Послевоенные ленинградские словечки

Послевоенные ленинградские  словечки

Экскурс в область забытых  сегодня слов, почти на каждом шагу встречавшихся в Ленинграде в конце сороковых –  начале пятидесятых годов. Начну с выражения "примазаться". Это относилось к бесконечно-длинным очередям.
–  Гражданочка, а что это вы там примазываетесь?
–  Да я просто в туалет отошла на минутку.
–  Не знаю, в какой там туалет, но вас здесь точно не было!
   
Вот еще словечки: "фикса", фиксатый. Это означало наличие золотой коронки на одном или нескольких передних зубах.
–  Тут парень уже до тебя подходил.
–  Что за парень?
–  Да такой, с фиксой.
–  Серега, что ли?
 
 Полуперденчик –  короткое пальто, зимнее или осеннее –  не достававшее до колен.
–  Ты бы оделся потеплее, а то уже мороз на дворе, а ты все в курточке какой-то стрюцкой бегаешь.
–  Так нечего надеть.
–  Вот возьми хоть этот полуперденчик. И то теплее будет.

Встречались в те годы   и такие словечки, которые и сейчас в ходу, но их нынче не так часто услышишь, как это было сразу после войны.
Тогда часто говорили, особенно в Ленинграде:  «доходяга», «доход».
–  Вот  доходягой прямо  стал!
Это значило худой, изможденный, одетый в обноски оборванец. Небритый, голодный. Доходяги слонялись по рынкам в надежде на подачки от торговцев, на милостыню или на небольшую подработку.

   «Придурок» –  тоже можно было нередко услышать. Придурок жизни, огрызок счастья, кусочек горя. Вот такая совершенно бессмысленная присказка тогда была в ходу.

    Еще  популярным было  слово «артельщик». Но это имелась в виду  не рабочая артель времен шаляпинской «Дубинушки». Послевоенные артели были небольшими производствами, выпускавшими, скажем, номерки для гардеробов, мочалки, сетки-авоськи.  Была такая присказка:  «Артель напрасный труд». Директора артелей жили по тем временам неплохо, но нередко их на различные сроки и сажали.
 
 Несколько интимное словечко: «магазин». Но не в значении «продуктовый». Начну с потайной застежки. Ее и сейчас используют и в пальто, и в куртках. Для этого применяют двойной слой материала: в нижнем проделывают петли для пуговиц, а верхний слой маскирует нижний.
   В ту пору, когда молнии еще не так широко использовались, мужские брюки, точнее их ширинка, выполнялась на пуговицах с потайной застежкой.
По забывчивости или по небрежности, а иногда и потому что петли после многолетней носки как следует разнашивались, поскольку брюки носили по пять, а то и по десять лет, одна-две пуговицы оказывались именно на этом месте незастегнутыми. И тот, кто замечал это у прохожего, у соседа или сотрудника, стараясь соблюсти правила негласного этикета и избегая произнесения вслух »неприличного» слова, обычно говорил:
–  А что, магазин уже (или еще) торгует?
Или:
–  У вас магазин открыт!
И еще много разных вариаций со словом «магазин».

Молодежная среда в те годы  имела свой набор словечек. Популярным словом в пятидесятых было слово «глотный». Глотный фильм, глотная книга (да-да! мальчишки тогда  еще книги читали ), глотный поступок.
Был и глагол:
–  Да ладно, парни, кончай глотничать!
»Глотный» означало: «смешной», «комичный», «несуразный».
А «глотничать» соответственно: «шутить», «забавляться», «весело озорничать».
»Глотник» –  это  «шутник», «комик», «дурачок»,
Практически все значения слова «глотный» переняло сегодня слово «прикольный».  «Прикалываться», «прикол», «приколист».    Единственное в чем состоит отличие, что от прилагательного «глотный» не было существительного, не было слова «глота» или нечто подобного. То есть,  не существовало  аналога  слова «прикол».
   Еще было похожее по смыслу слово «шкодный», т.е. смешной, забавный. Шкодным мог быть фильм, поступок, привычка тоже могла быть шкодной. Шкодным мог быть и парень.
 
 В ходу было еще слово «духариться». Оно означало веселиться, подсмеиваться, озорничать. 
–  Ты зря так раздухарился!
Т.е., напрасно так развеселился, разошелся, погорячился.  Например, играя и выигрывая подряд несколько раз в карты, постоянно  увеличиваешь ставки. Или на радостях наобещал сделать что-то несбыточное или  дал кому-то в долг денег без уверенности в отдаче.
    Кроме слов «глотный»,  и «шкодный»,  т.е. смешной, забавный, уморительный часто употреблялись но уже в другом смысле выражения: «законный» , «кенный», «кенненький».
–  Вчера такой законный ножичек нашел!
–  Покажи. Да, кенный!
–  Кенненький у тебя самокат. Кто подарил?
–  Видел «Тарзана»? Законный фильм!
–  Тут мы с Витькой махнулись фонариками.
–  Покажи. Кенный какой!
Еще было одно словечко: «захамить». Это значило что-то взять, выманить и не отдавать.
–  А чего ты у меня стёрочку захамил?
–  Да ты мне ее сам же подарил.
–  Ничего я тебе не дарил. Просто дал кляксу стереть и все.
–  Так теперь уже поздно.
–  Хамила!
–  Что??
Еще было в ходу  такое словечко: «попутать». –  Тут вчера для контроши шпоры написал. Кенные такие.
–  Смотри, училка попутает!

