Солнце встает с востока. 69. Тамам

Второй раз, когда Вася вывел его из себя, и он по этому поводу разразился очередной тирадой, но тот уже не слышал, что он о нем думает, был уже потом, после того, как приехал автобус.

В три часа дня он появился на площади неожиданно и, обогнув клумбу, остановился напротив вокзала. Справа остановка. Напротив, с другой стороны улицы жалкие базарные павильоны и кирпичные дома с магазинчиками на первом этаже. Между АТБ и «Кобзарем»  проход, через который дворами, срезав, можно выйти на улицу, обычно очень шумную, с толпами людей, заторами из машин и множеством автобусов, троллейбусов, где была еще одна остановка.  Дальше двухэтажное здание старого автовокзала. Все это, привычное для глаз Туренина, теперь имело другой смысл, другое значение, он не мог сказать, какое, все было не так, как раньше.

Оказавшись на улице, он почувствовал себя неуютно. На это, как казалось ему, было простое объяснение – минус один после теплой батареи под окном, в котором был кусок его города, а именно, привокзальная площадь, будто вырванная из памяти, и вставленная в него, как в раму.

Сознание того, что происходящее не настоящее, сон, на худой конец, картина, сильно беспокоило его.

«Холодно, - произнес он, засунув руки в карманы. – Я сейчас».

Он пошел за сумкой, которую оставил в багажнике машины.

Нина Николаевна ухватилась за одного из водителей, которые вышли из автобуса, мол, вот моя дочка с сыном, а другая, Таня, в Анталии, она замужем за турком, его зовут Мехметом, и она, вернее, ее муж звонил в турецкое посольство, и там ему сказали, что включат Веру и Юру в список, они должны быть в их списке, да, собственно, они уже там, Мехмет звонил им, тогда он спрашивал, где они находятся, их автобус.

Слова то лились из нее, как вода, но после того, как она говорила себе «стоп», это турок, он не все понимает и надо говорить с ним с толком с расстановкой, делая паузы, и поэтому казалось, что она запинается, но это не о Нине Николаевне: та никогда не сбивалась и никто и ничто ее, в этом смысле, не мог, не могло смутить или прервать.

Водитель был молодым, знал русский язык и внимательно ее слушал.

Второй водитель уже в возрасте и на вид очень строгий (злой). К нему Нина Николаевна не отважилась подойти. А если б и подошла, то в этом не было бы никакого толка, потому что по-русски тот не знал ни слова.

Они низкорослые, что указывало на то, что они, скорее всего, из крестьян, щуплые, у них черные волосы, светлые глаза, кожа смуглая, ярко выраженный нос (крупный с горбинкой), но в отличие от курдов, у которых темная внешностью с персидскими чертами лица, очертания лица изящные, высокий лоб, маленькие живые глазки. У старика неприлично большие губы.

Молодой передал старому их разговор. Тот ответил. Из всего, что они сказали, Нина Николаевна поняла только «тамам», то есть хорошо.

И тут Васе вздумалось поехать домой за Вариным махровым халатом. «Это второй раз за сегодня, когда он меня раздражает», - подумал про себя Туренин. «Может, подвезешь?» - спросила его Нина Николаевна. «Нет», - ответил он. Он стоял рядом с автобусом и смотрел на окно, в котором были Варя и Юра.

Водители были на улице. Старый допивал из армуда чай.

-Когда вы будете ехать? - спросила молодого Нина Николаевна.

-Через двадцать минут.

-Уже через двадцать минут они отправляются, - сказала она Туренину.

-Вот видишь.

-Ты мог бы его подвезти. Он не совсем плохой. Ты себе внушил, что он такой. Но он работает,- Туренин хихикнул, его хи-хи было, как икота. – Покупает для Веры вещи.

-А если уедет автобус, и я не провожу Веру с Юрой. Ему взбрело в голову… Он, конечно, добьется своего, он всегда добивается, чего-то хорошего не добивается, а плохого – пожалуйста.

-Ну, не знаю. Я бы подвезла его.

-Подвези, - отрезал он. – Если на то пошло, то халат можно и в Анталии купить.

Вася шел уже мимо киосков.

«Надо было дворами, - с досадой произнес про себя Туренин. – Так ближе».

Он не испытывал в эту минуту никаких чувств: ни злости, ни, тем более, жалости. «Пускай едет», - опять повторил он.

Он вырвал из Васиных рук Веру и Юру. В нем он всегда видел для них большую опасность. Теперь им почти ничего не угрожало, разве что та ракета в Виннице и всплывший в памяти четырнадцатый год: расстрелянный под Волновахой пассажирский автобус,  автомобиль возле Шахтерска и другие сгоревшие и покореженные автомобили. Ведь было же, было. Почему это не должно повториться. Обязательно повторится.