99. Харитоновщина

       Васе Харитонову часто снился один и тот же сон. Начало было такое.
    Он брал эмалированный таз, наливал воды и шел на улицу чистить зубы.
       Где-то между 2-ым и 3-им пролетом девятиэтажного дома он ставил таз на
    подоконник, хлопал себя по лбу и говорил:
       - Так ванна! У тебя же ванная есть!
      
       Это воспоминание у него сохранилось с детства, когда он жил в деревне
    Харитоновка у родника. Таза не было. Это просто глупое сновидение.
       Было проще. Утром он спускался к ручью, умывался в чистой проточной воде.
    Зубы ломило, но было свежо, хорошо и приятно.
       Начинался новый день.

       Потом была комсомольская организация, потом партийная. И оттуда его партия
    направила руководить какой-то лабораторией. Чем он руководил? Он не понимал,
    но если его послали, значит надо!
       Дело стоящее.
    На работе были почти одни женщины, ну так - два-три мужичка на побегушках.
    Ему показали место начальника и он сел.
       За окном летал аист, думая где бы устроить гнездо?  Сел напротив Васи.
    Харитонов смутился и зашторил окно занавеской.
       - Почему здесь так много микроскопов? Веселые, черненькие!
    Женщина с завитушками над бровями причудливо взмахивала ресницами. Она обдала
    Василия Елизаровича духами и басовитым грудным женским голосом сказала:
       - Так лаборатория же!
    Это была Мария Апельсинова. Все ее звали просто Маша, руководствуясь тем,
    что она трижды была замужем и мужики те в подметки ей не годились. Харитонов
    был не женат и это сразу ее возбудило.
       Она одернула юбку, потом занавеску и стала поливать цветы. Аист тоже
    заинтересовался происходящим в лаборатории.

       Напротив Харитонова сидела маленькая любопытная женщина Вера Улищева.
    Она быстренько подбежала к Василию Елизаровичу и спросила:
       - У вас все членские взносы в профсоюз уплачены?
    Он сразу понял, что это будет его правая рука в научной деятельности и веж-
    ливо ответил:
       - Все! Билет показать?
       - Не надо! - ответила Вера - Я верю! Я доверчивая.
    Она вернулась за свой стол и продолжила свое любимое дело - приклеивать
    марки по 10 и 15 копеек в зависимости от зарплаты.

       Позади Улищевой сидела Света Стрончак. Стройная и высокая девушка с не-
    отразимой фигурой, но страшно некрасивым лицом. Свету все уважали, потому что
    получала на 10 рублей больше остальных.
       Она быстро встала, прошлась мимо столов, включила погромче радио и объяви-
    ла:
       - Пятиминутный перерыв! Производственная гимнастика!
    Все РЫВКОМ вскочили со свих мест в проход и под звук бравого марша начали
    приседать.
       - Вас это тоже касается! - обратилась она к новоиспеченному начальнику.
    Василий СУДОРОЖНО вскочил и начал медленно опускаться и подниматься.
       Аист покосился на Харитонова и при каждом новом вставании гнездо аиста
    становилось всё больше и больше. Откуда-то он добывал прутики и бережно
    укладывал их на каменную трубу.

       Только один человек был неподвижен. Это был начальник сектора Матвейчук
    Лев Владимирович. Он считал себя и так спортивным, поэтому смеялся в душе
    над этим женским геморройным коллективом.
       Самым главным занятием в жизни Лев считал подстрижку своих шикарных
    черных усов. Все женщины лаборатории МЛЕЛИ, когда он вытаскивал свои декора-
    тивные маленькие ножницы, смотрелся в зеркальце и как 16-ти летняя девица
    любовался собой и этим произведением природы - большими черными усами.
       Усы не слушались, смешно топорщились в разные стороны, как щетка с метал-
    лическими иглами. Но он был непоколебим, настойчив и упрям, как сто китайцев.
       И те сдавались.

       Во втором ряду сидел Валера Беспризорников. Он был техник, высшего образо-
    вания не имел. Зато у него были золотые руки. Девки несли ему всё, что было
    сломано в доме - утюги, радиоприемники, кто-то даже принес закопченную
    сковородку.
       Через час или два всё работало, играло, блестело. Такса у него была одна -
    кружка пива. Очень был слаб насчет этого напитка и заполнял свой тугой, как
    барабан живот до предела.
       Но руки были золотые.
    Он мог из ничего смастерить маленький летательный аппарат. Вот и в этот раз
    тот, как бумеранг сделал круг над будущим гнездом аиста и благополучно
    возвратился в руки хозяина.
       Аист только недоуменно вертел головой.
    Валера быстро этот беспилотник разобрал, складывая винтик к винтику в малень-
    кий спичечный коробок. Крылья тоже исчезли и он сидел с сухой довольной
    физиономией, как бы говоря:
       - Я-то тут причем? Это всё они - руки!
    В общем, он был Кулибин.