Еще песенку такую пели:
А в городе Калуга
 Попутала супруга...
    «Попутали», т.е. поймали, застукали. Это совсем не в смысле «бес попутал». И ничего общего с глаголом «путать».
     Часто можно было услышать словечко «попухать».
–  Тут  вчера мы с ребятами чуть не попухли.
–  А что случилось?
–  Да  в сарай дяди Коли залезли,  старый велик достать хотели. А тут легавка нагрянула.  Пришлось по крышам драпать.
 
Вместо смотреть, глядеть использовали слово «зепать» и "зырить".
–  Ты чего тут за всеми зепаешь? Стучать собрался?
Или:
–  Пойду позепаю, Юрка не пришел еще.

 Существовало  слово «тырить».
–  У меня такой классный ножичек был.
–  Покажешь?
–  Да его вчера в раздевалке на физре стырили.
   
 Пацаны задирались словами:
– Ты на кого тянешь?
– А ты?!
После этих фраз начиналась, как правило, крупная потасовка или: «стычка». «Стыкнуться» означало подраться.
–  Выйдем?
–  А, может, прямо здесь стыкнемся?


»Метелить», «отметелить».
–  На танцы завтра идешь?
–  Не-а.
–  Что так?
–  Да меня прошлый раз там из-за Наташки так отметелили.

Среди спортсменов были популярны два глагола «сачковать» и «зарубаться».  Сачковать, т.е. бездельничать, лодырничать. Только тренер отошел к другой группе спортсменов, так сразу же интенсивность заданных им упражнений в покинутой группе снизилась, а то и просто ребята  переходили на треп. И это неудивительно: тренировки длились по два, а то и по три часа и проходили четыре-пять раз в неделю. Немудрено было и устать.
–   Ну, этот-то  известный сачок, –  говорил тренер про спортсмена, пропустившего без особых причин подряд несколько тренировок.
–  Ребята, только не сачковать, делать все в полную силу! –  часто звучало тренерское напутствие.

"Зарубаться" или  "устраивать зарубу" означало организовать на тренировке небольшие соревнования по вспомогательным упражнениям. Скажем, по тройным прыжкам с места, или метаниям двумя руками ядра, стоя спиной по направлению метания. Тренеры не только всячески поддерживали этот соревновательный элемент тренировок, но и нередко сами в нем участвовали.
   
   Существовал в те годы  и особый футбольный жаргон. Про  футбольные удары  говорили так:
–  Бей пыром!
Это значило со всей силы ударить по мячу носком ботинка.
–  Баночкой накати.
»Баночкой» означало выполнить удар  средней силы внутренней стороной стопы. В других городах такой удар называли «удар щёчкой».
–  Американкой откинь.
»Американкой» назывался  совсем несильный откат мяча (пас) наружной, т.е. боковой стороной стопы бегущему невдалеке члену команды.
  В других городах этот же удар назывался «удар шведкой».
В обоих случаях это был  удар «по-иностранному».
   Удар подъемом как-то особенно не назывался.  Правда, иногда про него говорили: «удар со всей дури».

    Бабушка приходит из магазина и матери возмущенно:
–  Представляешь, эта хабалка обсчитала меня на тридцать копеек!
–   Какая хабалка?
–   Да кассирша в вашем продуктовом. Больше в вашем районе в магазин не пойду. Лучше бы у своего дома всё накупила и сюда к вам привезла. Мои-то там все меня знают.
   А что такое в те времена означали эти  тридцать копеек?  Это батон за тринадцать плюс кирпичик черного за четырнадцать, да еще на трамвае можно за три копейки прокатиться из конца в конец, скажем, на шестнадцатом от Малой Охты до Ленмясокомбината.  Если покупателей и обсчитывали, то делали это в кассе. Только в небольших магазинчиках деньги принимал сам продавец.    Продавцы же при наличии кассы не обсчитывали, но могли «обвесить». 

 Помимо лексики ленинградская речь отличалась еще и манерой произнесения слов, выговором. В отличие от мягкого московского говора: «булоШная», «кориШневый», «скуШный», «подсвеШник» в Питере коренные жители произносили эти слова именно так, как они писались: «булоЧная», «кориЧневый», «скуЧный», «подсвеЧник».
   И если в Москве произносили цифры 7 и 8 так: «семЬ», «восемЬ», то в Ленинграде: «сем», «восем». В этом легко убедиться, слушая для сравнения старые записи спектаклей московского МХАТа и петербургской Александринки.

Продолжение: http://proza.ru/2024/10/24/1430

Начало: http://proza.ru/2024/10/13/611