Оставшаяся верна себе

    Шестнадцатого числа к  часу до половины второго  должны были привезти тело для прощания. Тринадцатого октября, как обычно дочь позвонила, но мать не ответила. После дополнительных непрерывающихся звонков, поставила в известность соседей. Дверь была открыта, когда двое вошли в квартиру. Признаков жизни Нина Петровна не подавала. Никто ничего толком не знал. Вроде скорая была, вроде она им открыла, а потом оставалось догадываться:: умерла ли она на глазах сотрудников скорой и те, видя, что бабулька одна, решили просто смыться от греха  подальше, либо через некоторое время после их ухода, так уже и не поднявшись с дивана.. бог весть...
 Из соседей человек  десять и я.  Не посмотрев на градусник, поскольку утром подрог до костей, выгуливая своего пса, вышел из дома, прихватив тёплую охотничью куртку. Солнце развалившись на небосклоне,  ослепляло.  Едва заметный ветерок, касаясь лица, словно дарил нежные поцелуи, прозрачный воздух  без вечернего удушающего смога и, казалось,  что больше  ничего  не надо для умиротворения.
  С усопшей Ниной Петровной мы общались каждый день по телефону. В последний раз видел её  лет пятнадцать  назад. Я несколько раз порывался проведать, но она отрезающе давала понять, что угощать меня нечем, и, следовательно, незачем приходить. А ей отвечал, что мне ничего не нужно, я же не пожрать иду. Я был ей всегда благодарен, что на пару месяцев, приютила меня, когда в нашем военном городке не было отопления и мы, вышедшие на пенсию, мерзли,  как собаки, не зная как дальше жить.  Я  никогда не понимал её и всё,  что она говорила,  вызывало удивление,  даже подчас отупение. Нина Петровна поразила своей исключительной независимостью от кого-либо, своим скупердяйством, ясностью мысли до 86 лет и ни разу никто из звонивший, вернее атаковавших её мошенников, так и не выудил ни копейки из ее кармана. Я не мог понять, зачем ей это? Возня и скандалы с соцобеспечением, когда она могла уехать к дочери, к любящему существу, готовой предоставить ей хоть целую комнату, хоть этаж в своем доме. Лучшие врачи приезжали бы на дом, поскольку она с трудом передвигалась. Она могла бы жить в такой процветающей стране, увидеть весь мир, побывать на лучших курортах, ездить первым классом. Не пойму никогда, как можно получать кайф, вызывая к себе врача СВА через жалобы в Минздрав. Мучиться от желающих на ней наживиться, знать, глядя на отеки ног, что прогрессирует острая сердечная недостаточность, заказывать чужому человеку закупать в церкви все необходимое для собственных похорон, проверяя и сердясь, что и здесь на тысячу все - таки облопошили.
   За неделю до остановки сердца, явившаяся к ней соцработник, попросила в долг 300.000. На что получила ответ:" Милая моя, а ты даёшь мне гарантию, что к моменту возвращения долга, я буду жива?"  "Ты представляешь, Федя, эти меняющие друг друга соцработники, все как один видят во мне дуру, сидящую на деньгах" - жаловалась она. Нина Петровна получившая по молодости прозвище "Электровеник", всю жизнь проработала медсестрой. Ей, как профессионалу, можно было почтительно поклониться. Жизненной энергии хватало с лихвой на всё: мужа, детей, работу, дачу, на которую она успевала прилететь после смены, углядеть сорняки и полить необходимое.
Цепкому вниманию можно было только позавидовать. Муж Нины Петровны был ошарашен, когда она глядя на датчик топлива, опровергла данные, что он ездит только с дома на работу. Она высчитала на какое расстояние её благоверный увиливает с траектории движения от точки А в пункт Б. Но самое поразительное, что мне запомнилось  самому,  и чем я впечатлён по сегодняшний день, так это стерильности в быту, как складывала вещи, словно это были полки дорогих магазинов, где разложенный товар был безупречен, знала все граммы своих сыпучих продуктов и поштучно овощей. Как принимала душ; немного воды, для скользкости мыла и вехотки, быстро натиралась до покраснения и смывала. Нина Петровна каждый месяц меня укоряла, что у нее только один куб, а у меня четыре. "Переплачиваешь за воду, Феденька, по чем зря" -  язвительно посмеивалась она. Смех у неё всегда казался мне ехидным и скользким, таким тоненьким и обрывочным. От  этих посмеяваний было как - то не по себе. Однажды  поделилась, как старается еду не доваривать, а укутывать, накрывая теплыми вещами, чтоб и здесь сэкономить, то здесь я стал  подозревать нечто тяжелое, перешедшее  в явно болезненное проявление.