       Позади Валеры сидела Фрина Яковлевна Розенфельд - еврейка небольшой
    комплекции, но грандиозного ума. Она была в самом деле бог, ум и совесть
    всей лаборатории.
       Только она могла сверстать месячный план, находить не знаю откуда взяв-
    шийся экономический эффект, так что лаборатория всегда была с премией.
    И Матвейчук за это ее очень ценил и уважал. Всё держалось на ней.
       Правда, в остальное время Фрина не отходила от телефона и учила своего
    сына Арика.
       - Арик? Ты пришел из школы? Та-ак! Отдохни. Та-ак! Отдохнул? Возьми
    учебник математики. Взял? Та-ак!
       Между столами ходил еще один экземпляр отдела Антон Курослеев. Он нервно
    похрустывал пальцами, сжимая их и разжимая, потирал лоб и говорил:
       - Фрина Яковлевна!
    Не СИЛЬНО занимайте телефон. мне должны позвонить с минуты на минуту.
       Женщина не обращала внимания на этого ловеласа и кавалера и только
    повторяла в трубку:
       - Арик? Ты решил первый пример? Сколько у тебя получилось? Двенадцать?
    Та-ак! Решай второй.

       Рядом с Матвейчуком сидела самая красивая девушка лаборатории - Ирина
    Занозина. Она не сводила глаз с усов Льва Владимировича и всячески пыталась
    ему угодить. Оба были семейными, но это не мешало им заводить шуры-муры
    прямо здесь на производстве и на глазах любопытной публики.
       Главной ее задачей было накормить своего начальника. Дома она не кормила
    так своего мужа, а тут была готова разбиться в лепешку. Тут было всё, что она
    принесла в этот раз - от расстегаев до французского салата Нисуаз.
       - Голодный мужчина - говорила она в 40 раз опаснее сумасшедшего!

       Аист. А может это был не аист, а аистиха. Кто их знает? Наверное все-таки
    она! Разглядывала своё произведение искусств, свитое гнездо на трубе, и иска-
    ла взглядом своего летающего принца.

       За микроскопом сидела любимица всей лаборатории Эмилия Валерьевна Эллиот.
    Она была единственной, кто хоть мало-мальски разбирался в структурах,
    смотрела шлифы и говорила:
       - Это мартенсит! Это аустенит, 30%-ов. А вот здесь темная составляющая.
    Это опасно. Может треснуть!   
       Кто кого треснет, было непонятно. Но все ее боялись и прислушивались.
    Ей было под сорок, но никто не давал ей больше 25-ти. Особенно всему инсти-
    туту нравились ее ножки. Бывало пройдет в столовую, так мужики сворачивали
    себе шею, так что позвонки хрустели. Говорили, что были и травмы!
       Она разбиралась не только в шлифах и структурах, но и в пудрах, кремах
    цвете губной помады. Так что за консультацией к ней выстраивалась очередь
    вплоть до туалета.

       Об этом новый начальник Харитонов узнает после, а в тот день он встал
    и пошел на директорскую оперативку. Вернулся скоро с новым распоряжением:
       - Так! Одного на стройку, трое в колхоз, двух в столовую мыть посуду!
    Фрина Яковлевна оторвалась от телефонной трубки:
       - Я не могу! У меня Арик!
    И обратно:
       - Арик? Ты написал упражнение № 269-ть? Та-ак! Точку поставил? Та-ак!

       Я только что появился в лаборатории. Молодой специалист, новый человек.
    Не женат. И сразу понял, что от разнорядки мне не отвертеться. Куда лучше?
    На стройку или в колхоз? Начал со стройки.

       Рассказ мне понравился самому. Все имена вымышленные, кроме Фрины
    Яковлевны. Оставлю!
       Захотелось рассказать, как всё было на самом деле в мемуарах. Разобью их
    на две части - "Лаборатория" и "Стройка". Кое-что перекликается, но не буду
    ничего менять. А воспоминания о лаборатории нисколько не скучнее и не хуже,
    чем выдумано.
       Оставлю оба.
    Будет потом с чем сравнивать.

       А как там дело у аистов кончилосЬ? Я так и не узнал. Улетели.

                2024 г.