Прощание

Сестра уходит. Страстно жить хотела.
Все видеть, знать, читать – ей было дело
до всех событий и в стране, и в мире,
и в их просторной питерской квартире.

Садилась в поезд, ехала ко мне.
Болтали... блики плавились в вине.
Винились – каждая в своей вине.
Покровского скачавши на лэптоп,
неделю хохотали мы нон стоп.
Там про Полярный, там полгода ночь.
Одна пахала, вырастила дочь
в той  мерзлоте, где мужикам невмочь.

Я знала эти гордость и отвагу.
Я показала ей Париж и Прагу,
Венецию, Варшаву, Бухарест
и несколько еще хороших мест.
Свозила в Тюп, в наш дом, где палисад
был ею обихожен, ласке рад,
и, маками огромными расцвечен,
благоухал, особенно под вечер...
Все миновало. Утешаться нечем.

В измученном и невесомом теле,
жизнь теплится сегодня еле-еле...
А завтра?
Я все время вижу сны,
где мы вдвоем... в Музее янтаря,
на иссык-кульском пляжике горячем
со связкой чебачка... легко судачим,
о чепухе беспечно говоря.
Потом одна ты в озеро идёшь
и не боишься, что вода прохладна:
ты северянка, я еще южанка,
я азиатка, ты петербуржанка.
Очнуться ото сна – как в стылый дождь
из доброй выпасть родственной купели.

Жизнь теплится твоя... пусть еле-еле...,
но дочь тебе прочтет слова мои,
слова прощанья, горя и любви...
Услышь. Прости. И душу отпусти
свою ко мне, присядем на дорогу.
А я теперь  молиться стану Богу –
пусть примут ласково тебя у райских врат.
Грешна не больше всех,
но праведна - стократ.