В летние  периоды, примерно,  раз в три года,  Нина Петровна   улетала в Германию по приглашению дочери. В такие моменты меня просила  ночевать у неё дома. Спустя десять дней Нина Петровна  возвращалась. Каково же было моё изумление, когда она в одной из бесед, изрекла: " А ты оправдал моё  доверие! Ни одной картофелины не взял и не открывал шкафы". Я  тотчас представил мешок картошки, стоявший в прихожей.  Мне не пришло бы в голову пересчитывать целый мешок. Я долгое время думал, что же она могла на шкаф нацепить или чем - то посыпать, что так легко определила, что я его не касался. А может быть, не нашла чужих отпечатков пальцев,  кроме своих?  Да и зачем мне это надо было? Я признателен Создателю, что наделил меня  качествами равнодушия к обогащению, простоте в быту и пониманию боли. Поистине Он наделил меня несметным душевным богатством.
 Единственное, с чем я ковырялся  и чего она не заметила, так это настольная электроплита " Мечта", где я поменял реле. Накануне она рассказывала, что огонь в плите не регулировался, сразу вспыхивал.
   Нина Петровна звонила утром. И каждый день твердила, что на планшет вновь кто - то звонит с неизвестных номеров. Однажды, поздно ночью она приняла  такой вызов, когда крепко спала. Мужской плаксивый голос кричал в трубку: "Мама, я попал в ДТП.  Вышли срочно деньги, иначе меня посадят". Сбросив вызов,  быстро набрала сыну, и когда тот ответил сонным голосом, заплакала, рассказав всё.
Я предлагал поставить определитель, чтобы хоть кого – то  засветить из звонивших, на что она ответила: "Ты что!  Это платить нужно и кому!"
Самое непонятное в жизни Нины Петровны было то обстоятельство, что ей кто – то  звонил и в домофон. Этот кто – то  знал её расписание . Из всего этого  сделал вывод, что она крепко кому – то  "насолила" или отказала в деньгах. Многие знали, что дочь в Германии и хорошо помогает, высылая евро, но несмотря на это, Нина Петровна экономила на всем, где только можно было. Вечером она никогда не включала свет. Установленный напротив её окон фонарь, освещал все комнаты. Чтобы сэкономить горячую воду в бройлере, брала  воду из батарей центрального отопления. Она радовалась каждой сэкономленной копейке! Перевешивала все крупы и овощи, приносимые соцработником. 
Я каждый раз думал, что с такими расчётами и подходами к жизни, если я был бы её мужем, то давно бы застрелился.
  Непонятно почему, но покойницу увезли раньше времени и  непонятно было кто с ней успел попрощаться. В толпе прошёл слух, чтобы пришедшие шли сразу в ресторан. Я не стал ничего допытываться, чего так поспешно покойницу увезли, я не пожрать пришёл, а проститься. Всю дорогу вспоминал единственный случай, когда Нина Петровна всё – таки  прошляпила свои деньги, такое она не могла предвидеть и получила первый микроинфаркт. В свой дом она никого не пускала, кроме соцработника и проверенных людей. Возле её дивана, с правой стороны, стояла дверь, ведущая в кладовку. Болезнь сбора поношенных вещей в молодости не обошёл её стороной, но кто мог бы догадаться, что там....
 Приехавшая погостить из Германии дочь, решила навести порядок. Чтобы мать не могла помешать зачистить территорию, было принято решение свозить её на дачу. Ближе к вечеру Нина Петровна вернулась. Кладовка стала большой, побеленной и …. пустой.  От увиденного Нина Петровна рухнула в обморок. Придя в себя, схватив дочь за руку, что есть силы, потребовала вернуть шубу, ту самую старую шубу, где в подоле она зашила крупную сумму евро.
Мусорка была пуста. Как ни пытался узнать, сколько там было, так ничего она не сказала. Я представлял себе обладателя этой суммы, с округлившимися до невероятных размеров глазами неверящими в находку,  скорее всего бомж, а худшее, если они так и сгнили вместе с шубой.
Наш возраст потихоньку уходит на покой.
Я вспомнил, как год назад хоронил друга, а его жена в карман положила 30.000 и пару носков. Я так обалдел от этого, что после процессии спросил у знакомой, мол зачем это. От полученного ответа растерялся: " Жена покойного убеждена, что и там нужны деньги, чтобы кому – то заплатить и пройти в рай"