для всех райские кущи: тепло и пищи вдоволь, а сытому и порезвиться не грех.

      Говорил он проще и не столь напыщенно, но мимика настолько красноречиво дополняла его скупые слова, что их смысл становился понятен каждому. Особенно Петровичу.
      
      Увиденное произвело впечатление и на супругу. Не зря мы сюда поехали! Вечером за ужином она в восторженно делилась эмоциями с соседями по столику. Это у нее всегда получалось мастерски, и если бы Петрович не побывал там лично и не знал всей подноготной произошедшего, он тотчас кинулся бы за билетами. А потому продолжал безучастно ковыряться вилкой в тарелке и молча кивал.
 
      Делиться с женой истинной причиной птицерыбного шоу он так и не рискнул. Впрочем, особых угрызений совести он не испытывал. Ведь всё произошло вполне естественным образом, без участия химикалий и прочих вкусовых добавок. А, стало быть, не могло нанести сколь-нибудь значимого ущерба экологии. Разве что, повлечь незначительную убыль рыбного поголовья, пошедшего на корм пернатым. Но это никак не должно было сказаться на сложившемся за тысячелетия балансе здешних видов.
 
      А рыбки там, действительно, на загляденье. И теперь уже наверняка с частичкой русского духа. Так что этот ваш Рaс-Мохаммед отныне вполне уже способен оправдать свое название. Что само по себе не так уж плохо, а, значит, можно потихоньку начинать собирать чемоданы.